Год 1993 -й, январь

Первые дни принесли и первые неутешительные новости: правительство отпустило цены на лекарства, — вот только наши бюджеты уже были рассчитаны и утверждены. Про реакцию населения на этот счёт лучше промолчать. А ещё одной приметой времени стали талоны на продукты и, как оговаривалось отдельно, по возможности на промышленные товары. Информация, размещенная в районной газете, о том, что сейчас на талон № 1 можно купить в магазинах райпо полтора килограмма муки, даже не высшего, а первого сорта, напоминало что-то из нашей недавней истории.
Начиная с первого января на районный бюджет легли и затраты на автобусные перевозки, поскольку дотация, выделяемая областью, полностью расходы не покрывала. Совещания с директором АТП происходили с завидной регулярностью. Он был человеком не просто эмоциональным, а скорее неуравновешенным, и даже постоянный участник этих встреч бухгалтер предприятия иногда с опаской посматривала в его сторону. Но у меня была своя тактика, жизненное правило, кредо, как угодно: я и голос повышал только в очень редких случаях, мат, что было, увы, обыденным в таких ситуациях, не признавал вообще, но своего, пусть и тихой сапой, добивался. Коллеги иногда за рюмкой чая спрашивали меня почему строители у тебя в районе соглашаются работать в долг? Я отвечал, что они просто сознательные. Вот и с директором АТП, только что разве не ломавшим мебель в моём кабинете, мы в итоге договорились до того, что вместо дополнительного финансирования от района, они настолько оптимизируют свои расходы, что, не сокращая маршрутную сеть, заново пустят автобус на посёлок Белорусский, совершенно необдуманно отменённый прежней администрацией.
***
Само собой пришло понимание, что в сложившейся в стране ситуации нужно действовать не благодаря, а вопреки. И первым шагом с нашей стороны стало возрождение регулярного проведения в районе дня животновода. Это было лишь возвратом к хорошо и быстро забытой практике советских времён, но, возможно, именно поэтому сработало. Если тогда людям на фермах пытались втолковать что-то заученное о задачах партии и правительства, то теперь выезжавшие на место бригады районных специалистов, включая меня, вели с людьми откровенный разговор о самом насущном. Да и потом работающих на фермах людей надо было просто морально поддержать, совсем не лишний раз сказать им о том, что их труд на самом деле нужен и важен. Пусть даже исполняющий обязанности Председателя Правительства Егор Гайдар во время одной из поездок принял на ферме бычков на откорме за коров и попытался выяснить сколько молока получают от каждой из них. Сопровождавшие его постарались как-то тактично замять ситуацию, но птичка-то всё равно вылетела из клетки.
Что-то в этой явной несуразности было и так понятно мне, но ещё больше встало на свои места после одной встречи. Я возвращался из Москвы, а моим спутником по купе оказался учёный из столицы, ехавший на конференцию в наш политех. Длинный вечер, чай, случайное соседство не раз располагало в поезде к откровенным разговорам. Так и на этот раз, начав со знакомства, перешли на обсуждение всего того, о чём молчал тогда только очень уж ленивый. Вот тут и выяснилось, что с Егором Тимуровичем мой сосед по купе знаком по Москве и какое-то время даже работал в одном с ним институте. Он хорошо отзывался о нём, как о широко образованном, эрудированном учёном, крупным теоретике в своей сфере, подававшим на научном поприще большие надежды, но ключевым было утверждение о том, что Гайдар зря повёлся на эти веяния и подался в правительство.
- Понимаете, - запальчиво говорил собеседник, - он – теоретик и ошибка в этом переходе заключалась в том, что чистую реакцию можно получить только в пробирке, а вне лаборатории действуют совершенно другие законы.
Подтверждений, увы, было хоть отбавляй. То ли как отрыжка ещё горбачёвской теории о гласности, то ли, как происки тех, кто в правительстве исподтишка гадил своей стране в угоду другой, но опять же на экраны телевизоров попали кадры заседания правительства, где «младореформаторы» всерьёз были озадачены тем, что же теперь делать?! Несмотря на всю неразбериху, не согласуясь с ними, неожиданно вырос хороший урожай зерновых и теперь надо с ним что-то делать, убирать что ли… А то, что Россия когда-то являлась крупнейшей зерновой державой и кормила полмира им что никогда никто не сказал даже по секрету?!
