Пушкин Пушкинистка не права

Пушкин  Пушкинистка  не права

(сериал Эпитомы пушкинистики)

Идея и метки заметки:
Она предпочла не оправдываться?
NON!
Она предпочла молчать !

***

Пролог:

Бродский: В советское время литературная жизнь проходила в сильной степени под знаком пушкинистики. Пушкинистика — это единственная процветающая отрасль литературоведения.
Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским

(0)
Одна пушкинистка из адвокатского бюро «Святая Натали» о позиции вдовы убиенного сочинителя и камер-юнкера А.С. Пушкина:

                Она предпочла не оправдываться

Нет,
многоуважаемая не вагоновожатая пушкинистка,  Вы не правы по сути :

      НН предпочла не просто не оправдываться, а куда серьезнее  = упорно молчать

Ибо:
Она утаила дневник с историей сватовства Пушкина и своего первого замужества,  с историей двух лет терок с Жоржиком д-Антесом, с изложением причин и истории конфликта мужа с Геккернами, утаила свои письма к обоим – мужу, страдавшему от ее кокетства с царем  и флирта с кавалергардом, и к возлюбленному

(1)
Марина Цветаева: «Тяга Пушкина к Гончаровой… тяга гения – переполненности – к пустому месту… Были же рядом с Пушкиным другие, недаром же взял эту! (Знал, что брал.) Он хотел нуль, ибо сам был – всё».

Марина Цветаева: «Гончарова за Пушкина вышла без любви, по равнодушию красавицы, инертности неодухотворённой плоти – шаг куклы! – а может быть, и с тайным содроганием».

«Зал и бал – естественная родина Гончаровой. Гончарова только в эти часы была. Гончарова не кокетничать хотела, а быть. Вот и разгадка Двора и деревни. А дома зевала, изнывала, даже плакала. Дома – умирала. Богиня, превращающаяся в куклу…» - такая злая Цветаева.

Анна Ахматова: «…Совсем не очень красивая, абсолютно ничтожная, абсолютно скучная, пустая, никакая». 1965 год

(2)
"Мне надо привести в порядок мой дом", - сказал Пушкин перед смертью.
«Иду искать смерти» - сказал он баронессе Евп. Вревской (Зизи) за день до дуэли

(3
После того как Пушкин погиб, Софья Николаевна Карамзина сказала о его жене: "Боже, прости ей, она не ведала, что творит". И еще: «бестолковая как всегда»
Карамзины недаром утаили свою переписку: слишком страшен был смысл событий, прояснившихся уже после гибели Пушкина, когда ничего нельзя было изменить ни в жизни, ни в письмах.
Пушкин не узнал бы в иную минуту тех, кого он любил и кому доверял.
В черновиках стихотворения "Когда для смертного умолкнет шумный день..." есть горестные строки:
Я слышу вкруг меня жужжанье клеветы,
Решенья глупости лукавой,
И шепот зависти, и легкой суеты
Укор веселый и кровавый.

(4)
Древняя античная легенда о том, что в ночь смерти Софокла на кровлю его дома опустился орел:
На дом Софокла в ночь слетел с небес орел,
И мрачно хор цикад вдруг зазвенел из сада.
Александр Македонский, беседуя со старым воином перед разрушением града, вдруг
... Задумался и, просветлев, сказал:
"Ты только присмотри, чтоб цел был Дом Поэта".
Современник Пушкина:
Нет! Бог с тобой! Любовью безыменной
Доволен я - мне нечего желать...

(5)
Пушкину нередко приходилось слышать "роковой вопрос": "О ком твоя вздыхает лира?", "Кого твой стих боготворил?" - спрашивали поэта. На все эти вопросы он отвечал с добродушной иронией: "И, други, никого, ей-богу!"
Замечу кстати: все поэты
Любви мечтательной друзья.
Бывало, милые предметы
Мне снились, и душа моя
Их образ тайный сохранила:
Их после муза оживила...
П. Е. Щеголев считал, что безыменной любовью Пушкина была Мария Николаевна Раевская. Ю. Н. Тынянов называл имя Екатерины Андреевны Карамзиной. Его статья "Безыменная любовь" была сенсацией пушкинистики конца 30-х годов. Тема безымянной или утаенной жива в пушкинистике и поныне. В ней (в ее толковании) – мера чутье к тайнам пушкинской поэзии и жизни, его понимания как поэт-человека
Однажды Анна Ахматова сказала, что последняя тайна поэзии состоит в том, что Муза существует. Баратынский, говорила она, напрасно так дерзко шутил над своей Музой. Муза не прощает таких шуток.
Не ослеплен я музою моею:
Красавицей ее не назовут...
Ты сладострастней, ты телесней
Живых, блистательная тень!
У Пушкина:
Веленью божию, о Муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца...

