Возвращение

#Тоскуя по умершему мужу, молодая вдова не подозревает, что его возвращение из мертвых станет её худшим кошмаром.

##этот рассказ написан с помощью ИИ
___________

Даже самая распрекрасная жизнь может превратиться в кошмар, так же внезапно, как разлетается вдребезги любимая бабушкина ваза.
Прекрасный дом с гаражом на две машины. Детские качели и игрушки раскиданные по хорошо постриженному газону. Муж, который может встать утром раньше тебя, и сварить кофе. Да что кофе! Он и обед мог соорудить такой, что закачаешься. Даже сейчас, не смотря на всю трагичность ситуации, стоит мне вспомнить его лазанью, как слюнки так и текут, а в желудке начинает урчать. А его суп с блинчиками... ммм! Но это все в прошлом. Потому что в тот день, вернувшись из парикмахерской домой, я обнаружила его мертвым.

Он полулежал с закрытыми глазами в своем любимом кожаном кресле возле камина. Его голова покоилась на подголовнике, а рот был слегка приоткрыт. Одной рукой он еще продолжал держать газету, раскрытую на деловой странице.
Сначала я подумала, что он спит, и даже постаралась не шуметь. Газета из его руки с шелестом скользнула на пол. Я ожидала, что он откроет глаза, но этого не произошло.
Смутная догадка, о близком горе шевельнулась где-то под сердцем. Я сделала два шага к нему. Два. Я хорошо это помню. Потому что на третьем шаге я внезапно замерла. Из приоткрытого рта моего мужа вылетела муха. Большая мясная муха с золотым отливом.
Гудя, он деловито закружила по комнате.
Мой муж не шелохнулся. Это было жутко. Он был идеально мёртв. Мёртв и холоден как звук сквозняка в заброшенном здании. Позже эксперт приехавший вместе с полицией, скажет, что он умер за несколько часов до моего возвращения. Остановка сердца.
Последующие дни передо мной сплошной чередой, размытой слезами, проплывали лица дам и господ разного возраста, знакомых и незнакомых. Люди приходили и уходили. Кто-то что-то приносил и уносил. Помню даже какую-то женщину с подносом выпечки. Люди скорбно склонялись ко мне, брали за руки, и что-то говорили. Их слова сливались в монотонный гул, от которого к вечеру начинала болеть голова.
"Мужайся, он защитит тебя свыше", – гудело мне в одно ухо. "Какой кошмар, я видел его на днях, и он был в полном порядке", – трещало в другое. "Мой бедный друг, рассчитывайте на меня и мою супругу... все, что мы можем.. в вашем распоряжении" «бу-бу-бу-бу-бу бу-бу-бу бу-бу...»
Все речи были удивительно похожими по содержанию, поэтому, когда на десятый день моего положения вдовы, я услышала слова Жанны – моей двоюродной тети – ее голос словно лучик света рассек траурное царство угрюмо бубнящего хора.
« ...и она прекрасно вышла снова замуж», – с этого момента я начала слушать, – «А ведь тоже, сколько было слез, сколько отчаяния. Пришлось даже за ней присматривать одно время – боялись, что она может с собой что-нибудь сделать. Слава богу, подвернулся этот инструктор по йоге. Это я ей, кстати, йогу посоветовала. Отличный парень. И стоит у него не в пример покойнику, я извиняюсь. В общем, одни бонусы от новой жизни. Я не говорю, что до этого было плохо. Но нет пределов совершенству, как в песне поется»
«Такой песни нет».
«А тебя не проведешь!», – Жанна обняла меня за плечи.
Я впервые с момента смерти мужа улыбнулась.
«Ну, вот и умничка. Теперь от новой жизни не увернешься. Так пусть она будет без слез и соплей. Ты об этом подумай»
И я подумала, когда наконец осталась одна. Мысли о новой жизни вызывали странное чувство – смесь вины и робкой надежды. Каждый раз, представляя какое-то будущее без него, я тут же вспоминала его улыбку, его привычку приносить мне кофе в постель по выходным. От этих воспоминаний перехватывало горло. Но потом я думала о том, что он всегда говорил мне: "Ты должна быть счастлива, что бы ни случилось". Может быть, именно поэтому слова Жанны нашли отклик – не потому что я была готова забыть его, а потому что где-то глубоко внутри я знала: он бы хотел, чтобы я жила дальше.
Шли недели. Я училась жить в доме, где каждая вещь напоминала о нем. Постепенно острая боль утраты начала притупляться, оставляя после себя тихую грусть и теплые воспоминания. Да, я была еще молода, как напомнила Жанна. Но дело было не в этом. Просто в какой-то момент я поняла: продолжать жить – это не предательство его памяти.

