Хочу стать звездой. Часть II

Часть II
Глава 1

      «Я хочу стать богатой!», - стала внушать себе Гела. Из-за истории с фильмом у неё пропало желание возвращаться в Берлин, но и сидеть на шее у родителей тоже не хотелось. Она пыталась устроиться моделью на показы мод. Но Вена, ещё сравнительно недавно бывшая законодательницей в Европе, оказалась на обочине европейской жизни и больше не принимала никакого участия ни в европейской моде, ни в европейских делах. Теперь она казалась слишком большой столицей для маленькой страны, и люди, живущие в других частях Австрии, часто называли её «Гидроцефалия». Венцы, привыкшие к роли жителей ведущей европейской державы, никак не могли перестроиться. Они не видели просветов в своем нынешнем неблагополучии и не были уверены в своём туманном будущем. Кроме того, постоянные столкновения правых и левых сил в Вене будоражили население. По улицам то маршировали формирования правых сил, то проходило факельное шествие боевого крыла социал-демократов. Всё это препятствовало налаживанию культурной жизни и развитию индустрии моды, и Гела не смогла устроиться в модельном бизнесе.

       В феврале 1933 года ведущие политические партии в австрийском парламенте не смогли договориться о законе, регулирующем минимальную оплату труда, и разразился Парламентский кризис. После того, как слушания зашли в тупик, 4 марта 1933 года, канцлер от Христианско-социальной партии Э. Дольфус приостановил работу австрийского парламента и заблокировал все попытки его повторного созыва. В результате Социал-демократическая партия потеряла свою основную платформу для политических действий, а действующий канцлер, пользуясь статьёй военно-экономического закона 1917 года, которая предоставляет правительству чрезвычайные полномочия, начал управлять страной без ограничений своей власти. Теперь, после полного разрушения парламентской системы и остатков демократии, сторонники Дольфуса полностью контролировали положение в стране. Левые силы были вынуждены уйти в подполье. Но социал-демократия всё ещё продолжала занимать высокие позиции в австрийской политике и иметь значительный вес. Тогда был запрещен Шуцбунд (военизированная организация Социал-демократической партии), а многие его члены оказались в тюрьме. Продолжая наступать на гражданские права и свободы, правительством были отменены все выборы, как муниципальные, так и федеральные, запрещены Компартия, НСДАП. Во всех ветвях действующей власти начали значительно преобладать правые консерваторы, которые полностью разделяли позицию правящей партии. Таким образом, канцлер приостановил действие конституции и установил в Австрии авторитарный режим, который социалисты называли «австрофашизм».

Правящая Христианско-социальная партия пропагандировала создание однопартийного государства под руководством католической церкви. Под нажимом Дольфуса эти взгляды быстро распространились. Поэтому сразу же после роспуска парламента появился «Отечественный фронт», объединивший граждан страны на национальной и религиозной платформе. В Австрии, как и в других фашистских странах того времени, был объявлен полный отказ от классовой борьбы и стремление к «классовой гармонии» в одном авторитарном государстве. В экономике австрийские фашисты взяли курс на «всесословное примирение», а вместо профсоюзов, которые контролировали социал-демократы, были созданы новые «независимые» профсоюзы. «Австрофашизм», по своему содержанию, строился на итальянском фашизме. Была принята Корнойбургская программа, в которой особо подчеркивался принцип лидерства и предусматривалась диктаторская форма правления. Эта программа заканчивалась такими словами: «Каждый товарищ чувствует и осознает себя носителем нового немецкого государственного сознания, он готов отдать своё имущество и кровь, он признаёт лишь три силы: веру в Бога, свою собственную твердую волю и слово своего Вождя!». Приверженцы Дольфуса называли новое государство «государством сословий», в котором политические партии исключаются из политической жизни страны, а её население позиционируется как некая единая гражданская общность, объединённая рядом общих взглядов (католицизм и национализм). Такой стала политическая жизнь в Австрии, а население пока продолжало жить своей обычной жизнью.

        Родственники усиленно подыскивали жениха для Гелы. То и дело они предлагали познакомить её или с лысым финансистом-вдовцом с тремя детьми, или с больным стариком-владельцем магазина, или с молодым и талантливым, но нищим композитором. Гелу это злило, и она заявила, что не надо о ней беспокоиться - она сама найдёт себе достойного мужа. Но, уж если родителям не удалось найти достойного жениха для дочери в Вене, то и у неё не было шансов. Гела приняла решение вернуться в Берлин. Когда она сообщила об этом родителям, оба были в ужасе. Они усиленно старались отговорить дочку от глупого и опасного шага. Отец объяснял, что в Германии теперь к власти пришли националисты, они ненавидят евреев и это не просто слова, что жить в такое время еврейке в Берлине опасно для жизни. Но Гела не желала ничего слушать. Она заявила, что, во-первых, уже была в Берлине, и ничего с нею не случилось; а, во-вторых, националисты всё-таки – социалисты, они заботятся о благе народа, их программа довольно привлекательная, не зря население их поддерживает. Отец настаивал, говорил, что слова и дела – разные вещи, а дела, которые творят националисты, совсем не соответствуют их словам, что они бьют и убивают всех на своём пути, а в первую очередь евреев. Конечно, родителям не удалось образумить упрямую избалованную девицу. Оставалось только надеяться, что по приезде в Берлин она быстро отрезвеет и вернётся домой. Гела собрала вещи, и они отправились на вокзал.

        Им бросилось в глаза большое количество еврейских семей, выходивших с вокзала. Все были прилично одеты, но у них был несчастный и измученный вид. Удивляло, что вещей у приезжих было мало.
- Куда они едут? - спросила Хеди.
- Это беженцы из Германии, они разъедутся по разным странам. Германия решила выдворить евреев, - объяснил муж.
- Наверное, потому что они иудеи, - предположила фрау Хеди - Если переехал в другую страну, должен соблюдать законы этой страны. Вот я же приняла католичество, и дочка моя - католичка.
       Аарон был слишком расстроен и не стал спорить. К тому же, у многих из приехавших евреев действительно были бороды и пейсы. Родители проводили Гелу до поезда. Оба были в страшной печали. Мама всё время вытирала глаза платком, отец потемнел лицом и молчал. Гела поспешно распрощалась и села в поезд. Ночью у Аарона случился сердечный приступ, но она об этом не знала.

      В поезде она немного остыла, задумалась о своей жизни и поняла, что выйти замуж – это действительно лучший выход. Но ведь она так мечтала стать актрисой!

       Приехав в Берлин, отдохнувшая и умиротворённая Гела, оказалась в совсем другом мире с другими проблемами и начисто забыла о принятом в дороге решении. Надо было искать высокооплачиваемую работу и дешёвое, но удобное жилье. И та, и другая задачи были невероятно сложными.

       На этот раз Гела появилась в Веймарской республике в разгаре последнего периода её существования. Теперь для евреев в Берлине стало ещё хуже, чем сразу после войны.

       На Анхальтском вокзале Гела опять увидела толпу евреев с семьями, ожидающих поезда для выезда из Германии. У них тоже было мало багажа, как будто они вскоре собирались вернуться. И в кассах толпились в основном евреи. На одной улице она увидела, как штурмовики обстригают бороду и пейсы у пожилого еврея. Они и все вокруг веселились как на спектакле, еврей тоже как будто улыбался. Гела удивилась, как можно совершать насилие над человеком, но не сильно обеспокоилась, поскольку всё выглядело не страшно.

       Она не стала сразу искать себе жильё, а прямо с вещами поехала к Ханне, надеясь застать её дома. Гела не ожидала каких-либо перемен в жизни Ханны, беспокоилась только о том, как рассказать о своём провале в кино. Ханна, и вправду, была дома, недавно встала. Подруга очень обрадовалась приезду Гелы и сразу начала хвастаться своей удачей. Оказывается, ей повезло найти богатого американца. Он подарил ей букет цветов после спектакля. В нём была карточка. Поклонника звали Дэвид Смарт. После спектакля он зашел в грим-уборную к Ханне. Они познакомились. Он – главный редактор американского мужского журнала «Эсквайр», который пользуется большим успехом в Штатах; приехал в Берлин, чтобы организовать типографию для своего журнала и распространять его в Германии.
- Он – очень богат, не жадный и милый. Он водит меня по ресторанам, покупает всё, что я прошу. Я не упущу свой шанс и заставлю его на мне жениться, - уверенно заявила Ханна.
- Ты спишь с ним? - не удержалась, чтобы не спросить, Гела.
- Ты что? Мужчину надо брать тёпленького, пока он хочет. А когда он своё получит, ты ему уже не нужна. Тогда он к другой уйдёт, - поделилась подруга женскими хитростями.
- А сколько ему лет? - поинтересовалась Гела.
      Оказалось, что приятелю Ханны уже семьдесят.
- У тебя столько молодых поклонников, они каждый раз дарят букеты цветов и ждут тебя около театра. Почему ты не хочешь встречаться с кем-то молодым? – удивилась Гела.
- Это - не женихи. Среди них нет достойных мужчин. Половина из них – жигало, а другая половина – сутенёры. И те, и другие мечтают нажиться на красивой девушке. Не вздумай с таким связаться – всю оставшуюся жизнь будешь плакать, - пояснила Ханна. Она была немного постарше и поопытней Гелы, которую считала домашней деточкой, поэтому старалась передать ей свой жизненный опыт.
- Но у него видимо уже есть жена и дети, - забеспокоилась Гела.
- Ну и что! Одной женой больше, одной – меньше, какая проблема? Та - наверняка уже старуха, а я – молодая и красивая. Он не устоит перед моими прелестями. А когда он женится на мне, рожу ему ребёнка и буду жить в шоколаде.
- А ты уверена, что он сможет сделать тебе ребёнка?
- Не каркай как черная ворона. Я – страшно сильная. Даже из камня могу искру высечь!

       Ханна закурила и предложила Геле. Та никогда не курила раньше и не хотела.
- Нет, я не умею! - стала она отказываться.
- Ты что, подруга. Сейчас все современные девушки курят. Это модно. Кроме того, когда покуришь, меньше хочется есть, а мне толстеть никак нельзя, да и тебе тоже. Бери сигарету. Вчера Дэвид мне купил новую пачку. Видишь, какие тонкие, женские? Давай я тебя научу.

       Гела поняла, что спорить бесполезно, к тому же было интересно попробовать, да и сигаретки тонкие. Она взяла одну и под руководством Ханны закурила. Стараясь не затягиваться, она думала, как сказать подруге про фильм. Та тоже вспомнила про Гелино кино и забросала её вопросами:
- Что же ты не рассказываешь про свой фильм? Он уже вышел в прокат? Его показывают в Австрии? Твоим родителям понравилось?
Гела бодро ответила:
- Да, съёмки давно закончились. Его уже показали в Чехии. Там он пользовался успехом. А в Австрии его ещё не выпустили в прокат.
- Если узнаешь, сообщи, когда будут показывать в Берлине. Я обязательно схожу посмотреть.
- Да, конечно, скажу, - опять соврала Гела.

       Они собрались и поехали в театр. На первый взгляд на улицах Берлина ничего не изменилось. Граждане продолжали жить своей обычной жизнью. Так же открыты магазины, так же много людей на улицах. На дорогах автомобилей стало больше. Много появилось флагов и флажков со свастикой. А ещё мужчины выбрасывают вперёд руку, приветствуя нацистов. На рекламной тумбе Гела увидела плакат с надписью: «Немцы, защищайтесь от еврейской пропаганды, покупайте только в немецких магазинах». Из подъезда одного капитального дома штурмовики выгнали еврейскую семью, в которой кроме родителей было трое маленьких детей. Никаких вещей ни у кого из них не было. Никто не плакал, не молил о пощаде, но лица были тёмными от горя и страха. Гела ужаснулась, увидев эту сцену. Казалось, что она стала зрителем на мрачном спектакле, но это было не так. Она стала свидетельницей пугающей реальности, ведь этих евреев неминуемо ждала смерть. Но все проходили мимо, как будто ничего не происходит, а некоторые злобно ухмылялись и шипели проклятия в адрес несчастных. И это было не менее страшно.

       Ханна отправилась на репетицию в Малый зал, а Гела пошла на основную сцену, надеясь увидеть Рейнгардта, чтобы попросить у него роль для себя. В театре тоже как будто ничего не изменилось. Правда, Рейнгардта не было, но он и раньше не часто появлялся. «Слишком много у него хлопот», - подумала Гела. Но оказалось, что дело не в этом. В прошлом году Рейнгардта номинировали на Нобелевскую премию. Однако нацисты развернули шумиху, требуя снять кандидатуру «ставленника семитов», как они называли его в своей печати, и добились своего. Незаслуженно и глубоко оскорблённый Рейнгардт направил послание правительству, в котором указал, что теперь знает о том, что людям его нации нет места в Германии. Он уволился с поста директора Немецкого театра и уехал в Австрию. После этого уволилось и несколько ведущих артистов-евреев.

