Прозрение

   Степан Щеглов рос пареньком крепким: в кулачных боях со сверстниками равных ему не было, а годам к двадцати, поговаривали, мог быка за рога взять и повалить его на бок. Одним словом, богатырем был.

   Только вот к годам сорока вдруг начали к нему всякие мелкие болячки цепляться. Увидит на улице девку прыщавую - подумает: «Явно девчонке мужской ласки не хватает. Интересно, как бы выглядела моя рожа, покрытая такими прыщами? Фу-у!» Глянь, а дня через три-четыре у самого рядом с носом прыщик появился.

   Еще Степан частенько любил частушку мурлыкать:
«Милка в горку, я под горку,
Думал, что воротится,
У нее на попе чирей,
Ко врачу торопится.»

   Домурлыкался. Дней через несколько на мягком месте фурункул - чирей по-народному, выскочил. Ни присесть, ни прилечь.
Ну с этими бедами - неприятностями Степан справлялся легко. К чирьяку шкуру соленой сушеной трески привяжет - за одну ночь всю гадость вытянет. С прыщами на лице и того проще: намажет морду, то бишь лицо, бабушкиной наговоренной мазью и все, как рукой снимет.

   Хуже стало годков после пятидесяти. Болячки более серьезные прилипать стали. Никак не поймет откуда что берется на его начинающую седеть голову. А в пятьдесят пять так прихватило, что под скальпель ложиться пришлось.

   Нельзя сказать, что врач был недоучкой, ученую степень имел, только операция Щеглову не помогла, а только усугубила положение. Мало того, что хирург располосовал Степаново чрево, так еще отщипнул от вырезанной из внутреннего органа какой-то гадости малую крошечку и отправил ее в лабораторию на исследование. А там, миловидная раскрашенная девица нашла какое-то злокачественное образование, и загремел наш Степан в онкологию. Кто там не был, тот не знает какой там ад. Ни в какое сравнение с библейским адом не идет.
Одним словом, крутили, вертели Степана, облучали радиоактивными изотопами ( или как там у них это называется?). А когда через три месяца закончили все мучительные процедуры, врач этак недвусмысленно заявил: «Не знаю, зачем мы вам все это делали...»

   Ужасное наваждение захлестнуло Щеглова с головой: «Как жить дальше, кому верить?»

   А тут еще месяца через два изрезанный скальпелем орган кровоточить начал. Совсем приуныл мужичок: «Куда ни кинь - всюду клин.»
Сам насмотревшись, да и от других наслушался, что с такими болячками одна дорога - заворачивайся в белую простыню и на погост. Такого исхода Степан ну никак не желал не только себе, но и другим.

   Вспомнилось, как несколько лет назад посетовал ему сын бывшего коллеги по работе, что у отца рак обнаружили. Степан, естественно, посочувствовал, пожелал не впадать в панику - тогда все и образуется.
Чужую беду, как говорится, руками разведу. А все-таки осадок от разговора в душу запал. Коллега человеком был хорошим, доброжелательным и отзывчивым на чужие беды и неприятности. Жаль мужика, если сгинет. Долго эта новость не отпускала, душу его будоражила. «Не дай бог, если со мной или близкими такое приключится.» Случился этот разговор с сыном коллеги незадолго до того, как сам он под скальпель попал.

   И вот в одну из бессонных ночей Щеглов, проанализировав по времени возникающие у него болячки, понял, что каждый раз они цеплялись к нему после его, пусть мысленных, обсуждений чужих недугов.
Прозрение вдруг к нему пришло: «Так ведь, это я сам, своими мыслями в воспаленном мозгу на себя неприятности зазываю...» И принял он тогда решение: никогда не обсуждать чужие даже самые безобидные болячки.
Дал себе зарок - как отрезал. Чтобы не увидел, не услышал - не примерять к себе! И что бы вы думали - через некоторое время он пошел на поправку и отцепились от Щеглова все болячки и хворобы.