На семи ветрах глава 15

Как простыня лоскутная – жизненный путь.
Порою в сторонку с него бы свернуть…
Но кто-то диктует дорогу с небес,
В ней каждый лоскутик имеет свой вес.
С простынки дорожной в пути не сойти,
А к шифрам судьбы ключ не просто найти.
Без карт все дороги вперёд нас ведут,
На ощупь проходим свой жизненный путь.
Цвет тёмный в простынке в пути ни к чему…
Всем бы цветную, а к ней бахрому…
«Судьба».
9 января 2018 года.

Всё, что утаивается, рано или поздно становится явным. Так случилось и у четы Беляевых. В этот день начальник станции на работу пришёл к восьми утра, как и положено. Его сразу окружили работники всей станции с расспросами: что да как. Следователи, продержав его целую неделю, умысла лично его не нашли. Вопросы остались к двум работникам на дрезине. Вчера их забрали повторно и увезли в райцентр. Иван Петрович выглядел уставшим и постаревшим, возможно, из-за отросшей за неделю щетины, которую он до работы не успел сбрить. В свой кабинет, который можно было так назвать только из-за телефона и пары стульев, когда-то мягких с яркой обивкой. Канцелярский стол, израненный по краям, выглядел ещё ничего по сравнению с комнатой, седой и давно не мытой. В ней пахло махоркой и не очень свежими портянками. Двойные окна никогда не выставлялись на летний период, оттого не мылись годами. Паутина между ними висела плотными серыми клоками. Уборщицы не полагалось, а ему с рабочими и так сойдёт. С кабинетом он сроднился с самого начала войны. Вот сюда он и пригласил небольшой свой коллектив, прочитав им лекцию о старании и бдительности, всех отправил по своим рабочим местам, кроме Андрея.
   – Андрей, ты знаешь, зачем я тебя оставил?
– Нет, то есть не совсем.
– Сначала о работе: ставлю тебя на дрезину. Халатности быть не должно. Зарплата там больше, нормированный рабочий день, да и меньше ходить ногами. Парень ты, как я вижу, толковый, работаешь хорошо. В напарниках у тебя будет Фёдор, он сегодня будет оформляться, пока временно, до прояснений ситуаций. На дрезине должно быть двое, во избежание непредвиденных моментов. Согласен? Перевожу тебя на постоянную работу. Согласен?
– Согласен!
– Пиши заявление о переводе на другую должность сейчас. Вот тебе лист бумаги и ручка. Я подпишу. С сегодняшнего дня. Сейчас продиктую.
После оформления заявления Иван Петрович продолжил:
– Ты просил меня насчёт досок, сегодня я займусь. Переговорю с кем надо. Всё не было времени. Сам понимаешь. Такое заварилось, и всё не могут разобраться. Давай иди, не задерживайся и смотри в оба.
Ничего не понимая, чтобы не выглядеть в его глазах идиотом, что он не знает, откуда взялись постройки в его доме, он поспешил за дверь.
Знакомясь с новой работой, он забыл о домашних делах до самого вечера. Теперь работа у него будет заканчиваться в шесть вечера, и два километра пешком до дома ; пустяки. Наконец по вечерам будет дома. Девочкам давно не читал сказки, не играл с ними. Мария перестанет ворчать, что прихожу поздно. Волновали постройки. Слава Богу, не оказалось подставой с работы. Но откуда они взялись, может быть, Мария что-то не договаривает. А если? Такое может сделать только тот, кто нас хорошо знает, но при чём здесь я? Мария! От догадки он замедлил шаги и на какое-то время остановился, но в отношениях всё как прежде. Такой любви, как у него к Марии, у неё нет, но так всё как-то течёт без эксцессов. Встречает, провожает…
Всю дорогу он думал обо всём, что произошло в последнее время, и не знал, с чего начать разговор. Марию он нашёл сидящей на лавке у входа в дом, глаза её были прикрыты, мечтательная улыбка замерла не её лице.
– Привет!
– Привет!
– Девочки спят? – Андрей присел на скамью рядом. Поговорим? И не получив ответа, продолжил: – Сегодня у меня на работе три новости. Первая – вернулся начальник станции. С него сняли все подозрения о происшествии с вагоном на железке.