       Гела спросила у режиссёра, проводившего репетицию, нет ли для неё какой-нибудь роли. Оказалось, что одна статистка не пришла, и Геле досталась маленькая роль почти без слов. Она должна была сыграть медсестру для больного старика. Собственно спектакль и был поставлен для этого в прошлом знаменитого артиста, а теперь уходящего на пенсию. Для привлечения публики в спектакль была введена молоденькая хорошенькая медсестра. Гела с радостью согласилась, ведь Ханна нашла себе жениха, играя маленькие роли. Вдруг и ей повезёт. Правда, с таким старым она не стала бы встречаться. Но она моложе Ханны, может быть удастся привлечь более молодого мужчину. Так она подумала, вспомнив о своём решении стать богатой.

       После репетиции они встретились и поболтали. Ханна сказала, что вечером она свободна от театра, и они с Дэвидом идут в кино смотреть новый немецкий фильм.
- Как называется? - спросила Гела.
- Я не запомнила, да это неважно. Главное, что там играет знаменитая Ольга Чехова.
- Немецкий фильм, а актриса русская? - удивилась Гела.
- Нет, это у неё муж русский, а родители – обрусевшие немцы. Она приехала из России вскоре после окончания войны, а теперь у неё немецкое гражданство. Сначала Чехова играла в театре, а сейчас считается одной из лучших немецких киноактрис, она настоящая «звезда».
- Она так хорошо играет? - с завистью спросила Гела.
- Играет она однотипные роли авантюристок. Не в этом дело. Ходят слухи, что она недавно познакомилась с Гитлером и стала его любовницей.
- А как же её муж? - удивилась Гела.
- Да он у неё на содержании, так что его дело помалкивать. Я бы взяла тебя с собой в кино, но боюсь, что ты отобьёшь у меня Дэвида. Не обижайся, подруга, но я лучше перестрахуюсь.

       Геле очень хотелось посмотреть на любовницу канцлера Германии, но идти с Ханной желания не было. Проблема состояла в том, что сама пойти она не могла: и лишних денег не было, и одной сидеть в кинотеатре опасно.
- Хорошо, потом расскажешь про фильм и Чехову, - согласилась она. «Влюбить в себя семидесятилетнего старикашку? Упаси меня, святая Мария!» - подумала она с ужасом.

      Ханна вернулась посреди ночи, когда Гела уже спала.
- Как фильм? - спросила Гела в полусне.
- Да, она – красавица! Очень сексуальная. Не так хорошо играет, как притягивает своей женственностью. Мужчины просто без ума от её магии. Счастье, что у неё уже есть любовник, а то бы Дэвид не устоял. Правда, ему больше нравятся блондинки. Фильм называется «Флирт». Если найдёшь достойного приятеля, посмотри. А мы после кино пошли в ресторан и засиделись там.

       На следующий день Ханна опять после репетиции встречалась с Дэвидом, и Гела смогла его увидеть. Она представляла его полным, с пивным брюшком, лысым и с двойным подбородком. Дэвид был совсем не таким. Он оказался худощавым мужчиной высокого среднего роста, спортивного телосложения с молодёжной стрижкой. Было видно, что он следит за своей фигурой, и лицо у него было не стариковское, не обрюзгшее, а подтянутое, без второго подбородка и глубоких морщин. Это удивило Гелу, и она спросила у Ханны, когда та вернулась домой, как Дэвиду удалось так хорошо сохраниться. Та была рада, что он понравился Геле, и сказала, что у богатых большие возможности: у них и врачи, и косметика лучшая. Дэвид – выпускает мужской журнал, он обязан хорошо выглядеть.

       Теперь Ханна всё свободное время проводила с Дэвидом. У неё каждый день появлялись то новая сумка, то новая шляпка, то перчатки, и она хвасталась Геле, что Дэвид в неё влюблен и купит все, что она попросит. Гела спросила:
- А если ты попросишь бриллиантовое колье?
- Ну, я же не дурочка, чтобы сразу об этом просить. Всему своё время, - засмеялась подруга.
- Наверное, он привез с собой мешок рейхсмарок, - решилась пошутить Гела.
- Нет, он привез с собой немного денег, но это – доллары. А за доллары в Берлине тебе продадут всё, что пожелаешь. Вот, Дэвид дал мне один экземпляр своего журнала. Хочешь посмотреть?
      Гела никогда раньше не видела журнал для мужчин, и ей было любопытно узнать, что в нём пишут.

       Журнал выпускался ежемесячно и был напечатан в прекрасной обложке. Он содержал статьи на самые разные темы: культура, мода, стиль, бизнес, политика, автомобили, еда, здоровье и интервью с известными людьми. Конечно, в нём размещалось большое количество всевозможной рекламы. Но были и фотографии красивых девушек в минимальном количестве облегающих нарядов, расположившихся в провокационных позах. Кроме того, в нём присутствовало изображение некоего голубоглазого блондина средних лет с пышными усами. Рядом была напечатана небольшая история о приключении, произошедшем недавно с этим незадачливым господином.
- Довольно интересный журнал, - похвалила Гела.
- Да, он пользуется большой популярностью в Штатах. И в Германии найдётся много читателей, поэтому Дэвид хочет распространять его и в нашей стране. Но поскольку перевозка партий журналов стоит недёшево, он собирается организовать издание в Берлине. Он мог бы передавать содержание журнала по телеграфу, а печатать его в берлинской типографии. Так издательство осуществлялось бы быстрее и дешевле, но наше новое правительство не даёт ему обосноваться в Берлине. Он без конца ходит по разным ведомствам и чиновникам, но пока ничего не получается даже за взятки.
- Приличный журнал, полезный и занимательный. Почему же ему отказывают?
- Да, только этим ханжам можно спать с чужими женами, а остальным даже посмотреть на фото красивых девушек запрещено! - пробурчала Ханна.

       Из-за романа Ханны, Гела часто оставалась одна. Однажды, идя по улице на остановку трамвая, она услышала разговор двух мальчишек, одетых в форму гитлерюгенда. Один учил другого: «Все евреи должны носить на одежде знак в виде звезды жёлтого цвета, потому что они недочеловеки. Они должны подчиняться нам, немцам, потому что арийцы – высшая раса на земле».

       Когда Гела рассказала об этом Ханне, та сказала:
- Хорошо, что у тебя цвет глаз не коричневый, ты не сильно похожа на еврейку. Хотя у тебя и австрийский паспорт, но я бы на твоём месте перекрасила волосы в более светлый цвет.
       Гела и сама думала об этом, но у неё не было краски для волос. Тогда Ханна предложила ей свою, ведь Дэвид купит ей новую. Оказалось, что волосы у Ханны русые, но она подкрашивается в блондинку, чтобы быть поярче. Гела засомневалась в том, что получится, если она осветлит волосы. Ханна успокоила её, сказав, что блондинкой она не станет, зато будет не такой чёрной. Гела решилась попробовать. Цвет волос получился странноватый, но зато не еврейский. С тех пор Гела всегда подкрашивала волосы, чтобы не выглядеть как еврейка.

       28 марта в банкетном зале отеля «Кайзерхоф» были собраны продюсеры, режиссёры, ведущие киноактёры и владельцы прокатных компаний. Министр недавно созданного министерства народного просвещения и пропаганды, Геббельс выступил с длинной речью и призвал теснее связать художественные фильмы с немецкими национальными интересами. Он подчеркнул, что кино – самое современное и эффективное орудие влияния на народ и поэтому должно быть под присмотром власти. Это был хитрый ход. Таким образом, «Третий рейх» поглотил кинопроизводство Германии.

        Далее события начали разворачиваться с ужасающей скоростью. 1 апреля в Германии был проведён бойкот всех еврейских предприятий. 7 апреля вышел закон, предписывающий уволить всех неарийских чиновников, за редким исключением.

В театре часто обсуждали перемены в стране и министра Геббельса. Было известно, что он невысокого роста и хромает из-за того, что по причине остеопороза у него одна нога короче другой на 10 см. С детства он отличался способностями к учёбе. В 1921 году он защитил докторскую диссертацию, написанную под руководством профессора-еврея. Он считал себя великим писателем, но никто из редакторов-евреев не хотел печатать его автобиографический роман. В начале 1931 года он женился на Магде, которая была приёмной дочерью богатого еврея Фридлендера, и развелась с богатым мужем-немцем Квандтом, от которого у неё был сын Харальд. Муж подал на развод с нею из-за её романа с евреем Арлозоровым. Получив такие сведения, никто уже не удивлялся, откуда у Геббельса такая ненависть к евреям. Некоторые высказывали предположение, что он сам – еврей, поскольку его родители были из крестьян, и большие способности к наукам ему не могли достаться по наследству. Но в своем романе Геббельс это полностью отрицал. Правда, ему трудно было поверить, потому что он постоянно врал и фальсифицировал многие сведения. Став министром пропаганды, он раскрыл свой талант полностью. За короткий срок Геббельс смог раздуть в обществе антисемитские настроения, совершенно дискредитировать все партии, оппозиционные нацистам, наладить контроль над печатью, вычистить из библиотек все «вредные» книги, создать для политической обработки молодежи Гитлерюгенд, подчинить себе кинематограф и многое другое. Германское общество было обработано так, что все с восторгом приняли взгляды и действия нацистов.

       Через пару дней Ханна пришла домой под утро, когда Гела уже спала. Она долго не могла заснуть вечером и поэтому даже не смогла проснуться после прихода подруги, только подвинулась в кровати и повернулась на бок.
Утром Гела увидела новое вечернее платье у Ханны и поняла, что это Дэвид его купил. Ханна вскочила с постели, надела платье и весело спросила:
- Ну, как тебе новый презент от Дэвида? Да, бейби, он шикарный!
- Очень красивое! Ты в нём просто голливудская дива, - похвалила подарок Гела. Платье действительно было великолепное: длинное, блестящее, тёплого коричневого цвета, с глубоким вырезом и без рукавов. Покрасовавшись, Ханна сообщила Геле, что Дэвиду не разрешают открыть типографию, и он собирается уехать из Германии.
- А как же ты? – ужаснулась Гела.
- Он берёт меня с собой, - успокоила её подруга.
- Но ведь у него семья. Как они примут тебя?
- Он разведется, и мы поженимся. Это – главное, а дальше я буду действовать по плану, и всё у меня получится. Мне бы только выбраться из Германии.
- А где твой приятель живёт в Штатах? - осторожно поинтересовалась Гела.
- В Чикаго, штат Иллинойс. Это самый густонаселенный штат на Среднем Западе в Штатах, причем основная часть населения живет в Чикаго, читателей много. У них довольно высокий уровень жизни, безработных очень мало.
- А какая там религия?
– Дэвид тоже католик.
– Ты уже знаешь его любимые блюда?
- Да, он приучен к американо-итальянской кухне. Любит курицу с итальянским соусом.
- Когда вы уезжаете?
- Сегодня ночью.
- Зачем же тебе вечернее платье?
- Наряжусь для прощального ужина. Мы решили отпраздновать отъезд в лучшем ресторане Берлина. Поужинаем, а потом на поезд. Вещи я соберу сейчас и отнесу к нему в номер в отеле, так что больше мы с тобой не увидимся.
- Как вы доберётесь до Штатов? – стало интересно Геле.
- На поезде доедем до Парижа, там сядем на поезд до Кале. Потом на пароме доплывем до английского Дувра. Оттуда доедем до Лондона. Затем доберёмся до порта и сядем на океанский лайнер до Нью-Йорка. Дорога долгая, но с Дэвидом и его деньгами, надеюсь, что путешествие будет приятным.
- Спасибо, что ты приютила меня, - поблагодарила Гела подругу.
- Это тебе спасибо, без тебя я бы замерзала. В комнате под крышей холодновато спать одной.
- Ты бросаешь меня, я буду скучать по тебе,- расстроилась Гела.
- Не унывай, и ты встретишь своего принца! За жильё Дэвид заплатил на месяц вперед, так что живи спокойно. А я тебе напишу на твой австрийский адрес, когда обустроюсь в Штатах.

       Они обнялись и чмокнули друг друга в щёку. Ханна ушла. Гела осталась одна и загрустила, ей безумно захотелось уехать домой к родителям. Тут она вспомнила толпы людей на вокзале и с ужасом осознала, что не сможет выехать из Берлина, ей не удастся купить билет на поезд до Вены. От этого домой захотелось ещё сильнее, она впала в отчаяние и стала думать, что же делать.

