Скарлет

В дождливый вечер в небольшом поселении, утопающем в мраке старых деревьев, Тим впервые увидел Скарлет. Его не могло не привлечь что-то необъяснимое, завораживающее в ее облике. Она была совсем не похожа на тех женщин, с которыми он общался раньше. Ей было восемьдесят, и возраст не щадил ее: кожа как пергамент, волосы словно солома, а зубы потемнели до коричневатого оттенка. Но все это почему-то не отпугивало его. Напротив, что-то притягивало, не давая отвести взгляд.
Каждый раз, когда Тим видел Скарлет, его разум словно затуманивался. Ему казалось, что он проваливается в какое-то мистическое пространство, где возраст и внешность утрачивают смысл. Ее голос звучал тихо, словно далекий шепот, словно зов из другого мира: «Ты же вернешься ко мне, правда? Ты ведь чувствуешь, что наше место здесь, вместе?» И он, сам не понимая почему, кивал, замирая от радости и тоски одновременно.
Когда Тим возвращался домой, всё обретало обратный смысл. Он думал о Скарлет, представлял её морщинистое лицо, худые, как у скелета, пальцы и темные зубы. Ему казалось это абсурдом, он начинал убеждать себя, что просто сошел с ума, что на него наслали какое-то проклятие. Он клялся себе, что не вернется к ней, не поедет в этот странный старый дом, стоящий на краю леса.
Но на следующее утро его тянуло обратно.
Их встречи превращались в ритуал. Каждую ночь Тим приходил к Скарлет, и время словно застыло. Она встречала его, наряженная в старое кружевное платье, которое когда-то, видимо, было белым, но теперь потемнело от времени. На ее тонких губах была еле заметная улыбка, которая не выражала радости или грусти, а скорее принадлежала чему-то древнему, непостижимому. Когда они садились пить чай, ее глаза казались мерцающими, притягательными, полными обещаний и секретов, которые никто не мог бы понять. Они пили горячий горький чай с травами, и Тим чувствовал, как уходит тревога, а сердце наполняется странным, болезненным счастьем.
— Ты ведь любишь меня, правда? — спрашивала она, и он кивал. В этот момент он не видел перед собой дряхлую старуху. Он видел женщину с безграничной мудростью и внутренней силой, женщину, которую нельзя объяснить или понять. Иногда он почти чувствовал, что перед ним что-то древнее, что-то, что знает больше, чем можно выразить словами.
После чая они танцевали. Скарлет ставила старую пластинку, и слабые звуки танго наполняли дом, отзываясь эхом в темных углах. Они кружились в странном танце, и Тим снова не замечал ее угловатые кости, не думал о том, как неуместно это выглядело со стороны. Ему казалось, что они сливаются воедино, что он проникает вглубь чего-то невероятного и непостижимого.
Но по возвращении домой вновь приходило отрезвление. Он начинал сомневаться в том, что видел и чувствовал, пытался объяснить свои поступки, но это было бессмысленно. В голове звучал голос Скарлет, шепчущий: «Мы созданы друг для друга, Тим. Это судьба. Ты скоро станешь моим навсегда». Эти слова тревожили его, наполняли странным страхом, но в то же время манили обратно.
Однажды, когда он снова пришел в ее дом, она смотрела на него с каким-то особенным блеском в глазах. Она предложила ему кольцо, старое, потемневшее, украшенное рубином, который казался почти черным в свете свечей. Тим едва успел понять, что происходит, когда уже принимал его из ее рук.
— Ты будешь моим, — шепнула она, и в этом шепоте он услышал не только слова, но и обещание, будто заклинание.
Тим словно выпал из реальности. Всё вокруг закружилось, и он утонул в глубине её глаз, потеряв способность различать, где заканчивается он сам и начинается что-то неизмеримо большее, неведомое. Время исчезло. Казалось, что их души сплелись, словно корни деревьев в этом темном лесу, навеки заключив его в её плен.
Наутро его нашли возле дома Скарлет. Старый дом стоял заброшенным уже многие годы, окна были заколочены, и внутри не было ни следа жизни. Никто не знал, почему Тим оказался здесь, в глуши, с безумным взглядом и старым рубиновым кольцом на пальце.
С тех пор говорят, что на этом месте, в лунные ночи, слышны звуки танго, и кто-то видит, как в темных окнах дома мелькают две фигуры: юноша и старуха, кружатся в вечном танце, как тени, пленённые древней, неугасимой любовью.