Жара - Ознакомительный отрывок

Г. С. Соколов







ЖАРА






Роман-катастрофа









21.07.2010, МОСКВА, 14:55:30
Жара в Москве и области в ближайшие дни не спадет, в регион может вернуться смог. Как сообщает Гидрометцентр России, ночью и утром местами туман (видимость 300—500 м), мгла (густая дымка), температура в Москве — плюс 35—37 градусов, по области — до 40 градусов.
З
а Москворецким мостом начинается набережная, которую можно считать главной в столице. Она называется Кремлевской и вид ее чаще других тиражируется на открытках. Иногда набережная появляется на экранах. Как правило, при этом рассказывают о событиях в Кремле — центре политики великого государства, по сути — лишь старинной крепости шестнадцатого века, у которой есть стены, башни, ворота и засыпанный ров.
Ближе к мосту стоит Беклемишевская, затем две Безымянных, Тайницкая, Благовещенская, Водовзводная...
Антон Рубцов, недавний выпускник МВТУ имени Баумана, специалист по электронным технологиям, сотрудник московской IT-компании, поправил на лице смоченную водой медицинскую маску и поднял глаза к небу: дым от бушевавших в Подмосковье пожарищ закрывал солнце. Сизая дымка висела над центром Москвы. Казалось, еще немного — ив ней скроются острые шпили на кремлевских башнях.
На набережной выстроились длинные ряды машин — начало седьмого, самое время для пробок. Народ катил из офисов по домам. К почти сорокоградусной жаре и дыму от пожарищ добавлялись выхлопы от тысяч работавших двигателей.
Четверть часа назад Антон закончил свой рабочий день. Он провел его не в офисе родной компании, а у заказчика — на территории Кремля, в помещении одного из музеев. Их «контора», как именовали между собой Рубцов и его приятели компанию-работодателя, заключила договор на выполнение работ по оцифровке одной из коллекций. Необходимо создать имиджи экспонатов и сохранить их на долговечных электронных носителях.
Сегодняшний день — третий, который Антон провел в Московском Кремле. Припомнилось утро. Из-за него Рубцов торчал теперь между двумя Безымянными башнями, поглядывая на следующую — Тайницкую, задаваясь вопросом: с чего такое название? Какую тайну скрывает краснокирпичное сооружение, похожее на вытянутый вверх старомосковский терем?..
Маленький сгусток белковой материи, бежавший по толстой, шевелившей мелкими ворсинками трубке, неожиданно ускорился и за короткое расстояние успел разогнаться так, что, когда он воткнулся в сероватое, чуть припухшее пещеристое тельце, оно вздрогнуло и выпустило в окружающее пространство облако черного дисперсного вещества.
Точно бы в аэродинамической трубе задул ветер... Черные капельки, как живые, рванулись по узкому каналу вниз, их было много, какой бы объект ни встречался на пути — в каждый они вонзались, проникали глубоко внутрь...
После этого встреченные черными капельками «объекты» начинали часто и мелко дрожать, их корчила судорога, заканчивавшаяся коротким, мощным рывком — словно попыткой оторваться от навсегда заданного места, на котором они были укоренены. После чего «объекты» обмякали и сдувались...
— A-а... Я... Мне... Помогите... — Пассажир троллейбуса, подъехавшего к остановке рядом с Центральным телеграфом нелепо выгнулся, отпустил портфель — тот с глухим стуком упал на пол, попытался освободившейся рукой зацепиться за поручень, но она ухватила лишь воздух...
— Помогите, человеку плохо! — истерически взвизгнула какая-то девушка в дурацкой синенькой бейсболке. Она стояла относительно далеко, но зрелище смерти произвело на нее тяжкое впечатление.
Было уже поздно... Гражданин, запрокинув руки, падал в проход. Только что в троллейбусе было тесно, но, когда он принялся хрипеть, стоявшие вокруг люди инстинктивно посторонились, почтительно освобождая место новой, незваной пассажирке...
Последнее, что успел подумать умиравший гражданин: «Если бы не лишняя чашка кофе, если бы не пробежка до подъехавшего к остановке троллейбуса... Ведь предупреждали врачи!»
Водитель — поджарый, мускулистый дядька в старенькой клетчатой кепке, — сидя за большим круглым рулем в своей кабине, не оборачивался и ничего не знал. Он ждал, пока в салон набьются все желающие. Глаза равнодушно смотрели вперед, на то, что видел тысячи раз, — башни Кремля, краснокирпичные стены с причудливыми зубцами...
Внутри умершего, в потайных трубках и камерках его тела постепенно воцарялась тишина. Черное дисперсное вещество уже рассосалось по тканям, белые тельца оседали на дно сосудов. Серые, еще недавно пульсировавшие в такт бившемуся сердцу горки, опадали и скукоживались... Троллейбус все не отправлялся. Он замер, словно давая невидимому счетчику время, необходимое, чтобы отсчитать очередную жертву.
Ежедневно из-за того, что над городом висит смог и слишком жарко, в Москве умирает три с половиной тысячи человек. Если количество смертей поделить на число столичных построек, окажется — в день на три здания приходится одна смерть.

;
НОЯБРЬ 1982 ГОДА
В Кремле на территории средневековой крепости расположено около двух десятков построек. Согласно предсказанию, в ноябрьский день 1982 года должно случиться две смерти... Ровно две... Математика — строгая штука. Она никогда не дает погрешности.
Генеральный секретарь Коммунистической партии, член Политбюро, председатель Президиума Верховного Совета Брежнев стоял возле окна и улыбался. Ни к кому не обращенная улыбка — он был в кабинете один — исполнена лукавства.
В последние дни руководитель Советского Союза чувствовал себя значительно лучше. Брежнев затянулся сигаретой, не спеша выпустил дым из легких. Советский народ — простодушный ребенок. Его руководитель теперь не много старше Иосифа Сталина. Тому, когда умер, было семьдесят четыре. Леониду Ильичу — полных семьдесят пять!.. Разницы — всего год. Никто же не считал Сталина слишком старым, чтобы руководить государством!.. Тысячи граждан охотно заплатили бы жизнью, чтобы вождь правил еще хотя бы лет пять - десять.
Брежнев припомнил охоту, в которой участвовал в прошедшие выходные, — состоялась рядом с его резиденцией в Заречье. Сам он за зверьем не гонялся, из ружья не палил — медики рекомендовали воздерживаться от физических перегрузок, — с азартом болел за охотников. «Вот это было здорово!»
Леонид Ильич еще раз крякнул и счастливо зажмурился.
Все думают: дряхл, цепляется за власть!.. «Да знали бы: у меня всегда было бычье здоровье!.. И власть мне не нужна. Несколько лет пытаюсь уйти от нее!.. Снять с себя госношу... Но я, видишь ли, всем нужен!»
Легкие Брежнева опять потянули сигаретный дым. Вдруг какая-то плохо осознанная тревога пробежала по лицу. Показалось, что сигарета погасла.
«Плохая примета!.. — вздрогнул он. С беспокойством уставился на тлевший кончик: ровный столбик пепла. — Нет, все в порядке!.. Горит!..»
День выдался пасмурный, неуютный. По серому московскому небу тащились облака — рваные края чуть задевали шпили кремлевских башен, маковки древних соборов.
Союз Советских Социалистических Республик проживал финальное десятилетие. Пройдет не так много времени — над зеленым куполом бывшего Сената, построенного в восемнадцатом веке архитектором Казаковым, исчезнет красный флаг. Но пока кроваво-красное полотнище реет, пронизываемое холодным ветром... Горе и смерть тому, кто покусится снять его.
В здании находятся Президиум Верховного Совета, Совет Министров СССР. Купол и флаг отлично видно с Красной площади — торчат из-за зубчатой кремлевской стены между Сенатской и Спасской башнями, — символы советской государственности, хорошо известные каждому советскому телезрителю.
«Тьфу ты, черт!.. Вот же, мнительность!..» — с огорчением подумал Леонид Ильич. Тут же, взяв себя в руки, опять лукаво усмехнулся. «Разве советский руководитель может позволить себе быть мнительным?!» — подумал Брежнев и глянул за окно, на отсыревшие кремлевские постройки.
Он сделал несколько шагов по кабинету. Непонятная тревога медленно, но неумолимо вползала в душу.
Противясь ей, генеральный секретарь начал анализировать.
