Родные незнакомцы

                ЕКАТЕРИНА РАЗНИЦЫНА

                Пьеса в четырех действиях


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ТОНЯ – 32 года, учительница начальных классов.
ДАНИИЛ – 35 лет, 1- Силуэт Даниила, в воображении Тони;
2 (вторая реальность) -  живет с Дашей в коммунальной квартире, сосед; кассир в магазине;
3 (третья реальность) - муж Тони, сын Ольги Ивановны, IT-шник, художник компьютерной графики.
ОЛЬГА ИВАНОВНА – 55 лет, 1 - мама Тони, искусствовед, пенсионерка;
2 (вторая реальность)  – Тонина соседка по коммунальной квартире, мама Даши, учительница русского и литературы, пенсионерка;
3 (третья реальность) – гос. чиновница на пенсии, мама Даши, бывшая жена Василия Васильевича.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ – 61 год, 1 – отец Тони, инженер – пенсионер;
2 (вторая реальность) – отец Тони, бывший слесарь;
3 (третья реальность) – бизнесмен, владелец фирмы канцелярских и офисных товаров, бывший муж Ольги Ивановны.
ДАША – 35 лет, 1 – сестра Тони, домохозяйка;
2 (вторая реальность) – дочь Ольги Ивановны, работник социальной службы;
3 (третья реальность) - дочь Ольги Ивановны, жена Николая, инструктор по фитнесу.
ПЕТР – 40 лет, муж Даши, 1- адвокат;
2 (вторая реальность)  – «браток», сосед Тони по коммунальной квартире;
ВАЛЕНТИНА – 45 лет, 1- подруга Тони, учительница средней школы, мать Валеры;
2 (вторая реальность) – соседка Тони по коммунальной квартире, работник соц. службы, приходит к Валере;
3(третья реальность) - двоюродная сестра Ольги Ивановны, организатор торжественных мероприятий.
ВАЛЕРА – 21 год, 1- сын Валентины, не учится, не работает;
2 (вторая реальность) – поэт, живущий в коммунальной квартире;
3 (третья реальность) – курьер доставки продуктов.
НИКОЛАЙ – 41 года, 1 – врач, отец одной из учениц в Тонином классе;
2 (вторая реальность) – рабочий на стройке, муж Тони;
3 (третья реальность) – бизнесмен, владелец строительной фирмы, муж Даши.
МОЛОДОЙ ПАРЕНЬ – 35 лет, Тонин знакомый, архитектор.



                ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
                СЦЕНА 1

                КАФЕ – ДЕНЬ

ТОНЯ медленно заходит в кафе на набережной Москвы - реки, подходит к стойке самообслуживания и рассеянно выбирает салаты. В Тониной сумочке звонит телефон.

     ТОНЯ: (32 года, обаятельная, несколько неуверенная в себе, скромно одетая девушка, по телефону). Да, Даш, я - в кафе, на набережной, рядом с памятником Петра. Ну, ты же знаешь, мне здесь нравится, и на воду посмотрю и, наконец, съем что-то… Тоже поменять свою жизнь, как он страну? Долго думала? Я просто хочу отвлечься… Нет, еще ничего не купила. Думаю… Да, какая разница. Кто там, в школе, будет обращать на меня внимание?

В кафе входит МОЛОДОЙ ПАРЕНЬ, он оглядывается. Увидев Тоню, уже не сводит с нее глаз, она поворачивается. Они едва не сталкиваются.

     МОЛОДОЙ ПАРЕНЬ: (35 лет, симпатичный, спортивный, энергичный и неотразимый, идет к Тоне с подносом). Извините, я… мы…
     ТОНЯ:  (вся в себе, по телефону). Даш, я…что? Ёще пойти посидеть у памятника Столыпину? Еще один российский реформатор? Ты что издеваешься? … Что?

Тоня резко останавливается, Молодой Парень чуть в нее не врезается.
 
     МОЛОДОЙ ПАРЕНЬ: (улыбаясь). Чуть не столкнулись?! Была бы катастрофа!
     ТОНЯ: (отрешенно глядя на Молодого Парня). Была…(В телефон.) Не думаю, что это – хорошая идея! Ладно, я перезвоню.

Тоня переводит взгляд с улыбающегося Молодого Парня за его спину. На диване, за столом, "сидит" ссутулившийся, невыразительно одетый, стройный и обаятельный СИЛУЭТ ДАНИИЛА, 35 лет. Тоня, обходит Молодого Парня и подходит к столу. Молодой Парень растерянно провожает ее взглядом.


     ТОНЯ: (Силуэту Даниила). Даша опять что-то придумала,  (Передразнивает.)  «надо работать над собой и своей жизнью». И что она беспокоится, можешь мне объяснить? Со мной все в порядке. Правда?

Тоня “кладет” голову Силуэту Даниила на плечо, тот ее "обнимает и прижимает к себе". Рядом стоит Молодой Парень, растерянно смотрит на Тоню, затем недоуменно вздыхает, поворачивается и выходит из кафе.
               
                СЦЕНА 2
         КВАРТИРА ТОНИНЫХ РОДИТЕЛЕЙ, ТОНИНА КОМНАТА - ДЕНЬ

Современная, в достаточно минималистском стиле, уютная и изящно обставленная комната.

Тоня кричит и плачет, судорожно кружа по комнате, бросая мягкие игрушки и все, что не бьется на пол. ОЛЬГА ИВАНОВНА, Тонина мама,– расстроенно смотря на дочь, ходит за ней. Она подбирает с пола предметы и кладет их обратно.

     ТОНЯ: Хватит. Понимаешь? (Останавливается, смотрит на Ольгу Ивановну, и, смахнув покрывало с кровати на пол, продолжает кружить по комнате.) Надоело это все слушать. Одно и то же каждый день. (Передразнивает Ольгу Ивановну.) «Радуйся каждому дню несмотря ни на что», даже если очень хочется сдохнуть, все равно радуйся. А чему мне радоваться? Скажи, чему? (Обводит рукой комнату.) Тому, что я тут, как…как.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (55 лет, обаятельная, со вкусом одетая, подкрашенная и с маникюром, грустно). Ну, зачем ты так?
     ТОНЯ: Как? Отвлечься? Забыться? Переключиться? Так не по-лу-ча-ет-ся. И, кстати, если ты  - искусствовед и историк, и Москву, например, знаешь до мельчайших черточек, то не надо мне её историю насильно продвигать во всех тонкостях. Хорошо?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Да, это – чтобы ты почаще куда-то ходила, отвлекалась. Кругом сейчас столько интересного. А то ты все время: дом, школа, дом, школа. Конечно, развеяться получается трудно.

Звонит мобильный телефон. Тоня останавливается, недоуменно оглядывается, достает телефон из-под груды наваленных на кресло вещей.

     ТОНЯ:   Что?… Кто?… (Успокаивается). Ой, прости. Да, все в порядке… Конечно, я помню. (Смотрит на Ольгу Ивановну, задумчиво перебирающую вещи на кресле, размышляет.) … (В телефон.) А хочешь, приходи сегодня. Петя тут будет, сама все вопросы и задашь… Да, через полчаса – норм.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  (грустно качает головой).  Кто это?
     ТОНЯ:  (с вызовом смотрит на маму).  Валентина. Там у нее Валерка что-то натворил, ему реальный срок светит.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Ужасно… А как же тебе Петя врача нашел? (Ищет глазами часы на стене.) Через час уже придут. А тут… (Беспомощно обводит руками комнату.)
     ТОНЯ:  (деланно - медленно поднимает с пола покрывало и кладет на кровать). Вот сами у него и лечитесь. С маниакальной потребностью доставать людей.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (грустно). Да, я, просто хочу… И твоя Валя, так сегодня некстати.
     ТОНЯ: А мне «кстати». И я уже сказала: не надо мне навязывать свою систему ценностей. Понятно?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Ну, Тонечка, доченька, я так волнуюсь.
     ТОНЯ: (ледяным голосом). Переключи свои нервы на кого-нибудь другого: мне надо тетради проверять.

Ольга Ивановна идет к двери, у выхода останавливается. Тоня демонстративно отворачивается к столу, двигает к себе одну из стопок тетрадей, лежащих на нем.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (жалобно). Но ты могла попасть под электричку.
     ТОНЯ:  Но не попала же. Вот был бы прецедент, тогда бы и беспокоились. (Ударяет по столу рукой, часть тетрадей падает на пол. Тоня безучастно на них смотрит, потом собирает по одной.)  Понятно?

Ольга Ивановна плачет. Тоня мгновенно остывает, кидается к двери, крепко обхватывает маму, целует, всхлипывает сама.

     ТОНЯ: Ну, все, все. Прости. Я больше не буду. Мир? Пожалуйста, пожалуйста, я не очень безнадежна, честно. (Напевает.) «Не сразу все устроилось. Москва не сразу строилась».  Давай пальчик.

Тоня трясет мизинчиком мизинец Ольги Ивановны, потом ведет ее к кровати, аккуратно сажает, садится рядом.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: «Москва слезам не верила, А верила любви» (Грустно качает головой.). Ты же все время про своего Даню думаешь?

Тоня уже громко плача, утыкается в плечо Ольге Ивановне, та гладит ее по голове.

     ТОНЯ: Как ты догадалась? (Вспоминает.) Мы когда в Салтыковском лесопарке, где проходил Чемпионат Москвы по велоориентированию и познакомились, он как раз защитил кандидатскую по биологии, и приехал отвлечься. А теперь без него, я и не езжу никуда.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Наверное, зря, но сама решай. И, да, я помню, что сегодня год, как он погиб. Вот и хотела тебя отвлечь: Дашу с Петей позвала.
     ТОНЯ: (глухо). Понятно. А про электричку откуда узнала?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Мне соседка рассказала. Она на переезде, на Киевской, видела, как ты в последний момент перед поездом проскочила.
     ТОНЯ: Я задумалась. (Мрачнеет.) Это Ольга Владимировна, небось?  А она-то как туда попала? (Закатывает глаза.)

Ольга Ивановна опять плачет.

     ТОНЯ: (злится). Все, хватит. (Громче.) Перестань, мам. У меня – все ОК!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Да, да.
     ТОНЯ: (зло). А соседке этой, валенок ей в зубы, чтобы трепалась меньше. Своих проблем, что ли нет? Раз в год поехала на Дорогомиловский  рынок…

Тоня вздыхает, идет к столу, задумавшись, перекладывает тетради. Ольга Ивановна медленно идет к двери, останавливается.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: И как ты с детьми общаешься в таком состоянии?
     ТОНЯ: Вот так и общаюсь. Психбольница в миниатюре целый день.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (робко и с надеждой). Да, да. А, если тебе попросить классы постарше? Никак нельзя?
     ТОНЯ: Валька считает, что прошить в них школьную программу можно только, оставляя кровавый след на асфальте. Тебе это надо?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  (от двери возвращается обратно к кровати, садится). Господи, ее тогда вообще подпускать к детям нельзя с таким отношением. А с виду…
     ТОНЯ: (опять заводится). Что ты понимаешь в воспитательном процессе, мам. Это она о своих запчастях.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  А-а-а (Встает с кровати. Напряженно стоят друг перед другом.)
     ТОНЯ:  Ладно, переставай. А то сейчас начнется второй виток гонки вооружений.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Тонечка...
     ТОНЯ: (опять срывается). Вы с отцом хотели, чтобы я получила специальность, раз «в актрисы» - это не профессия?».  Я получила: учитель начальных классов – это звучит гордо. А вот, если не могу это назвать делом всей своей жизни, ну, извините…

Тоня хватает вазу с полки и кидает ее об пол. Ольга Ивановна растерянно смотрит на осколки, на Тоню. Та вдруг разом растеряла весь свой боевой задор.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (словно не веря, выпрямляется). Это же мы с папой подарили тебе на совершеннолетие.
     ТОНЯ: (твердо). Потому что я больше не буду вазой, которую каждый стремится наполнить своим собственным содержанием.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  (медленно идет к выходу). Должно быть стыдно винить в своих неудачах кого-то другого.
     ТОНЯ: (устало). МАМ!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Когда все в тебе самой.

Ольга Ивановна выходит из комнаты, плотно прикрыв дверь. Тоня подбегает к двери, стоит неподвижно.

     ТОНЯ:  Прости, мам. Сама не понимаю, что со мной происходит. (Тоня поворачивается к кровати, на которой сидит Силуэт Даниила.)
     ДАНИИЛ: (Тоне). Помнишь, как мы с ребятами отдыхать в Абхазию поехали? На неделю из Москвы вырвались в жару, а ты тогда с нами не смогла?
     ТОНЯ: (бурчит под нос). «Ну, не смогла я, не сумела», зато в Серебряном бору тогда пару раз с Дашкой купалась.
     ДАНИИЛ: (монотонно, Тоне). И у меня на повороте колесо лопнуло, а там пропасть. И машину туда понесло, сколько не тормози.

Тоня вырывает лист из тетради, садится на корточки к разбитой вазе, и собирает большие осколки на листок, плачет.

     ДАНИИЛ: И там, значит, на обочине вот такая глыба стояла. Машина в эту глыбу, та - в пропасть, а машина на краю осталась. (Монотонно.) Доехали мы до ближайшего города, где церковь была, в которой один старик рассказывает будущее. Причем не так, что за деньги. И он меня позвал.
     ТОНЯ: (встает, переминается из стороны в сторону с осколками вазы в руке). Надо идти за веником.
     ДАНИИЛ: И он спрашивает: "Ты думаешь, случайно этот камень там стоял?" Как будто знает, что там было.
     ТОНЯ: (в прострации).  Нет, без веника никак.
     ДАНИИЛ:  И добавляет: "Хочешь своей смертью умереть? Вот, считая с сегодняшнего дня, за руль чужой машины ровно три года не садись"

В коридоре слышаться стук каблуков. Входит ДАША, несет веник и совок.

