Нефть и любовь -10. Счастье в ладонях

 ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  ЛЮБОВЬ

Счастье в ладонях
   
Глава десятая

У каждого человека есть свое счастливое место или место, с которым связано личное счастье. Обычно это место находится в городе, поселке, в деревне или на природе. И это самое дорогое место на свете.  И у каждого есть своя Сосновка, Березовка, Дубовка, Рябиновка, где находятся твои корни и куда хочется возвращаться. И многие живущие там чувствуют эту корневую связь с местом, где родились, где жили, где живет родня или их потомки. И разбросаны эти места по всей России.   
Рябиновка,  богом поцелованное место, располагалось в самом сердце России. Места здесь очаровательные. Воздух  сказочный. Его подают с утра до вечера официанты березы, ели, сосны на блюде круглого озера. И ешь его легкими вздохами, сколько хочешь. И надышаться им невозможно. Весной о любви так поют соловьи, что сердце любого начинает петь и просится вылететь из грудной клетки и полетать. Летом сюда к старшим на отдых  приезжают дети и внуки. Осенью от цвета рябины Рябиновка становится пестрой, красной, радующей глаз. Прилетают снегири, большие, деловые красочные, и другие птицы.
С Рябиновкой у нас с Галей много было связано. Здесь мы любили, здесь я потерял сына, здесь потерял жену, семью  и мать. Здесь стояла наша рябина, наше памятное место, где мы от всех прятались, где одно время жили. Я жил с женой, а Галина жила с мужем и детьми. Здесь все разрушилось и заложился новый фундамент нашей жизни. СНТ «Рябиновка» примыкала к поселку  Рябиновке, которая у меня все забрала и  которая дала мне жизнь и любовь. 
Когда из Москвы по дороге едешь, обязательно переезжаешь речку. По утру это обязательно туман, который стелется  по низинам и руслу реки. Если погода хорошая, то видна даль, по которой игрушечными теремами стоят дома. По лесной дороге едешь и кажется, что деревья по обочинам и после каждого поворота танцуют, хороводы водят. Рядом с садовым товариществом на дачах через перелесок круглое блюдо озера лежит с пушистой  каемкой леса, накрытое крышкой неба.  Озеро темное торфяное. Вода в нем повторяет краски неба. То оно голубое, то сероватое, то все в облаках. И прыгаешь в это озеро с мостков в воду, как в небо, и плывешь в облаках.  Мостки пристанью выдаются в озеро и отовсюду видны. Зимой озеро, словно опушка леса с белым опаловым драгоценным камнем, окруженная изумрудными еловыми лесами. И выглядит оно, как кольцо, надетое на драгоценную руку лесов. Поперву смотришь на озеро и кажется, что это  болотина грязная и всего то. А приглядишься – чистое озеро с идеальной задумчивой гладью и чистой водой.  Кругом  поля просторы, холмы. Один  небольшой холм переходит в другой, а тот в следующий. И еще дальше  виден большой холм, выпуклый, словно это и есть сама макушка земли. Красиво так, что залюбоваться можно. Пейзаж поит тебя прекрасным так, что глаз не отвести и бесконечно чарует. И это и есть Русь, Россия. Твоя Россия, которой тебе всегда и везде не достает и не доставать будет. Тут ее маленькая толика. И тут она вся. 

Когда я перешел на работу в «Вольник», у нас с Галей начались самые безоблачные дни. Она восстанавливалась после болезни. Дома ходила за мной по пятам, старясь во всем угодить. Я вспоминал маму, которая дома ходила за мной по пятам и приговаривала с детской  наивностью, как будто играла в какую-то игру, повторяя: « Я твоя тень… Я твоя тень…».  Галя готовила, завтраки обеды и ужины, ходила в магазин. Казалось, что она свыклась с своей участью домохозяйки.  Мы источали довольство и благополучие. У нас были одинаковые лица: одинаковые улыбки, одинаковая радость и одинаково счастливые глаза. На нас обращали внимание. Люди с такими блаженными сияющими лицами притягивают к себе знакомых и незнакомых людей, случайных собеседников. Мы это замечали, но главное заключалось в том, что мы носили в себе. Это состояние любви и счастья, которое нас переполняло.
Однажды на улице незнакомая  женщина остановила нас  и сказала:
- Я не знаю, кто вы брат с сестрой или муж с женой, но вы пара и одинаково красивы.