«А ведь мне здесь всегда было неуютно!.. Лучше было в Молдавии — там виноград, солнце, вино. Или в Казахстане — жаркая Алма-Ата... Недаром цари из Москвы съехали...» Он мысленно представил залитые солнцем улицы среднеазиатского города. «А здесь... Что же произошло перед ноябрьскими?! И ведь не расскажешь никому!.. Даже Вите не расскажешь...»
Витя — Виктория Петровна — жена Брежнева. Стряхнул пепел, затушил сигарету в пепельнице. Брякнул на стол портсигар, достал следующую.
Изумительной красоты перстень на правой руке сверкнул, отразив проникший через окно луч солнца, проглянувшего через облака. Драгоценность подарил в семьдесят шестом к юбилею сын Юрий, но слухи крепко привязали к перстню Алиева — так и высматривают теперь: каков он, дар азербайджанского царедворца. Мол, дряхлый, властолюбивый любитель побрякушек Леня принял подарок!..
Брежнев прикурил от зажигалки. Затянулся, выпустил дым. Все-таки советские люди несправедливы к нему. Глянул бы на иного гражданина помоложе — что бы с ним было, рухни на него, как недавно в Узбекистане на Леонида Ильича, целый помост с десятками людей...
Якобы дряхлый Брежнев, с трудом извлеченный охраной из-под обломков, продолжил зачитывать речь, а затем вручил республике орден!.. Только страницы доклада переворачивал левой рукой. Потому что правая ключица сломана...
«Все! Сейчас поеду домой, к Вите! — вдруг подумал Леонид Ильич, шагнул к выходу из кабинета. — Там природа, безопасность!» Паника, беспощадная, стремительная и почти необъяснимая, овладевала им. Руки его затряслись, в ногах появилась слабость, которой еще несколько мгновений назад не было в помине. Генсек безвольно выронил горящую сигарету — она упала на пол. Туг же Брежнев наступил на нее каблуком. Вспомнил, что оставил на столе портсигар, повернулся, шагнул за ним, услышал за спиной шорох.
Успел подумать: «Ведь члены Политбюро сами рекомендовали сократить рабочий день!» Так и не взяв со стола портсигара, он резко обернулся...
То, что Брежнев увидел, заставило его вздрогнуть.
Сероватое, чуть припухшее пещеристое тельце содрогнулось так, что еще немного — оторвется от стенки полого ствола, на котором существует. Сгусток белковой материи пробил его едва ли не насквозь. Несколько мгновений ничего не происходило. Затем пещеристое тельце принялось стремительно набухать, изменяя при этом свой цвет с серого на красноватый. Через несколько секунд его рост остановился... Потом оно вдруг принялось скукоживаться столь же быстро, как и распухало до этого.
Сидоркин, немолодой человек, числившийся в штате кремлевской администрации на должности советника, лежал на хирургическом столе под мощной бестеневой лампой. Бригада хирургов, экипированных по лучшим западным стандартам, производила рядовую операцию. Никаких сложностей, приступая к ней, врачи заподозрить не могли, но, когда Сидоркину вскрыли брюшную полость, оказалось: первоначальный диагноз, с которым он поступил для операции в кремлевскую больницу, неверен.
Иван Никитич почувствовал себя плохо, находясь не в Москве, а на отдыхе — на одном из прекрасных греческих островов, где на берегу солнечной лагуны — одноэтажные домики фешенебельного туристического отеля. Он долго не хотел прерывать отпуска, однако в конце концов был отправлен на маленьком круизном судне на материк, где в больнице местными врачами было сделано срочное обследование. Оно показало — необходима операция. Делать ее в Греции Иван Никитич отказался. Полагал, что врачи элитного медицинского учреждения, к которому прикреплен, справятся с ней лучше. На переезд в Москву было потеряно еще время...
Хирург, осматривавший Сидоркина в приемном покое, где почему-то не работал кондиционер и температура зашкаливала за тридцать пять, принял решение: оперировать немедленно. Помимо собственного опыта российский врач располагал заключением греческих коллег — оно и сбило всех с толку...
— Черт! — выругался хирург. — Гляньте сюда!..
Помощник склонил голову — внимательно рассматривал то, что было теперь под руками хирурга. Если бы лицо молодого мужчины не закрывала специальная маска, он бы, наверное, не удержался и присвистнул.
— О-па!.. — проговорил он.
— Идиоты! — обругал греческих коллег хирург.
Внутри Сидоркина, чье сознание было отключено наркозом, происходила трагическая борьба...
Сероватое тельце, которое уже скукожилось и стало даже меньше, чем вначале, неожиданно было атаковано несколькими белковыми сгустками. Опять та же реакция — тельце напряглось, пытаясь переварить непрошеных гостей. Но вот на огромной скорости в него врезается очередной сгусток... Тельце вздрогнуло, выбросило в полый канал множество капелек черного дисперсного вещества... Иван Никитич не шевелился. Его отключенное сознание равнодушно к происходившему. Капельки неторопливо потекли дальше, процесс их всасывания стенками канала был медленным, неотвратимым...
Финал можно было предсказать...
21 июля 2010 года стало самым жарким за всю историю наблюдений в Москве, +38,2 °С. Выше климатической нормы на 12,4 °С. Горячий антициклон, теснимый атмосферным фронтом с запада, из центра европейской России отошел на юго-восток. В центре и на западе жара немного спала, чего не скажешь о востоке и юге ЕТР. Там среднесуточная температура превысила норму на 9—11 градусов, и вчера вновь было отмечено большое количество температурных рекордов.
Сегодня Антону предстояло оказаться в крепости через проездные ворота Боровицкой башни. Станция метро, площадь. Манежная улица — места знакомые всем, если даже побывал в столице один-единственный раз. Правда, теперь они были сильно затянуты дымом от пожарищ...
Оставалось совсем немного — вот-вот по неширокому тротуару между чугунной оградкой и фонарными столбами Антон прошагает прямо к полукруглой арке... Он поправил маску. Взгляд приковала непонятная сцена.
Новенький «Вольво-S80» резко затормозил. Для катившей следом автомашины багажник «шведки» чудом не стал ловушкой. Слава богу, в уличном заторе скорость невелика. Раздраженный сигнал резко оборвался: задние дверцы «вольво» распахнулись с силой, будто их отбросил в стороны мощный взрыв. Антон замедлил шаг, почти остановился. Все сделал невольно. Продолжение не заставило ждать.
Из дверей в разные стороны (обстоятельство шокировало больше всего), прямо по проезжей части, мимо машин — те экстренно оседали на передние рессоры, — кинулись мужчина и женщина. Господин показался Антону не молоденьким. На самом деле — вряд ли больше тридцати. Она... Возраст определить затруднялся. Могло и двадцать два, и тридцать. Скорее всего, выглядит старше своих лет. Шатенка, длинные волосы, необыкновенно красива: тонкий прямой нос, пухлые губы ярко накрашены. Одета в строгую юбку и белую блузку. На руках — Рубцов сумел разглядеть и это —дорогие украшения!.. Пробегая мимо Антона, красавица уронила шелковый носовой платок с изображением дракона.
Мужчина был в строгом костюме — в машине, разумеется, должен стоять хороший кондиционер, потому что при почти сорокаградусной жаре ходить в таком костюме по улице можно не больше получаса. Затем случится тепловой удар. Рубашка мужчины сверкала белизной, бросался в глаза яркий галстук. Он кинулся бежать с такой скоростью, что через несколько мгновений Рубцов потерял его из виду! К красавице мужик даже не обернулся. Да и она бежала, словно в затылок дышал маньяк с улицы Вязов. «Вольво», хоть и резко тормозил, остановился лишь на мгновение — вновь поехал. Впереди — свободное пространство. Колеса бешено закрутились. Двери сами собой захлопнулись. Шедшее следом авто тронулось с места значительно спокойнее. И не напрасно.
«Вольво» опять резко затормозил. Распахнулась водительская дверь. Выскочивший человек явно был шофером: простецкая физиономия, мешковатые брюки, мятая рубашка, галстучек расцветки, вышедшей из моды пять лет назад, — типичный наемный трудяга. «Не хозяин авто! — заключил Антон. — Для хозяина простоват!.. Хотя...»
Прыжками, лавируя между движущихся машин, водитель ринулся к тротуару.
В воздухе повисло напряжение. Пешеходов поблизости не было. В это утро город опустел из-за смога. Но люди, с небольшой скоростью проезжавшие мимо на автомобилях, пугались догадок: неужели рванет?! Иначе, зачем выскакивать и кидаться наутек?..
