Кузнец кн2 ч3 гл9

Глава 9. Девятая ночь
      … Жара… Давно не помню такой жары. Удушающая, будто распахнули жаровню и рассыпали угли по небу и по земле. Но жара мало донимала меня. С того дня как Сигурд  умчался в Норборн к умирающей Сигню, я не мог видеть солнца. Я не мог дышать. Есть. Пить. Я не мог жить. Я не жил.
      Я не выходил  из своих покоев день, другой, ещё… мрак сгустился вокруг меня. Сигню умирает. Я никогда не увижу её. Сигурд увидит. Может быть, уже мёртвой. Но увидит. Может быть, уйдёт за ней в Хеллхейм.
      А я? Я останусь жить? Что делать мне здесь без неё?..
      Я нашёл сокровищницу и вошёл в неё, а теперь — меня не изгнали, нет… Мою  сокровищницу завалили горным обвалом так, чтобы я мог только вспоминать, что я видел. Но жить так стало невыносимо.
      Только бы видеть. Только услышать её голос. Жить без неё… Я целый год жил только мыслью о её возвращении. Сколько волшебных баллад я написал и спел в ожидании её. Сколько прекрасных грустных и весёлых сказок со счастливым концом. О волшебных красавицах, феях и драконах, пожирающих всё огнём... Сколько весёлых песен. Я верил и знал, она вернётся. И эту веру вселил и укрепил во мне Сигурд. Но и он в отчаянии умчался на север… Она не вернётся? Знала, что не вернётся…
      Нет…
      Я встал. Решимость овладела мной. Если бы она умерла здесь, я взошёл бы на её погребальный костёр. Но она умирает вдали от меня. А значит…
      Вход в покои Хубавы с тайной лестницы мне найти легко, много раз сюда ходил. И застать её не боялся, в это время она всегда занята. Я знал, где у неё сундучок со снадобьями, и я давно уже толковый лекарский помощник. Так что я отлично разбираюсь, какие надо смешать капли, чтобы получился яд…
      Мои руки даже не дрожали...
     …Я вырвался в небо…
      Я полетел, невесомый и прозрачный…
      Я летел так высоко, что чувствовал проходящий сквозь меня свет закатного солнца.
      Я летел на север, скоро я увижу Сигню, я увижу ту, что оживила меня, а теперь я уйду вместе с ней в Хеллхейм. Грозовые тучи теснятся на севере, но что они мне?..

     … — Сигню!!!
      Мы все слышим этот крик, от которого холодеет душа и останавливается дыхание. Весь лагерь. Все ратники, все караульные, шлюхи. Все алаи. Все, кто спит и все, кто бодрствует. Отчаяние разорвавшегося сердца. Протест и бездна одиночества… Невообразимый и невыносимый звук.
      Никто не смог остаться на месте. Мы рванулись к палатке Сигню. Все бегут, все несутся сюда. Полог отпахнут – духота. Скегги сказал с вечера: «Должно гроза назревает». Вот точно… Гроза назревает…
      Сигурд, стоя на коленях, воет как дикий раненый в сердце зверь. Ревёт, прижав к груди безучастное обмякшее тело Сигню. Мокрые косы треплются по полу, а он прижимает её к себе, качает в руках, прижимается лицом…

     … Как покойно… Как легко…
      Нет ни жара, сжигающего моё тело, мой мозг. Ни скручивающего меня непроходящего холода. Ни боли, сверлившей мою ногу, ввёртывающуюся в каждую мышцу, в каждую кость. В мою голову, и превращающую моё сознание в туман и болото…
     Как легко… Как же хорошо… Отпустите меня. Отпустите в этот покой…
      Я вижу небо… Очень чёрное, жаркое, и я вижу весь лагерь, каждого моего ратника, каждый костёр…
      Я вижу и Ярни с Гуннаром, и Исольфа, и Легостая…
      …Но это кто здесь?.. Сигурд?... Сигурд?! СИГУРД!!!
      Так ты не снился мне! Ты приехал! Ты здесь! Ты со мной…
      Ты со мной…
 
