Орёл шестого легиона

               
                Драма в трёх действиях

                Хороший ты мужик…, но не орёл…               
                Нонна Мордюкова.
                Кинофильм «Простая история» 
               
               
               Действующие лица:
               
Михаил – экскурсовод
Стюардесса – странная женщина
Вася – сын Стюардессы
Виктор, Поэт
Вахтерша в музее «Улыбка классика»
Маша – красивая девушка
Маша – дочь священника, тоже красивая девушка
Алексей Орлеанский – художник из Палеха
Рита Грациани – филолог-русист, итальянка
Райка – соседка Стюардессы
Женя – сосед Стюардессы, муж Райки, милиционер
Рената – журналистка из Полтавы
Маленькая  начальница
Женщина в очках
Красивая женщина – сотрудница музея «Улыбка Классика»
Гардеробщица в музее «Улыбка Классика»
Писатель
Вампирёныш – бывшая подруга Михаила
Посетитель музея «Улыбка Классика»
Посетительница музея «Улыбка Классика
Муж и жена-иностранцы, посетители музея «Улыбка Классика»
Мастер по ремонту сигнализации
Образ первой жены отца Стюардессы
Грей – друг Стюардессы
Официант
Помощница директора
Лариса – артменеджер и певица


                Действие первое
Девять утра с минутами. Вестибюль современного учреждения культуры в центре Москвы, бывшего Главного дома старинной барской усадьбы. Лестница вверх, лестница вниз, пост охраны, вход в анфиладу комнат.
Стюардесса входит в дом из зрительного зала.
Стюардесса: Привет!
Вахтерша: Здравствуйте, Елена Алексеевна!
Стюардесса: Что нового?
Вахтерша: Всю ночь опять не спала. Наверху смех, музыка, разговоры. На лестницу вышла, как заору на них: «Вы мне спать сегодня дадите»?  И еще кое-что по-русски сказала. Сразу замолчали. Только заснула, крик: «Сашенька, Сашенька! Где ты?» Что за Сашенька, не знаете?
Стюардесса: Знаю. Любовь его.
Вахтерша: Красивая?
Стюардесса: Считается, что красивая. Фрейлиной была. Черноглазая брюнетка. Сейчас бы, наверное, стала блондинкой. Светлые волосы хорошо смотрятся с темными глазами. А еще лучше с голубыми и зелеными. Но голубые теперь редки. Одним словом, обыкновенная. Ничего особенного. Бесприданница с красным дипломом, выпускница института благородных девиц, вышедшая замуж за богатого человека. Умела себя подать, заморочить голову, владела искусством красивой лжи.
Вахтерша: А у Вас глаза какие красивые!
Стюардесса: Да. Красивее, чем у нее. Зелено-желтые. В масть волосам, которые я не крашу. Одна наша сотрудница долго меня уговаривала их обрезать. Я уже хотела пойти в парикмахерскую, но передумала. Всевышний отвел ножницы  цирюльницы. Помню, вышла вечером купить сыну вишневый сок в палатке напротив нашего дома. Взяла сок, расплатилась с Любой-продавщицей. Она очень милая была. Белый фартучек носила. Полненькая, добрая, чистенькая. Вдруг чувствую, что меня кто-то по голове гладит. Я обернулась. Стоит за мной женщина и говорит: «Да. Не удержалась. Потрогала. Такие волосы я видела только по телевизору в рекламе».
Вахтерша: Шампунем «Эйвон» моете?
Стюардесса: И «Орифлейм», и «Эйвон». Косметика «Эйвон» основателем фирмы распространялась сначала бесплатно среди читающих женщин в библиотеках. Им выдавали книгу и пробники духов дарили. Так и понеслось. Бизнес пошёл в гору. Книги просветляют мозги. Просветление влияет на рост волос. Мой ребенок был зачат на россыпи книг. Кстати, его отец тоже обладатель прекрасной шевелюры. Кудрявый от природы. Мой коллега филолог. Мы оба учились в МГУ.
Вахтерша: Сейчас мастер придёт чинить сигнализацию. Тревожная кнопка срабатывает.
Стюардесса:   У тебя энергия колоссальная. Не зря ты многодетная мать. Своей энергией вырубаешь кнопку.  На мне тоже часы ломаются наручные. Не поспевают за мной.
Вахтерша: Это да. У нас в роду многие были не без способностей. Мой дед по дыханию лошади определял, что у нее болит. Его отец был конезаводчиком.
Стюардесса: Ты, когда в отпуск пойдешь, вместо тебя кто будет дежурить? Мужик, который в прошлый раз был?
Вахтерша: Да, прям! Он так отсюда драпал, что аж пятки сверкали. Еле дождался, когда я его сменю.
Стюардесса: Сколько я здесь охранников перевидала из всех уголков нашей большой страны СССР!  Раньше все жили в своих республиках. Теперь все в Москве живут. А еще говорят, что она не резиновая. Уж, точно не резиновая. Но какая? Таинственная, загадочная, прекрасная, молодая и вечная…

                Входит мастер с ящиком инструментов в руках.
Мастер: Доброе утро! Сейчас будем чинить. Призраки у Вас живут?
Стюардесса: Нет у нас никаких призраков.
Мастер: Как нет!? Этого не может быть, потому что не может быть никогда. У Пушкина есть. А у Вас нет!
Стюардесса: У нас нет. Работайте!
                Входит из зала Михаил-экскурсовод.
Михаил: Здравствуйте, Лена!
Стюардесса: Здравствуйте, Миша!
Михаил: Сейчас, Лена, я руки помою и все Вам расскажу.
                Оставляет сумку около охраны. Уходит в туалет.
                Зал музея с печкой и камином.
             Два стола: у камина старинный и современный у печки, на котором стоят телефон и компьютер. Рядом со старинным столом старинный диван.
                Между столами ряды банкеток.
                Вдоль стен витрины с экспонатами.
                Звонит телефон.
Стюардесса: Да, музей «Улыбка Классика». Приходите завтра. Сегодня на три записана экскурсия. Мы не можем Вас принять сегодня после обеда. Приходите вечером. В пять часов. В пять Вы не можете. Хорошо мы Вас примем завтра в три часа дня. До свидания.
                Михаил проходит к камину. Кладёт сумку на диван. Садится за стол.
Михаил: Сейчас расскажу.
Стюардесса: Рассказывайте. Только, кажется, я знаю, о чем Вы хотите рассказать. Работать сегодня не можете. Вчера выпили. Денег на дорогу не осталось. Только десять рублей контролеру и на свечку. В метро ехали зайцем.
Михаил: Все правильно, Лена.  Пойду в кабинете посплю под кроватью. Экскурсию туда не водите. Юля мне всегда навстречу шла.
Стюардесса: Ладно, но я не Юля.
Михаил: Конечно, Вы не Юля. Она была маленькая и толстенькая. Не такая, как Вы. Совсем забыл! Я же Вам пирожок привёз из Лавры. Хотите, сейчас кушайте. Хотите, домой Васе отнесите.
Стюардесса: С чем пирожок?
Михаил: С картошкой.
Стюардесса: С картошкой он не будет. Давайте сами съедим.
                В дверь заглядывает гардеробщица.
Гардеробщица: Здравствуйте, Михаил Алексеевич! Здравствуйте, Елена Алексеевна!
Вам чаю принести?
Стюардесса: Здравствуйте, Анна Ивановна! Давайте!
                Гардеробщица выходит.
Михаил: Что-то мне спать расхотелось. Лучше я письмо сестре двоюродной напишу в Курск.
                Гардеробщица приносит две чашки чая.
Стюардесса: Спасибо!
Михаил: Спасибо!
                Михаил подходит с пирожком к Стюардессе.
Михаил: Берите, Лена!
Стюардесса: Только пополам.
Михаил: Тогда ломайте больше.
                Михаил и Стюардесса разламывают пирожок пополам.
                В дверь входит мужчина в дублёнке. Это писатель.
Писатель: Здравствуйте! Не бойтесь. Я вижу, что Вы испугались.
Стюардесса: Ничего я не испугалась. Здравствуйте! Я не одна сегодня, а с Мишей. И охрана есть. А раньше не было. Я сказала, что без охраны работать не буду.
Писатель: Да, раньше не было охраны. Здесь работала девушка Юля.
Михаил: Все правильно говорите. Только Юля уже здесь не работает.
Стюардесса: Вы писатель?
Писатель: Писатель. А как Вы догадались?
Стюардесса: Не знаю. Догадалась. У Вас из кармана книга торчит.
Писатель: Я бы Вам её подарил, но у меня осталась одна. Я иду на презентацию.
                Достаёт из кармана, показывает книгу Стюардессе.
Стюардесса: Красивая, длинная. В смысле, формат необычный. Альбомный наоборот.
Писатель: Я написал книгу про памятники. Действие романа начинается во дворе, в центре Москвы. Утром приходит на работу в музей уборщица и обнаруживает, что из двора пропал памятник Классику. Вся в слезах она бежит к директрисе…
Я Вашему директору книгу подарил. В библиотеке она есть.
Стюардесса: Спасибо! Почитаем.
Писатель: Всего доброго!
Стюардесса: До свидания!
Михаил: До свидания!
                Писатель уходит.
Михаил: Это он про Глашку-уборщицу написал. А подруга её Оля Пухова над памятником издевалась. Называла его лягушкой.
Стюардесса: Почему лягушкой?
Михаил: Он же позеленел от времени. Бронза зеленеет.
Стюардесса: Смело. Я бы не рискнула повышать голос на Гения Места. И, вообще, не надо гадить там, где живёшь. Оля очень красивая и талантливая.
Михаил: Кто спорит. За ней Лёня ухаживал.
Стюардесса: А, Эстетик.
Михаил: Эстетик?
Стюардесса: Да. Умный человек. И без запасов жира. Не то, что мы с Вами. Пойду в читальный зал за книгой.
Михаил: Нет ее там. Белоснежка велела изъять.
Стюардесса: Почему?!
Михаил: Не хочет, чтобы её прочитали семь литературоведов.
Стюардесса: Почему?
Михаил: Не знаю. Да, уборщица – это Глашка. Это я её сюда на работу устроил. Она пришла в музей в шляпе, волосы длинные, высокая… Сказала, что влюблена в Классика.
Стюардесса: Ой, я забыла Вас с Днем Ангела поздравить. Сегодня День Михаила Архангела. Это Вам подарок – маленький плюшевый мишка. Правда, он не плюшевый. Но неважно.
Михаил: Спасибо, Лена!
Стюардесса: Я знаю Ваш вкус, Миша! Вам нравятся высокие красивые женщины с длинными волосами, в норковом манто до пят и высоких черных сапогах на каблуках, в шляпе, при автомобиле и с мобильным телефоном.
А у Глашки из всего этого набора только длинные волосы, рост и шляпа. Но она оригиналка. Говорит, что княжеских кровей.
Михаил: Сейчас каждый второй говорит, что он княжеских или графских кровей.
А я ведь на ней жениться хотел. Но она маме не понравилась. А мама для меня всегда была на первом месте. Она меня без отца вырастила. Он пил, гулял, деньги у неё воровал из шкатулки.
Выгнала его. Отец приходил потом. Конфеты приносил. Кулёк мне протягивает, а руки трясутся. Не знаю, жив он или нет. Наверное, нет.
Фамилия у меня дедушкина. И назвала меня мать в честь дедушки.
Стюардесса: Да, помню. Вы мне говорили, что у Вашего отца фамилия заканчивалась на – ский. Мой дед тоже из коренной Руси, из Острога. Я по деду со стороны отца волынянка. Отца давно надо простить. Ну, и что, что пил. Он же фронтовик, как и мой. Они все пили и гуляли после войны. Заслужили право.
Михаил: Всю войну прошёл.
Стюардесса: Не успокоюсь, пока не прочитаю эту книгу.
Михаил: Лена, я читал.
Стюардесса: И как?
Михаил: Всё правильно там написано. Пришла уборщица утром на работу, видит – нет Классика. Она рыдать. Влюблена в него. Иногда утром приду, она спит на его кровати. Ещё колечко обручальное под подушку подкладывала. Один раз Юля увидела. И драться с ней полезла.
Стюардесса: Ладно, Миша, идите гуляйте по Белокаменной. Для меня праздник в понедельник и в пятницу, когда Вы здесь. Экскурсию я проведу. Знаю, что по Москве скучаете. Только к  Эстетику в гости не ходите в Дом Коммуны.
Михаил: Спасибо, Лена! Не пойду. Он съехал оттуда. Расстался с подругой. У себя живёт.
Стюардесса: Понятно. С Арбата в Жопино-Бубенцово.
Михаил: Как не скучать! Такая комната была на «Парке Культуры». Тех, кто мою комнату отнял, надо расстрелять.
Стюардесса: Ну, уж так и расстрелять! Она служебная была. Дворницкая.   
Михаил: Все равно. Мама её любила. Мы с ней в этой комнате с эркером пятнадцать лет прожили. Я ещё, когда на рабфаке учился, её получил. Потом мы квартиру в Курске на Загорск поменяли. Меня мама звала Пьер Безухов.
Стюардесса: Вы сын графа?
Михаил: Нет. Пьер Безухов богатый был. И я тоже. Комната у меня и квартира.
Стюардесса: Идите гулять.
Михаил: Дойду до «Спортивной» и назад.
Стюардесса: Можете дойти до нашей Alma Mater.
Михаил: Нет, на Вернадского не пойду. Лена, у Вас есть семь рублей?
Стюардесса: Есть. Как раз семь. Возьмите.
Михаил: На обратном пути зайду в булочную на Гоголевском и куплю…
Стюардесса: Батон «Ароматного» хлеба.
Михаил: Да. Нам на обед
       Михаил уходит. Приходят дети с учительницей  и сопровождающей детей бабушкой.
Посетительница: Здравствуйте!
Стюардесса: Здравствуйте!
Посетительница: Моя внучка не спала всю ночь.
Стюардесса: Почему?
Посетительница: Она боялась проспать и не могла дождаться всю неделю, когда мы пойдём в музей.
Стюардесса: Покажите мне её.
Посетительница: Вон она. Настя.
Стюардесса: Дорогие гости, Вы пришли в музей великого писателя, классика мировой литературы…В музее Вы увидите много интересных экспонатов. Начну я с Молитвы к Пресвятой Деве Марии. Молитву написал Гений Места. Мы не знаем, когда и где она была написана. Но её знали и любили в России ещё в девятнадцатом веке. Как она попала в музей? Её подарили дочь и внук расстрелянного в 1937 году священника отца Михаила. Долгие годы молитва хранилась в архиве КГБ. В 1991 году вещи, изъятые у отца Михаила после заключения его в тюрьму, вернули родственникам. Отец Михаил служил в Щигровском уезде, Курской губернии. Он был не только священником, но и учителем в церковной школе. Учил детей истории Российского государства, могущество которого веками держалось на Православии.
В 1917 году в Российской Империи было две революции – буржуазная и социалистическая. Они изменили вековой уклад древней Святой Руси, подняли Русь на дыбы. Русь стала называться с 1921 года Союзом Советских Социалистических Республик. Пятнадцать республик вошли в состав СССР. Самыми крупными среди них были Российская, Белорусская и Украинская ССР. Несмотря на изменение политического строя, наши предки-славяне и другие народы СССР хранили Православную Веру, которую исповедовали  все великие русские писатели.
Отец Михаил любил русскую литературу, знал много стихов наизусть. Читал их ученикам и своим детям. Детей у него было шесть человек. Когда его арестовали, с ним и его матушкой, так называют жену священника, была только младшая дочь Валентина. Другие дети выросли и разъехались.
Из церковной сторожки старого священника повезли на суд. После революции отца Михаила выселили из дома и велели жить в маленьком домике, где раньше обитал сторож. Он и этому был рад. Но не привелось ему умереть дома. Его расстреляли в городе Курске вместе с другими невинными людьми, которых обвинили в шпионаже против СССР.
Прошло много лет. Внук отца Михаила, названный в честь дедушки, после окончания филологического факультета МГУ пришёл работать в этот музей.
Вот такая интересная и трагическая судьба у этого экспоната – пожелтевшего листка, напечатанного в типографии Киево-Печерской Лавры в конце девятнадцатого века.

