Тессеракт Лазаря. Пролог

  Внутреннее пространство храма освещалось лишь немногочисленными свечами в массивных напольных подсвечниках, расставленных вдоль центрального нефа, возле колонн. Тусклый, колеблющийся свет выхватывал из темноты очертания убранства, исполненного в лазурных тонах с золотой росписью. Это порождало почти мистическое ощущение - трепетной, возвышенной сакральности у каждого, кто переступил бы порог.
  В воздухе витал удушливый аромат благовоний, которые курились за цветными стеклами тускло мерцающих лампад, свисающих перед иконами. Лики на образах терялись в полутьме, а во мраке под куполом едва уловимо поблескивал золотом массивный, украшенный лучами двуярусный хорос - символ звезд на небесной тверди.
  Под сводами, расписанными фресками с парящими херувимами, эхом разносилось хоровое протяжное песнопение.

***

  Собравшиеся этой ночью люди стояли, опустив головы. Перед ними, на амвоне, возвышался священник, облаченный в расшитые золотом одежды, ниспадающие до самого пола.  Его лицо отличалось правильными, благородными чертами; прямой римский нос и аккуратно подстриженная борода придавали внешности строгость, а длинные седые волосы спадали на плечи. На голове священнослужителя виднелся медный венок с лучами, расходящимися в разные стороны.
  Весь его облик дышал той религиозной убежденностью и рвением, которые некогда огнем и мечом не смогли сломить в христианах императоры Древнего Рима. По одному лишь взмаху его рук песнопение, разносившееся по храму единой волной, вознеслось к сводам и стихло на громком "Аминь", пропетым всеми присутствующими в унисон.
  В наступившей тишине священник положил ладони на небольшой ковчег, стоявший перед ним на аналое, и обвел взглядом собравшихся. Затем он неторопливо отщелкнул золоченые замки, выполненные в форме голов хтонических существ, и откинул крышку, украшенную медными орнаментами.
 - Близок тот день и час, братья и сестры, - начал он, - когда протрубят ангелы апокалипсиса и снизойдет кара на грешников, заполнивших землю. Лишь наша вера спасет нас, отделяя агнцев от волков, а грешников - от праведников! - Его зычный голос гремел, отражаясь эхом от стен. - Мы, отринувшие мирские пороки ради духовного просвещения станем свидетелями перемен! Наконец настал тот момент, обещанный в пророчествах, - когда нам суждено стать орудиями в руках Господа нашего и воплотить Его волю!   
 Из ковчега он извлек лазуритовую пластину: идеально ограненную, отшлифованную до зеркального блеска и воздел над головой, чтобы все присутствующие могли отчетливо ее увидеть. Позади него появились два алтарника: прикрыв крышку ковчега, они бережно взяли его и вынесли за царские врата.
  — Это, братья и сестры, - воскликнул священник, обращаясь к присутствующим, - живое свидетельство воли нашего Бога, прошедшее до нас сквозь века! Скрижаль, несущая в себе мудрость, которая путеводной звездой освещала нам путь в темные времена, - истинно вам говорю! В течении столетий эта реликвия считалась утраченной, и лишь недавно она вернулась к нам благодаря неравнодушным, посвятившим свои жизни поискам истины!
 Он замолк, сделал паузу и бережно опустил лазуритовую пластину перед собой на аналой - отблески свечей дрожали на ее поверхности.
 - Направьте же ваши стремления и мысли в единое русло, – тихо продолжил священник. Его голос приобрел бархатный оттенок и, казалось, проникал в самые заветные закоулки подсознания. - Как река становится полноводной, питаемая многими ручьями, так и наша вера становится маяком в ночи для заблудших, давая им силы.
 Священник раскинул руки, тень его дрожала на стене:
 - Пусть же это станет символом нашей приверженности и жертвенности в глазах Господних, символом, который отметит праведников! Братья и сестры, восславим же приближение новой эпохи!
 - Аминь! – троекратно отозвались присутствующие, склоняя головы.