       В театре дела шли всё хуже и хуже. Среди артистов и других служащих театра было много евреев. Они понимали, что если уж Рейнгардта при всех его заслугах не пощадили, то им и вовсе ждать хорошего не приходится. Многие уже уехали в Австрию, другие собирались в дорогу. Хуже всего было тем, кто имел имущество и родственников в Германии. Им трудно было бросить всё нажитое, уговорить на отъезд каждого члена семьи, да и куда ехать они не знали.

       Когда нацисты пришли к власти, евреи составляли менее 1% населения. Казалось бы, они не могли влиять на жизнь страны. Но нацистам надо было найти виновных в поражении Германии во время мировой войны. И они придумали свалить неудачи немецкой армии на коммунистов и евреев. Это была изощренная идея. Поскольку коммунистов было мало, да и зажиточных среди них немного, гораздо выгоднее начать преследование евреев. Их численность больше, и богатых среди них много. Правда, среди евреев больше умных, образованных, культурных и талантливых людей. Но кто будет это утверждать? Так что нацисты объявили евреев «пятой колонной», «расово неполноценными» людьми, а свою арийскую расу - единственно превосходной. После прихода к власти они начали усиленно претворять свою маниакальную идею в жизнь. Для начала евреям объявляли бойкот, их оскорбляли в печати и публично, затем был принят ряд законов, направленных на то, чтобы исключить евреев из общественной жизни Германии. Стало ясно, что на этом нацисты не остановятся. Уже 25 апреля были введены квоты на приём евреев в учебные заведения. Книги еврейских и антинацистских авторов изымали и публично жгли.

       Началась расовая дискриминация в отношении учителей, преподавателей, юристов, медиков и прочих специалистов. В прессе шла волна антисемитских статей. Всему населению Германии, и немцам, и евреям, настойчиво внушалась мысль, что евреи – паразиты на теле общества, что они ничего не делают сами, а только наживаются на труде других людей. Что всё нажитое евреями создано арийцами и потому должно принадлежать арийцам. Эта поразительно маразматическая мысль, перевернувшая реальность с ног на голову, постоянно звучала и, в конце концов, засела в головах немцев. Придумать такое на трезвую голову было невозможно, ведь евреи были одними из лучших начальников производств, руководителей научных лабораторий и технических проектов; отличными врачами, учителями, музыкантами, артистами, финансистами, бизнесменами и так далее. Они достигли высоких положений и признания благодаря своему упорному труду, знаниям и таланту. Да, они много зарабатывали, но, выдвигая и внедряя свои прогрессивные идеи, давали возможность заработать другим. Они как шестерёнки в механизме часов способствовали ходу общественной жизни и развитию прогресса. Но нацистская мысль пришлась по душе людям малообразованным, менее умным и талантливым. Это льстило их самолюбию. Ведь неприятно чувствовать себя дураком. А считать неполноценным другого человека приятно, даже если ты понимаешь, что это не так. Тем более, что появилась возможность быстро обогатиться, завладев имуществом своих соседей.

       Естественно, что среди евреев началась паника, и десятки тысяч евреев покидали «Третий рейх». При этом продать имущество или забрать с собой им не давали. Конечно, нацисты не были идиотами, поэтому нужных им евреев они пока не трогали. Это задерживало отъезд этих евреев и обрекло их на неминуемую смерть в следующий период развития «Третьего рейха».

        Страшно было то, что жизнь немцев с отъездом евреев, и в самом деле, становилась лучше. Появились новые рабочие места, вакансии для чиновников, повысилась заработная плата рабочих, началось грандиозное строительство. Нацисты инвестировали большие капиталовложения в развитие автотранспорта, киноиндустрию, военную технику. В этих отраслях начался невиданный подъём. Немцы радовались возрождению Германии, прославляли Гитлера и перестали задумываться о том, что улучшение их жизни создано кровью и слезами евреев и идейных противников. Да, нацисты строили дома и грандиозные сооружения, но при этом они строили и концлагеря. Да, развитие автомобильной промышленности происходило невероятными темпами, немецкие спорткары всегда побеждали в гонках, за короткий период было выпущено небывалое количество немецких автомобилей разного назначения, но появились и автомобили-душегубки, в которых травили газом тысячи неповинных людей. Да, кинопроизводство выпускало невероятное количество развлекательных фильмов, но они все прославляли арийскую расу, «Третий рейх» и содержали одну пропагандистскую ложь.

       А никого из несогласных с властями уже не было. После поджога Рейхстага 27 февраля 1933 года рейхспрезидент Германии Гинденбург ввёл в стране чрезвычайное положение. Официальные источники утверждали, что поджог немецкого парламента организовали коммунисты, и он должен был служить знаком для начала «пролетарского восстания». В срочном порядке были арестованы тысячи коммунистов, социал-демократов и профсоюзных деятелей, которых разместили в пятидесяти поспешно созданных тюрьмах и концентрационных лагерях. Эти лагеря словно кольцо сжимали Берлин с разных сторон. Самыми печально известными из них были тюрьма «Колумбия-Хаус», организованная близ аэродрома Темпельхоф, и концентрационный лагерь «Ораниенбург» на севере от города. Террор достиг своего апогея в июне 1933 года, когда около сотни коммунистов и социалистов были замучены до смерти штурмовиками и эсэсовцами. Эти события стали известны как «кровавая неделя в Кёпенике».

       Нацисты добились своего. Ряды их приверженцев быстро росли. Ученики в школах приветствовали учителей нацистским приветствием, для юношей был создан «Гитлерюгенд», для девушек - «Союз немецких девушек», дети щеголяли нацистской формой и флажками со свастикой, толпы людей приветствовали Гитлера на митингах, немцы встречали подразделения штурмовиков радостно и нацистским «салютом», то и дело проводились нацистские фестивали и парады.

        Немецкий кинематограф преобразился. Ни один еврей в нём не участвовал. Все фильмы, от короткометражных и среднеметражных кинохроник, так называемых «Еженедельное военное обозрение», до развлекательных лент, отныне соответствовали запросам, чётко сформулированным Министерством пропаганды. Теперь нужно было не просто согласовывать сценарии – следовало получать в министерстве инструкции для их написания. Режиссёры были обязаны представлять для проверки фрагменты их работ ещё на стадии съёмок. Часто их просматривал Геббельс, а иногда и сам Гитлер. Режиссёры должны были вносить исправления по их указаниям, и съёмки все чаще приходилось приостанавливать. В развлекательных фильмах сверкали красотой, исполняя однотипные роли, любимицы нацистов. Ни одной еврейки среди них не было, и быть не могло. Таким образом, сниматься в кино Гела не могла.

       В театре широко обсуждали новый фильм, пропагандирующий нацизм. Он был снят режиссёром Штейнгофом по указаниям Геббельса и назывался «Гитлерюгенд Квекс». По грубо состряпанному и примитивному сюжету герой фильма, сын коммуниста и юный коммунист Квекс, вдруг превращается в убеждённого нациста и начинает распространять фашистские листовки. Коммунисты застают его за расклеиванием листовок и смертельно ранят. Друзья–нацисты застают его ещё живым, и он перед смертью декламирует стих о нацистском знамени. Его отец, увидев мёртвого сына, становится нацистом, а заканчивается фильм маршем нацистов по городу. Публика приняла фильм весело. Особый хохот вызывала сцена перерождения отца. Полиции даже пришлось произвести аресты.

       Дальше фильмы становились всё более лживыми и антисемитскими. На студии УФА был снят документальный фильм «Еврейская опасность», который доказывал, что евреи испытывают непреодолимое отвращение к труду, оказывают разрушительное влияние на литературу и искусство. Евреи изображались патологически грубыми, обожающими жить в лачугах. Такое откровенное враньё уже не вызывало смех. Многие испугались по-настоящему и эмиграция усилилась.

       В театре спектакли продолжали идти, зрители продолжали любить театральные постановки, но режиссёров такого уровня, как Рейнгардт не было, да и артисты, наспех вошедшие в спектакли вместо именитых евреев, не дотягивали в исполнительском мастерстве. Поэтому прежних успехов и признания ни один спектакль не получал.

       Гела пока участвовала в спектаклях, играя маленькие роли, но понимала, что перспектив у неё нет, надо уезжать. Она тоже была напугана происходящими событиями, её удерживало только наличие австрийского паспорта и трудности с выездом из Берлина. А ещё ей было стыдно появиться перед родителями в роли неудачницы, ведь она не смогла выполнить своё обещание найти мужа и стать богатой.

       Оплаченный месяц подходил к концу, утром зашла хозяйка и довольно грубо потребовала оплату за следующий месяц. Гела не собиралась задерживаться в Берлине, но пообещала завтра заплатить. Хозяйка пригрозила, что если она завтра не получит предоплату, то Гела должна убраться из квартиры, а не то хозяйка позовёт штурмовиков, и они заберут Гелу в тюрьму. Геле повезло, что она такая добрая, другие хозяева давно бы её выгнали. Нечего евреям делать в Берлине. Гела возмутилась:
- Я – австрийка, как вы можете меня выгонять?
- Евреи везде евреи. Скоро вас и из Австрии погонят! - нагло прокричала фрау Мюллер.
       Гела так расстроилась, что даже позавидовала Ханне. Той удалось ухать из этого кошмара, а что ждёт Гелу, неизвестно. Она уже почти была согласна выйти замуж за старого финансиста, но как добраться до Вены?

       Ночью Геле приснилось, что она едет в поезде. Выглянула в окно и видит скелет в сером балахоне с косой, который бежит, бежит за вагоном, стараясь догнать. И Гела понимает, что скоро поезд остановится, смерть догонит её и утащит в своё подземелье, а она ничего сделать не может. Проснувшись утром, она поёжилась от пережитого страха и облегченно вздохнула, радуясь, что это был только сон. Но настроение было испорчено и на душе осталось тяжёлое воспоминание.


       Глава 2


       Вечером на поклоне после спектакля к рампе подошёл высокий симпатичный мужчина средних лет и вручил Геле большой букет дорогих цветов с вложенной в него карточкой. Гела была приятно удивлена и поблагодарила незнакомца. Придя в грим-уборную, она достала карточку и прочитала. На карточке значилось: «Отто Крандль, промышленник». «Неужели мне повезло? Мне сейчас так нужна сильная опора. Если даже он не тот, за кого себя выдает, то может быть хотя бы поможет мне уехать в Вену», - подумала она и решила познакомиться с поклонником.

       Когда этот мужчина подошёл к ней на улице возле служебного выхода, Гела улыбнулась ему и снова поблагодарила за цветы. Завязался разговор. Он пригласил её поужинать в ресторане, но она отказалась, сказав, что её одежда не подходит для ресторана. Тогда он спросил, куда она хотела бы пойти поужинать. Гела вспомнила про кабаре «Вильгельмсхалле», которое понравилось Ханне, и назвала его. Отто остановил роскошный автомобиль с крупными «шашечками» на боках, они сели и поехали в кабаре.
       По дороге Отто спросил:
- Фрейлейн Гела, вы часто бываете в этом кабаре?
Гела ужаснулась, поняв, что он мог принять её за шлюху и поспешно сказала:
- Нет, ни разу не была. Просто одна моя подруга в нём побывала с женихом и сказала, что там выступают интересные артисты. Мне захотелось посмотреть.

       Кабаре располагалось на первом этаже двухэтажного здания. Попасть в него оказалось не так просто, все столики были заняты. Но Отто дал денег охраннику на входе, и тот впустил их. Официант поставил для них ещё один столик, и они сели. Заказали по кружке пива и порции традиционной немецкой закуски. Пока ждали заказ, Гела огляделась. Примерно четверть присутствующих посетителей, скорее всего, были евреями. Шоу вёл конферансье Элоу, один из немногих евреев, оставшихся в Берлине. Он давно был «звездой» в юмористических программах. Кроме него в представлении участвовали ещё несколько актёров-арийцев. Они изо всех сил старались отвлечь публику от забот и страхов. В начале программы Элоу открыто заявил: «Время шуток прошло. Но мы хотим посвятить себя вашей радости и хорошему настроению. Даже в серьёзности можно черпать радость». Он и его коллеги показывали пародии, юмористические сценки, исполняли песни и стихи. Пародии высмеивали скупердяев и неплательщиков налогов. Ничего конкретного не говорилось, использовалась игра слов и намёки. Небольшой оркестр исполнял попурри из шлягеров и вальсов, изредка звучали отрывки из любимых нацистами маршей. Несколько девушек в коротких чёрных юбках, чёрных жилетках с белыми манишками и в чёрных шляпах со страусовым пером пару раз станцевали опереточный канкан. Один раз оркестр сыграл джазовую мелодию.