Во-вторых, меня перевели работать на дрезину. Зарплата не на много, но больше. Нормированный рабочий день, хотя субботники как были, так и будут. Бесплатная рабсила. В-третьих, как оказалось, начальник станции насчёт досок и с рабочими ни с кем не договаривался, а мне сказал, что раньше у него не было времени заняться моей просьбой. Так откуда всё это пришло? С моей стороны вопрос не был решён. Вот я хочу услышать от тебя, кто эти люди и почему такие щедрые. Я жду твоих объяснений.
– Я думала, что с твоей работы. Мне строители так и ответили, что все вопросы с заказчиком решены.               
– Значит, есть заказчик, о котором я не знаю, а ты наверняка знаешь или догадываешься. Кто он?
Мария молчала. А что говорить?
– Я никого не просила.
– В стране трудности со всеми строительными материалами, их не достать. Повсюду стройки. Откуда такая щедрость?! Ты завела любовника? Отвечай!
Такого мужа она ещё не знала, всё зашло слишком далеко. Андрей перевёл взгляд на навес и остолбенел.
– А это откуда? – он встал и пошёл к сложенным в ряды пенькам, объёмом в половину машины. И так всё старательно уложено!
– А разве это не ты прислал рабочих? Их сегодня было трое.
– Так были и сегодня? Что-то зачистили в наш дом? И что же они здесь делали?
– Печь сделали.
– Мария, я что-то не понял. Ты действительно не знаешь этого заказчика, который не берёт деньги ни за материалы, ни за работу. Я его не знаю. Приезжают к тебе, Мария. За всё надо платить. Денег у тебя нет, чем же ты взяла своего заказчика, видно, плата всё-таки есть. Так, Мария?
– Приезжие строители оба раза называли его заказчиком, не называя его имени, – соврала Мария. А куда деваться? Скандал в семье первый и серьёзный…
– Может, ты знала заранее, куда мы едем и, главное, зачем?
– Ничего я не знала, и что здесь дыра дырой. Как жить семьёй и на что, неизвестно. Кто бы он ни был, спасибо ему за заботу. Теперь всё как у людей, – отбивалась Мария.
– Значит, у нас у каждого своя личная жизнь, – распалялся Андрей.
Открылась дверь, сонные дети выходили на улицу.
– Папа, папа, – наперебой закричали девочки и подняли руки, чтобы сесть к нему на колени.
– Я пойду, ужин приготовлю, не знала, что ты придёшь раньше, – сказала Мария, уходя от разговора.
Не ответив на её слова, он обратился к девочкам:
– Кто мне поможет умыться?
– Я! Пинесу кужку и мыло, – сползая с колена, сказала Люба
– А Раечка принесёт полотенце, – добавила Мария, уводя детей в дом.
Андрей снимал кирзовые сапоги, ноги гудели от работы. Освободив их от портянок, он вздохнул.
 – Неужели всё наладится? Как они мне дороги… Испытание во всём, во всей моей жизни. За что?
Дети вернулись быстро и пошли к умывальному месту. Младшая стала подавать полотенце.
– Аичка, сначала надо вымыть луки и умыться, – говорила Люба, отталкивая сестру от отца. ; Сначала – я.
«Крошки мои, старается папа, но не всё может, – умываясь, думал о них Андрей. ; Как вы мне дороги! Как я вас люблю!»
Четырёхлетняя дочь старательно поливала воду на руки отца.
               
– Сказку нам почитаешь? – заглядывая ему в глаза, спросила Люба.
– Сказку?
– Да! Аичка, давай полотенце. Папа нам будет сказки читать.
– Ты говорила про одну.
– Лучше все!
К прежнему разговору после ужина супруги не возвращались. Сняв с себя одежду рабочего, Андрей прилёг на кровать и закрыл глаза. Всё последнее время события на работе и дома забрали у него много душевных сил. Он не слышал, как что-то говорила старшая дочь, пристраиваясь к нему на кровати, сон молниеносно его одолел до самого утра. Мария в эту ночь спала на новой печной лежанке. Было жёстко и не очень удобно, но Андрей лежал почти поперёк кровати, и она не стала его будить. Думала о нём, и о мужчине, который ни с того ни с сего ворвался в её жизнь, ломая её. Она чувствовала его мужское обаяние, что ей трудно с собой справиться, и пустила всё на самотёк. Как жить с этим дальше, она не знала, не знал и Андрей.
