Про Ивана-удальца, порубежного бойца

Не без влияния творчества Леонида Филатова, но всё же сказки у нас очень разные.

Часть первая

Рос без матери-отца, жил в домишке без крыльца,
Но на диво крепок вырос и собой хорош с лица.
Да к тому же, шельма, ловок — и охотник, и рыбак,
А ещё, — вот право слово! — с ног не сбить его никак,
Сам ударом кулака враз снесёт с копыт быка.
Так ещё ж умён, чертяка, думного однажды дьяка
Переспорил он, однако. Дьяк вручил ему пятак,
Спор — святое. Как-то так.

Девки липнут, мамки воют:

— Надо Ваньку выгонять службу царскую справлять!
Хватит энтому герою девкам пузо округлять!

И решил в деревне сход взять Ивана в оборот:

— Ты, Ванюша, не серчай, вот те хлеба каравай,
Вот те соли туесок, вот те нож на поясок,
Вот те лапти про запас, покидай, Ванюша, нас.
Сердцем всем тебя любя, отсылаем от себя.
Путь держи в столичный град — Царь, поди-ка, будет рад.
Скажешь, что пришёл служить, супостата колотить,
Да не вздумай подкузьмить, честь деревни уронить.
Слёзы лить не будем зря, дуй немедля до Царя!

Сходу Ваня поклонился, взял припас, да в путь пустился.
Дуть так дуть, чего рядиться? И уже через седмицу
Прибыл наш Иван в столицу. Лишь сошла на нет заря —
Ваня пред лицом Царя.

— Так и так, пришёл служить, супостата колотить…

— Вань, так нету супостата! Растудыть его тудыть!
Были мы об прошлом годе в Свободительном походе,
И отныне супостат нам как будто даже брат.
Токмо вот чего скажу: нет покоя рубежу.
А за энтим рубежом промышляют грабежом,
Да грозят из-за кордона кажный божий день ружжом,
Что пришлют им толь тевтоны, толи, может, кто ишо.
Так и с нашей стороны много всяческой шпаны.
Прут добро через границу, ну, не сукины сыны?!
На тебя, Иван, гляжу — ты подходишь рубежу.
Амуницию и саблю — всё получишь, прослежу.
Как кого-то заарканишь — прямо сразу награжу!
Вот, возьми чуток монет. Извини, но больше нет.
Энто, Ваня, не заём. Эт, те, Ваня, на подъём, —
Штоб себе-то в перво время не отказывал ни в чём.
Поезжай уж ради бога. В обчем, скатертью дорога!

Лишних слов не говоря, вышел Ваня от Царя
В амуниции казённой, да обутый в прохаря!
И к тому ж в громадном складе не оставили внакладе!
Ваня ж, вроде, не простак, но вот штоб за просто так —
Саблю, лошадь, вещмешок, пятисуточный паёк,
Кружку, ложку, котелок, стрел вязанку, саадак —
Ну, теперя бойся, враг!

Не приметил Ваня взгляда, что метнул в него завскладом.
Будто Ваня — басурман! — влез в завскладовский карман.
Как не злиться на него?! Понабрал-то сколь всего!
Ан, в народе всякий знает, как завсклад любой считает:
Что на складе, то — его.

На складского упыря наш Иван смотреть не стал.
Он, Царя благодаря, лошадь рыжую взнуздал,
На неё пристроил вьюк и отправился. Не вдруг.
Сам при сабле, саадаке и готов к хорошей драке.
Сто потов сойдёт, допреж доберёшься на рубеж.
Прибыл Ваня к рубежу, оглядел на нём межу,
Почесал крутой затылок…

— Плохо дело, я гляжу! Где столбы-то полосаты?
Где рубежные солдаты? Тоись, где же погранцы?
Эй, вы здеся, молодцы?

Эхо лесом понесло, будто Ваню и ждало…
В невесёлый сей момент прискакал царёв агент:

— Вань, а ну-ка, выдь на свет! Государь прислал пакет —
Разъясняльную бумагу. В общем, ты держись, бедняга…
Хочешь, я тебе прочту?

— Да давай бумагу ту! Я жеть грамоте учён.
От меня Царю поклон.

Что ж, агент поворотился и прям мигом испарился,
Прям аллюром три креста, — что ни скок, так прям верста!