Несколько секунд, еще секунда... Время замедлило ход. Взрыва не было. Ни дыма, ни клубов огня — ничего! Водитель, добравшийся до тротуара, проскочивший по нему с полдесятка метров, неожиданно остановился, развернулся, теперь уже не такими странными прыжками, но опять наперерез двигавшимся машинам, поспешил обратно к брошенному «вольво». Влез внутрь, хлопнул дверцей, как ни в чем не бывало поехал дальше.
Через несколько минут автомашина со странными пассажирами исчезла из виду. Нигде не было видно и сбежавшего господина. Скрылся за углом здания. Лишь красавица маячила чуть поодаль. Уже перешла с бега на шаг, вот-вот могла исчезнуть за деревьями Александровского сада.
Антон решился в доли секунды: он очутился возле оброненного платка, поднял его с земли, кинулся за незнакомкой. На бегу сорвал с лица маску — для подобных спортивных упражнений она не была предназначена. Туг же почувствовал, как чудовищный коктейль из угарного газа и растворенных в воздухе канцерогенных смол ворвался в легкие, забил ноздри...
Возле станции метро «Южная» царило обычное для шести вечера оживление. Люди, которые даже в условиях экологической катастрофы и чудовищной жары вынуждены были ходить на работу, возвращались домой. Из подземных переходов, служивших одновременно выходами из метро, вываливался народ.
Кто шел медленно, держа в руках увесистые пакеты. Кто-то, наоборот, торопился поскорее преодолеть открытое пространство и добраться до квартиры. Хотя было ясно, что в лучшем случае этих людей ждет закупоренная со всех сторон ячейка в многоэтажном доме, где нет кондиционера, а дешевенький вентилятор гоняет по углам раскалившийся, спертый воздух... Но по крайней мере в квартире не так велика концентрация угарного газа!
Большинство людей были без масок...
Из одного из выходов прямо к двери кафе выбрался в дрезину пьяный мужик. Еще поднимаясь по лестнице, он хватался двумя руками за перила, с трудом преодолевал ступеньки. В дверях перехода, качаясь и норовя упасть, простоял не меньше минуты.
Парень и две девушки, которые, вопреки рекомендациям, которые давали через СМИ медики, курили неподалеку от входа — в этом-то аду, где ближайшие дома скрывала сизая ядовитая дымка! — обратили на него внимание: перестали болтать... Под их взглядами дядька отцепился от двери, шатаясь преодолел несколько шагов, теряя равновесие, и оттого очень резво взлетел вверх по маленькой лесенке, рухнул на асфальт. Пытаясь встать, он продвинулся на метр и окончательно сдался... Словно солдат под обстрелом, прополз еще метр. Что-то промычал и затих.
Из кафе, в котором работал кондиционер и потому было довольно много народа, попыталась выйти посетительница. Но дверь едва открывалась — лежавший мужик перегородил вход. Та, что в кафе, повернулась и с мольбой посмотрела на работника общепита...
В то же самое время из этого же подземного перехода на другую сторону неширокой улицы, шатаясь и горланя песню, выбрался еще один мужик. В раскаленном, задымленном городе его голос воспринимался как одно из проявлений погибающего от жары и растворенных в атмосфере ядов человеческого разума.
Вдруг этот мужик зацепился ботинком за последнюю ступеньку, рыбкой пролетел вперед, рухнул на асфальт, расшиб в кровь лицо. С трудом перевернувшись на спину, раскинул руки. Секунд десять лежал неподвижно. Потом начал громко ругаться... Взбрыкивая ногой, пьяный пытался достать проходивших мимо людей — они в этот день больше походили на тени, которые перемещаются по раскаленной преисподней... Девушки отскакивали в стороны. Мужики огибали опасный «объект» более степенно, словно не замечая его. Связываться с пьяным идиотом никто не хотел.
Через несколько минут об обоих пьяных стало известно милиционеру, находившемуся в переходе у выхода из метро. Несколько мгновений он раздумывал, как ему поступить, а потом получил информацию, что на другой стороне площади у одного из выходов валяются двое пьяных, а у другого — трое...
Новая информация ввергла милиционера в большие раздумья, а затем ему стало известно, что к первому пьяному мужику, которого еле отволокли от дверей кафе, присоединились еще двое. И оба рухнули ровно напротив двери... Так что теперь никто не мог ни войти в заведение, ни выйти из него. Сержант озадачился. Не знал, куда бежать... В разных частях площади одновременно валялось девять пьяных мужиков. Это походило на анекдот, но милиционеру было почему-то не до смеха. Он связался со старшим.
Чутье, которое никогда не обманывало его, подсказывало сержанту: этим вечером отдыхать не придется. У него мурашки побежали по коже. Десять секунд быстрым шагом — и он может столкнуться с чем-то, что разрушит его жизнь...
Антон бежал тяжело, задыхаясь. Притом, что на нем были легкие кеды. Услышав топот, красавица резко обернулась — к этому моменту уже остановилась, вынула из кармана пальто сигарету, зажигалку «Ронсон», собиралась закурить.
— Ваш платок! — крикнул он прежде, чем она успела испугаться. Если вообще была способна испугаться в подобной ситуации.
Вдруг улыбнулась... Рубцов не мог решить — была ли эта улыбка искусственной. Ему хотелось верить: его жест вызвал искренние эмоции. «Она была чертовски хороша!» Так, кажется, говорили в прошлом. Почему-то он об этом подумал. О прошлом...
Она хотела взять платок, но руки заняты сигаретой и зажигалкой.
— Сейчас, секундочку!.. Подождите секунду!.. — попросила незнакомка.
— О-о! Хоть целый час! — радостно воскликнул Антон и тут же поднял вверх маску, находившуюся только что у него под подбородком. — Я даже могу вернуть вам платок вечером. В семь часов. Возле обелиска в Александровском саду, — вдруг сказал Рубцов, интуитивно догадываясь — нахальство будет воспринято нормально, но на встречу почти не надеялся. Сегодняшний день явно не годился для свиданий. Тем более в самом центре города, где к дыму и невыносимой жаре прибавлялись тысячи газующих в пробках автомобилей. В этом аду не назначают встречи!
— Платок можно вернуть и сейчас, — спокойно сказала она, убирая зажигалку в карман. — Зачем же ждать семи? И даже не семи, а семи пятнадцати!..
«О-па! — возликовал про себя молодой человек. — Получилось!» И в эту минуту он не хотел думать о том, что еще совсем недавно размышлял: удастся ли ему дожить до вечера или его хватит тепловой удар раньше, чем он доберется до квартиры?
— И не в Александровском саду. А возле двадцать первой башни Кремля...
— Двадцать первой? — промямлил Рубцов, приходя в некоторое замешательство.
— Ну вы-то должны знать, какая это? — с улыбкой произнесла она и глубоко затянулась дымом. — Слушай, давай на «ты». Мы же ровесники... Не удивляйся. Я видела тебя в Кремле.
— Точно! — К чему относилось это слово, он и сам не мог сказать. — Но я тебя...
— Не обратил внимания?! — Красавица рассмеялась. — Вот как!.. Значит, мне надо было потерять платок, чтобы ты меня заметил?
— Да вообще-то вы там не только платки теряли... Этот твой... спутник... припустил из машины... И ты, а потом шофер...
— Давай не будем об этом, — серьезным тоном оборвала она.
— Но ты мне расскажешь, что это было? — зачем-то начал настаивать Антон.
Она поморщилась.
— Возможно, давай постоим еще немного. Ты ведь не спешишь?..
— Нет...
На самом деле он опаздывал.
Она замолчала, пристально вглядываясь в затянутую смогом площадь за его спиной. Молодой человек не говорил ни слова.
— Ну все!.. Я пойду, — вдруг произнесла она. — Не провожай меня. Чао!..
Девушка развернулась и быстрым шагом пошла прочь.
Он хотел догнать ее, но решил, что это глупо... К тому же стоило поспешить к заказчику. Если работники кремлевского музея пожалуются шефу в «контору» на опоздания, ему не сдобровать... Не помогут ни жалобы на смог, ни то, что весь центр столицы напоминает одну огромную пыточную комнату, в которой вместо потолка — дымное небо.
«...Черт его знает, где эта двадцать первая башня!» — в раздражении размышлял Антон. До назначенной встречи оставался почти час, но он был уверен — и к четверти восьмого не будет знать, в каком месте ожидать красавицу. Ведь как ни крути, башен в Московском Кремле только двадцать.
Маска, которую он намочил, выходя с работы, уже высохла, глаза заливал пот, немного покалывало сердце.
«Мы даже не познакомились! — все больше злясь на себя, думал он. — Посмеялась надо мной, как над дурачком. Но откуда же мне было знать, что башен ровно два десятка!»