Утро не предвещало семейного покоя. Андрей встал раньше обычного времени. Позавтракал остатками вчерашнего ужина, отрезал краюху хлеба для обеда и ушёл на работу, не проронив ни слова. Мария сидела на полатях, свесив ноги, непричёсанная и неухоженная, как прежде, наблюдая за Андреем.
– Всему будет развязка, но какая? – этот вопрос был у Марии и Андрея.
Ноябрьский день с утра выдался пасмурным, поднялся ветер, перенося пыль с запахом полыни. Где-то земля уже хорошо подстыла, и этот день с утра откуда-то принёс студёный ветер, чувствовался подход холодной поры. Тяжёлые тучи спустились низко, с обещанием на дождь.
; Как хорошо, что вчера приезжали строители. На улице свежо, зябко. Если бы не они, мы так и жили бы с земляным полом, без печки с полатями, без туалета и без дров. Хорошо бы протопить сегодня, но вряд ли справлюсь. Попробую, – размышляла она.
Накинув на себя шерстяную кофту, взяв в углу за печкой топор, вышла во двор. С чего начать? С пенька из берёзы или сосны? Разницы никакой, и тот и другой нужно расколоть. Промучившись и с тем и другим, расколоть всё-таки удалось. Нужно что-то взять для разведения огня. Вспомнила про старые газеты. Дождь стал накрапывать. Вот дела, намочит все дрова. Держа топор в руке, подумала, что не справится. Дров нужно больше.
– Помочь? – раздался знакомый мужской голос.
Мария обернулась. Перед ней стоял знакомый офицер. Познакомимся?
– Семён, – и он протянул ей руку.
– Ты как здесь?
– Соскучился! – он притянул её к себе, отнимая топор. Отойди в сторонку. Сколько надо?
– Протопить печь.
Взяв небольшую охапку наколотых дров, она направилась в дом.
– Хорошо. Не выходи. Холодно. Я быстро, – сказал он ей вдогонку.
Заходя в дом, она подумала: «Я не могу ему сопротивляться. Рада, что он пришёл. Да и простила, поняла, что с его стороны сначала был флирт, но сейчас так бы она не сказала.
               
А если вдруг вернётся Андрей. Любовный треугольник, как в романах».
Разжечь печку никак не удавалось, от волнения спички ломались. Она присела на лавку и закрыла лицо руками.
– Всё валится из рук.
Вошёл Семён.
– Что-то случилось?
– Случилось, – она наклонила голову. В голове полный бардак.
– И у меня случилось. Пришёл приказ о переводе за Урал, с повышением на капитанскую должность. Выезжаю через два дня. Пришёл проститься. Теперь спокоен, что ты с детьми будешь в тепле. Буду строить военные объекты. Ты ко мне приедешь?
– Что это, предложение? Я же замужем, у меня дети.
– Вместе с детьми, конечно. Да! Предложение. Можно было бы и сейчас, но как с жильём, неизвестно. Все семейные едут одни, минимум на полгода, – он сел рядом и обнял её. ; Ты согласна?
Мария чувствовала его тепло, лёгкий аромат одеколона «Шипр», и все поплыло перед глазами. Он не ждал ответа, как будто заранее знал его.
Проснулись дети. Семён стал растапливать печь.
– Кто у нас проснулся?
– Мы. Пивет, – за двоих ответила Люба.
Мария подняла детей, привела их в порядок, и они подошли к печке.
– Как гоит!
– Завтракать будем? – Семён развязал вещевой мешок и стал выкладывать весь свой паёк, выданный ему в части на дорогу. Мария, какую кашу будем разогревать. Есть рисовая с мясом, гречневая… Тут разные. Смотри сама.
За окном пошёл сильный дождь, а горевший в печи огонь делал дом необыкновенно уютным. Семёну так надоела его жизнь холостяка в общежитиях, что он радовался сегодняшнему домашнему уюту.               
– Ты надолго?
– После обеда должен быть в части.
Мария не могла его отпустить, не окунуться с головой в его мужские ласки.
Но, как и где?
Семён, видимо, думая об одном и том же, предложил детям поиграть на лежанке:
– Кто смелый?
– Я! – сказала Люба.
– Я! – за ней повторила сестричка. Семён посадил их на печную лежанку.
Она стала тёплой от растопленной печи. От неё нагрелась подушка, на которой в эту ночь спала Мария. Дети уткнулись в неё носами: тепло, пахнет мамой.
