Дорожные истории

   ДОРОЖНЫЕ ИСТОРИИ.

Частично не придуманные истории,  взятые из рассказов знакомого водителя дальнобойщика. Написаны от первого лица. ФИО изменено.

. (немного о герое событий)

Здравствуйте,    дорогие  граждане страны Советов. Меня зовут Саша. Вернее, Александр Зубов.
Я родился в большом городе, в семье учителей.
И видимо, поэтому, всей душой, возненавидел школу, едва ли не с первого класса.
Но тем не менее, под неусыпным вниманием  зануд родителей, сумел к десятому классу, выдавить из себя, несколько пятерок в Аттестат Зрелости.
Это знаменательное событие приключилось со мной в 1978 году. Мне к тому времени, едва исполнилось 17 лет.
Мать,  учитель математики, окрыленная моими «успехами», тут же  с энтузиазмом, взялась пристраивать меня в Педагогический Институт.
Папаша, директор  школы, где я благополучно отмучил десятилетку,  всячески помогал маме в ее благородном порыве.
Прикинув, что может ожидать меня в будущем,  я  мысленно простился с моей неудавшейся жизнью.
Я понимал, что  надо кому-то, учить таких оболтусов как я  и мне подобные.
Но от чего,  эту жертву должен буду изображать я, этого я не мог ни понять, ни принять.
Не хочу грешить против истины, утверждая, что мои родители были законченными сухарями по отношению к судьбе единственного своего ребенка. То бишь, меня.
Они естественно, любили свое чадо. И   стремились к тому, чтобы их неблагодарный отпрыск, стал таким же уважаемым членом общества, какими были они сами. Еще бы!
Мама   несколько раз выдвигалась   в Гороно, как лучший учитель года. А мой отец, директор  Средней Городской школы №  26, с гордостью носил значок Героя Социалистического Труда.

Искренне переживая за мое будущее, родители никак не могли принять то обстоятельство, что кроме педагогики, на свете существуют сотни других  интересных профессий.
Например таких, как   водитель большегрузов.
Представитель этой мужественной профессии, жил в квартире нашего дома, в соседнем подъезде.
Звали его дядя Лёня. Он был немногим старше моих родителей. Я с начальных классов,  дружил с Серегой, сыном дяди Лёни.
Иногда, отец моего товарища, катал нас с Серегой в кабине своей огромной «фуры».
Для начала, он отвозил нас на своем древнем «Москвиче», до окраины города. Туда, где на открытой стоянке, выстроилось с десяток великолепных красавцев большегрузов.
Тетя Нина, мать Сергея,  обязательно ехала с нами. Это случалось в те дни, когда  отец Сереги, должен был, в очередной  раз, отправиться  в путь.
Дядя Леня легко, как котят, забрасывал нас в огромную кабину  своей «фуры».
Мне тогда казалось, что мы с другом, находимся  едва ли не под облаками.
В такие минуты,   меня переполнял восторг. Я с гордостью смотрел из окна кабины, на всех, кто  оставался внизу.
Дядя Лёня оформлял  необходимые бумаги и  отправлялся  на склады, чтобы получить нужный груз.
И все это время, мы с Сережкой, с важным видом, восседали в кабине   огромного большегруза.
А потом, наступало самое интересное.
Дядя Леня, выезжал за пределы города и  увеличив скорость, мчался по  широкой трассе.
В такие мгновения, я чувствовал себя вольной и гордой птицей, летящей  в просторе вселенной.

От восторга и радости, заходилось сердце. Мне хотелось петь и почему-то, плакать от целой гаммы чувств, распирающих грудь.
Наше с Серегой,  мальчишеское счастье , продолжалось не долго.
Прокатив нас с десяток километров,  дядя Лёня  сворачивал к обочине.
Он    поджидал  свой «Москвич», которым ловко управляла его жена.
Передав  нас с рук на руки, тёте Нине,   отец Сережки уезжал по своим делам.
А мы с другом, долго еще, с тоской, смотрели вслед мощной «Фуры».

Обратная поездка  в сторону  нашего большого  города,  ни шла ни в какое сравнение с тем удовольствием, что испытывал лично я, сидя в кабине  большегруза.

Дядя Лёня, со своей  рабочей машиной, сам того не ведая, прочно  посеял в моей душе мечту, самому когда ни будь, сесть за руль «фуры».
И чем старше я становился, тем прочнее во мне укоренялось желание,  стать водителем  дальнобойщиком.
Начиная с восьмого класса,  я постоянно посещал школьный кружок автодела.
За два года,  я хорошо освоил основные  принципы работы двигателей внутреннего сгорания.
Едва ли не с закрытыми глазами, я мог  разобрать и вновь собрать   единственное «наглядное пособие»    нашего кружка. А пособием этим, был  мотор старого, «допотопного»  Москвича.
Насколько я помню,  это пособие подарили школе  наши шефы  ГАИшники.  Видимо, мотор был снят с какого-то, разбитого в аварии  авто.

Родители мои,  настаивали на поступлении в Педагогический Институт. А я был послушным, воспитанным мальчиком. Но это только внешне . Внутри же меня, клокотал протест. И чем сильнее на меня давили, тем злее  становился мой протест.
Я ни под каким соусом, не собирался становиться учителем.
И когда моя мама  перешла от уговоров к шантажу и  угрозам, я  сорвался.

Не понимаю, откуда во мне, пай мальчике, взялось столько резких,обличающих слов.
«Простите, родаки, но  учителем быть, я не собираюсь.- -почти заорал я.
Увидев мамино  вытянувшееся лицо, с огромными от изумления глазами, я слегка «убавил  громкость». -
-Мама, моя жизнь, это прежде всего, моя жизнь. Не гожусь я на роль педагога. Поймите вы, оба с отцом. Ну не мое это. Я конечно, поступлю. И не без твоей помощи, мамочка, естественно. А какой ни будь  Ваня  из села Кукуева, одержимый мечтой   стать учителем, останется с носом. Только потому, что я займу его место  студента.
Учитель из меня получится аховый. Оттрублю три года обязательной практики, где ни будь, в красочном захолустье.  А дальше что?  Уходить в сантехники?  А ведь, уйду, мама. По  моему, работа сантехника, куда привлекательнее той каторги, на которую ты меня толкаешь».


«Да как ты смеешь?,   - потеряв всю свою педагогическую выдержку, не красиво взвизгнула мама. -
 -Мои родители были заслуженными педагогами…» -

-«Мамочка, хватит!
-Невежливо перебил я мать.-
 -Я  с точностью до запятой, знаю все, что ты скажешь дальше. Я помню, что из под начала ваших родителей и вас с папой, вышло много всемирно известных личностей.  И академики у вас есть, и полярники, и капитаны дальних плаваний.  Даже один из космонавтов у  твоих предков учился.
Спасибо вам огромное, что не дали мне скатиться  до уровня дворника. Хотя, если бы, стал выбор, учитель или дворник, я бы выбрал последнее.
Мама, папа,  у меня своя жизнь и свои планы на будущее. И для начала, я обязательно схожу в армию».

После бурных  выяснений отношений, я пошел на некоторые уступки  родителям, согласившись сдать документы в  Электро Механический Институт.
В глубине души, я надеялся, что провалю вступительный балл.
Но победил юношеский задор, сопряженный с желанием быть  первым. Тем более, что я не очень  дружил с  гуманитарными науками. А вот математику с физикой, я уважал.
Я поступил. Так началась моя студенческая жизнь, полная приятных (и не очень), моментов и событий.

Два года, я достаточно  успешно « грыз гранит» студенческой науки.
А потом произошло то, что рано или поздно, происходит в жизни каждого молодого субъекта  земли. Будь то он или она.
Я влюбился. Да так, что потерял интерес ко всему на свете, кроме объекта своей страсти.
А звали тот  объект, Юлькой  Сазоновой.
Белокурое, воздушное создание с огромными глазами, цвета  весенних фиалок.
Юлька училась на курс  ниже меня. И целый год, я ходил  с ней, по одним и тем же коридорам. Обедал в одной и той же, студенческой столовой. Почему я не  заметил ее раньше, не понимаю.
Но однажды, столкнувшись с девушкой лицом к лицу, в дверях   нашей библиотеки, я  уже не мог обходиться без ее глаз, волос, голоса и т.д.
Вездесущие товарищи студенты, уловив мою тоску по девчонке,  мгновенно собрали для меня все сведения об Юльке. Тем более, что девчонок в Институте, было в разы меньше, чем парней. И учились они в основном, на   факультете  с экономическим уклоном.
Юля оказалась деревенской девушкой.  Жила она  в  подведомственном Институту, общежитии.  Невообразимо хорошенькая, с утонченной фигуркой и звонким как весенний ручей голоском, Юлька  вошла занозой не только в мое сердце.
Вокруг смазливой девушки, увивалась  добрая  половина всего мужского  состава Института.
И как я заметил, не только студентов.
Об Юльку мозолили глаза и молодые преподаватели института.

Не смотря на то, что приближалось мое  19 летие,  в вопросах любви и ухаживаний, я оставался полным профаном.
Я завидовал той легкости, с которой мои товарищи знакомились с девчонками.  Сам  же я,  в присутствии хорошеньких девушек, столбенел, стекленел, деревенел и тому подобное.
А уж в присутствии Юльки, я делался не только стеклодеревостолбом, но еще и неуклюжим заикой.
Иногда, рассматривая себя в зеркало, я не находил  в себе особых изъянов.  Из зеркала смотрел на меня, вполне нормальный парень. Высокий, с хорошо развитой мускулатурой.  С  ярко карими глазами и прямым носом. С густой , темно русой шевелюрой.
Все, как говорится, было у меня  в норме. И нос посередине, и уши по бокам.
Но отчего то девчонки мало обращали на меня внимание.
Возможно потому,что не было во мне той нагловатости и смелости, которой обладали большинство из моих товарищей по институту.

Наступило лето. Закончился второй год моего обучения. Юлька уехала домой в свое село.
А я, обуреваемый нечеловеческой тоской, отправился со своим курсом, в  строящийся город на краю Томской области.
Престижно и модно было в годы моей юности,   студенческим отрядам, принимать участие в строительстве важных объектов родины.
Не смотря на захватывающую романтику  студенческих отрядов, я ни на час не забывал о Юльке.

Осенью, едва переступив порог института, я принялся выискивать глазами знакомый  силуэт моей возлюбленной.
Но Юльки нигде не было. Целую неделю она не появлялась в Институте,  доводя меня этим, до состояния полного отчаяния.
Я убегал пораньше с последней  пары. Устроившись у подъезда общежития,   часами  просиживал на скамье, высматривая  Юльку.
Наконец мои  страдания завершились успехом.  Юлька  вышла из двери общежития, так внезапно, что я едва сумел справиться с охватившей меня слабостью.
«Так значит она приехала днем. В то время, когда студенты института, были на занятиях», - сообразил я.

,
С трудом сглотнув шершавый,  застрявший в горле ком, я шагнул к девушке.
Ноги мои подрагивали от волнения и почему-то, страха. Онемевший язык, казалось, не помещался в пересохшем рту.
Не смотря на сухое тепло сентябрьского дня, все моё  тело, мгновенно взмокло и покрылось мурашками.
Почти  столкнувшись с моим одеревеневшим торсом, Юлька остановилась и подняла на меня  взгляд.
О ужас! Личико девушки было бледным до синевы. Под  наполненными слезами, печальными глазами,  залегли  синеватые тени.
Сообразив, что с  моей Юлькой произошло что- то  неприятное, я почему –то,   резко успокоился.
Ей беззащитной и нежной, нужна была моя помощь.
Ведь никто другой, в целом свете, не имел права дать ей свою защиту. Это мог сделать только я.
«Юленька, что случилось?» - вполне твердым голосом спросил я.
Несколько секунд, девушка молча смотрела на меня. Вдруг ее  сочные губки,  странно задергались. С неожиданной силой, Юлька обхватила   гибкими руками, мою шею.
Не успел я потерять сознание от  неожиданности и внеземного блаженства, как Юлька, припав лицом к моей груди,  громко зарыдала.
Сам едва не падая с ног, я довел плачущую девушку до скамьи.
Я присел рядом с ней и принялся гладить  девушку по вьющимся русым локонам.
«Юленька, милая – задыхаясь бормотал я.-
 -Что  с тобой, родная моя».
Но Юлька стойко молчала, не торопясь посвящать меня в  тайну своего несчастья.
Мимо нас, плотным потоком, направляясь к общежитию,  шли студенты. Я слышал   колкие реплики моих сокурсников, смешки девчонок.
Но меня занимала только  сидящая  вплотную ко мне, моя любимая.

( Когда меркнет свет).

Юлька наконец, успокоилась. Судорожные всхлипы, все реже сотрясали ее  хрупкое тельце. Словно бы опомнившись, она отодвинулась от меня и на какое-то время,  снова сделалась чужой и  недоступной.  Юля не посчитала меня достойным того, чтобы открыть мне тайну своих слез.
«Тебя кажется, Сашей зовут? – не глядя на меня, спросила она.
Да, Саша, - с готовностью откликнулся я.
- Ты мне только намекни, кто тебя обидел. Я ему башку, напрочь снесу.
 – горячо продолжал я, не сводя глаз с понурого  профиля девушки.
«Не стоит Саша, никому башку сносить. Никто меня  не обижал. Сама я виновата во всем. Дура легковерная… -Юлька  снова всхлипнула. Но тут  же, взяла себя в руки.-
-Пойдем, погуляем по парку, Саша.  А то, я смотрю, мы тут, как на ладони у всего общежития».
Мной снова овладело чувство  восторженной эйфории. Гулять с Юлькой я  был согласен хоть до  утра.
Девушка медленно шла на шаг впереди меня. А я вздыхая и потея,   шагал следом, не  смея нарушить ее затянувшееся молчание.
Внезапно, Юля  остановилась. Крутнувшись на каблучках туфелек, она резко обернулась ко мне, всем телом.
«Саша, меня тут,  соседи по общаге уверяют, что ты влюблен в меня. Это правда, или как всегда, преувеличивают  наши сплетники?»
В лицо мне бросилась такая волна жара, что я испугался, как бы не вспыхнули огнем, мои   несчастные уши.
«Правда,  - промямлил я,  уводя взгляд от настойчивых глаз Юльки.
«Ну и чего ты  молчал, недотепа несчастный,   - сердито спросила девушка.-
-Признался бы давно. И не пришлось бы возможно, мне сейчас локти кусать» .- Юлька снова  всхлипнула.
 
-Так к тебе разве подойдешь, – виновато  принялся я оправдываться.  –
- Ты такая красивая. А я… я с девушками  разговаривать не умею. А вокруг тебя, все красавцы институтские вьются. И не только…

«Вот именно.. Не только.     -  в голосе девушки послышалась безнадежная  горечь.
- Лучше бы  такой парень, как ты вился. Вот такой смущенный и влюбленный. А красавцам, им одно надо…
Кстати, Саша, а кто тебе сказал, что ты не красавец? Очень даже  симпатичный, молодой человек. А главное,  честный. Такой, каким должен быть  парень».

Слова девушки, ее глубоко несчастный тон, еще раз убедили меня, что с Юлей произошло что-то  серьезное. Но что именно?  Родительское воспитание, не позволяло мне напрямую спросить ее об этом.
По просьбе Юли, я проводил  ее до общежития.
 У самых дверей, она крепко сжала мою ладонь.
«Не знаю , Саша,  что со мной дальше будет. Скорее всего, домой ехать придется…».
Не давая  мне времени на ответ, Юлька  упорхнула в общежитие. А я поплелся в сторону  своего дома. Всю ночь я вертелся в своей удобной постели, словно лежал  не на пружинном матрасе, а на острых камнях.
Я  догадывался, что Юля, скорее всего, пережила какое-то предательство. Но какое.
 До нашего с ней, вчерашнего разговора, я целый год  наблюдал за девушкой, ревниво подмечая все ее взгляды и улыбки, обращенные на   студентов противоположного  ей пола.
И хотя, рядом с Юлькой, постоянно крутились парни,  она никого из них, особым вниманием не выделяла. Или, я все же, чего то важного, не углядел?