     ДАША: (35 лет, привлекательная женщина, следит за собой, модно одета). Привет, сестричка! У вас тут, я слышала, бои без правил? Вот, иду тебе на подмогу. (Приседает, целует Тоню в нос.)
     ТОНЯ: (вздрагивает, приходя в себя). Ты одна?
     ДАША: Да, Петя из суда отдельно едет.
     ТОНЯ: (недовольно). И как ты его только выдерживаешь с его жутким характером? (Подметает пол.)
     ДАША: (перебирает статуэтки на полочке). Наверное, я его люблю? Он же у нас гениальный. Чёрный квадрат Малевича, где посредине – замкнутое пространство, Пётр Григорьевич.
     ТОНЯ:  Мне всегда казалось, что любовь должна быть взаимной. Это не телега, где ты вместо лошади.
     ДАША: Что ты понимаешь! Идеалистка! Жить где-то в туманном прошлом. (Садится на кровать, где сидит Силуэт Даниила.) Неизвестно, как бы это сейчас у вас было. Может быть, ругались все время, а может, еще что похуже.
     ТОНЯ: (подскакивает ближе). Да, спасибо, ты очень меня утешила. (Хватает Дашу, пытаясь ее поднять.) Даша, да встань ты скорее!

Даша принимает Тонино движение за игру, усаживает ее рядом, и ласково обнимает. Силуэт Даниила пересаживается на кресло.

     ДАША: Вот так!
     ТОНЯ: А у меня… (Думает, рассказывать ли дальше.)
     ДАША: Давай, не тяни. Чего там мама так переполошилась, что всех сегодня собрала?
      ТОНЯ: (вздыхает). Я вчера ездила на вокзал, в смысле рынок, если точнее. И чтобы быстрее пройти, надо было неогороженные пути пересечь, ну там, на станции. А там они как-то один в другой переходят, и подняться на перрон. Можно было, конечно, человеческим путем идти, но я задумалась…
     ДАША: Во дает!
     ТОНЯ:  Понимаешь, я слышала, как электричка едет, как машинист там гудит, но меня этот шум не касался. Я про себя думала. И вот, перешагиваю я последнюю рельсу, берусь за перила…
     ДАША: (в ужасе). И проходит поезд.
     ТОНЯ:  Да, представляешь? Поднимаю я глаза, а там, на перроне два мужика сидят. С абсолютно белыми лицами.

                Молчание. 

     ДАША: (крепче обнимает Тоню, гладит ее по голове). Господи, да очнись ты, наконец. Взгляни на себя со стороны. И начни хоть что-то делать.
     ТОНЯ: А зачем?
     ДАША: (энергично жестикулируя). Чтобы жить дальше! Потому что НАДО ЖИТЬ ДАЛЬШЕ.
 
Тоня убирает Дашину руку, и никак не реагирует на Дашины слова.

     ДАША: Тут реальных проблем невпроворот! Генка, Петин сын, ленивый страшно, особенно, если что помочь. Не царское это дело, мы с папы пример берем.
     ТОНЯ: Ну, тебя же все устраивает.
ДАША: Ничего меня не устраивает, но, у меня тоже есть ребенок, Васенька, как ты помнишь, и его тоже надо на ноги поставить. А мужей может быть 10, 20, сколько захочу. (Задумывается.) Помнишь, мы тогда в Большом Афанасьевском жили и когда ходили гулять на Гоголевский бульвар, оттуда уже  «сидячий» Гоголь переехал, и я еще тогда думала, что…
     ТОНЯ: (следит глазами за перемещением Силуэта Даниила с кресла на диван). Ну, да, что Сталину так действовал на нервы скорбный вид памятника, когда он регулярно проезжал мимо, что, в конце концов, его заменил «стоячий» Гоголь.
     ДАША:  (смеется). Да, да, когда критический момент наступил,  А у меня, видимо, еще нет…
     ТОНЯ: Иди тогда работать. Сколько можно всех обслуживать.
     ДАША:  Как это? А кто Петины «хотелки» выполнять будет? Человек совершенно далёк от реальности: прежде всего работа, потом работа и еще раз работа. А я у него, как княгиня Елизавета Федоровна, ну та, которая Марфо – Мариинскую обитель основала, рядом долг свой исполняю.
     ТОНЯ: В смысле?
     ДАША: Ну, он теперь английским занялся, без этого сейчас в юриспруденции никак невозможно. (Смеется.) Да, я же тебе говорила: все преступники разом заговорили по-английски. Он учит, а я рядом кашу варю. (Кидает в Тоню декоративную подушку.) Понятно?

Тоня оживляется, тоже швыряет в Дашу декоративную подушку. Даша уворачивается, кидается к Тоне. Та успевает кинуть третью подушку.

     ТОНЯ:  Пусти, пусти.
     ДАША:  (хватает Тоню, сажает ее на диван, ерошит ее волосы, целует в обе щеки, смеются). Еще чего захотела.

Обе сползают на пол, смеются. Входит Ольга Ивановна, улыбаясь, наблюдает за дочерями.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Тонечка, детка!

Даша встает, протягивает руку Тоне, та поднимается следом.

     ТОНЯ: (недовольно). Мам!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Не буду, не буду, прости, Антонина. Сходи к папе на кухню, пожалуйста, что-то там у него приключилось, и вся надежда только на тебя.
     ТОНЯ:  Ты уверена? Может, ему Дашка нужна?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Ты, ты, мое золотце.

Тоня выходит, недоуменно, пожимая плечами. Ольга Ивановна прикрывает за ней дверь, прислушивается, поворачивается к Даше расстроенная.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  И что мы, Дашенька, с ней будем делать? Девочка совсем не в себе.
     ДАША:  Мамуль, давай дождемся этого Петиного врача, а там посмотрим, что он скажет. Хорошо? Ты только не расстраивайся!

Ольга Ивановна грустно качает головой.

                СЦЕНА 3

                КВАРТИРА ТОНИНЫХ РОДИТЕЛЕЙ,  КУХНЯ - ВЕЧЕР

Уютная, добротно обставленная новейшими приспособлениями современная кухня.
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ готовит жаркое. Тоня входит на кухню, недоуменно застывает на пороге.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (61 год, инженер-пенсионер, всегда подтянутый и гладко выбритый). Ой, Тоська, раз ты – учительница, ты все знаешь. Вот, что такое «добро» и «зло»?
     ТОНЯ:  Ой, пап! Ну, что я тебе нового скажу? А что хотел-то?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ:  То-то и оно, что это вещи относительные. Потому, что каждый судит, что добро и зло для него, а не вообще для человечества.
     ТОНЯ: (хмуро). Пап, мама меня к тебе зачем послала?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ:  (протягивает Тоне нож, та отрицательно крутит головой). Вот когда мать, после смерти отца, работать на станкостроительный им. Серго Орджоникидзе завод пошла. (Вешает Тоне на плечо кухонное полотенце.) А со мной двое младших, 3 и 5, оставались, а я им за папу и маму целый день, я, может, тоже рассуждал, что гулять хочу. Раз мне всего 11 было. (Тоня со спины накидывает полотенце на Василия Васильевича, изображая обездвиживание «противника».) Не балуй. Ты следишь?

Тоня вытягивается, щелкая каблуками. Водит растянутым полотенцем на уровне глаз, подмигивая отцу из-за полотенца.

     ТОНЯ: И очень пристально. Ты много раз рассказывал…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ну, что сразу вспоминается: тогда только-только открылся бассейн «Москва». Его ночью освещали прожекторами, и над водой поднимался пар, он же был открытый. А как я рвался на летнюю ярмарку в Лужниках, там чего только не было.
     ТОНЯ: В 11 лет? А деньги откуда?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Дак ведь тоже не было… Ну, и дома я сидел, малышей стерег. И для меня это было личное зло, потому что о чем я горевал? О загубленном свободном времени.
     ТОНЯ: И ты тоже? Вот ведь крепкая связь поколений. В точку.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Не, справедливости ради, редко, по выходным, если когда, но мы с мамой ходили на Центральный рынок. Творог там всякий, огурчики, соленья – варенья, фрукты-ягоды…

Василий Васильевич внезапно бросается к плите. Открывает крышку большой кастрюли, вручает ее Тоне.

     ТОНЯ: (вздыхает, переминаясь с ноги на ногу). Это рядом с цирком Никулина был?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Да, да, его потом снесли. (Забирает у Даши крышку, смотрит в кастрюлю.) Так вот когда вы с Дашкой родились, то этот детский опыт мне очень пригодился. Раз, два, три…

Василий Васильевич считает, размахивая руками, приглашая Тоню считать вместе с ним.

     ТОНЯ: Четыре, пять, шесть…десять…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: И если я люблю мыть посуду, так это только потому, что в детстве получил такой навык. Четырнадцать, пятнадцать. (Прерывает помешивание жаркого, задумчиво поворачивается к Тоне.) А тебя в детстве надо было пороть, вот сейчас и спорим.
     ТОНЯ: Ну, вот раньше и надо было думать. Я тебе еще нужна?

Тоня делает движение к двери, Василий Васильевич вручает Тоне дуршлаг.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (бодро). Конечно. Вот смотри: у бабушки в Подмосковье, всегда в сарае три бочки были: с капустой, c огурцами и с помидорами. Выскакиваешь во двор зимой, ватник накинешь…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: И мать, и бабушка – трудяги были, умницы. А, может, вообще женщины раньше другие были?

Тоня поворачивается к двери, на пороге возникает Силуэт Даниила, грустно стоит в дверном проеме.

     ТОНЯ: Ты прекрасно знаешь, пап: люди, всегда, одинаковые, это обстоятельства у всех разные. А твой неубиваемый оптимизм…

Тоня ставит дуршлаг на кастрюлю. Василий Васильевич разворачивает Тоню за плечи от двери.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ты о чем?
     ТОНЯ: (с издевкой). Радоваться тому, что имеешь и ценить то, что есть. (Пытается освободиться.) Папа! Конкретнее. Вот что Я такого имею?

Раздается звонок во входную дверь. Василий Васильевич, растерянно подбирая слова, останавливается, разводя руками.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ты до сих пор не понимаешь?
     ТОНЯ: (заводится, повышая голос). Нет. Представь себе. Хочешь объяснить?

Входит Ольга Ивановна, прислушивается к разговору и становится между Тоней и мужем.
 
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (в сердцах). Эх!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Тосечка, понимаешь, сейчас такая интересная жизнь. Москва такая красивая стала, не узнать! Сейчас столько возможностей! Я каждый день для себя столько нового узнаю. Наш Арбат так похорошел, Мясницкая какая красивая стала, а Остоженка, Пречистенка…
     ТОНЯ: (прерывает). Мам! Ну, хватит, Я тоже, как ни странно живу в Москве, и что-то вижу…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (не сдается). Кузнецкий мост, Петровка, Поварская, там такие дома, Китай-город, я все так люблю…
     ТОНЯ: Мам, я знаю, что ты подрабатываешь экскурсоводом, и старичкам в МД о Москве рассказываешь. Вот давай мы этим и ограничимся.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Почему старичкам? Пенсионерам, но в основном, женщины, конечно, приходят.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: И мне, зато спокойнее. Да что тут…(Кидается к плите, потом продолжает резать овощи.)
     ТОНЯ: (Василию Васильевичу). А ты почему ничего никому не преподаешь? Инженерное чего-то, ты же кучу патентов изобретений имеешь, есть, что рассказать.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Пока некогда совсем. Я сейчас генеалогическое древо нашего рода составляю, не от Рождества Христова, конечно, (с гордостью.) но в 19 век уже углубился.  До времен Александра II уже добрался…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (с любовью Василию Васильевичу). Ты – наша опора и гордость! Тонечка! (Поворачивается к Тоне, замолкает под нее недовольным взглядом, задумывается.) Правда, специальные исследования установили, что нашим детям живётся тяжелее, потому что люди стали более агрессивными.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (в сердцах бросает нож на стол). О детях они рассуждают! Гипотетических каких-то! Теоретики!
     ТОНЯ: (сердито повышает голос). Папа! Я тебе как ребёнка, из воздуха, что ли создам? Так я не умею. Довольствуйся Дашкиными.

Тоня пытается выйти из кухни, но все время наталкивается на Василия Васильевича, которого Ольга Ивановна жестами пытается успокоить.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Основная биологическая цель – выжить и обеспечить продолжение рода. Смысл жизни в том, что после нас останется. А должно остаться не меньше, чем есть на сегодняшний день. За папу, за маму и на непредвиденные расходы.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Да, да.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Все остальное – чепуха, болтовня, щекотание под мышками. И потому, сколько детей в семье должно быть? Трое, не меньше.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (примирительно). Васенька, дело не только в количестве, но и в качестве.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Не будет количества, и качества не будет никакого.
     ТОНЯ: (устало вздыхая). А у тебя самого сколько детей?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ну, … двое! Так какое время было!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (в негодовании). Ты знаешь, как мы начинали? Нищета была страшная, денег не хватало.  Работали, как проклятые. Я, то на Даниловском, то на Тишинском рынке вещи продавала, чтобы до зарплаты дотянуть. То коврик какой-нибудь, то подушки. Если за них рубль давали, уже хорошо. Два - просто чудо. А потом котлеты по 6 копеек купить. Разве можно сравнивать, сейчас и тогда? Это было, как бои с мешками на бревне, координация движений и концентрация на балансировке.
     ТОНЯ: (морщится). Я знаю, ты рассказывала.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (как-то разом сникает). Слушаешь, это - одно, а живешь во всем этом - другое. Ладно, я вас оставлю.