– Самим слезать нельзя. Высокая лестница. Разобьётесь. Вот вам и сказки. Смотрите картинки, – проговорила Мария, зашла за печь с другой стороны и раскинула руки для объятий, повиснув на шее у Семёна, она задохнулась от его прикосновений, которые были нескончаемыми до самого обеда.
Семён ушёл тихо, как и пришёл. После его ухода Мария долго рыдала, обняв подушку. Дети на печке согрелись и уснули. Вечером с работы вернулся Андрей и был удивлён, что у Марии такое заплаканное лицо, и подумал: «Зачем я с ней так, она не виновата, что мужики на неё заглядываются». Он подошёл к Марии и обнял её.
– Успокойся, всё будет хорошо.
Отойдя от него, она дала волю слезам, рыдала и долго не могла успокоиться. Ужин Андрей готовил сам, он же кормил и укладывал на ночь детей. Ни Семён, ни Мария не знали и не могли знать, что эта встреча у них последняя. Через месяц не пришли месячные, Мария поняла, забеременела. Семён не писал, не звонил. Узнать что-то о нём у неё не было возможности. Жизнь шла неизбежно к тем событиям, которые должны были произойти.

Страна бедствовала, не было вдоволь хлеба. Шёл пятьдесят третий год двадцатого столетия. Для тех, кто хотел выслужиться перед начальством или затаил какую-то корысть, анонимными письмами не переставали губить жизни по известному адресу. Кто-то донёс анонимкой и на Семёна на то, что он сделал для Марии. Карьера военного была сломлена. Он знал, что вряд ли ему это сойдёт с рук, но в каких условиях живут и на что многие люди, он не раз высказывался. Возможно, это был строитель Иван. Он как-то заезжал после отъезда Семёна. На тонкой талии Марии уже была заметная округлость. По его подсчётам, отца троих детей, определил приблизительный срок её беременности. Она спросила у него о Семёне, и он понял – неспроста. «Почему одним всё? Карьера, красивая женщина», – думал он.
Больше Иван не появлялся в её доме. Это было в самом начале марта, а пятого марта Андрей принёс новость с работы: умер Сталин.
– И что теперь? – спросила Мария
– Может, поменьше будут сажать? Скорее, нет. Нужны бесплатные рабочие силы.
Баланду найдут, жильём обеспечат, – ответил Андрей.
Люди в стране отнеслись к этому событию по-разному: кто-то плакал, кто-то молчал, боясь высказаться, что у него на душе, на всякий случай. Девятого марта Андрей не пошёл на работу, был объявлен траур: хоронили Сталина. Рёв паровозных гудков, машин несся по степи, он сливался с другими гудками по всей стране. Люди, живущие в округе железной дороги, как и Беляевы, вышли из домов на эти оглушительные сирены. Андрей держал Любу за руку, как вдруг она заревела:
– Ты что? Страшно? – спросил её Андрей.
– Все плачут, умер какой-то дядя.
– Ты его знаешь? Нет! Что он сделал для тебя хорошего? Ничего. Ничего хорошего. Не плачь, успокойся, – он взял её на руки и понёс домой.
Через два месяца стало ясно, что с приходом Хрущёва наметились изменения в стране, не сулившие ничего хорошего. Как жить с тремя детьми на станции, в степи, было проблематично. Брат Марии Василий предложил вернуться домой, в районе открывался новый совхоз, где будут выращивать скот на мясо. Переселенцев обеспечивают жильём и домашним скотом: коровой, поросёнком и пятью курами и что он для них обо всём договорился.
Рассчитавшись с работы, собрав нехитрые пожитки, семья покинула степной край. Так они оказались в совхозе «Луговое». Там же, в начале августа, у Беляевых родился мальчик. Андрей назвал его Виктором, думая, что это его сын, его личная победа за Марию. Сам совхоз был чьим-то надуманным проектом. Доставлял району одни издержки. Нет дорог. Далеко от райцентра, на опушке леса. Школа начальная, медицины никакой, магазин с продавцом, но без товара. Совхоз не прожил и десяти лет, его закрыли.
Не дожидаясь, когда всё окончательно развалится, посоветовавшись с Марией и четырнадцатилетней дочерью, Любой, с кучей ребятишек, они поселились в Верхних Выселках того же района, куда их дети за три километра ходили в восьмилетнюю школу. Это было облегчением с учёбой для других детей, но только не для Любы. Ей нужно продолжить учёбу, но где и как? Выручила старшая сестра Марии Анастасия.