Она не смогла пройти мимо и передала свои восторженные эмоции нам.
 
Мы как раз начали строить дачу и ездили на участок, на котором уже стояла баня, появился каменный цоколь первого этажа и деревянная надстройка. Я хотел только предложить Гале заехать к рябине, но не успел. Мы переглянулись, все поняли, и я повернул руль в сторону Рябиновки. Нужно было проехать несколько километров. Наша машина остановилась перед поворотом к Галиному дому.  Сразу за поворотом стояла наша рябина. Та самая, под которой мы тайно целовались и прятались от других. Мы разволновались до слез. Из машины не стали выходить. Раньше сразу после поворота стоял дорожный знак под названием «кирпич» или по правилам дорожного движения знак «въезд воспрещен». Теперь мы могли на машине подъехать прямо к Галиному дому. Но никакой нужды в этом не было. Галя прижалась к моему плечу и заплакала.  Я обнял ее и прижал к себе.  Посидели так немного, я развернул машину, и с мокрыми глазами мы поехали на дачу. На кладбище к моей маме и к сыну Вити в этот раз не стали заезжать. 

На даче мы разгрузили машину, подняли питьевую воду с продуктами наверх и поспешили купаться на озеро.  После купания с озера шли влажные от водных процедур.  Вышли из леса, повернули на улицу. Наш дом стоял недостроенный. Сруб, уложенный на бетонный камень, и на срубе крепился щитовой третий этаж. Только что покрытая  ондулином крыша темно малинового цвета на солнышке играла новизной цвета.  Бригадир  Миша  взял хорошие деньги за то, чтобы покрыть крышу дома и когда мы приехали раньше срока, увидели, что крышу кроют нанятые рабочие. Миша стоял внизу и смотрел за работой. На крыше работала бригада таджиков. Я спросил у бригадира, сколько ему обещали заплатить. И тот назвал мне сумму заметно меньшую, чем я передал Мише.  Хитрый Миша не стал  отнекиваться и признался, что остальные деньги он поделил среди своих рабочих.  Я понял, что так они могли с нами работать и до этого. Брали деньги за работу и нанимали других, а сами халтурили где-то еще.  Я спросил у Миши, где остальные листы ондулина.  Тот сказал, что все израсходовали.  Скоро он от нас сбежал, а листы ондулина он зарыл в песке цокольного этажа перед тем, как от нас сбежать. В этот раз мы собирались к Вороновским поговорить с их строителями. 
Мы позавтракали и собирались работать. У нас на участке хватало разных хлопот. Мы посадили ягоды, плодовый кустарник, картошку, огурцы и цветы. Хотелось посадить всего и как можно больше. Сейчас нужна была прополка. Вечером мы собирались пойти в гости к Вороновским и поговорить насчет стройки. Я как раз собирался в командировку.
Весеннее солнце распалилось и за трудами на участке день промелькнул незаметно. Свечерело. Мы помылись  водой из-под  крана у бани, потому что из-за неготовности дома жили на чердаке под крышей бани. Обычно вечером не зажигая свет, мылись теплой  водой, которая нагрелась за день  совершенно обнаженными или нагревали воду на плитке и  ложились спать.  В этот раз вода нагрелась в ведре за день  и оказалась пригодной для  того, чтобы ей обмыться. Счастливые и приодевшиеся мы пошли к Вороновским.
Подошли к забору дома у леса, вошли в калитку и прошли ближе к дому. 
Владимир Иосифович о наших отношениях  с Галей узнал одним из первых.  Тогда мы находились с ним в командировке, куда ездили от ИТЦ. Нас поселили на квартире, которая принадлежала сервисной базе. Галя тоже прилетела и  поселилась в соседней квартире. 
- Вот вы где, - сказала она с улыбкой. – Пришла посмотреть, как вы устроились.
Мы поняли и пошли показывать наши комнаты.  Галя посмотрела комнату Владимира Иосифовича, затем мою комнату и в ней осталась.
- Валер, мне у тебя нравится, - сказала.
И мы стали целоваться.  Через некоторое время я пришел в себя и сказал:
- Галь…
- Что?
- Неудобно  как-то…  Владимир Иосифович за стенкой.
- Чего там неудобного. Я соскучилась, понимаешь.
Я сдался под ее напором.  Мы старались обходиться тихо.
