Happy End

                Глава 8


                Happy End


Конечно, как бы вы ни были счастливы, всё равно всегда остаются вопросы, которые нужно решать прямо сейчас… Или, как в данном случае, в ближайшее время.
Где теперь им жить? В далёкой и совершенно чужой для Таськи Америке или в холодной и заснеженной Сибири?
Ну или в менее холодном, но одинаково непривычном для Фрости Санкт-Петербурге, в который его уже пригласила и Таськина мама, и Ева, и прочие родственники со всех сторон.
А отец... Разве Таська может сбросить его со счетов? Разве доверит она Еве заботу о нём?
Всё это предстояло решить на общем семейном совете по возвращении Таськи и Дони из Европы. Получив разрешение на въезд в Россию, Дони сообщил матери о своих дальнейших планах. А она сказала, что будет ждать его и избранницу в Миннеаполисе, когда они наконец-то смогут туда выехать.
Таська пригласила отца на примирение с матерью в Питер. А Дореми, соврав, что давно мечтал познакомиться с Таськиной сестрой, вознамерился также приехать в северную столицу.

Намечалось что-то наподобие смотрин. Таську этот факт немного смущал, но не настолько, чтобы отказаться от всего, что так внезапно свалилось ей на голову и вскружило её, почти лишая способности хоть как-то соображать. Да и к чему! Ведь она так счастлива, Вернее, они. Они бесконечно счастливы и влюблены.
Всем было интересно, да и что скромничать, всех распирало обычное любопытство.
Ведь о такой сказке мечтала и Кира. Её рассказы приобретали всё более мистический характер, героини и герои жили по каким-то невероятным и небудничным законам, а количество страниц в каждом новом опусе постоянно росло.
Кира, едва знавшая Евину сестру, напросилась на семейный совет, который решили устроить в загородном доме. Брат не имел ничего против этого:
– Кира, рыбка моя, американцы – такие же люди, из кожи и мяса, – шутил он, вызывая брезгливую ухмылку младшей сестры:
– Игорь, фу! Опять ты за своё! Он не просто какой-то там американский перец, он тот самый, понимаешь… Хотела бы я вот так влюбиться! Хотя вон и твоя Ева так же в тебя втюрилась, – парировала Кира анатомические россказни своего брата.

Спустя месяц после этого разговора, как и было договорено, собралась вся семья: приехал отец, внезапно как-то немного молодевший и загорелый.
Уже несколько дней в Питере, правда, остановившись в гостинице, изучал музеи и театры Дореми. Он, созвонившись с Таськой и купив огромный букет из нежных кремовых роз, подъехал на такси к особняку родителей Евы и Тани, вернее, их матери и отчима…
Сам не зная, почему вдруг так разволновался, он легонько нажал кнопку звонка…
Кира выпорхнула из дома встречать Таськиного друга, о котором всё время рассказывала Ева. Она отворила дверь высокого металлического забора и не смогла произнести ни слова…
– Кира?!. – только и мог сдавленным и чужим голосом вымолвить потрясённый Дориан.
Подумать только! Все эти годы… Все эти годы, находясь рядышком с разгадкой, но ища её в Интернете, он и подумать не мог, что Кира окажется ближе… Ближе, чем можно было представить.
Он зачем-то протянул ей букет, предназначенный для Таськи, а она, смущаясь, взяла, словно ждала чего-то такого.

Ну и, в самом деле, можно теперь не ловить букет невесты.
Долгих семнадцать лет они шли к этому! Половина всей ими прожитой жизни. Так ли уж потеряна эта половина? Ведь они молоды, а теперь будут наверняка и счастливы…
Одним словом – Happy End!!!


