Путешествие принца Людвига - 21

Post Scriptum

В январе 1756 года состоящий при Брауншвейгском семействе в Холмогорах капитан Вымдомский получил именной указ императрицы (сохраняется орфография оригинала):

«Объявитель сево лейб-кампании сержант Савин имеющагося арестанта Ивана, болшова сына Антона Ульриха, по отдаче ж оставшихся арестантов содержать по-прежнему еще и строже и прибавить караула, чтоб не подать вида о вывозе арестанта, о чем наикрепче подтвердить команде вашей, хто о том знать будет, что оный арестант вывезен, никому не сказывал, в кабинет наш, и по отправлении арестанта репортовать, что он под вашем караулом находится, как и прежде репортовали, когда потребно до подставы Копачева по требованию сержанта Савина дать команду проводить, который от Копачева обратно велел приехать. А за Антоном Ульрихом и за детьми ево смотреть наикрепче, чтоб не учинили утечки.
Елизавет»

Этим корявым текстом объявлялась воля императрицы – перевезти пятнадцатилетнего Ивана Антоновича из Холмогор в Шлиссельбургскую крепость – его последнее узилище.
Прошло четырнадцать лет правления Елизаветы Петровны, а она всё еще опасалась, чтобы с Брауншвейгским семейством «не учинили утечки». Все эти годы она ночью, как правило, бодрствовала – боялась «революции», подобной той, которую учинила сама в морозную ноябрьскую ночь 1741-го года.

С прилежанием школьных отличников историки  пытаются отыскать достижения дочери Петра I во время её двадцатилетнего правления. Но если быть честными перед собой и Историей, то следует признать, что их не было. Россия словно застыла в оторопи, не зная, что делать дальше.

До 1756 года Елизавета не вела никаких войн, кроме внутренних – подавляла восстания в национальных окраинах.  В начавшуюся через несколько месяцев после помещения Иоанна VI в Шлиссельбургскую крепость Семилетнею войну Российская империя вступила,  выполняя союзнический договор с Австрией, не имея при этом никаких собственных интересов. Еще год русские войска топтались на западной границе, не зная, куда и зачем им двигаться.
Та же война со Швецией, которая началась в 1741 году ещё при правлении Анны Леопольдовны, велась обеими сторонами  как-то совсем вяло и закончилась в ничью мирным договором. Взятые ею перед той войной тайные обязательства - фактически означавшие государственную измену, - Елизавета Петровна выполнять и не думала.

Экономические результаты елизаветинского правления состояли, главным образом, в ужесточении налоговой системы и отмене внутренних пошлин. Да, оказывается, в унитарном государстве, коим была Российская  империя, до того времени ещё взимались торговые пошлины при пересечении границ наместничеств! На этом наживались посаженные «на кормление» наместники.
Отечественного производства предметов потребления, отвечавших запросам высшего сословия, по сути, не было. Привозимые в Санкт-Петербург модные иностранные товары нельзя было выставить на продажу, пока Елизавета сама не отберет понравившиеся ей ткани и прочие дорогие безделушки. Дипломатический  корпус был занят скупкой и отправкой к царскому двору предметов роскоши, а также пристройкой в европейские университеты отпрысков российской знати. Московский университет был открыт только в 1755 году.

Санкт-Петербургская  академия была сформирована из иностранной, в основном немецкой, профессуры. Да - был отечественный академик Ломоносов, но кто кроме него?
Российские дипломаты
и сановники состояли на содержании у зарубежных правительств. Отсюда - про-австрийская политика канцлера Бестужева-Рюмина и про-французская вице-канцлера Воронцова. Фаворитизм Бирона при Анне Иоанновне и Линара при Анне Леопольдовне сменился фавором простолюдина Разумовского, а затем связью стареющей императрицы с младшим из братьев Шуваловых.

Не удался Елизавете Петровне и её личный «проект наследства». Наследовавший ей в декабре 1761 года племянник – Петр III – сразу же отменил все военные и политические достижения России, завоеванные в сражениях с пруссаками. Потеряла же страна за шесть лет участия в Семилетней войне 300 тысяч своих подданных, потратив на это невероятные по тем временам 30 миллионов рублей.
К концу правления Елизаветы ежегодный дефицит бюджета достигал семи миллионов рублей. Важнейшие отрасли экономики были отданы на откуп приближенным ко двору частным лицам. Именно при Елизавете близкие к трону крупнейшие землевладельцы-крепостники получили  права на государственные монополии. Взимать таможенные сборы было поручено узкому кругу лиц, чтобы получить от них для казны жалкие 2 миллиона рублей.

Как бы застывшей в 1741 году стране пришлось с потом и кровью наверстывать упущенное при Екатерине II, кардинально сместившей елизаветинского племянника с трона. 

