Я люблю эти дни

Виктор Матюк

Я люблю эти дни

Я люблю эти дивные и плодотворные дни, когда замысел ясен,
Теперь тебе даже чёрт не страшен, тема до конца не разгадана,
Запах церковного ладана впитала в себя огромная ссадина
На хилой и немощной груди, неисповедимы Господние пути!
Нет ни тумана, нет ни былого обмана, стезя выглядит странно,
Судьба будто пиранья готова завернуть тебя в белоснежную ткань
Погребального савана, Нирвана, измученная клеветой и суетой сует,
Не видит никакого просвета в брюзжании тьмы и утреннего света!
Холодное лето прошлого века подошло к прощальному венцу,
Небо вот-вот перед ним погасит едва горящую свечу,
Партитура осени увеличивает контуры проседи,
Но не гаснут свечи одна за одной,
Здесь правит балом случай роковой!
Тихо скрипят величественные сосны за спиной,
С осин слетает листва, от терпкого запаха кружится голова,
Тайная суть естества ищет родства только раз и навсегда!
Кусочек пакового льда приметила на своей груди душа,
Хотя её смышлёные глаза ещё полны озорства,
Контуры очаровательного и уродливого греха,
Жгут намного сильнее, чем молодая крапива!
Видать мне судьба - поймать в небе журавля,
Бла-бла-бла, ночь была черна, но стезя светла,
Несгоревшая свеча дотла, была ещё горяча,
Безоблачная даль небес заинтриговала всех,
Не всё понятно, не всегда земля, одетая опрятно,
Былое время вернёт нам обратно! Можно легко
Впасть в ощущение, что наше странное смирение
Может исчезнуть через краткое мгновение,
Имеющий терпение, сможет вкусить наслаждение
От девственной тишины и от шороха падающей наземь листвы!
В цепи ушедших дней редко поёт сказочный соловей о любви и веселье,
Лесной чародей выбирает тот путь, что намного трудней и где уже стезя,
Прикрыв одним крылом бессонные глаза, он вновь решил увидеть свет небес,
На земле такого чуда вовсе нет, толпа бы приняла его за сущий бред!
Его сущность проста, как созревшая ягода с райского куста,
На вид она изящна и стройна, молчалива и грустна,
Как холодный ручей, вынырнувший из-под моста!
Во всей доподлинной натуре, раньше всех узнавшей о грядущей буре,
Пришлось узреть через узкую цитадель в амбразуре текущих дней!
Как-то так судьба не ту коленку подняла, неожиданно отошла от стола,
Тьма слегка прикрыла её наготу, туман рассосётся ближе к утру,
Женскую красоту не кусают даже комары, нам же снятся кошмары,
А заброшенные дворы состарившейся Москвы во время жары пусты,
Там иногда пробегают рыжие коты, нигде не видно зелёной травы,
Ни суеты, ни покоя, только следы всеобщего разбоя повсюду видны,
Как во времена всеобщего застоя, жизнь столичного покроя
Не для изгоев, хотя страна всегда помнила своих героев!
А на берегу полноводной реки, поросшей тиной и маком,
Самобытный поэт ставил статную женщину в неприметную позу,
Она сама себе цены не сложит, он с неё лепестки, как с прекрасной розы
Медленно срывал, однако накал страстей не убывал,
Кто-то дивную розу в позе рака дорогим лаком покрывал,
Когда же тот самозванец устал, сам в немыслимую позу встал,
Исчез звериный оскал, кристалл самой чистой воды
Не поможет никому сбежать от жены! Мужики удивлены,
Проходят дни, пролетают годы, странные позы
В образе плачущей розы быстро выходят из моды!
После чрезмерной дозы, принятой натощак,
Сгустился сизый туман, не пожелавший себя назвать гурман,
Стал даму угощать птичьим молоком, ему чужды и семья, и дом,
Гроза за окном, страсть ещё не исчезла в облаках, воздух гарью пропах,
Женщина попыталась ускорить шаг, сразу попала впросак,
Тут же вспомнила о прежних временах,
Когда даже слабак носил чёрный фрак,
Он не думал о неприличных вещах,
Чтобы любимую женщину не раздражать лишний раз!
