Когда мы встретимся вновь?

     Очнулась от криков и громкого плача. Осмотрелась. Темнота. Лишь откуда-то струился приглушенный свет. Мельтешили какие-то тени. Баба Марфа всплескивала руками и причитала: «Радость моя! Да можно же было предупредить, чтобы мы не волновались. Мы ж с ума посходили, а ты тут!»

     Никогда раньше я не замечала, чтобы баба совиха так меня любила. Наоборот, всегда разговаривала строго. А тут вдруг «радость моя».  С чего бы такие перемены? «А-а-а, - догадалась я, - значит это я умерла». Ну да! Я уже видела, как приходили попрощаться с дедом Кузьмой. Он лежал с заострённым носом, пожелтевший. Руки замочком на животе.  Соседи тихо переступали порог, смотрели на деда, плакали. «Вчера ж или позавчера здоровкался, а теперь вот молчит. Ни тебе здрасьте, ни до свиданья. Ночью, во сне, да?»

     Мы с мамой тоже ходили смотреть. Мне было скучно и хотелось скакать на одной ножке, прыгать. Или песню спеть по-оперному. «Я вытащил большой пистоле-е-т…».   А тут приходилось молча стоять. Скука! Наблюдала, как люди кто рукавом, а кто платочком вытирали глаза без слёз. Вроде как положено заплакать, а слёз нет. Мне подумалось, что могли бы лук взять с собой. Не плачется? Лук к глазам незаметно приложить – сразу слёзы градом покатились бы! Хохотнула своим мыслям, а мама дёрнула меня за руку и крепко сжала плечо, чтобы серьёзной я была, как положено по случаю.

     Умирать не больно. Даже и не знаешь, что умер, пока не услышишь причитания.

     Мне душно. Ощутила вдруг сильнейший голод. Слабым голосом попросила солёных помидор с картошкой. Тут уж моя мама отодвинула бабу Марфу и кинулась ко мне.  Обняла, гладила по голове и улыбалась. А слёзы лились из её глаз. Маму пыталась отодвинуть баба Марфа и сквозь рыдания торопилась рассказать, как они с дедом Петром уже и к озеру бегали, и в лесу искали…

     Наверное, баба совиха умом тронулась, коль плела какие-то бредни. При чём здесь озеро и лес? Да все ближайшие соседи знали, что я крепко заболела и лежу уже не первый день с высокой температурой. Ничего не ем, но порой в полузабытьи выпью воды и снова падаю на постель в бессилии.

     «Я тоже хочу помидор и картошки!» - раздался требовательный голос. Поворачиваюсь и вижу, что между мной и стенкой, опершись на руку, полулежит Валерка, мой лучший друг, моя подруга! Ничего не понимаю, откуда он здесь взялся. Тем более, что до меня дошло, что я ни капельки не умерла, а очень даже живая. И очень сильно есть хочу! Валерка тоже живой и тоже голодный! Ну, дела!

     Баба Марфа, совиха, как её называли по-уличному, порывалась напялить на Валерку пальтишко и шапку. Валерка упирался. Он непременно хотел поужинать вместе со мной!

     Еду Валерка уплетал за обе щёки. Красные помидоры были необыкновенно хороши. Крепкая кожица удерживала солёную нежную мякоть. Когда надкусываешь, брызжет рассол. Я съела маленький кусочек отварной рассыпчатой картошки и пару раз куснула помидор. Всё! Наелась! А Валерка ел, ел. Не мог никак насытиться. А я уже пить хотела! И хотелось снова упасть в постель и уснуть.

     Тем временем взрослые выясняли, как случилось, что Валерка целый день проспал рядом со мной, а его никто не обнаружил. Оказывается, крепко заскучав по мне, Валерка пришёл к нам домой. Мама во дворе кормила кур. Валерка спросил, пойду ли я гулять. Мама ответила, что я сильно болею, не до гулянок. Мол, спит Вера. А Валерка заявил, что он тоже спать хочет. «Валерик, ну так иди и спи, кто тебе мешает?» - ответила мама, даже не предполагая, что мальчик примет её слова за разрешение спать возле меня. Пока мама была во дворе, он зашёл в дом, снял валенки, закинул под лавку. Снял пальто и шапку и бросил на лавку, где была груда одежды, прошёл в мою комнату и лёг к стеночке.

     Мама иногда заглядывала в комнату, тихо наблюдала за мной. Радовалась, что сплю, ровно дышу. Значит, дело идёт на поправку, не надо будить. А Валерку не видела, так как он с головой зарылся в одеяло у стеночки. Прибегали днём дедушка и бабушка, искали внука. Ну мама им и отвечала, как было, что утром ещё приходил, но она объяснила, что Вера хворая спит. Куда он потом пошёл – не следила, так как была занята по хозяйству во дворе.

***

     Потом я выздоровела. Мы снова вместе играли. Чаще у нас дома, так как на улице было очень холодно. Смотрели через цветные стёклышки, катали по полу мячик, в магазин играли. Газетные бумажки становились денежками, а семечки – конфетами.
Очень любили играть в «дурака». Валерка часто проигрывал и огорчался до слёз. А я ему говорила: «Ничего, Валерик, в следующий раз повезёт. Подумаешь, дурак».