                Меняется декорация. На сцене детский хор.
                Звучит молитва.
                Снова зал музея.
Стюардесса сидит за столом. Пишет на компьютере. Входит Маша-дочь священника. Обнимает Стюардессу.
Маша: Здравствуйте, Елена Алексеевна!
Стюардесса: Здравствуйте, Маша! Какими судьбами? У Вас же сегодня выходной.
Маша: Носик  попудрить и Вас с Михаилом Алексеевичем поздравить с Днём Михаила Архангела.
Меня сегодня пригласили в несколько мест. Пойду в Дворянское Собрание, хотя я не дворянский ребёнок.
Это Вам – колье из бисера и тушь «Орифлейм». Другу Ваське мешок с одеждой моих братишек. Мише бутылка вина. Я её в кабинете на окно поставлю за занавеску.
Стюардесса: Спасибо! Колье очень красивое, а тушь дорогая.
Маша: Ничего. Нам как раз на полы пожертвовали. А «Орифлейм» сестра распространяет. Ой, как у нас пыльно.
Стюардесса: Скоро Санитарный день. Я сотру. Когда пришла работать в этот музей, боялась здесь к вещам притрагиваться. Я входила сюда, как на корабль. Волновалась, как примет меня это море. Спасибо, что ввели в курс дела. Мы так хорошо в мой первый Санитарный день втроём убирались – Миша, Вы и я.
Маша: Не втроём, а вчетвером. Нам же Вася помогал.
Стюардесса: Да, конечно. Я его иногда беру на работу в Санитарный день. Он любит мыть дверь. А я люблю чистить камин. Смотрите, розу туда искусственную положила. Лиловую, как чернила.
Мы открывали Маркса каждый том, как в доме собственном мы открываем ставни…Маяковский.
Во время Первой Мировой войны писал ура-патриотические стихи, между прочим.
Маша: Я побежала. Привет Мише и Ваське.
                Входит Михаил.
Михаил: Маша! С праздником!
                Маша обнимает Мишу.
Маша: С праздником, Миша! Я тебе вино принесла. В кабинете на окне стоит.
Миша: Спасибо, Маша!
                Маша уходит.
Миша: Вино пить не будем здесь. Я к Вам, когда поеду, привезу. Готовьте чашку. Я попросил гардеробщицу воду вскипятить. Пойду за кипятком.
              Уходит за кипятком и приходит с пол-литровой эмалированной кружкой воды.            
                Разливает кипяток.

                Достаёт из сумки батон.
Михаил: Ломайте больше.
Стюардесса: Нет, пополам.
Михаил: Мы, когда с Игорем жили в общежитии, всегда чай в комнате пили. Он сделал кипятильник из лезвия.
Стюардесса: Так запрещали же в Крестах кипятильники.
Михаил: Так и нам с Вами запрещают чай пить на рабочем месте. Белоснежка ругаетсся, что не уважаем Классика.
Стюардесса: Мы уважаем.
Михаил: Никак не привыкну, что мамы нет. СтулО ее стоит, пОльта висят. Цвет раззросся. Алой. На рояле стоит. У меня дома есть рояль. Я его во дворе подобрал, когда дворником был. В моём доме одни генералы жили. Я и жениться мог на генеральской дочке.
Стюардесса: Почему не женились?
Михаил: Не нравилась она мне. Сейчас бы, наверное, понравилась.
Стюардесса: Не думаю. Это не зависит ни от нас, ни от времени.
Михаил: Лена, приезжайте ко мне в гости в Сергиев Посад. Нет. Нельзя. Я же один живу. Соседи скажут, что женщин вожу.
Стюардесса: А что такого? Мы друзья. Вы же ко мне в гости приезжаете, ночуете. У меня тоже соседи есть.
Михаил: Я люблю у Вас бывать. А можно сегодня приехать?
Стюардесса: Сегодня нельзя. Коля приедет.
Михаил: Я, когда инкассатором работал, мне мать в подкладку пиджака крышку от консервной банки зашила, где сердце. Мать есть мать. Думала, если стрелять будут, спасёт.
Стюардесса: Попробуйте объяснить современным детям, что когда-то не было броников.
Михаил: А бабушка так хорошо картошки жарила. Два раза в день жарила. Нас много было. Мы в одной комнате вшестером жили. Бабушка, мама, я, тётя Клера – Клеопатра, Нелька – дочь дяди Коли, маминого брата, муж Нелькин Лорд.
Стюардесса: Почему Лорд?
Михаил: У него татуировка была Лорд. Он и держался, как лорд. Смотрел на всех свысока. Проводником работал на железной дороге.
Раз в месяц дядя Коля приезжал. Привозил бидон сметаны. Он в райцентре жил, главбухом работал на маслозаводе. С его способностями министром финансов мог стать. Образования у него не было высшего. Происхождение не позволило получить. Моя мать тоже только до шестого класса доучилась. Но она Курский пединститут окончила. Подделала аттестат умершей сестры. И с ним поступила.
Стюардесса: Как подделала?
Михаил: Имя сестры подтёрла и своё вписала.
Стюардесса: Мой отец тоже в справке о рождении своё имя подтёр и другое вписал. После войны превратился из Олега в Алексея. Хотя дома никто его Алексеем не звал. Он так и остался Олегом.
А где Анна Михайловна работала?
Михаил: Сначала в деревне под Курском, потом в Курске. Я в лесу вырос. По лесу ходил с собакой и обрезом. До школы от деревни два километра. На меня заявление написали, что обрез у меня. Я его в лесу в озеро бросил. А собаку убил и утопил.
Стюардесса: А собаку зачем?
Михаил: Так в заявлении написали, что у меня собака.
Я, когда назад шёл, обратил внимание, что у памятника собака нагадила.
Стюардесса: Надо бы убрать. Нехорошо.
Михаил:  Снегом припорошит.
Стюардесса: Нет. Нехорошо. Я пойду уберу.
Михаил: Охота Вам?
Стюардесса: Уберу.
Михаил: Дядя Коля нам сметану привозил. А я в Москву за колбасой ездил. На Курском вокзале сразу полкило съедал, выпивал две бутылки ситро и в магазины. Полный рюкзак набирал себе и родне. Сестра просит утюг прислать.
Стюардесса: В Курске нет утюгов? Сейчас везде всё есть.
Михаил: Напишу, что у нас всё дорого. Как же я зиму не люблю! Когда был дворником, мне хотелось убить тех людей, которые говорили, что любят зиму. А в Крыму сейчас тепло. Летом поеду на научную конференцию. Мы там песню поем «Орёл шестого легиона».
                Заглядывает гардеробщица.
Гардеробщица: Понравилось. Раньше всё Михаила Алексеевича хвалили.
Михаил: Что-то давно Вампирёныш не приходила.
Стюардесса: Вампирёныш?
Михаил: Учительница. Детей на экскурсию привела. Потом сама стала приходить. Сидит рядом со мной, тетради проверяет, расспрашивает о Классике.
Я ведь на ней тоже жениться хотел.
Стюардесса: Маме не понравилась?
Михаил: Я её мимо мамы проводил. Сказал: «Мама! Сиди на скамейке на « Парке Культуры», а я с ней мимо пройду». Не понравилась.
Стюардесса: Идите домой.
Михаил: Нет, Лена. Белоснежка сказала, если узнаю, что на пять минут раньше уходите, выгоню.
Стюардесса: Тогда сидите. А я пойду к памятнику. Уберу там.
Михаил: Вот ругают нас, что пОльта в кабинете на вьюшку вешаем, в конторку свои вещи ложим, на диване старом сидим. А мы делаем по-своему.
Стюардесса: Я утром на кровати крашусь. Удобно.
                Понедельник.Тот же интерьер.
Михаил: Приезжал Коля?
Стюардесса: Приезжал. Но это было в последний раз.
Михаил: Почему?
Стюардесса: Потому что он предатель. Они с матерью сдали комнату, в которой жили мы с сыном, когда я считалась его невестой. Женщина там теперь живёт. Моет им полы, как я мыла. Коля с ней из моего дома говорил интимным голосом. Журналюга. Вечно в погоне за сенсациями и за бабами. А я его так любила! Он мне песню спел про старого солдата, вернее, старого моряка, у которого была старая трубка и бушлат с двумя рядами пуговиц. Я вспомнила моего отца-моряка, пустила слезу… Трубка моего отца лежит у меня на письменном столе. А бушлат канул в вечность. Но ожил в прекрасных Колиных стихах.
Михаил: Я помню, как вы пришли втроём в Дом Классика.
Стюардесса: Стояла золотая осень. Васе было четыре года. Я любила Колю. И на мне было длинное пальто российско-итальянского производства нежно-жёлтого цвета, купленное в ожиданье свадьбы с Колей на проспекте Буденного в магазине-салоне «Женская мода». Магазин закрыли. Он был в доме-башне в начале проспекта. Осталось на память о нём красивое мозаичное панно с женскими фигурами. Вот кому салон мешал! И фабрику «Женская мода» закрыли. Она была на Бакунинской, бывшей Покровской. Какие там прекрасные платья шили! Конечно, цены были высокие. Но скидки часто делали.
Когда мы втроём переступили порог музея «Улыбка Классика», в вестибюле стояли два стула. Один с потертым бархатным сиденьем бордового цвета. Второй тоже не первой свежести. Я эти стулья так остро помню, как снегопад, когда влюблена, как первую нашу с Колей осень. У нас такая любовь была, что он попал в Ганнушкина. Это обстоятельство его мать свалила на меня. Мы с ним не спали несколько ночей, когда познакомились. Часами говорили. Никак не могли наговориться. Потом выяснилось, что в Ганнушкина Коля лечится в четвёртый раз. 
Мы хотели наукой заниматься вместе. Коля из дважды профессорской семьи. И мать, и отец у него доктора наук. Преподавали научный коммунизм в Иркутском университете, потом перебрались в Москву.
Помню бордовый закат, цвета обивки того пресловутого стула, мы лежим у меня дома на проспекте Будённого на тахте. И он мне говорит: «Давай будем служить науке, как Пьер и Мария Кюри». Я говорю: «Давай».
У нас на проспекте Будённого атмосфера соответствующая. Кругом НИИ, почтовые ящики, НПЦ «Салют», в прошлом завод, где работал мой дедушка.
А потом ночь была, когда я уже здесь работала. Мы с сыном поехали к нему в Строгино по первому снегу. Метель танцевала танец маленьких лебедей. Он утром не хотел меня отпускать. Собирался купить мне больничный. Я отказалась. Мне очень хотелось на работу. Была суббота. И я должна была проводить творческий вечер моего друга князя Владимира Николаевича Оболенского – драматурга и писателя.
Улетел от нас ветерок в кусты.
Лист осенний лёг мне на волосы.
Очутилась я рядом со сказкою.
И назвал он меня Златовласкою.
Какая любовь была! Не любовь, а научная фантастика. Мне Колю подарил Андрей Белый.
Михаил: Как это?
Стюардесса: Не знаю, как. Но знаю, что он. Не помните разве, как главного героя романа «Петербург» зовут? Николай Аполлонович. Как Колю. Колиного отца звали Аполлон Николаевич. Он был из сибирских крестьян. Отец Аполлона Николаевича служил денщиком у какого-то генерала в Петербурге. И из Петербурга это имя привёз в родную деревню. Сына им назвал.
Правда, односельчане звали Колиного папу Толей.
Мы под его портретом спали. Меня это не смущало. Он ко мне, значит, лоялен был. Вместо пижамы мне Коля дал поносить папину рубашку. Очень она красивая. Белая с вишенками. Я её до сих пор ношу дома. Так она мне нравится. Колина мать мне её подарила.
На другой стене, напротив папиного портрета у Коли стоит пианино, а над ним висит пейзаж иркуткого художника Гутерзона. На нем озеро Байкал, мальчик и лодка. Гутерзон был того же поколения, что и великие советские сибирские литераторы. Колина мать дружит с милой женщиной-иркутянкой, ставшей, как и она, москвичкой. Для этой женщины Вампилов – Вампилыч, а Распутин – Валька. Она из одной с ними компании. Я думала, что она артистка. Нет. Она оказалась биологом.
Вообще, мы хорошо жили, и свекровь меня любила по-своему. Приносила для меня из сада цветы. У них сад за Окружной дорогой. В нем стоит дуб вековой, слегка склонённый, растёт сирень, цветёт черёмуха весной. И очень много цветов. Поляна. Их посадила Раиса Алексеевна. Утром встаю. На столе стоит ведро. А в нем огромный букет бархатцев. Несколько кустов срезала для меня. Захочешь забыть, да не забудешь.
Мне надо в аспирантуру. Зачем я ее бросила? У меня тогда отец умер. Если бы был жив, я бы не осмелилась. Впрочем, я посоветовалась. С отцом Илием. Я к нему в Оптину Пустынь ездила, чтобы благословил бросить аспирантуру. Мне надо было сделать выбор: либо я живу, либо изучаю жизнь и творчество писателей. Я выбрала свою жизнь.
Михаил: Благословил?
Стюардесса: Конечно. Он все понял про меня. Сказал: «Все бросай. Времени больше не осталось». Пронзил меня взглядом. И стал расспрашивать о диссертации: о чем она?
Михаил: О чем?
Стюардесса: О Блоке. О религиозном характере Великой Октябрьской Социалистической Революции.
Михаил: Если хорошо жили, зачем ушли?
Стюардесса: Соседи обещали заявить на меня в милицию, если не выселю вьетнамцев. Я жила у Коли, а квартиру сдала вьетнамцу. Сдала одному. А жили пять человек. И еще столько же в гости ходили и ночевать оставались часто. Селёдку жарили.
Пришлось выселить и вернуться. Один упросил меня не выселять его. Так и живет с походно-полевой женой. У него жена и дети в Ханое. У нее муж и дети в Сайгоне. Он препод русского языка. Она ткачиха. Правда, по-русски лучше, чем он говорит. Оба торгуют на рынке. Вы же их видели. Антон и Тамара по-нашему. А по их Нго, а как Тамару звать по-вьетнамски, не знаю.
Но по правде, вьетнамцы - дело десятое. Причина другая была. Коля с мамой книгу писали. Хотели её назвать: «Бог: кто он?».
Я возмутилась, что они свои имена дерзают над именем Бога поставить. В ответ услышала от Колиной мамы, что Бог убирает всех, кто мешает им с Колей писать эту книгу. Я ужасно испугалась. Позвонила крёстной, чтобы она забрала меня рано утром, без промедления. Всю ночь тряслась от страха за ребёнка. Утром приехала крёстная и увезла меня к себе. Я взяла только документы, рукопись романа, горшок сына и картину Ольги Ципиной «Бегство в Египет». Она авангардная, но я ее очень люблю. Кстати, до сих пор не все деньги художнице за нее отдала. Она уехала жить в Иерусалим. Замуж вышла за школьного друга. И они вместе уехали. У него квартира роскошная на «Аэропорте» в элитном доме. Но все равно уехали.
А мы с Колей стали встречаться по выходным у него дома. Через неделю после бегства. Он мне звонил и просил вернуться. Через три месяца я вернулась домой. И Коля стал приезжать ко мне. Нас два священника благословили. Из его прихода и из моего. И два разблагословили. Меня. Сказали, что не понесу этот крест. Не смогу жить с больным человеком.
Я уже к нему не вернусь. Он предал меня. Возврат возможен только теоретически. Практически он невозможен. Знаете, что такое розовый чешский фарфор?
Михаил: Не знаю. У меня дома нет фАрфора.
Стюардесса: ФАрфора!  Вы же выпускник филфака МГУ. ФАрфор, стУло, пОльта, баретки…
Сколько раз Вам говорила: не баретки, а банкетки!
Михаил: Ну, ладно, Лена...
Стюардесса: Миша, простите меня! Вы мой Учитель! Без Вас я здесь Никто, и звать меня Никак.
Для меня праздник, когда Вы приходите. Можете ничего не делать. Только экскурсии водите. Мне нужно иногда от них отдыхать. Очень тяжелая работа. Как там Илья Куликов говорил в «Доживем до понедельника»? Уйду работать в музей. Туда люди придут и уйдут. Да, придут и уйдут. Только запомнят тебя на всю жизнь. Так вот: чешский розовый фарфор розовый не только сверху, но и внутри. Чтобы узнать, поддельный он или настоящий, его надо разбить. Представьте прекрасную вазу или чашку. Вы не узнаете, из розового они фарфора или нет, пока их не разобьете. Нормальный человек ведь не будет бить. Но есть ненормальные. А мне и бить не надо. Был фарфор настоящий, дорогой, розовый, а превратился в китайскую крашеную поддделку. Это наша любовь теперь. Я так не хочу. Не привыкла. Не терплю подделок. Никаких. Ой, мне надо уже собираться. Надо бежать в детский сад. Ровно в шесть детей выводят на прогулку. Надо успеть забрать ребёнка, пока не замёрзнет.
                Распахивается дверь. Входит посетитель.
Посетитель: Почему Вы мне не радуетесь? Для чего Вы здесь сидите? Вы должны радоваться каждому, кто сюда приходит.
Стюардесса: Билет сначала купите.
Посетитель: Какой билет? Раньше пускали без билетов.
Стюардесса: А теперь по билетам. Бесплатно: депутаты, инвалиды, многодетные матери, ветераны войны, Герои Советского Союза и Российской Федерации,  сотрудники музеев, дети до семи лет.
Посетитель: А Маша где?
Стюардесса: Вы прекрасно знаете, что Маша  работает один раз в неделю и не сегодня, а в среду.
Посетитель: Злая Вы. И, вообще, я отсюда уеду. Навсегда. В Америку.
                Посетитель уходит
Стюардесса: Ишь размечтался. Машу ему подавай. Вам бы, Миша, такую, как Маша. Она дочь священника, учительница русского языка и литературы. Вы внук священника, сын учительницы русского языка и литературы.
Михаил: Что Вы, Лена! На что я ей! Она молодая.
Выходите за меня замуж.
Стюардесса: Нет. Если бы я жила в деревне Малинке, а не на проспекте Буденного в доме с видом на Кремль, Вы бы меня не позвали замуж.
Михаил: Разве из Ваших окон Кремль видно?
Стюардесса: Из моих окон на втором этаже  видно старые деревья, заводской техникум, в котором учился профессор Баев, бывшее заводское общежитие, Торговый Дом «Арколь», построенный на месте хоккейной коробки, и медсанчасть завода. А с восьмого этажа видно Кремль.
Миша! У меня к Вам просьба. Мы давно Саше не звонили. Позвоним?
Михаил: Конечно, Лена! Только номер скажите.
Стюардессе: Смотрите. В начале телефонной книги записан. Сценарий старый.
                Михаил набирает номер.
Михаил: Будьте добры Александра Сергеевича!
Александр Сергеевич: Я слушаю.
                Михаил кладёт трубку.
Михаил: Я вот что, Лена, думаю. Вам надо к нему с Васей поехать.
Стюардесса: И как Вы себе это представляете?
Михаил: Сесть рядом с подъездом на скамейку и ждать.
Стюардесса: Сколько ждать? Сутки, двое. А, если он не один, а с женой выйдет? Нет,  пусть останется все, как есть. Моей вины перед ним нет. Он ко мне ходил, а не я к нему. А с женой он не жил лет десять. Жил в Ахене в Германии. Работал в частной картинной галерее. Был возлюбленным хозяйки. Меня встретил. Про неё забыл. Она старше нас на двадцать лет. Про жену он мне не говорил. Подруга рассказала. Они в одной группе учились. Говорит, что женился из-за прописки. А любил он звезду их группы Марфу Краснову. Она из Красноярска. Он из Архангельской губернии. Я его просила, чтобы пришёл посмотреть на сына. Обещал, что придёт, от ребёнка не отказывается. Я ни о чем не жалею. Слава Богу за всё!
И потом он меня не поймёт. Если я сама приду. Ему надо, чтобы было, как в песне: А ты опять сегодня не пришла…Мужчины не понимают женщин. Женщины не понимают мужчин. Мы живём на остатках кирпичей Вавилонской башни. А счастье – это, когда тебя понимают. Помните, из какого кино эта фраза?
Михаил: «Доживём до понедельника». Генка Шестопал в сочинении на тему «Что такое счастье»? написал одно предложение. Если бы все школьники писали такие сочинения, я бы пошёл в школу работать.  Моя мать всю жизнь мучилась. По три пачки тетрадей проверяла. Ночи напролет над ними сидела. Зрение почти потеряла из-за них.
Стюардесса: Вот и Коля меня не понимал. Я видела ситуацию с одной стороны, он – с другой. Коля давал мне читать свой дневник. Каждый день. Мне казалось, что ночью мир сдвинулся, как стёклышки в калейдоскопе. А в дневнике об этом было сказано примерно так: Лямур. И что мы утром ходили с Васей искать детский сад. Свекровь требовала, чтобы я отдала ребёнка в детский сад. Я не сопротивлялась. Не собиралась жить за счёт аренды квартиры. На работу хотела. По специальности. Видно, флюиды профессорской квартиры этому способствовали. Я по науке скучала. Десять лет занималась бизнесом. На жизнь хватало. Но всё равно… 
               