Всему – своё время! Всему – свой час! Голь на выдумку щедра,
Пусть дождь льёт, как из ведра, женщина пьяна, она не удивлена ничему,
Тот, кто был ей дорог, без лишних отговорок прочь сбежал, когда узнал, что бабе
Далеко за сорок! В открытое настежь окно тут же влетел со стороны моря ветерок,
Время подводить итог: всему - своё время, всему – свой срок! Она сама выбирает,
С кем её похоть растает, как сизый дым, и небо вновь станет искристо-голубым,
Тот, кто ею был любим, уже стал седым, он выглядел уставшим и больным,
Однако он той женщине дорог, не потому что ей далеко за сорок,
Она ест творог и источает из груди соблазнительный сок!
Если бы мужчина мог вернуть былые времена назад,
Он был бы рад вернуться вспять,
А не взирать на статных баб
Из-за массивных церковных оград! Нервы изрядно шалят,
Состарившийся чудак готов от позора сбежать,
Куда и как? Он себе не враг, да и дама та,
Не настолько проста, чтобы сходить напрасно с ума!
Пусть грешна она, пусть она на одиночество обречена,
Она не станет грех в страждущей душе таить,
Попытается любовную чашу до дна испить!
Согрешить не мудрено, сбудется то, что суждено,
Будущее предрешено, вертится судьбы колесо,
Крутится веретено, любить нам не запрещено!
Преходяще всё, время золотое ещё не ушло,
Счастье выпорхнуло в открытое настежь окно!
Отболело страждущее нутро, состарившееся лицо
От семейных дрязг ещё не отошло! Не пьётся вино,
Только молоко позволяет дышать легко, пока же оно не вскипело,
Пламя былой любви едва тлело в душе, ты готов уже сказать судьбе,
Что твой удел – не сидеть без дел, рок что-то недоглядел, пока же он балдел,
Бедолага весь облысел, и в любви не преуспел, он – жив и цел,
Он за свои тяжкие труды, получает только чашку воды,
Даже лучшие умы так и не смогли добиться милости от природы,
Хотя кричали до хрипоты, что во время непогоды,
На ум не взбираются очаровательные красоты,
Только потускневшие кресты зрят спокойно с высоты,
А из-за глухой стены выползают символы любви,
Они со вкусом крови! Ничто не внове,
Кривые ноги и седые брови
Зрят в сторону горных отрогов! На душе и боль, и тревога,
Все дороги от Бога, после шестидесяти лет не закат, а рассвет
Избавляет бедолаг от всенощных бед! Постоянный грех
Не был в храмах воспет, вот только разум сходит на нет,
Когда весь мир угомонится, можно с грехами проститься,
Вставай, проклятьем заклеймённый, орган нескромный,
Не одухотворённый, предмет неодушевлённый,
По что же ты едва ноги волочишь, неужто счастье испытать не хочешь?
Не стоит, хоть отруби, боль в паху и в груди, как не суди, как не ряди,
Ему от судьбы не уйти! Коль он висит, бог его за лень простит,
Он в ответ промычит странные слова, что его голова больна!
Ему подают объедки с чужого стола, береговая полоса
Не откликается на чужие голоса, они исчезают во тьме,
Один пишем два в уме, идёшь налегке по своей тропе,
Зажав нательный крест в руке, в старомодном пиджаке
И без кашне, смотришь на бренный мир через множество дыр
В стратосфере, присягаешь Богу, небу и православной Вере,
Однако в городском сквере перед тобой плотно закрывают двери,
Ведущие в прекрасное грядущее! Ты едва выбрался с тюремного футляра,
Прошёлся по Цветному бульвару, проводил до дома статную шмару,
Решил куролесить на шару, чтобы в холод и в стужу
Выбросить своё семя наружу, очистив грешную душу
От дум плохих, впредь ты будешь отнекиваться от них!