***
Это был обычный вечер в конце января, когда дома раздался телефонный звонок. Звонила заместитель начальника станции Гусева. Ситуация складывалась чрезвычайная: группа офицеров пограничного отряда вышла и встала на рельсы, грозя задержать прохождение вечернего поезда на Черновцы. Через десять минут я уже находился на станции, позднее приехал председатель районного Совета Андреев, а командир отряда, доложившей о ЧП начальнику пограничного управления в Пскове, ждал сообщения о том, когда выедет к нам генерал Костенко.
Требования офицеров были до того понятны, объяснимы, оправданы, что непонятным оставалось только одно: почему это ведомо им, нам, и, похоже, мало кого заботит в Москве. Пограничный отряд, который теперь именовался «Пыталовский», до этого размещался в Вентспилсе, а теперешний отдельный контрольно-пропускной пункт «Пыталово» прежним местом дислокации вообще имел Ригу. Даже не надо пытаться сравнивать крупный портовый город Латвии и маленький райцентр на Псковщине. В 1992- ом их просто в одночасье сняли с места и перебросили в Пыталово. Кто попал служить на заставы, тем относительно повезло. Район отдал под их размещение свободные помещения социальных учреждений: бывший психоневрологический интернат, дома культуры, клубы, а под жильё – пустующие квартиры.  Некоторые из офицеров сняли жилье у местных. А вот служившие в управлении погранотряда в Пыталове оказались в самом невыгодном положении. Семьи вообще оставались в Вентспилсе, а у офицеров ОКПП – в Риге. Правда, 70 процентов денежного довольствия им платили в латвийских рублях, и они отправляли его семьям. Но условия их размещения сложно было назвать приемлемыми даже на время, в конце концов – это не военная пора. Им отдали один этаж общежития СПТУ, но и здесь царила неразбериха: целую комнату занимал начфин отряда со своей собакой, а в соседней жило сразу четырнадцать офицеров. Удобства в конце коридора. Тут же в комнате, и люди, и обмундирование, и личные вещи, и сушится постиранное белье, а кому-то отдыхать после наряда. Солдаты были размещены в палатках на заднем дворе училища, где к зиме для обогрева поставили буржуйки: копоть, гарь, антисанитария, поговаривали, что уже и вши стали заводиться. А на службе, глядя в лицо, наиболее нахальный из контрабандистов ещё и прямо заявляет: или ты меня пропустишь, или, имей ввиду, все адреса ваших жён и детей нам известны. Самым актуальным требованием офицеров, на мой взгляд, было условие приезда специальной комиссии из Москвы.
Надо отдать должное их организованности и выдержке, всё прошло, пусть и на рельсах, но спокойно, а за несколько минут до отправления поезда, который отправился ровно по расписанию, офицеры освободили проезд, пообещав, что, если их не услышат, то в следующий раз они не уйдут.
С перспективами жилья для семей пограничников тоже была полная засада. Правда, областная администрация уже дала гарантию, что Псковский домостроительный комбинат возведёт пятиэтажку на 90 квартир, но, во-первых, для этого нужно время, а во-вторых, технические возможности самого города. Новый водозабор строился, и стадия его готовности являлась достаточно высокой, но ещё предстояло протянуть новый водовод, перекопав две основные улицы. А ещё в плане стояло строительство новых очистных сооружений, но пока с открытым сроком начала финансирования. Чтобы хоть как-то сдвинуть вопрос с мёртвой точки, администрация района приняла решение провести модернизацию существующих очистных за счёт средств местного бюджета.
