Письма Учителю. Жеребячья порода

         "  В 1881 году, граф, продолжается Ваш уход от официальной Церкви.

 Вы вновь посещаете Оптину пустынь. Добираетесь сюда "лапотником", износив в пути не одну пару популярной обувки. В компаньонах  расторопный малый, бывший ученик яснополянской школы Сергей Арбузов.

 В избах, где ночуете, бедно, но душевно. Спите зачастую на простой соломе, в сенях, ограничиваясь при побудке куриными яйцами, да крынкой молока.

 В кельях же не только воздух затхл. Сами монахи, хоть и философствуют, ограничены зело. Да и борзо приспосабливаются к смене режима.

 Вы же судите по крестьянскому быту.

 У Вашей "молочной" родни вновь пополнение. Жена Константина Зябрева разродилась к 18 апреля, увы, девочкой. Но божье же дитя.

 Отмечаете в своем дневнике:

 "Крестить в церкви дешевле"

 Не поленился, Лев Николаевич, "мырнул" в тину нета. Как бы по времени, в Златоглавой год назад от четырех до десяти "косарей". Или, как говорят в нашем веке, "рублей". В принципе то на то.

 Думаю, крещение "на дому" сейчас дороже. Вы же пишите дальше:

 "Дьякона не поить".

 С этим не поспоришь. Иную "жеребячью породу" и "четвертью" с ног не собьешь. Такова сила духовной поддержки и общей спаянности крестового братства.

 Подоль радости и горе.

 "Александр Козлов. Мать соборовали. Похороны вперед расчитывает на 8 р"

 Через пару дней в другом дворе, у Матвея, у ворот "воют в шесть голосов".

 "...попы в избе. Хозяин мальчик сидит на нарах. Ситники на сдвинутых, накрытых столах"

 На фоне обнищания и вольности:

 Странник солдат (веселое, однако, сочетание)из Воронежской губернии делится с Вами сомнениями:

 "О мощах и угодниках, готов не верить. — "Копали ломом у Задонска яму, где искали Пахомия. Нашли. Всё хрящ, вдруг лом в мягкую ушел."

 А вот мы, в отличие от солдата, верим. Сейчас здесь святой источник, исцеляющий от большинства хворей.

 Вам же "греют уши" калики перехожие.

 На День радио (шучу):

 " Странник Тверской о монахах вольно судит. Кормить стали плохо в Лавре. Полицейское управление винит."

 Промолчу о гнусном намеке на дружбу двух ведомств.

 Дома вновь поднимают тему. Спорите с Фетом и женой:

 "Христианское учение неисполнимо. — Так оно глупости? — Нет, но неисполнимо. — Да вы пробовали ли исполнять? — Нет, но неисполнимо".

 Опять, Лев Николаевич, недопустимая вольность. Можно ли так ставить вопрос? В наше время за такую крамолу можно и к суду, за оскорбление чувств, привлечь. Вы там язык прикусите.

 Увы, гнете свою линию. В одном поезде с Великим князем случайная встреча со священослужителем:

 "С духовными побеседовать, вот хорошо. И рассказы о том, как попы в старину жрали — 100 блинов. И отчего преданье народное — жеребячья порода. Что-нибудь да это значит. И о том, как черничку до смерти, хохочет. Вот они как"

 Согласен, не всяк на разговенье, да с икоркой, под рюмочку такое число вынести может. Только "жеребячье сословие". Харе Кришна, не мною сказано. Народом.

 Вот и Ваш критик задолго до бытовых наблюдений 1881 года на века жестко вырубил в своей творческой глыбе соответствующее четверостишье:

                "Скажите, православные,
                Кого вы называете
                Породой жеребячьею?
                Чур! отвечать на спрос! "

 Спрашивает, заметьте, не Джордано Бруно, сам священнослужитель. По сути признает правоту таким сочетанием судить себя.

 Могли ли Вы, видя особливость официальной Церкви к лихолетью, смягчить ситуацию. Да, показывая людям истинную веру в Христа. Подобную вере в него Детей Цветов.

                Ваш ученик ЕС.

 A propos!

 Для иллюстрации письма взял "Чаепитие в Мытищах" Перова. Реально, "жеребец". Рядом "пристяжной". По другую сторону обильного стола слепой солдат-калека, с сыном-дауном и боевыми наградами.

 Думаю, нечто подобное, в современном антураже, происходит и на Рублевке. Но найдется ли в нашем веке соответствующий художник? Нельзя, Лев Николаевич. Оскорбим чистые чувства верующих. Да и не пустят такого живописца в охраняемую зону."