Но от кремлевской стены Рубцов, тем не менее, не удалялся. Как бы там ни было, знал наперед — ив половину восьмого, и в четверть девятого будет болтаться вокруг Кремля, надеясь на встречу с незнакомкой. От выхлопных газов, которые распространяли стоявшие в пробке автомобили, в затылке началась пульсирующая боль.
Молодой мужчина по фамилии Рудалев окинул взглядом просторный зал, в котором находились еще несколько сотрудников спецслужб.
— Совершенно очевидно, все трое, Брежнев, Андропов и Черненко, умерли не так, как это было представлено советским гражданам в средствах массовой информации. Все полагали: престарелые лидеры один за другим «перекидывают ноги». Политбюро действительно было очень старым, и объяснение выглядело разумным и единственно подходящим.
Его пожилой собеседник и руководитель, Гараничев, заметил:
— Что, впечатлен?.. — В голосе зазвучало самодовольство. Он явно испытывал наслаждение: сам здесь не в первый раз, уже привык к роскоши.
Гараничев взял со столика фужер с коньяком «Кур- вузье Империал» и сделал большой глоток.
— Еще бы! — откликнулся Рудалев. — Такого не видел!.. Впрочем, нет конечно, все это... — Он обвел руками густой сад, состоявший из редких тропических деревьев. — Похоже на то, что встречаешь на курортах. В жарких странах. Но здесь... Впрочем, мы теперь тоже — жаркая страна. И очень дымная... Но здесь-то этого не чувствуется... Да-а... Такое количество пальм, редких растений!.. Если бы увидел на цветной фотографии, честное слово, подумал: это участок буйных африканских джунглей... Нет никакого различия!
Вдруг он замер. В голову пришла неожиданная мысль: тропический лес — не только сосредоточие экзотических растений, рай для ботаника, но и место, где человека поджидают опасности.
В зимнем саду Кремля произрастало около двух тысяч тропических растений. Более ста видов. Системы кондиционирования поддерживали температуру и влажность воздуха на требуемом уровне. В некоторых углах растения произрастали так плотно, что ветви и широкие листья образовывали густую тень, почти полумрак...
— Здесь особая роскошь! — заметил Гараничев. — В Москве появилось немало дорогих, обставленных за миллионы долларов помещений. Но до сих пор это остается непревзойденным. Здесь есть ощущение могущества, каким не может обладать один человек. Только великая страна... Каждая мелочь задумывалась и исполнялась на государственном уровне. Обрати внимание на кресло, на котором сидишь!.. Мебель уникальна. Сделана по заказу с особой тщательностью... Люди, трудившиеся над изделиями, знали — работают на Кремль. Такого старания, какое было у них в те времена, не купишь за миллионы баксов!
Рудалев взглянул на расставленные по залу столики и кресла вокруг них.
— Уверяю тебя, это набор склеенных деревяшек особо ценных пород эквивалентен по стоимости новенькому «мерседесу» люксовой модификации... Между прочим, в твоем кресле недавно сидел премьер-министр Италии. Переговоры с ним проходили здесь. Наш президент знал: гость — страстный садовод, обожает всякую экзотическую флору.
— Теперь я знаю, что чувствовали цари! — воскликнул Рудалев.
В зимний сад, расположенный на втором этаже, Рудалев попал из западной части Владимирского зала Большого Кремлевского дворца. Там был специальный переход. Сам Владимирский зал произвел неизгладимое впечатление. В нем по традиции подписывали международные соглашения СССР, потом — Российской Федерации. Владимирский зал соединял дворец девятнадцатого века со средневековыми постройками.
— Цари к зимнему саду не имели отношения, — возразил Гараничев. — Посмотри... Разве интерьеры можно отнести к позапрошлому веку?.. Конечно, при царях в Кремле тоже пытались создавать, и небезуспешно, сады. Но этот возник при Никите Сергеевиче!
— Хрущеве?
Рудалев вновь осмотрел раскидистые пальмы, изящные олеандры, стройные кипарисы и тонкие папоротники.
— Да... Говорят, ниша в стене, где бьет фонтан, создана по его личному указанию...
Рудалев взглянул в сторонку, куда показал собеседник: в основании ниши был бассейн с золотыми рыбками. Полукруглая выемка украшена цветной и золотистой мозаикой, в центре маленького искусственного водоема — остров...
Он не удержался, встал, в несколько шагов преодолел расстояние, отделявшее его от рукотворного чуда.
Гараничев не спеша поднялся со своего кресла, пошел следом. Крупные глыбы разноцветного хрусталя уложены в горку. Ровный свет исходил снизу, искрясь в бьющей вверх струе воды.
— Тот факт, что сад создан при Хрущеве, не случаен... Как помнишь, Никита Сергеевич обещал: к восьмидесятому году в СССР будет коммунизм. У меня до сих пор хранится изданный тогда школьный учебник племянницы. В нем черным по белому написано: к этому времени будут бесплатными квартиры, городской транспорт, обеды на работе и в учебных заведениях. У зимнего сада — особое название: держали в тайне, чтобы не провоцировать ненужных кривотолков... «Сад Коммунизма»! Предполагалось, такими будут жилища советских людей. Роскошь, тропические растения, стены из стекла, хрустальные острова, фонтаны... Все — посреди суровой российской стужи!
Чешуя рыбок переливалась, добавляя красок к экзотической цветовой гамме.
— Здесь должна играть особая психоделическая музыка, расслабляющая человека, подымающая над суетой... — добавил Гараничев. — Музыку тоже как-то незаметно упразднили.
— Здесь и без нее роскошно! Небось, материалы для этого чуда света выписывали за нефтедоллары ... Откуда- нибудь из Италии?
— Ничего подобного: все наше!.. — с гордостью ответил собеседник. — Мрамор на стенах — уральский и ба- ландинский, пол из джархечского конгломерата — Армения... Стекла — одна из стен сада полностью прозрачная — изготовлены в том же НИИ, который сделал особый прочный колпак над телом Ленина в Мавзолее... Мы должны разобраться во всем трезво. Ты слишком увлечен сенсационной версией. Молод, молодые падки до таких вариантов...
— Значит, Сад Коммунизма?.. — перевел разговор на другую тему Рудалев.
— Самый роскошный, самый странный сад, который существует в мире!
— Точно! Сад для тех времен, когда даже ювелирные украшения из золота и бриллиантов станут бесплатными!
Звук мобильника Антон не слышал. То, что кто-то пытается до него дозвониться, понял лишь благодаря отчаянным вибрациям — в них содрогалась его новенькая модная трубка фирмы «Нокиа».
«Какой, однако, у нее мощный виброзвонок!» — подумал Рубцов и вынул телефон из кармана.
— Алло...
— Несколько мгновений в ответ не доносилось ни звука. Взгляд молодого человека направлен вдоль Кремлевской стены: кирпичная кладка выглядела аккуратно и не производила впечатления древности.
— Ты у «Южной»? — неожиданно спросила «трубка».
Это был голос матери.
— Нет. Я еще на работе... — соврал Антон.
В конце концов, находись он по другую сторону краснокирпичной кладки, можно было бы считать, что он по- прежнему на трудовом посту— в Кремле.
— Слава богу!.. — произнесла она. — Как здорово, что ты еще не доехал!..
Дом, в котором Рубцов жил с родителями, находился в десяти минутах ходьбы от станции метро «Южная».
— Что случилось? — Антон и не пытался скрыть тревогу, которая охватила внезапно.
— Здесь... — начала мама, но в следующую секунду связь неожиданно оборвалась.
В трубке зазвучали короткие гудки.
— Что за черт! — в сердцах выругался Антон.
Он нажал кнопку на клавиатуре. Номер матери принялся набираться автоматически. Прошло некоторое время, и голос оператора, записанный на электронный носитель, сообщил ему стандартную фразу: «Абонент выключен или находится вне зоны...» Антон набирал маму вновь и вновь, но тщетно — связь не устанавливалась.
«Что, черт возьми, там происходит?! — проносилось у него в голове. Рассуждать логически было трудно, но, как ни был взволнован, он пытался это делать. — Раз она спрашивала, успел ли я добраться до „Южной", значит, возле метро что-то произошло. Но сама она не возле станции. Дома!.. Получается, узнала о происшествии по телевизору. Что же должно было произойти, чтобы об этом сообщили в новостях?!»



1984 ГОД
Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов сидел за полированным столом в своем кресле и работал с документами.
Перед ним лежал проект постановления Центрального комитета, раскрытый на второй странице. Время позднее. Почувствовав усталость, Андропов отложил красный карандаш в сторону, откинулся на спинку и прикрыл глаза.
