Инна и Леша - глава 17

ГЛАВА 17

Дочитав письмо, Инна задумалась глядя в окно. Но задумалась не потому что пыталась вспомнить кем это было написано, она вспомнила Лешу сразу же как прочла его имя с фамилией и адрес. В ее голове моментом промелькнул весь тот счастливый год, что она с ним провела, начиная со знакомства возле обрыва, и заканчивая тем злополучным днем, когда пошла с ним получать зарплату.

Довольно долго она находилась в состоянии ступора, медленно переходящего в волнение. И волнение росло не спроста. Это было письмо того человека, который спас ее теперь трижды. А она до этого момента, даже не вспомнила о нем ни разу. Не говоря о том, как она обошлась с ним. Инна почувствовала разгоравшееся в груди скорбное чувство утраты.

Она еще раз пробежала начинавшими слезится глазами тоже письмо. Затем второпях, дрожащими руками схватила второе и принялась жадно читать.

"Здравствуй, родная!

Сколько лет я не мог встретится с тобой, хоть как не мечтал об этом. И теперь, наверное, если ты читаешь это письмо, уже точно не встречусь. А как жаль. Как представлю, что больше никогда тебя не увижу, никогда не увижу твоего глубокого взгляда, никогда не услышу твоего нежного голоса и звонкого смеха, не почувствую твоего удивительно приятного прикосновения, на глазах сразу наворачиваться слезы, а в груди начинает что-то мучительно щемить сердце.

Это письмо от парня, который однажды жарким майским днем работая перед цветочным магазином, увидел медленно идущую по парковке молодую, объятую горем девушку. Той девушкой была ты - Инночка! А тем парнем был я - Леша!

Милая, когда я увидел тебя впервые, в моем сердце вспыхнул огонь, который с того момента осветил всю мою серую жизнь красками счастья. Бывают ли такие краски? Бывают, любовь моя! Человек начинает их видеть только когда влюбляется. Я полюбил тебя с самых первых мгновений всем сердцем и душой даже не зная тебя.

При всем этом, я увидел твое горе, и оно тронуло меня до глубины души. Ведь ты шла с опущенной головой и горько плакала.

Больше всего на свете мне захотелось подойти к тебе и спросить что с тобой. Но еще больше, в тысячукрат больше, мне захотелось помочь тебе, мне захотелось подойти и успокоить тебя. Мне захотелось избавить тебя от всех горестей и печалей на свете. Всей душой мне захотелось ободрить тебя и развеселить. Мне показалось, что такая девушка как ты, не заслуживала слез.

Переполняемый всевозможными чувствами, я пошел за тобой следом и шел до тех пор, пока долгий путь не привел нас к высокому обрыву за городом.

Там с тобой случилось несчастье, которое положило начало короткому, но незабываемому счастью. Я спас тебя от гибели, явившейся тебе в виде падения с обрыва. Но я не подозревал, что спасая тебя от одной погибели, спасаю и от другой. Куда более страшной и печальной чем падение с высоты. О ней я узнал, когда услышал историю твоей жизни. Она произвела на меня неизгладимое впечатление. Что-то ноющее и в тот же миг что-то сладостно-приятное поднялось из моей груди к горлу. Возможно, то были смешанные чувства сострадания и влюбленности. Мне настолько сильно захотелось тогда тебя обнять и поддержать словами нежности, что я в первые мгновения растерялся.

После того я предложил тебе жить вместе. И ты согласилась. Вот так просто все произошло. Но счастье и не должно быть сложным.

Изо дня в день, я старался наполнять твой мир счастьем. Но и ты, наполняла мой, возможно, даже не замечая или не понимая этого. Одно твое присутствие, одна твоя улыбка, твои смех и голос, твой неповторимый запах, наполняли мой мир цветущей жизнью.