  Опустив голову, священник запел звучным голосом на странном наречии. Слова его мягко перетекали из одного в другое, образуя необыкновенную мелодию. Сначала один из присутствующих несмело подхватил песнопение, затем постепенно к нему присоединились и остальные. Голоса резонировали под куполом храма, многократно отражаясь и усиливаясь.
 Сила звучания хора все нарастала; голоса молящихся, сливаясь в единое, могучее крещендо, вознеслись, заполняя пространство. Воздух, насыщенный звуком, загустел, стал вязким и липким - пошел рябью, как водная гладь под внезапным порывом ветра.
 За спиной священника вздрогнул иконостас. Он словно плавящийся воск поплыл, искажаясь, проваливаясь внутрь себя хлопьями позолоты, ликов и орнаментов. Реальность рассыпалась, расходилась по швам, обнажая нечто неведомое, темное, потустороннее, липнущее к коже холодным влажным прикосновением.
 В это время, в одном из углов, остававшемся вне досягаемости мерцающего света свечей, молчаливая фигура, до сих пор незамеченная никем шагнула вперед из теней.

  С этого момента события начали развиваться стремительно. Руки незнакомца пришли в движение - распахнулся черными крыльями тренч. Что-то блеснуло металлом в свете свечей - и, как могло бы показаться стороннему наблюдателю, из его рук внезапно вырвался огонь, сопровождаемый грохотом, нарушившим идеальную гармонию песнопения.
  Крещендо треснуло, надломилось, а затем рассыпалось - как разбитое стекло: осколками, кровью, жесткими синкопами выстрелов, в аккомпанементе криков и стонов тех, кто отчаянно пытался спастись или хоть как-то укрыться от разрывающих тела пуль.
  Темная фигура неумолимо продвигалась вперед, сквозь клубы порохового дыма, не прекращая стрелять. Алыми кляксами кровь брызнула на киоты с реликвиями, оставляя потеки, похожие на кровавые слезы, стекающие по стеклу.
  Безумная увертюра, достигнув своего пика, на мгновение прервалась: убийца быстрыми движениями перезарядил оружие, дав ошеломленным людям краткую передышку - всего лишь миг, чтобы осознать нависшую над ними смертельную опасность в царящем вокруг хаосе. Кто-то оцепенел в ужасе, кто-то бросился к выходу спотыкаясь об упавшие тела. С грохотом рухнул подсвечник, в воздухе смешались крики и плач.
  Неизвестный вновь открыл огонь, и под оглушительное стаккато выстрелов увертюра ворвалась с новой силой, стремительно переходя в финальный акт. Пули безжалостно настигали свои цели, обрывая хрупкие нити жизней одну за другой.
  Щелчок.
  Картинным, почти театральным движением незнакомец вновь перезарядил опустевшие магазины. Затворы лязгнули, вставая на место, - и наступила оглушительная, тяжелая тишина. В воздухе стояла сизая дымка, остро пахло озоном, смешивающимся с удушливым ароматом ладана и пороха. Сюрреалистичное наваждение, казалось, рассеялось.
  Воздух, до этого наэлектризованный, разрядился; иконостас вновь стоял на положенном месте, возвышаясь и отделяя алтарь от основного зала. Лики святых равнодушно взирали вниз - на тела тех, кто в недавнем прошлом насыщал их своей верой.