Сел наш Ваня на пенёк, погрузился в царский слог:

«Вань, привет! Прими гонца! Храбреца! Не подлеца!
Ничего, что я весёлый? Просто выпил слегонца.
Ты должон, служивый, знать, ЧТО придётся охранять.
Да пока что — НИ-ЧИ-ВО! Нет там, Ваня, НИ-КА-ВО!
Говорил же я про тот Свободительный поход?
Был поход-то, ну и вот… Вгорячах снесли границу —
Ни столбов, ни крепостицы. Так что, Ваня, не взыщи,
Сам жильё себе ищи, да вари на пропитанье
Хоть щавелевые щи. Да охотой промышляй…
Но рубеж-то охраняй и кого-нито гоняй.
Надо ж как-то нам опять наше царство проявлять
Перед братом-супостатом! Да и был ли он нам братом?
Впрочем, ну его в болото, не твоя, Иван, забота.
Само главное тебе ж — обозначить наш рубеж.
Да вскопай опять межу, я приеду — погляжу.
В общем, Вань, как говориться, снова сделай нам границу.
В грязь портретом не ударь. Шлю привет, надёжа-Царь».


Часть вторая

Разъясняльную бумагу сунул наш Иван в мешок,
Из него же вынул флягу, сала доброго шматок,
Крупной соли туесок, хлеба чёрного кусок…
Вот и кончился паёк.

Тут Иван своей кобылке не без внутренней ухмылки
Речь душевно закатил, чем кобылку удивил:

— Мы с тобой теперь с приветом, но спасибо и на этом.
Что ж, поехали, Рыжуха. Погоди, не дёргай ухом,
Надо ж где-то бы пристать, чтобы ночку скоротать.
Ты же помнишь, как с утра про лесные хутора
Баяли в деревне бабы? Дескать, брошены стоят
И нужон для них пригляд. Хорошо бы, кабы, кабы…
В обчем, двигай вдоль межи, токмо, рыжая, не ржи,
Тут таиться может гад — тот, что вовсе нам не рад.

…Долго ль, коротко, да вдруг привела межа на луг.
Там из трав торчит бугор, на бугре на том — забор.
Он порядком покосился, но пока не повалился,
В нём ворота нараспашку, так что виден даже двор.
Никому давно не страшно, что наведается вор.
Да и что там воровать — ведь хором-то не видать,
Вместо них изба-домишко, не сказать, чтоб ладный слишком —
Дранкой старою покрыт, мхом сырым с углов побит.

— Вон и хутор, глянь, Рыжуха, а с людьми и, правда, глухо,
Там и встанем на постой, подкрепись пока травой.
Я ж до хутора пройдусь, да на месте осмотрюсь,
Может, что и пригодится, штоб прибраться на границе.
Ты со мною не ходи, за опушкой пригляди,
Ты ж рубежная лошадка, обретай уже повадку.
Хошь, не хошь, Рыжуха, — бди!

Даже пеший Ваня скор. Вот взобрался на бугор —
На избушку кинул взор, а она-то, гля, побольше,
Чем казалась до сих пор. А за ней, как божий дар, —
Неплохой такой амбар, дверь тесовая, замок, —
Вот тебе и хуторок! И замок совсем не ржавый,
И амбар не кособок.

— И чего тут долго думать? — сам себя спросил Иван
И прям взял, и прям вломился прямо в стену, как таран!
И в амбаре очутился — там не гадан и не ждан.
Словом, Ваня внутрь проник, к полумраку глаз привык…
Глянул наш Иван. И что ж? Больно сей амбар похож
На столичный царский склад. Или, может, чей-то клад.
В бочках масло земляное, да отборное такое!
Рядом с маслом железяки — чует Ваня, что для драки,
Но какая для чего — и не спрашивай его.
Так ещё же и пшеница, что мешком к мешку теснится,
Да в десяток кошелей понапихано рублей —
Подбирай их и владей — прямо сразу, без затей.
Есть пеньковые канаты, мёд, овёс, меха, лопаты…
Что сказать, амбар богатый. Кто-то ж это всё припёр
На заброшенный бугор. При таких-то новостях
Как не думать о гостях с той иль с этой стороны?
Вот жеть сукины сыны!