Ты снова стоишь на городском плацу, на холоде и на ветру,
Слёзы льются по твоему лицу, ты же готов поклониться Творцу,
Что не сошёл с ума и беспросветная тьма прошла мимо твоего чела!
Скучен мир, кто-то не устал от однообразных картин, я же на себе ощутил
Все прелести лжи, вранья и продажной любви! Нет согласия между людьми,
Куда дверь не отвори, везде – стынь и проливные дожди, от них не уйти!
Делаю кислую мину в лихую годину, и подобно кретину,
Прогнув до грешной земли согбенную спину,
Пытаюсь кое-как свою дрожь унять, глаза алмазами горят,
Мне же небеса велят: надеяться и покорно ждать,
Не плакать и не стенать, с меня одного греха хватит,
Дома жена истерику закатит, зачем я силы должен тратить?
Мне бы найти свободную нишу, где смогу принимать пищу,
Моё же загородное пепелище сгорело в горниле пожарища,
Пожалуйста, друзья и бывшие сотоварищи,
Прошу в положение бедолаги войти,
Святость во плоти, хотя снаружи - холод и стужа!
Бывшие вожди не увидели подсудной статьи,
Из жизни спокойно ушли, укрытые туманом и дождём,
Им вослед гремел гром и молнии метали стрелы, женский голос пел «Акапелло»,
Вся жизнь перед глазами тотчас пролетела, солнце село за горизонт,
Надвигался грозовой фронт! Остудишь грудь, захрипит гортань,
Заплатишь дань вдовам и старикам за своё воображение,
Зато расправятся морщины на лице! На свете счастья нет,
Там царит разбой, воля и покой находятся под чужой пятой!
Постой, паровоз, не стучите колёса, надвигается новая угроза
С Востока, жизненная проза требует кровь с носа
Уподобляться стрелкам циферблата
И ходить, будто циркач по тонкому канату
Во время судьбоносной драки! Паки, паки!
Пришло время выбираться из глубокой клоаки,
Не играется, не читается, наедине не мечтается,
 С грешника долг причитается за карточную игру,
Не мил ему ни барский кнут, ни холопский хомут,
Пусть враги не сочтут, что домашний уют неучи создают,
Тоскующие чуть-чуть, они грусть за высокое творчество выдают,
Мне с них долг причитается, мне долги отдают только старики,
Приличные люди долго ждут, когда же
Злободневная суть бытия сползёт в никуда,
Словно упавшая с неба путеводная звезда!
Воздух кристально чист, здесь много мест обжитых,
Мягкая зима и нежаркое лето радуют ярким солнечным светом!
Опять обман оптический, посыл эротический смахнул с лица слезу,
Ей, там наверху, не теряйте время попусту, не позволяйте никому
Даже заклятому клеветнику совать свою рожу в авторскую строку,
Она познала боль и нищету, была склонна к греху,
Однако её взгляд прикован к треснувшему потолку,
Пряником выглядит кнут, всех здесь бьют наотмашь,
Жизнь – незавидная роскошь, здесь радуются и слёзы льют,
Чрезмерно гуляют и пьют! Широка гладь нераскаянного греха,
Эта ноша тяжела, тропа - узка, под ногами - замёрзшая вода,
Здесь страсть нас ранит иногда, зато судьба рядом,
Мы чувствуем кожей и взглядом
Боль и тоску, я же все наставления небес учту,
Если смогу поймать на лету судьбоносную звезду!
Степная даль утопает в степи золотой,
Здесь, что стужа, что зной
Идут своей чредой
По стезе пустой!
Жизнь похожа на битву, где бандиты ходят с острой бритвой,
В любой миг по шее полоснут – не поможет резиновый жгут
Кровь остановить, как же трудно себя убедить, что надо праведно жить!