Вместе мы исходили всевозможные дорожки и луга, берега и пустыри, вместе мы кормили хлебом или зернами городских голубей и речных рыбок. Вместе мы смотрели на звезды и мечтали, вместе мы спали в поле под открытым небом и в домике на дереве. Вместе мы радовались и грустили, вместе мы смеялись и плакали, хотя последнее было всего лишь раз. Вместе мы завели самое дружелюбное создание на свете, которое ты назвала Дружком.

Вместе мы делали еще много чего приятного и интересного. Если я начну все перечислять, то мне придется написать целую книгу. Но я плохой писатель, потому за это не стоит и браться. Кроме того у меня не так много времени, впрочем как и у тебя. Мне нужно торопится, чтоб подарить его тебе. Это все, чего я сейчас хочу больше всего на свете. Я хочу, родная, чтоб ты жила. Счастливо жила.

Когда в тот злополучный день зарплаты ты уехала с чужим мужчиной, жизнь для меня перевернулась с ног на голову. Мир для меня изменился. Люди для меня стали другими. Все для меня окрасилось мрачными траурными красками.

Чего я только не передумал тогда. Как я не пытался заглушить боль и прогнать печаль, все было напрасно. Я никогда не думал, что сердцу может быть так больно, что человек может так сильно страдать душевно. Это было похоже на бесконечную лихорадку, сжигающую грудь то нестерпимым зноем, то болезненной стужей.

Изо дня в день, с тревогой и болью в сердце, я бродил часами по улицам и по тем местам, где мы любили гулять, и все на что-то надеялся. Я надеялся на то, что где не будь на улице, в парке, на дороге, или в магазине, я снова случайно встречу тебя. Но где-то глубоко в душе, что-то подсказывало мне, что все мои мысли и надежды, лишь бесплодные мечты. И эта глубоко сидящая мысль, постоянно пугала меня.

В один из дней я пришел к мысли, что тот мужчина был посланный твоим отцом, чтоб вернуть тебя домой. Эта мысль взволновала меня, но зародила надежду. Слегка воодушевленный, я отправился к твоему отцу. Не лично к нему, а к твоему дому, чтоб выследить тебя и попытаться встретится. Ведь сложившаяся ситуация, мне кажется обязывала нас хоть к самым минимальным объяснениям.

Ты рассказывала мне как твой первый жених проникал к вам в сад с лестницей через высокий забор. Тем же путем бежала из дома и ты. Этим знанием я воспользовался, чтоб проникнуть к вам в сад, где бы я смог увидеть тебя однажды на балконе.

Но какое же огромное разочарование, какую горечь, я испытал после многих дней бесплодных наблюдений. Много вечеров я прятался в вашем саду и как стоокий Аргус следил за твоим балконом, не на секунду не отводя от него глаз. Но ты на нем так ни разу не появилась. Это пробудило во мне новую щемящую тревогу. Неужели тот мужчина был не слугой твоего отца? Или твой отец просто надежно где-то упрятал тебя? Например, отправил учится за границу или еще куда.

Эти мысли рассеял разговор твоего отца и мужчины в дорогом костюме, который я однажды услышал стоя недалеко от вашей калитки. По их разговору я понял, что ты не вернулась домой, и увезший тебя мужчина, был скорее всего какой-то соблазнитель.

Но если это так, меня глубоко ранил факт твоего легкомыслия. Очень часто я пытался оправдывать тебя тем, что незнакомец околдовал тебя, одурманил каким-то волшебным зельем или еще чем-то непостижимым, не укладывавшимся в моей голове. Я не мог поверить, чтоб ты так легко села к нему в машину и уехала, даже не подумав обо мне. В это немыслимо было поверить. Скорее я бы поверил в колдовство. В это еще немыслимей было поверить, если вспомнить как нам было хорошо целый год. Ведь мы были счастливы. По-настоящему счастливы! Мы всем были довольны. Ты была всем довольна!

"За что, за что, за что?" - в голове моей безжалостно, скорее мучительно, гремел лишь один вопрос.

Наверное, действительно не обошлось без злого волшебства. Такими мыслями, я, наверное, пытался себя утешить.