                Занавес
                Действие второе
                Та же декорация. Утро. Стюардесса сидит у печки. Входит Михаил.
Стюардесса: Мишенька! Как я рада...
Михаил: Лена! Сейчас я помою руки и всё Вам расскажу!
                Выходит и входит.
Стюардесса: Спасибо Вам за поездку в Большие Вязёмы и Захарово. Мой сын побывал на очередной научной конференции. Первую лекцию он прослушал в четыре года в музее Достоевского, сидя у Коли на коленях. Как представлю, что по снежной, безлюдной дороге иду одна с ребёнком, страшно становится.
Михаил: Ну, что Вы, Лена, сколько там идти от станции – полкилометра. А я зимой через лес в школу ходил – два километра туда, два обратно.
Стюардесса: Мой дедушка тоже два километра шёл до школы. Меня научил в пять лет читать и писать. Я, почему боюсь, случай со мной был. Поехала к Пушкину, в Михайловское. Было мне девятнадцать лет.
Михаил: Вам и сейчас девятнадцать.
Стюардесса: Да. Так вот. Иду я по аллее. Вокруг шумят михайловские рощи. А из леса парень выходит. Пьяный в хлам, в наколках. Хватает меня за руку и говорит: «Пойдём или в ресторан, или в лес». Я выбрала ресторан. Рядом девок полно гуляет. И никто не вступился. Как назло, ни одного мужика. Дошли мы до главной площади Пушгор. Там и ресторан «Лукоморье», и городские власти. Он невольно руку мою отпустил. И я рванула в открытую дверь Горисполкома. Охраны никакой не было. Уборщица мыла полы, громыхая ведром в конце коридора. Я спряталась в туалете. Отсиделась. Вышла. Так он, паразит, приходил меня искать. Сказал уборщице, что жену ищет. Это она мне рассказала. Я тут же побежала на автостанцию. Поменяла билет на завтрашний день. Провела беспокойную ночь в монастырской гостинице. В СССР она была районной. Утром собрала вещи и пошла на могилу Пушкина. Сижу у памятника, жду, когда время придёт ехать в Ленинград. Я ездила к Пушкину из Питера. Отпуск у меня был. Я всегда кладбищ боялась. Только Пушкин – это совсем другое. Он  для меня живой. Так вот, сижу я на скамейке около могилы Пушкина, и ко мне снова привязался мужик. Уже другой. И был он не один, а с девушкой. Так мой романтизм в очередной раз подвергся испытанию.
Михаил: Лена, я пойду гулять.
Стюардесса: Конечно, Миша! Идите погуляйте.
Михаил: Хлеба куплю.
Стюардесса: Возьмите сто рублей до зарплаты. Мне вьетнамец деньги дал.
Михаил: Спасибо!
                Михаил уходит. Входит турок с женой в хиджабе
Турок: Здравствуйте! Дайте мне, пожалуйста,  два билета, ручку и блокнот. И книгу про Классика. Вот эту. С портретом.
Стюардесса: Здравствуйте! Билеты для иностранцев по пятьдесят рублей. Плюс ручка пятьдесят, блокнот пятьдесят, книга семьдесят. С Вас двести семьдесят рублей.
Турок: Сдачу оставьте себе. На чай.
Стюардесса: Спасибо!
Турок (жене): Ну, что ты стоишь! Возьми ручку и блокнот. Это тебе. И иди смотри.
(Стюардессе) Я изучал русский язык в университете в Стамбуле. Я люблю Классика. Но больше Максима Горького. Он у нас запрещён. Мы читали под партой и переписывали в тетрадь отрывки из романа «Мать».
Стюардесса: Я покажу Вам музей…
                Входит Михаил.
Михаил: Купил, Лена, батон «Ароматного». И ещё красного вина. Давайте чашку. Сейчас разольём.
                Разливает вино в чашки.
Стюардесса: Когда мне директор сказала, какая у меня будет зарплата, я подумала, что мало. 900 рублей. Думала, что мне столько будут платить в день. Выяснилось, что в месяц. Мы бы с ребёнком с голода умерли, если бы не Антон. Мой вьетнамский брат поддерживает русскую культуру. И Коле спасибо с профессором Рычковой. Я, когда его жду, стою у окна. И вижу, как он идёт со своей большой сумкой.
Михаил: Я тоже, когда в магазинах ничего не было, Игоря увидел из окна. Как он шёл к нам с мамой в гости и нёс яички в узелке. Мама его любила. А Эстетика нет.
Стюардесса: Сегодня к нам придёт чудесная женщина. Я её пригласила, чтобы Вы поближе познакомились.
Михаил: Кто?
Стюардесса: Я и сама не знаю. Знаю, что необыкновенная. Миша! Эта женщина поэтесса, писательница, фотограф и ещё кандидат экономических наук. Занимается проблемами налогового бремени. Работает в Академии Наук. Но дело не в этом. Она так красиво стояла около церкви в Больших Вязёмах! Высокая, прямая, статная, светлая, в дублёнке. А на снегу стоял кофр с фотоаппаратом. Я с ней и познакомилась. Она написала несколько книг о Пушкине. Мы в автобусе рядом сидели, когда ехали из Захарова до станции.
Михаил: На что я, ей и на что она мне!
Стюардесса: Вы не женаты. Она не замужем. Детей у неё нет.
Михаил:  Лена, Вы помните, я Вам рассказывал,  как работал в Курске на заводе электрокарщиком, чтобы направление получить на рабфак?
Стюардесса: Помню.
Михаил: В заводской столовой те, кто носил белый халат, садились отдельно от тех, кто носил спецовку. Она в белом халате. Я в спецовке.
Стюардесса: Ну, какую спецовку Вы сейчас носите! Курточку в стиле милитари надеваете, когда Вас эксплуатируют как грузчика. Так во всех музеях мужчин-научных сотрудников эксплуатируют как грузчиков. В третьем музее работаю. Знаю.
Михаил: Кстати, где она, та курточка? Вспомнил! Я в неё гантели завернул. Меня всегда Юля ругала за то, то я здесь тренируюсь. Один раз на стульях в кабинете подтягивался. Она увидела. От двери разбежалась и на меня налетела.
Стюардесса: Что-то я не припомню, чтобы Вы здесь железо тягали.
Михаил: Так Юля отучила. Вот они, мои гантели. Давненько я их не брал в руки. Хотите Васе подарю?
Стюардесса: Куда ему такие тяжёлые! По полпуда. Не хотите знакомиться, не знакомьтесь.
Михаил: Лена, спасибо! Вы меня выручили ста рублями. Рыбы куплю себе.
Стюардесса: Да, здорово мы сьездили на конференцию. Колбасы наелись на фуршете. И пирожные Вы там купили, как в нашем детстве. Песочные полоски с розовой глазурью.
Михаил: Меня от военкомата когда в больницу положили, я там на трёх этажах обедал. На своём сьем обед и на двух чужих попрошу, что от обеда осталось.
Стюардесса: Давали?
Михаил: Конечно. Я молодой был, наглый, красивый. Меня все любили. И начальство тоже. Потому что я безотказный. В колхоз, когда на буряки посылали от завода, и в университете, когда на картошку ездили, всегда был в первых рядах. Многие отлынивали. Что думаете, буряки так просто собирать?
Стюардесса: Я не знаю. Меня в колхоз не гоняли. Я училась вечером. А с работы только пару раз на овощебазу ездила. Я на «Мосфильме» после школы работала три года. Мы картошку сортировали.
Михаил:  Буряки машина выдирает. Они на поле летят через трубу с большой скоростью. Если в голову попадёт, может убить. Такие случаи бывали.
Стюардесса: Вьетнамцы мои тоже любят работать. Удивляются, что у нас столько праздников. У них, кажется, только два – Новый год и какой-то революционный. Они очень любят СССР. Им как-то пришло письмо по почте. На конверте так и было написано: СССР, Москва…
Миша, я Вас никогда не спрашивала. А как Вам удалось получить на троих двухкомнатную квартиру в центре Курска?
Михаил: От почты, когда там работал.
Стюардесса: От почты? За то, что почтовые ящики ремонтировали! Никогда не поверю. Не смешите меня. Я догадываюсь, кто Вы. Вы агент!
Михаил: Да, какой там агент!
Стюардесса: Тайный. Не коммерческий же. Это я работала коммерческим агентом. Потому я здесь. Потому что понимаю, про что писал Классик. А писал он про деньги, любовь и грядущую революцию. И ещё про войну. Вечную войну между людьми.
Михаил: Как же я Ленина не люблю! Меня как-то перед приездом начальства попросили в Красном уголке убраться. Так, я бюст Ленина весь заплевал, а потом тряпкой протёр.
Стюардесса: Фи, как нехорошо! А на демонстрацию, небось, ходили?
Михаил: Конечно, ходил. Особенно любил ходить на демонстрацию Первого Мая. Ещё и знамя нёс. Но склонял его в сторону храма, с которого в детстве упал Серафим Саровский и не разбился. Потом в гости шёл к Рютину. Мы с ним в одном экипаже ездили, когда я работал инкассатором. У них дом был свой и сад с баней. Ох, он баб любил! Всё время их домой водил. Мать ругалась: «Опять у тебя собачья свадьба»!
А в ЦУМе его самая большая любовь работала продавщицей.
Стюардесса: Как в кино «Я шагаю по Москве». Только там героиня работала не в ЦУМе, а в ГУМе.
Михаил: Покрасивее Польских будет. Была.
Интересно, какая она теперь стала. А с Рютиным мы давно не виделись. Летом в Курск поеду на бабушкину могилу, зайду к нему. Может, и дома его уже нет. Сломали. У нас в Курске много сломали. Сквер открыли на месте кладбища. Как будто больше места не нашли. Нам не надо было этого сквера. Какая у нас природа в Курске! Весной соловьи поют. Я любил на велосипеде ездить. Один раз до Харькова доехал. Вокруг Красота, солнце светит. Все сияет, золотом горит.
Стюардесса: Миша, а Вы песню знаете на стихи Николая Рубцова «Я буду долго гнать велосипед»?
Михаил: Конечно, знаю. Она у меня была одна из любимых.
У меня и проигрыватель был, и телевизор. А сейчас нет телевизора. Сломался.
Стюардесса: Ничего. Купите.
Михаил: Я когда к Вам приезжаю, хоть телевизор посмотрю.
Стюардесса: Мне его крёстная подарила, когда Вася родился.
Миша, который час? Сколько времени показывают Ваши японские часы?
Михаил: Да, какие они японские! Сейчас всё в Китае делают. Подарили японцы. Да. За экскурсию в Лавре. Я их потерял.
Стюардесса: Жалко. Красивые. Карманные.  На цепочке. Так Вам шли.
Михаил: Что часы! У нас в Сергиевом Посаде умерла экскурсовод. У неё был мобильный телефон. Женщина умерла. А телефон остался.
Стюардесса: Как же вы, мужчины, падки на всякое барахло!
                Открывается дверь. Входит красивая женщина.
Красивая женщина: Сидите болтаете?
Стюардесса: Мы не болтаем, а говорим на производственные темы.
Красивая женщина: Скоро у Вас ремонт начнётся. Переедете на второй этаж. Кабинет закроем. Экспонаты оттуда вынесем. Эту комнату пока оставим. До лета.
Стюардесса: Что, прямо сейчас будем выносить?
Красивая женщина: Прямо сейчас.
Миша! Вот ключ. Открывайте книжный шкаф. Несите всё на второй этаж. Что Вы сидите, Елена Алексеевна? Помогайте Михаилу Алексеевичу.
Михаил Алексеевич! Вы в кино ходили фильм смотреть про Иисуса Христа. Как Вам фильм? Понравился?
Михаил: Очень понравился. Особенно сцена в Гефсиманском саду.
Красивая женщина: А что это такое?
                Пауза. Потом начинается движение.
                Прошло полчаса.
Стюардесса: За три копейки я ещё грузчиком должна работать. Я писатель! Я старшим научным сотрудником служила в Бахрушинском музее и в музее Маяковского была зав. канцелярией, и в Колиной газете зам. Главного редактора числилась. Здесь, вообще, понимают, кто такой писатель и чего стоит написать книгу! Я роман семь лет писала. У меня в тридцать девять лет вены на руках вздулись, как у молотобойца. И в сорок Бог за труды подарил мне сына.
Пока я писала роман, столько всего пережила. Один раз хотела его сжечь. Даже не один раз. Сама чуть не загнулась. Переработала. Каждая буква в нём полна моей жизнью.
А эти стены кто поддерживает? Мы с Вами. Вы – атлант, я – кариатида! Да. Я уйду. Все. Хватит!
Михаил: Сядь! Успокойся!
Стюардесса: Все нервы измотаны. За пять человек работаем вдвоём.
Михаил: Сядь, сказал!
Стюардесса: Шторы грязные. Перед санитарным днём снимем. Домой отнесу. Надо постирать.
Когда на сердце тяжесть и холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа ты в сумерки приди.
Там без питья и хлеба, забытые в веках,
Атланты держат небо на каменных руках.
А я, между прочим, экскурсию вела для Городницкого перед его вечером. За ним два раза со второго этажа приходили. «Вас ждут» - «Подождут».
Снег, снег, снег, снег,
Снег над палаткой кружится.
Вот и кончается наш краткий ночлег.
Снег, снег, снег, снег.
Что тебе, милая, снится?
По берегам замерзающих рек.
Снег, снег, снег.
Стюардесса: А Вы в СССР крест носили?
                Михаил распахивает рубашку.
Стюардесса: Ножом вырезали?
Михаил: Ножом. А чем же!
Стюардесса: Миша! Сколько же в мире Красоты! Как я люблю Питер с его храмами, особенно Казанский собор, Исаакия и Храм Спаса на крови. А в Курске не была. Но почитаю батюшку Серафима Саровского. У меня мать умерла аккурат на Серафима – 1 августа. В Боровске. Мощная была женщина. В Питере я давно не была. Гуляю по нему мысленно. Портик этот с атлантами, воспетыми Городницким, притаился в стороне от Дворцовой набережной. Дружок мой Паша Васильев сделал фото ноги атланта. Говорят, если потереть большой палец атланта, которого Паша сфотографировал, то будет Вам счастье. В Питере даже плакат с этим фото Пашиным напечатали. Вы же Пашу знаете. Он недавно приезжал в Москву. К нам заходил.
Михаил: Заходил, заходил. Мы и гулять с ним ходили. Мог бы меня сфотографировать. А не сфотографировал.
Стюардесса: Странно. Вы вполне его герой.
А Юра Батяйкин не звонил?
Михаил: Звонил.
Стюардесса: Перед его вечером, который мы назвали «Живёшь на свете сотый век…», он нас тортом угощал. Жаль, Вас не было. Мы с ним сидели в столовой наверху, чай пили. Белоснежка зашла. Юра её тортом угостил. Она взяла угощение и говорит: «Юра, приходи к нам ещё выступать». А стихов его она не знает. Его в СССР не печатали. Он диссидентом был раньше. Сейчас на стороне Анпилова. Почувствовала Белоснежка Дар Божий в Батяйкине…Я что-то вспомнила, как мы с Вами на кладбище осенью ездили к Классику. Идём мы с Вами по аллее. Народу никого. Только немая уборщица листья сгребала. Нас увидела. Закивала. Заулыбалась. А она нас и не знает совсем. Кто мы. Откуда. К кому. Да, Миша, каждый уголок этой земли обжит и согрет чьими-то руками и улыбкой. Видать, не зря мы здесь с Вами сидим. Мы, а не другие, более грамотные и креативные.
Михаил: Креативные за такие деньги работать не будут.
Стюардесса: При всяком деле должны быть мужчина и женщина. Мне Коля говорил, что на «Голосе Америки» передачу всегда ведут два человека – мужчина и женщина. А на Пашу не обижайтесь. Лыс, как семимесячный ребёнок, прост, как погремушечка его. Стихи не мои. Их про поэта Рубцова написал его друг.
               