К утру я решил, что  должен сделать все для того, чтобы  удержать девушку в институте.
Я любил ее. Любил до дрожи, до сладкого головокружения, до умопомрачения.
И я, как мужчина, обязан был, защитить свою избранницу от любых жизненных неурядиц.
Главное было, для начала, победить в себе робость. Моей Юльке нужен был  смелый  решительный парень. Сильный духом , умеющий взять на себя ответственность за слабую девушку. И я  должен был стать таким.
И я им действительно, стал.
Уже через неделю, я с замиранием сердца, целовал свою любимую в  тенистом парке на    скамейке, спрятавшейся в глубине зарослей сиреней и черемухи.
А еще через пару недель, произошло то, к с чему бешено рвалось  мое существо.
Это было волшебно! Бесподобно! Чувственно и нежно!
Юлька стала моей!  Мой восторг и гордость были чем –то схожи в тем восторгом, что испытывал я в детстве, сидя в кабине  большегруза.
И даже то обстоятельство, что не первой  любовью оказался я у Юли, ничуть меня не смутило.
Ни жить, ни существовать, ни дышать без нее, я уже не мог.
Я всерьез стал задумываться о нашей с ней  свадьбе.
.
Это уж потом,  после  ее   чудовищного  поступка,  перевернувшего мою жизнь,  я понял, что не я, а она  умело подталкивала меня к  мыслям о женитьбе.
Мы с Юлькой подали заявление в ЗАГС.  Родителей я решил в известность по такому поводу,  пока не ставить. Я прекрасно   знал, как  мама отреагирует на мой поступок.
Она не раз и не два, вела со мной душеспасительные беседы на  подобные темы.
Больше всего, мама опасалась, что ее глупого,  доверчивого ягненка, облапошит какая ни будь, «смазливая деревенщина».
«Институт закончишь, делай что пожелается.  А пока ты студент, старайся  избегать хитрых охотниц за городской пропиской.  Едва ли какая ни будь, приличная девушка,  всерьез увлечется  таким недотепой как ты.
Провинциалкам нужна прописка и квартира  ее жертвы. Добившись желаемого, она поторопится осчастливить тебя ребенком. Сядет на  нашу шею, пока ты учишься. А ты не успеешь оглянуться, как погрязнешь в пеленках, подработках, яслях и прочих заботах. И прощай карьера, интересная работа и свобода.
Это в лучшем случае. А в худшем,   жена твоя,  подаст на развод. В дальнейшем, она отсудит у нас часть жилплощади.  Наслушалась я о таких.. Поверь мне, сын».
Я,   не воспринимая слов с матери всерьез, в пол уха слушал ее. А сам напряженно думало том, где мы будем жить с моей юной красавицей женой.
Вести  ее к своим, слишком правильным родителям, я не собирался.
Жилье для нас, нашла Юля. Как я уже понял, в житейских вопросах, моя избранница, была куда  практичнее и опытнее меня, городского   мальчика.
Нас приютила у себя,  женщина, работавшая вахтером в общежитии, где жила Юля.
Она сдала нам «угол», в своей   небольшой двух комнатной «хрущевке».
«Углом» оказалась вполне приличная, крохотная комнатушка.
Вахтерша, Лидия Петровна, предупредила, что комнату сдает нам  только на пару лет. До того дня,
когда ее сын  придет из армии.  Пожилую женщину, мало привлекал  тот приработок, что мы могли дать ей за квартиру.
Муж Лидии Петровны, несколько лет назад, погиб в автокатастрофе.  Старшая дочь, вышла замуж за офицера и укатила с ним, куда-то в Казахстан. А  младшего сына, недавно  призвали в Армию.
Оставшись совершенно одна, женщина  затосковала.  А тут  мы ей подвернулись со своими проблемами.
И она охотно пустила нас к себе. 
К тому времени, мы с Юлькой были законными супругами. И моя любимая жена, исправила свою фамилию с Сазоновой на Зубову.
Свадьбы у нас, как таковой,  не было. Собрались самые близкие друзья, подруги с обеих сторон. «Потусили»  пол ночи в  фоей общежития под наблюдением Лидии Петровны. Вот и вся свадьба. Ни моих, ни Юлькиных родителей,  мы не приглашали.
Я промолчал от  того, что отчаянно трусил. Пряча  как страус, голову в песок, я наивно пытался оттянуть тяжелый разговор со своими  родителями.
Мать, конечно,  догадывалась, что у меня появилась девушка. Она участила свои нравоучительные беседы по этому поводу. Но слишком  упорно в мою личную жизнь, старалась не вмешиваться.
Всего раз « показав ей зубы», я дал понять родителям, что  сумею поступить так, как посчитаю нужным. Родители всерьез побаивались, чтобы я не бросил институт. И не попросился в армию. Ради  сохранения в семье, призрачного  благополучия, мама, что говорится, «заметно ослабила  вожжи»  моего воспитания.
И даже на мои участившиеся, ночные отлучки,   родители старались не обращать внимания.
Я говорил им, что ночую в общежитии института.   И родителей это вполне устраивало.

У Юли, как я узнал от нее самой,   родителей не было.
Вернее, они были. Но ни отцу, ни матери, собственная дочь, оказалась не нужной.
Отец бросил семью, еще до рождения Юльки.
А  родная мать, подкинула Юльку своей двоюродной сестре, когда ребенку, едва минуло пять лет.
 А сама, как  умчалась на поиски   своей женской доли, так  ищет её где –то, до сей поры.
В первую же, после свадебную ночь, Юлька оглушила меня  известием о том, что   она беременна.
Я был еще слишком молод, чтобы сразу разобраться в своих чувствах по этому взрывному поводу.
Приняв мое  молчание за  недовольство, Юлька обиделась.
«Саша, ты чего молчишь? Разве ты не рад? У нас будет ребенок. Твой, между прочим»,  - в голосе моей юной жены, послышались слезы.

«Ну что ты, Юленька. Я очень даже  рад. Прости, родная моя. Я просто, от неожиданности онемел», -
 - жарко зашептал я в   нежное  ушко моей любимой.-
-Но как ты учиться будешь? И маме придется  сказать о нас».

Представив себе   реакцию матери, я мысленно зарыдал. Ведь  свершалось все то, чего она больше всего опасалась.
Сельская беременная  невестка, ясли, пеленки.   И конечно же,  вынужденные подработки ее  сына.
Юлька, скорее всего, возьмет академический отпуск. А еще, Юля, как моя законная супруга, имела право на постоянную прописку по месту моего, основного  жительства.
Дождавшись выходного дня в институте, я взял Юльку за руку и отправился с ней,  к моим родителям.
Я думал, что этот день, окажется самым страшным днем в моей жизни. Но я не догадывался, что самое страшнее, еще ждет меня впереди.
К родителям я заявился без предупреждения. Они конечно, ждали меня домой. Но одного, без девушки. Тем более, без жены.
Открыв дверь своим ключом, я с напускной  смелостью, подтолкнул  Юлю вперед.
«Мама, отец,  знакомьтесь, это Юля. Моя  жена!-  голос мой предательски сорвался и преувеличенно громко закашлял.
Протерев глаза от    слез, вызванных кашлем, я трусливо посмотрел на  своих  предков.

Родители в простых , домашних халатах, стояли рядом напротив нас, с  молча открытыми ртами.
Глаза матери, казалось, сейчас выскочат из орбит. Она что то беззвучно шептала, вмиг побелевшими губами.
Ее   ухоженные руки,  беспорядочно дергались. Она, то принималась теребить    поясок халата, то  двигала пальцами в воздухе,  словно пытаясь откреститься от увиденного и услышанного.
Отец же наоборот, был неподвижен, как каменное изваяние. Прищурив глаза, он презрительно смотрел  на меня.  На съежившуюся у порога Юльку, он почему-то, не смотрел.
«Ну чего застыли? – преувеличенно бодро  просипел я.-  Мама,  папа, вы уж простите. Но так получилось. Юля беременна. И  я ее люблю».
Глухо вскрикнув,  мать поползла вниз по стенке. Отец подхватив ее подмышки,  буквально поволок ее в комнату.
Уже оттуда, донесся его рыкающий голос.
«Пошел вон, вместе со своей женой, сопляк. Не стоишь ты того, чтобы из-за тебя, мать сознание теряла».
Вместо того, чтобы «пойти вон», я вызвал «Скорую» по домашнему телефону.
Короче, после пары часов суеты, мы все четверо сидели на кухне, за пустым столом.
Родители  напряженно молчали. Молчали и мы с Юлей.
Намолчавшись до головной боли,   я поднялся и протянул руку испуганной Юльке.
«Пойдем домой, Юля. Отныне дом наш у чужих людей..»-  в голосе моем прозвучали фальшиво трагические нотки.
Но все же, больше в моем тоне прослушивалось  вины  перед родителями.
Я не имел права  так поступать.  Я обязан был поставить в известность родителей, о готовящейся свадьбе с любимой девушкой.
А там, будь, что будет. Но я поступил, как последний эгоист и трус.
В ответ на мою реплику, обращенную к Юльке, родители разом посмотрели на меня  и тут же  отвернулись.  Так же синхронно как запрограммированные   куклы.
На сердце у меня сделалось  тяжело. Всякого я ожидал от матери, но не  такого. Лучше бы она кричала, ругала и упрекала меня в бездушии, глупости и тому подобное.
Но родители, своим поведением, и   как  мне показалось, полнейшим равнодушием, словно бы вычеркивали меня из своей жизни.
 Чувство собственной вины,  обида и недоумение  их отношением к нам,  долго  еще, тяжким бременем, давила мне на психику.
Но рядом со мной была самая лучшая на свете девушка, которую я любил до безумия.
Постепенно уселась горечь от встречи с родителями. Мир снова засверкал красками счастья, любви и восторга.
Мы с Юлькой ходили на занятия в институт. . По вечерам, я подрабатывал грузчиком в  ближайшем ресторане.
Платили  мне не плохо. Плюс мы с Юлькой, получали две стипендии.

К Новому  Году, у моей Юленьки заметно округлился животик. Она сделалась капризной, сонливой и раздражительной. Но я стойко переносил все  перепады её настроения. Лишь, с каждым днем, все сильнее влюблялся в свою избранницу.
Иногда, я звонил матери. Она разговаривала со мной, ровным тоном. Без эмоций, упреков или назиданий. Спокойно справлялась о моих успехах в учебе. Интересовалась  самочувствием. О  Юле она не упомянула ни разу. Создавалось  впечатление, что мама напрочь забыла о том, что я женат.
Я конечно, злился. Но предпочитал держать с родителями, нейтралитет.  Лучше уж «плохой мир, чем добрая ссора», думал я словами какого- то, мудреца.
«Ничего, вот  Юленька  родит тебе внучку, мама,  оттает твое    материнское сердце». -   Я искренне на это надеялся.
А  Юлька, между тем,  делалась  все более неуправляемой.
Она, без всякой причины, постоянно срывалась  по любым причинам. Но чаще, без причин.  Моя любимая, на глазах, превращалась в маленького, безжалостного монстра, вымещавшего на мне   непонятную озлобленность.
Но я,  оставаясь безропотным влюбленным идиотом, молча переносил все её нападки.
Такому моему долготерпению, способствовали лекции Лидии Петровны. Она уверяла меня, что поведение Юльки, это типичное поведение, большинства беременных женщин.
Но все оказалось проще и  гораздо страшнее.
Восьмого марта, я с утра умчался в ресторан на подработку. Хотелось заработать   больше денег, чтобы порадовать  свою Юльку  достойным подарком.

Возвращаясь домой, я прижимал к груди  роскошный букет из семи белых роз. В другой руке я держал картонную коробку с великолепным тортом, испеченном в нашем ресторане.
Квартирная хозяйка наша, в этот день, дежурила в общежитии.  Предвкушая, как  при виде цветов,  озарится улыбкой личико Юли,  я ликовал.
В последние дни, Юля настолько отяжелела, что перестала ходить на занятия. Но к моему недоумению и  возмущению, она до сих пор, не пожелала встать на учет в    специальное женское отделение.
На все мои   просьбы сходить в больницу, Юлька лишь морщилась и недовольно отвечала. Мол, и ее бабка, и мать, никогда по больницам не бегали. И ничего, вынашивали и рожали нормально.
«Но ты даже не знаешь, когда  тебе рожать предстоит», - возмущался я.
«В апреле, возможно в мае,   - пожимала она плечами. – и почему-то, всякий раз добавляла, -
-Если семи месячным не родится».

Открыв дверь своим ключом,  я понял, что Юли нет дома.
На  тумбочке в прихожей, я увидел листок бумаги  с текстом, написанном рукой Юли.
Холодея от нехорошего предчувствия, я   поднес к глазам записку:.
«Саша, прости, если сможешь. Но  я уехала домой.  За мной приехал настоящий мой муж и отец ребенка.  К счастью, мне не надо больше притворяться и лгать. Родить я  должна со дня на день.  Потому, что была уже беременна, когда мы с тобой сошлись. Я понимаю, что ты посчитаешь меня дрянью. Я это заслужила. Но и ты  меня пойми. Я выросла без отца матери. И не хотела  бы, чтобы мой ребенок, родился без отца. А ты очень хороший человек. И  мог стать прекрасным отцом моему ребенку.
Я думала, что смогу полюбить тебя.  Не получилось. Я всегда любила только его. Отца моего малыша. А он,  по началу, испугался, узнав о  моей беременности. Но он опомнился и разыскал меня.
Прости  еще раз. Но я счастлива.   Надеюсь, что и ты найдешь более достойную, чем я.
 На развод подам сама. После того, как окрепну после родов.
Юля».
Я зачем –то, перевернул  записку, словно надеялся   прочесть на изнаночной ее стороне,  слово «ШУТКА», написанное огромными буквами.
Но там , естественно, было пусто.  Проковыляв на кухню, я долго пил воду прямо из  крана.
А потом я прошел в комнату, где был безмерно счастлив целых шесть месяцев. Торт с цветами и  злополучная записка, остались лежать   на кухонном столе.

Наша  с Юлькой постель, все еще хранила ее запах. Упав поверх  покрывала,  я тоскливо  завыл, как дикое животное, безнадежно раненное в самое сердце.
А  потом, я неожиданно уснул   не здоровым, прерывистым сном. То ли во сне, то ли наяву, я слышал над собой горестный говорок Лидии Петровны.    Она  утешала меня, как маленького, больного ребенка. И кажется тихонько всхлипывала.  Я слышал обрывки каких-то молитв, чувствовал на губах, вкус  какого-то, травяного напитка.
Но никак не мог  стряхнуть с себя  наваждение не реальности  происходящего.
Только к утру, я  наконец немного пришел в себя.
Я сел в кровати и  уставился в  сумрак  перед собой. У противоположной стены, явно кто то  стоял. На  сером  фоне стены заметно выделялся более  темный  силуэт, очертаниями похожий на человеческий.
«Лидия Петровна, это вы? - Громким шепотом позвал я.
Человеческая тень качнулась. И вдруг начала расти,  вытягиваясь  и поднимаясь к потолку.
«Все ясно. Я схожу с ума», -  равнодушно, как о чем то обыденном, подумал  я.
Откинувшись на постель, я закрыл глаза. Прежде, чем вновь  провалится в сон, я услышал  тихий, явно женский шепот.
«Уходи туда, где ты нужен. Делай то, что ты должен делать. Живи так, как подскажет тебе совесть.. Я  присмотрю за тобой».
А ночью, мне приснилась   старая,  аккуратно одетая бабушка.   Что- то в ней, показалось мне, неуловимо знакомым. Я явно видел ее где-то.  Приблизившись к моей постели, она   одарила меня светлой, доброй улыбкой. И в пол голоса, произнесла знакомые уже слова:
«Уходи туда, где ты нужен. Делай то, что ты должен делать. Живи так, как  подскажет тебе совесть. А я присмотрю за тобой».


В гостях у бабушки)

Вот уж неделя, как нет со мной, моей подлой Юльки.
Но это только сейчас, я стал понимать, что она подлая.
А в первые дни, готов был ползти  вслед за ней. Где бы она ни была. И с кем бы она не была.
За эту неделю, я похудел так, что по выражению  Лидии Петровны, от меня осталась лишь боль в глазах и немного носа.
«Да и тот от соплей разбух, – ворчала добрая женщина, пытаясь накормить меня из ложечки.
-Подумаешь , горе. Баба сбежала. Плюнь и разотри. Богу «спасибо» воздай. За то, что вовремя   разглядел он  замыслы твоей паршивки. Вовремя оградил тебя от ее козней».
Я слушал  ее  притворно сердитый, ворчливый говорок, и мне хотелось умереть.
Я забросил работу и учебу.
Охватившая меня апатия, переросла в стойкую депрессию. И я всерьез, стал задумываться о том, как лучше и безболезненнее, оставить сей  жестокий мир.
И когда тоска стала особенно непереносимой, я решил, что пора…
Чтобы совершить задуманное, я решил уйти подальше от  людей. .
Исчезнуть с лица земли так, чтобы никому не создавать неудобств, стало  главной  целью в  моей, ни кому не нужной  жизни.
Дождавшись, когда хозяйка уйдет на суточное дежурство, я с утра пораньше,  отравился к ж.д вокзалу.
На оставшиеся от стипендии гроши, я взял билет до станции с безликим названием «105 километр».
Стояла середина марта.  Неуютная,  весенняя  пора.

 Высадился я, на совершено  безлюдном полустанке. Не  далеко, чернели крыши маленьких, дачных строений.
В  подтаявшем снегу , к ним вела  мало протоптанная тропка. По всему было видно, что хозяева участков, не очень  любили проводить здесь, свой досуг.
Я побрел к  домикам, оступаясь и проваливаясь в  мокрый, рыхлый снег.
Силы мои, ослабленные недельным полуголодным существованием, быстро иссякли.
«Зачем я иду туда? – мелькнула вялая мысль. Я остановился. Промокшие насквозь ноги, онемели от холода и усталости.
Решив исчезнуть так, чтобы не  тревожить людей, я  все же, брел к человеческому жилью.
-Ну умру я на чьём -то крыльце, или в чьей -то  бане.   А что дальше?
Хозяева  дачи обнаружат меня, обглоданного мышами и лисами, протухшего, с червями в глазницах. Бррр!
– Я передернулся от отвращения к самому себе.
Не желая подставлять   под ответственность, никого из знакомых, я тем не менее, собирался  обременить ответственностью,   совершенно посторонних  мне людей.
 Это открытие, повергло меня в отчаяние. Ноги  мои   так сильно замерзли,  и онемели, что я понял, что  просто физически, не смогу  дойти  до полосы леса за поселком.
С огромным трудом,  добравшись до первого попавшегося участка, я дополз до бани.
Но, ни на участке, ни в самой бане, не оказалось ни полешка дров.
Я нашел в предбаннике старый ватник.  Расстелив его на полке, я лег на ледяное ложе.
Вымотан я был, до предела.
Но сотрясающий тело холод,  и не к месту проснувшийся голод, никак не давали мне уснуть.
«А ведь я так и замерзну тут»,-  сообразил я. Надо было выбраться за пределы людских владений.  Но  для этого, следовало хоть чуточку отдохнуть.
Скорчившись, как червяк в анабиозе, я постарался согреться.
Вдруг  дверь бани, отворилась.
Это было на столько неожиданно, что я  невольно сел на полке.
 