        — Сигню, нет!.. Нет!.. Ну нет!!! – вскричал Сигурд и, оторвав её от себя,  опускает на пол. – Нет! Нет! Я не отпущу тебя! Ты не уйдёшь! Не смей!... Кому я воевал Свею!.. Зачем мне без тебя Свея?!.. Весь мир?.. Жизнь?! Ты спасла Свею, но сама уходишь?!..  Я для тебя одной строил всё!.. Тебе доказать, что ты не зря взяла меня мужем и конунгом!.. Не смей!..
      Выкрикнув всё это, это отчаяние своё и бессилие, я почувствовал вдруг такой прилив энергии, будто во мне открылся вулкан. Я будто вспомнил… Сердце… Сердце к сердцу!
     Я разорвал рубашку у неё на груди, прижал ухо к сердцу… Слабое-слабое биение, будто крошечная голодная замерзшая  птичка…
     Я схватил плошку с горячим отваром и, плеснув его на тряпицу, отжал и приложил к её груди. Почему я так делаю? Не знаю. Но надо согреть маленькую, усталую, замирающую птичку…
      — Не смей!.. Не смей уходить!.. Я не отпущу тебя! Всё равно пойду за тобой!.. Ты обещала мне быть моей женой! А значит быть со мной всегда!.. Что ж ты соврала?! Соврала мне?!.. Что, не любишь меня?!.. Раз уходишь, значит, не любишь и не любила!!!... В Асгард вернуться хочешь?.. Думаешь, его Боги будут лучше меня!.. Не пущу!!!
      …Сердце к сердцу…сердце к сердцу… — стучит в моей голове. В моей груди…
 
     …Сам Сигурд  был похож сейчас на Аса.
      Он тряс её и тёр ей грудь горячей тряпицей…
      — И-и… — Сигню вдруг вдыхает с шумом, со звуком, со свистом, выгибаясь в его руках.
      — Нет, стой!.. Не отпущу!.. Стой!.. СТОЙ!!! – кричит он, удерживая её.
      Я оборачиваюсь: все здесь. Весь наш лагерь. Все воины, что отказались уйти. Что прошли здесь с ней ад. Огонь, ужас, крики, проклятия, вопли, кровь и смерть, столько смерти… И все стояли здесь, полные сил, жизни, молодой крови, и все как один, как тот, что удерживает и не отпускает её, все души наши вместе с ним кричат: «Стой!»
    
   … Я слышу. Я слышу тебя…Твой голос… Ты не видение и не сон, ты здесь… Я не хочу от тебя! Я не хочу в Покой… там нет тебя… ТЕБЯ, Сигурд!... Как мне вернуться?... Как вернуться?... Помоги мне, Сигурд!... Помоги… Я не могу… я не вижу пути…

     …Сердце к сердцу… сердце к сердцу… СЕРДЦЕ К СЕРДЦУ… Я всё понял… Я вспомнил!.. такой был холод… иней на траве…

       …Вдруг Сигурд разрывает рубаху на себе, и мы видим огромного чёрного орла, раскинувшего крылья во всю его спину. Орёл смотрит на правое его плечо, на правую руку, где всегда была ОНА, Сигню, его дроттнинг…
     Он отбрасывает тряпку с груди Сигню, рвёт рубашку с её плеч и прижимает её к себе. Тело — к телу. Её грудь – к своей груди. Сердце — к сердцу…
       — Слушай! Сигню… Слушай сердце! Слушай моё сердце сердцем!.. Услышь моё сердце!.. Я  зову тебя! Я зову тебя!.. Я – СИГУРД!.. Услышь меня, Сигню, иди за мной!.. Иди за мной!... Верни-и-и-ись!