Кирины рассказы

История восьмая

Гадание на кофейной гуще


До знакомства с Ольгой я не подозревала, что традиционный полуденный кофе заключает в себе как минимум два удовольствия. Вернее, удовольствие может быть и одно, но двойное…
Если кофе хороший, а человек, сидящий напротив, приятный собеседник, вы получаете огромный заряд бодрости плюс желание завершить день, вычеркнув по максимуму строк из перечня важных дел на сегодняшней странице вашего ежедневника.
С Ольгой мы познакомились случайно. Она задела меня своей сумочкой, и весьма неудачно. На моём новом чулке сразу поползла некрасивая стрелка. Девушка извинилась и предложила, если я не слишком тороплюсь, пройти вместе до ближайшего дамского магазинчика и принять от неё компенсацию в виде новой пары любых, на мой выбор, колгот или чулок… Её предложение звучало вполне искренне; улыбаясь, Оля чуточку обнажила красивые белые зубы, а день был воскресный… «Почему бы и нет!» – подумала я.
Когда вопрос с покупкой был решён, она ещё раз извинилась. А так как мы стояли у дверей небольшой кофейни, то первое, что пришло в голову нам обеим: «Может, по чашечке кофе?» – сказали мы одновременно…  Кафе только что открылось, и зал был пуст. Я заказала эспрессо-ристретто, а Ольга эспрессо-романо.
В ожидании заказа мы расположились на мягком кожаном диванчике. Я рассматривала картины, висевшие на стенах уютного немецкого кафе. На них были изображены музыканты. Краски яркие, по-летнему солнечные, а техника письма – необычная и энергичная, заставляющая смотреть и находить новые детали. Вероятно, благодаря этой живописи здесь создаётся непринуждённая и праздничная атмосфера. «Непременно зайду сюда ещё раз!» – такая мысль мелькнула, когда официант поставил перед нами маленькие чашечки на квадратных блюдцах.
– Недурно, – произнесла Ольга, сделав несколько глотков. Я, попробовав кофе, согласилась с ней, и, пожалуй, это – лучшее из того, что мне когда-либо предлагали.
– Но всё-таки кофе, сваренный из только что помолотых, хорошо пожаренных зёрен в маленькой турке на медленном огне – это что-то! – не унималась Оля.
– Я не варю кофе дома. Для себя вроде и неинтересно… – ответила я, встретив её удивлённый взгляд.
– Что, вообще никогда?
– Да, только не подумайте, что это от лени, просто как-то в голову не приходило. Да и не в кастрюльке же его варить, – опрометчиво заявила я.
– Так дело не пойдёт! – взяла на себя инициативу моя новая знакомая. Она достала ручку и написала что-то в маленьком блокнотике. Выдернула розовую страничку и протянула её мне.
– Это мой адрес. В следующее воскресенье жду ровно в двенадцать. Только без всякой самодеятельности. Я имею в виду тортики и прочую ерунду.
Она поднялась, расплатилась, не слушая мои протесты, и, попрощавшись, ушла, оставив меня с ещё недопитым кофе и желанием посидеть, рассматривая трубачей и гитаристов. Огненно-рыжие, жизнерадостные женщины танцевали и танцевали… Казалось, что если бы не рамы, они давно бы перебрались на соседнюю картину… Где одинокий, но увлечённый собственной игрой скрипач задаёт тон всему празднику!