        За время представления Гела хорошо рассмотрела Отто и заметила обручальное кольцо у него на руке. «Молод, немного полноват, но красив, успешен и богат. Мужчина – мечта. Эдакий «Моцарткуппель». Без сомнения, у него всё в шоколаде: дом, жена, дети. Ладно, как говорила Ханна, буду действовать по плану. Пусть купит мне билет до Вены. А там посмотрим. Однако он хорош и знает об этом. Нельзя мне много выпить. Если запьянею, не успею глазом моргнуть, как окажусь у него в постели», - разозлившись, подумала она.

       Она не ошиблась в оценке Отто. Он был намного старше и действительно имел всё: успешный бизнес, шикарную виллу, красавицу жену-арийку, двоих маленьких детей: сына и дочку, деньги и достаточную власть. У него была и любовница, танцовщица в венском кабаре, но она в прошлом году отравилась после того, как Отто отказался жениться на ней. Это не сильно его огорчило, он легко мог завести новую любовницу, и не одну.

       После представления Гела спросила Отто, понравилось ли ему. Тот ответил, что видел этого артиста в Вене, там его пародии были острее, а шутки смешнее. Гела сказала, что теперь евреям не до острот и смеха – странно, что они ещё не все уехали из Германии, и спросила, давно ли он был в Вене. Когда она узнала, что Отто – австриец, что у него там своя фабрика и дом, то обрадовалась. «Какая удача! Он обязательно поможет мне уехать в Вену», - с облегчением подумала она.
- Я приезжал в Берлин по делам, завтра уезжаю обратно, - продолжал Отто.
- Я тоже австрийка и тоже хотела бы уехать в Вену, но у меня спектакли послезавтра и ещё через день. Я должна их доиграть, а на следующей неделе я смогу уехать. Только не представляю, как это сделать. В кассы на вокзале не пробиться, мне не удастся купить билет. Это какой—то ужас, - пожаловалась Гела.
- Для депортированных евреев - кассы специальные, а в кассах для арийцев - довольно свободно. Конечно, на более удобные поезда труднее купить билет, но можно заранее забронировать себе место в поезде. Если хотите, фрейлейн Гела, то я могу завтра забронировать вам билет на нужный поезд. Вы сможете забрать свой билет, подойдя к кассе за час до отхода поезда. Советую вам взять целое купе, чтобы спокойно доехать.
- О, благодарю вас, герр Отто, я буду вам очень признательна, если вы мне поможете. Но выкупить всё купе мне не по средствам, я ведь не «звезда», у меня маленькое жалованье.

       Гела так искренне обрадовалась и так благодарила, что Отто удивился. Он думал, что эта девица, снимавшаяся голой и занимавшаяся сексом на экране, - давно испорченная и наглая. А она беспомощная как ребёнок. Они договорились завтра утром встретиться на вокзале, чтобы Отто помог Геле забронировать билет. Воспользовавшись этим, он как бы простодушно предложил ей поехать к нему в отель, переночевать там. Гелу это так оскорбило, что она, сверкнув глазами и покраснев от гнева, хотела тут же распрощаться. Он удивился ещё сильнее, тут же извинился. Сказал, что не имел в виду ничего дурного, попросил разрешения проводить. Гела вынуждена была согласиться, потому что денег на такси у неё не было, а если ехать одной ночью в подземке, то можно и не доехать. Он подвёз её на такси до дома, но проводить до квартиры она не разрешила. Объяснила, что хозяйка очень злая, запрещает приводить посторонних. Отто опять был в замешательстве. «Неужели она девственница?», - озадаченно подумал он.

        Придя домой, Гела быстро приготовилась ко сну, легла в постель и задумалась: «Что же мне выбрать: стать женой старого финансиста с тремя детьми или любовницей этого «Моцарткуппеля»? Должна же я стать богатой!».

        «Я должна стать богатой! Но что же мне делать?», - Гела проснулась с той же мыслью, что возникла у неё перед сном. Умом она понимала, что встречи с Отто не приведут ни к чему хорошему, но было так приятно под его защитой. «Ладно, купит билет, и расстанемся», - решила она. Было позднее утро, ей пришлось наспех собраться, потому что должен был приехать Отто, чтобы отвезти её на вокзал. Он приехал на такси, как договорились. Гела вовремя собралась, и ему не пришлось ждать. Это его порадовало, а ей не пришлось извиняться. Они поехали на вокзал.

       Действительно, билеты для евреев, покидающих Германию, продавались в особых кассах, и там стояла толпа почерневших от страха и горя мужчин. Отто сказал, что билет можно приобрести за неделю. Если она точно поедет, то он купит ей билет сегодня. Если она согласна, то он оформит билет на себя и сразу после покупки отдаст билет ей. Так у неё будет меньше проблем при посадке и в поездке. А проводнику при посадке она скажет, что её спутника задержали срочные дела, и он поедет завтра. Гела понимала, что он прав, и согласилась. После того, как для Гелы было зарезервировано отдельное купе, Отто отдал ей билет. Она от души поблагодарила и сказала, что обязательно вернёт ему деньги, когда приедет в Вену. Разумеется, он отказался. Когда они вышли из здания вокзала, она, находясь под тяжёлым впечатлением от вида несчастных евреев, спросила:
- Вы случайно не знаете, депортированные едут на тех же поездах, в тех же вагонах?
- Поезда могут быть те же, но вагоны отдельные. А в последнее время им подают отдельные составы, бывает, что товарные.
- Чтобы билеты стоили дешевле?
- Нет, билеты для них стоят намного дороже. Они же, по мнению нацистов, - «не люди». Гела не стала признаваться, что она еврейка, порадовалась, что перекрасила волосы, но пожалела, что не купила билет на сегодня.
- Вы прямо сейчас уезжаете, герр Отто? - поинтересовалась она.
- Нет, я взял билет на вечер. Хочу приехать в Вену утром. Так что я целый день свободен. Не хотите куда-нибудь сходить со мной за компанию?
- Я тоже сегодня свободна. Может быть, сходим в кино и посмотрим фильм «Флирт» с участием Ольги Чеховой? Моя подруга хвалила этот фильм, а я ещё его не видела.

      Отто сказал, что тоже не смотрел этот фильм и предложил пойти в кинотеатр «Вавилон» поблизости. Гела согласилась, и они не спеша прошлись пешком. Весна украсила город яркой зеленью. День был солнечный, и это говорило о том, что лето уже близко. Жизнь берлинцев шла своей чередой. Жители совершали покупки в магазинах, дети покупали мороженое, на площади маршировала группа штурмовиков. Вереница автомобилей двигалась по улице. Только магазины с нарисованными на витринах звёздами Давида были закрыты. Один раз им навстречу попалась еврейская семья с ребёнком лет пяти. На одежде мужчины и женщины были прикреплены такие же звёзды жёлтого цвета, как на витринах. Муж и жена чувствовали себя неловко под взглядами прохожих и явно боялись их, а ребёнок вертелся как все остальные дети, не понимая происходящего.

       Минут через пятнадцать Гела и Отто подошли к кинотеатру. Это оказалось большое здание, специально построенное для показа немых фильмов. В нём имелось три кинозала: один большой и два маленьких.
Фильм «Флирт» не значился в списке демонстрируемых ни в одном из залов. На ближайшем сеансе в большом зале предлагался чешский фильм «Окошко» с Лидой Бааровой в главной роли. Отто спросил:
- Пойдём смотреть Баарову или поедем в другой кинотеатр?
Гела немного расстроилась и задумалась. Герр Отто был вхож в высшие эшелоны немецкого командования, поэтому был в курсе всех сплетен.
- Вы же не на Чехову хотите посмотреть, а на любовницу Гитлера. Баарова тоже пользуется успехом у Гитлера, и ходят слухи, что она приглянулась Геббельсу. Говорят, что у них намечается роман. Так давайте посмотрим на неё, - предложил он.
       Гела улыбнулась и согласилась на чешский фильм. Отто купил билеты, и они пошли в большой зал.

       Зал был рассчитан на 500 человек. В нём была сцена и оркестровая яма для театральных постановок, а также киноорган для музыкального сопровождения при показе немых фильмов. Фильм «Окошко» оказался комедией с незатейливым сюжетом. Баарова – молодая и красивая чешка отлично справилась с простенькой ролью. Гела, глядя на неё, с грустью думала, что и она могла бы так же блистать в каком-нибудь аналогичном фильме, а теперь провальный фильм разрушил её карьеру. Быть любовницей еврейских убийц она не хотела, но как актриса позавидовала Бааровой, ведь Гела могла бы сниматься у таких чешских режиссёров, а не у того, кто заставил её бегать голой. Отто она, конечно, этого не сказала, но вид у неё был не восторженный. Отто спросил, понравилась ли ей Баарова. Гела ответила, что такую простую роль любая сыграет.
- Похоже, что вы с нею ровесницы. А вы, фрейлейн Гела, тоже умеете петь и танцевать?
- Я ничуть не хуже её, - гордо заявила Гела.
- Нет, вам до неё не дотянуться, - лукаво улыбнулся Отто.
- Почему же? - слегка обалдела Гела от неожиданного недоверия.
- В прямом смысле. У неё рост 180 сантиметров, - заулыбался Отто.
- Так это не девушка, а фонарный столб. Как же Геббельс с нею общается, ведь у него рост 165 см? - засмеялась Гела.
- Невысоким мужчинам нравятся высокие девушки, к тому же в постели рост не важен, - сказал Отто, намекая на небольшой рост и Гитлера, и Геббельса - Какие у вас планы на вечер? Может быть, устроим прощальный ужин?

       Геле не хотелось расставаться с Отто, но в памяти всплыло лицо женщины с жёлтой звездой на платье, и она испугалась. «Проклятый «Моцарткуппель»! Что ты со мной сделаешь, когда узнаешь, что я еврейка?», - подумала Гела и сказала:
- Спасибо, герр Отто. Вы сегодня итак для меня очень многое сделали. Я должна вернуться не слишком поздно, а то хозяйка грозится выгнать меня. Боюсь, что не доживу до отъезда.
- А вы можете занять мой номер в отеле, я же уезжаю. Я оплачу номер на неделю, и вы спокойно там поживёте, - предложил Отто.
Гела растерялась. Она не хотела соглашаться, ведь это может скомпрометировать её, но и не могла отказаться, потому что в отеле она действительно спокойно прожила бы до отъезда.
- А вы, действительно, уедете?
- Да, - Отто достал из кармана и показал ей железнодорожный билет.
- Я всё больше и больше влезаю к вам в долги, мне это не по средствам, - забеспокоилась Гела, уже почти соглашаясь переехать в отель.
- Вы напрасно мне не доверяете. Я – бизнесмен. Если буду обманывать своих партнеров, то со мной никто не захочет иметь дело.

        Этот весьма слабый довод окончательно убедил Гелу, и они поехали к ней за пожитками. Пока Гела собирала чемодан, Отто стоял на лестнице, чтобы помочь донести вещи. Неожиданно появилась Фрау Мюллер и громко закричала:
- Я предупреждала: никаких мужчин не приводить!
        Отто взглянул на неё свысока и строго сказал:
- Успокойтесь, фрау. Фрейлейн Гела уезжает. Я помогаю ей забрать вещи.

        Хозяйка спустилась вниз. Отто услышал, как она открыла дверь в свою квартиру и мужской голос спросил:
- Ты взяла у неё деньги?.
- Она уезжает, - ответила хозяйка.
- Говорил тебе, вызывай штурмовиков, хоть вещи бы её забрали. А теперь ничего не получим.
- Я хотела сначала деньги с неё получить.
        Отто понял, что только что спас Гелу от неминуемой мучительной смерти, но решил не говорить ей об этом. Вещей у неё было немного. Один чемодан и сумка. Они с Гелой спустились вниз, сели в такси, ожидавшее около дома, и поехали в отель.

Разумеется, отель оказался шикарный и дорогой. Он находился в солидном четырёхэтажном здании в центре Берлина, рядом с Бранденбургскими воротами. Правда, пешком до вокзала далековато, но на такси или на подземке быстро можно добраться. У Гелы дух захватило, когда она вошла внутрь и увидела столько роскоши. Во всём оформлении присутствовал высокий стиль и элегантность. Номер находился на втором этаже: просторный холл, широкая двуспальная кровать, два мягких удобных кресла, ковёр на полу. «Если «Моцарткуппель» хотел поразить меня, то ему это удалось», - подумала Гела. Она прилагала все силы, чтобы не поддаться соблазну и не влюбиться в Отто, но это было почти невозможно. Однако Гела не вошла в номер, пока он не вышел из него, оставив чемодан Гелы.
- Я очень благодарна вам, герр Отто, но боюсь, что не смогу с вами расплатиться, - сказала она решительным тоном. - Напрасно я согласилась на переезд, у меня нет денег на оплату этого номера.
- Оставьте эти разговоры. Я мог задержаться в Берлине на неделю, так что эти расходы были мною запланированы. Пойдёмте в здешний ресторан, очень хочется поесть.
        Геле ничего не оставалось, как согласиться. Тем более, что она тоже проголодалась.

