Прогулка

            Однажды ранним воскресным утром отправились мы с приятелем Терри, скульптором из маленького городка Питивье на север, в Париж, прогуляться, проветриться. По пути заглянули в знаменитую деревню Барбизон с сорока домами-музеями, где некогда жили художники и их друзья, – импрессионисты, в том числе оба, Моне и Мане, написавшие здесь, по соседству, на краю лесопарка Фонтенбло, свои «завтраки», обозначились в парке Фонтенбло с знаменитым королевским Шато, поскольку рядом,  Фонтенбло, куда, наряду с кормлением разжиревших карасей в Версале и прогулкой на кораблике по Сене, никакой француз, даже после парочки стаканов аперитива в желудке, тащиться без приезжих гостей не стал бы. Думаю, тут и мы не отстаем. Попытался вспомнить, когда был в последний раз в Сергиевом Посаде, на Красной площади, в Оружейной палате? В девяносто первом с другом Жаном из Орлеана, и, как положено, помог ему купить красное знамя, ушанку, матрешек и командирские часы со звездой в «Березке», а как иначе? Быть может кто-то, не взглянув хотя бы краем глаза на Троицкую башню с часами, не может начать свой день? Мир разнообразен.
            При подъезде к Парижу сделали небольшой крюк и оказались в Сент-Женевьев-де-Буа, там, у входа на кладбище,  столкнулись с ошалевшим от моей наглости Эльдаром Рязановым, впопыхах давшим мне на камеру интервью. В небольшой пустой церквушке, построенной в прошлом веке в а-ля псковском духе и расписанной Бенуа, увидел только шарообразного священника со строгим лицом, нравоучающего единственного посетителя и такую же корпулентную матушку. Кладбище, не смотря на пасхальный день, пустовало. Пройдя между рядами могил Дроздовцев, Алексеевцев, кадетов и донских казаков, отдав почтение Врангелю, Колчаку и Корнилову, Бунину и Галичу, остановились у знаменитого надгробия с надписью: «Тарковскому, человеку, который увидел ангела».
               На обратном пути, уже подходя к воротам, закурили и вновь столкнулись с тем священником, вышедшим из церкви, который злобно, размахивая рукой, чуть не кричал: «Pas fume!», не иначе, в особой манере, поздравлял с пасхой. Я поприветствовал его поклоном и ответил: «Vraiment ressuscit;», то бишь, «Воистину воскрес», но сзади продолжалась какая-то, не понятная уже издали, ворчня, не иначе, наставлял на путь истинный. Стало любопытно. Ведь этот весьма молодой малый, эмигрант в четвертом поколении, говорящий уже на французском, как смог он сохранить отечественные манеры и характерный внешний вид, ну такой пузато-родной, распознаваемый даже в транспорте, в футболке и джинсах? Я спросил у тополя, тополь не ответил мне…
            По пути заглянули в старую католическую церковь,. Встретил улыбающийся стройный кюре и, безошибочно приняв нас за туристов, провел целую архитектурно-историческую экскурсию по любимому храму, чуть не обнимая нас на прощание.
            Впереди ждала встреча со стаканчиком любимого аперитива Кир с ликером Касси из Дижона. Париж, - это всё-таки кафе, и только кафе, и никто меня в этом не переубедит.

04.11.24