Неделя пронеслась как один день! Я почти забыла о том приглашении. Лишь накануне, поздно вечером в субботу, вспомнив, завела будильник, чтобы утром после прохладного душа принять решение…
Я остановилась напротив двери с изящной золочёной табличкой. Надпись гласила: Райская. Как позже выяснилось, это и была фамилия моей будущей подруги. Ольга встретила меня босая, в шёлковом китайском халатике с огнедышащими драконами на спине. Русые локоны собраны тонкой металлической заколкой. От неё исходил едва различимый горьковатый аромат. Я сразу узнала этот запах – он был одним из моих любимых.
– Diorella, – произнесла я, – обожаю этот парфюм.
– Да, хотя он больше зимний, – ответила она.
Мой ликбез по приготовлению кофе начался с заявления Ольги о том, что быстрее всего человек учится, если всё делает сам, своими руками. Она говорила мне, что и сколько брать, каким образом и до какого уровня заливать водой, как варить, непрестанно следя за растущей шапкой, не давая ей вырваться наружу. Ольга хоть и командовала, но так тонко и по делу, что через десять минут мы уже перешли на «ты» и смеялись, вспоминая наше случайное знакомство.
– Вот, а теперь позволь мне начать нашу церемонию, – сказала она, аккуратно разливая кофе в воздушные, тонкие, с кружевными краями фарфоровые чашки.
– Какие лёгкие! – изумилась я.
– Да, это питерский фарфор. Мне очень нравится. Но он совсем не подходит для нашего дальнейшего занятия, – произнесла она, торжественно и загадочно посмотрев на меня.
– Первая чашка – только для того, чтобы по-настоящему оценить вкус. Я долго подбирала посуду и остановилась на этих чашках. Но у меня есть и попроще… Зато они незаменимы, если речь идёт о гадании. О гадании на кофейной гуще, – продолжала она. – Пробуй! Ах, совсем забыла. –  Она открыла шкафчик и достала вазочку с цукатами.
– Это апельсиновые. Я сама их готовлю, – продолжала она, удивляя меня новыми тонкостями в, казалось бы, таком нехитром деле.  Взяв в руку невесомую чашку, я сделала первый глоток. Вкус был просто божественный! Я прожевала тонкую засахаренную апельсиновую полоску и, не скрывая своего восторга, посмотрела на Ольгу. Она рассмеялась и произнесла:
– Вот, именно на такую реакцию я и рассчитывала. Видела бы ты себя со стороны! Ты словно человек, которому явилось чудо. Но на этом оно не заканчивается… Когда у тебя день рождения? – вдруг спросила она. Я ответила.
– Нет! Слишком долго ждать. – Она поднялась и скрылась в соседней комнате.
– Вот. Это тебе! – Она протянула мне пакет. – Только, чур, до дома не вскрывать!
Мы ещё немного поболтали, обменялись телефонами. Я поблагодарила её за ценный опыт и взяла с неё торжественное обещание не отказываться и от моего подарка. Как оказалось, Ольгин день рождения прошёл месяц назад, а ждать целый год не хотелось. Я решила, что в следующую нашу встречу тоже удивлю её… Ведь она совершенно ничего не знала о моих способностях.