На другой день  Владимир Иосифович утром заглянул в нашу комнату.
- Ну чего вы, проснулись?
- Проснулись, - ответил я.
- Тогда поехали на работу.
Он понимал нас с Галиной  и, главное, что между нами не похоть, а настоящее чувство.  С того дня наши отношения между мной и Галиной стали ему понятнее. Он знал то, чего друге в ИТЦ не знали.
Мы подошли к дому и увидели Владимира Иосифовича, который что-то  делал у дома.   
- Добрый вечер, - поздоровались мы, сияя от радости бытия.
Вечер только начал густеть и синеть, поэтому всех было хорошо видно.
Владимир Иосифович увидел нас и обрадовался.
- Вы пришли как раз вовремя, потому что мы собирались ужинать, - сказал он.
И в его словах чувствовалось искреннее радушие.
- Валя, к нам гости пришли.
Из дома вышла статная женщина.
- Мы насчет строителей хотели договориться, - сказала Галя.
- Так они уехали домой родных повидать и отдохнуть, - сказала Валентина Петровна. – Приедут через неделю. 
  Мы стояли и улыбались.
- Жалко, что мы у вас на свадьбе не погуляли, - сказал Владимир Иосифович.
- Так мы всех приглашали после ЗАГСа к нам, - сказал я.
- Мы же работали… - сказал Владимир Иосифович. – Но это ничего… А давайте мы сейчас вашу свадьбу отметим.
Такое предложение показалось нам с Галей  слишком радушным и невероятным.
- Давайте мы дом достроим и пригласим вас к себе, - сказала Галя.
- Нет, давайте действительно сейчас отметим, - сказал он и позвал жену, которая ушла в дом. – Валя, давай все неси сюда. – И снова обратился к нам. - Прямо здесь у костра на улице сядем и отметит вашу свадьбу.
Валентина Петровна сначала немного растерялась от такой прямо скажем шальной, шаловливой мысли мужа, но тут же начала действовать. Не смотря на стати у нее в руках все ладилось, и она начала из дома носить одно блюдо за другим.
- Чем  помочь? – спросила Галя.
- Ничего не надо. Я все сама накрою.  Вы костер разводите… - сказала в хлопотах Валентина Петровна.
Мы развели костер приготовили чурбачки, чтобы сесть у костра. На низком столике появились салаты, картошка, мясо, грибочки, огурчики, хлеб.
- Первое будете? – спросила Валентина Петровна.
- Нет-нет, спасибо, - сказал я, чувствуя некоторое стеснение.
Расселись у костра, разлили по стаканчикам веселящей жидкости и тут Владимир Иосифович крикнул:
- Горько! Горько!
- Горько! – его поддержала Валентина Петровна.
Пришлось вставать и целоваться.
С этого дня началась наша дружба. И она стала крепчать день ото дня.  Приехали строители. Мы с ними поговорили. И они стали работать у нас так, что мы в них души не чаяли. Коля с Леней к нам хорошо относились, и мы к ним.  Мы привозили для них продукты и питьевую воду. Галя для них готовила еду. Они ели вместе с нами за столом. Владимир Иосифович передавали им приветы и спрашивал, как они у нас работают. Иногда заходили посмотреть, как у нас идет строительство.  Коля с Леней стали для нас родными людьми. Работали на совесть. Мы платили им хорошие деньги. Галя к этому моменту пошла на работу к Борису, который организовал свою фирму и начал выпускать приборы ночного видения.
Шкода уволился и ничего кроме мелких разнообразных пакостей придумать не смог.
Мы с Галей опекали Вороновских и каждый раз по пути на озеро купаться или возвращаясь с купания заходили навестить, пригласить с собой купаться и так поболтать. Дети к ним приезжали редко. Андрей строил свою дачу. Петр, если приезжал, то с новыми девушками и на короткое время. Часто по вечерам они приглашали нас в гости на посиделки, которые заканчивались ближе к полуночи.

Галя окружала меня заботой и всегда с утра провожала на работу с поцелуями. Она говорила:
- Я люблю тебя. Помни обо мне.
Она заполняла меня всего. Только она могла это делать.