Ольга Ивановна выходит.
.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (говорит спокойнее). Так вот, ты о себе и думай, я свою жизнь уже прожил. Учительница года! Да кому, это надо? У Дашки вон - три мужика в доме. Молодец!
     ТОНЯ: Во-первых, ее сын там только один, Васютка, а, во-вторых, каждому своё!
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Смотри, какая разборчивая: все тебе плохи! А здоровье уже не то, уже лечимся. Как рожать - то будешь? Из пробирки?
     ТОНЯ: Пап, прекращай лекции, сейчас любимый зять придёт, готовиться надо.

Тоня стремительно выходит из комнаты, Василий Васильевич возобновляет приготовление еды.

                СЦЕНА 4
               КВАРТИРА ТОНИНЫХ РОДИТЕЛЕЙ,  ТОНИНА КОМНАТА - ВЕЧЕР

Тоня, ВАЛЕНТИНА и ВАЛЕРА, сын Валентины,  сидит, уставившись в телефон, Валентина жизнерадостно общается с Тоней.

     ТОНЯ: Подходит тут ко мне один мужик, в метро, целует в щеку и говорит: «Привет, никак не могу вспомнить, где мы с тобой виделись». А я ему: «В школе, наверное». Это мой родитель был. Представляешь?
     ВАЛЕНТИНА: (45 лет, высокая, эффектная женщина, отодвигая Валеру, подсаживается к Тоне на диван). Сына, подвинься, всегда ты мешаешь. (Тоне.) Ну, и чего? Симпатичный?
     ТОНЯ: Видела бы ты его лицо. Глазами похлопал, пролепетал что-то и выскочил, похоже, не на той остановке.
     ВАЛЕНТИНА: Да все они с приветом, только вот без них никуда… (Роется в многочисленных карманах своей сумки.) Слушай, что этот мой,  (Машет на Валеру.) устроил. Тут такое горе! Но, может, Петя твой все-таки поможет? (Валере.) Сына,  не размазала я тушь? Как я выгляжу?
     ВАЛЕРА: (21-год, неряшливый, смущенно у двери, не поднимая голову от телефона). Да, все норм.
     ТОНЯ: Так, что у вас случилось?
     ВАЛЕНТИНА: То, что жизнь к нам таким незаслуженно одиноким несправедлива, это - известно. Но вот теперь - то за что? Можешь мне сказать? (достает зеркальце, смотрится.)

Звонок во входную дверь.

      ТОНЯ: Нам что, премию не дают? Какие-то новые разнарядки поступили?
      ВАЛЕНТИНА: (закатывает глаза). Да при чем тут? Пришлось вот напроситься к тебе в гости, пообщаться с зятем – адвокатом, чтобы вот этого (Показывает на Валеру.) отмазывать от полиции.
     ДАША: (из коридора). Сестричка, Петенька пришел, а я его тапочки никак не найду. Ты не видела?

Тоня оглядывается, вздыхая, снимает тапочки с Валеры и выходит.

     ВАЛЕНТИНА: (показывает Валере кулак). Опять ты все испортил.
     ВАЛЕРА: Да че я, че я? Че дали, то и…

Валентина хватает Валеру за руку, мечется по комнате, поставив, наконец, Валеру у двери, а сама присев на краешек дивана.


                СЦЕНА 5

               КВАРТИРА ТОНИНЫХ РОДИТЕЛЕЙ, ПРИХОЖАЯ - ВЕЧЕР
 
Большая и светлая прихожая.  Даша с мужем ПЕТРОМ. Ольга Ивановна  и Василий Васильевич возвращаются на кухню.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Вы пока в гостиной пообщайтесь, а мы к вам скоро присоединимся.

Тоня подходит к снимающему плащ Петру, кидает ему тапочки.

     ПЕТР: (40 лет, харизматичный, лысоватый, с неплохим животиком, Тоне). Привет, киса! Всё одна сидишь? Не надоело? (Надевает тапочки. Все делает основательно, любуясь собой.)
     ТОНЯ: (нервничает). Сколько тебе говорить, чтобы ты меня так не называл?
     ПЕТР: (безэмоционально). Запомни, важно не только само событие, наличие которого еще необходимо доказать, а факт его подачи, способ рассмотрения, и в конечном итоге мнения сторон. А они часто далеки от истины, а самое главное, не очень-то в ней и нуждаются. И потом, я же ласково, по-родственному. 
     ТОНЯ: (затыкает уши). Ну, началось! Я тоже ласково: калекой не остался.
     ДАША: (переживает). Тося! Перестань! Петя, ты так долго, я уже волноваться начала.
     ПЕТР: (Даше). В суде задержали. А потом от Пресненской пробки были, пробовал прорываться по набережной, а оказалось только хуже, никогда не угадаешь. (Тоне.) Так что, Тонюсик, ты меня тоже заждалась? (Оглядывается.) А Коли еще нет?

Даша отрицательно машет головой.

     ТОНЯ: Слушайте, что вам всем от меня надо? Пришли, суетятся тут. А этот вот  (Показывает на Петра.) Чего он тут расселся?
     ПЕТР: Ой, мужик тебе, Тонюсик, срочно нужен. А то твоя деструктивно-негативная реакция на меня, как на представителя мужской половины человечества…
     ТОНЯ: Я тебя сейчас стукну. Чем-нибудь тяжёлым.

Петя смотрится в зеркало, достает расческу, продувает ее, расчесывается.

     ДАША: Петечка, Тоня! Перестаньте!

Петр двигается по коридору, за ним нервно семенит Даша и еле двигается Тоня.

     ПЕТР: (через плечо). Статья Уголовного Кодекса. Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью. Лишение свободы до 3 лет. Душечка, моя, твоя оценка конкретных персоналий…
     ДАША: (тихо Тоне). Ну, что ты зря заводишься? Это Петя тебя так в тонусе держит.
     ТОНЯ: У меня голова всё утро болит, и всё надоело. И просто хочется, чтобы тебя пожалели.
     ПЕТР: (Проходя гостиную, заглядывает в нее). А кому эта доброта нужна, если она пользы не приносит? Никому, если ты просто сочувствующий. Иногда доброта, это подойти и в лоб дать. (Заходит в Тонину комнату, видит Валентину и Валеру, хочет выйти.) Пойду-ка я покурю, пока Николая нет.
     ДАША: Хоть пару слов о нем скажи, чтобы Тоне не так страшно было.
     ПЕТР: (Даше о Тоне). Ей? Страшно? Ха.

Тоня показывает Петру кулак, тот вздыхает.

     ПЕТР: (Даше). Мужик он - отличный и врач - от Бога, но пока работал по контракту в Африке, оздоравливая местных жителей, его жена утоляла тоску по мужу, опираясь на плечо сослуживца. Ну, Колька вернулся, забрал своих девочек, и теперь прививает разумное, вечное, в усеченном семейном варианте. (Даше, тихо.) А твоя сестра в больших дозах вредна для здоровья, ты в курсе?
     ВАЛЕНТИНА: (в дверном проеме  пытается затолкнуть Петю бюстом обратно в комнату). Здравствуйте. А мы вас заждались. Ой, девоньки, тут такое горе!
     ПЕТР: (кашляет). Хм, хм.
     ВАЛЕНТИНА: (смущенно). Ой. Извините. Что я говорю…

                СЦЕНА 6

              КВАРТИРА ТОНИНЫХ РОДИТЕЛЕЙ, ТОНИНА КОМНАТА – ВЕЧЕР.

Петр покорно заходит обратно в Тонину комнату, садится на диван. К нему присаживается Валентина. Угрюмый Валера стоит рядом.

     ВАЛЕНТИНА: (закатывает глаза). Пётр, ой, не знаю отчества. (Валентина толкает Валеру, чтобы он поздоровался.)
     ВАЛЕРА: Здрасьте!
     ПЕТР: (пересаживается на кресло, жестом показывает Даше, чтобы села на диван). Можно Петр, не на официальном приёме. Я помню предварительный разговор. Ближе к делу!
     ВАЛЕНТИНА: (оглядывается, прокашливается). Валерка – сволочь! Ну, вырастила мужика.
     ПЕТР: (достает телефон, что-то читает, серьезнеет). Пора не о мужиках вообще, а об одном единственном подростке всерьёз задуматься. Знаешь, что ему грозит? Хулиганство без цели хищения, это как подарок, а так…

Тоня, закрыв глаза, сидит на соседнем кресле на коленях у Даниила.

     ВАЛЕНТИНА: (дает Валере подзатыльник, тот кривится и молчит). Гадёныш, стервец, ты, что же делаешь? Ты смерти моей хочешь?
     ПЕТЯ: (чувствует себя не в своей тарелке). Может, и можно отыскать способ мирного решения проблемы: нанимай адвоката, и пусть его вытаскивают на "условно".  (Даше.) Иди там Ольге Николаевне помоги на стол накрывать.
     ДАША: Да, да, хорошо.

Даша выходит из комнаты. Тоня открывает глаза, Петя ей подмигивает. Тоня закрывает глаза.

     ПЕТР: (Валере). Если не гениальный -  задом бери: сиди и работай. Потом все будет: и отдых, и расслабуха. А сначала кряхти и не останавливайся, ну, если только пот со лба утереть.
     ВАЛЕНТИНА: (плачет в голос, Валере). Ты же говорил, что вы играли, что это шутка была.
     ВАЛЕРА: Ма, короче, перестань! Ладно тебе! Я ничего такого.
     ВАЛЕНТИНА: Паразит! (Вскакивает, лупит Валеру.) Что обо мне в школе скажут? Ты подумал?

Тоня тоже вскакивает, заставляет Валентину сесть обратно.

     ТОНЯ: Да, хватит, что ты этим исправишь? Он же всё в игрушки играется. (Сажает Валеру рядом с собой.) Валера, детство кончилось, пора головой думать.

Валентина кидается к Пете, тот от нее шарахается, смотрит на Тоню, она пожимает плечами.

     ВАЛЕНТИНА: (плачет). Петечка, я вас умоляю, всё, что хотите. Только сделайте что-нибудь.
     ПЕТР: Валентина, не обижайтесь, речь шла только о консультации. Браться за ваше дело я не смогу. Кого-нибудь посоветую. В конечном счете - адвокатов, как собак нерезаных. Правда, всё дорого.
     ТОНЯ: (глубокомысленно, Пете). А Плевако брался  за защиту, как богатых, так и простых людей. Или я не права?
     ПЕТР: У Плевако были доходные дома, в Москве о трех, вроде, слышал. Один, кстати, тут недалеко, на Новинском стоит.  Так что мне расти и расти…
     ВАЛЕНТИНА: (Валере, тихо). Сына, как я выгляжу?
     ТОНЯ: Да у них же денег нет. Что с учительницы возьмёшь?
     ПЕТР: Тонь, по делу им обязательно кого-то дадут бесплатно.
     ВАЛЕНТИНА: (пытается подвинуться ближе к Петру, мнется). Петр! Как говорится, ради Бога, простите… Он для меня - всё. Понимаете?
     ПЕТР: (скривившись). Я понял, понял, ближе к делу.
     ВАЛЕНТИНА: Я… у меня несколько масок. Меня настоящую никто не знает. Просто у меня болезненное самолюбие, как у всех, кому рано пришлось повзрослеть.

Тоня разговаривает с Валерой, подвинув к нему кресло. Под Тониным взглядом Валера кладет телефон в карман, вздыхает.

     ТОНЯ: Доигрался, маленький мальчик? Что натворил, выкладывай!
     ВАЛЕРА: Короче, теть Тонь, были мы на даче с Веркой. Мать в Москве осталась, у нее же всегда по выходным – «дни красоты» в Сандунах. Ну, выпили, а че еще делать? Верка и говорит: "Хочу кататься".
     ТОНЯ: Так у тебя же нет машины.
     ВАЛЕРА: Да, какая разница? Вот мы к другу и сели, он уже и сам там спал.
     ТОНЯ: (удивленно смотрит на Валеру).  Днем спал? А почему не дома?
     ВАЛЕРА: Куда, днем? В три часа ночи. Пьяный, наверное, был.
     ТОНЯ: А ты, трезвый, его машину с ним угнал?

В комнату заглядывает Даша, кивает Тоне на Петра и Валентину, делает ей знаки, чтобы она подошла ближе. Тоня становится над Петром и Валентиной.

     ВАЛЕРА: Если бы в дерево не врезались, и чё тут такого?

Раздается звонок во входную дверь. Даша исчезает.

     ВАЛЕНТИНА: (задушевно продолжает, Пете). Как обычно принято считать: "Училка - дура, какая-то", судят о человеке по работе, а не по тому, что он из себя представляет. Поэтому я создала себе мир, мой Московский розарий: живопись, музыка, театры, музеи и в нём живу.

Петр пробует встать, но Валентина удерживает его за руку.

