Бунт в холодильнике

                ***

     Приближался Праздник живота*. В огромном импортном холодильнике Котовских количество резидентов сокращалось с каждым часом.
 
     Исчезали припасы партиями. Сначала ушли все заморские и местные деликатесы.

     Затем унеслось всё остальное, более или менее приличное и торжественное, то, что обычно держалось в кладовке советскими гражданами до лучших времён и застолий. Последними покинули двухкамерный «Титаник» простокваша «Маруся» и горчица «Клара».

     Оставшиеся постояльцы, разбросанные по разным полочкам и отделениям, сердито поглядывали друг на друга и отводили несчастные взгляды в сторону, до последнего отказываясь принимать свою ущербность.

     В боксе для овощей одиноко валялись полураздетая капуста Пекинка и начавшая уже отпускать бороду Луковица, невесть как попавшая в место лишения тепла.
 
     Полкой повыше расположилась пузатая трёхлитровая банка с капроновой кепкой набекрень. Емкость на две трети была наполнена мутным рассолом с резким запахом, в котором помимо одиноко киснувшего Огурца, увековечили своё существование листья хрена и лысые стебли укропа.

     Там же, в «нулевой зоне», забилась в угол оставшаяся скукоженная сосиска Берлинка, раздражённо фыркающая и довольно надменно поглядывающая на остальных обитателей «лайнера».

     Через несколько минут раздался бодрый стук из морозильной камеры. Наружу просились с дюжину Русских пельменей, которым также было скучно и одиноко без недавно покинувших морозилку соседей класса «Люкс». Всего пару часов назад хозяйка вытащила морепродукты и стейки из свиноногого бандикута. Больше домашний рефрижератор не открывался. Праздник живота был в самом разгаре.

                ***

— Ну что приуныли? Когда всё приличное будет съедено и выпито, ох как быстро о нас вспомнят! — взял на себя роль мудрого всезнающего вожака «Саммита маленькой пятёрки» Солёный огурец, деловито вынырнувший для беседы из белой плесени.

— Вот уж твоя правда, Солёный! Как ни крути, а отбивные из квагги каждый день лопать даже у олигархов не получится. К Пельменям нет-нет да и потянется рука после заплыва к элитной скатерти-самобранке, — ловко выпрыгивая по одному из морозилки, умничали Пельмени.

— Помню-помню, как хозяйка прошлый раз супругу предложила после трёхдневных гуляний оставшиеся устрицы, а тот как зарычит: «Женщина! Ещё розовую сумку с помадой предложи мне! Ты с кем меня путаешь? Я не из Европы, я русский мужик! А ну тащи пельмени, лук и сало!» — вклинилась в разговор, потряхивая светло-зелёными отросшими перьями, Луковица.

— Точно! Сало! На сей раз оно, увы, не с нами, — грустно констатировал данный факт Солёный огурец. — Эй, Берлинка, будешь вместо сала?

— Подите прочь! Я вообще не понимаю, как могла оказаться в столь плебейской компании! Я из Берлина, а не, как некоторые, из Кото-Васьковки! — брезгливо сквозь зубы процедила Сосиска.

— Ой-ой-ой! Вот горе-то какое! Карета уехала, а королеву забыли! — качая головой, с иронией произнёс один из Пельменей. — Бежать тебе нужно из нашей «Арктики», а то закончишь жизнь свою в мышеловке в качестве приманки. Вряд ли тобой захотят уже позавтракать.

— Ну а ты, Пекинка, как там? — опять бойко встрял Солёный огурец. — Что-то и у тебя вид не особо товарный издалека: ципао твоё больно потрёпанное. Хотя, хозяйская мини-пиг будет рада и такой похрустеть.

— Сначала выучи китайский, а потом лезь с разговорами! Ещё не хватало, чтобы солёный зловонный Огуречишка мне, китайской подданной, что-то там указывал! Твой уровень — подгнившая Луковица. Прыгай к ней! Будете вместе благоухать: кто кого перещеголяет! — пренебрежительно отстаивала свои границы Пекинка.

— Чего? А ну брысь отсель! — рассердилась Луковица. — Одна — в Берлин, другая — в Пекин! Ща Пельмени вам помогут открыть царские ворота! Живо, ребята, выпроводите недоиностранок. Ишь ты! Одну слепили из туалетной бумаги на Хрякинском мясокомбинате, вторая выросла под Нагнетаевском возле свалки, а всё туда же — иностранки!

— Тогда и я воспользуюсь случаем и сбегу! Уж больно не хочется быть проглоченным через пару дней вместе с рассолом и плесенью! — щеголяя собственной смекалкой, произнёс Огурец. — Подумай, Луковица, это и твой шанс! А то не успеешь оглянуться, как за чуб и в салат тебя! Ты же ещё и пожить не успела!

— И то правда! Бежим тогда вместе! Пельмени, вы как? С нами, али без? — приглаживая торчащие в разные стороны перья, обратилась к парням Лукерья.
— Э-э, нет, друзья! Мы квартал пересечь не успеем, как уже плавиться начнём, поэтому останемся! — хором пропели Пельмени и заново прыгнули в морозильник.

                ***

     На улице было сказочно красиво. Хлопья снега плавно опускались на землю, постепенно превращаясь в белое пушистое покрывало. Везде горели праздничные огни, а из открытых форточек слышались торжественные тосты и застольные песнопения.

     В небольшой обшарпанной беседке на троих соображала дружная компания местных сомелье: во главе праздничного стола восседала приёмщица тары Любовь Ленина, подле неё — дворник Анатолий Кирдык и безработная Рита по прозвищу Шито-крыто. У Толика с Ритой был в разгаре роман, который особенно ярко вспыхивал в дни зарплаты дворника.
 
     Компания уже успела частично отметить Праздник, опустошив бутылку «Советского шампанского», полученную Анатолием от работодателя в качестве презента. При этом дамы не упустили возможность провести народный обряд поедания сожжённой бумажки с загаданным желанием.

     Беглецов из квартиры Котовских, распахнувших подъездную дверь и пытающихся сориентироваться в местности, первой заметила Люба Ленина.

— Вот те раз! Не успела я загадать желание, чтобы было чем закусить «Сударушку», как оно тут же исполнилось! Ребята, рабочий ритуал! Огурец, чур, мой!..

                ***

     Писатель Геннадий Малахольный проснулся только к обеду. Повертелся под одеялом, потёр висок, затем второй. Ужасно хотелось пить.

— Приснится же такое! Пекинка, Берлинка, побег из холодильника... Видать, хорошенько я вчера наотмечался с Котовскими. Тьфу ты! Годы идут, а дурость никуда не девается! Проставился, называется! — принялся корить себя господин Малахольный.

     Мужчина медленно прошёл на кухню, приблизился к холодильнику, открыл дверцу и принялся изучать содержимое агрегата.

     Геннадий слабо помнил, что произошло ночью. Единственное, что сохранилось в памяти, так это невыносимая жажда после празднования выхода его очередной книги «Чревоугодие глазами Канта и Конфуция» и бутыль с берёзовым соком...

     Сейчас, обведя взглядом все полки своего фриджика, литератор обнаружил нетронутые две бутыли берёзового сока. На полу валялась пустая стеклянная ёмкость.

— Натрия хлорид 9 мг/мл, — автор бестселлеров вслух прочитал надпись на ярлыке и растерянно опустился на стул. — М-да, а ведь мог и уксуса девятипроцентного откушать…

                ***

*13 декабря любители вкусной еды отмечают необычный и забавный праздник, который называется Праздником живота.