(6)
Из второй главы ("Второго удара") поэмы "Форель разбивает лед":
Вот какое твое домовье:
Свет мадонны у изголовья
И подкова хранит порог.
"В самом ритме есть предчувствие беды", - сказала Анна Ахматова.
Наталья Крандиевская:
Только что-то в сердце прояснилось,
Протянулась солнечная нить.
Не могу я вспомнить, что мне снилось.
Не могу ни вспомнить, ни забыть.
О состоянии исстрадавшегося Пушкина к лету и осени 1836 самые – его страшные признания в одиночестве и ревности, в любви оказались в "пропущенных" строфах "Евгения Онегина".
Да, да, ведь ревности припадка -
Болезнь, так точно как чума,
Как черный сплин, как лихорадка.
Как повреждение ума.
Тебя уж нет, о ты, которой
Я в бурях жизни молодой
Обязан опытом ужасным...
не могу "ни вспомнить, ни забыть"

Истопник:
Бабаев Эдуард.  Пушкинские страницы Анны Ахматовой - Воспоминания, 2000

(7)
Нейро ИИ  Яндекс :
Анна Ахматова не предпочла не оправдываться за своё отношение к Пушкину, а, наоборот, страстно защищала его. 15
В 1920-х годах Ахматова взялась за серьёзное изучение творческого и жизненного пути Александра Пушкина. Ею созданы работы «Пушкин и Невское взморье», «Каменный гость» Пушкина», «Слово о Пушкине». В 1930-е годы она участвовала в работе Пушкинской комиссии, которая готовила к изданию академическое Полное собрание сочинений Пушкина. 1  Главным виновником гибели поэта Ахматова считала великосветское общество. 2 Она хотела, чтобы разного рода наговоры оставались «наговорами», а не занимали бы не принадлежащее им место в своде документов эпохи. 5

(8)
Как ни странно, - говорила Анна Ахматова, - я принадлежу к тем пушкинистам, которые считают, что тема семейной трагедии Пушкина не должна обсуждаться..."

Однако
из исследований Эммы Герштейн (см. (см. Герштейн Э. «Неизданная статья Анны Ахматовой о гибели Пушкина», 1973  мы установили следующее http://proza.ru/2024/01/20/1070  :

АА  (анна Ахматова) была и осталась убеждена: агентом своей службы разведки и дезинформации Пушкина Геккерн  сделал Натали,  сильно увлеченную Дантесом и уже равнодушную к мужу
Аспект №4 = жена Пушкина Натали – агент Геккерна
Для оценки роли Натальи в конфликте Пушкина с гей-баронами  АА даже завела целый раздел будущего исследования «Новая характеристика Н. Н. (письма к Ланскому)» с одной важной памяткой  «Истерики и обмороки», а потом «Новую характеристику Н. Н. (письма к Ланскому)», и сбоку пояснено: «Истерики и обмороки», а потом в «Содержании», составленном в 1961 г, - целую главу, посвященную жене Пушкина: «Наталья Николаевна. Ее характер, ее влюбленность. Ее новый портрет, и пр.».