Вообще с первых дней у меня выстроились столь необходимые для совместной работы столь разных государственных структур, как местное самоуправление и пограничные войска, а также таможня, взаимоотношения с руководством войсковых частей. И только в одном мы не сходились с командиром пограничного отряда: он очень болезненно реагировал на то, что в ходе поездок по району я посещал пограничные заставы. Я же, как мог, доказывал ему, что не вмешиваюсь в вопросы несения службы, а интересуют меня только чисто бытовые проблемы, поскольку подход к их решению, увы, но у людей гражданских и военных командиров часто разнится и весьма значительно. Так или иначе, но какой-то компромисс постепенно нашёлся.

***
Какие-то просчёты прошлых лет иногда ставили в тупик. Тот же водовод для улицы Белорусской предстояло тянуть через весь город, хотя в этом микрорайоне был свой, пусть и маломощный водозабор. Его предполагалось расширять. Но белорусские строители, по сути, находившиеся здесь в большинстве своём просто в командировке, вели себя ну уж точно не как дома. Правильнее сказать, не как хозяева в доме, а райком партии и райисполком закрывали на это глаза, скорее по привычке, чтобы не дискредитировать себя на фоне реализации всесоюзной продовольственной программы, не выносили сор из избы. Да и денег тогда на строительстве посёлка Белорусский, который был объявлен Всесоюзной ударной комсомольской стройкой, толком никто не считал, а механика их учёта вообще была странной, ведь средства шли на счета в другую республику. 
Если говорить о мелиорации, то ещё в бытность журналистом, мне рассказывали мои же друзья детства, оказавшиеся в качестве подсобников в бригадах, как можно очень грамотно воровать бюджетные деньги. На очередном мелиоративном объекте в чётко обозначенных бригадиром местах в дренах у входа в коллектор не вкладывались трубочки. Подходил срок сдачи, и в ходе рабочей комиссии выявлялись так называемые «выключки или вымочки», где стояла вода. После громких споров, уговоров, отказов, матюгов, заключалось соглашение: бригада в авральном режиме устраняет все недоделки, в силу вступают, так называемые аккордно-премиальные отношения, когда оплата возрастает практически в разы. Комиссия уезжала, бригада спокойно вставляла ими же пропущенные трубочки и пьянствовала до момента сдачи объекта, благо в Советском Союзе денег было много. Их в начале девяностых чуть ли не вагонами, а машинами точно, везли из той же Прибалтики, и экономика России на удивление, но всё ещё справлялась с перевариванием пока сохранявшей здесь свой эквивалент бывшей союзной валюты.
Точно так обстояло дело и с расширением здесь водозабора. Без надлежащего оформления специального водопользования, слишком близко к береговой линии реки Утроя в беспорядке пробурили несколько скважин, две из которых, брошенные, все эти годы просто работали на самоизлив. Мой первый заместитель Русский, придётся здесь ещё один раз специально оговориться, что именно так звучала его фамилия, вместе с начальником отдела капитального строительства, изучив аналогичные ситуации, нашли подходящее нам по затратам и ресурсам решение и со второй попытки сумели скважины заглушить.
А пока спешно искали любые законные пути для помощи погранотряду в вопросе размещения, хотя правильнее сказать расквартирования на более-менее постоянной основе. Как раз в это время встал вопрос о закрытии цехов Псковского завода радиодеталей и два двухэтажных дома, в которых цеха размещались, мы отдали под переоборудование под квартиры. Поскольку уже шла приватизация жилья, то появились желающие по разным причинам продать свои квартиры, но воинская часть не могла напрямую заключать договоры с гражданами. Устроив с председателем комитета по управлению муниципальным имуществом от видимой безысходности тупиковой ситуации своеобразный мозговой штурм, придумали схему, которая после согласования с командованием пограничных войск получила одобрение. Суть её состояла в том, что комитет по управлению муниципальным имуществом района выступил в качестве посредника между гражданами и воинской частью, и все финансовые операции шли через него. Таким образом появились первые купленные квартиры и не только в городе, но и в посёлке Белорусский и даже в Вышгородке.
Чуть позже мы решим осуществить и ещё одну идею, многим тоже казавшуюся совершенно безумной: своими силами достроить начатый и брошенный многоэтажный жилой дом.