   
                Второй этаж.
                Музейная мебель. Витрины. Два канцелярских стола.
                Стюардесса сидит за столом. Входит Михаил.
Стюардесса: Миша, Вы приехали.Я рада.
Михаил: Лена, сейчас я помою руки и всё Вам расскажу. Я рад, что Вы рады.
Стюардесса: Вы говорите на курском диалекте: ради. Жаль, что я не учила диалектологию. Не до того было. Сейчас бы весь учебник выучила наизусть. А еще мне нравится, что Вы говорите пристинка, а не простынка. Столько в этом нежности!
Михаил: А меня мое г фрикативное смущает. Сколько с ним не борюсь, всё равно ничего не получается.
                Михаил уходит и приходит.
Стюардесса: Поездку к Пушкину вспомнила. Спасибо Вам за компанию. Как подумаю, что шла бы с ребёнком по снежной безлюдной дороге без Вас, так страшно становится.
Михаил: Ну, что Вы, Лена! Сколько там идти от станции до музея. Полкилометра. Я в школу зимой по лесу ходил два километра туда, два обратно. Доярки на дальнюю ферму пешком шли через лес и поле в четыре утра к утренней дойке.
Стюардесса: Ужас!
 Михаил: Сейчас уже не ходят. Фермы заброшены. Скотные дворы закрыты.
Стюардесса: Хорошо, что нас из зала заседаний выгнали из-за Васиного нытья. Докладов было много. Не успели бы музей посмотреть. А так по музею походили. Выставки посетили. Вееров и бабочек-совок. Впрочем, гербарий из бабочек – это ужас. Мне на лето в детстве покупали шляпку соломенную с вишенками и сачок в «Детском мире» на Дзержинке. Вишенки у меня выпрашивала какая-нибудь девочка, и  их приходилось ей дарить. А бабочек я ловила, но отпускала. Я в «Детском мире» на Лубянке ничего сыну купить не могу, кроме носков. Я не получаю пособие на ребёнка от государства. Принципиально. То есть, получаю обычное, какое платят детям, у которых есть отец. У сына в Свидетельстве о рождении отец записан с моих слов под нашей фамилией.
Как доехали?
Михаил: В электричке было холодно. Народа не много. Даже сидел.
Стюардесса: Билет не брали?
Михаил: Нет. Контролёру дал десять рублей. Замёрз, пока шёл до работы.
Стюардесса: Опять шли пешком несколько километров по морозу, потому что не было пятака на метро.
Михаил: На вокзале надо билет показывать. Раньше вышел.
Стюардесса: Двести рублей хватит до зарплаты?
Михаил: Спасибо, Лена. Хватит.  Надо же, апрель на носу. А как морозит! Зима в этом году как-то быстро прошла. Недавно ездили к Пушкину на конференцию. Сейчас у нас будет.
Лена! Я схожу на «Спортивную» за планом походов.
Стюардесса: Конечно, идите.
Михаил: У нас одна женщина-походница была, так она зимой раздевалась и в купальнике около костра стояла. Блины пекла вкусные. Всех угощала. Мужа себе в походе нашла.
Стюардесса: Это хорошо. Женщина должна блины печь, а не становиться Жанной Д, Арк.  Зою Космодемьянскую мне жалко. Я, когда на «Партизанскую» приезжаю, всегда у памятников постою и прощения у героев попрошу: «Прости нас, Зоя, прости нас, дед». Деду там рядом с Зоей памятник. Он был крестьянин единоличник, из кулаков. Повторил подвиг Ивана Сусанина в войну с фашистами. Поговорю с ними, помолюсь и на Вернисаж.
А блинов я в воскресенье напеку. В понедельник принесу. Угощу Вас.
Михаил: Спасибо, Лена. В обед пойду. А женщины из Полтавы приехали на конференцию?
Стюардесс: Приехали. Утром звонили. Вещи закинули и пошли по магазинам. Скоро придут. Сала нам привезли и Васе конфет. Приглашали обедать.
Они такие милые. От них веет сельским покоем. Когда я их увидела в первый раз, приняла за деревенских. В заповеднике ведь живут. Катя была в платочке, а Лида в шляпе.
                Та же декорация
Стюардесса: «Здравствуй, новый день»! Обожаю фильм «Романс о влюблённых». Там так говорят и поют герои. На Арбате снимали. Героиня в библиотеке работала. Елену Кореневу снимали около каталожных ящиков. Кончаловский моя любовь с детства. Долго любила, пока на Высоцкой не женился. Он в ней растворился. И теперь их надо любить вдвоём с супругой. Я к нему ходила проситься помрежем, когда он готовился  снимать «Сибириаду». Не взял. Сказал, что у меня нет опыта работы, а в Сибири болота и комары. Посоветовал идти учиться. И я ушла с «Мосфильма», чтобы стать студенткой МГУ. Я предала свою мечту. Как же я люблю кино!
Михаил: Лена, смотрите, что на полу лежит.
Стюардесса: Что?
Михаил: Презерватив.
Стюардесса: В святом месте.
Михаил: Рабочие остаются ночевать и женщин приводят.
Хорошо, что я заметил, а то уборщица бы всем рассказала, что наш.
Стюардесса: Как это можно! Мы как брат с сестрой.
Михаил: Это мы с Вами знаем. Глашка бы точно рассказала. Новенькая, может, постеснялась бы.
Стюардесса: Глашка теперь далеко. В Таллине. Замужем за эстонцем. Не зря колечко под подушку на кровать Классика подкладывала. Классик помог.
Михаил: Что же делать? Надо Белоснежке сказать.
Стюардесса: Скажите, Миша.
                Михаил уходит и возвращается.
Михаил: Давайте перчатки. Велела принести.
                Снова уходит и возвращается.
                Звонит мобильный телефон.
Стюардесса: Да, Коля! Здравствуй! Кто дал тебе мой номер. Понятно. Крёстная дала. Я не могу говорить. Мы с Мишей теперь сидим в читальном зале. Извини.
                Кладёт трубку.
Стюардесса: Опять замуж зовёт.
Михаил: А вы что?
Стюардесса: А я ничего. Первая жена от Бога, вторая от людей, третья сами знаете от кого.
А у Коли жена одна. Первая и она же последняя. Катя, с которой он развёлся и на которой женился в восемнадцать лет, а в девятнадцать родил сына. Она его тоже в Ганнушкина навещала. Удивительно, как это мы с ней ни разу не пересеклись. Видимо, был хороший диспетчер – Колина мать. Только мне врач говорила, что он меня звал в бреду. Кричал: «Лена, спаси меня». Спаситель у нас один. И Он спас Колю. Как только Коля пришёл в себя, он стал задумываться, а нужно ли ему жениться на женщине с маленьким ребёнком, которая ещё и старше его на восемь лет.
Михаил: Лена, а итальянки приехали?
                Появляется Рита Грациани – филолог-русист.
 Рита Грациани: Бон джорно, мои дорогие!
                Михаил целует Рите ручку.
Стюардесса: С приездом!
Рита Грациани: Спасибо! Я так люблю Россию. Когда у меня спрашивают, почему, я отвечаю, что, если бы не русские и украинские мамы, кормившие молодого раненого  итальянского солдата во время войны, Вы бы мне сейчас не задавали этот вопрос. А у меня зимой умер муж. Новую книгу я посвящаю памяти моего дорогого мужа, прожившего со мной тридцать лет в тени Классика мировой литературы. Каждый вечер он мне задавал один и тот же вопрос: «Ты опять к Николо»?
Пойду на Красную Площадь. Завтра увидимся. У Белоснежки день рождения. Будем праздновать. Надо ей цветов купить. Хотя эта женщина прекраснее цветов.