Для потребностей границы наш Иван забрал пшеницы
Трёхпудовых три мешка — обеднел амбар слегка.
Прихватил Иван и мёду, штоб в ненастную погоду
Чай с медком-то попивать. Не забыл лопаты взять, —
Будет чем межу копать, да и так не лишне, чать.
Для Рыжухи взял овса. Токмо, где ж она, краса?
Уж вечерняя роса на поля вот-вот падёт,
А лошадка не идёт.

Токмо в дом припас занёс, как услышал скрип колёс.
Глянул — пятеро парней подгоняют лошадей.
Тянут лошади тишком пять телег порожняком.
От и прибыли злодеи! Контры! Банды! Лиходеи!
Не иначе, за товаром направляются к амбару,
А Ивану у амбара затевать с парнями свару
Ну, не хочется никак, но придётся, коли так.
Поспешил он им навстречу, а в руках-то лук, замечу,
Да с наложенной стрелой, да колчан уж за спиной —
Вид у Вани удалой!

— Стой! Зовут меня Иван, мне приказ на службу дан,
Чтобы сукины сыны не тащили из страны.
Коль пришли, то што ж - тащите! Токмо, братцы, не взыщите,
Ежли каждому из вас стрелкой меткой выбью глаз,
В энтом вы не сомневайтесь, белок так же бью как раз!
Тетиву мне натянуть — не успеете моргнуть.

А ребята молодые и совсем не боевые,
В бледность бросило парней, развернули лошадей,
Завопили: «Эге-гей!» И, — кнутами хлысь да хлысь, —
В страшной спешке убрались. А потом пришла Рыжуха.
Что ж, наладилась житуха! Покосившийся забор
Ваня кольями подпёр. Перевесил вновь ворота,
На засов, как мог, закрыл, сам с собой поговорил:

— Славно, Ваня, поработал, укрепил маленько тыл.
Эх, волчишку бы сюда, штобы он бы иногда
На злодеев разных выл, но при этом никогда,
Штоб не трогал бы кобыл.

Притомившись, угасала ярко-алая заря,
Сном завесились поля, у колодца-журавля,
Зеленела конопля. Ванин день не прожит зря.
Ну, а что там завтра будет, кто сумеет угадать?
Ваню иль беда разбудит, или одарит благодать,
Правда, вряд ли на границе благодати стоит ждать,
Тут покой ить токмо снится, и приходится крутиться,
Штоб кордоном управлять и умишка добавлять
Забугорным проходимцам. Пусть не лезут вдругорядь.


Часть третья

Утром рано на работу Ваня сразу встать не смог,
И напала вдруг зевота, а за ней пришла охота
Полежать «без задних ног». Всё ж поднялся.
Прям в ворота кто-то ломится уже на охранном рубеже.
Вышел Ваня в полной справе, как должно быть на заставе.

— И кого там чёрт несёт? Ну-ка, сгиньте от ворот!

У гостей и мысли нету, штоб прислушаться к совету,
Да и сгинуть сей же час. Слышит Ваня гордый глас:

— Я — боярин Малобитый, между прочим, родовитый,
Да к тому ж с боярской свитой. Ты, безродный, на колени
Предо мною должен пасть, а не гавкать во всю пасть.
Открывай сей миг амбар! Мы пришли забрать товар!

Наш Иван при всём при этом не замешкался с ответом:

— Верно баешь — мАло битый. Наваляю прям со свитой.
Я жеть вам не из Китаю, токмо раз предупреждаю —
От души накостыляю. А товар ваш изымаю
В пользу нашей стороны для обчественной казны.

За забором помолчали… и второй подход зачали:

— Ты ж пойми, у нас тут бизнес, шлём презенты кой-кому.
Ты откуда, Ваня, вылез? Штой-то даже не пойму!
Самодержец здесь поставил? Дак ведь он же далеко!
Ты б держался здешних правил, и служилось бы легко!
Ну, так что, подумал, чай? Ну-ка, живо отвечай:
Ты пошто обоз вчерашний завернул нам невзначай?

Ваня живо отвечает, не пугаясь, не чинясь:

— Никакого невзначая! Шуганул его вчерась.
Да и вас-то щас, бояре, я отселя попрошу.
Не пойдёте — в харю вдарю, али саблей порешу,
Аль доставлю в каталажку, видит Бог — не согрешу.
Есть же царская бумажка, штоб границу охранять.
Там и подпись, и печать. Не слепые же вы, чать,
Штобы их не различать! Вам бумагу предъявить
Али сразу морды бить?