     ПЕТР: Валечка, исходим из того, что приоритеты меняются, это закономерно. Но сейчас речь о твоём сыне. У него в принципе нет установки на добро.
     ВАЛЕНТИНА: (вздыхает, с сожалением глядя на Валеру). А я о чём? Я о нём и говорю. Деньги на обучение дает мой бывший муж, преуспевающий дизайнер, решивший проблему очного общения с сыном через наличность. А чтобы воспитать сына, нужна крепкая мужская рука… ему, а мне - плечо. Вот я и продолжаю: влюблялись в меня бурно…

Входят Василий Васильевич, Ольга Ивановна, Даша, НИКОЛАЙ, 42 года, врач.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (Николаю, продолжает). Каждый день благодарю Бога за то, что дал мне возможность все это увидеть: Якиманка, Рождественский бульвар и Сретенский монастырь, такие скромные и уютные…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (прерывает). Погоди, Оля. Сначала дело, потом разговоры.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (Василию Васильевичу).  Да, да. (Николаю, продолжает.) А они молодые, Коленька, я не о вас, они какими-то сиюминутными проблемами жизнь наполняют. А чтобы голову поднять, оглядеться…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (показывает на Николая, торжественно представляя его Тоне и Даше). Встречайте доктора. Николай Викторович!

Петр с радостью отворачивается от Валентины, быстро поднимается. Николай и Петр жмут друг другу руки.

     ПЕТР: (Николаю). Ну, наконец-то, мы тебя потеряли.
     НИКОЛАЙ: (высокий, атлетически сложенный, с одухотворенным лицом, в очках, всех оглядывает). Можно просто, Коля. С кого начнем? (Видит Тоню, ей растерянно.) Ой, это вы?

Тоня смеется, поглядывая на расстроенную Валентину.

     ТОНЯ: (всем, с усмешкой). Знакомьтесь, это - «мой родитель». В смысле Гавриной Полины, из моего класса.

Ольга Ивановна растерянно переглядывается с Василием Васильевичем и Дашей.

     ПЕТР: И по совместительству врач – кудесник, рефлексотерапевт. Чье желание вылечить больного не привязано к сумме полученного за это гонорара.  Вообще-то, принимает на Красных Воротах,  но сегодня любезно согласился сам к нам приехать.
     НИКОЛАЙ: Петь, ты мне так помог в свое время…
     ПЕТР: Да, ладно, что там и было: консультация… (Похлопывает Николая по спине, тот смущенно улыбается.)

                СЦЕНА 7

              КВАРТИРА ТОНИНЫХ РОДИТЕЛЕЙ, ТОНИНА КОМНАТА - ВЕЧЕР

Сидя за столом и расположив на нем ноутбук, Николай проводит Тоне компьютерную диагностику, подводя щуп с электродом к  биологически активным точкам на руке.

     НИКОЛАЙ: Мы смотрим на человека, как на саморегулирующуюся систему, которая зависит от внешних информационных влияний, но в состоянии их трансформировать. И… восстанавливаться!

Появляется Силуэт Даниила, садится на диван с другой стороны, тоже берет Тоню за руку.

     НИКОЛАЙ: (что-то проглядывает на мониторе, с облегчением). Ну, что, должен вас обрадовать. Судя по показаниям, у вас все в порядке. Кроме, может, некоторого истощения нервной системы. Начнем лечение, и вам станет гораздо лучше.

Николай и Даниил говорят одновременно, перебивая друг друга.

     ДАНИИЛ: (Тоне). Ну, слушай!               
     НИКОЛАЙ: (Тоне). Вам лучше прилечь и расслабиться.
     ТОНЯ: Да, конечно.

Тоня ложится на диван, Николай достает прибор и рядом, на стуле, начинает Тонино лечение.

     НИКОЛАЙ: Можете закрыть глаза, если так вам будет комфортнее.

Тоня закрывает глаза, обмякает. Даниил по-прежнему держит ее за руку, сидя на полу у дивана.

     ДАНИИЛ: Поехал я к родственникам, на Солянку,  детей крестить.
     ТОНЯ: (отстраненно). А мы тогда с классом на двухдневную экскурсию в Питер ездили.
     ДАНИИЛ: Посидели, выпили, все нормально. А сосед их, дружили с детства из дома напротив, он уже лыка не вяжет, а жена его и говорит: "И кто машину поведет?"
     НИКОЛАЙ: (Тоне). Что вы говорите? Если появляются симптомы, которые не дают нормально жить, это сигналы о том, что надо менять свое отношение к жизни, какую-то духовную работу провести над собой.
     ДАНИИЛ: Хозяин и предложил мне загнать его машину во двор.
     ТОНЯ: (напрягается, грустно шепчет). Я просто не понимаю, почему надо было соглашаться?
     НИКОЛАЙ: (Тонины реплики приписывает себе). Не спешите с выводами. Тоня, человек должен сам почувствовать, что изменившись, сможет сам себя вылечить.
     ДАНИИЛ: (садится на диван, укладывая Тонину голову себе на колени).  А там такая улочка, крутая, Большой – Спасоглинищевский переулок называется, машина на той стороне, а двор на этой, ее просто пересечь надо было. Я только завел машину, и грохот какой-то слышу.
     НИКОЛАЙ: (ничего не замечая, Тоне). У человека, его физическое самочувствие напрямую связано с его духовным, психоэмоциональным благополучием, то есть, ментальным планом.
     ДАНИИЛ: (шепчет Тоне). А темно. Часов 12 ночи. Я так тихо, тихо переезжаю, ну, метров 10 надо проехать. И вдруг из темноты, чувствую, что-то идет, машина какая-то. Я, значит, уже мандраж такой и на газ…
     ТОНЯ: (в отчаянии вздрагивает, открывает глаза). Боже мой!!!
     НИКОЛАЙ: (успокаивающе гладит Тоню по плечу). Дав импульс, мы вызываем биохимические и электрические сдвиги во всем межклеточном веществе.

Тоня. Она реагирует на реплики Даниила, которые Николай.

     ТОНЯ: (не слушает Николая, обмякает, закрывая глаза). И конец…
     НИКОЛАЙ: (принимает реплики Тони за ответ на свои слова). Скорее начало. Надо лишь найти то, что в наибольшей степени вызывает резонанс.
     ДАНИИЛ: (говорит быстрее). Ну, Москва же, говорят, на семи холмах стоит. А там на пригорке "КРАЗ" старый стоял, без двигателя. У него под колесами вот такие булыжники специально поставили, чтобы он никуда не скатился. (Еще быстрее.) Какое-то время стоял. И вот что-то такое, вдруг, в одну секунду… и он поехал.
     НИКОЛАЙ: (задумывается). Короче, что на небе, то и на земле.
     ДАНИИЛ: Еще бы секунда, и влетел бы во двор… Да, что теперь говорить.

Даниил задумывается и замолкает, отпускает Тонину руку, уходит. Тоня как будто не дышит. Николай продолжает лечение. Тоня открывает глаза, оглядывается, садится, осматривается.

     НИКОЛАЙ: (недоуменно оглядывает Тоню.) С вами все в порядке? Можем отдохнуть.
     ТОНЯ: (выдыхает, закрывая глаза, опять ложится). Да, давайте прервемся, я как-то не все отчетливо понимаю. Со мной что-то, как-то не то.

В комнату входит Петр. Мрачно делает Николаю знаки, чтобы оставил Тоню в покое.

     ПЕТР: Жизнь – это такая особа, она все время в лоб дает. (Буквально насильно отводит его от лежащей Тони.) Оставь. Как говорится, в Верховном Суде рассматриваются не эмоции, а доказательства.
     НИКОЛАЙ: (неохотно отходит от Тони). Не знаю, я, например, фаталист.
     ПЕТР: (перебивает). Коль, эти теории относительно судьбы, они чтобы безделье свое оправдать, или свою посредственность. Это не к тебе, конечно, но, в общем и целом, верно.
     НИКОЛАЙ: Человек либо до всего сам доходит, либо надо помочь ему встать на ноги, но идти он должен сам.
     ТОНЯ: (поднимается с закрытыми глазами, механическим голосом). Коль, а ничего, что у меня голова кружится, и нехорошо мне как-то?

Николай достает аппарат для измерения давления и надевает манжету Тоне на руку. В комнату входят Даша и Валентина, садятся за стол. Звонит стационарный телефон.
 
     ПЕТР: (снимает трубку, поворачиваясь ко всем спиной). Але? Кто? Что он не понимает? По нашим деньгам, сколько грина отдавал, столько… А чё ты меня спрашиваешь, ты не видел? Штучки ни хрена не входят. Блин, штырьки, которые… И штифт, в боковую дырку.

Николай кладет прибор по измерению давления в рюкзак. Даша и Валентина друг напротив друга что-то вертят в руках, общаясь только между собой.

     ДАША: Вот это какой размер? Пишут же где-то. Я выбираю и говорю: «Мне желательно первый!
     ВАЛЕНТИНА: Допустим, есть цвет и размер. Здесь написано 4!
     ДАША: Да, у меня таких людей нет, кому это задарить. Да туда еще, на Сокол, поехать надо.

Тоня молча сидит с закрытыми глазами. Николай садится рядом с ней, в точно такую же позу, закрывает глаза.

     ПЕТР: (по телефону). Отдал в шлифовку? Что значит, не надо? А как ты воткнёшь? Отшлифуют, отполируют, правильно.

Входят Ольга Ивановна и Василий Васильевич, садятся за тот же стол, тоже друг напротив друга. Тоже разговаривают между собой, не обращая внимания на остальных, вертя какой-то пакет в руке.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Оно - маленькое, лёгонькое. А было больше в два раза? Особенно, если на Новом Арбате, в «Перекрестке» покупать.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Здесь полкило? Ну, нет, не похоже.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Ну, может быть и килограмм, Но расфасовано по полкило.

Николай несколько раз открывает глаза, примеривается, так ли он сидит, как Тоня, и закрывает снова. Тоня открывает глаза, с изумлением смотрит на всех, вздыхает, кладет Николаю голову на плечо, опять закрывает глаза.

      ПЕТР: (по телефону). С ума сошёл! Штырьков штук 60, я посчитал… Я их шкуркой зафигачу… Они кругленькие, я смотрел. Я их еле выбил: они запрессованы… Не стал ничего делать: боялся расколю…
Валентина с Дашей, говорят только друг с другом, не обращая внимания на Ольгу Ивановну и Василия Васильевича, сидящих с ними за одним столом.

     ВАЛЕНТИНА: (Даше). Может быть, это между первым и вторым.               
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (Ольге Ивановне.) Как-то оно как семечки. Оглянешься, ничего и нет.               
     ДАША: (Валентине). Или это цвет или колор. Или что это?               
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (Василию Васильевичу). Я потому и опасаюсь, что не уследишь. Я как в «Перекресток» приду, наберу там всего, а потом съесть же все надо, чтобы не пропало.
       ПЕТР: (по телефону). Какой магазин, к чёртовой матери. Всё, пока… Чё ещё? Купи, и мозги ему промой.

Петр кладет трубку на рычаг и выходит. Валентина, Даша, Ольга Ивановна и Василий Васильевич встают из-за стола и направляются к двери. Николай с закрытыми глазами пытается обнять Тоню за плечи, но она, вяло сопротивляясь, отталкивает его руку и ложится, опять отвернувшись к стене.

                Затемнение…

 
                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
                СЦЕНА 1

                КОМНАТА В КОММУНАЛЬНОЙ КВАРТИРЕ - ДЕНЬ

Просто обставленная старомодной мебелью комната. Большая двуспальная кровать, на которой лежит, укрытая одеялом Тоня. Две двери на противоположных сторонах комнаты. Посредине круглый стол,  застеленный клеенчатой скатертью.
      Николай разговаривает по стационарному телефону.

     НИКОЛАЙ: (без очков, в поношенном спортивном костюме). Я что хочу сказать: нужны тебе продукты, давай, напиши список. Я тебе всё куплю…или закажу. Потому что если ты идёшь через две дороги, а быстро ты идти не можешь … Я говорю, ты представляешь, если не дай бог какая-то машина. Что? У нас тут в центре летают, как сумасшедшие, а у вас там, рядом с третьим транспортным, у них вообще тормозов нет. Таксисты всякие, доставка там, да мало ли кто…

Тоня медленно просыпается, и, не вполне поняв, где она находится, открывает глаза и с недоумением осматривается, прислушивается к разговору.

     НИКОЛАЙ: (по телефону). Да, ладно, тебе, сбивают стариков большей частью…Это отец останется такой нетранспортабельный, надо у него каждый день практически быть, и неизвестно, чем дело кончится… А то ты не знаешь, оставит конфорку зажжённую, и дом сгорит. Вот!…Ага!

Тоня все активнее пытается понять, где она и что происходит.

     НИКОЛАЙ: (по телефону). Нам горе чисто по-человечески, и вообще, зачем это нужно?…Вот ты понимаешь, во что обойдётся эта твоя глупость, за хлебом сходить?

Тоня хочет сесть, но спохватившись, что почти раздета, ныряет обратно под одеяло.

     НИКОЛАЙ: (по телефону). Нет, ну с тобой разговаривать, всё время убеждать тебя приходится про очевидные вещи. (Замечает, что Тоня проснулась). Ладно, пока, позже позвоню. (Кладет трубку, подходит к Тоне, пытается поцеловать ее в губы). Проснулась, девочка, моя? Разве можно так долго спать: я уже соскучился.
     ТОНЯ: (кричит). Вы что? С ума сошли?
     НИКОЛАЙ: Поиграть хочешь? Ёжик, мой маленький.

Николай наваливается на Тоню сверху, снова пытаясь ее поцеловать. Тоня вырывается. Говорят одновременно.