Дома я развернула дорогую упаковку… В неё была завёрнута высокая, украшенная бронзовой чеканкой турка с вертикальной ручкой. Турка на одну чашку кофе. Рядом лежал небольшой пакетик молотого бразильского ароматного кофе.
Она позвонила через два дня и заявила, что я её слишком заинтриговала обещанием подарка, а ждать больше она не может.
– Завтра же, в семь, слышишь, Полина? – это был и вопрос, и утверждение одновременно.
Я обдумывала, что же ей больше всего подойдёт… И остановилась на диптихе. Тем более что эти работы были закончены и даже заключены в скромные, но трогательно нежные рамы. Назавтра, обернув подарок в плотную бумагу, я заказала такси и без одной минуты семь позвонила в её дверь.
Дверь моментально распахнулась, словно для этого нужно было не повернуть защёлку с той стороны двери, а лишь нажать кнопку звонка с этой… Ольга стояла на пороге в чёрном кружевном платье, волосы собраны, как у голливудской звезды. Красивая, но не ожидавшая увидеть в моих руках огромный, увесистый свёрток, она лишь сделала руками жест, красноречиво говорящий что-то наподобие: «Пройдите, пожалуйста!» или «Вам – сюда!»…
Теперь настала её очередь удивляться. А я наслаждалась, созерцая, как Оля, дрожащими от нетерпения руками рвёт бумагу, чтобы как можно быстрее добраться до содержимого. Картины лежали одна на другой и «лицом к лицу», в нескольких местах схваченные широким скотчем.
– Ты специально! Чтобы подольше мучить, – лишь робко возмущалась она.
Наконец, справившись с этой нелёгкой задачей, она взяла обе картины и, прислонив их к стене, тихо произнесла:
– Откуда ты узнала, что я… балерина?
– Ниоткуда… Просто представила, – пытаясь как-то облечь свои мысли в слова, ответила я.
Ольга ещё долго смотрела на картины, где белокурые балерины в чёрных полупрозрачных пачках замерли в красивом па. Видно было, что картины ей очень-очень нравятся. Немного придя в себя, она подошла ко мне.
– Я тебя обожаю! – шёпотом проговорила она и легонько обняла меня в каком-то сумасшедшем порыве. – Ты ломаешь мне все планы! Ведь на сегодня я планировала нечто другое! Ладно! Предлагаю ещё раз отпраздновать мой день рождения, тем более что у меня есть бутылочка охлаждённого шампанского… Кстати, а ты сможешь его открыть? – спросила она, хитро сощурив левый глаз.
Когда мы прошли в гостиную, там уже был сервирован небольшой стол. В ведёрке со льдом ждало шампанское. Фрукты, салатики, креветки. Изыскано, легко и красиво. На полу – огромная ваза, в ней не менее трёх десятков нежных кремовых роз…
– Поклонники!.. – только и сказала Ольга, встретив мой изумлённый взгляд.
Вечер прошёл быстро. Ольга достала альбом и показала мне недавние снимки, где она, ещё будучи примой, танцевала хоть и не на столичной, но вполне престижной сцене.
– Всё в прошлом… Но не будем о грустном! – заключила она, убрав фотографии.
Я поняла, что невольно наступила на больную мозоль, и, сославшись на усталость, взяла сумочку, попрощалась и закрыла за собой дверь.
***
Время набирало обороты. Месяц летел за месяцем. Иногда мы перезванивались. Навалилось много заказов, я работала, но мой организм, почему-то не справившись с обычной простудой, дал сбой. Почувствовав себя совсем плохо, я отпросилась болеть домой.
Кто-то беспрестанно звонил. Я, не в состоянии пошевелиться, продолжала лежать, укутавшись в любимый клетчатый плед прямо поверх неразобранной постели. Сквозь какой-то бред я вдруг поняла, что звонки сменил громкий, настойчивый стук. По стеночке, медленно я добрела до выхода, повернула защёлку и, не успев даже взглянуть на порог, рухнула прямо у дверей…
Когда я открыла глаза, то увидела сначала какое-то расплывчатое пятно, но потом оно приобрело чёткие очертания. Это было Олино лицо.
– С возвращением, плохая девочка! Заболела – звони. Если не мне, так хотя бы «скорую» вызови! – возмущалась всё-таки обрадованная Ольга. – Я чуть с ума не сошла, когда ты свалилась около моих ног… – продолжала сетовать она. – Надо же, какое «поклонение»! – говорила она, обтирая меня мягкой салфеткой, смоченной тёплой водкой.
– Фу! – одними губами прошептала я.
– Не капризничай! Вот, а теперь потихонечку, малюсенькими глоточками, давай-ка, пей! – Она поднесла к моим пересохшим губам большую керамическую чашку с желтовато-зелёной жидкостью.
– Что это?
– Не отравишься. Пей, золотко, пей! Это просто травы, старый бабушкин секрет.
Вкус, и правда, был необычный, но даже приятный.
– Мне с большим трудом удалось оторвать от тебя кошку, она, как приклеенная, никак не хотела уходить. Сидит вот рядом и от еды отказывается… Как тебе удалось её так выдрессировать? – не унималась Оля. – Сейчас я сварю лёгкий супчик, накормлю вас обеих. Может, и сама поем за компанию!
Её щебетание как-то успокаивало, и я снова провалилась. Но это уже был просто сон… Болезнь понемногу отступала. Ольга возилась со мной почти целую неделю, иногда оставалась ночевать.