Он глубоко вздохнул. Захотелось подумать о чем- нибудь приятном. Вот уже год, как этот кабинет принадлежит ему. Теперь он здесь не гость — хозяин! Последний раз живым видел Леонида Ильича именно здесь... В следующий раз Брежнев предстал перед ним уже мертвый — на подмосковной даче в собственной постели.
«Хотел подумать о хорошем, а сам...» Юрий Андропов открыл глаза. Ничто в этих стенах не говорило о прежнем владельце. Отличная, по высшему разряду отделка. Прекрасная мебель... Как чувствовал себя здесь Леонид Ильич?
Что же касается его, Андропова, то он на новом месте испытал прилив сил. Даже болезнь почек, которой страдал длительное время, беспокоила меньше прежнего.
Перед самой смертью Брежневу пытались внушить: его «любимчик Юра» не способен занять высший пост в государстве именно по состоянию здоровья. Ерунда! Правильное лечение, современные лекарства, режим, а главное — огромный взрыв энергии, связанный с новым назначением, выше которого не может быть ничего, — исполнение мечты всей жизни. В такой ситуации болезнь отступает!
«Я просижу в этом кресле дольше, чем Брежнев!» — подумал Андропов и усмехнулся. Мысль развеселила. Припомнились анекдоты, рассказываемые про предшественника народом. Он ласково погладил глянцевую, отражавшую свет полированную поверхность стола. «Здорово!» Радость генерального секретаря была почти мальчишеской.
Вдруг внимание привлекла странная подробность в нижней части, под ящиком, — резанула взгляд до такой степени, что он вздрогнул и мгновенно сел выше на кресле. «Что это?!»
Он знал, чего испугался, — в конструкцию стола были внесены изменения. С одной стороны, опытный взгляд профессионала легко разглядел бы их. Но кто всматривается в деревяшку, поддерживающую ящик?! За этим столом Андропов работает год, но сейчас не в состоянии припомнить, был ли прежде на этом месте аккуратный стык — след распила, сделанного явно не мебельным мастером.
Либо эта отметина была всегда — но кто и зачем сделал ее? — либо она была сделана недавно. Единственное, что приходило на ум чекисту Андропову, — кто-то незаметно вторгся в его пространство, следит за ним. Или все произошло при Брежневе?.. Но почему такой грубый след? Какой смысл?.. Установить подслушивающее устройство можно и не оставив такого чудовищного следа.
Юрий Владимирович хотел вызвать охранника. Потом решил, что благоразумнее не торопиться. Надо исследовать странную подробность самому... Возможно, это только мнительность и ничего серьезного за этим не стоит.
Он понадеялся, что никто в ближайшие минуты не войдет к нему в кабинет, сполз с кресла и опустился на колени...
В столице последние недели стоит аномальная жара — днем температура воздуха в тени поднимается до 35 градусов. Осадков в этом месяце в 8 раз меньше нормы. Дымятся трансформаторы, отключается электричество, плавится асфальт, останавливаются поезда метро, от перегрева умирают аквариумные рыбки...
— Здесь, молодой человек, гулять нельзя! — скрипучий, старческий голос раздался у Антона за спиной.
Рубцов вышел из оцепенения. Как он оказался на газоне, возле Кремлевской стены?!.. Одной рукой держится за ее шершавые кирпичи. В другой — сжимает мобильный телефон...
Все напрасно! Мать не отвечает. Ни по одному телефону...
Молодой человек резко обернулся: по свежей зелененькой травке к нему быстро семенил сухонький старичок. Во взгляде читалась озабоченность.
— Что с тобой, парень? Тебе плохо? — заскрипел он опять. — Сейчас ведь заберут тебя. Уверяю — уже пошли за тобой. Это не просто стенка. Это государственная святыня. Кремль! Чего тебе здесь надо?.. Уходи подобру- поздорову, пока не арестовали... Будут потом выяснять!..
Антон уже и сам сообразил — для прогулок выбрал неподходящее место. Его поведение может показаться кому-то, кто незаметно наблюдает за этим участком территории, что прилегает к Кремлю, подозрительным.
— Зачем ты к ней прилип? Тебе плохо? Жару не переносишь?.. Или дыма надышался?.. Или, может, выпил?.. Хотя нет, ты бледный как полотно, — не унимался старичок.
«Сам-то откуда здесь взялся?» — чуть было не спросил Антон. Но удержался — дедок явно проявлял заботу, грубить было бы несправедливо.
— Башню ищу... — сказал Рубцов. — Девушка назначила свидание, не могу понять где...
— Башню?.. — с интересом переспросил старичок и потер правой рукой подбородок. Антон заметил, как по его щекам стекают крупные капли пота. — Какую еще башню?..
— Двадцать первую башню Кремля. Возле нее я должен с ней встретиться... Но башен — всего двадцать. Вы не знаете, где это?
— Знаю... — произнес старичок.

1984 год
Под ящиком был явно устроен тайничок. Стоя на коленях и упираясь одной рукой в тщательно вычищенный ковер, Генеральный секретарь ЦК КПСС водил пальцами по шероховатой поверхности дерева, постукивал по нему. Звук выдавал какую-то полость. Судя по толщине доски, в которой она была устроена, глубина тайника — не больше полсантиметра, ширина — чуть меньше ладони.
Удивляло, что тайник не пытались замаскировать: стыки были хорошо заметны. Сразу отпадала версия о припрятанном техническом устройстве. Не могло быть речи и о стандартной конструкции. Вглядываясь в деревяшки, Юрий Владимирович даже под столом, при плохом освещении отметил: распилы сделали, уже когда деталь была частью стола. Выдавал более «свежий» цвет дерева.
Андропов поднялся, сел обратно в кресло. «Все же эта штука появилась почти наверняка при Брежневе. Вероятно, незадолго до его смерти. Может быть, это часть некоего устройства — какая-нибудь кнопка экстренного вызова врача?!»
Нет, зная Брежнева, он не мог в это поверить. Кнопка вызова могла существовать только в анекдотах, которые Леонид Ильич сам же про себя и сочинял. Но что это тогда?
Андропов попытался вспомнить: не было ли каких-нибудь историй с этим столом, но в голову ничего не приходило. Стол как стол. Он сел за него после Брежнева...
Генеральный секретарь хотел вызвать помощника, но остановился — рука не дотянулась до тумблера. Опустился на колени. Зачем этот «шов», на котором остановился его взгляд в самом начале?.. Он словно был сделан специально для того, чтобы привлечь внимание. Юрий Владимирович опять забрался под самую крышку. То-то переполошатся референты, если увидят, что вместо того, чтобы сидеть за столом, главный человек в государстве находится под ним...
Ногтями Юрий Владимирович попытался подцепить деревянную пластинку. Она задвигалась, заходила под его пальцами. Что-то здесь не так: больно деревяшка напоминает крышку ларчика!..
Андропов чувствовал — пальцы его не предназначены для такой работы. Будь они половчее—давно бы раскрыл эту загадочную «коробочку». Он залез под стол глубже. Теперь он сидел уже не на корточках, а прямо на ковре — полулежа, опираясь плечом о боковину стола. Досадовал на плохое освещение. Вот бы сюда настольную лампу!
Неожиданно для себя он как-то так подцепил деревяшку ногтем, что она дрогнула и подалась вниз. Ухватившись за края пальцами, Андропов потянул еще... «Боже мой!..» — он едва не застонал.
То, что предстало его глазам, не могло привидеться ему даже в самом болезненном состоянии...
Слава богу, в комнате никого не было!..
— В Московском Кремле действительно было не двадцать, а двадцать одна башня!.. — рассказывал старичок.
— Почему — было? Выходит, ее больше нет? Она назначила мне встречу возле несуществующей башни?..
Они по-прежнему стояли на зеленой травке. И это несмотря на то, что старичок только что советовал Антону уйти с газона под Кремлевской стеной. Чуть поодаль медленно двигались автомобили. Вокруг них — густое марево выхлопных газов. Два человека, беседующих под главной стеной страны, как у деревенского забора, привлекали внимание. Кроме них, на всей набережной ни одного пешехода не просматривалось.
— Башня существует, но теперь это не совсем башня. Наблюдательный «столп» с винтовой лестницей внутри — самая высокая постройка средневековой крепости. По замыслу создателей с нее должен быть виден приближающийся к Москве неприятель. Башня превратилась в колокольню Ивана Великого.
