Глава 17. Хватай мешки, вокзал отходит!

Свернутый на диване матрас полыхнул. Огонь до окна добрался. Стекло треснуло, осыпалось.

Сиганул с сундука к столу. Дернул на себя ковер, потянувший за собой крышку стола. Тумба основания, не выдержав напора, завалилась набок. Стол рухнул на полукреслице, спинка его отвалилась и отскочила, сметя на пол таз и стоящий в нем кувшин с водой.
- Merde! (Черт!)

Да, ладно, сколько там воды! Тут уже капитально заливать надо.

Опять дернул ковер.
Прибит сбоку, что ли?

За окном на площадь крики:
- Feu! (Пожар!)
- Br;lez! (Горим!)
- Feu! (Пожар!)

Вроде, перед трактиром особо никто и не торчал, а народ среагировал моментально. 
Пожар – беда общая! Чуть промедлишь, соседние вахверки мигом займутся, и пошло-поехало. Лондон так от непотушенного огонька весь выгорел.

Церковный колокол торопливо отбил несколько ударов, потом еще один, еще и еще –безостановочно и заполошно: БЕДА! БЕДА! БЕДА! БЕДА!

Носок деревянного сабо проворно выбил осколки стекла, торчащие из рамы. Стремительно опорожнено ведро воды, брошено вниз, ловко подхвачено второе. Дым продолжает валить.
- Bagor! (Багор!)

Подали в момент!
Железным крюком на шесте из-за спинки дивана ловко выдернута горящая подушка.
С другой пришлось повозиться - кусками тащилась.
Да там снизу еще одна полыхает!
Хозяева за диван для теплоизоляции засунули?
 Погреться, однако, получилось!

- Monsieur! Monsieur! (Месье! Месье!) – девичье личико в оконном проеме.
Взобралась на папины плечи, и ведро с водой подает.
Боевой ребенок!
Можно сказать, героический.
Ну, там жизнь такая!
Иногда задумаешься: а как они, вообще, выжили?
Пожары, болезни, войны, голод!

Багор разворошил залитый водой матрас.
Постоялец внес свою лепту.
Девочка другое ведро подала.
Добавил еще воды.
Пожалуй, хватит.
Из того окна тоже льется.
Справятся!

Кинул ведра в оконный проем, метнулся к смежной двери, задвинул засов – к чему посторонним в портал заглядывать?
Взлетел на сундук, высунулся.
Дочка выкинутые ведра собирает, папаша оплеухами мальчика в чувство приводит.
Или карает?
Вот, ирод!

- ; moi! (Ко мне!)
Хозяин остановил поднятую руку. Ринулся на зов.
Постоялец высунулся и опустил руки на плечи трактирщика.
Неспешно отходя к краю, тот вытащил жильца на балкон.
Не произнеся и слова, спасатель бросил взгляд поверх крыши, подобрал аккуратно пристроенные на перилах плащ и шляпу и кинулся вниз по лесенке.
Хватай мешки, вокзал отходит - стрелка к половине шестого почти подобралась. Прятаться надо!
Вопрос только: куда?
Народ-то со всех сторон к дому сбегается. Дым заметили, «Feu!» (Пожар!) услышали.
В проулке - прорва людей. С полными ведрами - к лестнице спешат, с пустыми - к колодцу на площади, ведь противопожарные бочки до весны с улицы убирают. Вода замерзнет - лед не выковыряешь, может и бочку разорвать. 

Мужик с топором сквозь толпу на площадь протискивается.
Пристроился за ним.

Такое впечатление, что на площади чуть не полгорода собралось. Кого только нет! С ведрами, баграми и крючьями, веревками, топором. Мужчины, женщины, молодые и не очень - по закону каждый здоровый человек обязан оказывать посильную помощь в борьбе с огнем. От колодца к трактиру – очередь, ведра с водой передают.
Помпа лет сто назад изобретена, кажется, в Чехии, но до Парижа нововведение еще не дошло.
Монах в потрепанной сутане. Руководит. Капуцины зарекомендовали себя самоотверженными пожарными, в Париже к ним в первую очередь обращались.
Протрезвевшие швейцарцы на улицу выскочили. Трактирщица громче всех голосит. Опасается, что ее дом крушить начнут – с той-то стороны от трактира проулок.

Ринулся ко входу в трактир.
Пока мимо лестницы в дверь протискивался, из передаваемого наверх ведра случайно плеснули.
Вот, почему он, с одной стороны, мокрый!

В зале пусто.
Кто будет внутри отсиживаться, когда снаружи «Пожар» орут?
Подпер спиной дверь и включил аварийный возврат.