     ТОНЯ: (с возмущением увертывается от Николая).  Вы нигде не ударялись?
     НИКОЛАЙ: Какая ты игривая сегодня, это что-то. Если ты будешь продолжать в том же духе, я не за жарким пойду, а в кровать к тебе полезу.
     ТОНЯ: (крепко прижимает к груди одеяло, в ужасе). Нет, не надо! Я не хочу. Да хватит, наконец!
     НИКОЛАЙ: (садится напротив и с любовью смотрит на Тоню). Это самое, ну, ты даёшь! Когда ты такая: ни одна женщина тебе в подмётки не годится.
     ТОНЯ: Я хочу одеться, отвернитесь. Нет, сначала дайте мне мою одежду.
     НИКОЛАЙ: (достает из шкафа платьев в цветочек). Можно я тебя сам одену?
     ТОНЯ: (отодвигается по кровати от Николая).  Что это за ужас такой цветастый? Это не мое.
     НИКОЛАЙ: Да? А, вроде, вчера твое было. Вот ведь ты у меня, как погода переменчивая. (Принюхивается к платью, закатывает глаза.) Не, точно твое. Райский сад наслаждений, на Калининском покупали.

Тоня все с бОльшим ужасом, замедляется, оглядываясь по сторонам.

     НИКОЛАЙ: (улыбаясь). Вот поэтому-то, я и не виноват, что всё время хочу с тобой это делать.
     ТОНЯ: (протягивает руку к платью, вертит, вздыхает). Вы что хотите сказать, что мы с вами… это вот? И когда успели?
     НИКОЛАЙ: (пытаясь все-таки поцеловать Тоню). Сейчас дети из школы придут, и всё, считай до вечера надо себя сдерживать. Зашибись, а надо. 19 метров не то, чтобы очень мало, но и не много, чтобы разгуляться вчетвером.
     ТОНЯ: (удается вырваться, отбегает к шкафу). Как дети? Откуда? Почему ваши дети должны прийти ко мне в квартиру?
     НИКОЛАЙ: (добродушно посмеиваясь, следует за Тоней, ею любуясь). Птица моя, твоё чувство юмора, это самое, безгранично. Мы 10 лет с тобой женаты, но смело могу сказать: сегодня ты остроумна, как никогда. (Хохочет, не может остановиться.)
     ТОНЯ: (вздохнув,  натягивает платье). После того вечера прошло 10 лет? И мы женаты? И у нас двое детей? Да быть этого не может!

Николай хватает Тоню, целует. Она удивленно смотрит Николаю в глаза, будто впервые увидела.

     НИКОЛАЙ: (опять смеется). Ты меня чё сегодня, уморить решила? Тебе может ещё свидетельство о браке показать? (Торжественно.) Сначала Кутузовский ЗАГС, потом в Новодевичий монастырь ездили, и по Москве. Я все помню…
     ТОНЯ: Хватит смеяться. Доказательства предъявите! (Смеётся.) Не вижу ничего смешного.

Николай пытается опять поцеловать Тоню. Она бьет его по рукам.

     ТОНЯ: Ну, хватит. Всё. Сначала свидетельство.
     НИКОЛАЙ: (неохотно отпускает Тоню, роется на столе, затем в шкафу). Где же оно? Ты же куда-то с ним ходила, а куда, я вспомнить не могу. (Поет песню Киркорова «Зайка моя», танцует, безуспешно ищет свидетельство.)
     ТОНЯ: (старается говорить серьезно, но не получается). Пока я не увижу бумаги, больше ко мне не подходи и детей на меня своих не вешай. У меня в классе и так 31 человек.
     НИКОЛАЙ: Зайка моя, только не злись. Я тебе сейчас свидетеля приведу. Может, ты ему больше поверишь. И поесть тебе принесу. А то у меня сердце кровью обливается, что ты ещё ничего не ела.

Николай выходит. Тоня осматривается. Из противоположной двери соседней комнаты, входит Петр, озираясь.

     ПЕТР: (в мятой, заляпанной майке и навороченных спортивных штанах). Твой вышел или ушёл?
     ТОНЯ: Твой, мой! И ты туда же. Петя, какой ты странный. Ты почему так оделся, я тебя таким никогда не видела.
     ПЕТР: (по-свойски подходит к столу в центре комнаты, садится, закидывая ногу на ногу). Я че, по-твоему, голым ходить должен? (Передразнивает.) Рыбка моя, та-та-та. Вы бы хоть не так громко: мои нервы тоже поберечь надо. Фраеру своему скажи, чтобы потише на тебя кидался. Я во временном простое, и меня эти звуки раздражают.
     ТОНЯ: (удивлённо). И что у тебя с речью? (Садится напротив Петра.)
     ПЕТР: (делает несколько неприличных движений). Ах, Ох! Тут и порнуха не нужна.
     ТОНЯ: И ты такое смотришь? А Даша знает? И почему собственно у нас?
     ПЕТР: (широко зевает). Я там из-за двери слышал, что у тебя затемнение рассудка, но чтоб до такой степени! (Со скукой.) Почему, почему, живу я здесь, вот почему. В пятикомнатной коммуналке в Нижне - Кисловском переулке.
     ТОНЯ: Ничего не понимаю. (Вскакивает, хочет выйти, у двери останавливается, шепчет.) И если они не в себе? То я тогда как? (Садится подальше от Петра, озирается затравленно.)  И Данюша куда-то пропал.
     ПЕТЯ: (встает, достает альбом с фотографиями, открывает, похохатывая). Да, никуда он не пропал. Он через дверь с Дашкой поселился, хотя тут и без него уже теснее некуда… (Садится за стол, переворачивает еще несколько страниц уже со скукой.)
     ТОНЯ: С кем, с кем? Здесь?
     ПЕТЯ: (с шумом кладет альбом на стол). Ладно, ты мне вот что скажи: дура эта настроение мне перепортила. Ты сама посуди: дура или нет? (Альбом с фотографиями падает на пол, несколько фото вылетают на пол.) Вчера на Воздвиженке увидела меня с двумя малолетками, и заявляет, что я к ним приставал. Чего бы я стал к ним клеиться? А я им дорогу объяснял до Арбата. Прикинь, не могли отличить Старый от Нового, тут идти-то совсем тьфу.
     ТОНЯ: (поднимает альбом, всматривается в фотографии, ахает.) Но этого быть не может. Это – я? С Николаем и детьми? (Ошарашенно.) Моими детьми? Это как это?
     ПЕТР: Да за них дадут больше, чем она весит со всем своим скарбом. Меня везде принимают за кобеля, мои голубые глаза выдают, что ли?
     ТОНЯ: (готова расплакаться, опять озирается вокруг). Я, Петя, ты меня, пожалуйста, извини. Я ничего не понимаю. Ни что ты говоришь, ни о чём. (Снова листает альбом, снова ахает.)
     ПЕТЯ: (лениво встает из–за стола, идет к двери). Чего ты не понимаешь? Швабра эта конченная, Дашкина мать, на меня наезжает: перевоспитывать меня решила.
     ТОНЯ: (подскакивает к Петру возмущенно). Как ты смеешь так о моей матери говорить? Вон пошёл отсюда. И не приходи, пока не извинишься!
     ПЕТЯ: (оттягивает резинку на штанах, она издает громкий звук, строит Тоне рожу.) Ну, ты дурнее красного автобуса. Знаешь, ездят такие по Москве, двухэтажные, туристические. Я же не о твоей матери говорю, а о Дашкиной, бананы из ушей вынь!

Петр берется за ручку своей двери. Во вторую дверь входит Николай, увидев Петра морщится.

     ПЕТЯ: (Тоне). Ладно, все. Твои идут, пока! (Развязно выходит в свою дверь, напевая.) «И в какой стороне я не буду, … друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве»

Николай озабоченно подходит к двери Петра и запирает её на ключ.


     НИКОЛАЙ: (хмуро). Надо будет её шкафом заставить, заколебал своими появлениями. (Улыбается Тоне.) Так, я тебе свидетеля добыл, общайтесь. (Торопливо идет ко второй двери, машет кому-то рукой.) Ты идешь?

Входит Василий Васильевич с подносом, Николай перехватывает поднос, несёт его Тоне.

     НИКОЛАЙ: Кушать подано.

Николай  показывает Василию Васильевичу взглядом, чтобы  проходил. Василий Васильевич, суетливо кидается обнимать Тоню.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (похож на пьяницу, завязавшего несколько дней назад, неопрятный и несвежий). Тонечка, доченька, как я по тебе соскучился.
     ТОНЯ: (с радостным недоумением оглядывает отца, целует его). Папуля!
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Какая ты у меня большая, красивая! А, Колька, повезло тебе.
     ТОНЯ: (не понимает, радоваться ей или плакать).  Пап, ты какой-то такой сегодня… Мы что, тоже с тобой десять лет не виделись?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (грустно переглядывается с Николаем). Какие десять лет? Шутница! Вчера вечером только расстались. Я с детьми сидел, а вы с Колькой в театр ходили, Ермоловский.
     НИКОЛАЙ: (поправляет). Имени Ермоловой. (Решительно Тоне.) Тонечка, покушай!
     ТОНЯ: (серьезно).  Да? (Задумывается.) Тогда, папа, пожалуйста, объясни мне этот маразм: то ли со мной, то ли с вами всеми что-то не всё в порядке.
     НИКОЛАЙ: Радость моя, давай все потом…

Николай подталкивает Тоню к столу. Тоня, садится за стол. Нехотя ест, входит во вкус.

     НИКОЛАЙ: Вот умница!

Николай отходит к тестю. Тот в замешательстве, смотрит на Тоню.

     НИКОЛАЙ: (Василию Васильевичу тихо). Я же вам говорю: Тонька заболела. А вы идти не хотели: мол, я смеюсь. Уж, какой тут смех.

Василий Васильевич разводит руками. Раздается стук в дверь, она резко распахивается. Залетает встрёпанная Валентина.

     ВАЛЕНТИНА: (строгий вид, преуспевающей чиновницы, плачет, заламывая руки). Тонь, выйди на минуточку. Нужно срочно с тобой посоветоваться.
     ТОНЯ: (не доев, вскакивает, Николаю). Оч. вкусно. Я сейчас.
     НИКОЛАЙ: (вдогонку). Солнце моё, там у них разве, что поймёшь?
     ВАЛЕНТИНА: (Тоне). Я просто не представляю, как жить теперь буду.
     ТОНЯ: (с недоумением поглядывает на Валентину, затем решительно ее обнимает). Да, что с тобой, Валь! Перестань, прекрати сейчас же. Давай на балкон выйдем. (Тянет Валентину на лоджию, осматривается.) Какое странное здание, с лоджиями, опоясывающими все квартиры на каждом этаже! Что там Щусев или Мельников!
     ВАЛЕНТИНА: (сердито). Ты меня слушаешь или нет? 
     ТОНЯ: (задумчиво себе). И можно слышать и видеть все, что делается в каждой комнате.
     ВАЛЕНТИНА: (плачет). Что? Ты о чем? Ты меня вообще слушаешь? Господи, ведь как я им восхищаюсь, прям люблю. Целыми днями ловлю каждое слово! А ведь мало ему, поганцу!
     ТОНЯ: (улыбается одобрительно). Неужели сыном,  наконец, занялась? Какая ты молодец!
     ВАЛЕНТИНА: Откуда сыну взяться? Я о Валере! Ты что-то сегодня совсем!
     ТОНЯ: И я о нём же, или что-то не так?

Василий Васильевич подсаживается к столу на Тонин стул и намазывает себе бутерброд.

     НИКОЛАЙ: (поглядывая на лоджию.) «С утра побрился, и галстук новый с горошком синим я надел». Вот ведь бразильский сериал. Зато не скучно.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (приглашает Николая сесть рядом). Слушай, зятёк, пока суд да дело. Дай мне костюмчик какой-нибудь. Ну, или посоветуй, что одеть.
     НИКОЛАЙ:  К Ольге Ивановне идёшь? Так сначала в душ сходи. Давно пора привыкнуть.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (наливает себе чаю в Тонину чашку, доедая бутерброд, и оглядывая стол голодными глазами). Молодость бы вернуть, что там твой душ.
     НИКОЛАЙ: (подвигает Василию Васильевичу тарелку с колбасой). Цветы купил? Бабок дать? (Роется в карманах.)
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (делает себе второй бутерброд). Ох, Колёк, дай, родимый, когда ещё пенсия будет. Потом всё верну.
     НИКОЛАЙ: Да, ладно тебе. Если не пропьёшь, а на благое дело. Не отдавай.

Василий Васильевич, подавившись от быстрой еды, кашляет. Николай стучит его по спине. Тот одной рукой показывает, что хватит стучать, второй берет у Николая деньги. Николай встает, за ним неохотно поднимается и Василий Васильевич.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ты меня знаешь: если обещал, слово держи. Как с их приездом бросил, так ни-ни. Вдруг Оленька увидит, тогда всё, хана. Она – лебедь белая: учитель русского и литературы, и я – бывший слесарь, в «Жилищнике» Басманного работал.  Надо же хоть как-то соответствовать. (Идет к двери, резко останавливается, тихо.) Коль, а как хочется. У тебя глотка нет? Капельку, для храбрости!
     НИКОЛАЙ:  Давай, давай, иди, ты сможешь!

Василий Васильевич вздыхает и выходит.

     НИКОЛАЙ: Сейчас эту спроважу, хоть за жену подержаться. А то скоро забуду, как выглядит.

Николай достает пузырек с лекарством, капает в чашку, добавляет немного воды, выходит на лоджию.

     ВАЛЕНТИНА: (агрессивно Тоне). Что ты на меня так смотришь? Что не понятно? Мальчик мой, Валерочка, совсем совесть потерял.

Николай подходит к Валентине с чашкой, которую она, понюхав, выпивает.

     НИКОЛАЙ: Валентина Игоревна, сделай одолжение. Отложим твой визит до более благоприятного момента?
     ВАЛЕНТИНА: (Николаю).  Как тебе не стыдно. Все вы мужики одинаковые. Одно вам только нужно, а душа вас не интересует.