— Значит, ждет возле колокольни! — воскликнул молодой человек. Рубцов прикидывал, как быстрее оказаться у колокольни. На Ивановскую площадь — она находится в юго-восточной стороне крепости — легче добраться через Спасские ворота. Антон полагал: с его пропуском нечего и думать, чтобы войти в них. До Боровицких еще идти и идти, а потом столько же протопать до колокольни. Вон она — до нее рукой подать. Как раз напротив! Если бы только был хотя бы узенький лаз в Кремлевской стене!..
— Позолоченный купол, который, как рассказывают туристам, сияет двадцать четыре часа в сутки, появился при Борисе Годунове. Снизу до купола ведет триста двадцать девять ступеней... В первом ярусе внутри стены — каменная лестница. Состоит из восьмидесяти трех ступеней...
Старичок — голос его звучал взволнованно — неожиданно замолчал. Перехватил взгляд, который устремил молодой человек в сторону Кремлевской набережной, — там, рядом с Беклемишевской башней на тротуар, нагло попирая правила дорожного движения, вползал новенький «вольво» черного цвета.
Антон подумал: машина — точно такая же, как та, что участвовала в утреннем приключении. Молодого человека охватила еще большая тревога.
«Вольво» преодолел высокий бордюр и, оказавшись двумя колесами на асфальтированном тротуаре, а двумя — залезая на ярко-зеленую траву, покатил вперед. Рубцов следил за ней не отрываясь. Мог поклясться: водитель — внутри легковушки виднелся всего один человек — смотрит только в их сторону.
— По-моему, нам надо отсюда тикать! — пробормотал старичок, мгновенно позабыв и про двадцать первую башню, и про ступеньки. —Хотя...
— Как завороженный, он смотрел на приближавшийся «вольво» — машина увеличивала скорость.
— Бегство означает признание вины!.. — глубокомысленно произнес старичок. — Я же предупреждал вас. Автомобиль явно принадлежит Службе охраны президента... Что за день такой?! Вы не в курсе... что произошло на «Южной»?
— А что произошло на «Южной»?! Я не знаю! — выкрикнул, теряя самообладание, Антон.
Ответить старикан не успел... Поравнявшись с тем местом у стены, на котором стояли двое, «вольво» резко затормозил. Водительская дверь распахнулась, и оттуда выскочил тот самый шофер, которого Антон видел утром. Хотя перед началом рабочего дня лицезрел его несколько минут, запомнил достаточно хорошо.
Бросив быстрый взгляд по сторонам, Рубцову показалось: даже медленное движение автомобилей по набережной прекратилось — все были заняты только тем, что следили за дерзким человеком из «вольво». А тот, словно убедившись,, что ему ничто не угрожает, ринулся быстрым шагом к двоим, стоявшим у стены.
Тут Антон сплоховал... Он послушался старичка.
Хрыч неожиданно произнес:
— Беги парень, я его задержу!..
Рубцов сначала сделал несколько шагов в сторону, видя это, утренний водитель прибавил шагу: не интересовал старичок, смотрел только на парня. Антон быстро пошел прочь, потом побежал.
Не оборачивался. Когда сделал это, увидел: непонятный старикашка по-прежнему торчит у Кремлевской стены, шоферюга прыгает обратно в «вольво», хлопает дверцей и, резко тронувшись с места, мчит по тротуару в сторону ускользающего Антона.
Рубцов ловко воспользовался ситуацией. «А нужно ли мне все это?! чего я бегу?!» Но рассуждать некогда. Он ринулся в гущу автомобилей. Те в очередной раз остановились — густой поток почти не двигался. Побежал по узкому промежутку между рядами. Выскочил на противоположный тротуар — узкую полоску набережной, возвышавшуюся над Москвой-рекой. «Вольво» замедлил — проскочить между автомобилями водитель мог только бросив легковушку. Однако этого делать не стал.
Антон побежал быстрее. Был уверен, если шоферюга немедленно не кинется в погоню на своих двоих — шансов настичь беглеца не останется.
Уже не с такой скоростью, как до этого, «вольво» проехал некоторое расстояние по тротуару и остановился.
Рубцов вновь перебежал мимо едва ползших автомобилей на тротуар у Кремлевской стены. Здесь он разглядел — шведская легковушка удалялась от него задним ходом. Старикашка по-прежнему стоял на том месте, где покинул его Антон.
«Зачем я бежал и что все это означает?!» Мысли в голове молодого человека роились. Теперь он был готов сам поспешить за «шведкой», чтобы узнать ответ... Только глянув на индикатор времени на своем мобильнике, решил двигаться к Великому Ивану — до назначенного свидания оставалось меньше пяти минут.
1984 ГОД
Андропов по-прежнему сидел на полу между креслом и рабочим столом. В его руках был лист бумаги, тщательно сложенный в несколько раз — чтобы уместился в тайнике.
Послание выпало из «ларчика» прямо на голову адресата — у Юрия Владимировича было ощущение, как если бы с неба, от самого Бога на него свалилось письмо с предсказанием судьбы.
Он узнал этот почерк — брежневскую руку он не спутал бы ни с какой другой. Суеверный ужас охватил убежденного атеиста Андропова. Послание это в прямом смысле можно было назвать посланием с того света: писавший его Брежнев был уверен — Андропов получит его, уже когда предшественник будет гнить в сырой могиле. Волосы на запястьях генерального секретаря встали дыбом. Раскрывая «коробочку», он ожидал чего угодно: следов, оставленных заговорщиками, доказательств какой-то постыдной медицинской тайны Брежнева... Но что Леонид Ильич вот таким экстравагантным способом захочет передать ему некую информацию!..
Предшественник знал — Андропов, как профессионал, не пропускает ни одной мелочи. То, на что не обратили внимание хозяйственники — странный дефект рабочего стола, — обязательно его заинтересует. Учитывая некоторую специфику ситуации, Андропов наверняка попытается выяснить как можно больше деталей самостоятельно, как можно дольше не привлекая помощников... Брежнев рассчитал правильно!..
«Такое послание не может быть ординарным... Оно обязательно перевернет мою жизнь!» — думал Андропов, и руки его, разворачивавшие сложенный лист бумаги, дрожали.
Он начал читать. Рукописные строки плясали перед глазами. Брежнев и здесь обращался к нему как к любимчику — запросто и тепло...
«Юра, Сталин — гений. До этого рябого грузина доперло то, что не смогли узнать все русские цари с их голубой кровью... Юра, СССР угрожает смертельная опасность. Во всем этом я боюсь признаться даже жене...»
Андропов читал послание дальше. По мере знакомства с этим документом ему становилось все хуже. Чудовищное волнение, которое он испытывал, вмиг обострило все хронические болячки.
Он не расслышал, как дверь в кабинет отворилась. За порог прошел человек. Увидев торчащие из-под стола ноги генерального секретаря, человек быстро преодолел короткое расстояние.
— Что?! Что с вами?!
Он уже тянулся к телефону, чтобы немедленно вызвать врача, но ослабевший, однако не потерявший трезвости духа Андропов жестом остановил его. Протянул письмо.
Человек принялся пробегать строки одну за другой. На лице его ничего не отражалось. Однако Андропов чувствовал: чтец испытывает те же эмоции, что и он сам.
— Боже мой, Петрович, как же мы с тобой... Блин!.. Все советские люди... — проговорил вдруг Андропов.
Затем он схватился за край стола. Резким движением поднялся с пола. Читавший, поглощенный содержанием листа бумаги, не обращал на него никакого внимания.
Андропов побледнел. Оперся обеими руками на стол. Чудовищная боль накатила неожиданно. Так быстро, что он не успел даже застонать. Теряя сознание, он задел рукой плечо читавшего и рухнул на пал.
Еще секунд тридцать человек не отрывался от брежневского послания, пока не прочел его до конца. Несколько мгновений он колебался, затем аккуратно сложил лист бумаги и убрал во внутренний карман пиджака.
Посмотрел на лежавшего на палу руководителя Советского государства.
— «Как же мы...» — негромко передразнил он Андропова. — А вы?.. Ведь все лежало на поверхности!..
После этого он выбежал из кабинета. Врачи появились только спустя четверть часа.
На огромной скорости, равнявшейся в первый момент примерно семидесяти километрам в час, голова, туловище, руки и ноги молодого человека, словно существуя отдельно друг от друга, рванулись вперед. Перед тем как сделать чудовищный рывок, парень не успел ни напрячься, ни уж тем более сгруппироваться. Он смотрел вбок, на шикарный черный автомобиль, подкативший ко входу развлекательного центра «Пале- Рояль», — обслуга уже держала двери широко раскрытыми, один человек успел предупредительно распахнуть дверцу машины. Кто-то, находившийся внутри, собирался ступить на чисто вымытую дорожку из ячеистого, упругого пластика, расстеленную на тротуарной плитке перед входом в центр, и затем быстрым шагом перейти от автомобиля, в котором работал мощный кондиционер до двери центра, внутри которого также царила прохлада.