        По дороге Отто зашёл к администратору отеля и оплатил ещё неделю пребывания в номере, предупредив, что он сегодня уезжает, и теперь в номере будет жить его секретарь. При слове «секретарь» администратор оглядел Гелу с ног до головы и понимающе кивнул головой, а Гела сделала каменное лицо.
- Вы не обиделись, что я назвал вас секретарем? Так проще и понятнее, почему я оставляю вам номер, - объяснил он.
- Нет, я понимаю, - пролепетала Гела.

       Они направились в ресторан под названием «Фишер Фриц», находившийся в отеле. Он по роскоши соответствовал отелю. Зал украшали циклопические хрустальные люстры, резное дерево, на столах стояли свечи. Меню было под стать интерьеру: Лягушачьи лапки с артишоками, тюрбо в итальянском сале с лавандовым маслом. Вина предлагались на выбор из шести сотен наименований. «Здесь отменная еда и лучшая коллекция немецких вин», - сказал Отто. Заказали по бокалу красного вина и еду. Гела заказала оладьи со сливовым компотом, а Отто – шницель. Оладьи оказались толстые и воздушные, а шницель – размером с большую тарелку. Гела опять боялась запьянеть, поэтому выпила только два глотка. Отто понял это и про себя усмехнулся. «Никуда ты от меня не денешься, всё равно сдашься», - возникло у него в голове.
- Какой шикарный отель и ресторан великолепный. У вас прекрасный вкус, - похвалила Гела своего благодетеля.
- Этот отель построил один предприниматель, он вдохновлялся знаменитыми отелями Нью-Йорка и Парижа. Здесь есть зал для курения, музыкальная комната, парикмахерская и кафе. Также есть внутренний сад с фонтаном, украшенным слонами. В этом отеле останавливались самые знаменитые люди и царские особы: гости кайзера Вильгельма, российский царь Николай II, американцы Генри Форд, Франклин Рузвельт и другие.
Гела обрадовалась, что ей повезло побывать в таком знаменитом заведении.

         После еды они прошлись по отелю. Отто показал Геле местные достопримечательности: сад, музыкальную комнату. Все помещения в отеле были оформлены в европейском стиле и имели тёплый колорит. Гела была впечатлена.

- Пожалуй, мне пора отправляться на вокзал. Поезд подают за час до отправления, - сказал Отто.
Они вернулись в номер. Гела подождала снаружи, пока он выйдет с вещами, долго и горячо поблагодарила его. Выразила сожаление, что они больше не увидятся, и пожелала счастливого пути. Отто поблагодарил её за то, что помогла не скучать и скоротать время до отъезда. Пожелал благополучно дожить в Берлине до отъезда и доехать до Вены. Сказал, что будет расстроен, если они не увидятся в Вене. Она проводила его до выхода, он сел в такси и уехал.

Оставшись одна, Гела не знала радоваться или печалиться. С одной стороны всё прошло по плану: она поживёт в Берлине оставшуюся неделю спокойно и с шиком, у неё есть билет в Вену. Она доедет до Вены одна в купе, никто не будет её беспокоить, не придётся нервничать. С другой стороны, было жаль расстаться с Моцарткуппелем. Он и в самом деле был мужчиной-мечтой. Гела поняла, что уже почти согласна стать его любовницей. «Святая Мария, спасибо тебе, что ты разлучила нас. Мой отец не вынес бы такого позора, да и мне пришлось бы несладко», - молилась она перед сном.

Следующие дни Гела провела как заведённая. Никаких новых ролей ни в театре, ни в кино ей никто не предлагал. В связи с нагнетанием антисемитизма об этом и думать было нечего. Она ходила на репетиции, играла свою маленькую роль в спектаклях и мечтала вернуться домой. На улицах становилось всё больше антисемитских плакатов, штурмовиков, флажков со свастикой, разбитых витрин и разграбленных еврейских магазинов, всё больше евреев с жёлтыми звездами. В театре же было наоборот: всё меньше евреев-артистов, всё меньше спектаклей, меньше зрителей. В остальном, город и горожане жили по-прежнему.

Отто приехал в Вену и сразу занялся делами. Он был председателем совета директоров ведущего австрийского концерна «Хиттен Патронен» и ездил в Берлин по делам компании. Пост председателя достался Отто практически по наследству. Раньше его отец возглавлял концерн, и сын получил свою должность во многом благодаря этому. Хотя Отто давно и успешно вёл дела, но поражение Австрии в войне и крах австрийского банка подкосили финансовое благополучие концерна, и он всеми силами старался поправить положение. К счастью для его бизнеса, немецкие нацисты со своим стремлением захватить весь мир начали усиленно вооружаться. Их заказы становились всё больше и ассортимент поставляемого вооружения непрерывно расширялся. Целью поездки Отто в Веймарскую республику было получить оплату за поставленные патроны и прочие боеприпасы, а также заключить новые договора на изделия, требуемые нацистским руководством Германии, и получить предоплату по этим договорам. Его план удался. Гитлер и его окружение, благодаря полученным финансовым средствам при уничтожении своих политических противников и евреев, могли заказывать гораздо больше оружия. У них не возникало проблем с оплатой заказов. Деньги должны были поступить на австрийский счёт компании через два-три дня, поэтому ему пришлось задержаться в Берлине. Знакомство и общение с Гелой помогли ему не скучать в это время.

        По роду своей деятельности Отто Крандль давно был вхож в нацистские организации и знал их антисемитские взгляды. Из соображений своей выгоды он даже изображал антисемита и нациста, хотя его вовсе не занимала политика, а происхождение не позволяло ненавидеть евреев. В первые годы после войны нацисты были непопулярны в народе, поэтому Отто не ожидал их скорого прихода к власти. Однако, когда Гитлер стал рейсхканцлером Германии, от лиц, с которыми Отто вёл дела, и которые являлись представителями высшего командного состава немецких войск, он узнал о планах фюрера по захвату соседних стран, в первую очередь Австрии. Это сильно встревожило Отто, так как он был наслышан о зверских расправах нацистов с евреями в Германии. Он понимал, что когда Гитлер будет в Австрии, то и в его стране евреев ждёт такой же конец.

        Следовательно, он должен был позаботиться о своей семье. Его страхи были вполне обоснованы. Хотя отец Отто и его жена - арийцы, и с этой стороны Отто нечего бояться, но его мать -  еврейка, и поэтому его дети не считались арийцами. Отто должен был уберечь свою семью от антисемитских ужасов. Он знал, что нацисты денег зря не платят, что они следят за ним, чтобы он не вздумал сбежать с их деньгами. Его ещё в прошлый приезд, при заключении договоров на поставку боеприпасов прямо спросили, не собирается ли он сбежать с большими деньгами. Получив отрицательный ответ Отто, главный из военных заказчиков, не стесняясь, предупредил: «Даже не пытайтесь, герр Крандль, мы за вами пристально следим». Кроме того, Отто понимал, что для них его жена и дети – беспроигрышный вариант, когда нужно надавить на человека для достижения своей цели. Поэтому он не мог просто отправить семью куда-нибудь подальше от Германии, нацисты бы их не выпустили из страны, а его ждали бы большие неприятности. Более того, он не мог уехать с ними в ближайшее время, а уезжать надо срочно.

         Поразмыслив, Отто придумал сложный многоходовой план по спасению детей и родителей. Он должен развестись с женой, тогда она с детьми беспрепятственно сможет уехать за границу. Для развода нужна веская причина. Такой причиной должна стать любовница, про которую узнала жена и потребовала развода. Когда жена с детьми уедет, Отто захочет жениться на любовнице, родители будут против этого брака, и у них тоже появится повод уехать за границу. Затем Отто может уже и не жениться, ему одному станет проще сбежать из Австрии. Такой план казался вполне осуществимым и удачным. Квартиру для жены и детей он уже купил в Штатах через подставных лиц, дом во Франции для родителей тоже был приобретён. Дело оставалось за малым. Надо найти подходящую любовницу, которую потом будет не жалко бросить. И тут он посмотрел Гелин фильм и подумал, что эта очень юная, и, по всей видимости, глупая красавица, как раз подходит ему в любовницы. Отто навёл справки, и выяснил, что она еврейка. Это могло испортить его отношения с нацистами, поэтому он некоторое время сомневался в правильности выбора, но потом решил, что появился хороший предлог, чтобы не жениться на ней, и он, один, легко выберется из Австрии. Отто узнал, что она сейчас в Берлине играет в Немецком театре. Ему как раз нужно было выехать в Берлин, так что всё сошлось. Попав на спектакль, и увидев Гелу, он понял, что боги посылают ему недостающее звено для осуществления плана. Таким образом, пока Гела строила банальные планы на него, она сама стала частью его хитроумного плана. Напрасно она боялась, что оказалась в большом долгу у Отто, что ей никогда с ним не расплатиться. Роль, которую она должна была сыграть в его плане, с лихвой покрывала все расходы на неё.

Первое, что сделал Отто после приезда домой: поговорил с отцом и изложил ему свой план. Тот был недоволен, спросил, неужели так всё плохо. Отто подтвердил, подчеркнув, что информация из верных источников. Отец неохотно согласился. Затем Отто позвал жену и сказал, что у него есть любовница, что он собирается жениться на ней, поэтому они должны развестись. Жена, естественно, попыталась выяснить, кто эта тварь, и устроить скандал. Но Отто резко прекратил все вопросы и расспросы, заявив, что это не имеет значения для неё. Её дело немедленно подписать документы на развод и уехать в Штаты с детьми. А если она не сделает этого, то он заберёт детей, а её отправит к родителям в Мюнхен. Это был веский аргумент, и жене пришлось пойти на его условия.

Тогда Отто вызвал адвоката, тот быстро составил документы для развода, Отто и его жена их подписали. Далее Отто позвал верного человека, Эриха, и сообщил ему, что после развода бывшая жена с детьми срочно уезжает в Штаты. Эрих должен их сопровождать и помочь с обустройством на новом месте. После того, как семья Отто доберётся до приобретенной для них квартиры, он поможет жене Отто сообщить ему, что всё в порядке. На следующем этапе был составлен подробный план проезда в Нью-Йорк, где находилась купленная квартира. Затем, благодаря связям Отто, были получены визы и заказаны билеты до Парижа и начались сборы и приготовления к отъезду. Дети не понимали, что случилось, плакали, отказывались уезжать. Все взрослые их успокаивали, обещали, что им будет хорошо на новом месте, а папа приедет попозже.

Через пару дней они уехали. Оставалось ждать известий об их прибытии на место. Отто сильно нервничал, боялся, что нацисты помешают им уехать. Получив сообщение, что они уже в Париже, он немного успокоился. Через день ему позвонил знакомый член нацистской организации в Вене и спросил, куда и почему уехала его жена с детьми. Отто рассказал про любовницу и развод. Видимо, тот не поверил, стал задавать глупые вопросы. Отто раздраженно сказал, что ему не о чем беспокоиться, что это его личные дела, и он сам с ними разберется. Нацист отстал, видимо, его успокоило то, что Отто никуда не собирается уезжать.

Следующие дни Отто провёл в непрерывных совещаниях на заводе, находившемся вблизи города Винер-Нойштадт, решая производственные вопросы. Для выполнения новых договоров требовалось увеличение производственных мощностей, закупка большого количества сырья, комплектующих. Он сумел назначить ответственных за решение всех срочных вопросов, дать необходимые инструкции. Самым сложным оказалось увеличение числа рабочих. Завод располагался в небольшом посёлке Хиртенберг, где проживало менее трёх тысяч жителей. В цехах работали, в основном, женщины, поскольку оплата труда была низкой. Хотя работа велась в три смены, рабочих рук не хватало. Отто поручил начальнику отдела кадров принять меры для поиска рабочих и доложить через день результаты.

       В этот же день ему позвонили из венской организации нацистов и спросили, хватает ли ему рабочих для выполнения заказов «Третьего рейха». Он сказал, что есть проблема, но они над этим работают и обязательно решат вопрос. Ему предложили помощь. Отто признался, что нужно построить новый цех, а строить некому. И жилья для новых работников тоже нет. Ему пообещали помочь и с решением этого вопроса. Когда он поинтересовался, откуда будут новые рабочие, то узнал, что на его заводе будут работать заключённые из ближайшей тюрьмы. Они и цех построят, и бараки, и работники дешёвые. Отто спросил, сколько их будет. «Сколько надо, столько и пришлём», - сказали ему. Поскольку рабочих катастрофически не хватало, и выполнение заказа находилось под угрозой срыва, Отто был вынужден согласиться.