В дверях, освещенная заходящим солнцем, стояла  бабушка. Та самая, из моих снов. Бабушка была слишком реалистична, чтобы принять ее за   плод моего больного ума.
  Я не помню.  что за одежда была на ней при нашей первой встрече.
Но сейчас, ее наряд сразил меня, едва ли не сильнее, чем ее появление в бане.
На бабушке был надет  сарафан. Такой, в каких выступают на сценах, некоторые дамы, из фольклорных ансамблей,
 Светлая кофта под сарафаном, была расшита   красными маками и синими васильками.
На голове бабушки, красовалось  не понятное сооружение. Типа  старинной кички, что я видел на картинках школьного пособия.
Но больше всего, меня поразила ее обувь
 Из под  края  льняного,  нежно голубого  сарафана, выглядывали ее ноги, обутые в  самодельные лапти.
«Чего разлегся? Замерзнуть решил? – неожиданно звонким голосам спросила странная гостья. – Вставай, пошли в мой дом.»-
 Говор ее был  немного другим, чем я здесь передаю. Но если точно следовать всем ее  словам и выражениям, то   многие из современных граждан,   могут не  совсем точно понять ее слов.
Не  дожидаясь ответа, она шагнула за порог бани.
Не знаю от чего, но я   вскочил со своего ложа. И достаточно прытко, последовал за ней.
Выйдя из бани, я  понял, что  я  сплю. А бабушка и все то, что я сейчас, вижу вокруг, мне просто снятся.
Иначе, как объяснить то явление, что предстало моим глазам за порогом бани.
Вокруг меня росли невиданные деревья, покрытые сочной зеленью. На опушках и среди стволов, благоухали    цветы., которых  никогда наверное, не было на земле.  Слишком необычными и красивыми были эти изумительные  плоды моего воображения.
Ярко раскрашенные всеми цветами радуги, мотыльки и птицы, кружили в воздухе, перед самым моим лицом.
Оглянувшись назад, я не увидел бани, из которой только что вышел.  Позади, как и всюду вокруг,  мелодично шумел настоящий сказочный лес.
Бабушка привела меня вглубь   леса. Здесь на  поляне, среди  чудо цветов, стоял маленький, необыкновенно красивый,  деревянный домик.
«Ну входи, праправнук», - ласково проговорила бабушка, указывая мне на гостеприимно, открытую дверь.

«Праправнук?  А ведь точно. В родительской квартире хранился старинный альбом в  выцветшем от времени, плюшевом  чехле. Не напрасно лицо старушки из моих странных снов, показалось мне таким знакомым.
Не плохо сохранившийся портрет моей прапрабабки по материнской линии,  я сам лично держал когда-то, в руках.
Ее звали, кажется, Лукерья.  По семейному преданию, бабушка эта, обладала мощными  способностями белого мага.. Она лечила  и людей, и животных.  Умела вызывать или наоборот, прекратить дождь., воздействовать на  растения и многое другое.
В силу Советского  воспитания, я конечно не верил в семейное предание. Да и родители мои, говорили о бабке Лукерье,  со смешками.

Бабушка усадила меня  за  стол, украшенный причудливыми, резными узорами.
Я не заметил откуда на столе появилось несколько берестяных туесков  с  дико растущими ягодами. Но тут была   земляника, малина, черника  и еще какая-то,  не знакомая мне ягода.
«Кушай внучек. Набирайся сил перед долгой дорогой будущей жизни» ,   - бабушка придвинула   тески с ягодой, ко мне ближе.  Их ,  ни с чем не сравнимый запах, заставил  больно сжаться мой пустой желудок.
Не заставляя себя упрашивать, я в считанные минуты, управился с царским угощением.
«А теперь испей,  медку недозрелого,
- бабушка протянула мне  деревянную  кружку, наполненную  янтарной, тягучей массой,  с ярко выраженным, цветочным ароматом.
– В таком меду, вся сила Божьей благодати собрана».
Мед был достаточно жидким и  отдавал приятной горчинкой. Осушив пол литровую посудину, я почувствовал, как по моим жилам, заструилась сама жизнь.
Все  мои переживания и мысли о суициде, показались мне вдруг,  жутко глупыми и стыдными.

«Ну как, ожил дурачок?-    хитренько улыбаясь, спросила бабушка.
-Ну вот и  слава Создателю.  То что случилось с тобой, это всего лишь, жизненная неприятность. И не более того. К счастью, не дано тебе будет, настоящего горя испытать. Такого, от которого  волос за минуту седеет. И сердце   в груди, кровавыми слезами умывается.
Твоя обидчица,  горько пожалеет о своем поступке. Не будет ей счастья с  избранником ее. Но с этим ты сам разберешься.
Ты, главное сам по чести живи. С  родителями помирись. Не гоже это, перед отцом - матерью, нос драть.
Запомни, внук,  любая тварь земная, будь то человек, зверь либо растение, они Господом сотворены.
Господь любит все свои творения. И тот, кто сильнее из его творений, должны сами любить  тех, кто слабее их.
Запомни это раз и навсегда.   
А то, что ты было, задумал, это не просто грех непростительный. Это  преступление против Создателя всего  сущего. Живи , внучек. Долго  живи, во имя всего  доброго и справедливого. С родителями помирись. Но живи своим умом. Делай то, что сердце тебе подскажет.
Ну все. В обратный путь пора. Нельзя тебе  у меня, надолго задерживаться.
 Я хотел спросить , где я нахожусь в данный момент. Но не успел раскрыть рта, как бабка Лукерья, опередив мой вопрос, ответила.:
«В гостях ты у меня , внук. Большего тебе знать не положено».

За все время нашего общения, бабушка ни разу не коснулась меня руками. Но от нее исходила очень сильная,  осязаемая моими мышцами,энергия.
Она указала мне рукой на дверь. И я тот час, почувствовал  сильный толчок в плечо.
Не смея ослушаться бабушку, я  шагнул за порог. И тут же оказался в  знакомой бане.
«Приснится же такое. -. пробормотал я,  протирая глаза.
Мне отчего-то, ничуть не было холодно. Как будто, я действительно, только что побывал в лесной   домике, из  моего сна.
Но странно, отчего на языке моем   чувствовался горьковато сладкий вкус высоко качественного меда?.
Может я уже умер?"

Выйдя на воздух я увидел знакомую картину  ранней весны и   дачных участков.
Похоже, я все же, был живым. Но почему я не мерз?. Почему  ноги мои  не чувствовали ни сырости, ни холода?. И почему, на душе было так хорошо и спокойно?
Умирать мне совсем расхотелось. Мысленно послав бабушке Лукерье «спасибо», я легко зашагал к  остановке  электрички.
Через пару часов, я сидел в квартире родителей.
Мама делая вид, что между нами не было полу годовой размолвки,    сдержанно  расспрашивала меня об учебе.
По ее некоторым репликам и недовольно поджатым губам, я понял, что она в курсе моих прогулов.
О моих семейных делах, о сбежавшей Юльке, она не  спросила ни слова. Скорее всего, мать была в курсе  моих бед.

Не смотря на протест родителей, в институт я не вернулся. А через месяц,   сам попросился в Армию.
Единственное  в чем я уступил матери, это не стал писать заявление о желании  служить в «горячих»  точках.
 Годом раньше, я тайно от родителей, мечтал попасть в эти самые точки. Но  после  «встречи» с бабушкой, я словно стал  другим.
Многое из того, что интересовало и тревожило меня раньше, сделалось вдруг не интересным.

Служба моя проходила в  войсках  наземной авиации в  городе Омске.  Совсем недалеко от моего родного Новосибирска. Подозреваю, что меня  отправили сюда, не без  помощи  моей, везде сущей мамаши.
 А возможно,  благодаря,   потусторонним стараниям бабки Лукерьи. Череда последних странных событий,  сильно поколебала мой атеистический  настрой.
И я невольно стал склоняться к мысли, что в самом деле, сумел побывать на «том свете», в гостях у прапрабабки.



История первая. (Вера)
Не сбылись армейские страшилки, коими пугали меня не только  родители, но и  многие из товарищей.
В армии меня не «прессовали»  старослужащие,  (попросту, деды). Военное начальство не  пыталось  сделать  из меня раба,  для личных нужд.
Кормили нас, очень даже  не плохо. И в кино строем
.
На территории нашего Военного  Городка, был свой достаточно не плохой клуб. Были в нем и кино, и танцы с местными гражданскими.  И даже концерты   знаменитостей случались.
Но меня все это, мало интересовало.  В армии я продолжал изучать  автодело.  Я посещал  общественную организацию ДОСААФ при гарнизоне.
С мечтой о работе дальнобойщика, я никогда не расставался. Даже  в те месяцы, что жил с Юлькой, я грезил дальними дорогами и новыми впечатлениями.
Из армии я вернулся с новеньким удостоверением водителя тяжелой техники.
Мать  первых же дней, попробовала    надавить на меня и заставить  восстановиться в институте.
Но мне мне, как  говорится, «вожжа  под хвост попала».
Чтобы успокоить разбушевавшуюся родительницу, я пообещал ей    подумать о заочном обучении. А сам, не теряя времени, подал заявление о приеме на работу. И ни куда ни будь, а в самую крупную транспортную организацию города.
 Шел   1981 год. Самый расцвет Страны Советов. Молодые рабочие руки,  ценились везде. И меня легко приняли в Транспортную Контору, в качестве водителя  грузового ЗИЛа.
Целый год я набирался практики вождения, подвозя бетон и песок с гравием, к  строящимся объектам Новосибирска.
В ВУЗ я не вернулся.
Я ушел из  родительского дома, не  сумев вынести    их давления по этому поводу.
Ну  не хотел я  просиживать штаны в  институтских аудиториях. Не лежала у меня душа к студенческим будням и зубрежке.
Я  вполне осознанно хотел работать руками, а не головой.  Мысли о  руководящей должности, вызывали у меня скуку и душевное отторжение.

Я хотел крутить баранку. И я ее крутил. По вечерам, мне часто приходилось подрабатывать в своей же конторе. Я отлично разбирался в электро оснащении  машин. И начальство иногда, привлекало меня к ремонтным работам.
Подобная подработка, была мне только в радость. Приплачивали мне за это удовольствие, не много. По Советскому КЗОТу,  рабочий человек не должен был перерабатывать положенного времени. Но мои  познания автоэлектрика,  были очень даже востребованы.
И начальство моё, в обход нормативов, находило лазейки, чтобы поощрить такого  «ценного» кадра, каким являлся я.

Спешить мне было некуда.   Дома меня никто не ждал. В снятой мной, одно комнатной  «хрущевке» я жил  один.
С девушками у меня не ладилось. Но я ничуть не комплексовал по данному поводу. Душевная рана, нанесенная Юлькой, все еще кровоточила.
Хотя с товарищами по работе,  у меня были прекрасные отношения,  близкими друзьями, я все  же, не обзавелся.
Хозяйка квартиры, в которой я жил,  меня напрасно не тревожила. В оговоренный день, раз в месяц, появлялась   на пороге, чтобы получить с меня оплату.
 Бегло осматривала  квартиру  и удалялась, вполне довольная результатом  осмотра.
Работал я на совесть.  И видел, что  руководство   мной дорожит. Но не смотря на такое отношение к себе, я не собирался надолго здесь задерживаться.
Машину свою я любил. И относился к ней, едва ли, не как к живому существу. Но  мой самосвал  служил для меня лишь, практикой  для серьезной работы на тяжелой «ФУРе».
Но попасть в СОВТРАНСАВТО, я мог только в  мечтах.
В Новосибирске  не было подобного предприятия, занимающегося между народными перевозками.

Я бы мог конечно, рискнуть и отправиться в  Москву. Но мой пыл еще до армии,  слегка остудил  наш сосед дальнобойщик.
Дядя Лёня объяснил мне, что  для  подобной работы, отбираются только очень опытные водители  со стажем.
А у меня, пока  еще, водительский стаж,  исчислялся одним годом.

Сам он сумел устроиться водителем дальнобойщиком, после  пяти лет работы на стройках севера.
Чтобы сесть за руль  вожделенной  « фуры», мне  надо было еще ни один год, набираться водительского опыта. И вовсе не факт, что я вообще могу попасть  в «СОВТРАНС АВТО».
Вербоваться на работы в северные районы, мне отчего-то, не очень хотелось.

Я долго искал в объявлениях   работу водителя, связанную  хотя бы, с недалекими разъездами.
Наконец, я нашел. Далеко не то, о чем мечтал всю свою  не долгую пока, жизнь.  Но все же, новая работа была связана с дальними  разъездами. 
При собеседовании  с начальством АТП,  я узнал, что буду развозить товары народного потребления по области и за ее пределы.  И пусть это будут только не большая часть Алтайского края и Кемеровской области.
Но разве можно будет сравнить эти поездки, с  одними и теми же, маршрутами  по Новосибирску. От  карьера до строящегося объекта.
А грузинская «Колхида», на  которую меня обещали посадить, не на много уступала  чешской «Шкоде» на которой, в основном, работали дальнобойщики.

Итак, сбылось! Первая ласточка не пролетела мимо моего дома.

На прежней работе, я получил довольно приличный расчет. И  не откладывая задуманного,  в тот же день,  обновил свой гардероб.

После покупки костюма, пары сорочек и   новых туфель, у меня осталось  не мало еще денег.
Зарплата у меня была хорошей. Жил я весь этот год, более чем скромно.  Кроме того, мне в новой конторе, выдали приличные  командировочные.
Я подумал о том, что надо бы, отдать часть денег родителям. Но  поразмыслив, отказался от этой затеи. Мать с отцом  жили вдвоем. Получая  зарплаты учителей, они едва  ли нуждались в моей помощи.
А мне  еще,  предстояло заводить семью. Правда, никакого желания  к этому, я не испытывал.

Через пару дней, я должен был отправиться в   Барнаул.  Я не знал, что именно повезу я в Орсовские склады Барнаула.
Знать мне об этом, было  не обязательно.  Я был водителем, отвечающим за  безопасность   груза в дороге.  И за своевременную  его доставку.   За всю документацию, связанную с грузом,  ответственность  нес  экспедитор.
Он будет не только моим коллегой по работе, но и  наставником. Он станет учить меня разбираться во всех хитростях  сопроводительных документов на груз. . По внутреннему постановлению руководства  АТП,  каждый водитель   на грузо перевозках, должен уметь исполнять обязанности экспедитора.

Непосредственно перед  дорогой, я долго не мог уснуть. Было тревожно и радостно одновременно.
Я впервые  самостоятельно  выйду в путь за рулем   большущей     машины. Одной из тех,  какими управляют настоящие дальнобойщики.

Этой ночью,  мне снова  приснилась бабушка Лукерья.
Она не тревожила меня ни разу, с того памятного дня, когда я хотел свершить над собой, не простительный грех.
Едва я успел  прилечь на постель, бабушка вышла откуда-то из угла комнаты, в которой я спал.
Я ничуть не испугался,  её неожиданному появлению. «Неужели я так уснул быстро, что и сам этого  не понял?». -Мысленно удивился я.
Я мог бы поклясться, что   в этот момент,  находился в   ясном уме.
Лукерья остановилась у моей кровати. Ее глаза, как и раньше, лучились добротой. Но губы бабушки, были строго сжаты.
«Пожалел денег для матери?  - она погрозила мне тонким пальчиком. –
-Ну и то дело. На добрые нужды пойдут. Только смотри,  не вздумай  воли души воспротивиться.
- Легонько попятившись назад, она, не разжимая губ,  добавила так громко, что у меня зазвенело в ушах,-
-Те из тварей Божьих, кто сильнее, должны помогать слабым.
Человек приходит на свет с тем, что положит Господь  в его душу.  Но пока ребенок  растет,   часто забывает все то, чем одарил его Создатель.  И душу  его начинают заполнять те понятия, которые на своем примере ,  подадут  ему люди взрослые. И горе тому, кто хотя бы к старости, не  обнаружит в своем сердце,  истинный подарок Божий»».

Бабушка исчезла так же быстро, как и появилась. А я  долго еще лежал, пытаясь  понять смысл сказанных ею слов.
Я не понимал, сплю я или все то, что происходит со мной,  это плод моего, разыгравшегося воображения.
Чтобы убедиться  в том, что не сплю, я поднялся и отправился в кухню. Включив свет, тщательно обследовал всю квартиру. Естественно, что ничего необычного, я не нашел.
Решив, что все же, не на долго,  засыпАл, я   снова лег в постель и уснул,  уже  по настоящему.

 И вот я лечу на своей  не очень новенькой, (но для меня самой новой и красивой),  Колхиде по правому берегу, великой, Сибирской реки Оби.

В большущем прицепе, под брезентовым тентом,  плотно уложены картонные коробки с  зеленым горошком, кукурузой и  какими то овощными салатами   в металлических банках. 

Рядом со мной,   сидит чем-то недовольная , полная женщина, лет  50.  Я с удивлением посматриваю в ее хмурое лицо и мысленно пожимаю плечами.
Как можно быть такой угрюмой и не приветливой, в это солнечное утро, золотого «бабьего лета»?
Не довольный вид экспедитора Тамары Евгеньевны,   немного  гасит  мою   неуемную радость. Но не на долго. Я лихо кручу баранку. Синяя «Колхида» охотно поддается  моим рукам.  Ее механическая податливость  будит во мне новую вспышку эйфории.   
Бегущие навстречу машине,   золотые  березки, в окружении  огненно красных осин,   настраивают меня на лирический лад.
И я, отчаянно фальшивя,  громко ору:  «Отговорила роща золотая..».
«Товарищ водитель, прекратите немедленно,-  зло сверкает на меня глазами экспедитор. -
-Без вас тошно.. Трошин выискался…», - презрительно добавляет она.
Слушать мое пение, то еще удовольствие.  Но  тон  моего старшего наставника,  ничуть не приятнее моих сольных талантов.
Я конечно, замолкаю. Настроение   надолго испорчено. И весь остаток пути, мы проделываем, почти в полном молчании.
При въезде в город Барнаул, Тамара Евгеньевна, наконец, подает голос.
Я здесь новичок. Она же,  с  водителями,  моими предшественниками,  десятки раз сопровождала  подобные грузы.
Экспедитор    раздраженно  командует, указывая мне направление, куда надо ехать.
Мы приезжаем на нужные склады.  Я закрываю машину и  следуя распоряжениям Тамары Евгеньевны, хожу  с ней по  кабинетам  конторы.
Экспедитор   без конца  переругивается с  работниками складов. Проходит не менее двух часов, пока  все бумажки подписаны. И  наш горошек перекочевывает из машины в склады.
Я кажется, начинаю понимать причину недовольства своего экспедитора.
Мало радости бегать по кабинетам, выискивая тех, чьи подписи должны стоять в сопроводительных документах на товар. 

Завтра с утра, нам предстоит получить  на складах,    несколько десятков   сорока литровых  фляг с  подсолнечным,  Алтайским маслом.
Достаточно приятная новость. Постное масло почти полностью исчезло с прилавков нашего города. И я в тайне надеюсь, что для своих работников,  начальство расщедрится на этот продукт.
Мне оно конечно, без особой надобности. Но родителей я бы побаловать, не отказался.
К вечеру, после ужина в местной столовой, Тамара Евгеньевна, ведет меня в дешевую, рабочую гостиницу.
Лежа в неуютной постели, я  вспоминаю  о том, как прошел  мой первый день в качестве водителя дальнего рейса.
Самым приятным из всей поездки, была сама дорога.
Но в любом случае,  со временем мне придется не только крутить баранку. Но и постигать все плюсы, но больше, - минусы, работы  водителя – экспедитора. А минусов в ней хватает. Никогда, видимо,  бюрократия , не исчезнет с лица земли русской.