    …Со всего маху, слёту я врезаюсь в моё тело… Сигурд! Я обнимаю тебя! Я чувствую тебя… ещё не вижу… но я чувствую тебя… Твоё сердце… Сигурд, как хорошо… Я обнимаю тебя...
     …И мы все видим её руки, висевшие как плети, поднявшись, обнимают спину, плечи Сигурда. Тонкие белые руки обнимают огромного орла…
      Ожила?.. Ожила. Ожила!
       — А- ха-ха, Сигню!!!
      Она обнимает меня! Обнимает меня!
       — Сигню! – кричу я во всё моё сердце.
       — Что ж ты… так… громко… орёшь... – её хриплый шёпот слаще соловьиных трелей.
       Я смотрю в её лицо.
        – Сигню, ты?.. – шепчу я.
      Теперь это она. Вот, когда она пришла в себя... Сигню. Теперь не мираж. Не обман. Я прижимаю её к себе.
      И спиной слышу:
       — Живая! Живая, братцы!
      Многоголосый радостный крик разлетается до неба, сотрясая его громом.
       — Свана Сигню! Живая! Свана Сигню!!!
      Я поднимаюсь на ноги, продолжая прижимать её к себе, и, обернувшись, вижу десятки пар глаз, радостно горящих, улыбки и счастливые крики: «Свана Сигню!.. Свана Сигню!.. Жива!.. Жива!.. Победа!.. Победили! Кай Сигурд!.. Победил!».
     Я держу её, все видят нас. Все видят нас обнажёнными. И не только тела йофуров Свеи обнажены в этот момент перед Золотой сотней. Вот наши два сердца. Вы видите их…
      Ливень обрушивается стеной, под хохот и счастливые крики накрывая двести с лишним человек. Но никто не спасается от дождя. Носятся и скачут под тёплыми струями, крича, обнимаясь…

     … Я лечу на север к этим грозовым тучам. Я знаю, она здесь…
       Я вижу её! Как легко и быстро всё находишь, когда ты мёртв…
       Я вижу её. Она… Жива. Жива! В палатке, в руках Сигурда, он держит её и ликующая сияет улыбка на его лице. Я никогда не видел, какой он красивый!..
        А вокруг них волнующаяся счастливая толпа ратников, целое море, все кричат, хохочут, обнимаются: «Свана Сигню! Победили!!!»
      Они живы! Живы! Оба живы, и ОНА, и он живы!
      Живы...
      Надо вернуться.
      Надо вернуться до грозы… Вернуться! Теперь вернуться…

       — Ах ты, паршивец! Чёртов ты поросёнок! – я ясно услышал голос Хубавы, она сидит надо мной.
      И  почувствовал какой-то резкий запах и слышал всё, что она говорит, но ещё не видел её…
       — Что ж ты удумал! А? Поросёнок! Вот же поросёнок… – сокрушаясь бормотала она, хлопоча около меня. – Нешто можно такое делать? Ах ты… Птаха сизокрылая…
      Её руки, тёплые, с пухлыми ладонями мягко погладили мой лоб, провели по волосам.
     — Ганна, что замешкалась, давай ещё…
     — Не… надо… — проговорил я, выныривая, наконец, из чёрной мути…
      – Заговорил! – это уже голос Ганны. Её сухая рука потрепала меня по волосам, любят за волосы хватать тётки… обрадовались. — Ну и напугал ты нас, Боян. Нельзя же так!
       — Она живая, — улыбнулся я. – Они оба живые… И… Ох и ливень там!.. 
      Женщины переглянулись и снова посмотрели на меня. Помолчав, Хубава сказала:
       — Ты знаешь чё? Ты поспи давай. Я на сундуке лягу.
      Я не умер. Я остался жить. Потому что и она жива, Лебедица…
 
     …Как я обрадовался, узнав о болезни Сигню! Мне даже стало стыдно. И с каким злорадным удовольствием я отправил служанку отдать Сигурду письмо Сигню, в котором она прощается с ним. Я знал, что это письмо может сделать с ним. Я читал это письмо, конечно. Но чего я не ожидал, что он кинется спасать её. А когда он уехал, я замер в ожидании хороших для меня новостей. Если чума задушит их обоих, я воспряну опять из ничего, куда меня отправил уже Сигурд.
       Если конунгом станет Рауд, а это вполне вероятно, это будет лучший вариант. Он относится ко мне как к Фроде(мудрому), для него я остался тем, кем был в их с Сигню детстве. И ничего об опале, которую мне устроил Сигурд, он тоже ещё не знал. И первый, к кому он придёт, буду я. Я оставался за йофура, когда они ходили воевать или уезжали вместе с Сигню по йордам...
 
