Отец

Сегодня,26 ноября 2024года, день рождения моего отца. Ему должно было бы исполниться 95 лет.

Так уж устроен человек, что всё плохое в жизни быстро забывается, а всё хорошее помнится во всех деталях. И потому сегодня утром мне вдруг представилось, что мой самый родной и любимый человек жив, и где-то там, в Москве, как всегда, спешит на первую утреннюю электричку, по дороге купив ночную газету.

Жизнь с годами менялась. Мы переезжали из коммуналки в центре Москвы в квартиру на окраине, потом я вышла замуж и «кочевала» по стране . У папы же, казалось, всё оставалось по – прежнему: подъем в 5 утра, газета, электричка, 30 минут пешком до работы и тем же путём обратно- в 19 час. 10 мин. звук ключа в двери и ворчливый сонный хрип попугайчика из клетки: « добрый вечер!». С порога малюсенькой прихожей вопрос: « В магазин не надо? А то я переодеваться буду».

Ясно вспоминается раннее детство, мне 3-5 лет. Папа куда-то уходит в офицерской форме и машет мне рукой с наружной стороны окна. Я плачу. Мне очень страшно: а вдруг он уйдёт и не вернётся больше ко мне? Лишь позднее я узнала, что папа тогда уходил на учёбу, получал высшее математическое образование. А домашние задания делал по ночам, сидя на шкафу у меня над головой. Комнатка в коммуналке у нас была маленькая и узкая, как трамвайный вагон. Но зато, под высоким потолком бывшего усадебного флигеля помещался шкаф с целым «кабинетом», освещаемом настольной лампой. Свет лампы рассеивался на уровне потолка и не мешал спать ни мне, ни маме.

С нетерпением ждала я папиного возвращения вечерами, когда он вёл меня за руку на прогулку. Налево или направо?- раздавался его голос откуда -то с высоты, когда мы выходили на узкий тротуар за большие металлические ворота, отделявшие мир московского дворика от шумной улицы. Хитрый. Он прекрасно понимал, что я не запомнила ещё названия сторон, но упорно задавал один и тот же вопрос, зная, что я хочу повернуть непременно налево, туда, где утопают в зелени Сада Баумана гипсовые скульптуры спортсменов и стенды с портретами уже узнаваемых мною композиторов .Так я, гуляя с папой, познавала мир.

Зимой - это были поездки на санках. Вспоминаю, как перед глазами быстро мелькают подковы сапог сквозь распахивающуюся шлицу длинной шинели. В лицо летит колючий снег , заставляя меня сильно жмуриться. Но я сижу тихо и терплю, боясь спугнуть эти мгновенья детского восторга и абсолютного счастья.

С папой было очень весело. Мы вместе шалили, то залезая на толстый сук дерева в парке , то сняв с ёлочной ветки запретную до наступления Нового года шоколадную игрушку, завернув в фантик бумажку. Как ни странно, болеть я тоже любила. Потому что знала, что папа, придя с работы, принесёт что-то очень вкусненькое и сядет у кровати читать мне книжки с большими картинками: о Котауси и Мауси, дяде Стёпе и трёх поросятах.

Но вот я уже школьница. Мне казалось, что папа знает всё на свете: и о каждой рыбке в любимом аквариуме, и о событиях в Африке, и о русских царях, и о планах страны на новую «Пятилетку».

В те годы все москвичи подписывались на любимые журналы. Особо были популярны журналы «Огонёк», «Крокодил» с политическими шаржами Кукрыниксов, «Крестьянка» для женщин, « Мурзилка» для детей. У нас дома выписывали «Науку и жизнь», которую все по очереди зачитывали до дыр. Первым журнал читал папа. Изучив его от корки до корки и поставив галочки у самых интересных статей, он передавал журнал маме. Потом «Наука и жизнь» переходила мне. Я рассматривала картинки, выхватывала из текста отдельные сюжеты и пыталась решать ребусы и разгадывать кроссворды.

Последнее мне удавалось плохо, и тогда папа быстро, словно шутя, решал всё с помощью остро заточенного карандаша, не оставляя не одной пустой клеточки.
Помню, отец постоянно что-то мастерил по дому: то искусно выпиливал бра-фонарики из плексигласа и шкатулочки для маминых украшений, то что-то прибивал, прикручивал, ремонтировал, паял с канифолью…

По выходным – с семьёй на прогулку в Царицынский парк. Летом – на пруд, с бадминтоном. Иногда приезжали в гости двоюродные сёстры с мужьями, - ходили на шашлыки. Зимой - на лыжах: ранний подъем, завтрак, обряд натирания лыж мазью, соответствующей температуре за окном. Тогда по лыжне пустующего парка с развалинами Екатерининского дворца можно было ехать часами. Когда я уставала, спортивный отец молча сбрасывал, привязанную к поясу верёвку на лыжню, и я, подхватив её, мчалась вслед лыжнику, уже даже не передвигая ног.