Я приходил на работу и находил в кармане своего костюма ее записку: «Валера, я тебя очень люблю. Помни об этом твоя жена». И в конце записки стояла ее обычное роспись и ее обычное: «Я…»
В обед я доставал из сумки пакет с едой и находил на дне сумки ее новую записку или ту, что не увидел в прошлый раз: «Муж мой, любимый, я без тебя скучаю. Это была Я…»
И даже в пакете на пластиковом судке лежала ее записка: «Приятного аппетита. Твоя жена. Я…»
Я находил ее записки и улыбался. Улыбка не сходила с моих губ.  Иногда она звонила мне во время обеда и спрашивала нашел я ее записку или нет. Или я находил ее записки и звонил ей. Мы все время думали друг о друге. Бывало, что я не мог с ней говорить из-за работы. Тогда я перезванивал ей потом. Она пропитывала меня своими мыслями, эмоциями, писала записки на клочках бумаги, чистых картонках, которые подбирала в коробках с чайными пакетиками, на обратной стороне старых визиток, на недавних визитках. Писала короткие записки, письма и стихи.  Я тоже ей писал записки и стихи. Мы заполняли пространство друг друга таким образом, чтобы между нами не образовывалось пустоты.
Даже, когда Галя пошла на работу в новую фирму к Борису с тем, чтобы на рабочем месте писать программы для прибора ночного видения, она все равно успевала приготовить мне завтрак, обед и умудрялась кидать мне в сумку наспех написанные записки, а также подкидывала  бумажки  с короткими письмами и репликами в карманы моего пиджака.
Иногда мне казалось, что я устаю от ее записок, что их количество чрезмерно. Но, если я их не находил в сумке, кармане пиджака, в обеденных пакетах, то невозможно  нервничал и впадал в уныние.
Она опять начала писать программы ночью, а иногда садилась за компьютер рано утром. Когда я собирался на работу, она выглядывала из рабочей комнаты  и говорила:
- Извини, ничего тебе не приготовила. Возьми с собой картошку, капусту и сосиски.
Я улыбался и кивал головой.
Она писала стихи наспех, где придется,  когда придется, как бы задыхаясь  и, они передавали ее суть, прерывистое эмоциональное дыхание. Написанное незаметно подсовывала мне или отдавала в руки. Я не мог их выбросить, потому что они согревали мне душу.
Сам писал для нее стихи вдумчиво, с чувством, подбирая слова и рифмы.

В пятницу она провожала меня на работу словами:
- Помни обо мне. Хорошо?
- Хорошо.
- Я тоже сейчас убегаю, -  говорила она, - стоя у выходной двери  в ночной рубашке.  Она все время до последнего ходила по квартире в ночной рубашке. – Сегодня пятница. Ты меня, как всегда, подхватишь на Алтуфьевском шоссе.
- Да, - говорил я, поворачиваясь к выходу.
И она повисала у меня со спины на шее.
- Гала, мне уходить пора.
- А поцеловать?
Я поворачивался для поцелуя.
И она уже в коридоре за дверью совала мне в руку бумажку. Зная, что это, я улыбнулся и спешил по ступенькам вниз. На улице я махал ей в окно.
Садясь в машину, я посмотрел на твердую атласную бумажку в руке. Бросил сумку на сидение соседнее с водительским и на ней прочитал написанное ее рукой: «Ну просто не могу с тобой расстаться!» Внизу стояла дата, время и ее роспись: «Я». Это была визитка, с обратной стороны   которой было написано: «ОАО Автоваз. Главный конструктор Ягодова Галина Леонидовна». Когда-то она писала для них программу.
По пятницам все время ездил на машине, чтобы с работы заезжать за Галей и мчаться на дачу.
Придя на работу первым, я лез в карман пиджака за ключами от кабинета и вместе с ключами доставал маленькую бумажку.  Когда я ее развернул, то увидел написанное ее рукой: «А в кармане тепло!.. Я!» Невольно улыбнулся. В это время мог прозвенеть рабочий телефон и ее голос в телефоне мог спросить: «Ну, как, ты добрался?»
Сегодня телефон молчал.  Я сел за стол и углубился в схему и описание.
В обеденное время я полез в кожаную сумку за пакетом с обедом и увидел на дне сумки бумажку. На ней Галиной рукой написано: «Я с тобой! Помни обо мне! Я!» Это тоже была старая визитка от Автоваза.  В пакете  с обедом лежала еще одна записка: «Приятного аппетита! Мой любимый!.. Я!» Все эти записи меня умиляли и радовали. Иногда они помогали мне преодолевать неприятности, которые возникали на работе.