Взъерепенилась ватага — де, плевать им на бумагу.
И давай бояре ржать, а потом и угрожать,
Мол, должон боярско званье всяко-разно уважать,
Но засим решили Ваню всё ж посулами дожать.

— Ты не много ли берёшь на себя, ядрёна вошь?!
Лучше сабельку положь! Да скажи, чего ты хошь?
Аль тебе отсыпать злата? Аль хоромами возьмёшь?
Как жениться соберёшься — жёнку в них и приведёшь!
Ведь откажешься едва ли, мы таких, как ты, знавали.

— Верю, многих вы знавали. Ан, меня-то не встречали.
Сообчаю: мне невместно так дела вести бесчестно.
Ныне жёнка мне граница. Злато? Царству пригодится.

А хоромы — за спиной… Ну? Вы бьётеся со мной?
Али токмо языками вы вести способны бой?
Как известные сыны Либерейской стороны?

Тут ворота заскрипели и с петель опять слетели,
И боярская ватага дружно ринулась на двор,
Лица пышут прям отвагой…

— Вот! Другой же разговор! Сколь достоин ваш задор!

Ваня тут перекрестился да в гурьбу гостей вломился
И, должно быть, сгоряча бил размашисто, сплеча,
Что-то радостно крича!

Не успел Иван размяться, а уже и не с кем драться —
Все вповалку друг на друге, лица мятые — в испуге.
Вот тебе и знатный род, хлипковатый в нём народ.
Тут очнулся Малобитый, оглядел свою-то свиту,
Вся в фингалах, хороша-а, в чём и держится душа!
Застонал боярский сын — зуб, што ль, выбит не один?!
Как во рту просторно стало, да и раньше там не жало…
Как теперя зубы вставить?! То ж не можно и представить,
Штобы в Думе шепелявить и шутом себя ославить!

Ваня ж рядом нож точил, в настроенье добром был
И боярину он сразу прям от сердца заявил:

— Уважаю, Малобитый! Ты боярин боевитый,
Помолясь, давай, вставай… Храбро бился, билась свита,
Но фамилию — меняй!

Токмо сказке не конец — прискакал опять гонец,
С ним десяток верховых из холопов боевых,
Першерон-тяжеловоз влёк большой гружёный воз,
Что, конечно, не обоз, но везти немало можно,
Коли есть на грузы спрос.

— Ты, гляжу, Иван, не тужишь, на границе верно служишь.
Ну, а это быть должны… Те, што сукины сыны?

— Верно! Это Малобитый со своей задорной свитой.

— Вижу, вор-то из бояр, вот Царю хороший дар!
Что хотели-то?

— Товар! Им битком забит амбар. Есть там даже железяки,
Дак они, кажись, для драки, я-то в них не разбирался,
Да не очень и старался… Было жеть не до того,
Навалилось тут всего…

— Ох, ты ж, Ваня! Ёшкин кот! Мыслю, энто бомбомёт!
Вот же, господи прости, уж не чаяли найти!
Значит, сделан был разбор, чтоб отправить за бугор.
Скоро будет две седмицы, как пропал из-под столицы!
Без него б нам стало хуже. Он же, Вань, секретный дюже.

А потом царёв агент вынул новый документ.

— Прям из царския управы! Хутор твой — теперь застава,
Царь пришлёт ещё народа, ты ж отныне — воевода,
Занимай все хутора, обозначь рубеж. Пора!

— А амбар и то, что в нём?

— Бомбомёт мы увезём.

— Ну, а масло земляное?

— Да оставь его в покое. Что другое там хранится —
Приспособишь для границы.

— Там серебряных рублей ажно десять кошелей!
Их забрать в столицу надо, штобы были поцелей.

— Нет. Бери в свою казну. Государю намекну,
Што они тебе нужнее и на мир, и на войну.
Я ж привёз тебе пока стрел калёных два тюка,
Семь мешков ржаной муки, кружки, ложки, котелки,
Да десяток топоров. В общем, Ваня, будь здоров!
А пока, без пополненья, на второй всего-то день
О тебе сложилось мненье: порубежник ты — кремень!

Бомбомёт и биту свиту положили прямо в воз —
Першерон легко повёз. Был забор опять налажен,
Укрепили воротА, прямо скажем — лепота!
Между тем над пограничьем занимался новый день,
Солнце светит, гомон птичий…
Что ж, служи, Иван-Кремень!