На улицу впервые после болезни я смогла выйти дней через десять и с удивлением обнаружила, что выпал снег. Он лежал рыхлым белейшим ковром, ещё не примятый и сверкающий. Я невольно сощурилась: свет и цвет больно резанули по глазам. С удовольствием вдохнув морозный воздух, я немного потопталась у подъезда и снова поднялась в свою квартиру. Едва разулась – зазвонил телефон…
– Ну, и где ты ходишь? – возмущалась Ольга. – Я отправила за тобой такси. У меня немного поживёшь. Боюсь, как бы не приключилась с тобой ещё какая-нибудь проблема… Да, и кошку свою прихвати. Я ей уже и еды вкусненькой приготовила.
– Ладно! Поняла…
Я всегда удивлялась, как ей так легко удаётся подчинить себе мою, казалось бы, тоже железную волю. Но как только в её голосе появлялись лишь ей свойственные характерные нотки, я слушала её и беспрекословно подчинялась. Кажется, мне это даже нравилось…
В один из вечеров Ольга распахнула двери в большой отцовский кабинет, и моему взору открылись неизвестные уголки огромной Олиной квартиры.
– Папа не очень приветствует вот такое бесцеремонное вторжение. Я только возьму одну мамину книгу… – произнесла она, глазами ища её на полках трёх широких и высоченных деревянных шкафов.
– Да где же она? – Ольга поставила раскладную лестницу, чтобы поискать на верхних полках.
Я тем временем изучала более новые издания. Из художественной литературы, к своему великому удивлению, обнаружила и Дина Кунца, и Стивена Кинга. Даже Харуки Мураками – мой любимый… Все вышедшие, включая и за этот год, издания стояли ровными рядами, в хронологическом порядке. Я, легонько касаясь их корешков, провела ладонью, словно здороваясь со старыми друзьями. Ольга, заметив такую мою реакцию, спросила:
– Любишь Кинга? А что больше всего?
– «Тёмную башню», – ответила я.
– А у Мураками что? – не унималась она.
– Раннее всё. Особенно «Хроники Заводной Птицы…», «Норвежский лес», «Мой любимый спутник»… А «Кафка на пляже» – немного слабее.
– Достаточно, я-то это точно не люблю, – произнесла она, – а вот мой отец – просто обожает! Он хоть и профессор, но ещё совсем молодой… Да, я вас с ним обязательно познакомлю!.. Пусть только возвратится из этой своей Австралии.
Я лишь усмехнулась, восприняв Ольгины слова как обычную шутку… На противоположной стене и на большом отцовском столе я увидела старые фотографии. С них на меня смотрела чёрно-белая Ольга, разве чуточку постарше. Оля, перехватив мой взгляд, произнесла:
– Мама. Она тоже пробовала играть в театре. Потом заболела… Меня воспитывал отец. Так и не женился, ушёл в науку, – печально заключила она.
Я вдруг поняла, откуда у Ольги такой несгибаемый характер. Влияние отца.
– А, вот! Нашла, держи! – Ольга протянула мне старую книгу в дорогом золочёном переплёте.
Я, лишь слегка дотронувшись до него, непроизвольно вздрогнула. Картинки яркой вспышкой пронеслись у меня в голове. Стараясь ничем не выдать своё замешательство, я взяла книгу и помогла Ольге убрать хоть и небольшую, но довольно тяжёлую лестницу.
– Идём варить кофе! – торжественно произнесла она и закрыла двери отцовского кабинета.