Все ее записки я складывал на дно сумки. Они были разные, и мне иногда приходилось их перечитывать. Что я и делал, потому что с новыми под руку попадали и прежние. Иногда я специально открывал сумку и перечитывал их: «Уже соскучилась!.. Я!», «Здравствуй, это… Я!», «Хочу быть с тобой всегда и сейчас!.. Я!», «Валерка! Валерка! Валерка! Радужный апрель. Берем себе! Помнишь?! Песню «Черемуха!» «Люблю, целую, помню!!!.. Я…», «Буду скучать и ждать тебя, любимый! Я!», «Удачи тебе, родной! Люблю и жду! Всегда твоя жена… Я!» «Помни! Я с тобой! Я!» «Буду скучать и ждать тебя! Любимый!  Я!», «Привет, это я!», «Пусть чай будет вкусным, а жизнь весела, чтоб бодро с восторгом ты крикнул УРА!», «Я с тобой! Мне было хорошо! Удачи, мой милый! Я!»,
Когда у нас случались размолвки или я выглядел слишком озабоченным, задумчивым, не обращал на нее внимания, она писала… «А может все сначала? Ведь я люблю тебя, ты как? Я!», «Если вспомнишь меня, нас, вчера! То звони, и пиши сегодня и всегда!.. Я!!», «Хочется, чтобы ты вернулся! И заметил меня!.. Я!», «Видно, я пишу себе! Здравствуй, Галя!»

Я стремился после работы уйти пораньше и в четыре часа по короткому пути на машине вырывался на Алтуфьевское. У метро искал глазами Галину. Она садилась ко мне в машину, и мы летели на дачу.
- Заедем? – спрашивала она у поворота к Рябиновке.
Я понимал, что она говорила о нашей рябине и, не говоря ни слова,  поворачивал машину в сторону Рябиновки.
- Поздороваемся? - говорила она и выходила из машины.
Я выходил следом, чтобы поклониться памятному месту еще раз, вспомнить все былое. Рябина еще неделю, две назад стояла едва зеленая. Теперь она зацветала и в белом обильном цветении выглядела чрезвычайно нарядной.
- Какая красивая, - восхищенно говорила Галина.
- Сказочно, - соглашался я.
- Давай на даче тоже посадим рябину? – предложила она и глаза ее заблестели. - У нас около дома.
- Давай посадим, - согласился я. - Нужно отросток взять от нее и посадить. В следующий раз лопату возьмем. Я у нее здесь отросток присмотрел. 
Мы сели в машину и поехали на кладбище.
На кладбище я просил у мамы прощение. На глаза навернулись слезы. Галя смотрела на  памятник моему сыну Вити. Глаза ее блестели.
- Это я виновата в его смерти, - сказала и заплакала.
- Мы оба виноваты, - сказал я, вытирая платком слезы. – Ладно поехали. Нас уже строители ждут. 

Коля и Леня нас действительно ждали. Им не терпелось показать нам свою работу. Они помогли разгрузить машину и повели показывать, где и что сделали.
Лестницу переделали. В прошлый раз она с межэтажной площадки расходилась в разные стороны. И нам не понравилось. Коля с Леней  грустно смотрели на свою работу и говорили, что теперь переделать нельзя. Жорик, который в прошлый раз приезжал с нами, взял отвертку, поддел, отодвигая от вагонки плинтус, и показал, как все  можно аккуратно разобрать. У каждого из нас троих была своя роль. Я договаривался о работах и с Галей закупал строительные материалы. Мы часто спорили. Она старалась покупать самое дорогое и хорошее. Я искал, чтоб подешевле и не хуже, чтобы сберечь деньги на другие строительные дела. Галя проверяла качество работы, Жорик определял правильность выполнения. Он при своей мастеровитости много знал и читал в интернете, как и что нужно делать. Галя ему все время говорила: «Жора, поедем сегодня с нами, ты там попридирайся». Она имела в виду прояви строгость в принятии работы.
- Под лестницей мы вам чуланчик сделали, - сказал Коля.
- Посмотрите…  Обшили вагонкой и закрыли тыльную сторону лестницы, - пояснил Леня.   
Чуланчик с дверкой привел нас в радостное состояние и остальным мы остались довольны.