                Рита уходит.
Михаил: Вот наша жизнь.
Стюардесса: Да. Мы праздновали юбилей Колиной мамы. Сидим, едим, пьём, разговариваем, смеёмся. Всё прекрасно. Вдруг она, как заголосит, как деревенская баба: «Никому я не нужна»! Ей исполнилось семьдесят лет. Она, кстати Колю родила в тридцать четыре, как и моя мать меня. Мы оба от второго брака. У Колиного отца двое детей от первой жены. У моего – один. Много у нас общего. И университет, конечно. У него журфак, у меня филфак. Он учился на самом престижном отделении: иновещание. Работал на греческом радио. Вёл ночные эфиры. А голос у него какой красивый! За один голос можно влюбиться. И пишет прекрасно. Свекровь признавала нашу с ним созвучность. Немного, конечно, приходилось подыгрывать. Это было нетрудно. «Вы какую воду больше любите – «Лимонад» или «Байкал»? - «Байкал» - «Мы тоже. Это Космоос». На самом деле мы с Васей не любим «Байкал». И Космос тут не при чём. Ясен перец, как Коля говорит, что сибиряки должны любить «Байкал». Кстати, мы с Вами НК сдавали по её вопросам. Она их составляла для Госэкзамена по научному коммунизму. Я учебник прочитала на треть. И товарищ мой, наш староста, нынешний доцент МГУ не мог мне помочь. Нас же отдельно сажали. По одному человеку за стол. Но я как-то выкрутилась. Могла ли я тогда представить себе, что буду жить  в доме двух профессоров, посвятивших жизнь научному коммунизму, и любить их сына! Кстати, «Журналист» Герасимова один из моих любимейших фильмов с детства. Сказка стала былью.
Михаил: Пойду за пряниками.
Стюардесса: В палатку, или, как наши девочки говорят, в сельпо?
Михаил: Да. К Нине в палатку.
Стюардесса: Куртку накиньте.
Михаил: Я быстро. Туда и назад. Плохо Вам без вьетнамцев.
Стюардесса: Их Андрей выгнал. Сама я бы их не выселила.
Михаил: Откуда этот Андрей взялся?
Стюардесса: Прислали из агентства. Комнату ему сдала на два месяца, пока вьетнамцы зимовали на родине. Сколько раз я Антону повторяла: «Езжай домой. У тебя там жена гуляет – Нет. За ней дочка следит». А насчёт Тамары он мне говорил, что у них можно иметь две жены, если деньги позволяют. Они буддисты.
Миша, а когда в этом доме были коммунальные квартиры, интересно, как жильцы лампочки меняли при высоте потолков четыре метра?
Михаил: На стремянку вставали.
Стюардесса: Жильцов давно расселили из коммуналок в отдельные квартиры. А им неймётся. Ходят сюда, уже совсем старые, ностальгируют.
               