Можно легко промахнуться, тяжело не обмануться, одна надежда на Творца,
Стоять за правду до конца сможет не всякий, в кровавой свальной драке
Не всегда побеждают забияки! Крутая школа жизни – божий свет,
Он моим потом согрет, путь – тернист, тебя сопровождает ветра свист,
Кажись, ты – оптимист, твоя досужая мысль, ещё не потерявшая смысл,
Устремляется ввысь, ты слышишь неистовый крик: «Посторонись,
Ну что ты на одном месте застыл, будто сокол, лишившийся крыл!»
Нас всех Господь благословил нестись вскачь навстречу року, богу и судьбе,
Бог весть что творится в голове, святость прячется вовне,
Как память о чуде, она напоминает о склонности к простуде,
То ли ещё будет, когда словесная муть вся прольётся из небесного ковша
И ты услышишь монотонные голоса, исходящие из поднебесья,
Плоть грешна, в кармане - ни копия, ни гроша! Смущённое лицо,
На пальце обручальное кольцо, все твои грехи хватают тебя за место одно,
Но никто не позволяет себе вслух перечить року и судьбе!
В родимой стороне грех может случайно померещиться мне,
Ему улыбнусь радостно и беззаботно, жизнь проходит бесповоротно,
Чужие уши и рты ждут истины, домыслы – немыслимы,
Мысли таинственные неиствуют вовне, тяжко вдвойне ближе к зиме,
Лишившись всяких надежд, что божий перст бросится грехам наперерез,
Оглядевшись окрест, ты услышит чудовищный всплеск чистой воды,
Досужая мысль не уйдёт по доброй воле из одичавшей головы!
Душа заперта на цепочку прожитых лет, везде кордебалет,
Горе и смех, жизнь превращается в туманный блеф!
Она разум томит, и предлагает в последний раз согрешить,
Мрак судьбы суров, много молодых жеребцов вдыхают запах кобылиц,
Падают перед ними ниц, пыль столбом стоит, открытая борозда чуть ниже живота,
Казалась, что она мертва, жизнь - не пуста,
Простота мы, простота, на всё воля Христа!
Мир иной шумит за спиной, на дороге столбовой пыль клубится,
Там не с кем проститься, мне покой давно не снится!
Женские ресницы наподобие красочной бахромы
Пытаются скрыться в сутолоке бытовой мишуры,
Мысли куда-то прут, то ли за Вислу, то ли за Прут,
Я же следом за ними пру, не иду, а галопом бегу,
Подобно кораблю, уплывающему вдаль,
На тоску и печаль наброшена нежная женская шаль!
Не убегают от чувств, их блистательный союз
Сулит душе невзначай подарить очередной искус!
Жить всё хуже, петля на шее затягивается туже,
Полынья засасывает всё глубже, ты же безоружен,
И свят в душе, решаешь вопросы праздные,
Думаешь о разном, святом и несуразном,
Свежий воздух глотаешь открытым ртом,
Осенив лицо крестом, приложив к виску ладонь,
Внезапно ты увидел огонь, он как вороной конь,
Вильнул хвостом и быстро исчез в сумраке ночном!
Сладкий плод ночной любви вырвался из-за мрачных стен
И живо исчез, его зубастый грех тут же за жабры сграбастал,
Схватил за больное запястье, не было бы счастья,
Да несчастье помогло, в час ночной грешную плоть окропил дождь ледяной!
Во время служения Муз нужное слово само влетает в настежь открытое окно,
Оно парило высоко, видело далеко, а заоблачная высь, операясь о карниз,
Пыталась воспарить и ближе подплыть к пристани родной,
Там под сенью вешних вод разудалый народ горькие слёзы льёт
Уже который год! Никогда не знаешь, что найдёшь и что потеряешь!
Не ты решаешь, за тебя решают прозаические образы те,
Что привыкли плыть наедине по штормящей реке
Земного бытия! Юность пролетела, молодость прошла,
На голове осталась только седина, будто плешь у горного орла!