Как же я любила потом вечером сидеть с папой в ванной комнате, освещённой красным фонарём и священнодействовать с печатью фотографий! Всегда, когда мне позволено было войти в таинственную тёмную комнату, всё уже было на своих местах: фотоувеличитель и пачка белой фотобумаги – на стиральной машине, проявитель и фиксаж с характерными химическими запахами – в пластмассовых ванночках. Ванная ёмкость на треть была заполнена чистой водой. Именно в этой воде я с восторгом рассматривала только что проявившиеся события последнего семейного выходного.
« Не зевай»,- одёргивал меня тихий голос, - когда отец протягивал мне очередной белый лист для проявки. И снова его руки устанавливают бумагу в рамку, поднимают или опускают корпус фотоувеличителя, включают маленькую лампочку: « Раз, два, три…», снова щелчок в темноту и наступает моя очередь сопричастности к искусству: проявитель, фиксаж, промывка.

Отец очень любил в минуты отдыха перечитывать стихи Есенина, слушать пластинки с русскими романсами в исполнении баса Бориса Штоколова, играть со мной в настольные игры. Он часто с какой-то особой нежностью перелистывал старый «наровчатский» семейный альбом, рассказывая о заботливых маме и бабушке, о судьбах дедушек, которых уже не застал, о большой любви родителей друг к другу и к нему, единственному сыну.

Отец всегда был для меня кладезем моральных ценностей. В раннем детстве его бабушка тайно крестила, но стал он коммунистом с твёрдым убеждением, что система ценностей, несмотря на перемены в стране, никуда из народа не уходит: любовь, истина, трудолюбие, честь, вера в идеалы. Он объяснял мне, что главным судьёй человека является его совесть:

В ком есть и совесть, и закон,
Тот не украдет, не обманет,
В какой бы нужде ни был он;
А вору дай хоть миллион —
Он воровать не перестанет.
(И. Крылов «Крестьянин и лисица»)

Он жил, зная, что о нём никогда не напишут, не покажут по телевидению, даже если его открытия пробьют стену многовековых заблуждений. Но он был несказанно горд, понимая свою сопричастность к текстам ряда докторских диссертаций, к дешифровке древних манускриптов, к защите страны от хитрых уловок вражеских спецслужб; когда в мирное время принимал в Кремле военный орден « Красной звезды».

В «Философском словаре» 1954 года, издательства «Большая советская энциклопедия» было сказано: «Кибернетика — реакционная лженаука» (*). Но теперь, спустя много лет, я уже знаю, что у истоков нового информационного витка в стране с удобствами компьютерных программ, штрих- и кьюар- -кодов тоже стоял мой отец.

Мой самый родной человек. Как же я мало о нём знала. Особо чётко я это поняла, когда провожала в вечность под звон многочисленных медалей и чеканный шаг почётного караула, когда под салютующий оружейный залп , рядом с московскими могилами наровчатских предков вырос свежий земельный холм.

Отец. Это был человек высокого интеллекта, чёткой дисциплины и широкой души. Это был человек большой самоотдачи, такта и терпения. Я всю жизнь в своих делах и поступках словно пыталась бежать за ним, старалась всё измерять логикой его суждений и тщетно искала похожих на него . Вот и сейчас, приехав на горячо любимую папой родину , хожу по улицам его детства, и внимательно всматриваюсь в весёлые лица здоровающихся со мной наровчатских мальчишек, словно надеясь угадать в них любимые черты.

Елена, дочь Виталия







(*) При жизни И.В. Сталина кибернетика, как и генетика считалась лженаукой. В СМИ к кибернетике приклеились ярлыки: «наука мракобесов», «пустоцвет», «идеологическое оружие империалистической реакции», «порождение лакеев империализма» и т.п.
У истоков признания кибернетики (информатики) как науки в СССР стояла малочисленная группа учёных, носивших военную форму. Эта группа победила в конце 50-х годов, и одним из первых позитивных результатов их деятельности явилось исключение скандальной статьи «Кибернетика» из 4-го издания «Философского словаря». В итоге, в стране начался настоящий кибернетический бум, с организацией НИИ кибернетики в союзных республиках; с созданием соответствующих факультетов, лабораторий и кафедр в ВУЗах. Сотни тысяч научных сотрудников, инженеров и преподавателей – специалистов в области технических наук и методов математики были вовлечены в эту сферу.
( по материалам научной работы к.т.н. Китова В.А. «Непростая судьба кибернетики в СССР»)