       …Я йофур… Сигурд оставил власть мне, а не Фроде, как обычно, когда им случалось отсутствовать обоим с Сигню в Сонборге. И я растерялся.
     Я не был готов к этому. Я никогда не готовился к трону и не думал о нём, даже когда мечтал жениться на Сигню. Я хотел жениться на ней, чтобы владеть ею, а не троном. Но и это было в другой жизни…
      Первым делом я поехал к матери. А к кому ещё я должен был обратиться, как не к ней, бывшей двенадцать лет линьялен Сонборга. Мог бы, конечно пойти к Фроде, но то, что Сигурд не ему доверил трон в этот раз, подсказало моему чутью, что это неспроста. К тому же его не было на Советах с самой зимы. Если Сигурд почему-то изменил отношение к Эрику Фроде, мне стоило принять это во внимание. Своему конунгу я доверял во всём и в его уме и прозорливости не сомневался.
       Моя мать, едва узнав новости, нахмурилась и стала вновь похожа на себя прежнюю, линьялен Сольвейг.
      — Если чума вошла в их лагерь, оттуда может никто не вернуться… — сказала она. – Очень плохо для Свеи. И для тебя плохо и для Свеи. Ты не готовился к трону… Помолимся Богам, чтобы хотя бы Сигурд вернулся… А пока я помогу тебе.
      — Жены своей не слушай, — добавил мой отец. – Она не умна и не добра. Могла быть ближней дроттнинг, а оказалась отлучена от терема.
      — Не надо, отец, — поморщился я.
       Меня огорчало то, как сложились отношения Сигню и Астрюд. И моё собственное разочарование в жене только росло. Отец был прав, она правда оказалась не умна и не добра. К тому же изводила меня злобной ревностью к Сигню.
     А как я любил её вначале! Я никак не мог подумать, что она куда больше дочь своего подлого отца, чем прелестная нежная девушка, которой я видел её.
       Сейчас она была снова беременна и говорила чуть ли не каждый день, что она забеременела благополучно потому именно, что Сигню нет в Сонборге. Я терпел эти слова и молчал, старался не ссориться с ней, ничем не огорчать её. Памятуя о том, как страшно она была больна совсем недавно.
       Но, когда она однажды сказала, что хорошо бы «ведьма» сгинула в чуме, мы поссорились. Чего я только не услышал в свой адрес!
       А после я, чувствуя боль и разочарование думал: я всегда считал, что красота – сама по себе это добро, и как может красота, которой обладала Астрюд, в себе содержать столько яда. Или я чего-то не понимал в красоте.
      В отличие от моей двоюродной сестры, от моих товарищей Стирборна и Берси, я оказался несчастливо женат. Я даже почти перестал испытывать желание к Астрюд, тем более, что она всё время находила поводы отклонять мои притязания. И теперь, представляя, как Астрюд обрадуется новостям о Сигню, я невольно ёжился. Хоть домой не ходи…
      Ноги сами принесли меня на Детский двор, где Ждана и Агнета приглядывали за ребятнёй. Они знали уже дурные вести, сочувствовали и сокрушались сами. Агнета вообще заплакала и обняла меня.
     Вот в этот момент я вспомнил, как несколько лет назад она пришла однажды ко мне в горницу ночью… может быть, поступи я тогда не как честный хакан, как я считал, был бы сейчас женат на Агнете. Мало найдётся женщин милее, добрее и красивее неё. И почему повезло Берси, а не мне?!
      Но мысли эти мигом испарились, потому что за мной прибежали  от Маркуса, а далее я погрузился в обязанности йофура, которые только тяготили меня.
     Боги, верните Сигурда и Сигню в Сонборг!