     Однажды дед Пётр пошёл к сапожнику, чтобы заказать тапочки из старых сапог. Мы сопровождали его с Валеркой. Как всегда, держались за руки. У ворот гуляла Валька, дочь сапожника. Она стала дразниться: «Ведка, Валедка! Жених и невеста, объелися теста! Животы болели, а они педдели!» При этом обезьянничала и показывала язык. Валька не выговаривала букву «р». Вместо «р» получались другие звуки, больше похожие на «д». А в своей фамилии у Вальки и вовсе звучала буква «й», а не «р». Гуртовая – по валькиному ГуЙтовая. Взрослые иногда потешались. «Как ваша фамилия, а?» Валька гордо произносила: «Гуйтовая»! Какая-нибудь дряхлая старуха платок сдвигала с уха, к уху ладонь приставляла, чтобы лучше слышать: «Как-как?»  Не любили Гуртовых в селе.  Приходилось терпеть их заносчивые выходки. Алёшка, Валькин отец, был единственный сапожник на всё село. Считал себя интеллигентом. А остальные – колхозники. Темнота беспросветная. Дети их, Валька и Женька, тоже с детьми водиться не умели. Задирались, дразнили ребят. Обижали вредными дразнилками.

     «Животы болели, а они пед-дели! Вед-ка, Валед-ка! Жених и невеста!» Валька кривлялась, скакала на одной ножке, смеялась. Ей не было смешно, но она гыгыкала как гусыня. Высовывала раздвоенный язык. У всех детей языки как языки, а у Вальки словно разрезан был на кончике. Так противно!

     Валерка вдруг выдернул руку, отскочил в сторону: «Мы не жених и невеста!»

     Ах, так! Больно нужен! Дурак этот совёнок Валерка. Бояка! Вальку испугался!

     Позже он пытался помириться. Предлагал поиграть на его настоящей губной гармошке. Ой, да кому нужна слюнявая гармошка! «Иди к своей Вальке, пусть она играет. А ты мне не нужен! Совёнок!»

     С Валеркой мы раздружились бесповоротно. А потом наступило время, когда мы пошли в школу и Валерку к дедушке с бабушкой родители больше не привозили. Даже летом. Он стал очень занятым человеком – занимался спортом. Ну и ладно. Подумаешь, задавака!

***
 
     Я опоздала на утренний автобус. А это значит, что почти целый день придётся томиться на жаре в ожидании вечернего рейса. Как только освободилось местечко на скамеечке, тут же заняла его. Сидя ждать автобус легче, чем целый день стоять.

     Достала книгу и стала читать. Вдруг кто-то назойливо стал окликать меня:

- Девушка! Девушка! Ты меня узнаёшь?

     О, как неприятны   эти попытки познакомиться. Парни не могут придумать что-то пооригинальнее? Поднимаю голову. Думаю, как бы так ответить, чтобы отвалил и больше не лез.

- Я должна знать всех моряков Тихоокеанского флота?

- Нет, только меня, матроса Черноморского флота! Ну неужели правда не узнала, Вера?

Взглянула внимательнее. Красавчик! Бескозырка чего стоит!

- Валерка!

- Ну вот! А то я перед ней уже минут десять гарцую и ноль внимания!

     -     Ты  не можешь гарцевать.

- Это почему?

- Это потому, что длинные ноги будут за землю задевать. Любая лошадь будет как пони. Да и нет у тебя никакой лошади! Гарцует он!

- А девушкам нравятся высокие парни, - Валерка приосанился.

- Молодой человек, не закрывайте свет! Читать мешаете! Дядя Стёпа какой-то!

- Вера, я так рад тебя видеть! Даже представить себе не мог нашу встречу!

- Да ну?

       -    Осталась такой же озорной девчонкой!

- Ну ладно, пошутили и хватит! Едешь проведать бабушку и дедушку?

- Я в отпуск.  Дедушка слабенький совсем. Вера, как же я рад! Думал, денёк погощу, а потом у родителей отсыпаться буду.  Но нет, теперь отпуск проведу у деда и бабушки. По мороженке?

- Да можно.

     Валера мигом сбегал к продавщице мороженого. Мы ели быстро тающее мороженое. К нам вернулось детство. Смеялись. Я вытащила из сумочки чистый, хорошо проглаженный носовой платок: «Приведи себя в порядок! Извозюкался как маленький!» Снова смеялись.

- А помнишь, как ты меня кормила огурцами, которые мы нашли выброшенными в овраге?

- Важно, что огурцы я подавала на красивой посуде – на перламутровых половинках донских ракушек.

- А почему ты сама не ела?

- Брезговала.

- Серьёзно? А меня кормила…

- Ну ты же не брезговал?  -  Смеюсь.

- У тебя не забалуешь! Такая командирша! – Валерка тоже смеётся. - Я старше тебя, но приходилось подчиняться.

- Валька тобой сильнее командовала, коль перебежал к ней.

