Жизнь советская Часть 10

Жизнь советская

Часть 10.  1967 г.

Днепропетровск 10.02.1967 – 18.02.1967 г.
У соседа по гостинице разговоры только о женщинах. Алик Лепорский, зайдя в нашу комнату, сразу определил: «Тебя с толстячком поселили. Знатный парень. Помнишь, как говорила наша Рита – имеет порок».

Сосед свой порок не скрывал.
«Девчонка, 20 лет и сразу открытым текстом. Будет возможность – узнаешь, я тебе докажу, какая я женщина. Возможность представилась. Ну и как? – спросила. Какая я женщина? Говорит, всего четыре раза с мужчинами встречалась. Другая у меня была, год с мужем жила, а ничего не умела. Ни в какое сравнение с этой девчонкой не идет. Мне не 15 лет. Я могу отличить опытную женщину от начинающей. Вчера у меня был напряженный день. Дважды смотрел один фильм, в кафе программу повторил дважды и всё остальное дважды, но вот об этом я не жалею».

После обеда в цех зашел Бушкевич. Здесь все друг друга зовут по имени, даже Лепорского, хотя Алик для всех нас большой начальник, руководитель экспедиции, представитель Главного конструктора. Видимо, он не возражает против этого и правильно делает. Обстановка дружеская, компанейская, и его все охотно слушаются. А Бушкевича все по имени отчеству.

Мы все почти одногодки, а он заметно старше нас и не начальник, а разработчик. Редкий случай для нашей техники. Издалека видно, что он доброжелательный интеллигентный человек. В Москве я видел его сидящим, это не так бросалось в глаза, хотя хорошо чувствовалось. Он сразу подошёл ко мне. «Феликс, как у вас дела? Наш прибор не виноват? К нему было одно замечание, я подумал, может быть он и здесь отличился». – «Нет, нет, что вы. Ваш прибор не при чём. Все сигналы от него к нам поступают. Наш кто-то незаконно подгружает. Мне сейчас принесут осциллограф, и я во всём разберусь».

Оказалось, по кабельной сети нам проложили параллельную ветвь, она и подсаживала наши уровни. Я тут же сказал об этом Бушкевичу – подтвердил невиновность его прибора, и мы остались довольны друг другом. Обычно виновник громче всех кричит о своей невиновности и не хочет у себя проверять, пока не ткнёшь его носом.
В принципе я мог бы уже возвращаться домой, но Алик попросил остаться до полной проверки всех систем. Обычная практика, желание подстраховаться. Понять можно. Всякое ещё может случиться.

Вдруг оказалось, что Олег Мирошник, ответственный за систему головного института, часть которой наша аппаратура, учился в Днепропетровском университете вместе с Лёней Шеиным, сотрудником КБ, которого я знаю по прежним командировкам. «Представляешь, учили нас, готовили для науки, а Лёня теперь полы красит». КБ должен посетить министр, и Лёня занят покраской поручней».

У Сани Рогова и Гриши Терещенко отказал пульт. Три дня они ходили возле него, тупо смотрели в схемы, но не знали, что делать. Их все ругали и подгоняли, а помочь никто не может. Ребята по электронике не сильны, да и по роду работы не могут быть сильными. Алик разбирается в схемах больше других, но и он уже отстаёт. У него общие системные вопросы. Ребята с горя подвыпили, но и это им мало помогло. Но тут их осенила мысль, позвать на помощь меня, тем более, что я уже был совершенно свободен.

На их изумленных глазах я вскрыл опломбированный пульт, не уродуя пломбы. Пульт изрядно погорел, надо было поменять несколько радиоэлементов. Ждать, пока их пришлют из Истры – ребят затопчут ногами. По старой дружбе я позвонил в КБ, и, хотя это не их работа, минут через сорок мне принесли всё необходимое и даже хороший паяльник с оловом и канифолью. Цеховой был с толстым жалом на 90 ватт.

Через солидное количество лет Терещенко стал большим начальником – первым заместителем директора нашего опытного завода, но никогда он не делал вид, что он со мною плохо знаком, а с его женою мы с Юрой Ковшом вообще были в прекрасных отношениях. Она по должности на заводе по нашим инструкциям проверяла и настраивала нашу аппаратуру, и мы с Юрой по первой же её просьбе в трудных для неё случаях бросали свои дела и ей помогали.

В финансово сложное гайдаровское время головной институт запустил объект, в котором использовалась наша аппаратура с нашими изобретениями. В объекте кое-что напутали, и ему грозила верная смерть. Именно наш прибор нашим изобретением спас объект. Нам светило по три миллиона на каждого. Неплохие деньги на тот момент. Мы позвонили Олегу Мирошнику, давно уже заместителю Главного конструктора, и намекнули, что пора бы позолотить нашу ручку. Он нам объяснил ситуацию. Директор ни одну копейку ни на что не даёт. Его главная задача – вовремя выдать зарплату. «Я с ним поговорю, но шансов никаких», – заверил он нас. Всё получилось не так.

Директор всё оплатил до копейки, и деньги тут же переслали на наш завод. Но тут встал на дыбы Федченко, директор нашего завода. Свой же парень, вместе начинали, долгие годы друг друга по имени. Не дам ни копейки – и всё. Пролетело около двух лет. Ушел однажды Федченко в отпуск, за него остался Терещенко и ему как-то напомнили, что за заводом остался должок. «Срочно оформляйте бумаги, я вам всё оплачу». Получили мы каждый свои три миллиона, которые к этому времени частично обесценились, но всё равно наши жёны были очень довольны.

22 февраля 1967 г.
Разговоров об экономической реформе много, толку – мало. Практически ничего не изменилось, но все стали грамотными – никто не хочет работать по-старому. По стране гуляет анекдот:
; Как теперь трактуется лозунг электрификации.
; Нам всем до лампочки.

Вчера была лекция: «Перспективы экономического соревнования СССР-США». Читал ученый секретарь НИИ ГОСПЛАНА.
Ожидали снижение темпов США, а они выросли. У нас 25% старого оборудования. Мы много теряем на ремонте. У них уровень образования рабочих – 12 лет, у нас 8. Старая техника, необразованные рабочие плюс плохая организация работ.
Разглашение таких данных углубляет знание населения. Идут разговоры о таких темах, о которых раньше и не представляли.

Райком постановил провести в три часа дня митинг в честь Советской армии. Институту обеспечить явку 1000 человек, а завтра обеспечить людей на встречу с избирателями.
Запретить бы всю эту суету и показуху в рабочее время, но райком в силе.

19 03. 1967 г.
Сегодня в Духанино проводили однодневный слёт туристов школьников.
Многих прошлогодних ребят, увы, уже нет. Окончили школу, разлетелись. Не было красивой маленькой физкультурницы, не было Наташки – мухи-цокотухи. Была её подруга – вторая Наташка. Изменилась, стала старше и суше. Где-то за этот год уплыло её детство. «А! Старые знакомые здесь!». Вспыхнула. Почему-то почти казенное внимание ей понравилось.

Вторично увидел её в столовой. Без второй Наташки она многое теряет. Цокотуха живая, с большим запасом энергии умела её расшевелить, и вокруг них всегда было внимание за их живость, шалость, веселость. Сейчас Наташку не замечают. Ей обидно и грустно.