Гудение подлетающего бомбардировщика напугало бы меня не так, как это внезапно раздавшееся в тишине жужжание мухи.
Это была она. Та самая золотистая муха.
Она снова кружила по комнате, летая прямо у меня над головой.
Я быстро встала. В руках у меня оказалась газета – та самая, которую покойный читал перед смертью (совершенно дикое совпадение).
Муха словно все поняла, и вылетела вон из комнаты. Ее присутствие где-то в доме меня пугало. Я не могла согласиться с мыслью, что она останется жить. Ее надо было убить, и сделать это как можно быстрее. Пока я шла за мухой в кухню, где только что слышалось ее жужжание, руки сами свернули газету в трубку.
Гудение прекратилось. Неужели она улетела в окно?
Нет. Окна на кухне зимой всегда закрыты. Черт, откуда вообще зимой взялась эта муха?
Я внимательно оглядывала кухню. Ее размер и оснащенность в свое время стали главной причиной покупки этого дома. Сорок пять квадратных метров набитых новейшей бытовой техникой; черная мраморная столешница полтора на три метра под большой и причудливой дизайнерской лампой; идеальный дубовый пол.
Муха молчала. Ну, и хорошо: будет лучше, если я ее увижу раньше, чем услышу. Если она снова начнет летать, придется бегать за ней по всему дому. А так можно будет покончить с ней на месте. Я осторожно закрыла дверь, отсекая ей возможный путь к побегу.
Где же она?
Я старалась двигаться осторожно, чтобы не спугнуть ее, и наконец заметила. Золотистый маленький блик выдал ее на присыпанном мукой черном мраморе – на том самом краю, где мы с Жанной возились вчера с оладьями. Там осталось не убрано.
Муха была там. Но вела она себя довольно странно. И в ее поведении было что-то пугающее. Она быстро бегала туда-сюда по столу по просыпанной муке. Мухи так делают только если им оторвать крылья, да и то я сомневаюсь, что они будут носиться так быстро. Но у этой с крыльями все было в порядке. И бегала она по столу с огромной скоростью, будто хотела что-то срочно найти или очень торопилось покончить с каким-то делом.
Я подходила все ближе и ближе, сжимая газету. Уже были видны ее крылышки и золотистая спинка. Ее лапки оставляли на тонком слое мучной пыли малюсенькие следы. «Сколько лапок у мухи?» – зачем-то стукнул у меня в голове неуместный вопрос. Он внес дисгармонию в мой поток сознания. Муха это словно почувствовала, и опять поднялась в воздух, наполнив кухню своим невыносимым жужжанием.
«Так я ее никогда не убью», – зло подумала я.
В нижнем ящике был спрей с жидкостью, которой мой покойный муж травил муравьев этим летом. Да, это будет то, что надо. Сбить ее как вражеский самолет или злого дракона шипящей струей этой отравы. Открытых продуктов нигде нет, а поверхности завтра протрет Марина – наша... то есть, моя домработница.
Первый же залп оказался удачным. Муха пролетела сквозь смертельное облако, и теперь была обречена. Нужно было только подождать. Она начала нарезать свои круги все быстрее и быстрее, так что за ней стало трудно уследить. Изо всех сил она пыталась убежать от уже пожирающей ее смерти. Даже люди иногда ведут себя так же, что взять с глупого насекомого. Тембр ее жужжания резко сменил тональность, будто у самолета в моторе что-то сломалось. Но она не хотела падать. Она отчаянно продолжала работать крыльями, которые ее уже не слушались. И вот наконец, взмыв в последний раз под самый потолок, она с протестующим ревом, словно дымящий бомбардировщик из старого фильма про войну, рухнула на черный мрамор стола.
Некоторое время она еще пыталась взлететь, нелепо кружа по столешнице, но потом замерла, и больше не двигалась. Ее жирный золотистый трупик лежал посреди рассыпанной муки. Я подошла для контрольного удара газетой, и даже занесла ее снова, но опять замерла как в стоп-кадре, как тогда, когда впервые увидела эту чертову муху. Меня сковал ледяной ужас.
Цепочки следов, где она бегала до этого, оказались вытоптанной на муке надписью.
Там было написано: «ЭТО Я!».