Все возвращаются в комнату.

     НИКОЛАЙ: (вздыхая, садится к столу). Тонечка, так и не доела, а теперь все остыло.
     ВАЛЕНТИНА: (манерно). А там столько скрыто. Посмотри, заинтересуйся, как говорится.
     ВАЛЕНТИНА:  (все больше заводится). Ничего не ценит и не видит! А как легко растоптать покорное служение босой мужской ногой.
     НИКОЛАЙ: (равнодушно). Почему босой-то? Тапок ему лень одеть что ли?

Валентина взвизгивает, подскакивает к Николаю, сжав руки в кулаки, за ней следует Тоня, неодобрительно глядя на Николая.

     ВАЛЕНТИНА: Ты, ты! (Тоне.) Как ты с ним живёшь? Грубый, некультурный… Хам!
 
Валентина выскакивает в коридор, громко хлопнув дверью. Николай смеётся.

     ТОНЯ: (возмущенно подходит к Николаю). Очень смешно, до коликов в желудке. Зачем ты её злишь? Жалко её.
     НИКОЛАЙ: Чего её жалко? Связалась с малолеткой, избаловала его, и называет это служением. Скорее всего, обула Валерку, когда выбивала полагающуюся ему жилплощадь. А теперь стыдно, небось, стало, и вот оно - детдом и соц. служба в одном растворе. (Ловит Тонину руку, и нежно ее целует.)
     НИКОЛАЙ: И на руках бы его носила, если бы могла. Хотя, наверное, пыталась. А  теперь вопрошает, кто виноват? Дура конченная.
     ТОНЯ: Ты сам дурак, если так говоришь о людях. Покажи мне, кто идеальный?      
     НИКОЛАЙ: Момент! (В три прыжка закрывает дверь на замок, возвращается к Тоне, становится перед ней на одно колено.) Пусть я - дурак, но я у ваших ног. (Торопливо.) А уж сегодня, когда раствор не тот привезли, а у нас же сроки! И Ванька-напарник отгул взял, и начальство орет, план требует, а он затвердевать и не торопится! (Нежно.) Только дома, и можно расслабиться, пока дети в школе. (Вскакивает и крепко целует Тоню.) 
     ТОНЯ: Раствор? Напарник? На каком основании? Заморочил мне голову. Где свидетельство?
     НИКОЛАЙ: Сильнее, моё счастье. Ты просто неотразима. Именно этого буйства нам и не хватало!(Смотрит на Тоню с любовью и несет ее к кровати.)


                СЦЕНА 2
                КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА, КУХНЯ - ВЕЧЕР

                Коммунальная кухня. 4 газовые плиты, 4 стола.
Даша и Даниил едят за одним из столов. Ольга Ивановна ухаживает за ними и хлопочет у  плиты. Даша, кокетничает с Даниилом. Ольга Ивановна, поворачивается, но увидев целующихся Дашу и Даниила, отворачивается. Даша и Даниил неохотно «разлепляются».

      ДАША: (сильно накрашенная , в короткой юбке, резко). Мать, когда ты, наконец, поймёшь, что твои идеалы не дают материальной отдачи. А жить всю жизнь как ты: с идеалами, но на мели, я не собираюсь.
     ДАНИИЛ: (неряшливого вида парень). Ой, и не надо!

Ольга Ивановна, ставит перед Дашей и Даниилом чашки, забирает пустые тарелки, несет их к мойке. Даниил, подвинувшись к Даше, пытается залезть ей под платье.

      ОЛЬГА ИВАНОВНА: (оборачивается). Ребятки, милые…(Замечает «маневры» Даниила, замолкает.) Хоть бы меня постеснялись. Это же неприлично.
      ДАША: Мам, ну, что ты нового можешь увидеть? (Шлепает Даниила по руке, показывая глазами на дверь). Ладно, мы не будем.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (печально). Оставили бы мне какие-то иллюзии, вы знакомы-то всего ничего.
     ДАША: Какие тут иллюзии, это - обыкновенный секс. Хотя, конечно, ты у нас воспитана на Тургеневе. (Даниилу.) Там полстраницы она на него смотрит, ещё пол – он на неё, две – вздыхают оба, а на оставшихся почему-то разъезжаются. (Встает, целует мать в макушку.) Ты так и построила свою жизнь: одинокая, покинутая, но по Тургеневу. (Даниилу.) А «Дом Муму» на Остоженке у матери вообще, наверное, самый любимый.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Ну, зачем ты так…
     ДАНИИЛ: (кривляется).  Как Ленин говорил: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи»? Только эпоха сейчас другая, как и ориентиры. Памятник кролику из «Алисы в стране чудес» видели? А Доценту, из «Джентельменов удачи»?  Ленте Мёбиуса?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (растерянно задумывается). Я давно уже …
     ДАНИИЛ: Но нам больше нравится «Дерево Любви» в Хамовниках, да Дашкин? (Провозглашает красуясь.)  Апофеоз романтики и вечной страсти!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (растерянно оглядывается на Дашу). Прям – таки вечной?

Даниил смеется, Даша показывает ему глазами на дверь.

     ДАНИИЛ: (встает). Жизнь и идеалы - не близнецы братья. Дашк, пойдём что ли, отдохнём, я же с дежурства! (Выходит, многозначительно посмотрев на Дашу.)
     ДАША: Сейчас, иду. (Ольге Ивановне.) Мам! Ты, ну, в общем, не торопись возвращаться в комнату. Данюше отдохнуть надо. Ты тут пока ужин приготовь, ладно?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (расстроенная). Дашенька, так, сколько же мне тут быть? Я устала, у меня спина болит, мне прилечь бы.
     ДАША: Мам, ты меня любишь? Ты же не хочешь, чтобы он меня бросил, и к жене вернулся? (Сажает Ольгу Ивановну на стул, садится рядом, целует в щеку.)
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Так он насовсем к нам переехал? Комната у нас такая маленькая, втроём было тесно. Ванечке неудобно будет.
     ДАША: Не будет! Послушай, что я придумала: ты к ухажёру своему сходи, к Василию Васильевичу. У него же целая комната. И как удобно: мы все будем рядом...
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (устало). Не поняла я что-то ничего. А Ванечка?
     ДАША: (вскакивает, опять обнимает Ольгу Ивановну). С тобой, конечно. Ты видишь, какая чудесная идея? Вы будете жить у этого деда, и конец твоему одиночеству.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Как же, что же, прямо так? Сразу?
     ДАША: (становится над Ольгой Ивановной, уперев руки в бока, недовольно). Ну, вот, началось! На работе старухи покоя не дают, дома ты всё время чем-то недовольна! И что вам всем всегда от меня надо?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (испуганно отводит взгляд). Скоро твои старухи жалобу на тебя напишут в твоей соц. защите.
     ДАША: (повышает голос). Пусть только попробуют, я к ним тогда вообще ходить перестану. Главное, ведь, что? Как на бумаге! А у меня с этим все ОК. (Целует Ольгу Ивановну.) Ладно, я полетела. (В приказном порядке.) Кстати, не забудь Ваньку из школы забрать. А на счёт Василия Васильевича подумай, уж как он тебя любит!

Даша неторопливо выходит из кухни, хлопнув дверью. Ольга Ивановна грустно сидит за столом.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Чувств нет, одна работа ума. Накопители! Я в полной нищете, но мне их жалко. Одно непонятно, как можно быть такой холодной к собственному ребёнку. Я её так любила. Может, в этой моей любви её эгоизм и заключается?

Входит заплаканная Валентина, присаживается к Ольге Ивановне.

     ВАЛЕНТИНА: (быстро и надрывно ). Ольга Ивановна, он меня так обидел. За что? Всё для него! Единственное, чего я прошу, это уважения. Разве это много?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (отрывается от своих горьких размышлений). Валечка, что случилось? На вас лица нет.
     ВАЛЕНТИНА: (изображает «светскую львицу»). Он собирается переехать. Куда это, интересно? Видите ли, я мешаю его творчеству. Такое сказать обо мне: да я живу только для него. Страждущие на меня уже несколько жалоб накатали, что не выполняю свои обязанности и не занимаюсь ими. Господи, да я вообще о них не думаю… (Вынимает пачку сигарет, закуривает.) Мне и без них «весело».
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (в себе). Переехать? Он нашёл другое место?

Валентина курит, рассматривая себя в зеркальце. Ольга Ивановна морщится, но терпит.

      ВАЛЕНТИНА: Я создаю ему непринуждённую обстановку доверительности и покоя. А, оказывается, я слишком вмешиваюсь в его жизнь. (Плачет.) Разве это справедливо? За всё, что я сделала? Выбила ему здесь комнату,  не щадила ни сил, ни здоровья. И вот так, на старости лет, ни с чем.
      ОЛЬГА ИВАНОВНА: (тяжело идет открыть форточку). Они нас старух не слушают, поэтому такие однозначные: у них ума  нет.
      ВАЛЕНТИНА: (выкрикивает, накручивая себя). Кто старуха? Я? Ну, у вас и шуточки. Мне ещё и сорока нет, а для него…(Оглядывается на дверь.) И тридцати. (Опускает зеркальце в карман.)
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (никак не может открыть форточку). Нет, нет, что вы. Я говорила о себе. Вам до старости далеко, вы в полном расцвете лет.
     ВАЛЕНТИНА: (небрежно подходит к окну, открывает форточку).  Я и говорю ему: «Валера, ты посмотри на меня, ты только посмотри, как тебе со мной повезло». Эгоист, ничего не ценит!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (отходит в раковине, ахает, что-то помешивая в кастрюле). Да, да! Когда мы разошлись с мужем, он не захотел видеть дочь, и я увезла её, чтоб не была на него похожа. А получила то же непонимание. Каков в колыбели, таков и в могиле.
     ВАЛЕНТИНА: Подлец, негодяй! Ему, видите ли, некогда со мной разговаривать: У него вдохновение! Не дам ему ни получаса, ни минуты передышки.

Валентина стремительно выскакивает за дверь, по пути чуть не сбивает, заходящего на кухню, Василия Васильевича с розами.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (робко). Простите, ждал за дверью: боялся помешать вашему разговору. (Протягивает цветы Ольге Ивановне.) Это вам. Красивые? Колька сказал, что вам понравится.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (в замешательстве). Красивые. Очень. Ой, я руку уколола. Мне так давно никто не дарил роз… Больно немножко.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (суетится). Это я виноват. Что мне сделать? Как вам помочь? Может вызвать «скорую»?

Василий Васильевич хватает букет, тоже колется. Ольга Ивановна смеётся.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Почему вы смеётесь?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (трясет пальцем). Нет, нет! Какая «скорая»? Для такой раны достаточно пластыря.

Ольга Ивановна смазывает себе палец йодом, протягивает его Василию Васильевичу. Тот отрицательно мотает головой.  Оказавшись рядом друг с другом, они сильно смущаются.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Ой, мудрая я змея. Всё уже прошло само собой. Вот, всё! Видите?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Какой у вас замечательный характер: всё как-то так само собой из чего-то вытекает и… куда-то сливается. (Грустно.) Хотя я и сам раньше откладывал неразрешимые проблемы в граненый стакан, и заедал огурчиком с черным хлебом.

Ольга Ивановна достает из шкафчика вазочку.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Разрешите, я цветы сам поставлю. (Перехватывает вазочку, второй рукой беря цветы со стола, опять колется.) Ох, чёрт, опять, какие ёжики.  У вас, наверное, очень много друзей?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Да, нет, я всех растеряла, потому что колготилась вокруг дочери… Ой, надо бы их подрезать. (Задумывается, глядя на недоуменного Василия Васильевича.)  Это я о цветах. Да: детей надо любить разумной любовью, а не безоглядно, как я.

Ольга Ивановна плачет. Василий Васильевич берет ее за руку и ведет к столу, усаживает.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Мы такие разные, потому что ей всегда всё было дозволено, а моя жизнь состояла из сплошных ограничений: работа, дом, дом, работа…

Василий Васильевич шарит по карманам в поисках платка, потом хватает кухонное полотенце и вкладывает его в руку Ольге Ивановне. Та вытирает глаза, продолжая плакать.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Я сама это сделала. А Даша шла в обратную сторону, чтобы не быть на меня похожей.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (садится напротив Ольги Ивановны, с любовью). А я Тонькой так мало занимался, сейчас даже стыдно вспомнить. Как развёлся, работа всегда была на первом месте. Как без слесаря-то! (Задумывается.) А ведь вы, как женщина понимаете, в первую очередь нужно было дочерью заниматься, раз не смог удержать жену… Потом запил.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (перестает плакать). Тонечка у вас молодец! И муж у нее какой! А моя Дашка 4 раза делала попытки быть счастливой, и каждого пыталась перестроить под себя.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Как же вы настрадались!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Да, весь этот калейдоскоп мужей на моих глазах. А дело-то не в них! Но с этим такого не выйдет: он себя уже так поставил.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Но я никому не дам вас в обиду.

Входит Тоня. Ольга Ивановна пытается выдернуть свою руку, но Василий Васильевич не отпускает.

     ТОНЯ: (решительно). Подождите! Я не буду вам мешать, только разъясните мне сначала: кто я тут такая?

Ольга Ивановна и Василий Васильевич  недоуменно переглядываются. Ольга Ивановна, встает, идет к плите. Василий Васильевич провожает ее взглядом, почесывая голову.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Тут –дома? Или на работе? Где?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (со вздохом). Тоньк, я что-то не очень понял вопрос?