На следующий день, с утра  шел мелкий, моросящий дождь. Холодный и крайне не приятный.
Кое как, получив обратный груз, мы к полудню, покинули Алтайский город.
Едва выехали мы за город, с неба хлынули целые потоки  воды. Погода  окончательно испортилась. Ехать приходилось, едва не вслепую.
На пол пути, мы остановились в  районном городке Новосибирской области.
На крыльце столовой, под проливным дождем, стояла маленькая девочка, лет десяти.
Сжавшись в комочек, обхватив себя посиневшими ручонками,  она стояла глядя на нас  огромными,  не по детски печальными глазами.
Шедшая впереди  меня, Тамара Евгеньевна,  равнодушно отодвинув  ребенка в сторону, вошла в дверь.
А я, словно споткнувшись об эти несчастные глаза, остановился перед крохой.
На девочке было надето что- то совсем не детское. Типа  кофты большого размера, снятой с  плеча взрослого человека.
«Ты чего тут делаешь.  Где твоя мама?» – с удивлением спросил я ребенка.
«Мама болеет, -  простужено посипела девочка. -
-Дядя, дай денежку.  Маме лекарство надо купить».

«Александр,
- окликнула меня экспедитор, -
-Отстань от этой попрошайки. Она  матери на водку денег просит у таких вот новичков,, дурачков.
Ее тут почти все знают».
Я вошел вслед за экспедитором и сел за стол.
Но не смотря на  то, что с утра ничего не ел,  не смог проглотить и ложки  щей.  Не детский, печальный взгляд маленькой девочки, стоял передо мной,  не давая  думать ни о чем другом.
«Тамара Евгеньевна, а почему местная милиция, не  занимается семьей  ребенка?  - Спросил я  свою наставницу.
Женщина,  с аппетитом поглощавшая  мясную котлету, с непониманием  устремила на меня взгляд.
«Какого ребенка? Этой попрошайки что ли? Тебе, смотрю, больше всех надо?  Они тут и без нас разберутся что к чему. Твоя задача,  довезти вверенный тебе  груз, до места назначения». - Тамара снова принялась за котлету.
А я, взяв со стола  ложку и свою порцию второго,  вышел к девочке.
Дождь наконец, прекратился. . Девочка все так же стояла на крыльце,  безнадежно    глядя перед собой.
«Как тебя звать, девочка?  Кушать хочешь?»  спросил я .
Она подняла на меня усталые глаза.
« Вера меня звать. Спасибо дядя. Я уже ела сегодня. Мне бы пять рублей..  Если не принесу, мамка бить будет, -
- чуть слышно  пролепетала  она.
Быстро взглянув на тарелку с котлетой в моих руках, она опустила глаза. Но я успел поймать ее загоревшийся, голодный взгляд. .
«Кушай,
 - я вложил  тарелку в руки девочки. Чтобы не смущать Веру, я вернулся в столовую и  взял на раздаче, еду  для себя.
«Ну ну, доброхот, -
 –насмешливо встретила меня   моя наставница. – Если бы меньше было таких вот  жалельщиков,   девчонка не побиралась бы…»

Я промолчал. Но в душе поднялась волна протеста не только против равнодушной женщины, но и против всех, кто так же равнодушно  проходил мимо   несчастного ребенка.
«Мамка бить будет… звенело в моей голове.-
Неужели местные власти,  не могут  заняться устройством нормальной жизни девочки?»
Оставив на столе, почти не тронутый обед, я  отправился на поиски телефона.
Мне удалось уговорить заведующего столовой воспользоваться  его рабочим телефоном..   И он,  под своим наблюдением,   разрешил позвонить по номеру  02.
Дозвонившись до  местного отделения милиции, я  принялся  рассказывать дежурному о голодной девочке, выпрашивающей  у прохожих   деньги на водку для матери.
С другого конца провода,  меня заверили, что немедленно примут меры. Я вернулся к столу. Но  почему-то, мало верилось в заверения   дежурного милиции.
Ведь не первый же день, возможно  год, стоял этот ребенок на своем горьком посту. Если ее  хорошо знает даже моя  напарница Тамара.
Я доедал свой обед,  нарочно медленно, чтобы успеть дождаться милицию. Но так и не дождался.   
Выходя из столовой, я  прятал взгляд  от ждущих глаз ребенка. На душе было гадко   и так тяжело, будто    меня обманули  в самых лучших моих надеждах.
Деньги у меня были. Но я не мог  дать в руки ребенка пятерку на водку. Уж слишком дико это звучало.
Небо над головой быстро разъяснивалось.  Но чем синее оно становилось, тем чернее делалось у меня на душе.

И тут вдруг, мне ясно вспомнились  слова бабушки Лукерьи из моего  полу сна, полу яви.
«Может быть, ко мне возвращается то, что  Бог заложил  в мою душу при  моем появлении на свет?»
На сей раз, подобная мысль,  не показалась мне дикой, как  следовало бы ожидать. «Ну ничего, Верочка, подожди немного, – мысленно обратился я к девочке.
 –Я обязательно добьюсь, чтобы тебя забрали от матери. Я помогу тебе, маленькая. Ты только  потерпи  чуточку»,
Приняв такое решения, я немного успокоился. Впереди оставалось  около часа пути до города.




                (Вера. Это не только имя).

После двух суток командировки, мне полагался  длительный выходной.
И я , не откладывая задуманного надолго, отправился в ближайшее отделение милиции.  В любом случае, там мне должны будут  подсказать, что делается в таких не стандартных случаях, какой произошел  со мной в дороге.
Не по детски печальные, голодные глаза  маленькой  Верочки, ни на минуту, не давали мне расслабиться.
Я отчего- то, чувствовал   какую-то, личную вину перед этим ребенком.  Не знаю,  отчего я сделался вдруг, таким  чувствительным. Раньше я за собой  подобного не замечал. Но и  случаев  таких , в моей жизни, не было. Возможно, я всегда был таким. Не напрасно же , до сих пор, не мог до конца, справиться с  горечью, вызванной предательством Юльки.
Но мои личные, душевные страдания, по моему, не шли ни в какое сравнение с  тем ужасом, в котором прозябала   ни в чем не повинная девочка.
В ОВД  дежурный направил меня в  Детскую Комнату Милицию. Кабинет этой службы находился тут же,  в здании  милиции.
«Инспектор по делам  несовершеннолетних.
 Васильева Эльвира Н.»  - гласила надпись на табличке, укрепленной на двери , указанной мне дежурным оперативником.
 
Увидев хозяйку кабинета, я заметно приуныл.
За столом сидела совсем молодая девушка в  форме  младшего  лейтенанта милиции.
«И зачем только таких девчонок в милицию берут. Что толку от них. Что они могут сделать  там, где не всегда справляются суровые  мужики?»- промелькнуло с голове.
Девушка   одарила меня взглядом серьезных, серых глаз.
«Присаживайтесь  гражданин.  Что вас привело  в  Детскую  Комнату . Вы наверное, учитель?»
 
Неожиданно я почувствовал прилив злости.  С чего  она взяла, что я могу быть учителем.  Тоже мне, еще одна «мама» появилась.
 С трудом подавив в себе желание  ответить ей резкостью, я  насильно усадил  себя на предложенный стул.
«Девушка…     - увидев ее протестующий жест, я поправился.,-
-Товарищ  младший лейтенант. К вам только учителя приходят? А если я обыкновенный гражданин, желающий заявить об нарушениях   Советского закона об  охране детства?»
«Даже так! Интересно. Я вас очень внимательно слушаю», - в глазах моей  юной собеседницы, появился такой живой интерес, что я  удивительно  легко и подробно описал   ей   ситуацию с Верой.
Интересно было наблюдать, как  во время моего повествования, стремительно менялось выражение лица   молодого инспектора Эльвиры   Н. Васильевой.

«Ну так  что вы намерены делать с этой девочкой? Ее спасать надо! -  воскликнул я, закончив свой   рассказ.
«Вообще-то, это не  мой район», -  тихо, словно самой себе, пробормотала  инспектор.
-Замечательно,  -
  я вскочил со стула. Сжав кулаки, презрительно  посмотрел в  лицо Эльвиры.
 – Не ваш район, не ваш ребенок… Не ваше дело… И  те защитники порядка, где живет девочка,  тоже от нее отмахнулись. Потому, что это не их ребенок.  Чужая семья  и тут для вас, потёмки…»
-Успокойтесь, гражданин. – Хрупкая  инспектор, неожиданно крепко, стукнула кулачком по крышке стола.
-Не мельтешите. Кто вам сказал, что я  намерена бросить  девочку на произвол судьбы? Только я не понимаю, почему  милиция города, где живет Вера, до сих пор, не приняла меры? 
Может там  не так все  страшно, как вы рисуете? Возможно, у ребенка есть отец, бабушка, наконец?
Не можем же мы вот  так, по одному заявлению впечатлительного  свидетеля, поехать  за  пол сотни  километров в районный город. И забрать  у    родителей их ребенка.
Там  есть свой, достаточно большой  милицейский состав. И инспектор по делам несовершенно летних, тоже  имеется.
Если до сих пор, в отношении  ребенка, не приняты меры, значит на это есть какие-то причины. А какие именно, я обязательно выясню. Даю вам слово. И пусть это не мой район, я это сделаю в частном порядке».
.
Эльвира Н. вышла из за стола. Остановившись  напротив меня, она понизив голос предложила. -
« Давайте сделаем следующим образом. Вы оставьте мне все свои координаты.  Ваше ФИО.  Рабочий и домашний телефоны. Я обязательно информирую вас о принятых мерах».
Я взял со стола ручку и  написал  в протянутом мне блокнотике все, о чем просила меня инспектор. 
Два  дня, пока  находился на отдыхе, я  ждал. Но чего? Домашнего телефона у меня не было.   К концу второго дня, я снова отправился  к Эльвире Н. по знакомому адресу Отделения Милиции.
Но  инспектора на месте не казалась.
На мой вопрос, где найти Васильеву, дежурный ответил, что у нее свои  дела. И она им, т. е. дежурным, не докладывается о своих планах.
Ночью я спал плохо. Перед мысленным моим взором, раз за разом, вставали полные  взрослой тоски, глаза маленького ребёнка.
Утром я отправился на работу невыспавшимся, в самом  не лестном расположении духа.
Но работать в этот день, мне не довелось. Едва я обратился в диспетчерскую за разнарядкой ,  меня вызвал к себе в кабинет,  управляющий  АТП.

«Новенький? Товарищ Зубов? – грозное начальство рассматривало меня в упор.
-А скажи  мне, товарищ новенький, зачем ты нашей доблестной милиции  понадобился? Чего  натворил?
Хотя, надо сказать, разговаривали они со мной так, будто я тебе орден выдать должен»..
Сообразив, что дело касается моего заявления , по поводу Веры, я приободрился.
«Ничего я не натворил. Свидетелем оказался кое  чего..», я смолк, переминаясь с ноги на ногу.
-«Ладно, иди. Просили отпустить тебя  сегодня. Отработаешь, по мере надобности. .. Потом  расскажешь», – крикнуло начальство  мне вслед.
 Попав в  знакомое  Отделении Милиции, я сразу же ринулся в Детскую  Комнату.   
Эльвира тот час, поднялась мне навстречу, будто  специально поджидала моего появления.
«Спасибо, что откликнулись,  Александр. Мне очень нужна будет ваша помощь и поддержка. Если девочка уже контактировала с вами, то    я попросила бы именно вас, наладить с ней доверительные отношения».
Инспектор позвонила кому-то по телефону. Из ее разговора  я понял, что за нами    должны скоро  заехать.
В районный город  навстречу с девочкой Верой, мы  поехали втроем.   Я , Эльвира и водитель  милицейского УАЗа в  форме рядового сотрудника ГОВД.
По дроге Эльвира рассказала мне, через что ей пришлось пройти, чтобы получить разрешение вышестоящего начальства, заняться девочкой из  чужого участка.
Детьми  из не благополучных семей, обычно занимаются  Социальные службы. Действуют они  в тесном содружестве с   милицией. В частности,  с инспекторами по делам не совершенно летних.
Эльвира разыскала  контактные телефоны с  Соц. службой  в городе,  где бедствовала маленькая девочка.
Дозвонившись до    Заведующей  СоцЗащиты, девушка была шокирована грубостью и безразличием  собеседницы.
Женщина на другом конце провода, ясно дала понять Эльвире, что та «лезет не в свое дело».  И что они, т.е работники  местной службы Защиты Населения, и «без Областных выскочек», сами разберутся в ситуации.
Возмущенная наглостью Заведующей, Эльвира  развернула бурную деятельность.
В результате которой , девушка получила все  законные  права, разобраться в ситуации, на месте  действия.
Спустя  около часа, наш УАЗ, остановился у  той столовой, где я,  три дня назад, встретил Веру.
Не успев распахнуть дверцу машины, я увидел стоявшую не подалеку, мою маленькую знакомую. Девочка испуганно смотрела в нашу сторону.. . В руке она держала тарелку с какой то пищей. Видимо,кто - то из клиентов столовой,  угостил ребенка едой.
Сообразив, что Веру пугает вид милицейской машины, я  попросил  водителя,  отъехать подальше.
«Я сам поговорю с  Верой».
«Давай,    - незаметно  переходя на «ты», согласилась Эльвира.
 -Только ты ее постарайся задержать подольше. А мы в милицию  съездим. Кое что, утрясти надо. И еще, одной даме,  визит вежливости нанести надо…»
УАЗ,  уехал. А я остался стоять  у дороги.
Мы с Верой,  несколько мгновений,  молча  смотрели друг на друга.
Чумазое  личико девочки, осветила улыбка.
 Она смело подошла ко мне, оставив тарелку  на ступеньке крыльца.
«Это вы снова, дядя? А меня сегодня накормили хорошо. Вчера ничего не дали. А сегодня   макароны с котлеткой тетя дала.  И рубль тоже».
Взяв Веру за маленькую, горячую ладошку, я повел девочку  к ближайшей скамье. Усадил ее  на согретое  солнцем деревянное сидение. И сам опустился рядом  с ней.
Я долго расспрашивал девочку, пытаясь   выведать у нее подробности жизни  в семье.
Вначале, Верочка пыталась уклониться от прямых ответов. Видимо,  мать здорово  запугала  малышку, запрещая ей   говорить людям о своей жизни.
Но постепенно, Вера прониклась доверием ко мне.
А еще,  ей видимо, очень хотелось выговориться.

Из   ее   торопливого, сбивчивого повествования, мне удалось  составить общую картину  несчастной семьи Веры  Цветковой.
Отец Веры, погиб  в результате несчастного случая на воде. Ей самой, в ту пору было три года.
Мать девочки, работала  фельдшером на Скорой Помощи.
Со слов  бабушки по отцовской линии,  подрастая, Вера узнала, что ее мама  и до смерти отца «выпить была не дура».  И частенько возвращалась с работы, навеселе.

«Как твой папка, сынок мой  утонул, так  мать твоя окаянная, совсем сдурела. Пить стала, как с цепи сорвалась». – не жалея чувств ребенка, частенько вещала бабушка.
Пока она была еще жива, Вера почти все время, проводила у нее. Бабушка хоть и ворчала, но внучку не обижала. Одевала, кормила, следила за тем, чтобы Вера ходила в школу.
 Марина, мать  девочки, к тому времени, совсем спилась. Она потеряла работу. Но ничуть не расстроилась по этому поводу. 
Любители  выпить, не бросали свою подругу. В любое время дня, в доме Цветковой, не прекращалось веселье.
А потом, бабушка умерла. И Вере поневоле, пришлось вернуться  в дом  матери.
Здесь ей  никто  не обрадовался.  Местные забулдыги  ворчали, что девчонка мешает им «поправлять здоровье и культурно  отдыхать». Мать злилась, бессовестно  заявляя маленькому ребенку, что она   не дает ей «устроить свое личное женское счастье»
Местные  органы надзора , довольствовались тем, что  иногда, разгоняли веселые сборища из дома Марины.
В дом к ней однажды, в сопровождении оперативников, пожаловала сама  начальница Соц. службы городка.
Это  было несколько месяцев назад.
Строгая начальница, громко, не стесняясь в  выражениях, отчитала  пьянчужку.
Не обращая внимание на присутствие маленькой девочки, начальница    шумно выражала свое возмущение   поведением матери этой девочки. Ее мало  беспокоила судьба полу сиротки. Больше всего, она опасалась за  репутацию вверенного ей учреждения.

Перед тем, как покинуть квартиру  Марины  Цветковой, начальница велела той, подписать   предупреждение о недостойном поведении  в обществе.

 В итоге,  сборища в доме  Марины, сошли на  нет. Кому хочется из-за какой то девчонки, попадать в вытрезвитель.
Но  Вере от этого  лучше не стало.  Раньше, она голодала и не высыпалась из за шума пьяных, мамкиных  гостей.
Но с тех пор, как гости  исчезли,  женщина  стала  посылать дочь, выпрашивать  у людей деньги «маме на лекарство».
Вера перешла  уже в четвертый класс. И девочке было жутко стыдно  выпрашивать деньги.. Но  кулаки пьяной матери, были слишком весомым доводом, пресекающим все попытки девочки, отказаться  от попрошайничества.

С начала нового учебного года, прошел почти месяц. А Вера    до сих пор, ни разу не была в школе. Она очень  хотела учиться. Но у ребенка , элементарно, не было  подходящей одежды..   Из  той школьной формы,что  покупала  ей покойная бабушка, Вера давно выросла.
 
Все эти  откровения , я узнал от  Веры.  Видимо, девочка прониклась ко мне некоторым доверием, если  сумела пересилить страх перед матерью. И смогла рассказать мне о своих неутешительных проблемах.
Я  слушал девочку и никак не мог понять,  что вообще происходит в этом  районном городке? Почему  ни  учителя, ни  Администрация города, ни местная милиция,  не принимают никаких мер.