Эмма Герштейн отметила у АА:
1) «в специальном примечании Ахматова пишет: «Пушкин спас репутацию жены. Его завещание хранить ее честь было свято выполнено. Но мы, отдаленные потомки, живущие во время, когда от пушкинского общества не осталось камня на камне, должны быть объективны. Мы имеем право смотреть на Наталью Николаевну как на сообщницу Геккернов в преддуэльной истории. Без ее активной помощи Геккерны были бы бессильны. Это, в сущности, говорит и Вяземский в письме к в. к. Михаилу Павловичу»
2) «Из всего явствует, что Пушкин не имел ни малейшего влияния на жену, что она делала все, что хотела, никак с ним не считаясь; разоряла, лишала душевного спокойствия, не пустила к себе его умирающую мать и привела в дом своих сестер, нанимала дорогие дачи и квартиры, забывала его адрес, когда он уезжал, и без устала повествовала о своих победах, жаловалась Дантесу на его ревность, сделала его (мужа) своим конфидентом, что, по мнению Долли Фнкельмон, и вызвало катастрофу, и, наконец, не вышла на вынос, чтобы, как говорит Тургенев, не показываться жандармам. Как будто для нее жандармы была опасны».
3) письмо «неизвестного к неизвестному Николаю», посланное из Москвы 6 мая 1837 г и напечатанное Л. Модзалевским в сб. «Звенья», вып. VI, стр. 160 – 161:
«Третьего дни я был у Баратынского, он мне показывал маску Пушкина, снятую с него в день его смерти, она страшно похожа… Баратынский говорил целый час о смерти Пушкина и о нем самом. Его стоило записывать. Он рассказывал все подробности этой истории, которая была ему сообщена Жуковским, Вяземским и, наконец, доктором Далем, людьми достоверными. Баратынский говорит, что он умер как христианин, и во всем оправдывает Пушкина, а обвиняет его жену. Я верю всему, потому что было заметно, что он и жены его не хотел обвинять из уважения к нему»
4) в неизданных письмах П. А. Вяземского к Н. Н. Пушкиной Ахматова выделяет одно, написанное уже пять лет спустя, где мы находим доказательство того же неумения вести себя, которое отмечали у Натальи Николаевны свидетели драмы в 1837 г («Она бледнела и трепетала под его <Дантеса> взглядами» – Д. Фикельмон; «Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя» – С. Карамзина, и пр.). 6 апреля 1842 г Вяземский в шуточной форме наставляет Наталью Николаевну, как вести себя в присутствии заинтересовавшего ее человека (Вяземский иносказательно называет его «пирожник»): «Войдя в комнату, не краснеть и не бледнеть, присесть хозяйке и гостям учтиво и выбрать себе местечко общее, а не отдельное…», «20 минут, полчаса особенного разговора довольно. Потом встать с места и подойти к другим… завести общий разговор», «С пирожником сидеть, но не засиживаться… за пирог не садиться, если будут усаживать и сводить», – и, наконец, Вяземский взывает по-французски: «…Поменьше тщеславия и побольше самолюбия… одним словом: достоинство! достоинство! и еще раз достоинство!» По-видимому, в письме заключен также намек на недавние трагические события. Вяземский пишет: «От этих особенных разговоров проку мало, а толков много. Из пустого в порожнее довольно уже было перелито…» (см., если допустят, ИРЛИ, ПД 25.559/CIXXXIV 5)
5) Ахматова убеждена, что если в феврале (во время объяснения с Дантесом) Наталья Николаевна ответила «как <пушкинская> Татьяна», то в дальнейшем она вела себя скорее как его же Зинаида (из отрывка «Гости съезжались на дачу…»); что презрительный смех жены в ответ на известие о сватовстве Дантеса (о котором пишет Пушкин в ноябрьском письме к Геккерну) в действительности был «истерическим хохотом взбешенной женщины», узнавшей, что человек, которого она «любила так, как никогда никого не любила и любить не будет», изменил ей
6) даже в письме Е. Мещерской-Карамзиной, написанном в защиту жены Пушкина, Ахматова видит подтверждение того, что Наталья Николаевна не умела «властвовать собой»: «В сущности она сделала только то, что ежедневно делают многие из наших блистательных дам, которых однако же из-за этого принимают не хуже прежнего; но она не так искусно умела скрыть кокетство»
7) Ахматова задается вопросом: «Почему Пушкин просто не запретил жене говорить с Дантесом, как он запретил просватанной Катерине? – Он, как конфидент, слишком знал, что с ней происходит, и просто боялся чего угодно», – заключает она.
8) Ахматова не прощает ей ничего: ведь Наталья Ник. ставила под удар Пушкина!