Лев Толстой и эпизод из наркозоны

Лев Толстой в своей книге "Круг чтения" писал:
Когда в конце вечернего собрания один из гостей простился и вышел, оставшиеся стали судить о нем и сказали про него много дурного. То же было и со вторым ушедшим. Так разошлись все гости до одного. «Позвольте мне остаться ночевать, — сказал этот последний. — Я слышал, как пострадали все ушедшие, и боюсь.

Я вспомнил один эпизод из лагерной жизни.
В тамбовской 7-ке была довольно разношерстная, а местами очень колоритная публика.
Контингент был ещё тот:от "прошляков "(бывших воров в законе) до гитаристов из московских групп.
От лидера бирюлевских, типа "Хохла", который доставал из сумки отрезанную голову, кого-то из окружения бизнесмена, потому ставил её на телевизор, перед полуобрачным комерсом, и начинал диалог. Он при мне при колонии в церкви постоянно был и цветочки в клумбе выращивал -до какого-нибудь помощника депутата.
Практически все были с историей, о которой не любили распространяться.
Были старообрядцы, а через шконку фашисты все с ног до головы запартаченные нацистской символикой, те в основном были из Москвы и Питера.
Один был дядя серьёзный, звали его не помню как, но погремуха "Боцман ".
Жил в соседнем бараке.
Невысокий, с большой головой с крупными залысинами, я их называю "по-достоевски".
Весь какой-то сбитый и прочный, как крепкий фарфоровый умывальник с тумбой.
Голубые глаза-цепкие и внимательные.
Пальцы крепкие, привыкшие держать не только столовые приборы и авторучку, но и холодное оружие, а при случае -огнестрельное.
Он сидел на скамейке и курил, когда заходил новый этап в локалку.
Двое, которые сидели рядом с ним начали обсуждать, кого-то из увиденных, по всей видимости знакомых.
Боцман курил и слушал, наклонив голову.
Затушил окурок, сплюнул и сказал:
-Вам нужно фески (головной убор) снять, а платки повязать на головы. -Сука, как бабки на лавочке.