Прошло  несколько часов, а  Эльвиры все не было. И я начал с беспокойством посматривать в ту сторону, куда уехал наш УАЗ..
Наконец, машина подошла к нам  и остановилась рядом со скамьей, на которой сидели мы  с Верой.
Девочка испуганно ойкнула и прижалась к моему плечу.
Я  как мог успокоил Веру и подошел к  Эльвире, вышедшей из УАЗа.
Было заметно, что инспектор  возбуждена. Лицо ее пылало, но глаза смотрели весело.
«В машину давайте обои, – приказным тоном  произнесла Эльвира.  Обращаясь к притихшей девочке, она заметно снизила тон.-
Верочка, не бойся  моя хорошая. Мы все вместе, поедем сейчас, к твоей маме».
Я протянул руку Верочке. И девочка без колебаний,  вложила в мою руку свою  маленькую ладошку.
В машине  инспектор рассказала,   что сумела оформить все необходимые бумаги для изъятия девочки из семьи . И передаче  Верочки в Специнтернат. Пока что, до конца учебного  года.
Вера  с матерью , проживали на первом этаже, деревянного, двух этажного дома, давно требующего ремонта.
Девочка своим  ключом отперла хлипкую, ободранную дверь. Я заметил, как дрожали руки девочки, когда она вставляла ключ в замочную скважину.
В захламленной всякой всячиной,  двух комнатной квартире, было  полутемно.
Я не сразу рассмотрел, лежащую на смятой постели,  женщину.
Эльвира нашарила на стене выключатель. Под потолком  комнаты, вспыхнула тусклая лампочка,  свисающая  с потолка на витом шнуре.
Женщина подняла от подушки,  сонное,  опухшее лицо и недовольно    пробормотала.
«Кто тут еще шляется?-  рассмотрев среди вошедших, Эльвиру в милицейской форме, женщина  села в постели.
Натягивая  на колени  серую от  грязи простыню,  торопливо зачастила.-
-Что такое? У нас все в порядке. Только вот, приболела чуток. Верка, скажи», - 
Но Вера, спрятавшись за моей спиной,  испуганно  молчала.
«Приведите себя в порядок,   Марина  Андреевна, -   повысила голос Эльвира.
Она жестом приказала всем выйти в кухню.

А потом началась долгая, нудная и неприятная процедура  изъятия  ребенка из не благополучной семьи.
Не напрасно  инспектор Васильева Эльвира Н.  так долго не показывалась  пред мои очи.
Принципиальная, напористая девушка за  несколько часов, сумела   собрать все необходимые документы, подтверждающие  необходимость  того  изъятия.
Как я потом узнал, Эльвира попутно, сумела  нажить себе врагов и среди местной милиции, и среди Администрации города. Но  больше всего, досталось от инспектора, представителям Соцзащиты.
Пригрозив им  серьезными административными проверками, Эльвира  быстренько получила на руки все права, на  изъятия Верочки  от матери.
Пока на кухне шли дебаты, я тайком рассматривал женщину, что произвела  на свет Верочку.  Сквозь синюшность и  пропойную  одутловатость,   на  ее лице просматривались  следы  былой привлекательности.
 До падения в бездну алкоголизма, Марина явно была хороша собой.
Верочка, отосланная Эльвирой в свою комнату,  с видимой безучастностью, ждала своей участи.
Когда Эльвира закончила с бумагами, она громко выкрикнула имя девочки.
Вера бесшумной тенью появилась в дверях. Далеко, на сколько  позволяли стены  дома, девочка обошла мать.
Подойдя ко мне, она прижалась к моему животу и подняла на меня наполненные страхом и надеждой ,  карие (мамины), глаза.
«Ты меня с собой заберешь?» – прошептала девочка.
«Конечно, Верочка, ты поедешь с нами»,  -
 -с трудом сглотнув  распирающий ком волнения,  твердо ответил я ребенку.
«Ага, щас. Поехала уже,-
- не очень  активно возмутилась  Марина.   -  Больная я. Не имеете прав таких, у больной матери, единственную помощницу отбирать. -  Она скривила лицо,  пытаясь выдавить из себя слезы.
«Марина Андреевна, не препятствуйте   законным представителям Спецорганов, выполнять свои обязанности, - повысила голос  Эльвира. -
-Ребенок сам  просит, чтобы его увезли. А вы,  если не хотите    посуточного задержания, возьмитесь за себя.
Я вам   объясняла,   вопрос о  лишении вас родительских прав,уже в проработке. Пока  ваша дочь, а не помощница, как вы выразились, будет  находиться  в специнтернате.   Будет учиться, и  жить как  должны жить дети в СССР.
Имейте в виду, Марина Андреевна, за принуждение  ребенка к   попрошайничеству, существует уголовная статья.

Но вы пока еще, не судимы. И родительских прав, не лишены. При  желании, вы сможете навещать ребенка в строго определенные дни.  Вот вам адрес интерната. Дни и часы приема  тут же».
Эльвира положила на стол   листок бумаги с  машинописным   текстом.
Я взял Верочку за руку. И мы всей толпой, покинули квартиру Цветковой.
Только в УАЗе, я заметил, что у Верочки в руках, нет ничего,  кроме   потрепанного школьного портфеля с лопнутой ручкой.
«Это все твои вещи, Верочка? – спросил я.
«Есть пальто еще и  кофта. Но они  в дырочках.. Я зашивала…  А платья, что бабушка дарила, все уж маленькими  стали…,   - девочка опустила голову. На руку мне капнула горячая слезинка, выкатившаяся из  глаз Верочки.

«Не плакать, красавица! – с подъемом воскликнула Эльвира
.- В  интернате тебе все выдадут. И школьную  форму и  платья новые. И новый портфель с учебниками».
И тут я вспомнил слова  бабушки Лукерьи из моего последнего сна. Она говорила, что  мои деньги пригодятся для доброго дела. Я кажется понял,  о каком добром деле говорила мне моя прапрабабка



 История 2 (Больше чем дружба).

Напрасно я сомневался в  компетентности молодой инспекторши,   Васильевой Эльвиры Н.
Благодаря ее связям и стараниям, наша Верочка попала в самый  лучшей в городе, детский интернат для   школьников.
Это заведение, ничего общего не имело с Детскими Домами для сирот.
Дети в интернате, находились только во время школьных занятий. Летние каникулы, ребята проводили в своих семьях. Правда, семьи эти  числились либо не полными, либо не благополучными.
Но чаще, и то и друге вместе, как в случае с Верой Цветковой.  Если родители этих детей, лишались   родительских прав, дети автоматически   приобретали статус сирот. И переводились в Детские Дома.
Самые не равнодушные  работники всех сфер, имеющие отношение к интернатским детям, старались не дать ребенку  несчастья, стать сиротой.
Работники Соцслужб,   проводили с родителями этих детей, всевозможные мероприятия,  стараясь  вразумить горе пап и горе мам.
Эльвира припугнула Марину Цветкову, заявив, что   постарается лишить  ее родительских прав.
Но на самом деле, инспекторша собиралась   убедить женщину  «стать на путь исправления».
По  крайней мере, так мне объявила сама Эльвира. Верочку  передали в Интернат  в моем присутствии.
Она крепко обняла меня на прощание. И попросила, чтобы я  навестил ее «ну хоть один разочек».
И я клятвенно заверил девочку,что буду приходить к ней, как  можно чаще.
А еще я собирался пригласить Эльвиру, в ближайший выходной, пройтись со мной по детским магазинам. Очень хотелось порадовать  Верочку  красивым платьем и  прочими вещичками и игрушками.
И сам я радовался возможности осчастливить  не избалованного вниманием,  ребенка.
Я собирался в ближайшее время, сообщить родителям о своем решении, взять шефство  над Верочкой.

Мои родители, как никак, были педагогами со стажем. И  по моему убеждению, они  должны будут, одобрить мой  искренний, душевный порыв.

А пока, мне надо было, приступать к работе. Тем более, что я задолжал своему начальству, целый рейс.

Второй мой рейс лежал в городок Купино Новосибирской области.
Раньше я  как-то, не задумывался над тем, насколько огромной была наша область.
Узнав что от города до Купино,   не менее восьми  часов хода, я  удивился.
До Алтая мы добирались   быстрее, чем в пределах своей области.
Рано утром мы с новым моим наставником, вышли в путь.
Экспедитором, на сей раз, оказался мужчина. При чем, достаточно молодой.
И это  вселяло надежду на не скучную дорогу.
Груз в тот раз, тоже был куда интереснее. Мы везли  полную машину коробок  с карамелью.  Наш сладкий груз, был хорошо  укреплен и  накрыт сверху брезентовой накидкой.
Экспедитор, назвавшийся Вениамином Бочаровым, тоже оказался вполне   подходящим спутником. Всю долгую дорогу, молодой мужчина развлекал меня охотничьими и рыбачьими  байками. Как он пояснил, все его истории, были взяты им из жизни  его деда Бочарова Егора Матвеевича.
«Кстати,   если появится желание, я смогу познакомить тебя с дедом. Он у нас, - легенда ходячая. И живет  по пути. В сорока километрах от Купино.

Я  своему начальству презент от деда подкидываю иногда.  В  виде пары уток или  рыбы хорошей.   Я тут  экспедитором уж лет семь. И все на одном направлении. Жить не могу без деда своего. Редкий старик!
  Мы у него на сутки задержимся. С начальством я договорился. Тем более, что завтра воскресение. Все равно, на складах никого не будет. Я ведь специально под выходные  подгадал. Не впервой уж. Начальству  копченой пеляди привезти обещал.  Дед  постоянно  в запасе хорошую  рыбку придерживает. Специально для подобных случаев ».

Бочаров и сам оказался  отменным кадром. Со сдачей  груза,  в отличие от Тамары   Евгеньевны, он управился  мгновенно. И это не смотря на то, что мы едва успели с ним, к концу рабочего дня.
Не прошло и часа, как моя «Колхида» распрощалась со сладким грузом.
Обратный груз, мы могли получить только в понедельник.
«Ну все, Санька, ночевать к деду едем.-
-Как о чем –то уже решенном, заявил мне Вениамин. -. --Баню деревенскую любишь?  А какое пиво дед варит!!!! И рыба к пиву всегда имеется».

Против бани я не смог устоять. Ведомый подсказками экспедитора,  я погнал свою Колхиду в деревню. Туда, где жил Венин «легендарный» дед.
Но «погнал», это было слишком громко сказано.
С расстоянием Венька  меня здорово надул. И вместо обещанных сорока  километров, пришлось не гнать, а едва тащиться по разбитой  грунтовке, все  шестьдесят км..
В крохотную деревеньку затерянную на границе с Казахстаном, мы прибыли в полной темноте.
Я злился на своего  неунывающего экспедитора и мысленно желал  ему «всех земных благ».
Но едва  познакомившись с дедом Егором, я  заметно повеселел. Стариком он казался действительно легендарным. И это уж, без с всяких кавычек. 
Егор  Матвеевич,  не смотря на поздний час,   быстренько «сварганил»  нам баньку.
Парились мы с Венькой  далеко за полночь. От души намывшись, мы с  товарищем   присели на крыльцо дедовой мазанки. Так называли здесь, глинобитные дома.
И таких строений из глины, в деревне было  едва ли не половина. Лесов здесь было мало. А  вот добротной глиной,  места эти изобиловали.
Строить дома из глины, русские переселенцы, научились у соседей казахов.
При правильном соблюдении  всех  норм строительства подобных жилищ, они  были не хуже кирпичных.
Вениамин курил. Я же,   так и не пристрастился к этой пагубной привычке.
Дед Егор, вышел к нам на крыльцо. Подняв голову к небу, усыпанному  яркими крупными звездами, он произнес, :
«Хорошая погода завтра будет. Спать  парни, пора. В шесть утра поднимаемся. На утреннюю зорьку рыбачить пойдем».

Мы с Вениамином безропотно отправились  под крышу  навеса, устроенного в сарае.
Здесь на мягком, душистом сене , лежали два  удобных «спальника».  Так дед назвал  спальные,   сатиновые мешки на ватной основе.
Забравшись в свой мешок, Веня  сладко потянулся:            «Эх, бабу бы…», -   пошутил он грубовато.  Впрочем я не  возмутился его шутке.
Мне самому, в этот  осенний, удивительно теплый день, тоже отчаянно захотелось «бабу».  Наверное я  стал выздоравливать от тоски по Юльке. И это обнадеживало и радовало.    
Желание иметь «бабу», в нашем случае, было безнадежным. И вскоре, мы с Вениамином уснули здоровым сном молодых  мужиков.
Кажется, не успел я сомкнуть глаз, как уже безжалостная  рука деда Егора, чувствительно тряхнула меня за ворот.
«А ну, подъем, ребятки.  Без нас всю пелядку выловят. Быстро встали.. Я вам козьего молока с домашним хлебом припас. Соседка казашка расстаралась».
Выйдя из сарая, я по примеру Вени, умылся ледяной водой у  сруба  домашнего колодца.

Когда мы  втроем выходили за ворота  ограды, нам навстречу сунулся  тощий пес, средних для собаки размеров.
Опустив глаза вниз, я увидел, что это сука.  Худая,  серая с   рыжими подпалинами, с длинными  болтающимися сосцами, она  походила на бездомную.
Но собака смело  вошла в отворенные дедом ворота. Остановившись перед Егором, сука завиляла облезшим хвостом и жалобно заскулила.
«Ну что, Пальма, пропащая твоя душа, опять где-то шлялась ночь?. Вроде не гуляешся. Рано   еще. А вот где  ты  пропадаешь, сутками, это  вопрос».

Стрик ушел в летнюю кухню,  где  мы только что завтракали. Он вынес во двор чугунок с каким-то варевом, и вытряхнул его содержимое в мятую миску.
Пальма с жадностью накинулась на еду.
По дороге к недалеко лежавшему озеру, Егор рассказал о том, что  его волновало.
Пальма, беспородная  но  очень умная и добрая дворняга, прибилась к его двору, года четыре  назад,  будучи уже взрослой собакой.   В то время,у  Егора был охотничий  кобелек породы «русский спаниель».
Но  старик   сам был   породистым    человеком с русской с жалостливой душой. И не смотря на насмешки  друзей охотников, он оставил у себя суку, дав ей имя Пальма.
Боцман,  кобель  Егора, ничего не имел против новой жилички. Впрочем,как и подобает истинному мужчине.

За три года, Пальма ни разу не проявила своего  женского начала.  Она не «гулялась», не собирала своры озабоченных кобелей   по всей  округе.
И вдруг, на четвертом году жизни у Егора, Пальма произвела на свет трех щенков,  очень похожих на   Боцмана. 
Егор   разрешил  суке выкормить свое потомство. И в  месячном возрасте, он  за символическую плату, отдал щенков   желающим охотникам.
Деревенские люди  привыкли планировать  поголовье «бесполезной»  живности  на  своих подворьях. Лишние собаки и кошки,  никому не были нужны.
Вскоре после этого случая,  нелепо   погиб Боцман.   Охотничий спаниель, увлеченный  азартом, поплыл за утками, опустившимися на  середину озера.
Егор в это время, занимался домашними делами. И не видел того, что случилось. Собаки в не большой деревушке, редко запирались в вольерах, или сидели на цепях.
И Боцман, пользуясь свободой, сбежал на озеро, в  любимую стихию.
Случайный охотник,  приехавший к кому-то в гости,  не заметив собаки, выстрелил в уток.  Целый заряд крупной дроби, пробили бок собаки.
У несчастного  спаниеля хватило сил  выбраться на берег. Но  слишком  большая потеря крови, вырвала  жизнь из  крепкого  собачьего сердца.
Егор Матвеевич,    никому не показывал своего горя. Хотя, как потом он сам признался,  тяжело переносил смерть верного помощника и друга.
Пальма, в отличие от  Егора, горя своего скрывать не умела. Потеряв  детей, а потом и  друга Боцмана, она  целыми днями лежала в  углу ограды,  отказываясь от пищи.
Хозяин  придвигал   к ней миску с мясным  варевом, ласково чесал за ушком. И уговаривал поесть. Но  она только слабо шевелила хвостом и тяжело, по человечески вздыхала.
А потом собака пропала. Ее не было дома трое суток. И Егор   расстроился не на шутку. Он решил, что не выдержав горя, Пальма ушла в степь умирать. Старик  корил себя последними словами за то, что отдал ее щенков чужим людям.

Но он не смог бы вернуть их, если б и захотел это сделать. Двоих  «мальчиков» забрали  дачники из города. Девочку увез   охотник из соседнего  села.

Пальма вернулась домой  спустя  трое суток. Еще более отощавшая, с подозрительно отвисшими сосцами.  После двух месячного  перерыва в кормлении потомства, у собаки вновь появилось молоко. И это было странно и непонятно.
«И вот так уж, с неделю. Убегает   и днем и с вечера. А куда, не ясно. Проследить надо бы. И куры пропадают. И у меня, и у соседей. Пальма раньше никогда  не пакостила. Кормлю  ж на совесть. Может хорек завелся?» - озабоченно  добавил старик.

Рыбалка у нас  не задалась. Едва пришли к озеру, налетел  ветер, поднял   высокую  волну .  Выудив нескольких   не больших карасиков, мы вернулись в мазанку деда Егора. Старик затеял уху их пойманной рыбы.
А мы с Вениамином решили выследить   тайну Пальмы. Спрятавшись  в сарае, мы по очереди следили в дверную щель за собакой.
Вели мы себя очень сдержанно.
И дождались таки, «звездного» момента.
Пальма, решив что никто на нее не обращает внимания,  протиснулась сквозь редко набитые жерди  ограды.
Остановившись у соседского забора, она легла на землю и замерла.
Чуть приоткрыв  дверь сарая я внимательно наблюдал за хитрой собакой.
Она долго лежала  не шевелясь. Свободно гуляющие  у забора, соседские куры,  кажется приняли собаку за  что-то, не живое.
Одна из хохлаток, вплотную приблизившись к Пальме, принялась  выискивать что то  в пыли, перед самым носом  собаки.
Деревня в это время, словно вымерла. Не много численные ее жители,   в большинстве   своем,  трудились в  колхозе.
Те, кто оставался дома, копались в своих огородах, позади домов.  Ребятишки   учились в школе.