Если это действительно было злое волшебство, то оно было еще злее чем я мог себе представить. В этом я убедился спустя время когда прочитал о тебе в одной из газет. В ней говорилось о твоем громком скандале с отцом на очень пышной вечеринке и троих твоих спутниках. Которых ты под конец вечера бросила ради нового ухажера. Вот именно тогда, после той статьи, я действительно испытал немыслимую боль. А до того был лишь пролог.

Газетная статья отравила меня мукой более болезненной чем самый смертоносной яд. Я думал, что с ума сойду, я думал, что не переживу той новости и ночью умру от разрыва сердца. Мне не хотелось никого видеть и слышать, мне не хотелось дышать. Много дней я ничего не мог ни есть ни пить. Все мне было противно. Я отощал, превратился в скелет, побледнел, обескровился в лице. Я стал походить на живого мертвеца.

Живому мертвецу не верилось в написанное. Внутри себя я неистово кричал, что газетная статья лишь гнусная, ненавистная и противная ложь. Настоящая клевета!

Новые газеты, в которых я мог бы прочесть о тебе, я с животным ужасом боялся брать в руки, но в тот же миг, они влекли меня к себе сильнее чем наркоманская зависимость. Я не мог не следить за тобой, я не мог не узнавать о тебе, потому что не взирая на всю боль, на все испитое горе, на все страдания, я все равно продолжал любить тебя. Слышишь, я продолжал любить тебя! Так же сильно, так же исступленно как с первого дня знакомства. Все дни и ночи напролет, я жил тобой и мысленно обнимал молитвами. Так я стал жить ради газетных новостей.

Из года в год другие статьи рассказывали о твоем образе жизни, о твоих победах на любовных фронтах, о твоих изменах, интригах, авантюрах, о твоих сомнительных компаниях, о твоих поступках. Все эти новости постепенно убеждали меня в том, что на самом деле не было никакой магии, никто тебя не опаивал волшебным зельем, и все, что ты совершала, делалось осознанно.

В своих домыслах, я однажды убедился окончательно, когда тщательнейшим образом проанализировал всю твою жизнь до встречи со мной. Рассказывая мне о своей жизни, которой тотально управлял твой отец, ты неоднократно повторяла чего ты была лишена все детство, отрочество и юность. И вот тогда я понял почему ты пустилась во все тяжкие. Всю жизнь ты сидела на удушливой цепи и мечтала о свободе. Тем более твоя натура была воистину свободолюбивая. С годами эта жажда свободы накапливалась в тебе и перерастала в нечто ненормальное, извращенное, в нечто непостижимое. Оставалось только выпустить зверя на волю.

Со мной ты жила свободно, в радости, в удовольствии, но порой мне казалось, что тебе чего-то не хватало. Очень сильно не хватало! Твое порой задумчивое и печальное лицо мне это подсказывало. Тебе не хватало того, чего я не мог тебе дать, а ты не могла попросить. На тот далекий момент, всего этого я еще не мог понять.

Иногда я думал, что возможно если бы твой отец воспитывал тебя хоть немного мягче, изредка давал бы послабление, может быть ты не бросилась бы так исступленно в развратный омут. А может все равно бросилась. Что неизбежно, тому суждено сбыться.

Когда спустя долгое время я случайно увидел тебя в больнице, увидел в каком ты состоянии, узнал от врача твой диагноз, я не мог поверить. Никаких слов на свете, никакого количества слов, не хватит выразить мою тревогу. 

Ежедневно я стал навещать тебя. Часами я сидел с тобой вечно спящей и разговаривал обо всем на свете. Я пел тебе песенки и рассказывал сказки, которые ты так любила. Как мне тогда хотелось, чтоб в те минуты ты слышала меня, чтоб ты снова слышала мои песенки и сказки. Может мой голос, то, о чем я рассказывал, помогло бы тебе и придало духовных сил.

Целыми днями мы находились в палате рядом, но наши сознания разделяла грань мира реальности и сновидений. Мы были совсем рядом, но в тот же миг так далеко.