– Сегодня я сама приготовлю. Во-первых, есть один рецепт, но передаётся он из поколения в поколение. Озвучивать его нельзя, а если ты сумеешь всё заметить и запомнить, то узнаешь и секрет! Во-вторых, пока я буду готовить, ты начнёшь изучать эту книгу. Там Символы, Знаки, Фигуры. Каждая из них означает что-то определённое. Я до сих пор не могу запомнить даже основные символы. Но не это главное! Я научу тебя только принципу, основам гадания на кофейной гуще… А дальше – сама! – закончила Ольга свой монолог, как-то нарочито и тщательно подбирая каждое слово, словно посвящая меня в старинный Закрытый Орден.
Я села на небольшой, но уже очень любимый диванчик в просторной Олиной кухне и раскрыла книгу на первой попавшейся странице, а сама краем глаза наблюдала за священнодействиями, производимыми руками моей подруги. Помолов кофе, Ольга взяла подходящую джезву, коих была целая коллекция. Она выбрала пузатую медную турку объёмом на две средние чашки примерно по сто восемьдесят миллилитров. Тщательно протерев её льняным полотенцем, она осторожно перенесла в неё по очереди четыре с хорошей горкой ложечки кофе, каждую при этом слегка поднося к лицу. То ли она осторожно вдыхала аромат, то ли что-то произносила, но на её лице появилась довольная улыбка.
– Понимаешь, Полина, когда вдыхаешь аромат, даже вот этого ещё только просто помолотого кофе, это уже залог хорошего настроения, грань удовольствия, что ли… – подтвердила она мою догадку.
– Нужно совсем немного сахара.
Она бросила туда один желтоватый маленький кубик. Затем, достав из верхнего шкафчика малюсенький берестяной туесок, щепоткой взяла что-то и бросила в турку. Мне показалось, что это были мелкие прозрачные кристаллики. Наверное, для лучшей экстракции или для высвобождения какого-то особого компонента, придающего неповторимый, божественный вкус.
– Вода должна быть почти крутым кипятком, девяносто четыре или девяносто шесть градусов, не меньше, а дальше вроде всё ты и раньше видела, – произнесла Ольга будничным тоном…
Я изучала символы, но как только отрывалась от чтения, начинала путаться в их значениях. Таблицы, ещё… Вот, здесь что-то поинтересней.
– Сейчас минутки две дадим ему настояться, осесть, – сказав это, она села напротив, за стол и внимательно посмотрела на меня.
– Я хочу погадать тебе. Давно ничего подобного не делала. А сейчас будто что-то подталкивает меня, не могу избавиться от этого желания, возникшего сразу, как только мы с тобой познакомились. Наваждение какое-то…– произнесла Ольга особым, доверительным тоном.
– Возьму эти белые чашки. Главное, чтобы они просто скрипели от чистоты. Иначе все гадания – полная чушь! А ты мотай всё на ус! – пыталась шутить она, заметно волнуясь.
– А теперь, чтобы лучше настроиться на сам ритуал, ты должна разлить кофе, и никакого сахара, вообще… Сладкий кофе полностью исключается, чтобы полнее войти в нужное состояние и никакие блага жизни не отвлекали нас от поставленной цели… Не напрягайся ты так! Это же не экзамен, – говорила Ольга, следя за моими руками, и улыбнулась мне одними глазами.
Мы медленно пили кофе, делая маленькие глоточки, а кошка выписывала «восьмёрки» между наших ног, словно и она тоже была частью того гадания, которое уже началось…
Когда я сделала последний глоток, Оля произнесла:
– Возьми чашку в левую руку и поверни её несколько раз по часовой стрелке, как бы взбалтывая оставшуюся жидкость, а потом резко опрокинь её в направлении от себя на блюдце так, чтобы одним своим краем чашка лежала на краю блюдца.
Ольга говорила и одновременно со мной вместе производила воображаемые действия своими руками, будто бы помогая мне точно исполнять её инструкции.
– Должна пройти минута. А пока ты дашь мне ответ на главный вопрос, – Ольга вдруг вся как-то выпрямилась и, театрально приподняв подбородок, произнесла:
– Милостивая государыня! Вы можете задать вопрос относительно какого-либо предмета, интересующего вас в вашем будущем, но тогда и ответ будете вынуждены отыскать сами на дне чаши, из которой изволили пить… Но если ваша милость соблаговолит услышать более долгосрочный вердикт от меня, и тем самым вы, милостивая государыня, позволите мне приподнять завесу таинственности, отделяющую нас от неизбежного… то вместо ответа возьмите левой рукой чашку за её дно и опустите на стол.
Я взяла чашку и поставила её рядом с блюдцем.
– У нас всего два предмета, – продолжала Оля уже своим обычным голосом. – Смотри, Полина, чашка, вернее, те символы, которые я увижу на её стенках, – они говорят о твоём будущем, а вот с блюдцем необходимо ещё произвести одно не совсем простое действие. Тебе интересно услышать что-то о твоём прошлом? – спросила Ольга тоном человека, уверенного в моём отрицательном ответе.
– Вот и я думаю, что нет! Тогда смотри. – Она взяла блюдце и, наклонив его над чистой тарелкой, повернула по часовой стрелке ровно один круг.
– Первая оторвавшаяся капля жидкости и её последняя должны исходить из одной точки. Поняла? Словно замкнутый круг, очертивший твоё прошлое. Символы на блюдце расскажут о том, что минуло. А поскольку нам это не интересно, то оставим его в покое. Возьми лучше чашку и дай её мне.
Я, сделав то, что велела моя наставница, затаив дыхание, смотрела на неё, боясь упустить что-нибудь важное, и внимала каждому её слову. Она, вдруг просияв, произнесла:
– Я так и знала! Ты в жизни достигнешь больших успехов, но не только благодаря твоим талантам и работоспособности… Ты ведь понимаешь! Смотри, видишь, здесь, – она показала мне на рисунок, он напоминал лицо, обращённое глазами к небу…
– Как ты думаешь, Полина, что это может означать? Не догадываешься, совсем? А значит это то, что ты – просто баловень судьбы, и у тебя есть очень-очень мощный покровитель, – заключила она.
– А вот это что? Какой-то цветок…
– Похоже на хризантему, – предположила Ольга.
– Ну и что это символизирует? – спросила я, почему-то смутившись.
– Этот цветок указывает на то, что у тебя будет счастливый, но поздний брак. Видишь, как всё замечательно! – произнесла она и, поставив мою чашку, сказала:
– Теперь твоя очередь. Сама я не могу, потому что увижу лишь то, что хочу видеть, а мне ведь тоже интересно, что ты сможешь отыскать на дне моей чашки.
Я совершенно не была готова к такому повороту и, посмотрев на неё с мольбой, спросила:
– А ты действительно хочешь знать правду?
– Ещё как! – ответила она и протянула мне свою чашку.
Я сделала вид, что изучаю знаки, а сама, прикрыв глаза, воспроизвела картинки, промелькнувшие яркими всполохами в моей голове, когда я стояла в кабинете её отца. Я попыталась найти такие слова, чтобы, рассказав увиденное, не сказать главного…
– Совсем скоро ты выйдешь замуж. Твой брак, вначале очень счастливый, разобьётся о быт. У тебя родится чудесная девочка, просто твоя копия. Но ты уйдёшь от него через два года, даже не оставив записки… – выпалила я.
Она побледнела и тихо спросила:
– И вот это всё ты увидела в моей чашке?
– Да, – без тени смущения солгала я.
– Как это похоже на тебя! Но я всё равно тебя люблю! – уже повеселев, прошептала Ольга. Она даже не взглянула на рисунок, оставленный тёмными крупинками на стенках её чашки. Оля, едва прикасаясь указательным пальцем, провела по моему лицу, со лба вниз к подбородку, легонько потрепала его и, взяв мою руку, сказала:
– Пойдём в гостиную, я покажу тебе его фотографию.
На снимке, подняв вверх теннисную ракетку, кому-то очень светло улыбался приятный молодой человек. Оказалось, что не так давно они с Ольгой где-то пересеклись, и, хотя были знакомы с детства, у них вдруг вспыхнули нежные чувства…
Ольга поставила свою любимую мелодию.
Песня Эдит Пиаф «Non, je ne regrette rien» звучала как гимн всему новому, что ждало её, и тому, с чем она без сожаления расстаётся…
 