Пальма молниеносно  спружинив,   прыгнула на курицу.  Да так, что голова жертвы, тут же оказалась ловко откушенной собакой.
Курица погибла, не успев  издать    ни единого звука.  Пальма осмотрелась  вокруг. Воровато, как опытный преступник. Она  даже на задние лапы встала, чтобы убедиться, что никто не заметил ее преступления.
Убедившись в  собственной д безопасности, Пальма  схватила добычу в зубы и прыгнула в канаву, тянущуюся  вдоль обочины дороги.

Дернув Веню за руку, я выбежал из сарая. Мы с  товарищем  домчались до канавы. Проследив глазами возможный путь отступления воровки, я увидел рыжую,  удаляющуюся спину Пальмы.
Не сговариваясь, мы бросились вслед за собакой,  по дороге.
Дом деда  Егора стоял почти у края села.  Вскоре Пальма выбралась из канавы и направилась в сторону чернеющей вдалеке, полоски   леса.

Пальма  была   не из  мощных собак.  Видно было, что она устала от своей ноши.
Но она почему-то, не останавливалась, чтобы  съесть свой трофей.
Не знаю, видела ли нас собака. Если видела, то  ничем она нам,  этого  не выдала.
Нас разделяло не менее 150 метров. Уставшая собака, с трудом дотащила свою ношу до опушки березового леса.
Уронив добычу, она  и сама упала в   полегшую,  высохшую  траву.
«Дрянь какая,    смотри куда курицу уперла. Сожрет без свидетелей и все шито- крыто,
 - зашептал Веня мне в ухо.
-Давай поторопимся. Чтобы она поняла, что мы все знаем про ее проделки».

Я не успел ничего предпринять. Пальма вновь поднялась над травой.   И в зубах ее    виднелась рыжая курица. И по моему,  целая, без признаков  поедания собакой.
Пальма  замерла, обернув к нам морду, с курицей в зубах.
Несколько минут, она стояла глядя прямо на нас. И хотя нас разделяло приличное  расстояние, мне казалось, что я вижу укор в ее глазах.
Сам  не понимаю, почему мне привиделась  не трусость и раскаяние, а  укор в собачьем взгляде.
Пальма скрылась в глубине рощи.  А мы из последних сил, бросились к лесу.
Мы долго бродили   по лесу, стараясь  разглядеть хоть какие-то следы. Но  ни я, ни Веня,   не отличались навыками следопытов.
Не знаю, что бы мы с товарищем сумели  узнать, если бы нашего слуха не коснулись  едва уловимые звуки. Они были похожи на скулеж и повизгивание щенков.
Переглянувшись, мы не сговариваясь, ломанулись в чащу, откуда доносились   явно живые звуки.
То, что вскоре предстало нашим глазам,  стоило бы увековечить на  холсте  талантливого художника.

На маленькой, прогреваемой солнцем полянке,   вытянувшись вовсю длину, лежала наша разбойница Пальма.
У ее живота суетились  два серых   комочка.  Щенки   видом не более месячных,   причмокивая сосали   молоко Пальмы.
 Наша облезлая , тощая  красавица блаженно щурилась   и кажется, улыбалась от счастья.
 И в этот миг, она действительно была красавицей. И никакие там пуделихи в их подстриженной, искусственной  красоте, никакие   изнеженные болонки и  прилизанные таксы, не шли ни в какое сравнение с  нашей мамочкой.

Засмотревшись на  это  душе щемящее зрелище, я не заметил   близкой опасности, что грозила нам со стороны.
Откуда-то сбоку, послышался злобный звериный рык.
Оглянувшись, я застыл на месте. Прямо на нас, низко  припадая к земле,   полз  степной    серо бурый волк.
Это был именно степной волк, а не собака. И тем более, не  другая безобидная зверушка.  Я отлично разбирался в  диких животных. Любил рассматривать картинки и фотографии животных в специальных   книгах.
В детстве , походы в Зоопарк, я предпочитал всем прочим развлечениям.

Если бы  не любовь к  водительской романтике, я   наверное стал бы биологом.
И уж волка с собакой , я  бы никогда не перепутал.
«Бежим Саня»,-   прошептал рядом Веня. Не дожидаясь, пока  я «отомру», он сделал несколько торопливых шагов в сторону опушки леса.
Но   сообразив, что я остался на месте, Венька тоже остановился. Видимо, решил разделить  с товарищем,  горькую участь волчьего обеда.
Как ни странно, но    страх перед властелином местных степей, у меня  куда то пропал. Во первых,   волки могут напасть на человека, только в очень редких случаях. И то, исключительно зимой.
А во вторых, что то не так было с этим волком. Он медленно полз в мою сторону, опираясь лишь на передние лапы. Задние, беспомощно волочились по земле, оставаясь без движения.
«Он же парализован. Видимо ранен»,- понял я.   Осторожно, стараясь не делать резких движений, я отошел назад.
Волк   остановился. Передние лапы зверя подкосились. И  он упал, сунувшись мордой в  опавшие листья.
Из легких  животного,вырвался тоскливый вой. Я обвел глазами поляну. Позади волка  виднелся  ворох разно цветных, птичьих перьев.
Не веря собственной догадке,  посмотрел на Пальму. Она  смотрела прямо мне в глаза, дружелюбно   повиливая хвостом. Два волчонка, все так же сосали молоко  собаки.
Если бы Пальма умела  говорить, она бы наверное сказала мне.
 «Ну ворую   я кур.  Но у меня на это  уважительная причина есть.  Подругу же, кормить  надо. Сама она пока не в состоянии охотиться. А у нее дети маленькие. Их тоже кормить надо…"
 
В груди у  меня появился знакомый уже  жар. Сердце сжалось от  томящей, пронзительной нежности и   горячей любви к этим вот,    четырем живым существам.
«Господи,  люди друг друга поедом едят. Матери, родных детей, за бутылку водки,  предают и  истязают.
Дети старых родителей в  интернаты сдают. И навек о них забывают.   Соседи годами друг  друга  ненавидят.  Иногда и не помнят, за что. А тут  … Вчерашние враги, волчица и  собака,   две матери   стали роднее всех родных.  Общая    беда  их  объединила . И забылись  все  недоразумения перед лицом той беды».

Домой мы с Веней возвращались в полном молчании. Венька был потрясен не меньше меня. Дома мы все подробно рассказали  деду Егору.
Старик    долго не мог прийти в себя:,-
 «Ай да Пальма.  Вот же собака а? Я же говорю, что умная она. И кур этих   (пропали они пропадом), для себя не стала бы красть. Вот  же тварь Божья. Душа у собаки    чище оказалась чем у многих из нас. Сама  не доедала, а  волчице уносила. И  детишек ее выкормила, спасла.»

К вечеру, немного отдохнув, мы  проводили деда к логову раненой волчицы. 
Пальмы рядом со щенками не было. Видимо мы разминулись с ней в степи.
Егор Матвеевич, подойдя как можно  ближе к волчице, кинул ей кусок, размороженной   говяжьей  печенки.
Понюхав лакомство, зверь  прикрыл печень лапой. Волчица хоть и рычала, но особой агрессии не проявляла. Видимо, понимала, что люди не  собираются причинять зла ее детям.
«Ну что ж, будем  мы тебя подкармливать с Пальмой моей. И тебя, и  детей твоих.  А как на ноги встанешь, так  будешь деревню нашу оберегать зимой.  От своих же  собратьев»,--- - глубоко мысленно изрек дед.
На следующее утро, мы вернулись в Купино.Егор  Матвеевич заверил нас, что обязательно    сделает все, чтобы  поднять  волчицу на ноги. И я знал, что так и будет.


     История 3.
                (И снова Верочка).

Шло время. И с каждым днем, работа моя все больше приходилась мне по душе. Я легко прижился в дружном коллективе  АТП.
Как я уже упоминал раньше, я не очень стремился  к тесному общению с коллегами.  Заводить слишком близких друзей, меня не тянуло. Особенно после случая с Юлькой. Но в  коллективе водителей, все обстояло по  другому.  Слишком близкого друга, я так и не завел. Я имею в виду такого друга, перед которым можно было бы, полностью обнажить свою душу.
Но я был водителем дальних рейсов.  И не писанный водительский закон побуждал любого из нас,  следовать правилу: «сам погибай, но товарища выручай».
И этому правилу следовал любой настоящий водитель.  И если кто то из шоферов, проехал бы мимо попавшего в беду, коллеги , то от него отвернулись бы все водители.
Я считал себя «водилой» настоящим.   Коллектив АТП принял меня. Я же, в свою очередь, с благодарностью принял коллектив.


О  Верочке я не забывал. Отмытая, обласканная  девочка, расцвела  как   замерзший тюльпан, обогретый весенним солнышком.
Большую часть скопленных денег, я потратил на одежду и игрушки для своей  маленькой  подружки.
В школьное время года,  я частенько по выходным, навещал Веру в интернате.
И всякий раз, она  радовалась моим визитам так, как  дети  могут радоваться собственным родителям.
Я приносил с собой сладости и фрукты. Их тут же расхватывали с моих рук,   интернатские  ребятишки.
И если Верочке, доставалось совсем немного, она никогда не проявляла обиды или недовольства.
Чуткая, добрая девочка, только радовалась тому, что от моего имени, могла угостить своих друзей.

Марина Цветкова, мать девочки, ни разу не посетила  в интернате   свою дочь.
После первого года обучения, я сам отвез Верочку в  районный поселок.  Но в квартире Марины, нас встретили  незнакомые люди. От  них я узнал, что Марина сдала им квартиру.   А сама   исчезла в неизвестном направлении.
Моей маленькой подружке грозил Детский Дом.
Но я никак не смог бы допустить подобного. И я решился  на отчаянный шаг.
Я привез Веру к своим родителям. Моя чопорная мама,   еще раньше, с моих слов знала о  не завидной судьбе Верочки Цветковой.
Но вся ее чопорность и кажущаяся, излишняя принципиальность, вмиг слетели с мамы, когда она увидела перед собой,   наполненные слезами, огромные глаза несчастного ребенка.
Я знал, что мама когда –то,  мечтала о дочке.
Она сумела договориться с руководством  интерната. И ей разрешили неофициально, забрать к себе  Верочку на время летних  каникул.
Если помнит мой читатель, мама  не раз награждалась почетным званием «Заслуженный учитель года».
И конечно же, в Соц. Опеке и ГОРОНО, ей охотно пошли навстречу.
Чужой ребенок сумел стать  тем связующим звеном, что помог мне снова воссоединиться с родителями.
Я стал частым и кажется, желанным гостем в родной семье.

А вот личная жизнь, у меня никак не налаживалась.
С Эльвирой, инспектором   по делам несовершенно летних, у меня сложились доверительные,  но чисто дружеские отношения.
Я иногда звонил ей на рабочий телефон.  Она расспрашивала меня о Верочке.  А потом, мы мило болтали о чем угодно. Чаще всего, о пустяках.
Если у меня выпадал выходной день, я звал Эльвиру в кино.
Но чаще всего, девушка сама приглашала меня посетить  очередные выставки каких либо,  ново модных художников, поэтов, начинающих певцов. И тому подобное.
И здесь Эльвира оставалась верной своей профессии.
Ведь большинство из этих, слабеньких «талантов», были выходцами  из  Детских Домов и интернатов.
Мне конечно, не доставляло большого удовольствия, смотреть на мазню «юного дарования».
Но я  не желая терять доверие   инспекторши,  ходил с ней на  их выставки.
С некоторых пор, я начал замечать совсем не товарищеское внимание Эльвиры к собственной персоне.
Я частенько замечал в глазах девушки грусть и   затаенные призывы.
Эльвира естественно,  достойна была любви. Эльвира, – да. Но я- нет.
 Я не готов был к новым отношениям. Скорее всего от  того, что время мое, еще не настало.
Где то, в потаенных уголках души, я все еще,  тосковал по предательнице Юльке.
Видимо, по своей натуре, я был убежденным однолюбом.
Наверное, это было не плохим качеством, для отдельно взятого человека. Но только не  в моем случае.
Приспособленка Юлька , не стОила того, чтобы ее любили вечно.
Отлично понимая эту истину, я тем не менее, ника не мог избавиться от сосущей тоски , что все еще, жила в моем сердце.

В течении года, я дважды сумел навестить  деда Егора, хозяина  заботливой  собаки Пальмы.
И дед, и Пальма  оба раза, встречали меня  очень хорошо.  Пальма, помня видимо мое  неравнодушие к волчьему семейству, одаривала меня  щедрыми, слюнявыми поцелуями и   добродушным повизгиванием.
Дед Егор, топил баню. И от души хлестал меня распаренным, березовым веником.  Между делом, Егор рассказывал мне о крепкой дружбе Пальмы с  выздоровевшей волчицей и ее подросшими детьми.
После первого года работы на «дальнобое», я отказался от положенного отпуска.
Верочку надо было снова одевать к школе. За лето девочка выросла из всех своих нарядов.
И я без тени недовольства, вместо отпуска, взял полагающуюся мне,  денежную компенсацию.  Мне, отчего-то, приятно было тратиться на свою маленькую подружку.
В душе я давно называл Верочку «сестренкой».
Мама с  радостью оставила бы Веру у себя. Она  оформила бы, опекунство над Верой. И перевела бы ее в свою школу .
Но даже при ее положительных связях в Городских  Попечительных организациях, она не смогла бы ничего сделать.
По документам, у Верочки имелась родная мать, не лишенная родительских прав.
То обстоятельство, что Марина не подавала о себе признаков заинтересованности дочерью,  ничего не значило.

В положенное время, мы с мамой привезли Верочку в интернат и сдали под расписку, его начальству.
Девочка уходила от нас, с полной сумкой новой одежды и обуви.  И с полными глазами горьких, совсем не детских слез.
Поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж интерната, Вера вырвала руку из крепких пальцев воспитателя.
Обернувшись к плачущей маме, она закричала тоненько, как раненая птичка.
«Мамочка, не отдавай меня. Я  все буду делать для вас с папой. Только забери меня отсюда».
Охнув, мама схватилась за сердце и тяжело осела на пол.

Никогда не забуду слез двух  этих,  дорогих для меня женщин. Я поднял маму.  Обняв ее за плечи, я  все глотал и никак не мог проглотить что-то, застрявшее в горле. Плакала Верочка, с трудом удерживаемая воспитателем.  Плакала мама, простирая руки к девочке.
Взрослая женщина, заслуженный педагог, кажется забыла в эту минуту, все свои статусы и регалии.
Она была сейчас, обыкновенной  любящей матерью, которую разлучают с ее доченькой.
Глядя на маму, я почувствовал мимолетный укол  ревности. Но  ранка от укола, затянулась мгновенно. Не мог я обижаться на мать. Я ведь и сам   сумел полюбить нашу Верочку так, как любил бы ее, будучи ей родным братом.


История 4. Спасибо, бабушка).

Мама немного утешилась тем, что директор интерната, дала «добро» на то, чтобы  мы  забирали к себе Веру  на выходные и праздничные дни.
Верочка пошла уже в пятый класс. Училась она  хорошо. А  при поддержке моей  мамы, тем более.
Мать самой  девочки, по прежнему, не давала о себе знать.
Не знаю почему, но я  беспокоился о  судьбе Марины так, будто она была не беспутной матерью Верочки, а  близкой мне родственницей.
Что то подсказывало мне, что не просто так, Марина Цветкова исчезла из своего поселка.

На работе у меня тоже было все отлично. Несколько последних поездок, я  совершал один, без сменщика и  экспедитора. За год работы, я научился отлично разбираться в сопроводительных документах.
 По правилам,   любой из дальнобойщиков, мог бы отказаться    от  поездок в одиночестве.
  Но  шоферов в АТП, катастрофически не хватало. .
А заработать лишний рубль, никто не отказывался.
Вот  и ездили мы по одному, на свой страх и риск. На   такие поездки, начальство выделяло больше времени, чем требовалось. Водитель обязан был отдыхать  во избежании аварий и травматизма.
Не знаю, как другим моим коллегам, а мне нравилось ездить в одиночку.  Не люблю я лишних разговоров в дороге.
В тот зимний день, о котором я хочу рассказать, я  так же, отправился в  командировку   без сопровождающего.
Путь мой лежал в один из  самых дальних городков Новосибирской области.
Погода с утра, выдалась, как на заказ. Ясная солнечная. А главное, безветренная.  В нашем деле, не так страшен  20 градусный мороз в пути, как ветер со снегом.

Я гнал свою «Колхиду» на предельно возможной скорости и тихо радовался жизни.
Зимнее  красноватое солнце, медленно выползло из- за кромки далекого сосняка.  Оно надолго зависло в одном положении; словно  оценивая,  стоит ли  подниматься выше.
Добраться до места назначения, при условиях нормальной погоды, я предполагал часов через  10.
Зимний день  в Сибири, короток. Из дома я выехал затемно. И затемно  должен был приехать в город, куда лежал мой путь.
На пол дороге, я свернул  к придорожному кафе, чтобы перекусить и размять затекшие конечности.
Немного отдохнув, я отправился дальше.
Ленивое,зимнее солнце, так и не преодолевшее  половину небосклона,  вновь пошло на снижение.
До конца моего пути, оставалось не более двух часов хода, когда погода вдруг, резко изменилась.
К  тому времени, я свернул с Федеральной трассы.  Сделал я это с целью сократить путь,  выиграв во времени и расстоянии.
Основная, оживленная трасса,  проходила в этом месте, через   сосновый бор.
А та дорога, по которой ехал я сейчас, лежала в чистом  поле, заметенном    снегом.
Этот  укороченный путь до города, еще в прошлом году, показал мне  наш экспедитор,  сопровождающий груз.
Вдоль полевой дороги, где я ехал, поднимались высокие, снежные отвалы.    Местами они доходили почти до середины высоты  кабины.  Похоже,  дорогу недавно чистили при помощи бульдозера.

Видимо, то сельское хозяйство, кому принадлежало поле, хорошо  заботилось о состоянии своих дорог.
В свете фар «Колхиды», верхушки снежных отвалов,  начали вдруг  куриться белым,  снежным дымком,  поднятым ветром.
А потом налетел снежный заряд. Плотный, как  густая сметана. И долгий, как сама  зима.
Я вмиг ослеп и оглох. Непрерывно работающие дворники машины,  совсем не справлялись с влажной снежной массой, залепившей  ветровое стекло.

