Звери в роще

Большая птица, с чёрными, с фиолетовым металлическим отливом, перьями и большим сильным клювом буравила меня, то одним, то другим своим тёмно-карим глазом:
- Ты, человек, обязательно должен сказать нам, здешним лесным жителям, своё слово. Как первый по своей природе из всего живого на земле. Как главный и заключительный аккорд Божьего творения. Как, в соответствии с Божьим определением, владыка над всем живым на земле и над самою землёю.
- Так-то оно так… – отвечал я, всё ещё не очень-то понимая, что происходит.
А ворон продолжал:
- Тут и нам, и тебе на самом деле здорово повезло. Нам, - в том, что мы можем услышать, обращённое к нам слово человека, нашего старшего брата. Тебе, - в том, что представилась возможность быть услышанным своими младшими братьями. Такой случай вряд ли когда тебе представлялся, да и вряд ли когда ещё представится.
- Очень может быть… Но что я могу сказать? – растерянно сказал я.
- Это я не знаю, – ответил ворон. – Но думаю, что старшему брату всегда найдётся, что сказать своим младшим братьям. Впрочем, пока все соберутся, у тебя есть время над этим подумать.
Тут он обернулся и спросил:
- Сорока, ты здесь?
- Здесь, здесь.
- Всё слышала?
- Всё.
- Тогда лети, скликай общий сбор. Вести, что большая радость пришла в наш лес. Человек пришёл к нам, и он скажет нам своё слово.
- Понятно, понятно. А где собираемся?
- Здесь. Вот в этой берёзовой роще.
- Принято – бодро отрапортовала сорока и, резко взмахнув крыльями, быстро полетела в сторону леса.
Ворон, в задумчивости, смотрел ей в след.
Я же продолжал пребывать в немалом замешательстве и сильном волнении.
Что же я могу им сказать?.. Не знаю. Но я должен что-то им сказать…
И как я должен им сказать – от лица всех ли людей, как представитель рода человеков, от своего ли лица?..
Быть представителем людей меня никто не уполномочивал, значит, - от своего лица, от себя лично. Но я должен сказать им, как их старший брат, так что не совсем от себя лично, но и от людей вообще, которые в ответе за всё и за всех. Но люди совсем не всегда поступают как старшие братья по отношению к животным. И у них, надо полагать, накопилось к людям немало самых разных претензий и обид. Что я им скажу, если они предъявят их мне?..
Животный мир, когда-то очень богатый, теперь изменился. Численность животных и птиц заметно сократилась. Какие-то виды совсем исчезли. Люди меняют облик земли, они всё больше теснят всякое живое, ухудшают условия его жизни. Люди – самые разумные из всего живого на земле и, вместе с этим, – часто алчные, ненасытные, безответственные…
Самые разумные, но, как будто, не понимают, что им без животного мира, как и без растительного, как без солнца, без неба, никак нельзя. – Это путь к перерождению. Верная смерть…
По-хорошему, как человек, как их старший брат, я должен сказать им какую-то очень важную для них и вообще для всех нас истину. Но что это за истина? Какую истину я могу им сказать?..

Уже скоро со всех сторон в рощу устремились самые разные птицы. Откуда их столько? Я никогда не видел столько разных птиц вместе. – Стрижи, ласточки, скворцы, дрозды, грачи, вороны, кукушки, голуби, воробьи, дятлы. В небе закружили коршуны и ястребы. Это только те птицы, которых я смог распознать, а было ещё много других. Перед самой рощей мягко опустился белый аист, потом серый журавль и серая цапля. Стремительно пронеслись над моей головой и заняли свои места у рощи на самом краю поляны стайки гусей и крякв.
И в самой роще уже было заметно движение. Слышался треск веток, шелест листвы, доносились какие-то шорохи из травы. То в одном, то в другом месте вздрагивали стволы и ветви берёз, наклонялись кусты, качались высокие травы.
С левого от меня края рощи на поляну вышли тетерева, глухари, перепела, куропатки, рябчики. С правого – на поляну вдруг бешено выбежал заяц. Сделав небольшой круг, он стрелой юркнул обратно в рощу. Мгновенье спустя там же мелькнула рыжая лисица.
Я чувствовал, как роща быстро наполнялась самой разной живностью. Крупной, средней, мелкой и совсем мелкой, которой из травы не видать. Роща становилась большим временным домом для многих птиц и зверей. Все они оставили свои занятия и пришли сюда, чтобы услышать слово человека.
Я должен сказать им такое слово. И я должен соответствовать. Я не могу, не имею права не оправдать их ожидания. Но что я могу им сказать? Я к этому не готов. Но почему я к этому не готов? Я должен быть к этому готов…

Сорока уже вернулась обратно и вся в нетерпении ходила взад-вперёд, ожидая разрешения ворона на свой доклад.
- А что, ворон тут самый старейший из вас? Сколько ему? – спросил я у сороки.
- В прошлом годе тридцать лет отметили. Хорошо так пообщались – ответила ворона. – Нет, он не самый возрастной. Есть и старше него. Но он – самый авторитетный. Его голос очень весом. С его мнением все считаются…