         На следующий день приехали машины с заключёнными и те начали работать. Подчинённые доложили Отто, что эти люди, в основном, коммунисты и социал-демократы, а также евреи, арестованные националистами. Отто забеспокоился, но изменить ничего не мог. Оставалось утешаться тем, что работа на его заводе может быть продлит жизнь этим людям и избавит от мучений.

За неделю Отто удалось выполнить все самые важные и неотложные дела. Секретарь Пауль напомнил ему о запланированном выезде Гелы из Берлина. После приезда Отто дал такое поручение Паулю, ведь он должен был убедиться, что с Гелой ничего не случилось, и она приедет в Вену. Теперь ему следовало демонстрировать свои отношения с любовницей, и он позвонил Геле в номер отеля. Его соединили, и он услышал её мелодичный голос. Гела никак не ожидала его звонка и сильно удивилась, но обрадовалась, потому что после отъезда Отто ей стало грустно и одиноко в этом неприветливом и чужом городе. Отто спросил, как её дела, собирается ли выезжать в Вену, приедет ли по купленному Отто билету. Гела сказала, что у неё все в порядке, из театра она уволилась, что в отеле ей хорошо, но соскучилась по родным и обязательно поедет в Вену. Отто пообещал встретить её на вокзале. Она просила не встречать, но Отто настаивал. После его звонка Гела разволновалась. За время его отсутствия она только начала забывать этого «Моцарткуппеля», и уже мысленно готовилась выйти замуж за старого финансиста, а теперь снова увидит Отто, окончательно влюбится и тогда погибнет. У Отто мысли были совсем другие: он радовался, что всё идет по его плану.

Вечером, ложась спать, Гела молилась, чтобы случилось чудо, и она стала бы женой Отто. «И я стану богатой!», - была её последняя мысль перед сном.


        Глава 3


«Я стала бы богатой и счастливой, если бы вышла замуж за Отто», - думала она, подъезжая к перрону Южного вокзала Вены. Путешествие в отдельном купе не доставило неудобств и принесло бы удовольствие, если бы не еврейские переселенцы, то и дело попадающиеся на глаза. По сравнению с прошлым приездом в Вену их стало ещё больше, они выглядели ещё несчастнее, испуганнее, и среди них многие носили жёлтые звезды на одежде. Эти мрачные молчаливые люди своим видом взывали о помощи, словно кровоточащая рана от пореза на теле города. Но никто не мог им помочь. Гела испытывала содрогание в душе каждый раз, глядя на них. Она понимала, что и она с родителями в любой момент может оказаться среди таких же несчастных, что и её семью, вероятно, ожидает та же участь. Стараясь не думать об этом и не смотреть по сторонам, она вышла из вагона.

        На перроне её ждал довольный Отто с букетом цветов.
- С приездом, фрейлейн Гела! - поздравил он и протянул букет. Гела улыбнулась и поблагодарила, но в душе испугалась.
- Зачем вы приехали? Вы – женатый человек, а я – не замужем. Вы ведь компрометируете меня. Что обо мне подумают окружающие? - выговорила она ему, когда они подошли к его шикарному чёрному автомобилю.
- Извините, фрейлейн, но вы не поставили меня в известность, что у вас есть жених, а я не привык скрывать свои чувства, - как бы извинился Отто.
Такое нахальство обезоружило Гелу, и вся её сердитость улетучилась.
- У меня пока нет жениха. Но вы, как женатый мужчина, не должны встречаться с другими женщинами. Нам нужно серьезно поговорить! - сказала она назидательным тоном.
- Хорошо, я тоже хочу с вами поговорить, - обворожительно улыбнулся он.
Они сели в автомобиль и Отто спросил:
- Едем домой?
- Да, конечно, - сказала Гела и назвала свой адрес.

        По дороге они разговаривали о Вене, о природе, о погоде, то есть ни о чём существенном, потому что Гела вглядывалась в окно, стараясь понять, в нужном ли направлении её везут. Когда они доехали до дома, Гела попросила не провожать её до квартиры. Водитель достал из багажника её скудные вещи, Отто помог занести их в подъезд.

- Я понимаю, что вам нужно отдохнуть сегодня. Какие у вас планы на завтра? Где мы встретимся? - Отто был настойчив.
Гела поняла, что ей не удастся легко от него отделаться, а грубить она не могла, ведь он так выручил её, да и поговорить надо было.
- Я устала от городской суеты, хочется погулять по лесу. Не свозите меня в венский лес на прогулку? Там можно спокойно поговорить и выяснить наши отношения, - предложила она.

        Отто не возражал, но утром у него было совещание с руководителями производства, поэтому он предложил встретиться после полудня. Гела хотела с утра поездить по своим делам, так что это время её устраивало. Они договорились, что Отто заедет за нею в 2 часа после полудня, и они поедут гулять в лес.

Гела вошла в квартиру и попала в объятия родителей. Она им не сообщала о своем приезде, поэтому её появление стало сюрпризом. Оба переживали и волновались за неё. При виде дочки словно гора свалилась с родительских плеч. Гела вручила маме букет и на вопрос, надолго ли приехала, уверенно ответила: «Навсегда».
- Что-то случилось, почему ты вернулась так внезапно? - сразу решил выяснить отец.
- Нет, ничего плохого не произошло. Просто в Германии с новым правительством и новыми законами в отношении евреев невозможно работать, поэтому оставаться в Берлине не имеет смысла, - призналась Гела.
- Мы же тебе говорили, а ты не слушала, - напомнила мама.
- Да, вы были правы. Зато я теперь согласна выйти замуж за старого финансиста, - объявила дочь.
- Хорошая мысль. Жаль, что поздно пришла в твою голову. Финансист уже женился,- осадил её отец.

         Гела сказала, что она сильно расстроена по этому поводу, но на самом деле она почувствовала облегчение, потому что боялась, что родители начнут донимать её сватовством за финансиста, а ей придётся изворачиваться, чтобы отказаться и не обидеть их. Итак, одной проблемой стало меньше, и у Гелы проснулся аппетит. Она спросила, нет ли чего-нибудь поесть. Мама побежала на кухню, а отец стал расспрашивать про ситуацию в Берлине. Гела сказала, что очень устала, хочет спать, что обо всем расскажет завтра. Довольные её приездом родители оставили дочь в покое. Гела съела пару бутербродов с ветчиной и сыром, выпила чай, и пошла в свою комнату, готовиться ко сну. Лёжа в постели, она думала о завтрашней встрече с Отто и поняла, что стать его любовницей стало ещё более вероятно. Плохо было то, что это её нисколько не печалило.

Нацистские организации Австрии после прихода Гитлера готовились к аншлюсу с Германией и начали действовать активнее. Они методично третировали евреев, требовали их депортации, устраивали погромы еврейских магазинов, печатали мерзкие антисемитские статьи в газетах. То же самое они делали и со всеми своими противниками. При этом всюду и постоянно превозносился Гитлер и его окружение, печатались статьи о значительном улучшении жизни в Германии, выдвигалось требование создания аншлюса с Германией. Они не ограничивались только устными и печатными угрозами, то и дело возникали поводы для ареста и уничтожения неугодных социал-демократов, коммунистов и евреев. Но пока ещё в Австрии для евреев было гораздо спокойнее, чем в Германии.

        С утра Гела поехала на киностудию, чтобы узнать насчёт работы. Но в Вену уже приехало столько людей из Германии, что устроиться стало сложно. Тем более, что многие австрийские режиссёры, являвшиеся евреями, уехали из Австрии, стремясь быть подальше от нацистов, которых и в Вене было много. Такая же ситуация сложилась и в театрах. Поэтому Гела вернулась домой расстроенная и растерянная. Она не знала, что делать. Приближалось время встречи с Отто, она быстро собралась и пошла к выходу. Мама, не ожидавшая её ухода, спросила, куда она и скоро ли вернется. Гела ответила, что нужно заехать в одно агенство, что постарается скоро вернуться, но если задержится, то о ней не надо беспокоиться.

Гела вышла из подъезда, завернула за угол дома. Ни автомобиля, ни Отто не было видно, а вчера она для конспирации просила не подъезжать к подъезду, а ждать её за углом. Гела начала волноваться, но тут подъехал Отто с цветами и коробкой конфет «Моцарткуппель». Он извинился, преподнес цветы и конфеты. Гела тут же простила его за опоздание, но подумала: «У него и конфеты такие же, как сам». Они сели в машину, и Отто спросил: «Венский лес большой, куда поедем?». Гела предложила подняться на гору Каленберг, где она часто гуляла с отцом. Отто велел водителю ехать и машина тронулась.

          По дороге Гела не хотела вести никаких важных разговоров, поэтому стала нахваливать салон автомобиля. Он действительно впечатлял. Мягкие кожаные сиденья, отделка деревом, стильная приборная панель – всё говорило о богатстве владельца. Отто с удовольствием рассказал, что это новый автомобиль немецкого концерна, объединившего компании производителя автомобилей и производителя двигателей. Их логотип в виде перекрещивающихся колец размещён на спинке заднего сиденья. Это первый автомобиль в Европе с шестицилиндровым двигателем и передним приводом. Гела не знала, что такое передний привод, и Отто пояснил, что в этом автомобиле двигатель передает крутящий момент на передние колеса. Для этого двигатель пришлось развернуть на 180 градусов. Такой привод позволил сделать салон просторнее, улучшил проходимость и управляемость. Гела с интересом выслушала, чем опять сильно удивила Отто.

         Подъехав к автостоянке около леса, пара вышла из машины. В католическую церковь Св. Иосифа, расположенную рядом, оба решили не заходить, а пошли пешком в лес. Погода была почти летняя, чистый воздух кружил голову, яркая зелень листвы и травы умиротворяла и уносила мысли высоко в небо. Пение и порхание птиц настраивало на романтический лад. По тропинке на Штефаниварте они неспешно стали подниматься в гору, разговаривая о том, чем каждый занимался с утра. Отто коротко сказал, что совещание прошло удачно, все производственные вопросы были решены, и спросил, нашла ли Гела место для себя. Гела призналась, что в театре у неё ничего не получилось, но завтра она поедет на киностудию «Хегевальд-фильм» к режиссёру Луизе Флек. Та проводит кастинг в свой новый фильм-комедию, и Гела надеется получить роль, хотя шансы небольшие. Отто сделал вид, что хочет записать указания секретарю на завтра и внёс имя режиссёра в записную книжку. После этого он уверил Гелу, что ей обязательно повезёт. За разговором они поднялись на вершину горы к башне Штефаниварте, названной в честь супруги единственного сына императорской четы Франца Иосифа и Елизаветы. По лестнице они взошли на смотровую площадку на башне, и перед ними открылся чудесный вид на город, изгиб реки и голубые холмы вдали. Вена лежала на равнине между холмами как на блюдечке.

         Постояв там немного и повосхищавшись пейзажами, они спустились вниз. Во время спуска по лестнице Отто протянул Геле руку и она, наконец, заметила, что у него нет обручального кольца. Изобразив испуг, Гела спросила: «Герр Отто, вы потеряли обручальное кольцо?». Отто изобразил несчастного брошенного мужа и признался, что жена потребовала развод, что ради детей он должен был согласиться. Бывшая жена с детьми уехала в Штаты, так что теперь он одинок. Гела была сражена этим известием и изобразила искреннее сочувствие его горю. Отто сказал, что конфликт начался уже давно, что они с женой разные люди, поэтому рад их расставанию. Затем спросил, какие у них дальнейшие планы, предложил поехать куда-нибудь перекусить. Гела отказалась, сказав, что обещала родителям скоро вернуться, потому что вчера не успела поговорить с ними и захотела вернуться к автостоянке. На самом деле она просто боялась от такого известия наделать глупостей из-за охватившей её эйфории, ведь именно о разводе Отто она просила Деву Марию перед сном.

        Они пошли обратно к машине, и Отто скромно спросил, какие у них планы на завтра. Они же должны снова встретиться, ведь Гела обещала поговорить с ним, но сегодня на разговор не хватило времени. Гела была не в состоянии разорвать с ним отношения сейчас, признавшись, что она еврейка. Поэтому она решила перенести этот разговор на другой день. Они договорились встретиться завтра в то же время и снова поехать в венский лес, но на горе Леопольдсберг.

        Дома Гела была так взволнована, что не находила себе места. Она думала, что теперь делать. Если признается, что она еврейка, то может потерять Отто навсегда. Если не скажет, то он всё равно узнает, и будет то же самое. Ей, почти как Гамлету, предстояло решить мучительный вопрос: быть или не быть… его любовницей? Так и не найдя ответа, она легла спать.