Вбегает Валера, за ним Валентина, кричат друг на друга.

     ВАЛЕРА: (модный молодым человеком, с зелеными прядями в желтоватых волосах, Валентине). Вы меня, наконец, оставите в покое или нет? Я в туалет могу один сходить или под конвоем? (Становится за спиной Василия Васильевича)
     ВАЛЕНТИНА: Теперь ты издеваться надо мной будешь. Людей бы постыдился, на тебя смотрят.
     ВАЛЕРА: А чего я должен стесняться? Что я – детдомовский круглый сирота? Из 24-го интерната, кстати, на Каховке, из которого и Юра Шатунов вышел, если кто не знает.
     ТОНЯ: Я не знала, подожди … (Хочет погладить Валеру по голове.)
     ВАЛЕРА: (не обращая внимание на Тоню, Валентине.)  Но, вы же сами уговорили меня подождать, когда вам удастся выбить для меня квартиру, а пока пожить здесь в комнате. А теперь мне некуда от вас деться, и я ни минуты не могу побыть один.
     ВАЛЕНТИНА: (нервно оглядывается, отстраняя Тоню).  Опомнись, что ты говоришь? Ну, да, я из социальной опеки, но я же тоже помогаю творческому процессу. Жарю, варю и пеку, стираю и убираю.  (Всем.) Не слушайте его, в его словах нет ни доли истины. Сплошная мистификация.
     ТОНЯ: (мрачно). Один обман зрения.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (Ольге Ивановне). Оленька, честное слово, я ничего сегодня не пил. Эти галлюцинации, они - не мои! (Мечтательно.) Вот раньше, когда мы с компанией пили пиво в "Яме” на углу Д митровки и Столешникова, или в "Пльзене" в ЦПКиО, а в "Сайгоне" на Киевской.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (перебивает, шепотом Василию Васильевичу). Ой, какая у вас насыщенная фактами биография!
     ВАЛЕНТИНА: (проникновенно Валере). Твои стихи, они – шедевральны…  А квартира, а что квартира, здесь, ведь тоже пока неплохо, а потом, когда ты станешь известным, будет столько квартир, всех и не перечесть.      
     ВАЛЕРА: Действительность плывёт, раздваиваясь, а она…(Театрально выставляет вперед руку, указывая на Валентину.) Всё время вторгается в этот мой мир. (Кидается к Валентине.) У нас тут театр Маяковского под боком, с ГИТИСом вместе, вам туда.
     ВАЛЕНТИНА: Позволь мне лишь помогать тебе творить свои шедевры. А иначе…(Закатывает глаза, цитирует.) «Отказ – всегда отказ, он ранит больно…»
     ВАЛЕРА: (трясет Валентину). Ты ещё и смеяться надо мной будешь? В театр, театр вас, срочно!
     ВАЛЕНТИНА:  «Наивные надежды разрушая,
                Чтобы развеяться, покой вновь обретая,
                Себе иллюзии мы создаём невольно».

Входит Петр, оглядывается, неодобрительно качает головой.

      ВАЛЕРА: (останавливается, задумывается). Это и называется вдохновение: ты вроде здесь и тебя нет.
      ПЕТР: (достает бутылку пива, открывает зубами, пьет). Убиваться-то так зачем? Тебе в лицо плюнули, обратно плюнь.
      ТОНЯ: (кидается разнимать Валеру и Валентину). Это вы на полном серьёзе? Валерка, отойди от матери, ты что, в самом деле?

Теперь Валера пытается удержать Валентину, чтобы она не кинулась на Тоню. Петр удивленно качает головой. Василий Васильевич и Ольга Ивановна заняты только собой.

     ВАЛЕНТИНА: Ну, Тонька, ну ты и стерва, «матери»! На себя посмотри! Валерочка, Валерочка! Мне ничего не страшно, когда ты рядом!
     ПЕТЯ: Так её, мочи мочалку. К тебе задом, ты - три раза задом.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (торопясь перечисляет с гордостью). В Москве не было ни одного бара, нами не замеченного. А портвейн там был какой, под столом иногда, правда, но зато какой вкусный! То в "Жигулях" на Калининском, а то в "Лире" на Пушке, которую потом в «Макдональдс» прибабахали. 
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (с ностальгией). А я бывала пару раз в "Синей птице" на улице Чехова, джаз там слушали с подругами! Эх, когда это было!
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (смело, скороговоркой). Оленька, а теперь я от вас пьянею постоянно, клянусь. Даже при одном воспоминании.
     ТОНЯ: (резко поникает). Господи, я опять забыла, что у вас тут всё… не как у людей.
     ВАЛЕРА:  (торжественно). «Ты обретёшь покой, когда его разлюбишь.
                Надеясь, тщетно, правда, что ещё полюбишь,
                Ты подлость сделаешь ему, его любя,
                Ты победишь весь мир, если предашь себя.»

Валера что-то шепчет Валентине ей на ухо, она смущенно хихикает.

     ВАЛЕНТИНА: Восхитительно, потрясающе! Ты - просто гений! Почитай мне ещё. Это так возбудительно захватывает.
     ПЕТР: (достает вторую бутылку пива). Да, не получилось оторваться, а зря. Я мог бы помочь. Не люблю, когда на чувствах играют.

Тоня взглядом показывает Петру на открывалку, тот отмахивается и опять открывает бутылку зубами.

     ВАЛЕРА: (Валентине). Хорошо, отдайте мои тетради, я пока никуда не поеду.
     ВАЛЕНТИНА: Да, счастье моё, пойдём мой мальчик.

Умиротворенные Валера и Валентина выходят. Василий Васильевич, протягивает Ольге Ивановне руку.

      ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Мы, наверное, тоже пойдём.
      ОЛЬГА ИВАНОВНА: (кряхтя, встаёт). Теперь так просто и не встанешь, спина болит, мочи нет: вся на нервах. Вот они, педагогические ошибки, боком мне выходят.
      ТОНЯ: (выйдя из оцепенения). Мам, иди скорее ложись, разве можно себя доводить до такого состояния? Пап, ты её проводишь или помочь?
      ОЛЬГА ИВАНОВНА: (Тоне, в глазах слезы). Золотая девочка, уже мамой меня называет. А моя - то, «Гризеточка с Монмартра», одни поцелуйчики и ничегонеделание. А я и не борюсь, сил уж нет.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Тонечка, я у себя, если что-то нужно.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (крепко берет Василия Васильевича под руку). Ох, Васенька, Бог мне вас послал. А, если бы нам не здесь комнаты дали? Страшно подумать, как мы жили в комнате со сгнившими перекрытиями над головой. Крыша-то протекала, а никто ничего не делал.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (гневно). И куда только смотрели органы! Какое безобразие!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (грустно). Когда комиссия из Управы, через два года моих настоятельных писем и пришла, Дашеньке-то некогда было этим заниматься, они и поручили укрепить потолок опорами,  державшими металлический щит под провалившимися балками.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (заметно мрачнеет). И как это должно было помочь? Звучит страшновато!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: А уж как жить там было жутковато, но почему-то волновало только нас. И это - в Центральном районе, в Хамовниках, синониме элитной недвижимости!
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ох и намучились же вы, я чувствую…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Зато потом с Дашулей, внуком и программой расселения аварийного жилого фонда, мы оказались здесь, и даже с перспективами на новую квартиру. Не очень, чтобы краткосрочных, но (Робко, но гордо улыбается.) чарующих.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (шепчет). Не иначе, как Божье благословение, что мы свои комнаты не могли разменять, из-за двух муниципальных, так бы могли и не встретиться…
     ТОНЯ: (задумчиво, грустно, тихо). Без комментариев, как все запутанно… И ведь, вроде, все свои, родные, но совсем и чужие одновременно.

Ольга Ивановна и Василий Василевич медленно выходят.

     ПЕТР: (по-хозяйски идет к плите и наливает себе борща, который варила Ольга Ивановна). Вчера приколы те же были: Валька со своим зацепилась, чуть ли не махач был. Как две змеи. И, прикинь, он ее, как швырнёт, она, правда, не полетела. Но, кто видел, поразился. Я вылазию, сонная репа, они – шлык, увидели и заткнулись.

Петр очень быстро ест, потом кивает Тоне на стул напротив.

     ТОНЯ: (тихо, себе). И мама не меня любит, а только эту стервозную Дашку, а папа теперь больше на маму обращает внимание, так как период у них романтический. Хоть Петька и не пристает с нотациями, но вообще непонятный элемент. А Николай, ну, кто-то же должен как-то компенсировать этот местный дисбаланс в отношениях, или все-таки Данюша все исправит?      
     ПЕТР: Она просто озабоченная какая-то, эта Валька. Чё с ней мучиться? Возьми кирпич, да кинь ей в голову. Целее будет. (Немного подумав, наливает себе добавки.)
     ТОНЯ: (тоже наливает себе борща). Петя, хочешь по секрету? Я никого здесь не узнаю. Но твоё перевоплощение просто фантастически ни на что не похоже, ты здесь…
     ПЕТР: (самодовольно усмехается). Я здесь самый нормальный. Посуди сама. У нас здесь, блин, не коммуналка с переселенческим фондом, а просто дом свиданий, какой-то: комнаты с первой по четвёртую. Моя пятая – на отшибе. Ну, твой - то, тебя имеет на законных основаниях, а остальные - все просто «святые».  (С энтузиазмом облизывает ложку.) Мне побоку, что говорят, но почему только обо мне? Если человек мне нравится, я – ей, обоюдное хотение. А тут пацаны на улице рассказывают, что я не одну позажимал. Не знаю, кто эти слухи распускает, найду, подвешу. (Задумывается.) Сейчас не то, что… сейчас смотреть ни на кого не хочется.
     ТОНЯ: Почему, удобно спросить?
     ПЕТР: Девчонка у меня погибла. Мутная история, и вспоминать не буду, но вот не женился. А на рынке, на Преображенском, недавно вижу, мужик какой-то пропитый. Думал, бомж, а это - её отец.

Сидят молча. Петр подходит к холодильнику, достает очередную бутылку пива, смотрит на нее, и ставит обратно. Опять садится к столу.

     ТОНЯ: Плохо тебе, наверное, было? Представить трудно.
     ПЕТР: Время проходит, залечивает. Просто перестал верить, что бывает что-то по кайфу. Смотрю я на вас с Колькой и удивляюсь, что ещё такие люди не вымерли.
     ТОНЯ: (несет тарелки  к раковине). Ну, и чем ты сейчас занимаешься?
     ПЕТР: (ковыряется в зубочисткой зубах). Такую школу прошёл выживания и на войне, и в тюрьме. Сейчас ребятам вашим московским помогаю в делах разных. Деньжат подзаработаю, домой, в Кострому вернусь: надоело всё. Ничего нового, а жизнь без этого… хоть, может, и не вернусь.
     ТОНЯ: (выпаливает). А с Дашей как у тебя?
     ПЕТР: С Дашкой? Она мне какие-то авансы давала. Почему-то все женщины мужское общение принимают за приставание. (Пристально глядя на Тоню, вдруг смеётся.)
     ТОНЯ: Ты чего развеселился?

Петр наклоняется к Тоне, манит ее к себе пальцем. Тоня наклоняется к нему через стол.

     ПЕТР: Моська у тебя шкодная. А если я говорю шкодная, так оно и есть.

Раздосадованная Тоня выпрямляется. Входит Николай.

     НИКОЛАЙ: Тонечка, опять ты с ним? И что ты в нём нашла? Я ревнивый, но в меру. И не зануда совсем. И почему ты меня расстраиваешь? Пошли! Пришли дети, интересуются мамой, а мама на кухне тусуется, не известно почему.
     ПЕТР: (Тоне). Иди, давай.
     НИКОЛАЙ: (восторженно и с нежностью берет Тоню сзади за плечи, принюхиваясь к запаху ее волос). Не могу я без тебя: скучаю очень. Ты же не хочешь моей смерти в раннем возрасте?
     ТОНЯ: Какой ты странный. Я и не думала, что так бывает.

Николай и Тоня выходят. Петр идет к холодильнику, достает третью бутылку пива, берет открывалку.

     ПЕТЯ: Вот я и говорю: когда мячик катится, я его остановлю, и подумаю, что с ним делать. Но сразу не отфутболю, это точно. (Замирает, уставившись в одну точку.)

                СЦЕНА 3
 
            КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА,  КОМНАТА ВАСИЛИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА - ДЕНЬ

Маленькая, обшарпанная, бедно обставленная комната. Даниил, зевая, сидит в кресле. Тоня и  Даша накрывают на стол.

     ТОНЯ: (тихо, себе). А теперь всё здесь, наяву: радует и мотивирует. Заставляет бороться за свое счастье, или … просто двигаться дальше, с Даниилом лицом к лицу.
     ДАНИИЛ: Девочки, и не лень вам? Стоило так гоношиться из-за фигни? Тоже мне событие: отнесли старички заявление в ЗАГС. Может, ещё передумают.
     ДАША: (недовольно вскидывается). Типун, тебе на язык. Ты радоваться должен: мама сюда к нему переедет, а ты ко мне, окончательно.
     ДАНИИЛ: (лениво зевает, украдкой рассматривая Тоню). Насчёт «окончательно»,  не знаю. Мой яйцеглист, начал заикаться: в садике напугали. Жена просит, пока ему не станет лучше, дома бывать.
     ДАША: (недовольно). Ещё чего! Это она специально так говорит, чтобы тебя вернуть. Для этого, чего только не выдумывают. (Целует Данила.)
     ДАНИИЛ: (сажает Дашу на колени). Мне самому не хочется.