Неумолимое время стремительно поглощало твои дни и ночи, а безжалостная болезнь съедала жизнь. Но донор так и не находился. Положение становилось безысходным.

Безысходность порождает в человеке отчаянье. Как я не пытался быть стоиком, оно овладело и мной. В один из мрачных дней, отчаянье толкнуло меня на самопожертвование. После мучительной внутренней борьбы, я решил отдать тебе свое сердце. Вернее, оно уже принадлежало тебе. Оно стало принадлежать тебе именно с того дня, когда я впервые в жизни увидел тебя. Мне лишь нужно было свыкнуться с мыслью о физической пересадке сердца.

В тот далекий, но так хорошо запомнившийся мне день, Инночка, родная, ты зажгла в моем сердце пламя, которое не только озарило мою жизнь красками счастья, но и давало мне силы в самые трудные и печальные минуты. А их выпало на мою судьбу несказанно много.

Инночка, родная, теперь я отдаю свое сердце тебе. Возьми его и бережно носи в своей груди. Оно придаст сил и согреет тебя, ведь в нем до сих пор с той же силой горит это пламя. Пусть оно освещает твой жизненный путь сквозь тьму и холод, пока оно горит, с тобой ничего не случится. Я верю в это всей душой. Я верю, что всю дальнейшую жизнь, у тебя теперь все будет хорошо и ты будешь счастлива и любима. Ты заслуживаешь этого и проведешь свою жизнь достойно. А я всегда буду рядом. Частичка меня, всегда будет биться в твоей груди. Она поможет тебе прожить долгую-долгую интересную жизнь. Я не пророк, но я знаю, что ты умрешь во сне очень старой счастливой женщиной.

Хочу, чтоб ты потратила частичку этого огня и на Дружка. Он такой добрый и дружелюбный, как ты и сказала в день, когда я принес его домой. Теперь Дружок твой, Инночка, он тебя ждет и очень скучает. Пока за ним будет присматривать Док, по крайней мере, я здорово на это надеюсь. Но так же надеюсь, что ему придется это делать не долго. Возвращайся скорее домой, родная.

Когда ты выздоровеешь, ты вернешься к Дружку, немного погуляешь с ним, он будет несказанно рад тебе, потом войдешь в дом, пройдешь в нашу комнату, откроешь нижний ящик стола и обнаружишь в нем документы и завещание на дом. Все свое имущество я завещаю тебе. Теперь тебе есть куда пойти и без крова над головой я не позволю тебе остаться. 

Мне так еще много хочется тебе рассказать, но отчего-то не те слова приходят на ум. И это меня немного расстраивает. Ну да ладно, бог с теми словами. Основное, что я хотел сказать, пусть даже не совсем теми словами, я все таки сказал. Надеюсь хоть иногда, родная, ты будешь вспоминать меня и навещать мою могилу вместе с Дружком.

Больше не могу писать, рука дрожит и слезы застилают глаза... Прощай, прощай любимая... Я очень, очень люблю тебя...
               
                Алексей..."

Из-за слез, строки перед глазами Инны расплывались. Дочитывать письмо, ей пришлось с остановками. Все перед ее взором подернулось туманом.

Прочитав последние слова, она подняла голову и посмотрела в окно, за которым догорал бесцветный осенний день. Но она не думала об этом. Она не думала, что происходит за окном, где она находится, и что с ней было. Она забыла и не думала ни о чем на свете. Какая-то удивительная пустота заполняла ее изнутри.

"Его больше нет, его больше нет..." - думала она, а неудержимые слезы все рвались и рвались наружу.

Она попыталась вытереть их, попыталась успокоится и снова взялась читать второе письмо. Но вскоре остановилась, так как теперь каждая строчка, каждое слово, как будто болезненно сжимало все внутри ее. Словно вся ее палата, все стены, пол, потолок, все здание больницы, вся земля, всей огромной тяжестью давили ей на грудь. В бессильном отчаянье Инна бросила письма и забылась долгим сном.