Всё временно, жизнь течёт обыденно и размерено, судьба уверенно
Смотрит в открытое настежь окно, вот так и живём, слёзы льём,
Ходим нагишом, слушаем музыку живьём, прошибаем дверь высоким лбом,
Пока не грянет гром за зарешеченным окном, день за днём, ночь за ночью
И ты убеждаешься воочию, что тебя здесь не сильно потчуют, не потому
Что с горечью вспоминают сволочь прочую,
Хотя и ты в сумраке суеты сохранил плохие черты
Характера своего, и рядом с тобой нет никого!
Только Божество одно и то при свете ущербной Луны
Пристально зрит на твой внешний затрапезный вид!
Стыд глаза не застит, Бог грехи простит и вынесет вердикт,
Голова отболит, исчезнет едва заметный след былых обид,
Здесь только чёрт рогатый может жить богато,
Мы же должны стоять на шпагате, чтобы наш глашатай,
Как вагоновожатый усердно рулил и не сбивал с толку молодецкий пыл!
Жизнь мирская и половая проходят не прощаясь, не стеная, не каясь,
С иноходи в галоп срываясь, прошибая лоб и вызывая в теле озноб,
Липкий пот и застывшая на руках кров, будто заразный микроб
Суют собственный нос во все заповедные щели,
Где когда-то визжали и выли свирепые метели!
С самой колыбели качаются качели
Земного бытия то туда, то сюда,
Их без надобности никто не пытается остановить,
Чтобы по гладкой воде наш утлый чёлн мог дальше плыть!
Мир горестно судачит, то тот, кто искренне плачет,
За свои слёзы не платит никому, а всё потому,
Что жизнь – превратность,
Любая неприятность
Сузит обзорность! Страдания тяжки,
Ты же в крестьянской рубашке с душой нараспашку
Перебираешь в драной котомке странные костяшки, и чтобы ничего не случилось,
Не пилось, не елось и не курилось, да и солнце рано не затмилось,
Обращаешь свой взор на мимолётную удачу,
Я же её слова никак не переиначу,
Когда скажу, что разум когда-то утрачу и тут же тревогу забью,
Но сделать ничего с собой не смогу! Тащу непосильный груз
Из переживаний и чувств, в состоянии недомогания
Учащается дыхание, и ты зришь с содроганием на грехи те.
Что давно скрылись в туманной мгле или спрятались вовне!
Жизнь уходит в никуда, здесь остается навсегда мирская склока и суета,
От иного порока к тебе прилетают упрёки, они обивают высокие пороги
С вечера и до утра, проходит золотая эпоха, от её истоков и до смертного одра
Осталась сделать тридцать три уверенных шага
И куда бы узкая тропа бедолагу не завела,
Он свой взгляд не сможет никак оторвать от кипы бумаг на письменном столе,
В его душе – знаний кладезь, ему жизнь не радость, всему виною - старость!
Жизнь после себя оставляет отдельные фразы и туманные слова,
Их сила зависит от авторского мастерства!
Он не против лавровых ветвей,
В душе своей стрелянный воробей извёл тепло подруг и друзей на сущий ноль,
В душе осталась только боль, когда же он прозрел,
Услышал неизвестный голос из-за массивных дверей,
Шум проливных дождей смешался с гортанным хрипом!
Дверь открылась со скрипом, в смятении великом
К нему с улыбкой подошёл незнакомый пришелец,
Неужто это его односелец? Шелест падающих наземь дождевых капель
Изменила осеннюю пастель, только смятая намедни белая постель
Будет напоминать, что теперь мирская канитель
Смахивает на многогрешный одесский бордель!