  Неспешно убийца направился к священнику, который, из последних сил пытаясь отползти от аналоя в сторону царских врат, больше не мог двигаться: перебитая выстрелом кость в голени делала каждое движение мучительным. В своих судорожных попытках он напоминал прижатого под лабораторным стеклом червя. Венок слетел с головы, длинные седые волосы растрепались и липли к лицу.
  Незнакомец убрал один из пистолетов. На ходу, поднимаясь на амвон, провел пальцами по лакированному дереву аналоя - и остановился напротив распластавшегося священника. Тот дрожащей рукой выставил перед собой распятие, словно надеясь, что оно защитит его хотя бы теперь.
  - Я знаю тебя, Малахий, потомок Еноха, - в его низком, сухом голосе не было сомнений. - И ты знаешь кто я. Не стоит играть со мной в эти игры, - он небрежно указал пистолетом на распятие в руках священника. В свете свечей Малахий успел разглядеть вытравленные в металле рунические символы.
  — Это… это невозможно… - прошептал священник. Он всмотрелся в лицо убийцы и побледнел. Его пальцы разжались, распятие с глухим звоном упало на мраморный пол.
  Незнакомец не ответил. Его глаза, в которых отражались отблески свечей, казались бездонными и неподвижными. По лицу же бродили тени, живущие, казалось, своей жизнью: они неестественно скользили и ползли по скулам и лбу, словно нечто чуждое, пробирающееся к свету через трещины в реальности.
  - Я пришел забрать то, что мое по праву, - продолжил он, наклоняясь к Малахию. - Скрижаль. Отдай ее мне.
  Священник, скривившись от боли, отрицательно мотнул головой. Несмотря ни на что, в его глазах горел огонь решимости.
  - Она в безопасном месте. Ты опоздал, демон… - прошептал Малахий, избегая смотреть в глаза незнакомца.
  - Я чувствую, что ты мне лжешь, Малахий, - неизвестный покачал головой; в его интонации проскользнула нотка разочарования. Затем он схватил священника за ворот облачения, и из-под ткани со стуком на пол выскользнула лазуритовая пластина.
  - Енох хотя бы сохранил достоинство и честь перед тем, как я убил его… – зло процедил он, глядя в глаза Малахия. 
  Отпустив обмякшего священника пальцы убийцы сжались на реликвии, которую Малахий пытался скрыть под одеждами. Но тот из последних сил вцепился в скрижаль.
  Незнакомец, перехватив пистолет наотмашь ударил рукояткой священника по голове. Пальцы Малахия ослабли, и лазуритовая пластина осталась в руках темной фигуры, склонившейся над ним.
  - Тебе это не сойдет с рук! Мы выследим тебя, как бешеного пса, и распнем на потеху! – прохрипел Малахий, держась за окровавленную голову. Он выплевывал слова кривясь от бессилия, боли и ненависти.
  Незнакомец, не удостоив ответа, разглядывал скрижаль в руках.
 - Прошло столько лет… - тихо произнес он.
  Неожиданно справа и слева от него в иконостасе распахнулись меньшие врата, и два алтарника, до сего момента скрывавшиеся в престольной части храма, бросились на убийцу.

  Темная фигура сделала шаг назад к аналою, прижимая одной рукой лазуритовую пластину к груди и вскидывая другую с оружием.
  Звуки выстрелов вновь нарушили тишину оскверненного храма. Одна из пуль попала юноше в плечо, развернув его, и, потеряв равновесие, он рухнул на пол.
  В руке оставшегося алтарника блеснул клинок, но лезвие лишь рассекло воздух.
  Неестественным движением неизвестный словно перетек в сторону, уклоняясь от удара, но ему пришлось выпустить из рук скрижаль, чтобы перехватить руку противника. Со стуком лазуритовая пластина упала на мраморные плиты.
- Не убоюсь я зла, - всхлипнул юноша, когда пальцы неизвестного сжались на его запястье, безжалостно выкручивая руку. Неприятно хрустнули ломающиеся кости, клинок выпал из разжавшихся пальцев.
  Рука незнакомца с пистолетом, описав дугу, уткнулась в грудь алтарника - прозвучало два глухих хлопка, одежда приглушила выстрелы. Юноша шумно выдохнул, обмяк и осел на пол.
  Второй алтарник, поднявшись и несмотря на ранение, бросился к упавшей скрижали. Схватив ее, он что есть сил побежал к выходу из храма. Священник проследил за ним отрешенным взглядом.
  Убийца вскинул оружие, прицеливаясь в спину бегущего. Палец нажал на спусковой крючок - но выстрела не последовало, курок лишь безобидно щелкнул.
  С рычанием незнакомец хлопнул ладонью по заклинившему пистолету, передернул затвор, выбросил патрон и дослал новый, после чего дважды выстрелил вслед юноше. Но было уже поздно: пули вонзились в одну из створок массивных деревянных дверей, за которыми в этот момент скрылся алтарник.