Галя приготовила обед. Мы пообедали и принялись за работу.
Коля с Леней продолжили заниматься отделкой. Они все делали сами: лестницы, перила, балясины, плинтуса, теневые украшения для веранд, шпалеры. Сказывалась столярная подготовка. Оба имели свои инструменты, обрабатывающий станочек. 
Пока они строили и проводили отделочные работы, мы с Галей  занимались огородом. Поливали овощи, пропалывали, делали обрезку плодовых деревьев, растений, обрывали отцветшие цветы. 
Вечером вместе ужинали.
Сначала кормили строителей, потом ужинали сами. В этот раз слегка перекусили, потому что нас снова приглашали к себе Вороновские по случаю возвращения Вороновского из командировки.
Собрались и по светлому пошли в гости. По дороге к нам прибился ловкий смышленый котенок.  Бегал под ногами и озорно двигался с нами, то чуть отставая, то опережая.
- Чего это он? – спросила Галя. – Чего ему надо?
- Не знаю. – Я остановился и спросил у котенка. – Тебе чего надо?
Тот остановился и смотрел на меня внимательно во все растопыренные глаза, словно пытался понять, что я говорю.
- Мы сейчас повернем, пойдем в гости, а ты бегай здесь играй.
И котенок побежал от нас в кусты.
Мы повернули к дому Вороновских. Подошли к зеленым воротам, вошли в калиту и наискосок пошли к дому. Перед домом стояла красная машина Валентины Петровны.  Она возила на ней Владимира Иосифовича на дачу. Большое низенькое окно на кухне, перед которым росли цветы, горело желтым светом и звало на посиделки. Мы заглянули на кухню и увидели через окно Валентину Петровну, которая хлопотала у стола и Владимира Иосифовича, который сидел на диване, увидел нас и помахал нам рукой, чтоб мы заходили.  И Валентина Петровна нас увидела через окно и замахала руками.
Мы обошли угол строения и зашли к ним в дом. При входе нас встретил Владимир Иосифович.
- Проходите, проходите. Не нужно ботинки снимать.
- Галя, - вышла в коридор Валентина Петровна, – надевай мои тапочки.
- У нас тапочек много выбирайте любые, - сказал Владимир Иосифович.
В коридоре действительно стояло много тапочек. Мы надели сменную обувь и прошли на кухню.
- Садитесь, где вам удобно, - сказала Валентина Петровна.
Владимир Иосифович сидел, как обычно, на диване у холодильника. Над ним справа висел шкаф с посудой и бутылками со спиртным. Валентина Петровна садилась за столом спиной к кухне, в которую без конца ходила за приготовленными блюдами. Слева от нее стоял холодильник с продуктами. Рядом с ней спиной к печке сидел я. Галя садилась у окна на диване, который стоял вровень с подоконником, ближе к Владимиру Иосифовичу. За окном всегда стоял высоченный лес и строго смотрел на нас.
Постепенно расселись.
- Что будете есть?  - спросила Валентина Петровна. – Есть суп куриный, борщ…
- Вопрос задан неверно. Что будем пить? – спросил Владимир Иосифович и засмеялся. – Водку, вино или коньяк? 
- Первое мы не будем, - сказала Галя. – Немножко водки выпью, добавила она, чтобы угодить хозяину.
Отказываться совсем от спиртного Галя не могла. Владимир Иосифович все равно уговорил бы.
- Валер, ты что будешь?
- Коньяк, - сказал я.
- Есть солянка, картошка, грибы, огурчики…
- Валя, неси все, - сказал радушно Владимир Иосифович, наливая в стопочки спиртное. – Здесь разберемся.
 - Мне хватит, - сказала Галина. – Куда вы мне столько?
- Мое дело налить, а твое дело принять, сколько душа попросит. Хочешь пей, хочешь не пей. Мы же не пьянствовать собрались, а для разговора.