        Отто, приехав на виллу, выпил вина и отдыхал. Он был доволен собой: Эта мушка попалась в его паутину и будет съедена, стоит ему захотеть. Но он не паук, а, скорее, - кот, который сначала поиграет с мышкой, и только потом съест.

        На следующее утро Гела поехала на киностудию, чтобы сделать пробы. Оказалось, что все артисты уже подобраны. Она собиралась уйти, как вдруг её позвали к режиссёру и предложили стать помощником Луизы Флек. Она радостно согласилась. Хотя это не то, что ей надо, но всё же это возможность быть на студии и завести нужные знакомства.
Выполнив срочные поручения и получив указания на завтра, она поехала на встречу с Отто. Сидя в автомобиле, она всю дорогу до Леопольдсберга говорила о новом фильме и своей новой работе. Отто снисходительно слушал и изредка поддакивал.

Автомобиль поднимался по горному серпантину. Открывающиеся взгляду пейзажи были великолепны. На склоне горы зеленели виноградники. Вдалеке виднелся грандиозный монастырь Клойстернойбург. Они оставили машину на автостоянке около входа в лес, и стали подниматься в гору. Дошли до церкви на вершине горы и прошлись около неё, осматривая окрестности. С погодой опять повезло, и было хорошо видно раздвоенное русло Дуная и центр Вены. Оба родились и выросли в Австрии, любили свою страну и свой город, поэтому с удовольствием смотрели на красоту родных пейзажей. Полюбовавшись, они пошли обратно. Гела никак не решалась начать серьёзный разговор, но, в конце концов, надеясь, что день, начавшийся удачно, не должен плохо закончиться, собралась и начала:
- Герр Крандль, вы очень помогли мне в Берлине, и сейчас заботитесь обо мне, но я не могу ничем отплатить вам. Единственное, что в моих силах – это быть с вами честной. Поэтому я должна поставить вас в известность, что мои родители – евреи. Раньше это не являлось чем-то плохим, и я горжусь своими родственниками и своей национальностью, но теперь, когда евреи считаются изгоями и нелюдями, я обязана предупредить вас о нежелательных последствиях для вас от знакомства и встреч со мной. Прошу прощения, что не призналась вам раньше.

        Сердце Гелы сжалось от ужаса, ожидая страшных последствий от произнесённых слов. Она опустила глаза и боялась подумать, чем закончится этот разговор. Однако Отто нисколько не взволновался. Готовясь к разговору с Гелой, он боялся узнать что-то такое, чего не знал о ней, что стало бы препятствием для выполнения его плана. Он совсем не ожидал такого признания от Гелы, предполагал, что она будет говорить о женитьбе, поэтому даже немного разочаровался. Однако такое честное признание заслуживало честного ответа, по крайней мере, почти честного.
- Должен признаться вам, фрейлейн Гела, что я намного старше вас, и знаком со многими девушками, но только вам удается все время удивлять меня. Вы же знаете, что я – довольно богатый промышленник, и у меня большие связи. Неужели вы не догадались, что я не стал бы встречаться с сомнительной девицей, что я не навел справки о вас и ваших родителях? Разумеется, я знаю о том, что вы – еврейка. Разумеется, меня это не радует. Да, это создаёт для меня некоторые проблемы. Но я достаточно богат и влиятелен, чтобы позволить себе встречаться с той, с кем мне хочется. Давайте забудем этот дурацкий разговор и пойдём уже в ресторан. Очень хочется есть.

        Гела хотела заплакать от счастья, но последние фразы помогли ей удержаться от слёз. Она посмотрела на Отто влюблённым взглядом и сказала:
- Спасибо, герр Отто. Пойдёмте поедим, я тоже проголодалась.

        Отто понял, что его блестящий план продвинулся ещё на один пункт, и сегодня они будут спать вместе.
- Отлично, и зовите меня просто Отто, - ухмыльнулся он.
Счастливая Гела согласилась и попросила называть её просто Гела.

         Они спустились с горы, сели в машину и поехали в ближайшее кафе. Напряжение между ними исчезло, оба расслабились и получали удовольствие от еды и общения. Когда они вышли из кафе, Отто спросил:
- Теперь ты не боишься меня? Может быть, пора показать тебе мою виллу?
Она была готова отдаться ему тут же, но, вспомнив уроки, данные ей Ханной, отказалась, сказав, что завтра должна пораньше приехать на киностудию. Отто проклял себя за то, что устроил её на работу, но промолчал.
- Ладно, подожду ещё день, ведь известия от жены ещё не пришли, - решил он. Доставив Гелу до подъезда, Отто поехал к себе.

Дома Гелу ждали рассерженные и испуганные родители. Дело в том, что вчера, когда она выходила из машины около дома, её увидела кухарка, как раз в это время уходившая от Винчуров. На следующий день, когда Гелы не было дома, она сообщила об этом фрау Хеди. Та рассказала мужу и сестре, и среди родственников поднялся переполох. Автомобиль Крандля был довольно известен в Вене, кроме того, герр Аарон тоже имел знакомства с важными людьми города. Так что, когда Гела вернулась с прогулки по Леопольдсбергу, ей был устроен строгий допрос.

- Где ты была? - спросила мама.
- Это не главное, говори, с кем ты встречаешься? - набросился папа.
- Что случилось? – опешила Гела.
- Ты знаешь, кто твой ухажёр? – прямо спросил отец.
- А в чём дело? Я уже взрослая и могу сама решать, с кем мне встречаться. Его зовут Отто Крандль, что вы имеете против него?
- Ты знаешь, кто он? - продолжал наступать отец.
- Да, он дал мне свою карточку при знакомстве. Вот, смотрите.

         Гела достала визитку из сумочки и показала родителям. Ей пришлось подробно рассказать, где и когда они познакомились, как Отто помог ей с билетом и отелем. Что он встретил её на вокзале, и теперь они видятся каждый день.
- Он давно женат, у него молодая красивая жена и двое детей. Зачем ты ему нужна? - настаивал отец.
- Он недавно развелся. Может быть, я ему нравлюсь, - отбивалась Гела от неприятных вопросов.
- С какой целью он за тобой ухлёстывает? - не отступал отец.
- Может быть, он хочет на мне жениться, - не сдавалась Гела.
- А может быть, он хочет тобой попользоваться и выбросить? - осадил её отец.
- Разве я такая уродка или из пропащей семьи? Он навёл обо мне справки, знает обо мне всё. Стал бы он встречаться со мной, чтобы потом выбросить, зная, что мой отец – солидный человек?
- Это не ответ. Почему он с тобой встречается?
- Я же сказала, потому что я ему нравлюсь.
- Он собирается на тебе жениться? - вступила в разговор мама.
- Я пока не знаю, мы только недавно познакомились. Что вас так беспокоит?
- Ты – еврейка, в свете последних событий это хуже воровства. Женитьба на тебе может испортить ему жизнь. Вряд ли он захочет взять тебя в жены.
- Но Франц – тоже ариец, однако он женился на тёте Агнесе. Почему Отто не захочет жениться на мне? - не сдавалась Гела.
- Тогда были другие времена и взгляды, а сейчас жена-еврейка считается преступлением против арийской нации. Так зачем он встречается с тобой?
- Он любит меня.
- Это не повод для женитьбы. А если он хочет переспать с тобой и бросить, то я этого не допущу! - заявил рассерженный Аарон. - Так ему и передай».
- Он достаточно богат и влиятелен, чтобы жениться на ком захочет. Вы напрасно его порочите.
- Отто Крандль достаточно богат и влиятелен, чтобы не жениться, а иметь в любовницах ту, кого захочет, - сердито заверил отец.
- Но я – красавица, и не глупа, и воспитана, и из приличной семьи. Почему бы ему на мне не жениться, раз он в разводе? - спросила дочь.
- Он сказал, что собирается на тебе жениться? – опять спросила мама.
- Не сказал, мы не разговаривали на эту тему.
- А о том, чтобы поехать к нему и переспать, вы разговаривали?, - не сдавался отец.
- Он предлагал мне только посмотреть его виллу, но я отказалась.
- Слава Деве Марии, что надоумила тебя отказаться. Иначе бы ты наделала глупостей, а потом опять рыдала. И мы вместе с тобой.
- Почему вы считаете его таким непорядочным? Разве у него много любовниц? Откуда у вас такая неприязнь к нему? Во всяком случае, до сих пор он поступал со мной как очень порядочный человек. Почему я не должна ему верить?
- Все говорят о нём, как о человеке, который ради выгоды способен на что угодно. Он очень хитёр и коварен. Он продает оружие и боеприпасы всем, кто платит, без разбора. Это недостойное дело для порядочного человека.
- Причем здесь это? Он же сам никого не убивает, а отвечать за покупателя продавец не должен.
- Завтра выясни его намерения в отношении тебя, и пока он не поговорит с нами и не получит родительское благословение, никаких близких отношений между вами быть не должно! – строго предупредил отец.
Гела пообещала, что поговорит с Отто, хотя не была уверена, что выполнит своё обещание. Отто слишком нравился ей, она была готова на всё ради него.

Весь следующий день она была занята на киностудии и тревожилась, что Отто зря прождёт её около дома. Но тот прислал водителя с запиской, что сегодня их встреча не состоится, так как он должен съездить на завод. Гела расстроилась, но у неё на студии было столько дел, что она не смогла бы уйти. Ей приходилось выполнять массу мелких поручений, то бегать от одного артиста к другому, приглашая на съёмку, то к костюмерам, то к операторам, то звать рабочих для смены декораций. Она с завистью смотрела на актрис во время съёмки, и ей казалось, что она сыграла бы лучше.

Вечером она пришла совершенно разбитая, на расспросы родителей ответила, что с Отто сегодня не виделась, и что хочет спать. Лёжа в постели, она мечтала, как Отто сделает ей предложение, и они поедут венчаться.

Отто вернулся в Вену тоже поздно и тоже очень уставшим. Хотя рабочие трудились непрерывно, но заказ от «Третьего рейха» был таким большим, что его выполнение могло сорваться. Заключённые ещё не достроили новый цех, а без этого цеха требуемое количество патронов никак не успеть изготовить. Отто был раздосадован и даже накричал на Пауля при всех. Тот, очевидно, обиделся. Когда они остались одни, он с натянутой улыбкой сказал Отто:
- Рабочие-евреи на стройке обращаются друг к другу забавно. Один говорит: «Будьте добры, герр профессор». Другой отвечает: «Пожалуйста, герр доктор».
Отто понял, что это не столько шутка, сколько шантаж. Пауль намекал, что стоит ему заявить на Отто, и тот окажется среди заключённых на стройке. Поэтому Отто изобразил улыбку и ответил:
- Да, мне уже доложили. Среди заключённых есть и евреи, и социал-демократы, но есть и коммунисты. Пауль тоже понял его намёк, ведь его родной брат был коммунистом, и Отто тоже мог заявить на него нацистам. Улыбка сошла с лица Пауля, и они продолжили работу.

         Известий от жены не поступило, и это тоже беспокоило Отто. Он выпил вина и лёг в постель. Заснул сразу.

Три дня после этого влюблённые не виделись. Гела не могла отлучиться со студии, а Отто опять ездил на завод.

        Следующим утром он получил через доверенных людей весточку из Штатов. Жена сообщила, что у них всё в порядке. Они благополучно добрались и обустроились в новой квартире. Сопровождавший их человек помог организовать необходимые удобства и решить бытовые проблемы. Ещё она написала, что дети очень скучают и ждут папу. В заключение она просила регулярно пополнять её счёт в банке. Отто наконец успокоился и мог переходить к осуществлению следующего пункта своего плана. Через водителя он послал Геле сообщение, что им надо встретиться. Она сообщила, что завтра на съёмках перерыв из-за монтажа сложных декораций, тогда они смогут увидеться  и погулять по летнему императорскому дворцу.

Отто заехал за Гелой как только освободился, и они отправились в Шёнбрунн. Дворец расположен в 5 км от центра Вены, в районе Хитцинг. Он по праву считается одним из самых красивых дворцово-парковых ансамблей Европы. После краха монархии парк и дворец открыли для посещения. Отто и Гела с удовольствием побродили по парку, полюбовались статуями и фонтанами, поднялись на холм к павильону-колоннаде Глориетте напротив дворца. Красоты паркового ансамбля не могли не вызывать восхищение. Единственное, что мешало, - толпы людей, бродивших вокруг с фотоаппаратами или валявшихся на траве. Даже для такого огромного дворцово-паркового комплекса людей было слишком много.