Отсель старый лоботряс кулаком в сторону Швеции тряс, неистово грозил,
Что быстро полыхающие страсти угомонит, а падших женщин поднимет с пола,
У каждой своя судьба и своя доля! Слова как жемчуга для украшения,
Они в минуты любовного общения способны жизнь твою перевернуть,
Не поднимая со дна всю грязь и муть! Слова летят туда, откуда дует ветер,
Он по всему свету счастье ищет, и вот он остановился на старом пепелище,
Будто нищий в незнакомом городище у церковного алтаря,
Затухает едва горящая утренняя зоря, душа стенает втихаря,
Ширится людская молва, что душа бренный мир покидает,
Неужто она улетает в незнакомые края, где нет ни степного ручья,
Ни спокойного жития! Втайне злополучную мысль храня,
Муза небрежно взглянула на бунтаря,
Он принял сотку палёной водки натощак,
И прийти в себя не может никак! Он, как водопад,
Попытался много раз упасть с громадных скал на родной причал,
Он неистово орал и кричал, однако родная даль слушала иные голоса,
Кромешная тьма позволила тлеть горящей в страждущей душе свече до утра,
Дождь на дворе льёт, как из ведра, доля щедра, однако она никогда
Не скатится вниз, её скромность видна, под ней белизна, всё её интимные места
Прикрывает лавровый лист, не скатиться бы праведной бабе стремительно вниз!
В её несомненном таланте, как в гранённом диаманте отражено всё,
Что грешнице намедни на ум взбрело, вспотевшее мужское чело
Через все тернии вечерней порой прошло, искушение нашло,
Однако оно пытается вылететь через открытое настежь окно!
Ну вот и всё, что от женских фантазий осталось:
Большой мужской живот и маленький фаллос!
Он в молодые годы всю округу зычным голосом оглушал,
Выл, как злобный шакал, женщин интриговал,
И вот он сорвался со скал, исчез волчий оскал,
Ему даже горные орлы в тот злополучный миг
Помочь не смогли! Отцвели уж давно хризантемы в саду,
На радость, или на беду белый яблоневый цвет
Украшает сумрачный и угрюмый рассвет,
Хотя чаша красного вина, хоть и дорога её цена,
Способна оторвать глаза рано поседевшего мужика
От чурбака и топора, быть может жизнь вся этих жертв не стоит?
Разум с толку сбит, лобок давно побрит, взгляд страсть не затмит,
Детородный орган торчит, он женскими лаврами обвит,
Стул под ним скрипит, он - твёрд, как камень-гранит,
Вот-вот этот педераст тотчас издаст победный крик,
Он не готов идти с падшей женщиной на компромисс,
Судьба ему кричит: «Цыц! Брысь! Умерь свою прыть,
Надо праведно жить, не надо стенать и выть, как попавшая в капкан рысь!
Заткнись, мгла ночная нас по жизненной стезе всегда сопровождает!
Вот-вот прогремит гром, горькие слёзы прольются погожим днём,
Долг красен рублём, он ужасен под проливным дождём!
Мне не всё равно, что ты живёшь безбожно и грешно!»
Великое искусство – взглянуть в глубину тлетворных чувств,
В них бы с головой утонуть, пусть отхлынет на полметра жуть,
И ты сможешь к женской груди устами прильнуть,
И мысленно отправиться в бесконечный путь
Любви и страсти, только сейчас, как в последний час
Нашу тропу освещает путеводная звезда, мирская мишура
Любовь гонит со двора, вся стезя освещена золотыми куполами,
Небесный свод пытается избавиться от невзгод, стонет на земле одинокий фагот,
Ему вторит саксофон, он и вправду удручён, его грех не был небом прощён,
Перед очами огромный эшафот, вот-вот прозвучит последний аккорд,
Грехам потерян счёт, порочность им на смену придёт,
Хвостом вильнёт, отрешившись от мирских забот,
Даст обратный ход, пусть разбитной народ толкует так и сяк,
Ему бы самому не попасть впросак, какая походка, какая у женщины стать?!
Её намерения мне нетрудно понять! Летит в сторону небес её моленье,
Авось, Бог даст ей своё благословенье-  отторгнуть от своей груди искушенье!

г. Ржищев
3 ноября 2024 г. 10:37