                Та же декорация
Михаил: Скорей бы музей открыли!
Стюардесса: Это будет не очень скоро. Я уже приспособилась к новой жизни. Провожу вечера под аккомпанемент отбойных молотков. На них приходит избранная публика, которую это не смущает. Недавно мужчина меня так благодарил, что мне даже стало неловко. Сказал, что он уходит с моих вечеров счастливый. С концертами всё ясно. На них ходили и будут ходить. А, что касаемо заседаний  клуба, здесь есть сложности. Их посещают женщины, в основном, и только ради мальчиков – Саши и Вити. Не будет Саши и Вити, не будет клуба.
Михаил: А куда они денутся?
Стюардесса: Как «куда»? Да, куда-угодно. Они нервные, эмоциональные. Один поэт, второй музыкант, поэт и художник. Могут испариться в любой не прекрасный для меня миг. Они уже успели поругаться и друг с другом не разговаривают. А мне надо отчитываться о проведённой работе. Любой ценой делать план по посетителям.
Михаил: Выгнать надо Вашего Андрея.
Стюардесса: Так сто раз выгоняла. Мне и квартирант мой Дима то же самое, что и Вы, говорит. Мол, женщины с пьющими мужьями разводятся, а Андрей Вам не муж. Да. Не муж. Но он любит меня. Когда я болела, ночью в аптеку бегал. С работы прихожу, у меня на плите стоит кастрюля со щами. С ребёнком гуляет, сидит с ним, когда я работаю в субботу. Научил его собирать лего и пользоваться мобильником. В парикмахерскую вчера водил.
Михаил: Дима хороший парень. Красивый, представительный.
Стюардесса: Да, молодой успешный адвокат, и ему нравится жить у меня. В выходные он уезжает к родителям. Женщин не водит. Я не разрешаю. На праздники дарит ящик дорогого шоколада, вино и открытки ручной работы со стихами собственного сочинения. Для сына хороший пример. А, самое главное, ни Дима, ни Андрей не мешают мне творить. И стихи пишу, и прозу.
Михаил: Лена, я привёз Вам подарки. Соленые огурцы и буханку нашего курского хлеба. Родственники из Курска приезжали. Привезли.
                Стюардесса берёт дары.
Стюардесса: Я поняла, что чувствовала полячка, когда Андрий Бульба принёс мешки с хлебом в осажденный город. У нас дома жрать нечего. Андрей уже неделю не ходит на работу. Он же свободный художник. Вчера ночью фильм красивый смотрели. Сцены с едой пропускали. Мне так не хотелось сегодня деньги у Димы брать в долг. Кстати, его деньги я часто трачу на артистов, которые участвуют в моих мероприятиях. Кому розы, кому вино... И то, и другое не могу себе позволить.Так не хотелось просить. И вот Вы…
                Стюардесса целует Михаила.
                Занавес
                Третье действие
                Лестница. По ней идут Михаил и Стюардесса.
Стюардесса: До чего лестница крутая! И ступеньки высокие. А нашу лестницу помните в Первом Гуманитарном? Сколько раз мы её штурмом брали. А по этой Вы вели меня смотреть мансарду, когда на ней ещё перил не было, и она парила в воздухе?
Михаил: Помню. Вы еще боялись. Я Вас за руку держал. Надо же было Вам мансарду показать. Все уже посмотрели. Только Вы не видели.
Стюардесса: С Вами было не страшно.
                Михаил открывает дверь ключом. Пропускает в комнату стюардессу.
                Евроремонт. Столы, кресла, компьютеры.
                Михаил и Стюардесса расходятся по своим углам.
Михаил: Что сегодня нам пошлёт Бог?
Стюардесса: Новый рабочий день!
Три года мы с Вами живём в мансарде. Как изменилась наша жизнь! Батон хлеба пополам ломали. А теперь у Вас два телевизора, видак.
Михаил: По одному церковное смотрю, по другому…
Стюардесса: Всё остальное.
Михаил: Сейчас я руки помою и буду Вас икрой кормить!
Стюардксса: Это здорово!
                Михаил уходит и приходит.
                Намазывает ломти белого хлеба красной икрой.
Входит женщина в очках. Михаил, намазав хлеб икрой, протягивает его Стюардессе.
Женщина в очках замирает. Стоит, как вкопанная полминуты, потом хватается за голову и стремительно уходит.
Стюардесса: Икрою ей булки намазывал…
Михаил: Такие ей песни заказывал…
Чего это она приходила и ушла, ничего не сказав, как будто дар речи потеряла?
Стюардесса: Вас все женщины угощают, а Вы меня. Она же не знает, как мы батон хлеба пополам ломали на обед. Работали мы с Вами вдвоем, а теперь нас много: бабки-музейные смотрители, хранители, экспозиционеры, кассиры, среди всех выделяются лица необщим выраженьем четыре интеллектуалки-очаровашки  в очках и одна натуральная блондинка, кандидат наук, и зав. нашим отделом Василий Игоревич. Заметили, что ни мной, ни Вами он не руководит?
Михаил: Он с девочками дружит и ими руководит. А наш с Вами начальник Белоснежка. Вася работает на договоре. Сегодня работает, завтра Белоснежка может его уволить. Музей открылся.
Стюардесса: Революция пожирает своих детей.
Михаил: Да, Лена. На то она и революция. Она никому не может быть родной матерью.
Стюардесса: Миша! Меня очень беспокоит, что Вы стали много пить. И все Вам наливают. И здесь с девками пьёте,  и домой к ним ездите. Не мое, конечно, дело.
Михаил: Вы, Лена, тоже выпиваете  с артистами и писателями.
Стюардесса: Ровно столько, сколько предусмотрено этикетом. Бывает, конечно, иногда перебор. Жизнь располагает к радости. В спорте побеждаем. Ночью на улице кричат: «Оле, оле, оле, Россия, вперед»! И, вообще, жить стало лучше, жить стало веселее. Только реклама пива по телевизору задолбала. Мне племяшка рассказывала, как они со снохой ждали, как брат на работу уйдёт, чтобы скорее бежать за «Клинским».
Михаил: Вы поменяли причёску.
Стюардесса: Мне помощница директора запретила волосы распускать. Сказала, что в моём возрасте это неприлично. Недавно приходили на экскурсию две женщины. Не узнали меня сначала. Сказали, мы были на экскурсии пять лет назад. Нам её проводила женщина с распущенными волосами. Я им говорю: «Это я»! Они не поверили.
Михаил: А после экскурсии поверили?
Стюардесса: После экскурсии поверили.
Михаил: Лена, мне завтра работать. Белоснежка посылает на сьёмку.
Стюардесса: Опять съёмка! Нас же недавно Ирада Зейналова снимала. «В этом доме книги, рукописи, вещи Классика …» Ага. Как бы не так! Нет здесь ничего. Ничего не сохранилось, кроме стен. Опять всё переиначат.
Михаил: Можно у Вас переночевать?
Стюардесса: Можно. Дима сьехал, с Андреем расстались.
Михаил: Лена, выходите за меня замуж. Умру, Вам моя квартира достанется в Сергиевом Посаде.
Сюардесса: Нет. И не потому, что Вы пьёте, а потому, что я до сих пор люблю отца моего ребёнка. Да, он женат. Я его не видела много лет. И он никогда не видел сына, хотя признал. Не отказывался. Саша был бы счастлив, если бы я умерла, как умерла его мать, когда её бросил муж. Она не сразу умерла. Саше было четыре года. Его нельзя было оставлять. Она умерла потом, когда сыну исполнилось четырнадцать лет. Он рос без отца с четырёх леи, а его отец в это время воспитывал двух мальчиков, чужих детей. Для них стал отцом.
Михаил: Белоснежка всем грамоты дала, а нам не дала.
Стюардесса: Я не могу на неё обижаться. Она всегда мне шла на встречу. Путёвку бесплатную нам  Васей предлагала в Великий Устюг на родину Деда Мороза на Новый год. Но мы не поехали. Нам не с кем оставить кошку. Поехали две женщины в очках со своими детьми. Хорошие женщины. Вы же им друг теперь тоже. За одной ухаживаете, другая ухаживает за Вами. Интрига для Вас в том, кого из них Белоснежка назначит зав. отделом вместо Василия Игоревича. Вы же боитесь всякого начальства! Опять вчера оставили гору  грязной посуды в комнате. Прихожу на работу и вижу каждый день гору грязной посуды. Это не моя посуда, но я её мою, чтобы не сидеть в комнате с грязной посудой. Ко мне приходят писатели, артисты, художники. Я понимаю, что они Вам мешают работать, но я тоже должна работать.
Рафаэлла Трофимовна – родственница Классика вчера заходила. Забыла Вам сказать. Возмущалась, что нас с Вами не наградили. Я её никогда такой взволнованной не видела. Тем более, что она философ. Если бы в одно время с нами училась в университете, была бы нашей соседкой по одиннадцатому этажу. Чай не забыли: мы на девятом и десятом, философы над нами и над всеми под буквами: «Слава КПСС!» на крыше.
Аист на крыше.
Счастье под крышей…
Михаил: А историки на шестом.
Стюардесса: Вася прирожденный историк, хотя сын филологов.
                Открывается дверь и входит художник Алексей Орлеанский.
Стюардесса: Заходите, заходите!
                Художник дарит Михаилу и Стюардессе сувениры.
Купила у нас в киоске два роскошных набора открыток с Вашими работами. До сих пор не образумлюсь. Восторг. Все сказки детства вспомнила. И, как будто бы с Гагариным в космосе побывала. Палех космическое искусство.
                Художник уходит.
Стюардесса: Как и Вы, из священников. Прапрапрадед его Мирон Орлеанский участвовал в войне 1812 года. Впереди полка шёл в бой с крестом в руках. После войны был лишён сана за злоупотребление зелёным змием и двоежёнство. Художник принимал участие в моих Суворовских вечерах. Специально для этого из Рыбинска приезжал на маршрутке. Он там. А не в Палехе живёт. Всю ночь ехал.
Ему, кстати, предлагали жить в Париже, но он отказался. Прекрасный человек: служил в Советской Армии. Недалеко от моего дома часть находилась, в Балашихе. До сих пор строен, как оловянный солдатик. Художник таким и должен быть: худым и тянуться к солнцу.
Наверное,  в свой китель до сих пор влезает с алыми погонами ВВ, в котором оттеснял грудью толпу фанаток на концертах «Ласкового мая». Люблю Юру Шатунова. Его голосом пела Свобода, от которой мы все одурели  в девяностые.
Юрочка Шатунов похож на моего Юру – Батяйкина. Та же вздёрнутая бровь, бездонные глаза, задорный нос и ротик соловья. Батяйкин по деду со стороны матери сибирский казак. Юрочка тоже из казацких краёв. А так, как поют казаки, никто не поёт!
Мать Орлеанского была тоже нашим человеком. Учительница русского языка и литературы. Он мне её фото показывал. Она сидит на стуле в белой шали, заколотой палехской брошкой. На коленях толстый том. Курсистка! Типичная русская курсистка! Коллега Вашей матери и моего прадеда, земского учителя в селе Грузино Алексея Андреевича Аракчеева. Прадед женился на моей прабабке, грузинской крестьянке Татьяне Тимофеевне Ражевой. Фамилию Ражевы  нам барин наш Алексей Андреевич дал. Прадед дослужился до инспектора Народных училищ Новгородской губернии.
Михаил: Белоснежка хочет разогнать Ваш клуб.
Меня просила, чтобы я ходил на заседания и слушал, о чём Вы говорите.
Стюардесса: Дошла слава, как у нас всё здорово. Приходите. Буду только рада. В прошлый раз обсуждали образ Андрия из «Тараса Бульбы» Гоголя. Переругались. Чуть не подрались. Приходите, приходите. Всё равно скоро клубу конец. Саша почти не ходит на заседания. Занят. У него три дочери растут без матери. Одна уже выросла, дочь его жены от первого брака. Он её замуж отдал за абхазского князя. Обещал мне поездку в Абхазию, но не сложилось. Я люблю Новый Афон. Меня туда родители возили отдыхать в детстве и юности. А младшая дочь Саши ровесница моего Васи. Её мать умерла вскоре после родов. Саша стирал пелёнки. Его все соседи жалели. Но ничего. Справился. Свои картины на Арбате продавал. Храм расписал в Бородине. Он нормальный мужик. В армии на БАМе служил. Я только теперь поняла, почему меня в десятом классе на БАМ тянуло. Там был Саша. Мы близки по мировоззрению. Я с его песни люблю начинать утро:
Утренняя лань, утренняя лань, утренняя лань, моей подругой стань… Как олень, стремится к ручью, так моя дуща стремится к Тебе, Господи!
А Витька скоро в Питер переедет. В основном, на него женщины ходят. Уедет, ходить не будут.
Михаил: А он к Вам ходит. Печенье «Белоснежка»  приносит из ларька.
Стюардесса: Приносит. Андрей мне в кармане кожаной куртки семечки приносил и ягоды голубики в пластмассовом стакане. И что! Всё равно расстались. Соседка меня спрашивала: «Где твой Андрей»? Сказала: «Выгнала. Боюсь, что приедут его родители и набьют мне морду. Он на четырнадцать лет моложе. Да, и не хочу портить ему жизнь». Недавно случайно на улице встретились. Он выходил из магазина с бутылкой пива. Сказал, что живёт с учительницей музыки в Томилине. На электричку шёл. Звонил недавно. Назад просился. Всю ночь проговорили. Учительница спала, наверное.
Возврата нет. Помните, я Вам рассказывала, что он никогда со мной по улице вместе не ходил. Так и говорил: «Я по улице с тобой никогда не пойду»! Здоровая реакция деревенского парня на женщину на четырнадцать лет старше. Ему казалось, что все на нас будут смотреть и пальцем показывать.
Михаил:  Да, он старше Вас выглядит. На себя бы посмотрел.
                Открывается дверь. Входит высокая крупная женщина в красном пиджаке.
Рената: Здравствуйте! Меня зовут Рената Смирнова. Я журналистка из Полтавы и музейный работник, окончила Литературный институт. Дружила с дочерью племянника Классика. Нашла кольцо, принадлежавшее кузине Гения с локоном его волос. Она любила своего двоюродного брата. Понимаете? Любила! Оставила мужа-богача, владельца железной дороги и нескольких поместий. Открыла первый музей Классика в своём поместье, где Гений гостил незадолго до смерти. Закрыла комнату, в которой он жил у неё в гостях. Превратила её в комнату слёз и воспоминаний. Никого туда не пускала. Даже горничную. Заходила, чтобы поплакать о нём и поменять цветы рядом с его портретом. Сожгла в этой комнате их переписку. Кольцо, которое я нашла в Ленинграде, теперь в его музее. А меня из музея выгнали. Я нашла для него двести экспонатов. А они  только ногти красили на работе. Сейчас пойду в гости к потомкам Пушкина.
Стюардесса: Вы нашли кольцо. И никто не похвалил ни Вас, ни Ваше начальство. Только, если оно пропадёт, с Вас никто не спросит, а с начальства голову снимут. У всех свои трудности.
Чаю хотите?
Рената: Хочу.
                Вечер. Михаил и Стюардесса идут по улице.
Михаил: Рената мощная женщина. Целый пакет баранок «Волжский пекарь» съела.
Стюардесса: Вам что баранок жалко для хорошего человека?
Михаил: Что Вы, Лена, мне совсем не жалко. Давайте зайдём в магазин.
Стюардесса: Давайте, давайте. Раньше, ещё до войны, у нас здесь был Гастроном. Слева от входа соки продавали из стеклянных конусов. А напротив соков в кондитерском отделе синюю кобальтовую чашку ЛФЗ с конфетами, перевязанную розовой ленточкой. Бант из ленточки был красивый и пышный, как роза. Я мечтала об этой чашке все детство. Но никто мне её не подарил. Если бы попросила, то подарили бы, наверное. Но я не попросила. И никто не догадался. Синюю чашку спустя много лет после детства мне подарил на день рождения зам. Директора театра имени Классика. У нас с ним был небольшой, но красивый роман. Сам подарил. Я не просила. Чашку разбила кошка моей матери Веста. После смерти матери мне её с дачи привезли брат со снохой. Мою кошку Кису Вы знаете. Веста её мать.
                Заходят в магазин.
Михаил: Здравствуйте! Дайте нам, пожалуйста, вина, шоколадку «Алёнка» и вот этот большой лимонный кекс с орехами и цукатами.
Продавщица: Вина какого?
Михаил: Кагора. Только сдачу сдайте мелкими деньгами, а то мне в электричке контролёру надо платить.
Продавщица: Мужчина, какой  контролёр! С Вами такая женщина!
                Все смеются.
                Михаил и Стюардесса идут по улице.
Стюардесса: Блеск и нищета куртизанок. Мне зимой не в чем было бы ходить, если бы Катя не подарила мне шубу. У нее меценатство в крови. Она потомок купцов Шульцев, которых упоминает писатель Бурышкин в книге «Москва купеческая».
Зарплата увеличилась за семь лет в тридцать раз. Всё равно не хватает. А в провинции платят в два раза меньше, а цены, как в Москве. Мы же с Вами в Торжке были. Нас Белоснежка возила.
Михаил: Были.
Стюардесса: Я, когда потом в командировке там была, изучила жизнь сотрудниц музея Пушкина. Там такие красотки работают! Одна мне говорила, что хотела бы родить второго ребёнка, но зарплата не позволяет. Зарплата у старшего научного пятнадцать тысяч. Из них надо на дорогу две. В Торжке нет общественного транспорта. Только такси. Такса: пятьдесят рублей в любой конец города. Так они не ездят на такси. Пешком на службу и со службы ходят. В Торжке я выступала в школе. Детей собрали в спортивном зале. И я стояла рядом с конём, брусьями и бревном в вечернем наряде. Решила надеть для детей, хотя было утро. Со мной сын ездил. Мы шли в школу  пешком по Студенческой улице. В палисадниках распускались тюльпаны, цвела сирень. На мне платье из французского шёлка и накидка из органзы сиреневого цвета, отороченная чёрным лебяжьим пухом и расшитая гранатовыми и жемчужными бусинами. Рядом, кроме сына, шёл выступать  в школу народный артист России и нёс свой концертный костюм в сумке. Мне, кстати, два букета подарили, а ему один. После этого он перестал со мной разговаривать, и в Москву уехал, не простившись. А мы с Васей остались ещё на один день. В музее Пушкина  приезжие туристы приняли меня за экскурсовода. Спросили: «Вы экскурсию поведёте»? А я просто стояла в сенях в белом белорусском нарядном костюме и ждала, когда позовут к столу. Мы собирались обедать. Как же моя душа рвалась в Торжок. Я боялась, что Белоснежка не возьмёт нас с Васей в Торжок. Было много желающих поехать. Но повезло. Я поехала: с Вами, Васей, Белоснежкой и семью литературоведами. Работаем, словно живём, как одна семья. Когда Вася в школу пошёл, Белоснежка дала мне материальную помощь. И я купила сыну кожаные ботинки. А, когда Вася родился, моей крёстной в НИИ тоже дали материальную помощь по случаю рождения внучатого племянника. И она купила Васе красивый уголок из шитья. Его в одеяло вкладывают для Красоты. Моя соседка тётя Наташа, с которой я прожила тридцать три года в одной коммунальной квартире, была родом из деревни Тредубье под Торжком. Я люблю Торжок! Я слышала это слово с детства. Тёте Наташе брат Шурка – Александр Васильевич Титов присылал из деревни посылки с мёдом, картошкой и клюквой. Она всегда меня угощала. А брату в деревню слала колбасу.
Михаил: Как водится.
Стюардесса: Я ей адрес писала на ящике…
Михаил: Химическим карандашом.
Стюардесса: Да. Ящики были фанерные. Крышку влажной тряпкой протирали. И писали по мокрой поверхности. На крышке проявлялись чернила.
Миша, помните, Вы сказали, когда музей после ремонта открывали, мне и девочкам: «Давайте никогда не расставаться!»
Михаил: Помню.
                Приходят домой. Звонят в дверь.
 Вася: Кто там?
Стюардесса: Сынок, открой!
Михаил: Здравствуй, Вася! Какой ты большой стал! Дай Бог тебе здоровья!
Вася: Проходи, Миша, раздевайся!
Стюардесса: Миша, ну, почему Вы всегда ботинки снимаете, встав на колено, как рыцарь?
Михаил: Боюсь, Лена, если нагнусь, брюки лопнут. Брюки берегу.
Стюардесса: Впрочем, полы у меня всегда чистые. Мне отец рассказывал, что их старый боцман Колобанов чистоту палубы проверял белоснежным платком. И, если что было не так, орал: «Ну, ты, говно в черепке»!
                Проходят на кухню.
Михаил крестится на икону.
Стюардесса: Миша, Ваша икона, которую Вы мне на День Ангела подарили, спасла наш дом от пожара. Ночью внизу загорелся ночной магазин. А у них накануне был санитарный день. Магазин не работал. Вовремя заметили и потушили. Я в этом магазине ползарплаты оставляю. Дорого там все. Зато таскать сумки удобно.
Михаил: Вот, Вася, тебе шоколад и кекс.
Вася: Спасибо, Миша! Я спать буду в большой комнате. А ты спи в моей. Пойдём! Я тебе лего покажу. Мне мама каждый месяц покупает новый конструктор. Мой дедушка был талантливым конструктором.
Я замок построил. Он в большой комнате.
                Все идут в большую комнату.
Михаил садится на детский диван. Стюардесса на старый сталинский диван в углу. Вася на ковёр.
Михаил: Я дедушку своего вспомнил, глядя на портреты Ваших.
                На стене портреты царского офицера и рабочего.