Ну а что же принц Людвиг Эрнст Брауншвейг-Вольфенбюттельский? То девятимесячное путешествие, которое двадцатитрехлетний брауншвейгский принц «имел удовольствие» совершить в Россию, конечно же, повлияло на его самосознание и личностное развитие. Являясь младшим братом правящего герцога, Людвиг не имел прав наследования брауншвейгского трона, но, тем не менее, стал заметной военно-политической фигурой своего времени. 
Вскоре после возвращения из России он получил жезл фельдмаршала австрийской армии и сражался против прусского короля на полях Второй силезской войны. Затем участвовал в Войне за австрийское наследство против Франции. В тридцатилетнем возрасте Людвиг перешел на службу к Вильгельму Оранскому и поддерживал того в борьбе за объединение Нидерландов под властью Оранского дома. В результате брауншвейгский принц стал регентом при наследнике – очередном Вильгельме Оранском - и несколько лет правил Нидерландами от его имени. Голландские популисты обвиняли Людвига в авторитарности, но, видимо, вспоминая невнятное правление своей свояченицы Анны Леопольдовны, он понимал, что с народом по-другому нельзя.  Дожил Людвиг Эрнст до шестидесяти девяти лет. 
А что же его секретарь Мартин Хенехен? Увы, к сожалению, о нем нет сведений. Хотелось бы думать, что он и далее также верно служил своему принцу, как во время того путешествия в Санкт-Петербург …

Печальная судьба Брауншвейгского семейства всем хорошо известна, а как же сложилась жизнь других упомянутых в Дневнике персон, а также и не упомянутых?

Саксонский посланник граф Линар, пустившийся, было, в обратный путь к своей Анне Леопольдовне, получив известие о произошедшем перевороте, не стал рисковать и более в России не появлялся. Елизавета Петровна несколько лет добивалась возвращения тех драгоценных камней, которые были доверены графу для огранки по европейской моде. Линар и далее служил на дипломатическом поприще и скончался 1768 году, пережив Анну Леопольдовну на 22 года.

Помолвленная с Линаром фрейлина-подруга правительницы Юлиана фон Менгден была освобождена из-под стражи только при Екатерине II. Скончалась несостоявшаяся супруга саксонского посланника в родовом поместье в Лифляндии шестидесяти восьми лет.

Граф Остерман после инсценированной казни был сослан в Березов, где умер, спустя пять лет.
Пострадавший с ним «за компанию» обер-гофмаршал императорского двора граф Лёвенвольде был сослан в Соликамск, где и скончался в 1758 году. Дама его сердца - Наталья Лопухина - была осуждена в 1743 году по «делу Лопухиных»: выпорота, лишена языка и сослана в Селенгинский острог в Забайкалье. Вернулась из ссылки она уже при Екатерине II.
Обручившийся за месяц до переворота с юной Софией Одоевской барон Карл Лилиенфельд также оказался в Сибири. Его супруга была близка с семейством Лопухиных и фигурировала в том "деле" как их «сообщница». За это камергер Лилиенфельд был бит плетьми, а супруга приговорена к урезанию языка, «чтоб не болтала». Ребенок, родившийся у семейной пары во время следствия, умер, а сами они были сосланы в Томск, где барон скончался в 1759 году. София Одоевская-Лилиенфельд вернулась из ссылки уже при Екатерине II.

Граф Миних пережил всех своих «подельников» - был освобожден из сибирского Пелыма сразу после воцарения  Петра III.  Энергичный граф был опять принят ко двору и пытался спасти своего освободителя во время следующего – уже екатерининского – дворцового переворота, но безуспешно. Дожил граф до восьмидесяти четырех лет, до конца дней оставаясь на государственной службе. 

Свояк Миниха барон Карл Менгден оказался дальше всех – был сослан с семьей в Нижнеколымский острог, что находился в устье реки Колымы за полярным кругом. Умер  на Колыме, пережив Елизавету Петровну на два месяца.

Судьба Ивана Тимирязева из-за незнатности его происхождения вовсе не известна.

Дядя правительницы граф Головкин оказался в Ярмонгском остроге на Колыме. Семейство Головкиных жило там впроголодь. После тринадцати лет ссылки бывший вице-канцлер был умерщвлён собственными  слугами, которым надоело ни за что мыкаться на краю света. Жена Головкина вывезла его тело с Колымы и похоронила на московском кладбище.

За время своей службы отечеству Иван Онуфриевич Брылкин сподобился при Елизавете побыть обер-прокурором Правительствующего сената, затем даже астраханским губернатором, а Петр III назначил его сенатором. Дослужился бывший камер-юнкер Анны Леопольдовны до действительного тайного советника – чин 2-го класса Табели о рангах. Скончался Иван Онуфриевич в 1788 году в Москве в собственном особняке на восьмидесятом году жизни.

Романовых царские лики
Державно глядят со стены:
На звездах - алмазные блики,
На мантиях белых - хвосты.

Друг другу они завещали
Орлами  увенчанный трон;
Случалось - его отбирали,
Кнутом заменяя закон.

Замшелой  истории  вехи,
Картины былой старины;
В угаре петровской потехи -
Рожденье великой страны.

Круг трона - известные лица:
Гвардейцы, министры, пажи,
И помнит перо летописца
Баталии и кутежи.
         
В кириллице строгой страницы,
И золотом сшит переплет,
А в профиль – цари и царицы,
И старых печатей налет.            

Меж строк же – цензурные блики,
Над истиной их приговор...
Романовых царские лики
Державный ведут разговор.