«Мазда» старенькой модели не была оборудована ни кондиционером, ни подушками безопасности, ремень, перед тем как защелкнуть его в замок, был продет позади водительского сиденья. Не снижая скорости, голова молодого человека ударилась в стекло...
Студенистые, податливые сгустки прогнулись, раздались в стороны. Для системы трубок и канальцев, которая густо пронизывала их, это было катастрофой. Однако обрушившийся костный свод и не думал замедлять своего страшного движения. Он опускался ниже, хотя из лопнувших «кровепроводов» и без того вовсю хлестала багровая жидкость.
Электрические частицы, перебегавшие по глянцевой поверхности жидкости от одного берега к другому, враз прекратили свое движение... Исполненное любопытства ожидание того, кто выйдет из шикарного автомобиля, мгновенно угасло. Словно на экране монитора пропала картинка, — свернулась мгновенно в точку, которая тут же погасла.
Так и осталось тайной, кто же прибыл в «Рояль» на шикарном автомобиле.
Одно можно было сказать точно — молодой человек, погибший врезавшись в неожиданно затормозивший грузовик, проживал совсем рядом — через дом от центра. Статистическое количество людей в этом квартале подразумевало не одну смерть.
— Привет!..
Антон резко повернулся. Нет, он не узнал этот голос, но шестое чувство подсказало, кому принадлежит... Все точно! Перед ним —утренняя красавица.
Он уже отчаялся ее увидеть. В Боровицких воротах выяснилось: охрана не собирается пропускать его внутрь. Рабочий день кремлевских музеев закончился, и пропуск, выданный Антону, как привлеченному сотруднику, больше не действовал. Попасть к подножию двадцать первой башни, перестроенной в колокольню, теперь невозможно.
— Меня зовут Элалия...
— Где ты работаешь?..
— Об этом — позже. — По лицу девушки пробежала тень раздражения.
— Но все же!.. Я хочу знать!..
— Я историк. Ноя — не сотрудник музея и не экскурсовод. И даже не ученый. Если хочешь, пойдем: двадцать первая башня состоит из трех ярусов. В стене первого яруса вверх поднимаются восемьдесят три каменные ступени. Во втором ярусе винтовая лестница из ста сорока девяти ступеней. В последнем, самом верхнем ярусе лестница из металла. Она бежит по внутренней стене до самого купола и состоит из девяноста семи ступеней... Мы с тобой...
— Элалия, постой! Как же мы пойдем?!.. Ведь нас не пропустят. Я только что пытался войти внутрь. Все, мой пропуск не действует!..
Красная громада Боровицкой башни возвышалась у них за спиной. До самого верха затянутая смогом, она нависала над двумя молодыми людьми, словно излучая опасность и тревогу.
— Твой пропуск не действует. Зато в полном порядке мой! — решительно сказала красавица и ухватила молодого человека за руку.
Рубцов видел: стоящий возле ворот изнывающий от жары милиционер следит за ними не отрываясь. Вдруг Антон вспомнил: так и не знает, что же произошло или, быть может, до сих пор происходит возле «Южной».
— Послушай, ты, случайно, не знаешь: что-то произошло совсем недавно возле одной станции метро?
Теперь он уже не мог определить, что вернее: движет ли им жгучее любопытство, круто замешанное на тревоге, или же использует вопрос как повод, чтобы оттянуть поход в крепость.
— Знаю, но об этом позже. Давай обсудим новости потом.
«Неужели же она и вправду может войти туда сама и повести с собой меня?» — мелькнуло у него в голове.
«Вольво» проехал еще какое-то расстояние задним ходом и остановился. По-прежнему находился на пешеходном тротуаре, протянувшемся вдоль старинной Кремлевской стены. Водитель посмотрел сквозь боковое стекло: старикашка держался рукой за красные кирпичи, словно прирос к ним. Пробка начала быстро рассасываться — автомобили двигались все быстрее.
Водитель выбрался из «вольво», легким движением прикрыл дверь. Поверх тускло поблескивавшей крыши глянул на старикашку. Тот стоял, повернувшись в пол- оборота к стене. Казалось, смотрел куда-то себе под ноги. Человек из «вольво» не торопясь двинулся в его сторону. Время от времени оборачивался и бросал взгляд на поток автомобилей на набережной, словно размышляя: не много ли свидетелей?
Старикашка тоже несколько раз поднимал голову, поворачивался и смотрел на приближавшегося человека. Но руку от кирпичей не отнимал. Чем ближе оказывался человек из «вольво», тем меньше обращал на него внимания.
Наконец водитель подошел к старику вплотную.
— Не бойся, не упадет! Можешь не придерживать! — бросил ему человек из «вольво» грубым голосом.
Старикашка по-прежнему не отлеплялся от стены.
— Слушай сюда! — рявкнул водитель и, схватив старикана за плечо, резко развернул его лицом к себе.
Тот не противился, но глаз не поднимал, глядя куда-то вниз, на траву. Несколько мгновений оба стояли напротив друг друга, не произнося ни слова.
— Чего ваньку валяешь?! Перегрелся?! — вновь рявкнул человек из «вольво» и собирался уже потрясти старичка за плечо, но одернул руку...
Старикан поднял на него глаза. Взгляд лишь скользнул по лицу водителя, голова старикашки запрокинулась еще сильнее. Стали видны ноздри.
Неожиданным, резким движением старикан рубанул водителя «вольво» ребрами ладоней по шее. Тот рухнул к его ногам.
Сцена была прекрасно видна людям, сидевшим в автомобилях, ехавших по набережной. Нисколько не смущаясь этим обстоятельством, старикан энергично наклонился к телу жертвы, схватил ее под мышки.
Со стороны могло показаться: не сможет не то что оторвать тело от земли —даже сдвинуть его с места!.. Но старикан бодро поволок водителя через всю зеленую лужайку к «вольво», стоявшему на асфальтированной пешеходной дорожке.
Дотащив тело до автомашины, старикан ловко обшарил карманы жертвы, вытащил ключи... Автомобиль был не заперт — старикан нырнул в салон, открыл изнутри багажник. Опять схватил водителя под мышки, подволок к задней части «вольво». Резким движением, продемонстрировав немалую физическую силу, оторвал тело от земли, перебросил в багажник. Захлопнул крышку. Бодро, по-молодому подбежал к распахнутой водительской двери, прыгнул в салон. Завел двигатель, захлопнул дверь и тронулся с места.
«Вольво» легко покатил по пешеходной дорожке вперед. Наконец старикан притормозил, уродуя зеленый газон, свернул к бордюру.
Никто не попытался остановить его. Напротив, шедшие до этого друг к другу впритык машины расступились, то ли испуганно, то ли почтительно пропуская «вольво» с мрачным грузом в багажнике.
Стремительно набирая скорость, «вольво» скрылся за Водовзводной башней... Дорога как раз в этот момент стала посвободнее.
Через полчаса рискованной езды новенькая, поблескивавшая лаком «шведка» остановилась на платной парковке неподалеку от Московского Художественного академического театра имени Чехова. Старикан не торопясь вышел, вплотную приблизившись к парковщику, одетому в зеленую форму, что-то негромко сказал ему. Тот на секунду задумался, воровато глянул по сторонам и кивнул головой. Старикан и парковщик вместе подошли к уже слегка приоткрывшемуся багажнику. Новый владелец «шведки» раскрыл крышку во всю ширину. В багажнике покоился большой деревянный ящик. Именно в него и сбросил старикан водителя. Потом, остановившись на одной из улиц у тротуара, он сдвинул над телом крышку, скрывая содержимое ящика от посторонних глаз...
Вдвоем старикан и парковщик вынули тяжеленный ящик из автомобиля, поставили его на асфальт. Затем старик прикрыл крышку, включил сигнализацию, и они вновь подхватили ношу. С трудом отыскивая дорогу среди толп пешеходов, спешивших поскорее спрятаться от дыма за окнами своих квартир, донесли ящик до «рабочего» подъезда театра. Старик, так же как до этого пар- ковщику, что-то буркнул охраннику. Тот отошел в сторону, освобождая проход в здание. Ящик с телом был отнесен за сцену. Там стоял второй, точно такой же ящик, только пустой.
Водитель, заключенный в деревянный саркофаг, был оставлен среди деталей декораций, свисающих с потолка тросов и осветительных приборов. Парковщик по указанию старикана подхватил пустой ящик и поволок его следом за ним к машине.