                Офицер в форме, рабочий в рубашке-ксоворотке и фартуке.
                Картины и фото.
Во время гражданской войны Курск несколько раз из рук в руки переходил. И Щигры, где дедушка при кладбищенской церкви служил, тоже. Когда в Щигры вошли красные, к дедушке вломился их командир и говорит: «Завтра мы будем хоронить наших героев. Похоронишь их в алтаре. А, если ослушаешься, расстреляем». Дедушка всю ночь молился. Это я один. А у него семья: жена, дети. Он уже к смерти готовился. Потому что в алтаре он не собирался красных хоронить. Послал мужиков могилу на кладбище рыть. А утром в Щигры вошли белые.
Стюардесса: Красные, белые… И те, и другие свои. Мы  все свои на этой земле. И, по-хорошему, у портрета моего деда, героя Первой Мировой надо поставить букет из красных и белых гвоздик. Достоверно не известно, к красным он перешёл или к белым. Сгинул в горниле войн и революций.
Вася: Тебе мой замок понравился?
Михаил: Понравился, Вася! Очень понравился.
Вася: А Юлия Тимошенко тебе нравится?
Михаил: Красивая!
Вася: Её два раза назначали премьер-министром!
Михаил: И в каком году помнишь?
Вася: Конечно, помню.
Стюардесса: У нас радио моего дедушки работает с утра до ночи. Вася слушает новости.
Вася: Мне мама книгу в церкви купила про моряков. Мой дедушка герой войны, моряк с канонерки «Красное Знамя» Она защищала Ленинград во время блокады.
Миша, а ты мне завтра утром шарф завяжешь, когда я в школу пойду?
Стюардесса: Ты что, сам не можешь шарф завязать?
Михаил: Завяжу.
Стюардесса: Миша, нельзя всё время ехать в карете прошлого. Хотя я сама в ней еду.
Вы не вернете дедушкин дом и сад. Вам это компенсировал Всевышний музеем Классика, где мы с Вами греемся в лучах славы Гения.
Вася: Я сочинил продолжение «Золотого ключика». Буратино, чтобы понравиться Мальвине, стал генералом бронетанковых войск и думает, надо или не надо сделать пластическую операцию по уменьшению носа…
Михаил: Очень интересно! А дальше что?
Вася: Дальше я пока не придумал.
Идите, Миша, спать. Завтра нам, простым ремесленникам, опять создавать образы. Каждый из нас, и Вы, и я, лепит свой образ Классика, по своему росту и вкусу. Мы слепим, а дети его унесут. А Классик был и будет таким, каким его создал Великий Мастер.
                Ночь
Образ первой жены отца Стюардессы: Узнала?
Стюардесса: Да!
Образ: А как?
Стюардесса: По фото. Племянник, внук Ваш Алёша прислал по электронной почте. Вы на нём красивая и молодая. Как сейчас.
Образ: Не  реви. Надо вырабатывать аристократический характер.
Стюардесса: А я и не реву. А про то, что его надо вырабатывать я слышала много раз от отца. Я не аристократка. Я выросла в семье деда и бабушки среди простых людей, которые много работали, мало говорили, но умели петь и смеяться,  иногда плакали. А какие у дедушки и бабушки были имена – Иван и Феона!
Я не виновата, что мой отец, Ваш муж женился на моей матери. После войны они оба хотели забыть прошлое. Отец даже имя поменял. Они были хорошими товарищами. Рядом воевали. Моя мать старший сержант. Отец старшина первой статьи. Вместе создавали новый мир после войны. Вместе делали кирпичи для строительства красивых зданий. Никогда не забуду картину. Хотя видела её всего два раза. Они жили на Севере. Я в Москве. Мы встречались только во время их отпуска. Два раза я была у них в гостях. Красные кирпичи. Они так красиво смотрелись на фоне полярных снегов, когда вагонетки, груженые кирпичом, выезжали по рельсам с территории завода! Чтобы нам с братом жилось хорошо, родители убивали своих не рожденных детей. Моя мать говорила, что у неё не было другого выхода. Мне священник приказал  не судить мать. Судить её будет Бог. Я очень любила моих родителей. И сейчас люблю.
А ещё я люблю отца моего ребёнка. Мне все говорят: забудь его, забудь. А как я могу его забыть! Да, и не хочу я его забывать.
Образ: Я хорошо знаю, что значит растить сына без отца.
Стюардесса: Ни Вы, ни я в этом не виноваты. Во всём виновата война. Мой отец вырос без отца, Ваш сын, мой брат Роберт не видел отца много лет, отец моего ребёнка вырос без отца. Мой сын растёт без отца. Белоснежка зовёт его «Сын полка». Наши дети являются неотъемлемой часть коллектива, которым она руководит. Я одна бы не выжила. Каждый старался помочь. В соседней квартире жил милиционер Женя, родом с Орловщины, с женой Раей и дочкой Машей. Сейчас съехали. Ох, и весело мне с ними было. Они пили всю ночь. Потом Райка заводила: «Листья жёлтые над городом кружатся…» Когда Вася родился, она ко мне прибежала.
Райка: Лен, ты что – родила!
Стюардесса: Да!
Райка: Надо же! А такая верующая!
Стюардесса: Рожают только верующие. Неверующие не рожают.
Райка: А я слышу: ребёнок плачет. Думаю, видно белочка завелась, пора завязывать. Трезвая, а ребёнок опять  плачет.
Думаю, пойду у Ленки спрошу. Сейчас! Подожди!
Райка убегает с криком: Жень! Правда, родила!
                Входят Рая и Женя с подарками.
Женя: Лена, поздравляем тебя! Я тоже хочу сына. Это твоему. Из деревни прислали. Мясо.
Стюардесса: Спасибо! Только он мясо не ест. Он ещё совсем маленький.
Женя: Так тебе. Ты же его кормишь!
Стюардесса: У меня молока нет. Кормлю скандинавской смесью НАН.
Женя: Я хочу сына!
Стюардесса: Все помогали. Университетские подруги, школьные подруги Вера, Надежда, Надежда стояли во дворе роддома. Махали мне со двора рукой. Коляску принесли. Я сказала: «Теперь мне осталось стать директором фабрики». Крёстная моя от радости даже помолодела. Соседка тётя Наташа, наконец, дождалась, когда я рожу, и с моим мальчиком играла в ладушки, когда ему было семь месяцев. Звала его: «Сынок, сыночек». У неё своих детей не было. Вася, когда в театр в первый раз попал, про аплодисменты сказал - «ладушки».
Мы с братом продали наш дом в Боровске. Мне денег хватило на полгода. А, когда они кончились, у меня появился друг – предприниматель из Калининграда. Мы с ним на Вернисаже познакомились. Я покупала у него товар. Он, вообще-то, за прилавком не стоял. Стоял в первом ряду его продавец Веня. Он просто зашёл по делам. Увидев меня, хозяин тут же выбрался из лавки, и обнял меня за талию. Я надела в тот день огромные серьги из королевского янтаря, которые мне подарил на счастье парень, в которого я до сих пор влюблена. Была зима, канун католического рождества. Сквозь зимнее пальто я почувствовала тепло рук моего нового знакомого. После первой нашей ночи, он положил к моим ногам мешок янтаря, потом вытряс его на ковёр, и мы составили накладную «сдал-принял». Конечно, кое-что он мне подарил. С десяток изделий. И Васе камешек на счастье.
Грей: Я никогда не разведусь с женой. И не оставлю детей. У меня, кроме сыновей, есть ещё внебрачная дочь. Только не говори про дочь моему продавцу Вене. А то об этом будет знать весь Калининград.
Стюардесса: Не скажу. А у Вени, сколько детей?
Грей: Семь.
Стюардесса: Вот это да! Молодец.
Грей: У меня ещё одна просьба к тебе.
Стюардесса: Да. Какая?
Грей: Не говори мне, что ты Скарлет!
Стюардесса: Но я Скарлет. Русская Скарлет. Только свою Тару, которая называется Роща, не сохранила.
Мне наш дом всё время мерещится сквозь каменные дома Москвы.
Грей: Не переживай. У тебя квартира хорошая. Какая мать у тебя была красивая!
Стюардесса: Да. У неё в старости мужчины спрашивали: «А у тебя дочь есть?» Она отвечала: «Есть». Я другая. Я интеллектуалка. Лицо моей матери не обезображено интеллектом.
Грей: Оно обезображено Красотой.
Средь шумного бала случайно
В тревоге мирской суеты
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Стюардесса: Мой сын, стоя в кровати, беря из рук Грея яблоко, сказал «папа». Он ему яблоки приносил. Грея мне послало море. Думаю, что не без помощи моряков. Отец мне в юности подарил открытку с парусным кораблём «Крузенштерн». Грей,  выпускник Калининградского Морского училища на нём практику проходил. С Газмановым учился. Только Грей штурман, как мой брат, а Газманов специалист по холодильным установкам. Когда мой брат Олег поступил в Ленинградское Речное училище на специальность штурман – река, море, Ваш брат морской механик Владимир Сергеевич Спиридонов написал отцу в письме: «Рад, что морские традиции нашей семьи продолжает Олег».
Образ: Владимир Сергеевич продолжал дело своего отца механика с крейсера «Варяг» Сергея Сергеевича Спиридонова. Он перед революцией служил механиком на Царской шхуне «Полярная звезда». А после революции преподавал морское дело.
Стюардесса: Я очень люблю дореволюционную Россию!
Образ: Иллюстрированное приложение к журналу «Нива» листала?
Стюардесса: Нет. У нас не было «Нивы». Мы же переселенцы. Мой прадед по матери бежал в Москву от раскулачивания из Калужской губернии, бывшей Смоленской. Дом бабки отца в Боровичах, в котором он рос, сломали после войны. Грузино – родину отцовских предков мы сами разбомбили до основания. Там шли ужасные бои. После войны его заново отстраивали. Я листала в детстве календарь-альбом «В мире прекрасного». Мне его каждый год дарил отец.
Образ: Революция была неизбежна. В журнале «Нива» публиковали картины из народной жизни. Такую ты бы точно запомнила на всю жизнь: красивая крестьянка кормит грудью щенка.
Стюардесса: Ужас. У нас таких в букваре не было и в «Родной речи».
А Царя расстреляли? Или это придумали?
Образ: Не знаю.
Стюардесса: Я надеюсь, что Государь спасся с семьёй. Говорят, что Косыгин - это и есть Царевич Алексей.
Образ: Не знаю.
Стюардесса: Мне один официант из компании, в которой я гуляла в молодости, рассказывал, что он на приемах и простых обедах кормил Косыгина, и очень хвалил его, как человека.
Официант: Я сейчас сам колбасу порежу. Я нож всегда с собой ношу. Вдруг надо колбасу порезать. Я Алексея Николаевича кормил, и Папу Римского Пия кормил. Алексей Николаевич хороший человек. А Папа был с охранниками. Они в чёрном все и с калашами на груди. Я  им говорю: «Ребята, Вы бы тоже покушали».
Образ: Когда твой брат Роберт окончил музыкальную школу, ему нечего было одеть на выпускной.
Стюардесса: О, я тоже Вас понимаю. Мой сын пошёл в детский сад в стоптанных сапожках. Но ему крёстная вскоре купила новые. И ещё зимний костюм: комбинезон и куртку. Мой друг князь Оболенский сказал Васе, что в этом костюме он похож на космонавта. Князь дружил с режиссером фильмов «Отроки во Вселенной» и «Москва-Кассиопея». Поэтому такая ассоциация. Вася так радовался обновкам! Помню, как крестная ему сапог примеряла, а он за нее держался. Он её Крестной звал, как и я. Весь следующий день мой сын смеялся. И дома, и в саду.
Образ: Внук своего деда. Знаешь, как друзья твоего отца звали?
Стюардесса: Знаю. Король Невского. Он всегда был модный. Женщинам нравился. Мать жаловалась на их консьержку. Она ей так и говорила: «Мне нравится Ваш муж». А ведь он был тогда уже стариком. А как-то он вдруг заплакал посреди праздника. Гости были. Родственники матери. А он плакал. По щекам текли огромные слёзы. Я не выношу, когда люди плачут. Я начинаю плакать вместе с ними.
Образ: Не плачь.
Стюардесса: Я не плачу. Мне некогда плакать. У меня завтра дел много. Надо ещё кое-что обдумать.
                Вечер. Мансарда.
Виктор: Тебе хорошо! У тебя работа лёгкая.
Стюардесса: Очень лёгкая. Такая лёгкая, что по ночам не сплю. На День Города артистка, которая под запретом директора, самовольно на сцену выбежала и играть начала на рояле Шопена. На груди пятно огромное. В ушах вата. 
Виктор: Кто это видел, если она играла хорошо!
Стюардесса: Когда-то играла гениально. Соло на челесте исполняла в легендарном спектакле так, что до сих пор слышу малиновый звон на заре. Зрители, может, и не видели пятно на платье артистки и вату в ее ушах, а бдительные сотрудницы увидели и телегу накатали. На меня. Директор обещала им лишить меня квартальной премии.
Виктор: Лишила?
Стюардесса: Нет. Пожалела. Из-за ребёнка.
Виктор: Все хорошо, что хорошо кончается.
Стюардесса: Ты сам виноват, что бросил университет.
Виктор: Дом продаю. Всё равно там не живу.
Стюардесса: Не продавай. Жалеть будешь. Я продала. И каждый день его вспоминаю. Как сидела последний раз, прислонившись к стене, а оттуда лучи протянулись и так меня нежно обнимали, солнечно так, невесомо и незримо…
Виктор: Половина дома брата. Половина моя. Продам, долги отдам.
В Ленинград перееду.
Стюардесса: Брат твой не бедный человек. Мог бы тебе свою половину уступить.
Виктор: Это не обсуждается.
Стюардесса: Спасибо, что пришёл меня поддержать. Не люблю работать допоздна. Ребёнок дома один сидит.
Виктор: Взяла бы с собой.
Стюардесса: Не захотел. На такси денег жалко. И боюсь ночью одна ехать.
Виктор: Поедем. Я заплачу.
Стюардесса: Нет. Сыну сказала, что на работе буду ночевать. Он уже спит, наверное.
Виктор: Поехали ко мне.
Стюардесса: Не хочу в чужой дом.
Виктор: Я плачу хозяевам.
Стюардесса: Всё равно. Он чужой.
Виктор: Как хочешь. Дело твоё.
Стюардесса: Сейчас Миша придёт. Будем пить чай. Девочки оставили торт. Предупредили, что не первой свежести. Выбросить его что ли? Я этот торт есть не буду.
Виктор: Не выбрасывай. Мы с Мишей съедим.
А какой торт?
Стюардесса: «Прага».
Виктор: Люблю «Прагу».
                Входит Михаил.
Михаил: Все ушли. Музей закрыл.
 Стюардесса: Какая чудесная ночь! Ночь в музее. Радость растворена в воздухе и покой, как на Пасху.
Михаил: Так и есть Пасха сейчас. Она до Вознесенья.
Виктор: Миша, чай будешь пить? Лена говорит, что нам торт оставили. Вчерашний.
Михаил: Конечно, буду.
Виктор: Я пойду чайник поставлю.
Стюардесса: Иди!
                Виктор выходит.
Михаил: Лена, я всегда любуюсь Вами. У Вас такое красивое платье.
Стюардесса: Стоит ползарплаты. Портниха Людмила Колокольникова. Раз шесть примерки делала. Такие платья шила до революции Надежда Ламанова.
Михаил: Сейчас я подарю Вам букет.
Стюардесса: Какой букет? Не вижу здесь  никакого букета.
                Входит Виктор. Михаил развязывает тесёмки старого рюкзака.
                Достаёт из него огромный букет сирени.
Виктор: Нарву цветов и подарю букет той девушке, которую люблю.
Стюардесса: Миша! Он завял! Надо было его в воду поставить.
Михаил: Позавчера вечером нарвал.
Стюардесса: Зачем же Вы его в рюкзаке держали целый день?
Михаил: Так они же только ушли.
Стюардесса: Кто?
Михаил: Девочки. Увидели бы сирень и сказали: «Миша, дай нам сирени»!
Стюардесса: Понятно! Надо её скорее в воду поставить. Может быть, оживёт или, как Вы говорите, отживёт.
                Уходит за водой.
Михаил: Виктор, у тебя гитара с собой?
Виктор: Да.
Михаил: Спой!
Викттор:
Сонный берег. Луна.
И залив золотой.
Там плескалась волна
Нам в лодыжки с тобой.

Ты была на камнях,
Как магнолий букет,
Обнажённый впотьмах
И пьянящий на свет.

.На пустынной скале,
Осушая власы.
Ты, скуля, на скуле
Грела чётки росы.

И устами в уста,
Словно чаша вина,
Вся твоя красота
Мной испилась до дна.

Ты теперь не одна.
Ты теперь далеко.
Там всё та же луна
Льёт своё молоко.