Сунувшись пару раз в боковую снежную стену, я  остановил машину.
Выйдя на воздух, я понял всю серьезность моего положения.
Ветер,    завывал по волчьи,  стремительно заметая    дорогу, зажатую среди снежных сугробов. Не прекращающийся,  обильный буран,    активно помогал вьюге заметать  мой путь.
«Черт возьми, так и застрять не долго», - пробормотал я. Запрыгнув в кабину, я с трудом сдвинул «Колхиду»  с места.
Натыкаясь на сугробы, я сдавал машину назад. И снова  медленно ,ну очень медленно, продвигался вперед.
С полчаса, я еще кое как,  мог бороться со стихией. Но  вскоре, моя «Колхида»  прочно завязла в  мягком   влажном снегу.
Проклиная себя за необдуманное стремление сократить путь, я снова вывалился  наружу.  Если бы я не  свернул с трассы, то шоферская   взаимовыручка, помогла бы мне добраться  без приключений,  до места.
А здесь ночью, в непроглядной снежной круговерти, я едва ли мог рассчитывать на попутный транспорт.

Ледяной ветер швырял мне в лицо  целые охапки     липкого  снега. По разгоряченным щекам, стекали   потоки  снежной шуги. Я быстро промок и продрог.
В такой чертовщине, не долго было получить  серьезную простуду.
И я вновь заполз в чрево своей «Колхиды».
Хорошо отлаженный мотор работал ровно, подавая в кабину  благодатное тепло. Я достал из за сидения  валенки, выданные мне , как спецовку. В кабине в них было бы жарко работать..   И на педали жать в них, неудобно.  Мало кто из водителей, надевал валенки в дорогу.
Но почти все возили их с собой. Мало ли что  могло приключиться в дороге с водителем.
Я  мысленно поблагодарил своего первого наставника, внушившего мне,   положить валенки за сидение «Колхиды».
Мои ботинки на «рыбьем меху»,  основательно промокли. Я переобулся  в теплые валенки, нагревшиеся от тепла мотора.
И сразу же почувствовал прилив сил.
Сложившаяся не приятная обстановка, перестала казаться мне, такой уж безысходной.
Устроившись удобнее в кабине, я постарался уснуть.
На узкой полевой дороге, меня бы не смогла объехать ни одна машина.
Да и не проедет здесь никакой транспорт, кроме  тяжелых гусеничных машин.
Но трактор, скорее всего,  отважится чистить  дорогу, лишь  с наступлением  утра.
Незаметно для себя, я задремал.  Неожиданно дверца машины открылась. И я ясно увидел близко склонившееся ко мне, лицо моей бабушки Лукерьи.
Но как старая мой прапрабабка, сумела  так ловко влезть на   ступеньку  машины. Ведь дверца кабины моей «Колхиды», находилась на достаточно не малой высоте.
Для с меня, здорового парня,   влезть в кабину  моей «Колхиды», не составляло особого труда. Но  только не для бабушки.
Как ни странно, я не особо удивился  ее появлению  здесь, среди занесенного снегом, поля.

А вот ее  ловкость в покорении машины, меня крайне поразила.
«Здравствуй, внучек. Не гоже тебе  отравленным  воздухом дышать.  Просыпайся, Лександр.  Не хорошо тут. Опасно. Ко мне пойдем . Там непогоду переждешь. И утра дождешься. Помощь раньше света дневного, к тебе не придет».
Бабушка коснулась моего лица, неожиданно горячей, как огонь рукой.
Дернув головой, я проснулся.  Никакой бабушки в кабине, естественно не было.
Дверца машины была плотно прикрыта.  Я вдруг почувствовал, непривычную слабость. Голова закружилась, а во рту появилась неприятная горечь.
С трудом преодолевая сонливость, я выбрался из «Колхиды». 
Краем сознания я отметил, что  буря прекратилась. Высоко над головой, сквозь обрывки туч,   проглядывали  яркие звезды.
Я побрел    прочь от машины, утопая  в мягком снегу, почти по колено. Меня тошнило и покачивало. Наверное я  отравился выхлопными газами.
Но как же так. Не единожды приходилось мне отдыхать в кабине, при работающем моторе.
Но так гадко, я никогда себя не чувствовал.  Видимо  снег , периодически забивал  отверстие выхлопной трубы.  Он  был настолько густым, что не успевал таять от тепла выхлопных газов.
И часть ядовитых выхлопов, попадала в кабину.
Придя немного в себя, я почувствовал, что   в природе, достаточно сильно похолодало.
Мороз быстро проник  под меховую куртку. По вспотевшему в кабине телу, прокатилась волна озноба.
Наручные часы показывали половину четвертого утра.
До рассвета было еще далеко.

Я  решил вернуться в кабину. Если  выключить мотор, то в любом случае, тепла в кабине хватит на час.  За это время,   воздух  очистится.  И можно будет снова, не на долго, включить отопительную  печь.
«Главное не спать», - решил я, останавливаясь.
И тут я увидел впереди,  яркую точку огонька.   Эта светящаяся точка, похожая на   свет в гостеприимном окне,  настойчиво     звала меня  к себе .
И я, не отдавая себе отчета в своем порыве, пошел на этот  манящий свет.
При первом впечатлении, огонек  показался мне   очень далеким. Но пройдя совсем немного, я увидел  утопающую в  придорожном сугробе, не большую избушку.
Я не задаваясь вопросом, откуда здесь взялась жилая изба,   свернул к  строению
 От дороги к двери  избенки,  тянулась  очищенная от снега,  дорожка.
Не успел я постучать в дверь, как она широко распахнулась.
На пороге, в лучах неожиданно яркого света, стоял никто иной, как моя бабушка Луша.
И снова я  ничуть не удивился. Как будто     давно умерший человек, представший перед тобой среди зимы, в безлюдном поле,  был таким же обыкновенным явлением, как падающий с неба снег.
«Пришел, внучек? Ну и ладненько. Проходь в тепло. Чаевничать станем. Да умные речи вести».

Я вошел в дом следом за бабушкой. Внутри  избушка показалась мне, гораздо просторнее, чем снаружи.
Ото всюду лился яркий свет, источников которого, я никак не мог разглядеть. На полу, на деревянных лавках вдоль стен, на   белых подоконниках, стояли    узорные кашпо с удивительно красивыми цветами.
В домике не было ни печи, ни другого    источника тепла . Но ласковое тепло,  мгновенно окутало меня с ног до головы.
«Скидовай  тужурку –то. У меня тут лето»-
Бабушка указала мне на стол, уставленный плетенками с  выпечкой. .Тут же стоял  разрисованный розами, фарфоровый чайник.
Бабушка налила мне    парящегося  напитка в большую, разрисованную птицами, чашку. По дому поплыл удивительно  приятный запах. Кажется,  так пах жасмин.  Или роза. Я не очень в этом разбирался.
На вкус чай оказался  еще изумительнее, чам на запах.
Я пил чай, заедая его рассыпчатыми баранками.

Бабушка присела напротив меня. Подперев рукой щеку, она с умилением смотрела, как я  с аппетитом уплетаю  баранки .

«По чести живешь, внучек. Молодец.  Добрая душа у тебя, Лександр. Но уж больно ранимая.  Все у тебя хорошо в жизни будет. Главное, счастье свое не упусти. Во все глаза смотри, в полную силу, сердце свое слушай.  Прежде, чем решиться на что-то серьезное,  хорошенько  с душой своей посоветуйся. А вот  советов других людей, не очень держись. Даже родителям своим не потворствуй в их советах. Запомни , Сашко, главный твой советчик, это ты сам. Твое сердце.
Я не всегда смогу на помощь тебе  поспеть».

Не знаю от чего, но я чувствовал себя совершенно раскованно и  уютно. А главное, я ничему не удивлялся. Удивление придет позже.
 Тогда, когда я  хорошо выспавшийся, здоровый и  ничуть не замерзший, проснусь у себя в машине.  Это произойдет в  восемь утра.
Меня разбудит  рокот бульдозера, вышедшего на очистку дорог.
«Надо же, какой прияТный сон. Ну и бабуля, она снова спасла меня.  На этот раз, от  отравления и  мороза. Но как ей удается  делать эти чудеса через сон?»-  пробормотал я.
Но сон ли это был?  Если сон, то отчего   во рту у меня все еще сохранялся привкус  цветочного  чая.  И отчего моему телу было так тепло и приятно?
Глуховатый, добрый голос прапрабабушки Лукерьи,    не назойливо, но четко звучал в голове, заставляя мозг отчаянно работать.
Бульдозерист помог мне выбраться на прочищенную дорогу. И спустя какой-то час, я был уже на месте.
Со своими обязанностями, я управился достаточно быстро. И уже к вечеру следующего дня, я был дома.

 
ИСТОРИЯ 5 (неожиданная встреча)

Я не раз спрашивал себя:
Отчего  меня ничуть не пугают, а главное, совсем не удивляют мистические встречи со своей, давно почившей прапрабабушкой?.
Почему я, сын педагогов атеистов, Советский комсомолец, не стал клиентом  какого ни будь,  психиатра?
Почему не мечусь по библиотекам, в поисках книг по Научному Оккультизму?
Почему, в конце концов,  более чем странную ситуацию, воспринимаю, как  рядовое событие?
На все эти  вопросы, возникающие у меня в голове, откуда-то, из глубин подсознания, приходил один и тот же ответ:
«Значит так положено.  Если другие граждане, не видят каких-то  явлений, то это не значит, что их не существует».
Не стоило забывать о том, что  по словам Лукерьи, я тоже имел наследственный дар ясновидения. Пусть не такой мощный , как у бабушки.  Но я его имел.

Не желая шокировать родителей и других людей своими  «непонятками», я никому не проговорился о своих видениях.
О видениях ли? Уж слишком  реалистичными  были мои встречи с неопознанным.
И на этом вопросе, я старался не зацикливаться.  Видимо, так тоже надо было.

Прошла еще одна зима, с начала моей новой работы дальнобойщиком.
Я побывал уже почти во всех населенных пунктах Сибири, с которыми наша организация, имела трудовые договора на сотрудничество.
Всякие случались поездки. И удачные, и не очень.  «Не очень», это когда вместо запланированных двух суток, на командировку приходилось  тратить 3, а то и 4 дня.
Контора заказчика,  редко когда признавала  вину за затянувшуюся  командировку.  В этом случае, заказчик должен был оплачивать поставщику, т.е, мне,  вынужденные дни простоя.
Я не умел  отстаивать свои личные интересы.  Ссориться с кем бы то ни было, ради собственных интересов, я не мог.
И по этой причине, мне не редко приходилось, помимо  официально оплаченных мне  командировочных, тратить личные деньги на питание и ночлег.
Вот поссориться с кем угодно, ради Верочки или других близких, я  не просто мог.
В подобных случаях, я кидался едва не с кулаками на бюрократов и равнодушных чинуш, отвоевывая интересы тех, кого любил, перед кем  чувствовал ответственность.
И все же, приятных моментов в моей работе, бывало несравнимо больше, чем  недоразумений по поводу нерасторопности заказчика.   Или других причин,  типа плохой дороги, поломок   машины и прочее.
Мечта попасть со временем, в «СОВТРАНСАВТО», все еще не покидала моего сердца.
Но все же, мысли эти, сделались не такими навязчивыми, как раньше.
С каждой новой поездкой по родной Сибири, я открывал для себя, что то  новое.
Тем более, что сеть крупных населенных пунктов, заключающих с нами договора, на поставку  товаров, неуклонно  разрасталась.
Зима закончилась. Водители переобулись в  легкую летнюю обувь, не только сами,  но и «переобули» свои машины.
Закончился сезон неустойчивой весенней непогоды и наступило лето.
Благодатная,   любимая многими, пора тепла и солнца.

Подопечная  любимица  нашей семьи, Верочкам Цветкова, снова оказалась в доме моих  родителей.
Марина так и не появилась в интернате.
Не было ее и в поселке, где была прописана. Никто из знающих Марину жителей поселка, не мог ничего сказать мне, куда исчезла женщина.
Не знала этого и Эльвира, с которой я продолжал  общаться.

Верочке идти было некуда. И  моя  мать с радостью, забрала девочку к себе.
Не понимаю, как мы могли раньше жить без Верочки. Кареглазая хохотушка, умничка и добрейшей души человечек,   окончательно  примирила  меня с родителями .
Нашим возобновившимся, родственным отношениям, способствовало и мамино  изменившееся отношение ко  мне.
Она больше не пыталась давить на меня силой своего авторитета.
Казалось, что  мои «предка», окончательно примирились с выбором профессии их единственного  «наследника».
А может быть, они просто махнули на меня рукой. И всю свою, видимо, не растраченную  родительскую любовь и заботу, сконцентрировали на Верочке.
Как бы там ни было, за Верочку, я  радовался искренне.
В отличие от воспитания меня, мама не пыталась подавить личные интересы девочки. Она не  читала ей лекций о преимуществах  Высшего  Образования. Не внушала того, что   лишь педагогика,  единственно правильный выбор уважающего себя, молодого человека.
Вовсе не потому, что Вера была еще маленькой девочкой.
Скорее всего, мама боялась потерять доверие девочки, как потеряла когда-то, доверие  единственного сына.

В начале июня, я получил командировку в  Алтайский  город Алейск.
В армейский городок Алейск, я должен был доставить   подобающий груз. А именно,  консервированные продукты  для  военного гарнизона.
Ехать в командировку,  я должен был с сопровождающим экспедитором.   Но в последнюю минуту,  моего сопровождающего, что говорится, «увели из –под носа».
Опытный экспедитор потребовался для новичка водителя, который  совершал в этот день, первый свой рейс.
Наше начальство, в очередной раз, посчитало меня достаточно опытным  водителем и экспедитором в одном лице. Не впервые было мне совершать дальние командировки , без сопровождающего.
И ни разу, я не подвел своих работодателей.
Если, конечно, не считать  случая, когда я едва не угорел в кабине собственной «Колхиды».

Но о  том происшествии никто не узнал. Кроме, разумеется,  моей прапрародительницы,  бабушки Лукерьи..
Выехал в путь я, как обычно, с раннего утра.
Путь мой лежал по правому берегу Оби. Мимо  города Искитима,  алтайского  города  Барнаула.
Дорогу до Барнаула, я знал с закрытыми глазами.  Сюда я  получал,  наиболее частые командировки.
До Барнаула я доехал за шесть часов.
От него до Алейска было что то около  130  километров.   Примерно на два с небольшим часа пути. Можно, конечно управиться быстрее. Но  гнать быстро     загруженную машину, по не очень  хорошей трассе, не стоило.  Алтайские дороги, как впрочем и многие другие, хорошим качеством не блистали. Но были вполне терпимы.

В Алейск я ехал впервые. Но   проблем с указателями направления  в пути, у меня не возникало.
Проехав бОльшую часть пути, я свернул к одиноко стоящему на обочине,  строению с  броской вывеской,  «Столовая».
Неподалеку от входа в  столовую,   перетаптывались три   девушки.
Их  яркие  наряды и слишком броский макияж, наводили  на некоторые, не очень лестные мысли  об обладательницах, кричащего  макияжа.
«Милиции  на вас нет,  трассовки продажные»,  - с неожиданным раздражением подумал я .
Я не раз уже сталкивался  с подобным «пережитком буржуазного прошлого». Бывали случаи, когда мои  напарники    пытались  соблазнить меня «доступными девочками».
Но я был слишком разборчив и брезглив, чтобы  соблазниться продажной любовью.
Подчеркнуто отвернувшись от вопрошающих взглядов  девушек, я проследовал в столовую.
Пообедав, я вышел к машине.  И тут мой взгляд встретился с большими карими глазами девушки, стоящей у крыла  моей «Колхиды».
Несомненно, девушка была из той троицы,  что   искали приключений.
На ней была слишком коротенькая, обтягивающая  ягодицы,   черная юбочка. И светлая маечка без рукавов.
 Достаточно  красивые ноги  «трассовки», обтягивали    дефицитные, черные колготки в мелкую сеточку.
Стараясь не «замечать» девушку, я быстро запрыгнул в кабину.
Но  не успел захлопнуть дверцу, как услышал голос, показавшийся мне знакомым.
«Товарищ водитель. Это  ведь вы увезли мою Веру в позапрошлом году?»
Я вздрогнул так, будто в лицо мне,неожиданно  плеснули ледяной водой.
Я снова посмотрел на  девушку более внимательным взглядом.
Сомнений не было, Передо мной, собственной персоной, стояла  мать нашей Верочки.
Если бы она не подала голос, я едва признал бы в ней   Марину.
Вместо  краснолицей,  опухшей   алкоголички, передо мной стояла достаточно  красивая, я бы сказал,ухоженная молодая  женщина. Особенно  хороши были ее ярко  карие, большие глаза. И роскошные, высоко собранные в «хвост», каштановые волосы.   Вот  только глаза эти,  выражали    какую-то, животную тоску и покорность.

«Марина Цветкова? – изумленно воскликнул я.- Ты как здесь оказалась? И почему не появляешься у Верочки?»
«Товарищ водитель. Я не помню, как вас зовут. – Марина вдруг, принялась озираться по сторонам, будто кого-то или чего-то очень сильно боялась.
Втянув голову в плечи, она жалобно попросила, чтобы я взял ее с собой в кабину «Колхиды».

Следуя ее взгляду, я посмотрел в сторону и увидел стоявшую там   коричневую «Волгу»
Из  приоткрытого окна, в нашу сторону, смотрел   какой – то лысый гражданин,.
 Более детально,  рассмотреть его, мешало  расстояние между нашими машинами.

