Без названия

«Солнышко, ты прелесть», - говорил он, закатывая свои свинячьи глазки. Он был преподавателем, имел почти лысую голову и спесивый характер. Как-то на зачете (я училась в университете), кидая мне в лицо мою же зачетку (так В.В. выражал свое недовольство знаниями студента) он сказал, гладя мне в глаза: «Зайдешь в 20.00 на кафедру». Я зашла…

С тех пор он звал меня Солнышком, не забывая добавлять при этом, что я согреваю его одиночество интеллигента и интеллектуала, которого окружают тупые морды. Я была ему благодарна за «Солнышко». Я стала пользоваться косметикой, делать педикюр, носить фирменные шмотки.

Маман была счастлива. Она любила выходить со мной в свет. У нее было много свободного времени, деньги зарабатывал мой папа. Представляя меня своему очередному любовнику или нужному человеку «для папиного бизнеса», Маман светилась гордостью сутенерши, продавшую свою девочку за штуку баксов. Мужики начинали пускать слюни, а я ехала домой, под предлогом, что «девочка устала и ей пора отдохнуть».

Мне было 19 лет. В телефонной трубке раздавалось: «Солнышко, зайди ко мне сегодня, лекцию тебе свою почитаю». После пятнадцатиминутного секса он, расхаживая передо мной голышом с галстуком на шее, читал мне свою очередную лекцию по истории Нового времени. Радовало одно, не нужно было конспектировать. В университете я не посещала его занятий. Экзамен сдала на «отлично», хотя гонял он меня по всем темам курса. Я подсела на его «Солнышко», как наркоман на героин.

Сокурсник Тима, горячо объяснявшийся мне в любви раз в неделю, зная обо мне все, называл меня духовной мазохисткой. Я сама все рассказала ему в читальном зале библиотеки (бывают у женщин критические дни) за изучением объемной монографии. «Мазохизм, Ната, ни к чему хорошему привести не может, - говорил он, - ты завянешь и останешься одинокой старухой со шрамами на душе». Я слушала его, мне было приятно внимание. Я даже как-то привела его домой и познакомила с Маман. Он сказал ей: «Вы выглядите моложе Наты». Меня вытошнило в туалете и я перестала с ним общаться.

Беременность мне не грозила. В.В. всегда пользовался презервативами красного цвета со вкусом клубники. Использованные презервативы он складывал в объемную шкатулку, расписанную под хохлому. В ней хранились зеленые, бежевые и черные резинки. Я была его красным периодом, периодом его наивысшего творческого подъема. Университет я закончила с одной четверкой в дипломе.

В день моего выпускного В.В. сказал: «Солнышко, зайди сегодня днем ко мне домой, мне нужно тебе кое-что сказать». Оказалось, он прощался со мной навсегда: «Понимаешь, у тебя начинается новая жизнь, устройство на работу, новые знакомства, друзья» и бла-бла-бла. Он смотрел в мои глаза полные слез. Одну слезинку я слизнула языком, а другую он поддел на свой палец, долго рассматривал ее, потом достал носовой платок, высморкался в него и вытер палец, на котором сверкала моя первая осознанная слеза, пророненная из-за мужчины. «Солнышко, успокойся, я сварю кофе», - он ушел на кухню. Я заглянула в шкатулку. Там лежал гадкий презерватив желтого цвета… Красный период закончился и я вместе с ним. Плюнув в шкатулку, я убежала из квартиры, хлопнув дверью, и веселилась на выпускном от души.

Я перестала быть Солнышком, мне шел 20 год и я первый раз в жизни напилась. Напилась так, что ничего не помнила. Из-за алкогольной амнезии меня трахнул мой, теперь уже бывший, сокурсник Тима.

Утром следующего дня, очнувшись от запаха пота подмышки, я обнаружила себя в неизвестной комнате, на продавленном диване. На мне из одежды были только лифчик и босоножки. Тошнило, в голове стучали молотки, ноги дико болели. Я помнила все четко и ясно до момента, когда сказала тост о всеобщем «светлом будущем», опрокинула в рот фужер с водкой, дальше следовала полная амнезия.

Тима зашевелился. Открыл глаза: «Ну, ты, мать, даешь! Отколола вчера номер. Танцевала Кан-Кан на столе преподов, орала матом, блевала в мужском туалете. Потом потребовала шампанского, пила его из горла. Финалом всего стал твой стриптиз. Все кто мог держать телефоны в руках, держали. Фотки потом посмотришь. А может и на порносайте что мелькнет. Из ресторана тебя вынесли четверо мужиков. Ты вырубилась в такси на моих руках. Я привез тебя сюда. Ты громко храпела и пукала во сне», – он заржал. «Где мои платье, трусы и сумка?» – пробурчала я. Мне было не до веселья. «Сумка под подушкой, платье в ванной, оно заблевано, а трусы ты потеряла в ресторане во время стриптиза. Кстати, ты не думала начать карьеру стриптезерши? У тебя здорово получается!» - Тим не мог унять свое красноречие. «Нет! – отрезала я – Стриптиз – мое хобби!» Я взяла из шкафа самую длинную рубашку Тима, подпоясала ее ремнем и отправилась восвояси из этой убогой комнаты. Заблеванное платье я оставила на память Тиму. Если он его умудрится отстирать, то сможет выгодно продать и жить на эти деньги целый год без претензий на красивую жизнь.

Таксист что-то напевал себе под нос. Солнце подмигивало мне, выглядывая из-за облаков. Город еще только-только просыпался. Я очень боялась того, что мужчина меня отвергнет. Оказывается это не так страшно. Это обычно. Это нормально.

Остановите, пожалуйста, тут. Расплачусь наличкой. Сдачи не надо.