Только я всё грущу,
Повалясь на скамью,
Доверяю плющу
Песню сердцем свою.
                Входит Стюардесса с кувшином воды.
Стюардесса: Витя, помнишь, как мы ездили в Шахматово на сиреневый фестиваль. Ты поставил Васю на Блоковский камень-валун. Потом сам на него встал. И протянул мне руку. Но я осталась на земле. Не женское дело покорять горы.
Виктор: Я много гор покорил. А завтра у меня стекломой на двадцать восьмом этаже.
По маленькой, по маленькой
Налей, налей, налей,
Цветочек ты мой, аленький,
В саду души моей.
Стюардесса: Мне у тебя очень нравится стихотворение «О чём я думал в двадцать лет и думал ли, вообще, когда в пивную утром шёл в коричневом плаще…»
Хотя пить не хорошо. И ты сейчас не пьёшь.
Михаил: Вообще? Даже по праздникам?
Виктор: Ни грамма. Я в полной завязке.
Стюардесса: Я представляю утреннюю Казань, в которой я ни разу не была. Ты идёшь молодой, красивый по берегу Казанки…
Виктор: Да. В меня влюблялись до безумия.
Стюардесса: В Казанском университете, кроме тебя и Ленина, учились Толстой и Аксаков.
«Аленький цветочек» моя любимая сказка. Аниматор на ёлке у детей спрашивает: «Кто написал сказку «Аленький цветочек»? Дети молчат. Он подсказывает: «Акс, Акс». Дети: «Оксана Фёдорова»! Это не анекдот. Я свидетель.
Виктор: Миша, тебе нравится наш литературно-философский клуб?
Михаил: Конечно. Пойду-ка я спать. В столовой диван поставили. Разбудите меня в пять часов.
                Михаил уходит.
Стюардесса: Ты уедешь в Ленинград, и клубу нашему конец.
Без тебя женщины ходить не будут. А, если и будут, то другие. И ещё не известно, что Миша говорит про наш клуб директору.
Виктор: Говорит, что хорошо говорит. Ты что, ему не веришь?
Стюардесса: Верить можно только Богу.
Виктор: В снах и стихах опиши
               Рай души, чар своих неземных.
Стюардесса: Жениться тебе надо.
Виктор: Наше племя задорное, поэтически вздорное.
               Мы сердца обнажённые поверяем не жёнам,
               А Деве Таинственной, Музе единственной.
                Утро. Мансарда.
Стюардесса: Доброе утро! Как доехали?
Михаил: Сидел. Народу было много. Ко мне девушка подошла и говорит: «Мужчина! Место надо женщинам уступать»!
Стюардесса: На меня тоже мужик орал, что я ему место в маршрутке не уступила, а у него нога больная. Уже на улице орал, когда вышли. Я ему сказала: «Ты чего, мужик…» Мне за пятьдесят, а ему лет сорок. Если бы я знала, что у него нога болит, я бы уступила. Да, и стоял он от меня на приличном расстоянии.
Михаил: Я ей сказал: «Место я Вам не уступлю. Если хотите, можете сесть ко мне на колени».
Стюардесса: Села?
Михаил: Села. И ехала до Москвы. Я её всю дорогу придерживал, чтобы не упала.
Стюардесса: Вахтёрша мне сообщила, что Вы в воскресенье пришли на работу не в к кондиции и без носков. Я вам носки купила.
Михаил: Выходите за меня замуж.
Стюардесса: Деньги давайте за носки. Тридцать рублей.
Михаил: Возьмите, Лена, тридцать рублей.
Стюардесса: Книга у меня вышла о русских писателях. Дарю ее Вам с моим автографом.
                Михаил берёт книгу, открывает, читает.
Михаил: Моему Учителю и Другу…
Стюардесса: Восемь лет мы с Вами  проработали, просидели визави.
Михаил: Да, Лена.
Стюардесса: Бог нас свёл в этих старых стенах с последующим евроремонтом. Каждый, кто жил здесь в течение трёхсот лет, стал его частью. Дом – это не кирпичи. Дом – это люди.
Михаил: Я человек из девятнадцатого века…
Стюардесса: Вы заложник своей судьбы, как и я.  Николай Первый приказал незаконнорожденных дворянских детей отдавать в художники.
Михаил: А мы что – незаконнорожденные? Наши родители состояли в браке.
Стюардесса: Состоять-то они состояли. Но… Судьба нам такая выпала. Одиночество.
Пришла сюда когда, у меня был молодой и прекрасный муж, пусть даже и без штампа в паспорте. Мы были счастливы. Стихи вместе сочиняли: Осенние листья горели в пруду.
И вечность сама застоялась в глазах. Это я написала.
К твоей я впервые прижалась к груди,  и вдруг поняла, что сама вся в слезах. Это он написал.
Потом другой муж был. Тоже молодой… И где они теперь. Дом, видно, такой, мистический.
Михаил: Да, Лена. Вот наша жизнь.
Стюардесса: Я три заявления писала об уходе. Белоснежка их не подписала. Говорила, что я нужна этому дому. Может быть, лучше было уйти и торговать косметикой «Арбормундилюкс»!
Михаил: А это что такое?
Стюардесса: А хрен ее знает. Объявление в газете прочитала. Приглашали продавцов.
Михаил: Белоснежка на месте? Мне надо у неё заявление на отпуск подписать.
Стюардесса: Нет её. Уехала в Париж. Накинула белый китель и  уехала.
Михаил: Какой китель?
Стюардесса: Это образно. Мне отец в детстве загадку загадал. Спросил, какой механик на корабле лучше. Тот, который вечно грязный ходит, перемазанный машинным маслом, или тот, который всегда в белоснежном кителе. Я ответила, что тот лучше, который вымазан машинным маслом. Он всё время чинит и чинит. Отец сказал: «Нет. Тот, который в белом кителе ходит, лучше. У него всё работает». И у нас всё работает. Белоснежка для близиру всех выругала за то, что по телефону много говорим и жрём три раза в день. Велела её благодарить за то, что живём в дворянской усадьбе. И уехала. В прошлый раз – в Рим, в этот раз – в Париж.
                Открывается дверь. Входит Лариса – артменеджер.
Лариса: Миша и Лена, сейчас придут дети из детского дома на праздник. Для них будет концерт, потом чаепитие. Надо провести перед концертом небольшую экскурсию. Кто пойдёт?
Михаил: Я пойду.
Стюардесса: Вот спасибо. Я ещё от их новогоднего праздника не отошла. Веду экскурсию, а они ко мне прижимаются.
Лариса: Они и к Мише прижимались.
Михаил: Один мне говорит: «Сейчас выйдем с тобой во двор. И ты отдашь мне всю свою зарплату». Я ему говорю: «А сколько тебе? Сто рублей хватит? – Хватит».
Стюардесса: Ты, Лариса, хороший организатор.
Лариса: В деда. Он был управляющим на огромной фабрике.
Стюардесса: Мы все в дедов и прадедов.
Михаил: И поёшь ты, Лариса, хорошо!
Стюардесса: У меня все твои диски заслушаны до дыр.
                Открывается дверь. Входит маленькая начальница.
Маленькая начальница: Кто поведёт экскурсию?
Стюардесса: Миша.
Маленькая начальница: Миша сегодня уже водил.
Михаил: Ничего я ещё проведу. Я на всё согласный.
                Михаил уходит.
Маленькая начальница: Как вы мне надоели!
                Выходит.
Стюардесса: С Василием Игоревичем мы печали не знали. Он ни разу голос ни на кого из подчинённых не повысил. А эта… Принесло её. Не ждали, не гадали. У неё фамилия купеческая. Хотя купец купцу рознь. Среди них были не только самодуры, но и кроткие. Миша её раздражает. Она одна. Он один. Поначалу она ему даже нравилась.
Как я мечтаю поскорее отсюда свалить. Уйти, в чём пришла.
Лариса: А в чём ты пришла?
Стюардесса: В длинном итальянском пальто лимонного цвета с большой шлицей.
Лариса: А ты в него влезаешь?
Стюардесса: Нет. Но сделаю всё, чтобы влезть. Я еще не потеряла при моём весе способность взлетать.
Но я устала. Устала совершать прыжки из девятнадцатого в двадцать первый век. С высоты очень трудно опускаться на землю. Я люблю землю. И она меня любит. Да, и мочаловские минуты редко бывают. Знаешь, что такое мочаловские минуты?
Лариса: Нет.
Стюардесса: Так зрители называли мгновения, которые они переживали на спектаклях Павла Мочалова. Он играл обыкновенно. И вдруг происходил взрыв, когда душа актёра прорывала телесную оболочку, увлекая актёра и зрителей в абсолютно прекрасный мир. Со мной такое бывает очень редко. А для Миши – это почти норма. Он гений. Впрочем, без неба я жить не могу.
                Раскрывается дверь. Входит помощница директора.
Помощница директора: Опять сидите, ничего не делаете. Директор говорит, что надо водить в день восемь экскурсий.
Стюардесса: А Вы попробуйте три раза в день прожить жизнь Гения. Хотя бы три, а не восемь. И я на Вас после этого посмотрю.
                Утро. Мансарда. Михаил и Стюардесса.
Стюардесса: Какая дикая жара! В городе нечем дышать. Ночью проснулась и кашляла, Порыв ветра принёс запах дыма от горящих подмосковных торфяников. Бог нас испытывает. А вы на Кавказ собрались в такую жару. И так весь чёрный от загара.
Михаил: Я же никогда там не был. В Крым ездил. И Эстетик зовёт: «Поедем, Миша, на Кавказ!»
Стюардесса: Опять этот Эстетик! Покоя Вам не даёт. Придёт и сидит рядом с Вами три часа.
Михаил: Лена, он к Вам ходит.
Стюардесса: Не смешите меня.
Михаил: Моя мать его не любила. Говорила: «Не доведёт он тебя до добра!»
Стюардесса: Миша, Вы почему не пишите? Вы талантливый рассказчик.
Михаил: Экскурсию рассказываю, и Слава Богу! Лена, я Вам не говорил, меня же в ресторан новый приглашали – «Тарас Бульба»?
Стюардесса: Нет.
Михаил: Я им экскурсию проводил.  Ходил я в ресторан. Они меня угощали в подвале. Я там один сидел. А стол был полный. И вино, и торт целый поставили.
На улицу вышел, когда уже темно стало.
Стюардесса: Где ночевали? У Виктора-милиционера или у Ирины Александровны?
Михаил: У Ирины Александровны. Знаете её?
Стюардесса: Как не знать! Я, когда ей билет продавала, спросила: «Извините. Вы пенсионерка?»
Она ответила: «Милая моя, мне восемьдесят пять лет. Я в 1941 году окопы под Москвой рыла». Потом ещё раз приходила. И Вы с ней подружились.
Колоритная женщина. Урну с прахом мужа выкрала с Донского кладбища. И Вы ей помогали.
Михаил: Да. Не стала справки собирать. Надо было сто справок собрать для разрешения на перезахоронение. Мы её мужа на Преображенке закопали к её родителям. Она на урну пионерский галстук повязала.
Стюардесса: На Преображенке мой прадед лежит Иван Гришин. Его дом рядом был.
Миша! У нас ведь здесь витрины стоят из музея Калинина, где меня в пионеры принимали. Когда музей закрыли, их на улицу выкинули. Галина Михайловна, бывшая заведующая музеем, на грузовике витрины сюда привезла. Ей позвонили знакомые и сказали про витрины. Она и забрала. Поймала грузовик. Тогда по центру грузовики ещё ездили.
У нас на Соколиной Горе в старом доме портрет Калинина висел среди семейных фотографий. А на двери туалета была нарисована Спасская башня со звездой. Не знаю, чья это была идея с рисунком и когда воплотилась. Фотографии и портрет тётка моя выбросила, когда на новую квартиру переезжали. В комнату в коммуналке на пять человек, в которой я сейчас одна еле помещаюсь, а раньше за стол садились двадцать, а то и больше гостей.
Иду я сегодня на работу. Пешком иду до «Семёновской». У нас в семье была традиция пешком идти до метро. Проспект наш красивый. С памятниками конструктивизма и сталинского ампира. И деньги у меня есть. Да, ностальгия взыграла. Помните, как у нас с Вами частенько пятака на метро не было? Про автобус, вообще, молчу. Только на одиннадцатом номере до метро. А то и до Арбата нём же. На нашем проспекте Будённого на доме семнадцать недавно повесили мемориальную доску в честь Героя Советского Союза, ветерана войны. Смотрю я на эту доску и не знаю, что мне делать, какой совершить жест доброй воли: отдать пионерский салют, перекреститься или вскинуть руку к солнцу.
Михаил: И что же Вы сделали?
Стюардесса: Перекрестилась. Влияние русской классической литературы, напитанной христианскими идеями, как и большая часть великой советской литературы.
Михаил: Пора мне идти.
Стюардесса: Может, не поедете? Знаки были, чтобы не ехать. Паспорт потеряли и мобилу.
Михаил: Нет. Поеду. Подарок Вам привезу.
Стюардесса: Не надо мне подарков. Вы сами подарок.
                Утро. Мансарда.
Стюардесса: Сегодня две экскурсии, если ещё не попросят. Спать легла в пять утра. Читала «Поющие в терновнике».
Маша: А я спать легла в четыре утра.  С друзьями переписывалась. Мне сегодня пораньше надо уйти на репетицию.
Стюардесса: Конечно, идите. Я Вас, когда в первый раз увидела, подумала, что Вы артистка.
Маша: Я помню. Первое, что Вы спросили: «Вы артистка»? Какая  артистка! Так. Бэк вокал.
Стюардесса:  Бэк вокал у Бисера Кирова – кумира моего детства.
Остался у меня на память о тебе портрет твой, портрет работы Пабло Пикассо…
Дождь, дождь на окне дробится,
Дождь, дождь в дверь мою стучится…
                В дверь стучат.
Стюардесса: Войдите.
       Входит относительно молодая, крупная, высокая женщина с круглым тортом в коробке,                обвитой золотой лентой. Это Вампирёыш – подруга Михаила.
Вампирёныш: Здравствуйте, я принесла ответы детей на вопросы Олимпиады.
Стюардесса: Отдайте Маше.
Вампирёныш: И торт. Мишу помянуть.
Стюардесса: Я знаю, кто Вы. Вы Вампирёныш. Простите, не помню Ваше имя.
Вампирёныш: Алла.
Стюардесса: Торт красивый. Пойдёмте на кухню чай пить.
Вампирёныш: Нет. Спасибо. Мне надо идти. Меня дети ждут.
Стюардесса: Миша тоже так говорил: «Меня дети ждут».
Хотя своих детей у него не было.
Вампирёныш: Мне очень жаль его. Мать испортила ему жизнь. Не подпускала к нему женщин.
Простите меня.
Стюардесса: Мы Вам желаем всего хорошего. Приходите на экскурсию со своими детьми. У Вас, Миша говорил, двое?
Вампирёныш: Да. Мальчик и девочка.
Дети уже, наверное, оделись. Пойду. Мы к Вам приехали после уроков. Они голодные. Устали.
Стюардесса: До свидания!
                Вампирёныш уходит.
Стюардесса: Да, Маша, вот наша жизнь. Портрет Миши стоит у меня за монитором. Миши нет. И он никогда не положит мне на этот стол апельсин и полтуши курицы-гриль.
Маша: Пойдёмте пить чай!
                Внутренний звонок. Стюардесса берёт трубку.
                Телефон стоит у неё на столе.
Вахтёрша: Елена Алексеевна, спускайтесь в вестибюль. И Машу с собой возьмите. Ей курьер розы привёз. А к Вам кавалер пришёл.
                Занавес