«Кто она такая?!» — все сильнее терялся в догадках Рубцов.
Могущество Элалии проявилось, когда они проходили сквозь Боровицкие ворота внутрь старинной крепости. Их остановили, но она, повернувшись к Антону спиной, показала офицеру какой-то то ли пропуск, то ли удостоверение. Через ее плечо тот с любопытством глянул на Антона, но ничего не сказал.
Когда Элалия и Рубцов шагнули прочь от офицера, у того за пазухой заработала портативная рация. Антон мог поклясться, что он слышал, как кто-то назвал его фамилию. В ту же секунду он поймал на себе быстрый, напряженный взгляд красавицы. Следом она отвела глаза.
Некоторое время они шли по кремлевской мостовой молча. Напряжение нарастало. Рубцов не представлял, зачем они идут к затянутой дымом колокольне. И к колокольне ли они вообще движутся?..
Перспектива увидеть Москву с последнего яруса Ивана Великого показалась ему захватывающей. У него даже мурашки побежали по коже.
«Интересно, увижу ли я оттуда „Южную"? Или помешает смог?.. Если правда, что с верхотуры видно окрестности на двадцать пять — тридцать километров, то есть все шансы разглядеть что-нибудь. Вот только что?! Лучше бы ничего не увидеть...»
Только он хотел вновь спросить Элалию про события на «Южке», она заговорила первой...
То, что она сказала, повергло Антона в шок.
— Скажи, ты бы хотел встретиться с Президентом Российской Федерации?..
По прогнозу Росгидромета юго-восточный ветер вновь принесет дым из очагов пожаров, ожидается повышенный уровень загрязнения воздуха.
На огромной скорости автомобиль с вращавшимися синими проблесковыми маячками и завывавшей сиреной подкатил к одному из входов в станцию метро «Южная».
Милицейский генерал Бойко — грузный, поживший на свете человек — выскочил из салона раньше, чем это успели сделать сопровождавшие его молодые помощники.
Начальник местного подразделения милиции представился:
— Капитан Прохоров!
Вытянулся в струнку.
— Ну что ж, веди! — мрачно проговорил генерал.
— Может, не стоит?.. — как-то совсем не по-военному заметил капитан. — Подождем... Постоим здесь...
На лице милиционера читался испуг. Он испытывал страх до такой степени, что даже возможный гнев начальства не мог удержать от того, чтобы произносить эти слова.
— Ты что, совсем?! — Генерал даже не разозлился. Он опешил. С подобным поведением подчиненного не сталкивался.
— Зачем нам это? Окажемся первыми, кто примет на себя все... Огребем по полной...
— Ты что, обалдел?! — Скорее чтобы соблюсти приличия, чем искренне возмутившись, произнес генерал.
Взгляд его устремился вниз, в пустынный темный переход. На ступенях не было ни одного человека. Павильончик, торговавший пирожками, по-прежнему залит светом, но продавщицу как ветром сдуло.
Генерал понял: спускаться вниз ему совершенно не хочется. Но он сделал над собой усилие и преодолел две первые ступеньки. Обернулся. Прохоров по-прежнему не двигался с места.
— Да ты что?! — вскричал генерал.
Звук собственного грозного голоса помог обрести привычную уверенность.
Прохоров вздрогнул, вдруг засуетился...
— Да я чего!.. Просто подумал... Может, чего надо?.. Виноват!.. Не приходилось сталкиваться!
Хлопнул себя по карманам, словно пытаясь отыскать запропастившуюся вещь, махнул рукой. Ринулся вниз по ступеням. Обогнал гостя, остановился, обернулся, посмотрел на генерала, словно приглашая его вслед за собой.
— Извините, товарищ Махлёв, у нас тут такая специфика: придется вам немного пройтись пешочком. Ну никак к нашим помещениям на машине не подъедешь!.. Глубина!.. — пытаясь как-то загладить неприятное впечатление, возникшее у генерала от первого момента встречи, капитан норовил втянуть его в разговор.
Тот молчал.
Они спустились вниз, оказались в узкой прямоугольной полости подземного перехода. Длинные ряды торговых киосков были безжизненны. В одном из них на прилавке за стеклом разбросаны мелкие металлические деньги, в другом — на спинке стула висит забытая продавщицей сумочка. Торговый персонал покидал рабочие места в спешке...
Вход на станцию выглядел запертым наглухо, но когда Прохоров толкнул одну из дверей, та свободно подалась внутрь.
— Проходите, товарищ генерал! — Он услужливо пропустил начальство вперед себя.
Преддверие станции было залито ровным светом. Как и в подземном переходе, нигде не виднелось ни одного человека. Махлёв прошел мимо турникета — рядом в будке вместо привычной контролерши зияла пустота.
«Мертвая станция!» — подумалось генералу. На мгновение пожалел, что не поддался увещеваниям трусоватого капитана и спустился вниз.
Внизу, на самой платформе, нарастал какой-то шум. К моменту, когда Махлёв оказался возле работавшего, но совершенно пустого эскалатора, шум перешел в грохот — на станцию влетел поезд. С надсадным воем электромоторов, не снижая скорости, долетел до противоположного жерла тоннеля и, не остановившись, исчез. Проехавший некоторое расстояние вниз, генерал увидел лишь кабину хвостового вагона, исчезавшую в тоннеле.
Он ступил на платформу. Позади услышал грохот каблуков. Капитан, ступивший на эскалатор значительно позже генерала, в конце пути перепрыгнул через несколько ступенек, оказался на каменной неподвижной «почве».
— Здесь нам вот сюда... Налево! — Раздалось у Махлёва над ухом.
Но генерал не слышал, что говорил капитан. Неожиданно остановившись, он в упор разглядывал средних размеров щит, установленный прямо у входа на платформу. Странно, что не заметил его раньше...
Черный знак — соединенные закрашенные секторы круга — подействовал сильнее слов капитана. Только теперь до генерала дошло... Черные слова на щите: «ОСТОРОЖНО! РАДИАЦИЯ!»
Сообразив, почему остановился начальник, Прохоров негромко произнес:
— Я же вам говорил!..
Генерал судорожно сглотнул слюну. Отступать поздно. Во всем огромном вестибюле станции, пролегавшим из конца в конец под обширной городской площадью, они были одни..
Антон не успел как следует осмыслить сказанное Эла- лией. Только они вышли из подъезда ближайшего кремлевского здания и стремительно преодолели с десяток метров, как к ним подлетели четверо в строгих черных костюмах.
Со стороны ворот быстрым шагом приближались еще трое — Рубцов посмотрел назад, следуя быстрому взгляду спутницы. Увидав группу, двигавшуюся им наперерез, Элалия словно искала пути отступления. Губы ее сжались, взгляд стал острым. Пошла медленнее. Антон испуганно озирался, он не понимал происходящего.
Элалия сделала последний шаг и остановилась. Девушка, похоже, знала подоплеку событий. Рубцов обернулся — троица нагнала их.
Самый младший из четверых — он был выше других ростом — проговорил:
— Предъявите паспорт!.. — обращался к одной Эла- лии.
— Охрана видела документы. Меня пропустили... — твердо сказала девушка.
— Мы вас задерживаем, — не допускавшим возражений тоном сказал «длинный».
— На каком основании?.. Я — гражданка США!
— Вы обманули нас. При получении визы указали ложную цель поездки. Разрешение прибыть в Россию аннулировано!
— Какого черта?! Кого она обманула?! — неожиданно для себя ляпнул Рубцов.
Кто-то схватил его сзади за предплечье. Тут же вторая пара рук схватила за другое. Молодой человек дернулся. Его уже волокли в сторону, к подъезду, откуда появились преградившие путь четверо мужчин.
— Куда тащите?! — Он вырывался.
Короткий удар в поясницу... Где-то на заднем плане промелькнула мысль: «Бьют не сильно. Так только... Для острастки!»
Он увидел, что Элалия по-прежнему находится там, где их остановили. «Длинный» о чем-то говорил с ней. Трое других — вокруг, соблюдая деликатную дистанцию. С красавицей явно церемонились... Рубцов же не мог похвастаться обхождением: отворив дверь, троица грубо втолкнула его внутрь.
КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

Сайт писателя Глеба Соколова:

http://glebsokolov.ru

Новости, биография, пресса, фото - все о писателе Глебе Соколове.

Телеграм-канал чтеца Adam_and_Adam:

t.me/Adam_and_Adam

Чтец Adam_and_Adam занимается озвучкой произведений Глеба Соколова.