Те испуганные взгляды  что бросала  Марина в сторону   легковушки,, навели меня на мысль, что женщина боится  именно  того типа, что сидел  за рулем «Волги».
Предполагая, что речь пойдет о Верочке, я спрыгнул на землю. И помог Марине  влезть в кабину, со стороны пассажирского  сидения.
Тронув машину с места, я обернулся к сжавшейся на сидении, женщине.
«И как это ты докатилась до жизни такой, Марина?  Дочь ты пропила.  Не нужна она тебя, это ясно. Но как   ты могла    стать  расходной девкой у шоферни?»
«Что вы обо мне знаете?.-    тоскливо простонала Марина.
Я как мужа потеряла, так будто  сама умерла на долгое время. Кроме проклятой выпивки,ничего не видела. А когда поняла, что Верочки со мной нет, вроде бы опомнилась.Всех собутыльников своих, поперла из дома. Долгое время, тяжелым похмельем мучилась.
А как  в себя пришла, решила денег заработать, дом в порядок привести. Да подарков для дочки набрать. И поехать к ней в новом обличии. В ноги доченьке упасть готова была, только бы, прощения вымолить…»
Я слушал  лишенный эмоций, тихий  голос  женщины. И чем  дальше она говорила, тем больше я проникался ее бедой. Отчего, сам не знаю, но я поверил в искренность ее раскаяния.
Не могла лукавить женщина, с такими несчастными глазами,(кстати,очень красивыми).  И с таким отрешенным выражением лица.
Со слов Марины я узнал, что она  сдала свою квартиру  семейной паре. На полученные деньги, она отправилась в  Барнаул. Здесь она  собиралась устроиться на хорошо оплачиваемую работу, в придорожный ресторан.
На этот шаг, Марина отважилась, прочитав в областной газете, соответствующее объявление.
Решив экономить на чем можно, женщина   хотела добраться до города  автостопом.
Ее «подобрал» водитель попутной,  коричневой Волги.
Не молодой, хорошо накаченный мужчина, показался ей    вежливым добряком. Он не  ловко , сумел вызвать ее на откровенность. И она  сама не заметила, как посвятила  водителя, во все свои  тайны. Даже в прошлые, не приглядные дела.
Мужчина,назвавшийся Севой,  бурно сочувствовал женщине. А потом он предложил ей свою, бескорыстную помощь  в устройстве рна очень  хорошую  работу.
На  пути  к Барнаулу, Сева предложил  попутчице,  разделить с ним обед.
Ничего не подозревающая  Марина, приняла из рук водителя   кусок холодного вареного  мяса с хлебом.  И    бутылку с     компотом. С аппетитом пообедав Марина вскоре почувствовала непреодолимое желание уснуть.
Очнулась она глубокой ночью в чужом доме. Рядом с ней спал какой-то обнаженный мужчина. Но не Сева.
Ничего не понимающая, напуганная женщина, долго не могла вспомнить, кто она и как здесь оказалась. Марина попыталась встать, разыскать свою одежду и бежать из страшного этого дома.
Но все ее тело было сковано странной слабостью и апатией.
Не в силах бороться со слабостью, она снова уснула.
Проснулась от грубого вторжения мужчины,  в свое тело. Женщина пробовала сопротивляться,  но была  безжалостно избита своим насильником.
А потом потянулись  страшные дни, наполненные похотливыми извращенными насилиями разных мужчин.
В промежутках, между оргиями,   какая-то старая   бабка, приносила ей к еду и питье.
И после каждого приема пищи,   тело Марины, словно сходило с ума.
Она чувствовала приливы непреодолимого похотливого желания. Видимо, в еду ей подмешивали специальные препараты,  вызывающие приливы сексуальной неуправляемости И  такую  же,  непреодолимую  слабость в руках и ногах.
Иногда, сквозь  угар меркнувшего сознания,  Марина видела вспышки  фотоаппарата, направленного на нее, во время   половых извращений.
Она потеряла счет времени. Не знала какое сегодня число   и месяц.

Через некоторое время, ее перестали поить  препаратами, вызывающими слабость.
На сцене снова появился Сева. Он вошел в комнату,где долгое время  находилась его пленница.
Немного пришедшая в себя Марина,   попробовала было вызвать у Севы  сочувствие. Но он грубо оборвал  ее   жалобы и упреки.
Бросив ей в лицо пачку фотографий, Сева пригрозил  Марине обнародовать эти снимки.
Едва взглянув на фотографии,  Марина поняла, что пропала.
На всех снимках, красовалась она сама,  в непристойных положениях.И в объятиях похотливых самцов.
Боясь обнародования фотографий, Марина сделалась послушной рабыней в руках  сутенера Севы.

Постепенно  она узнала, что в огромном его доме, на краю Барнаула,   содержатся в  сексуальном рабстве,  еще несколько девушек.
Сева на своей «Волге» вывозил  рабынь к  трассам подальше от Барнаула. Там они    «зарабатывали»,   обслуживая  водителей  разных категорий.
Но большим спросом, девушки пользовались у водителей дальнобойщиков.
Слушая откровения женщины, я  едва не взрывался от  негодования.
Не только обманутые,  порабощенные и запуганные девчонки, были виноваты в  своем падении.
Но и те, кто пользовался их услугами, были виноваты не меньше их.
Но самыми виноватыми в несчастьях девушек, несомненно являлись такие вот уголовники, как Сева.

«Неужели,  никто из ваших рабынь, не попытался сбежать, обратиться в милицию?»  - возопил я
«Пытались, – грустно усмехнулась  Марина.
 – Но у Севы очень многие клюют с ладони. Как- то наша Оленька сбежала. И в милицию обратилась с Барнауле.
Так они ее назад к Севе доставили.  Тот ее так избил, что  дурочка  неделю  кровью мочилась. -
-Марина оглянулась  на дорогу и  прошептала.
«Они за нами едут. Скоро милицейский пост. Там  дружки Севы  в поте лица трудятся. И  помощничек его в машине, сзади, за тонированным стеклом сидит.   
 Лучше останови здесь. И денег дай мне пожалуйста. А то они и меня, и тебя  изуродуют».

Я отдал  Марине деньги. И заверив женщину, что непременно  вызволю ее из  неволи,  позволил ей уйти.
Я поехал дальше. Руки мои,  сжимавшие баранку машины,ходили крупной дрожью. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из  груди.
Я еще не знал, что буду делать дальше. Но     я не собирался делать вид, что  Марина с ее жуткими проблемами,  мне просто привиделась.
Для начала мне  надо было добраться до Алейска. А дальше, по обстоятельствам. Либо обратиться  в Прокуратуру Алейска, либо  подождать до конца командировки. И   прибегнуть к помощи Эльвиры. Уж она точно    не останется в стороне.
И сделает все, чтобы мать Верочки,  избавилась от своего мучителя.


Я сидел в полутемном зале кинотеатра "Победа" и тупо пялился на экран там разворачивались шофёрские страсти Леонида Куравлёва, игравшего главную роль в фильме "Живёт такой парень".
Но мысли мои были далеко. Я почти не воспринимал того, что происходило на экране . Рука сидящая рядом Эльвиры, многозначительно сжимала мою ладонь. Но я вёл себя в создавшей ситуации, как полный стакан .
Честно говоря , откровенные притязания Эльвиры , меня немного раздражали. Я привык считать инспектора милиции своим хорошим почти боевым товарищам . Только и всего . Как девушка, она меня совершенно не интересовала.  Я пригласил ее на прогулку в парк, ради того, чтобы посоветоваться с ней по поводу Марины Цветковой .  Мать моей подопечной Верочки, надо было срочно выручать из беды.
Видимо, Эльвира посчитала нашу деловую встречу, чем то, более значимым.
Но на свидание она пришла не в форменной одежде, в которой я привык ее видеть.
Я поначалу, даже не признал Эльвиру в кокетливой шляпке,  в светлом пальто и полусапожках на высоком каблуке.
Глядя в  счастливое, улыбающееся лицо девушки, я стушевался. Вместо того, чтобы начать деловой разговор, я помимо своего желания, пригласил её в кино.
И вот сейчас,
я сидел в полумраке зала и сдерживая зевоту, равнодушно смотрел на экран   А в голове, крутились одни и те же мысли.  Я думал, как разговорить Эльвиру так,  чтобы она снова из влюблённой в меня девушки, преобразилась в строгого инспектора по делам несовершеннолетних.
Марина Цветкова не могла быть в списке подопечных Эльвиры.  Но она была матерью несовершеннолетней Верочки.
Эля могла спокойно отказаться помогать не освободить Марину из лап преступника сутенёра.
И было бы права.  Такими делами должен должны заниматься другие оперативники . Но мне хотелось привлечь к спасению Марины именно Элю.

Я помнил, с каким энтузиазмом, Эльвира вела дело Верочки. А ведь тогда , она тоже могла спокойно отказаться .Ведь Верочка проживала в не поднадзорном Эльвире районе. Энергичная и не равнодушная,  детский инспектор Васильева , сумела сломать все общепринятые  стереотипы.  Она успешна довела дело по изъятию Веры из благополучной семьи до его логического завершения.
У Эли имелся обширный круг друзей и знакомых во всех городских ( и не только ), законодательных, надзорных и исполнительных учреждениях.
Надлежащие органы обязаны были отыскать и спасти от серьёзной опасности жительницу Новосибирской области но предугадывая бумажную волокиту и прочие недоразумения я хотел приобщить к задуманному мероприятию, такого замечательного специалиста, как Эльвира Васильева.
Любой следователь мог отказаться принять у меня заявление на поиски и спасения женщины, не состоящей со мной ни в каком родстве.
Так что,  без помощи Эльвиры мне было не обойтись . Фильм наконец закончился . Я  бережно, чтобы не обидеть Элю , отнял у неё свою руку.
 Мы вышли во двор и не торопливо двинулись в сторону городского парка.
Долгий , июньский вечер,  встретил нас красноватым закатом, заходящего за край земли , солнца.
Наш путь лежал мимо знаменитого Новосибирского театра Оперы и Балета.
Последний солнечные лучи, отражаясь от купола театра, окрасили его в сверкающий, оранжево-красный цвет.

 Моя спутница молча шагала рядом, цепляясь пальцами за мой локоть .Всем своим существом я чувствовал напряжение Эльвиры . Устав ждать от меня нужных ей слов, она поникла и загрустила. А я , хоть и чувствовал себя полной скотиной по отношению к девушке , не смог бы сказать ей тех слов.
Глубокое уважение к инспекторше,  признательность к её несомненному профессионализму , не имели ничего общего с любовью мужчины к женщине. Я не мог дать ей той любви, которой заслуживала это прекрасная девушка.  И от сознания этого, мне становилось не по себе .
Центральный городской парк встретил нас приглушенным светом люминесцентных ламп и лёгкой, эстрадной музыкой.
Наши молчание затягивалось. Эльвира давно выпустила мою руку из своей и сейчас , она молча сидела рядом со мной , сосредоточенно глядя себе под ноги.
"Эльвира, помнишь Марину Андреевну , мать Верочки?-
Осмелился я наконец спросить Элю. -
-Я считал, что она бросила своего ребенка, ради  пьянства. А она, оказывается, в беду попала. Встретил я ее недавно.
-я отчего-то, говорил с трудом, будто признавался Эле, в чем то нехорошем.
- " И что? - хмуро переспросила девушка. - Гражданка хотя бы помнит о том, что у нее дочь имеется?"
" Эля, Марина попала в очень серьезную, я бы сказал, трагическую ситуацию. Ее спасать надо. Понимаешь, ее насильно удерживают  в каком-то борделе.
Ее угрозами принуждают к занятиям проституцией.
Мы поговорили с ней. Марина пытается вырваться от своих мучителей. Она хочет вымолить прощения у дочери.
Лично я ей верю...."
Я с мольбой посмотрел на Элю.
Она сидела рядом, плотно сжав губы. Вскочив с места, Эля зло заговорила:
"Надо же! Какая гамма чувств, какая экспрессия! Вы обо всех так печетесь или только о смазливые алкашках?"
Не дожидаясь моего ответа, она  повернулась широко размахивая руками, пошагала к выходу из парка.
Приостановились, Эля громко крикнула через плечо:

-Биологическую мать Веры Цветковой, будут искать соответствующие службы. И только, по запросу не ближайших родных.И ещё. Я вам не Эля, а Эльвира Николаевна, инспектор по делам несовершенно летних. А вам я советую пойти в народную дружину, если вы такой  заботливый."
Оглушенный ее выходкой, я несколько минут сидел неподвижно, пытаясь " переварить" слова Эльвиры.
Опомнившись, я бросился следом за девушкой. Но она исчезла. Видимо Эля успела вскочить в проезжающий мимо меня трамвай.
Не дожидаясь попутного транспорта, я пешком побрел в сторону своего дома. Назавтра у меня выпадал выходной. И
мне , просто необходимо было проветрить голову. Выходка  Эльвиры выбила меня из колеи.
Видимо девушка, позволила  сегодня преобладать  личным переживаниям, над профессиональными  обязанностями .
И это было печально. Я не привык видеть Элю в таком несдержанном состоянии духа.
Домой я притащился,, едва ли не под утро.
Усталость давала о себе знать. Едва смыв с себя пот, я упал в постель.
Разбудил меня телефонный звонок. Взглянув на часы, я удивился. Стрелки приближались к шести утра.
Недоумевая, кто бы это мог быть, я поднял трубку телефона.
Звонила Эля.
"Доброе утро, Александр. Извини за вчерашнее. Что- то я совсем заработалась Нервы видать, ни к чему стали. У тебя выходной сегодня, насколько я помню.
У меня тоже, нет на сегодня, особо важных дел. Если не передумал искать вою Марину, срочно жду у себя в кабинете"
 
Надо ли говорить, что я не заставил себя ждать.
В кабинете Эля была одна.
Чуточку бледная, с лёгкой синевой под глазами,  она вызвала во мне приступ жалости и раскаяния.
Ну я сдержал свой порыв . Ни к чему было дарить девушке надежда на то, что никогда не смогло бы случиться.  В ней я мог видеть только хорошего, верного товарища и не более того. Сдержанно кивнув на моё приветствие, Эльвира поведала мне о том, что уже подключила к поискам Цветковой, некоторых своих коллег.
"Сейчас мы пойдём с тобой к оперативникам. И ты расскажешь начальнику опергруппы всё , что тебе известно о Марине Андреевне. Учти поиски будут производиться полулегально Так что , скорого результата не жди.  И не вздумай подгонять ребят.  Я и без тебя тут как-нибудь , разберусь"


Короче,  спустя каких-то три-четыре дня, меня соизволили пригласить на задержание Севы сутенёра.  Это была волнительная и увлекательная операция.  Правда ради,  надо сказать, что в ней я принял участие всего лишь как подсадная утка.
Операция по задержанию опасного преступника, была тщательно разработана и согласована с моим непосредственным начальством.  И конечно же,  с высшим милицейским руководством Алтайского Края.
В мою обязанность входила скрытно доставить опергруппу до места назначения и снять девушку там где я встретил Марину.
 "Хорошо если там окажется сама Цветкова.  Но если к тебе подсядет не она, тоже не беда. Очень важно, чтобы машина сутенёра, оказалась поблизости. Главное, чтобы девушка была из его " рабынь". А не добровольная " жрица любви". -так напутствовал меня начальник опергруппы перед началом операции по задержанию Севы
 И у нас всё прекрасно получилось. Оперативники, переодетые в гражданский костюмы, укрылись под брезентовым тентом в прицепе моей Колхиды.
Эльвира , одетая в лёгкий , летний сарафанчик ,устроилась рядом со мной. Всю дорогу , до самого Барнаула, Эля то и дело, смущённо одёргивала подол сарафана, натягивая его на свои красивые, округлые колени  .  Любой мой разговор , не относящийся к предстоящей операции ,Эля молчаливо игнорировала.  Поняв, что девушка всё ещё обижена, замолчал и я.
 Все возможные неожиданности в ходе предстоящего дела ,были обговорены нами ещё вчера.

Не доезжая Барнаула, Эльвира перебралась на спальное место, расположенную за плотной шторой, позади водительского сиденья.

По плану операции, если мне удастся снять проститутку ,я должен буду убедить её ,что Эльвира обыкновенная попутчица ,едущая со мной до села рядом с которым находился пост ГАИ с продажными сотрудниками.  Со слов Марины ,многие из них являлись дружками , а за одно и "крышей" Севы, с его преступным бизнесом .:у знакомой столовой я увидел парочку ярко разодетых девушек. По их" рабочей" раскраске,  по вызывающим позам, нетрудно было понять что это за дамы.
"Марина Николаевна, девушки на посту. Но Марины среди них нет. Волги Севы, тоже нет"  - пол голоса сообщил Я не оборачиваясь к Эльвире.

"Действуй по плану.  Иди в столовую. Постарайся потянуть время.  Нам нужен сам сутенёр"
-донеслось из-за шторы.
 Спрыгнув на землю, я звучно попинал скаты "Колхиды".  Это был знак оперативником сидеть тихо , не обнаруживая своего присутствия.
 Одна из девушек, усиленно вихляя бёдрами,  приблизилась к машине.
"Привет, красавчик. Попутчицу не возьмёшь? Одному, наверное, скучно. А со мной, не соскучишься. Я девушка ласковая и не жадная"- девчонка нагло  подмигнула мне, ярко накрашенным глазом.

И хотя ,я заранее готов был к подобному диалогу, я смутился. Но быстренько взяв себя в руки, я постарался сделать вид, что заинтересован откровенным предложением проститутки.
Помня наказ Эльвиры, "потянуть время" я принялся засыпать вопросами кандидатку в "попутчицы".
Меня интересовала в ней всё возраст имя образование а также цена и услуг видимо артист из меня оказался аховый после нескольких вопросов девушка кажется насторожилась.

 "Лика меня зовут .А ты что любопытный такой?  Мент что ли?"- недовольно пробурчала она.
Я неуютно поёжился.  Мне показалось, что сердитый взгляд Эли сверлит меня острым жалом прямо через дверцу кабины.

" Ну ты даёшь! - глупо хихикнул я.
- Из меня мент, как из козла священник. Просто девочки меня интересуют исключительно грамотные.  Не люблю колхозниц".
 Видя ,как отмякла лицо девчонки, я
 ещё сильнее распустил перья.
- Сейчас похаваю и договоримся".


Шагая в сторону столовой, я услышал насмешливый голос Лики:
 Грамотную  ему подавай! Сам видать, только и что и с колхоза . "Сейчас похаваю" - передразнила она меня.

Есть мне совсем не хотелось. Но нужно было дождаться водителя Волги.  Без сутенера и его шестёрок,  операция по спасению рабынь Севы, скорее всего потерпит неудачу.