        Отто предложил зайти во дворец. Он сказал, что во дворце 1441 комната всевозможных размеров и назначения, из них сорок комнат открыты для посещения. Гела, хотя и устала, но согласилась. Ей было приятно находиться рядом с Отто. Они прошлись по галереям, осмотрели большой зал Роза, зеркальный зал и ещё несколько помещений. Комнаты поражали красотой отделки и роскошью убранства. Отто спросил, не хочет ли Гела пройти в другое крыло здания. Но она сказала, что устала, и, пожалуй, на сегодня хватит.

        Тогда Отто предложил отдохнуть немного, заплатил служителю, тот открыл для них небольшую комнату и запер за ними дверь. Гела тотчас поняла, что он собирается делать. Она с удовольствием прильнула бы к нему, но этого нельзя было допустить. Так что, когда Отто близко подошёл к ней, она остановила его, объявив решительным тоном, что не позволит прикоснуться к себе ни одному мужчине без благословения родителей.
- Если ты дотронешься до меня, я закричу и выпрыгну из окна, - пообещала она.
Это обескуражило Отто, он был уверен, что сегодня добьётся её.
- Мы же друзья, почему ты так боишься меня? - недоумевал он.
- Мы – друзья, но если ты хочешь стать мне самым близким другом, то должен попросить моей руки у родителей. Мы даже не помолвлены, и то, что ты хочешь сделать, не проявление дружеских чувств, а попытка унизить меня.
Отто пришлось извиниться, и они вышли из дворца. Они молчали всю дорогу, и Гела решила, что это их последнее свидание. Холодно распрощавшись, она пошла домой.

Отто размышлял, как ему лучше поступить. Поведение Гелы разозлило его. У него ещё никогда не было такого долгого воздержания. «Что она о себе возомнила?», - возмущённо думал он. Конечно, он легко может найти себе другую девушку, но глупо начинать всё сначала. Однако план должен выполняться. «А чем мне страшна помолвка? Ведь это не свадьба, её легко можно расторгнуть. Так даже лучше для осуществления плана», - наконец решил он.

На следующий день он поручил секретарю купить приличное кольцо для помолвки, а сам занялся рутинными делами компании. Закончив подписание бумаг, выслушав доклады ответственных сотрудников и выдав необходимые указания, он взял кольцо и поехал на киностудию, где работала Гела. По дороге водитель купил букет и коробку конфет.

        Приехав на студию, Отто начал громко выяснять, где он может найти Гелу Винчур. Её никто не знал, но ему указали павильон, где проходили съёмки фильма, который режиссирует Луиза Флек. Он вошел в павильон и опять громко спросил, где можно увидеть Гелу Винчур. Все в павильоне обернулись и посмотрели на него. Гела, услышав его голос, поначалу обрадовалась, подошла и спросила, почему он здесь. Отто ласково улыбнулся и ответил, что вчера погорячился, и сегодня хочет загладить свою вину. Гела сказала, что занята, попросила подождать окончания съёмок. Оказалось, что это займёт часа три. Он сказал, что заедет через три часа, и попросил Гелу не уходить без него. После этого он ушёл, довольный произведённым эффектом.

         Гела не сразу поняла, что произошло. Только услышав, как один оператор спросил у другого, зачем приезжал Отто Крандль, а тот ответил, что Отто соскучился по любовнице и приехал её навестить, она поняла, что Отто наказал её за вчерашний отказ переспать с ним. Теперь, даже если она не станет его любовницей, вся Вена будет уверена, что они любовники. Говоря шахматным языком, Отто поставил ей шах. И у неё есть только один ход, чтобы не проиграть эту партию: обвенчаться с ним. Если он откажется жениться на ней, то шах превратится в мат, который разрушит ей жизнь.

Когда съёмки закончились, и вся съёмочная группа разошлась, Гела осталась одна. Она должна была дождаться Отто, а он не появлялся. Гела уже собралась уходить, думая, что он просто поиздевался над ней, а сам и не собирался возвращаться, как вдруг появился  сияющий Отто с цветами. Разумеется, он извинился. Конечно, его задержали срочные дела, а то бы он не опоздал. Гела сделала вид, что верит.

        Они сели в автомобиль, и он нагло спросил:
-  Куда едем, к тебе или ко мне?
- К моим родителям, - также нагло ответила Гела.
К её удивлению, он не возразил, а просто велел водителю ехать.

Когда они вошли в квартиру, мама чуть не лишилась чувств, увидев Отто. Немного опомнясь, она позвала мужа. Аарон тоже был поражён, но виду не подал. Гела познакомила Отто с родителями. Его пригласили в гостиную, стали предлагать угощение и напитки, но он сказал, что сначала должен поговорить с Гелой наедине. Родители вышли, но стояли за дверью и подслушивали. Отто опустился на колено, достал кольцо, открыл коробочку и спросил: «Фрейлейн Гела, согласны ли вы стать моей женой?» Гела была сражена наповал и еле смогла пролепетать: «Да, если мои родители не возражают». Родители тут же вошли в комнату, и Отто попросил их благословения на брак с Гелой.
Мама прослезилась. Отец пока не доверял Отто, поэтому не выражал бурной радости. Гела тоже боялась, что Отто сейчас скажет: «А я пошутил!», поэтому была холодна.

       Родители благословили жениха и невесту, и все стали обсуждать дату свадьбы и связанные с этим проблемы. Отто взял на себя расходы на свадьбу и организацию этого мероприятия. Но предупредил, что свадьба состоится не скоро, скорее всего, осенью, так как он только недавно развёлся, и у него сейчас крупный заказ, поэтому он очень занят и не может ни заниматься свадьбой, ни уехать в свадебное путешествие. Родителей и Гелу это не очень устраивало, но им пришлось подчиниться. Они отпраздновали помолвку за наспех собранным столом. Мама причитала, что если бы знала о помолвке, то приготовила бы угощение получше. Отто вежливо отвечал, что стол замечательный. Отец спросил, когда Отто познакомит Гелу со своими родителями, не будут ли они против женитьбы Отто на его дочери. Отто сказал, что давно предлагал Геле поехать на их виллу, но она отказывалась, что готов хоть завтра представить её родителям, что Гела такая красавица и умница, поэтому они наверняка согласятся. Отец почувствовал подвох в таком уклончивом ответе, поэтому прямо спросил Отто, почему он, ариец, хочет жениться на еврейке. Отто был вынужден признаться, что он не ариец, поскольку его мать – еврейка. Он не афиширует это из-за антисемитских взглядов националистов и в связи с их активизацией. Отец на это заметил, что женитьба на еврейке сделает Отто более уязвимым для нападок националистов, и спросил, как Отто собирается защищать себя и Гелу от антисемитов. Отто сказал то же, что и Геле: что он достаточно богат и влиятелен, чтобы защитить свою семью от кого-либо. Такой ответ не успокоил умудрённого жизнью Аарона, но ничего лучшего он предложить не мог, пришлось принять такой ответ. Чтобы развеять неприятные ощущения от тяжёлых разговоров и отпраздновать помолвку, Хеди и Гела поиграли немного на пианино, а Гела спела пару ариетт. Время пролетело быстро, Отто распрощался и поехал к себе.

        После его ухода Хеди кинулась поздравлять Гелу с удачным выбором жениха. Аарон был не так оптимистичен. Он сказал дочери, что её жених очень хитёр и изворотлив, что от него не знаешь, чего ждать. Он может и отменить помолвку. Гела и сама поняла, что Отто играет с нею, как кошка с мышкой, и что она полностью в его власти. Мама попросила Гелу как-нибудь усмирить свою гордыню до свадьбы.

На следующий вечер Отто повез Гелу знакомить с родителями. По дороге Отто рассказал о вилле. Раньше они жили в небольшом доме вблизи Бадена, а теперь их вилла расположена в пяти минутах езды от центра Вены. Она двухэтажная, недавно построена, её площадь 280 кв. м, а участок занимает 706 кв.м. Отец давно отошел от дел компании, а мать всю жизнь занималась домом, садом и семьёй. Они подъехали к вилле, поднялись по лестнице и вошли в дом. Их встретили родители Отто. Они оба хорошо выглядели и произвели на Гелу приятное впечатление. Отец, Александр, – высокий полноватый мужчина с сединой на висках, но не лысый. Мама, Берта, – тоже высокая, немного располневшая, но сохранившая красоту женщина с аккуратно уложенными тёмными волосами и карими глазами. Оба родителя были выше ростом, чем Гелины мать и отец. Оба одеты в добротную домашнюю одежду. Отто представил её как свою невесту. Родители высказали удовольствие от знакомства. Мама улыбнулась, а отец не выразил никаких эмоций. Гела другого и не ждала. Она была рада, что они не возражают.

        Все прошли в большую, светлую гостиную с двумя окнами и расселись в мягких уютных креслах под белыми чехлами. Гостиная была обставлена эксклюзивной итальянской мебелью из красного дерева. Родители Отто начали расспрашивать её о том, где она живет, кто родители, чем занимается. Гела терпеливо и старательно отвечала, стараясь им понравиться. Потом они пригласили Гелу в столовую, которая находилась по соседству с гостиной. Там стоял большой овальный стол и деревянные кресла с высокими спинками оригинальной формы. Над столом с потолка свисала длинная хрустальная люстра. За столом прислуживали двое слуг. Еда была типично австрийской, много мяса и овощи. Александр предлагал Геле вино, но она отказалась. Отто предложил выпить шампанское, чтобы отпраздновать помолвку. Поскольку благословения родителей он не спрашивал, Гела поняла, что этот вопрос решён. Принесли шампанское, родители поздравили молодых, и все выпили. Берта сказала, что у Отто тяжёлый характер, что Геле будет с ним трудно. Александр стал оправдывать и хвалить сына. Отто предложил сменить тему. Гела спросила, есть ли у них пианино. Оказалось, что Берта хорошо поёт и играет. Они перешли в другую комнату, где стояло дорогое пианино, Гела сыграла вальс, потом спела пару популярных арий. Берта тоже показала своё умение петь и играть. Затем Отто заявил, что уже поздно и им пора уходить. Они распрощались. Гела обрадовалась, думая, что он отвезёт её домой. Но оказалось, что это они были на вилле родителей, а у Отто своя вилла неподалеку.

        Здание дома Отто имело три этажа. На цокольном этаже находятся кабинет и хозяйственные помещения. На первом этаже расположены гостиная, столовая с выходом на две террасы, гардеробная, зимний сад и кухня. На верхнем этаже оборудованы четыре спальни, две ванные комнаты, два туалета. Отто провел Гелу по всем помещениям и рассказал об их назначении. Только войдя в спальню с большой мягкой кроватью и большим гардеробом, он замолчал и стал раздеваться. Гела спросила, почему он ничего не говорит. Он ответил: «Эта комната не для разговоров. Раздевайся, пора спать». Гела робко сказала: «Мои родители будут волноваться, я их не предупредила». Отто сказал: «Они не дети, догадаются». Гела поняла, что отступать некуда, придётся подчиниться. К тому же он выполнил все её требования, и кому же она должна отдаться как не ему.

         Отто был опытным мужчиной в сексе, поэтому оба получили удовольствие. Он вовремя остановился, и Гела могла не беспокоиться, что забеременеет ещё до свадьбы. Отто убедился, что он – первый мужчина в жизни Гелы, и был очень доволен собой.

Утром оба в хорошем настроении собрались и поехали на работу. Отто подвёз Гелу до киностудии и, предупредив, что задержится допоздна и не сможет заехать за нею вечером, поехал в свой офис.

Вечером, когда Гела вернулась домой, её встретили родители и тётя Агнеса. Посыпались вопросы. Гела рассказала о вчерашнем вечере. Обе женщины уговаривали Гелу потерпеть до свадьбы, а уж потом она покажет мужу, что он должен с нею считаться. Герр Аарон сердито молчал, он предполагал, что так будет, но его мнение для Отто не имело значения.

Потянулись серые будни. Гела работала на киностудии, Отто занимался делами концерна. Кроме того, он продолжал выполнять свой план. Договорился с родителями об их немедленном отъезде. Обеспечил билетами и уговорил не брать много вещей. Заставил молчать, что они уезжают навсегда, объяснять отъезд поездкой на летний отдых к морю. Пожилые люди с трудом слушались его указаний, им трудно было притворяться. Отто страшно нервничал. Нацистские заказчики боеприпасов без конца меняли ассортимент и количество продукции, что вызывало задержку производства и сбои в поставках. Отто почти каждый день приходилось быть на заводе. Он и сам ходил по цехам, и представителей заказчиков водил, доказывая невозможность выполнения их требований и оправдывая срывы в производственных планах. С Гелой они встречались примерно раз в неделю.