Бал Лицемерия

Дария родилась, когда Фросе, так её звали
в станице, было уже за тридцать. Весёлая,
радостная, с прекрасным чистым, как родник
голосом, она была всеобщей любимицей
кубанской деревни. Говорят, что имя Ефросинья
греческое и означает благомыслие. Так вот ей оно,
как нельзя, подходило.

О предках лихих казаков молва и по сей день
сохранилась, народ дружный и отваги не
занимать, и всё им, кажется, по плечу, бытует
поговорка, что недозволенно вам — казаку
можно. При этом Честь- понятие для них,
можно сказать, религиозное. Испокон веков
Донские казаки считали, что жена и дети главное
в жизни и отношение к женщине у казаков всегда
было особым, жена казаку и надёжный тыл, и
хранительница очага, - без семьи мы никто, -
говорили они. А коли пусто в родной станице, не
слышно детских голосов, да женского смеха, так
нет и будущего у казака, потому берегли своих
любимых казаки пуще глаза. И детей воспитывали
в веровании с соблюдением всех христианских
законов.

Григорий, суровый казак, атаманом слыл, а уж
как он любил Ефросинию свою ненаглядную,
пылинки с неё сдувал, да без цветов полевых
на порог не хаживал. Они жили весело, дети по
лавкам, баян по вечерам, а днём всё отлажено
и хата выбелена, сверкает, и вкусные вареники
с вишней, и с картошкой всегда наготове.
 
Некоторые мужики атаману не завидовали,
мол трое девочек подрастут, на шею сядут, но
Григорий рад был и по-другому размышлял:

- Мальчишки навечно в военной службе будут,
а девочки – это наше украшение, тем более что
все на лицо во Ефросинину бабушку пошли…,
чернобровы, черноглазы, красавицы, да и только.
 
У самой Фроси русская кровь с украинской
вперемешку, но бабушка её, говорят, была
необычайной красоты грузинская княжна
Дариджан Дадиани, с какой-то загадочной
историей. Вот девочки-то в нее и пошли, особенно
Дария, она и имя в честь бабушки носит.

Дария не только красоту бабушкину себе
присвоила, но, как оказалось и судьбу примеряла.
А характер скопировала у мамы, такая же
радостная, удивительно доброжелательная.
Другие две девочки тоже и умненькие, и
прилежные, но домашними были, долго при
родителях оставались, а у Дарии всё вышло по-другому…

И как это бывает в жизни, совершенно
случайно, была она кем-то, где-то замечена,
сфотографирована и снимки девушки с необычной
внешностью легли на стол французского агентства
Vogue. Гонцы нашли и станицу, и красавицу,
и действительно с лицом благостным, и очень
красивым, словно с Византийской иконы списана.
 
И Дария в семнадцать лет, как Синяя птица,
полетела искать своё счастье…

Началась её неизведанная жизнь с
представления всем сотрудникам журнала.
Приняли восторженно, превознося её
удивительную стать, гармонию тела, осанку
и безукоризненно правильные черты. Дария
вела себя скромно, обстановка для неё была
совершенно обескураживающей и от этого она
была молчалива, а совсем не от придуманного
величия, безмолвие своё прятала за ширму этакой
неприступности.

После дневного приветствия, вечером, в той же
компании, но уже без Дарии, доброжелательная
публика продолжила обсуждение её появления.
 
- Ну как вам она?

- Молчит надменно, мнит о себе Бог знает что, ну
мы-то знаем свою кухню, ни таких обламывали.

- Я не думаю, - поддержала другая, - что эта её
холодная красота может кому-то понравиться и я
не верю в её успех.

- Но мы-то, - сказала другая, которая была в
дружбе с гримёром, - мы-то постараемся чтобы
успех обошёл её стороной…, нам-то уже по
тридцать пять, ещё будущих шлюх тут не хватает.

- Да мой осветитель ей такой свет поставит, что её
вообще никто не заметит.

Милая компания, насладившись своей добротой,
разошлась по домам...

В графстве Монако не все выдающиеся женихи
были охвачены кинодивами и супермоделями,
оставался ещё один, который уже несколько
месяцев, как отдыхал в предместьях Парижа, он
давно запал в сердца и головы многих красавиц,
но оставался холоден и равнодушно, в полном
одиночестве, покидал любые представления.

Но, как говорится, не в этот раз…, в этот
вечер его заинтересовала Дария, он навёл
справки и отправил ей филигранно плетёную
серебряную корзину, наполненную заморскими
экзотическими фруктами, обёрнутые шифоновым
пергаментом – гуава, дуриан, псидиум, карамбола,
и ююба.