Ворон, наконец, отвлёкся от своих дум и обратился к сороке:
- Ну что у тебя? Пернатых видел. А другие как?
Сорока тут же затараторила:
- Оповестила всех. Так что, кто посчитал нужным прийти, все пришли.
- И лесные, и полевые, и речные-болотные? – уточнил ворон.
- Так точно, – подтвердила сорока. – Выхухоль категорически отказалась прийти. При упоминании человека её всю аж затрясло. Большой тушканчик не придёт. Очень плохо выглядит. Весь какой-то зашуганный. Ничего ему не надо. Ничего не хочет…
- Ну, это… – детали – прервал её ворон.
- Да, – тут же согласилась сорока и продолжила. – Лоси, олени, косули, кабаны, барсуки, волки, лисицы, зайцы, куницы, норки, ласки, белки, бобры, ондатры, выдры – эти все пришли… Кстати, и старая гадюка приползла. Сто лет её не видела. Думала, что она уже померла. Ан, нет, живая. Одно слово – рептилия…
- А медведь, – что? Так и не вернулся?
- Нет. Как тогда, пять годов назад, ушёл в другие леса, так его и нет. Забурился наш бурый в дальние леса. Хе-хе…
- Жаль, – вздохнул ворон, – очень жаль. Ну, что ж, тогда будем начинать.

Ворон сделал несколько шагов вперёд и громко сказал:
- Свободные жизни леса! Сегодня я принял на себя ответственность пригласить вас на встречу с человеком. Сами понимаете, такое бывает нечасто. За мою жизнь такого не было. Да, в нашем лесу, насколько я знаю, никогда не было.
Прежде всего, я благодарю вас за то, что вы, отложив свои важные, насущные дела, откликнулись на моё приглашение, пришли на наше общее собрание. Знаю, что для многих это было совсем непросто. Напомню один из наших основных законов, закон наших предков, что всякий пришедший на общее собрание должен уйти с него целым и невредимым.
Теперь прошу вашего разрешения на ведение мне этой встречи. Если возражений нет, я продолжу…

Я смотрел на большую берёзовую рощу. Но я по-прежнему видел из собравшихся только тех, кто стоял на поляне у самого края рощи и кто больше или меньше выступил, высунулся из неё. Все остальные оставались скрытыми от меня за деревьями и кустами, листьями и травами. Я не видел всех, но я чувствовал, что их много, очень много. Я как будто чувствовал их дыхание, биение их сердец; чувствовал тысячи смотрящих на меня глаз.
Они смотрели недоверчиво, настороженно и, вместе с тем, с огромным любопытством. Они ловили каждое моё движение. Они старались проникнуть в самую мою душу. Они пытались разгадать кто я, с чем пришёл, можно ли мне верить.
Я должен источать добродушие, я должен располагать к себе. Но я ни в коем случае не могу быть неискренним. С ними это не пройдёт. Они мгновенно почувствуют всякую фальшь и ложь. Если они почувствуют даже самый малый намёк на мою неискренность, то – всё пропало, и я пропал. Я не только перестану быть им интересен, я вообще перестану для них существовать. И они сразу же уйдут…

- А теперь, – сказал Ворон и повернулся ко мне, – я прошу нашего дорогого гостя, сказать нам, своим братьям, своё слово.
И тут наступила тишина. Полная тишина. Оглушительная и мучительная для меня тишина. Я всё ещё так и не знал, что сказать. Вместе с этим что-то непонятное творилось во мне, в глубинах меня. Всё во мне было в движении, кружилось-вертелось, гудело. Что-то постоянно нарождалось и тут же обращалось в прах, в ничто. И опять что-то кружилось-вертелось, гудело, опять что-то росло, поднималось.
И вдруг, неожиданно для себя, я сказал:
- Я люблю вас!
Я сказал это тихо, едва слышно. Но уже в следующее мгновение я сказал это уже громко. Очень громко. Неожиданно для себя. Не столько сказал, сколько прокричал. Выпалил как из пушки.
- Я люблю вас! – прокричало моё сердце, прокричало всё во мне, всё моё существо.
И в этот момент как будто большая, огромная, сильно сконцентрированная волна моего чувства во мне вдруг выплеснулась и быстро понеслась во все стороны. В одно мгновенье она докатилась до рощи. Роща дрогнула и тут же вобрала, поглотила её всю в себя. И стало опять тихо. Тихо-тихо. И так спокойно, так хорошо.
- Я всех вас очень люблю – опять сказал я в наступившей удивительной и чудной тишине…
И тут роща будто озарилась, залучилась, стало очень светло, будто взошли тысячи маленьких солнц. С радостным криком взмыли вверх и закружили над рощей птицы. Между стволами берёз я вдруг очень хорошо увидел две большие рогатые морды. Это были морды лося и благородного оленя. Они только что переглянулись и теперь улыбались. Они были довольны. На поляну выбежали зайцы и белки и принялись играть в догонялки. Радостно заголосили гуси и кряквы, затанцевали белый аист и серый журавль. Из рощи выходили косули, кабаны, волки, барсуки, бобры. И все они улыбались…

2001