  Неизвестный на мгновение застыл, затем неспешно извлек опустевший магазин из пистолета и вставил новый. Лязгнул затвор, когда убийца дослал патрон в ствол. Повернувшись к Малахию, он встретил торжествующий взгляд священника.
  Теперь, когда Малахий знал, что алтарнику удалось скрыться с реликвией, он умиротворенно улыбался, глядя прямо в лицо убийцы. Скрижаль была в безопасности - по крайней мере сейчас - и это приносило облегчение. Он понимал: его минуты сочтены. Гнев ушел, остались лишь вязкая усталость и боль. Кровь стекала по лицу из разбитой головы.
  - Делай что должен, - тихо вздохнул священник. - Имя твое проклято, а дни твои сочтены, зверь. Мои братья и сестры завершат предначертанное, а ты не в силах остановить грядущее.
  Незнакомец поднял руку, и черное дуло пистолета уставилось Малахию в лицо. Но ни один мускул не дрогнул у священника.
  - Да будет так, покойся с миром грешник, - произнес убийца.
  Финальным аккордом грохнул выстрел под сводами храма. Его отголосок прокатился вдоль стен, унося с собой последние мысли Малахия.
  Незнакомец убрал оружие, запахнул тренч и неспешно направился к выходу, перешагивая через лежащие тела - вслед за скрывшимся алтарником.
 
***

  На полотне ночного неба ярко сияли холодные звезды, небрежно рассыпанные вплоть до горизонта - насколько далеко, насколько хватало глаз. Воздух был кристально чист, неподвижен и пронизывающе холоден, не по сезону для середины июня.
  Лев Краузе стоял на открытой террасе своего дома, облокотившись на перила, и задумчиво курил, разглядывая ночной небосвод.
  Метром ниже, у подножия отвесного берега, тихо плескалась вода в искусственном пруду, где он разводил карасей - в предвкушении давно откладываемого выхода на пенсию.
  Он мог давно на все плюнуть и проводить время с семьей, тем более подрастали внуки, но каждый раз находились причины отложить этот шаг в долгий ящик.
  Мир вокруг стремительно менялся, и порой ему казалось: он не успевает следом за ним. Перемены настигали, независимо от его желания, даже ритм жизни изменился - все куда-то спешили в бесконечной погоне за ускользающим счастьем, нередко преждевременно оканчивая свой путь и отправляясь прямиком на кладбище.
  Краузе разменял уже пятый десяток и все чаще ощущал накатывающуюся усталость от окружающей действительности. За годы службы в следственных органах он стал сдержанным, а возможно и черствым - со стороны могло показаться, что его ничто не способно задеть по-настоящему, однако это была лишь видимость.
  Он затушил окурок в пепельнице, стоявшей на широких перилах рядом, и взъерошил короткие, седеющие волосы. Несмотря на возраст, он сохранил густую шевелюру - в отличие от многих коллег, что откровенно радовало его в глубине души.
 
  Вновь взглянув на звезды, Краузе с удивлением отметил, что они стали выглядеть неестественно крупными, словно воздух сам фокусировал и приближал бесконечно далекие светила.
  Он когда-то читал о подобных феноменах, нехарактерных для этих широт, и теперь с уверенностью мог сказать, что это - одно из самых прекрасных и завораживающих явлений природы, какие ему доводилось видеть.
  Но в то же время он вдруг ощутил тревогу - будто леденящее дыхание безбрежного океана пустоты, чуждого его привычному миру, коснулось самого сердца.
  - Лев, - раздался из дома женский голос, отвлекая его от мыслей - уже поздно, ты скоро?
  Краузе затушил сигарету, воткнув ее в пепельницу, и, обернувшись ответил:
  - Да, пару минут, родная!
  В последний раз взглянув на небо, чтобы насладиться этим завораживающим видом, он с удивлением заметил, как по небосводу словно прошла волна, искажая звезды и оставляя после себя размытый, колеблющийся след.
  Это длилось всего несколько мгновений. Затем небо вновь стало привычным - с блекло сияющими звездами, едва пробивавшимися сквозь толщу атмосферы.
  Внезапно послышался звук сирен. Краузе невольно сжал перила, когда по дороге в стороне, промчались две патрульные машины. А затем спустя некоторое время за ними проследовала и третья.
  - Что, черт-побери, у них случилось? – пробормотал он себе под нос нахмурившись.