Дария была удивлена и даже напугана, поскольку
ничего не знала про эти фрукты, некоторые
были с шипами и с ужасным запахом, некоторые
напоминали рождественские звёздочки, словом
она до них не дотронулась, что с ними делать
тоже не знала, и чтобы не показаться глупой,
промолчала и оставила графа без ответа...
 
А графа это не обидело, а наоборот, ещё
более увлекло и он, улыбнувшись сам себе
от удовольствия новый игры, вступил в неё
незамедлительно.

Дария была грустна от того, что попала с
корабля на бал, где её корабль был незатейливой
шлюпкой, а бал полон света, красоты, нарядов
и улыбок, но почему-то вызывал у неё страх. Из
кубанской станицы, от маминого подола, да в
Париж, как Золушка во дворец. Если бы она об
этом мечтала, картинки бы ночами рисовала, так
нет же, ни о чём таком у неё и в мыслях-то никогда
не было.

На следующий день граф, не собираясь сдаваться,
прислал другую плетённую корзиночку,
маленькую, из атласных белых лент с лианами
душистого горошка, обвивающего прелестную
жардиньерку, на дно которой положил записку:

- Беспокоюсь, нет ли у Вас мигрени от душистого
горошка…

Дария была настолько обрадована этим подарком,
что граф даже представить себе не мог. Она тут
же ему сообщила, что хорошо знает эти цветы,
что её мама и сёстры тоже их любят, и ещё
сказала, что мигреней у неё никогда не было,
и быстро добавила про вчерашние фрукты, что
таких никогда не видала и не пробовала, но боясь
обидеть, промолчала.

Граф от её непосредственности был в восторге и
предложил ей поездку по Парижу, рассказывая
по дороге сказки и былины про обитателей
прошлого столетия, находя это более интересным.
Дария, с детской непосредственностью, слушала
истории про художников, с работами которых
ей ещё никогда не приходилось сталкиваться,
а биографии их жизни, граф предпочитал
не упоминать, кристаллами они не сияли и
провинциальной девочке он не хотел доставлять
предсказуемое разочарование.

Вечером был её триумфальный показ, публика
была заинтригована не только удивительной
красотой, но и частично придуманной легендой,
которую журналисты, словно вытащили
из кованного сундука столетий и красиво
преподнесли публике. Можно сказать, что работу
Французский Дом Моделей провёл уникальную, не
зря у них высокие ставки.

Героиней подиума была воскресшая бабушка,
волшебно подарившая внучке не только
удивительную грузинскую стать княгини Дадиани
и аристократическую бледность, но и судьбу…,
некогда украденная княжна, увезённая за моря и
океаны.

Ах, как народ любит этот страстью воспетый
ореол, шифоновый дурман.

Под общие, несмолкающие аплодисменты,
вышла Дария в чёрном, с длинным шлейфом,
оставляющим после себя разбросанные маленькие
букетики ночных фиалок…

Всё было заранее продуманно художником этой
модели, вплоть до аромата фиалок, которые
долго держали дыхание зрителя, не пропуская на
подиум следующую модель…

Любопытно, что “добрый осветитель” прогадал,
направив свет не на изысканную бледность Дарии,
а на её длинные густые чёрные волосы, которые
под лучами его непреднамеренного старания,
передали волосам волшебный солнечный свет и
её чёрные волосы запереливались оттенками от
тёмного перванш до синего перламутра, словно
Синяя птица счастья, коснулась её пером и что-то
шепнула…

Дария нравилась графу, как может нравиться
первый подснежник, робко приподняв свою
нежную головку из-под снега, но она не
подснежник… и, хотя ему было слегка за тридцать,
он всё же видел в ней прелестное дитя, которым
он мог лишь умиляться и радоваться так, как если
бы она была его дочь.

Бал Лицемерия прошёл, как и подобает, в
хрустальных лучах, в натянутых улыбках,
сомнительных комплементах и с глазами
наигранного сожаления, сетуя, что дивная модель
на следующей неделе покидает Париж…


P.S.

Может быть Синяя птица шепнула ей тогда, - не
примеряй бабушкину судьбу на себя, судьба – не
платье, его не скинуть, ты ничего не знаешь про её
чувство тоски, про жизнь её в вечном сомнении...


Наташа Петербужская.  @2024. Все права защищены.
Опубликовано в 2024 году в Сан Диего, Калифорния, США.