Валентина Петровна дородная, добротная, радушная, статная с ямочками на щеках с маленьким курносым носом ходила между кухней и столовой, выставляя все на стол. По отношению к мужу она выглядела полной противоположностью. Он, высокий чернобровый лысоватый с внушительным носом, загнутым вниз, чем-то напоминал большого ворона. Она, наоборот, крупная дородная, округленная, с круглым полным лицом, голубоватыми глазами  и небольшим курносым носом. Для своего возраста она отнюдь не выглядела красавицей, хотя несомненно когда-то ей была при такой располагающей, по-девичьи скромной улыбки. Это при том, что душевная привлекательность ее покоряла. И мы очень быстро поняли, когда стали приходить к ним в гости, что главная в доме она. Если Владимир Иосифович являлся генералом на работе в ЦРНБО, то Валентина Петровна представлялась генералом дома. На кухне ей не было равных.  Кухня выглядела довольно маленькой, тесной, но она ее ловко занимала всю и все у нее ладилось, шипело, жарилось, парилось и варилось. В ней примечалась какая-то юная соревновательность.  Мы вместе ходили плавать на озеро. И она от меня не отставала, и даже старалась обогнать. Галя от нас немного отставала, потому что после болезни восстанавливалась и приходила в себя. 
- Как в Америку слетали? - спроси я, потому что Владимир Иосифович только пятницу вернулся из командировки и у него наверняка имелось, что рассказать.
- Сейчас расскажу… Ну, за наше здоровье…
Выпили. Обратились к еде. Картошечка, капуста, колбаска, грибочки.
- Огурчиками солеными закусывайте. Очень вкусные, - рекомендовала Валентина Петровна с заботой.
За столом на некоторое время установилась тишина, связанная с усвоением выпитого и смачным употреблением закуски.
- Ну, прилетели мы Хьюстон, поселили меня в гостиницу. Говорят, завтра к вам придут все видные боссы и вы должны будете их встретить и прочитать лекцию о вентильных двигателях. Я все с собой привез, конечно, чтоб здесь не суетиться. На следующий день они ко мне приходят. Номер у меня просторный, как раз для маленькой конференции. Но я - то приготовился их встретить по-русски. Стол у меня накрыт. Колбаска, сыр, хлеб, водка наша русская.   Стаканы я там нашел для коктейля или для коньяка. На стол поставил и налил полными. И себе, конечно, тоже налил. Они заходят все солидные в белых рубашках, галстуках, с животами, плотные, крепкие.  Я им говорю, теперь давайте по нашей русской традиции выпьем за встречу. Ну, там переводчик, конечно, переводит и все такое.  Я им говорю, но выпить надо до дна…
И тут я не выдержал и рассмеялся. И Вороновский тоже перестал рассказывать и прыснул смехом. Валентина Петровна этот рассказ слышала и все равно улыбалась.  Галя тоже прятала улыбку.
- Сейчас давайте еще выпьем, и я продолжу…
Владимир Иосифович взялся за водку, налил Гале себе. Мне налил коньяка. Валентине Петровне вина.
- Ну, давайте за вас выпьем, ребята, - поднял он стопку. 
- Нет, - сказала Галя. – За нас!
- Ну, давайте, за нас! – поддержал Вороновский.
Выпили за нас. Принялись закусывать.
- Ну, я им сказал, чтобы до дна пили. И они начали пить. Один сразу залпом выпил, развернулся и ушел.  Эти остались и медленно пьют. Кто-то полстакана выпил, кто-то только немного отпил. Я у них спрашиваю, а этот, который ушел он куда? Мне говорят, он на машине приехал. Спрашиваю, как же он поедет на машине? Они говорят, он здесь недалеко живет. Ну, я говорю, тогда по второй… И снова им наливаю, и себе. У кого мало, доливаю до полного. Выпиваем за мир, дружбу. Снова не все выпивают до дна. Я им говорю, сейчас выпьем за деловое сотрудничество. И предупреждаю, что пьем до дна. Снова наливаю тем, у кого мало. Кто-то говорит, что не может по болезни. Ну, это понятно. Я не настаиваю. Выпиваем, почти все выпили за деловое сотрудничество. Ну, дальше все нормально было. Я им лекцию прочитал. Нормально все было…
В это время за окном послышались какие-то шорохи. По подоконнику что-то ударило и заскреблось. Галя, сидевшая у окна, сделал испуганные глаза, поднялась и отошла.
- Я не знаю, что это… - сказала она и вышла из-за стола.
Я, как самый храбрый, подошел к окну, отодвинул занавеску и выглянул в темноту.
- Что там? - спросила Галя.
- Не знаю, - ответил я, вглядываясь в пугающую темноту. И в это время снова загремел подоконник, и я увидел физиономию полосатого  существа, нашего котика. Он снова таращил глаза и пытался заглянуть на кухню.