 Non! Rien de rien…
 Non! Je ne egretted rien
 Ni le bien, qu’on m’a fait
 Ni le mal, tout ca m’est bien egal!

 Non! Rien de rien…
 Non! Je ne egretted rien
 Car ma vie, car mes joies
 Aujourd’hui, ca commence avec toi!..

Слушая, мы улеглись на полу, на большом Олином ковре. Голова к голове, широко раскинув руки и ноги, словно две морские звезды, выброшенные волной на берег…
И пусть бушует житейское море! Мы смотрели в небо и верили, что всё будет хорошо! Я держала в своей левой руке её правую. Она смотрела куда-то перед собой и тихонько улыбалась своим мыслям.
А я, найдя на потолке недавнюю трещину, разделившую его на две неравные части, едва сдерживала слёзы… Всё думала и думала о хитросплетениях и неожиданных поворотах в судьбе…


Через год Ольга действительно вышла замуж. Но резкие перемены в её настроении и склонность к депрессии сильно осложняли их совместную жизнь. Ольга, не сумев справиться с приступами тоски, «ушла», тем самым буквально повторила историю своей матери, Райской Ольги Николаевны, оставив годовалую дочь…
С Андреем, Олиным отцом, мы познакомились на Верочкиных крестинах. Между нами сразу возникло какое-то «электричество» или «химия».
Когда Ольги не стало, Андрей сказал мне, что у него в жизни были уже две страшные потери и он не может потерять ещё и меня… Он предложил переехать к нему. А я, как когда-то не сумела отказать Ольге, подчиняясь её решениям, приняла предложение её отца, став сначала молодой бабушкой, а чуть позже – мамой. Наши с Андреем близняшки стали тётушками для Олиной дочки. Всё так перепуталось…
Девочки живут и растут вместе, наши Вера, Надежда и Любовь!


(продолжение следует...)            http://proza.ru/2024/11/06/1501