- Ревнуешь? Значит, не ровно дышишь? До сих пор? – Валерка явно нарывался.

- Конечно ревную. Обидно же, что такого дылду на огурцах вскормила, а он меня на сапожникову дочь променял.

- Зачем я ел выброшенные огурцы? Хотя я и сейчас готов из твоих рук есть что угодно.

- Ой, ну просто пластилин. Лепи что хочешь. Может, скажешь, что и во время игры в карты ты поддавался? Да я тебя легко обыгрывала! Это ты был всегда «дурак». Вот тебе! Совёнок!

- Женюсь на тебе и ты будешь совихой, а дети наши – совята.

- Опоздал, Валера!

- Ты замужем?

- Пока нет, но всё к тому идёт.

- Парень хороший?

- Какой ответ ты ждёшь? Лучше расскажи о себе.

- Да что сказать? После школы поступил в институт. А потом бросил, решил сначала послужить в армии, а потом уже учиться. Мой товарищ говорил, что сначала надо поработать, стать мужчиной. После школы поступившие в институт становятся обыкновенными конторскими инженерами.

- И что, вот просто почувствовал себя зрелым мужчиной? Или повёлся на «слабо» со стороны человека, который не смог поступить в институт? И подтянул тебя до своего уровня. Валерка! Ну какой же ты мягкотелый! А в личной жизни?

- Я пытался встречаться с девушками до армии, но они меня бросали. Я всех девчонок Верой называл. Столько раз представлял нашу с тобой встречу. Разные картины себе рисовал. И вот встретил, чтобы тут же потерять. А может…

- Не может, Валера! Тема закрыта! Договорились?

     Тётка, что сидела рядом на скамейке, напряглась, перестала грызть семечки, чтобы лучше слышать перепалку молодых. Стряхнула с подола шелуху, платок поправила.  Приготовилась слушать.

     Валерка заметил это. 

      -      Вера, а помнишь, как мы с тобой спали?

- Разве такое забудешь? Я была как в бреду. А ты воспользовался моим беспомощным состоянием, залез ко мне в постель.  – Я тоже, едва сдерживая смех,  наблюдала за реакцией соседки.  Женщина сложила руки в замок и нервно крутила большими пальцами, явно ожидая «перчика» в разговоре.

Я не выдержала:

- Тётенька, вы поосторожнее. Рядом с вами фокусник. Он когда-то ко мне в постель залез.  Вы и не почувствуете, как извлечёт узелок из вашего потайного места. Что мужу ответите? Продала укроп, петрушку, а выручку из-за пазухи вытащил кто-то? И не заметила. Ой, не поверит муж!   

     Женщина резко цапнула себя за грудь, выдавая тайный кошелёк.

- Да идите знаете куда? Распутники! Как только не стыдно? Сидят тут, обсуждают всякое позорище. Вот милицию позову! Пятнадцать суток дадут, будете базарную площадь подметать.

- Помилуйте, тётенька! Я вас от утраты уберегла, а вы меня на пятнадцать суток хотите? Да вы и неправильно поняли. Мы тогда маленькие были, не распутничали. Просто спали вместе.

- Тьфу! Заразы такие! – Женщина вскочила, схватила корзину с мешками и ушла на другую скамейку. Там как раз освободилось местечко.

     Валерка тут же уселся рядом со мной:

- Ну вот, а мне что делать? Вдруг тётенька заявит в милицию, заставят меня улицу подметать пятнадцать суток, а отпуск мой всего-то десять суток. Что делать?

Хохочем. В юности смешно от любого пустяка.
 
***

     Валерка вовремя приехал к своим старикам. Дедушка был совсем слаб. Валерка гладил худенькие руки любимого дедули, прижимался щекой. Дедушка шелестел: «Теперь я спокоен. Хотел увидеть голубочка моего!»

     Умер на следующий день.

     Бабуля крепилась, держалась. Давала Валере распоряжения, кого вызвать телеграммами, во что одеть дедушку, что готовить на поминальный обед. Все соседи и так знали, помогали всем миром.
     Помянули деда Петра хорошо. Приготовлено всё было вкусно. Посидели за столами скромно, не шумно. Хорошими словами вспоминали родственники и односельчане.

     Бабуля притомилась. Пошла прилечь. А когда люди разошлись с поминок, Валеркина мама обнаружила, что бабушка Марфа уснула вечным сном. Прикорнула на кровати, прикрывшись покрывалом. Словно на минутку прилегла, чтобы капельку отдохнуть. Лицо спокойное, с едва уловимой улыбкой.

     Соединились старики, недолго в разлуке были. Валерку и его родителей не покидало чувство лёгкой печали, смешанной со странным ощущением праздника. Словно на свадьбе. И даже на кладбище солнышко освещало жёлтый песочек, венки с живыми цветами по-особенному,  светло и торжественно. Это отмечали все.

***

     Перед отъездом Валерка зашёл ко мне. Говорили, вспоминали детство…

«Когда мы встретимся снова?»

     Ответа не последовало. Я махнула прощально рукой.

     «Пока, Валера! Будь счастлив!»