- Это котенок… Наш… Надо же, как он нас нашел? – удивился я.
- Кто там? – спросила Валентина Петровна.
- Котенок, - уточнил я.
- Какой котенок? – спросила Галя.
- Тот самый, с улицы, который за нами увязался.  Ты гляди, нашел нас все-таки.  Представляешь, Галь, он нас нашел.
- Ладно, пусть он там карабкается. Давайте еще выпьем. Я еще не все рассказал,- оживился Владимир Иосифович.
Мы снова сели за стол. Владимир Иосифович налил по стопкам спиртного.
- Как там наши строители? – спросил он.
- Ой, мы ими так довольны, - сказала Галина.
- Да, все хорошо делают, - добавил я.
- Тогда давайте выпьем за деловое сотрудничество, - предложил Владимир Иосифович.
Мы засмеялись, чокнулись и выпили.
- На следующий день… - снова продолжил рассказ Владимир Иосифович и положил в рот сыр и колбасу. – На следующий день они повели меня в цех, где работают их станции и где проходят обкатку двигатели. Они мне показывают все, рассказывают, задают вопросы. Меня же там им представили, как профессора по электротехники. Я их послушал, на все посмотрел и спрашиваю: «Хотите, я сейчас сделаю так, что у вас ничего работать не будет?» Они все перепугались… Я знал, что нужно было сделать… Они говорят, нет, нет, не хотим… Ну дальше все нормально было… Нормально…
Посидели, поговорили. И снова за окном послышался шум и заскрипел подоконник.
- Галя, может, пойдем? Там опять наш котенок буянит… - сказал я.
- Да, - сказала она. – Пора уходить…  Сколько времени? Десять часов… О-о!..  Идем, строители уже, наверное, спать ложатся.
- Я провожу, - сказал Владимир Иосифович и поднялся с места.
 С фонариком он вышел за нами в ночь и посветил в сторону калитки. В луче фонарика сразу запрыгал котенок.
И, так прыгая возле нас и мелькая в тусклом свете уличных фонарей, он припрыгал к нашей даче.
- Валера, что мы будем теперь с ним делать? – спросила Галя.
- Не знаю. Себе возьмем. Я читал, что некоторые коты и кошки сами ищут себе хозяев. Особенно те, которые умные.
- Ты что?
- Что? Возьмем себе и все.
- У нас уже есть одна кошка дома, Дени. Александра не захочет еще одну.
- Пусть на даче живет со строителями, - предложил я.
- Строители же уезжают.
- Через неделю приедут, - успокоил ее я.
Строители еще не спали. Котенок сразу прошел на кухню и лег на постель Коли.
Я попытался с ним поиграть, потискать. Но тот не дал мне себя тискать. Такой самостоятельный оказался. Только я взял его рукой за холку, как он меня оцарапал, давая понять, что с ним нужно обращаться с уважением.
- Смотрите, какие у него большие лапы, - сказал Коля.
- Сам маленький, а лапы, как у большого кота, - удивился Леня.
Эту ночь он ночевал в постели Коли.
Коля с ним подружился и души в нем не чаял. За агрессивный характер он назвал котенка Пират.
В воскресенье строители уехали домой с тем, чтобы  вернуться через неделю.
- И что мы будем с ним делать? – спросила Галя.
- Еды ему оставим, в ящик опилок насыпем.  Среди недели заедем и проведаем его.
Через несколько дней мы не смогли приехать.
- Как же котенок там будет без еды? – переживала Галина.
- Там сковорода на плите стоит с картошкой и мясом.  Он крышку сдвинет и все найдет. Котенок слишком находчивый и самостоятельный.
С переживаниями мы прожили оставшиеся дни до субботы и помчались с утра на дачу.
Котенок встретил нас веселый, энергичный, игривый. В прихожей валялись перья птички. Откуда она попала в наш дом, неизвестно. Похоже, питомец птицу изловил и съел. Тем и жил.
Мы его покормили. Он ходил за нами по пятам. Приехали строители.  И котик снова спал с Колей, растянувшись на его постели.
Однажды Коле надоело, что тот его будит каждую ночь, возвращаясь с улицы, он осерчал и сбросил его с постели. На следующий день котенок нагадил ему в ботинок и был таков. Коля его искал, чтобы задать трепку, но не нашел.