Поглядывая на Тоню, Даниил показывает Даше непристойный жест и та хихикает.

     ТОНЯ: (резко оборачивается, еле сдерживаясь). Так, товарищи, если у вас нетерплячка, не обязательно это шоу на моих глазах устраивать. Такое впечатление, что вы месяц не виделись.
     ДАША: Он же на дежурстве был, я соскучилась.  (Хихикает, с издевкой.) А ты у нас монахиня. Даже не знаешь, откуда дети берутся.
     ТОНЯ: (в сердцах бросает фартук и садится рядом с Даниилом и Дашей). Я так понимаю, что вы меня сейчас просвещать будете. Ну, что, я готова. Можете начинать.
     ДАША: (злится). Ты с этой улыбкой будешь мужу своему глазки строить. Как он тебя терпит столько лет?
     ДАНИИЛ: (широко улыбается Тоне). А, может, тебе тоже хочется? Так я и тебя      могу охватить, я не жадный. (Даше.) Поделимся с коллективом?

Даша в ярости вскакивает с колен Даниила, лупит его полотенцем. Даниил, смеясь, отворачивается.

     ДАША: Ну, ты дурак! Ну, ты сказал! Дурак, дурак! Всё настроение испортил. Тьфу!((Плачет.) Иди, иди её целуй, любвеобильный ты мой!

 Даша выбегает из комнаты. Даниил вскакивает, чтобы догнать.

     ДАНИИЛ: Даша, Даша! Ну, вот! (У двери поворачивается к Тоне.) Уже сцены ревности.

Тоня прижимается к Даниилу, они целуются. Стоят молча.

     ТОНЯ: (приходит в себя). Дань, неужели это ты? Только не претворяйся, что ты меня раньше не знал, и ничего не помнишь.
     ДАНИИЛ: (поперхнувшись, смеется). Вспомнил свой, года два назад очень популярный местами, блогерский курс: «Возлюби себя, как ближний себя любит». Это о второй заповеди Христа, про удовлетворение жизненных потребностей. «Как избавить себя от долгов, а ближнего от головной боли? Как наполнить дом или кошелек  прибылью с помощью ближнего»?
     ТОНЯ: (сбита с толку). Я ничего не понимаю: ближний,  головная боль, ты о чем?
     ДАНИИЛ: Так на курсе я предлагал методики для улучшения своего благосостояния, самооценки и т.д. Интернет - нам в помощь, а продукт живенько и бодренько покупали. И я с тех пор знаю, что «Бог дал мозги всем, но некоторые, похоже, даже не открывали инструкцию по эксплуатации». (Смотрит пристально на Тоню.) Ты сечешь?
     ТОНЯ: (отрицательно машет головой). Не очень, хотя и пытаюсь.
     ДАНИИЛ: (голосом гипнотизёра). Я здесь, потому что ты этого хотела. Но сейчас я должен быть с Дашей. А ты должна делать вид, что только недавно со мной познакомилась. (Хочет поцеловать Тоню, та отстраняется.) Хотя, я по-прежнему с тобой.
     ТОНЯ: (плачет). Предатель! Да ведь ты терпеть её не мог. Врал, значит? Потому что раньше она не обращала на тебя внимания? Да?
     ДАНИИЛ: (злится). Хватит тебе, успокойся, ничего я не врал. Я же на тебя не кидаюсь, что ты себе этого тю-тю масечку завела.
     ТОНЯ: (заводится все больше,  кричит сквозь слезы). Но это от меня не зависит! Я осталась такой же, это вы здесь все заколдованные! (Горько.) И ты мне изменяешь! Ну, разве не сволочь?
     ДАНИИЛ: (усмехнувшись). Ты издеваешься? Изменить можно только Родине. Женщине - нет, не надо путать. (Притягивает Тоню к себе и жестко целует.)
     ТОНЯ: (недовольно высвобождается). Хватит. Пусти.
     ДАНИИЛ: (раздраженно). Ты когда-нибудь въедешь или нет? (Опять гипнотизируя). Я теперь здесь живу и роль у меня такая! Но (Глубокомысленно.) приходиться с этим мириться. (Становится серьезным.) Да, уезжал я на год, другой, а когда деньги, закончились, пришлось вернуться в Москву. И теперь, я – кассир в магазине, поближе к наличности, думал, будет мотивировать до следующего гениального плана, но…
     ТОНЯ: (все не веря, что перед ней другой человек). С твоими двумя образованиями? С четырьмя языками?
     ДАНИИЛ: Оказалось, это - место для тех, кто хочет работать 24 на 7, на износ за ухо от селедки. (Хохочет.) Это, вероятно мне небо так за курсы мстит. Ну, у нас в Бирюлево так. Может, где-то по-другому.
     ТОНЯ: (себе). Я тебя так любила, всю жизнь тебе была верна …
     ДАНИИЛ: (улыбается). Ой, да ладно сочинять-то! Секи, кайф в том, чтобы завоевать женщину, на которую куча претендентов. (С обольстительной улыбкой Тоне, голосом гипнотезера.) А к тебе я всегда буду возвращаться, что даст мне силы для новых побед.
     ТОНЯ: (завороженно). Как всё просто!
     ДАНИИЛ: Так что придумывай ещё что-нибудь, (С издевкой.) и в этом новом мире, стране, Москве… (Декламирует.) Пусть и другой, я буду опять с тобой. (Опять пытается обнять Тоню.)
     ТОНЯ: (вяло подчиняется). Я все это время не могла привыкнуть к мысли, что тебя не стало. Жизнь бодро шагала мимо, предлагая присоединиться. А я никого не замечала.

В комнату ходит Петр.

     ПЕТР: (недоуменно качает головой).О! Прикольно вы тут отрываетесь. Эй, Тоньк, ты не перепутала, где твой коханчик, а где общественный?

Даниил, взглянув на Петра, еще сильнее сжимает Тоню в объятиях.

     ПЕТР: Этот же Дашкин. (Тоне). А я думаю, почему она там выясняет, когда твой Колян вернётся.

Тоня, наконец, приняв для себя какое-то решение, крепко целует Даниила, тот с торжествующей улыбкой смотрит на Петра...

     ТОНЯ: (отстраняется от Даниила).  Иди, любовь свою ищи и объясняйся!
     ДАНИИЛ: Уверена? Ну, как хочешь! (Выходит.)
     ПЕТЯ: (с негодованием наливает себе рюмку, пьёт залпом). Бабы, бабы! Все вы, крысы, одинаковые.

Вбегает Валентина, за ней гонится Валера со скалкой. Валентина прячется за Петра.

     ВАЛЕНТИНА: Помогите, спасите, он с ума сошёл! Вот так вот, вдруг, среди идиллии, неомрачённой ни единым облачком на грозовом небе бытия.
     ВАЛЕРА: Сегодня, (Гордо.) одно профессиональное творческое сообщество выдвинуло мои стихи на престижную премию, «Поэт года» будет вручаться в ЦДЛ, но это расходится с ее (Показывает на Валентину.)  желанием, опекать меня в четырех стенах.
     ВАЛЕНТИНА: (уворачиваясь от Валеры,  перебегает за спину к Тоне). Валерочка! Ведь для тебя и для будущих почитателей твоего таланта стараюсь! А если он отлетит, обидевшись, вслед (Гордо откидывает голову назад.) утерянной музе?
     ВАЛЕРА: (звереет). Ну, всё, пусть потом я буду бесплоден как старая смоковница, одиноко грустящая у пересохшего ручья, но так плодотворно мешать мне искать счастье в творческой среде… 

Валера, размахивая скалкой, бежит к Валентине, которая, опять останавливается за Петром, тот, поворачивается к Валентине и крутит пальцем у виска.

     ПЕТЯ: С мочалкой, да ещё с такой психованной связываться… Нет, Валерик, ты
прав. У нас вот на Преображенке, ну, на рынке, журналюги хотели узнать, что за курительную смесь с определенным эффектом, там продают. Что тут началось, еле отстояли «честь мундира». (Хохочет, Валере.) А ты тут все с одной бабой разобраться не можешь.
     ТОНЯ: Всё. Без меня, пожалуйста. Вы что-то, братцы, зачастили.

Тоня идёт к двери, вбегает Даша, загораживает Тоне выход из кухни. За ней идет Николай.

     ДАША: (Тоне). Объясни – ка своему мужу, что ты тут делала с моим Данечкой, тварь распоследняя!
     НИКОЛАЙ: (Тоне). Птенчик мой, скажи, что всё неправда! Я всему готов верить. (Пафосно.) Мои монотонные строительные будни освещаются только флагом оптимизма в твоей руке, Тонечка. Ради тебя, я готов перейти в частный сектор строить экологичные загородные дома в Подмосковье,  если их деньги посулят нам радость… и много бонусов пожирнее.

Валентина прячется за Тоню. К ним бежит Валера, которому Даша ставит подножку. Валера, целясь по Валентине, промахивается и попадает Тоне скалкой по голове. Тоня падает без сознания. Даша улыбается. Николай бросается к Тоне. Все говорят одновременно.

     ДАША: (Тоне, торжествующе). Получила, накось, выкуси!
     НИКОЛАЙ: (в ужасе склоняется над Тоней). Солнце мое, что он с тобой сделал? Тонечка, Тонюша! 
     ВАЛЕРА: (всем, в ужасе). Я, я, это – не я, это она, она виновата… (Показывает на Валентину.)
     ВАЛЕНТИНА: (Валере, пытаясь его погладить по голове). Ты такой молодой, такой талантливый, и вдруг так резко спятил…
     ПЕТЯ: (отрешенно, себе). Вот так, считай, полжизни прожил, а все одно и то же.

                Затемнение…

                ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
                СЦЕНА 1

              КВАРТИРА ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ, ГОСТИНАЯ – КУХНЯ – ДЕНЬ

Современная дорогая стильная кухня, оборудованная современной техникой. Серый цвет шкафов гармонично сочетается с цветом штор и светильников.

Ольга Ивановна, Василий Васильевич, Даша, Валентина, Николай и Даниил, тоже в черном, сидят вокруг накрытого стола. Во главе стола стоит фотография Петра с траурной ленточкой. Тоня, немного в стороне, с закрытыми глазами, сидит на стуле и спит. Ближе всех – Даниил. Николай стоит с поднятой в руке рюмкой.

     НИКОЛАЙ: (в черном). Да, вся наша жизнь – сплошной прорыв из роддома на кладбище. Эх, жалко Петьку, что там говорить. Пусть земля ему будет пухом.

Николай залпом выпивает рюмку, садится. Все пьют, не чокаясь.

     ТОНЯ: (открывает глаза, и недоуменно оглядывается, прислушиваясь к разговору). А мне такой сон сейчас приснился… Ой, а где это мы? (Видит сильно изменившегося Даниила, со смешком хватает его за бороду.) Господи, Даня, что это? Когда ты успел?

Ольга Ивановна, Даша и Валентина недовольно переглядываются. Даниил неодобрительно отводит Тонину руку, она, оглядываясь на Николая, начинает смеяться.

     ДАНИИЛ: (отрастивший усы и бороду, с отрешенным видом). Тише, вот только не надо упоминать имя Бога всуе.
     ТОНЯ: Ты это серьезно? А что тут происходит? Где это мы?
      НИКОЛАЙ: (косясь на Дашу, строит Тоне какие-то гримасы). Тоня, харэ…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (сильно накрашенная и дорого, но безвкусно одетая во все черное, Тоне). Тебе как всегда все хиханьки? Даже в такой день?               
     ДАША: (зализанная и худая, Тоне). А, может, ты все-таки сядешь со всеми за стол?
     ДАНИИЛ: (торопливо, Тоне).  Да, конечно. Она сейчас. Да, Тонь?
     ТОНЯ: (ее взгляд натыкается на траурную Петину фотографию, недоуменно). А…?

Все молчат. Прокашлявшись, Ольга Ивановна пытается говорить, но начинает плакать.

     ДАША: (Ольге Ивановне). Мамочка, ну, не надо, милая моя, перестань душу травить.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Он когда маленький был, помнишь, Валь, как мы у него родинки на теле считали? Много родинок, много счастья.
     ВАЛЕНТИНА: (сильно поправившаяся, в строгом деловом черном костюме). А у него 114 штук тогда было, я помню. Да, Оль? Мы его повернем, и спорим, эту считали или нет?
     ТОНЯ: (недоуменно). Петя умер? Как? Что случилось?
Все сидящие за столом опять недовольно переглядываются.

     ДАНИИЛ: (нервно дергает Тоню за рукав, чтобы она замолчал, тихо.) Тонь, ты прям сегодня в ударе. Может, заболела?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (в строгом дорогом черном костюме). Удивительной порядочности был человек. Человек слова. Редкое качество среди современной молодежи.
     ВАЛЕНТИНА: (берет рюмку, встает). Разрешите мне… (Ольге Ивановне.) Оль, представь, я тебе говорить не хотела, когда Петя еще на Каширке в онкоцентре лежал, мне сон приснился.

Валентина плачет, за ней опять Ольга Ивановна и Даша. Тоня все больше расстраивается, треплет по руке Даниила, потом тянет за рукав Николая, они не реагируют.

     НИКОЛАЙ: (Тоне, тихо). Потом. (Ко всем.) Кому еще налить?

Тоня ищет глазами свою рюмку, Даниил протягивает ей пустую. Тоня молча кивает.

     ВАЛЕНТИНА: Как будто мы его, ещё живого, уже хоронить должны были. А Петенька, стоит рядом, слушает наши разговоры и помогает собираться. А еще кладбище советует Троекуровское, потому что у него там кто-то знакомый лежит. А нам самим и вскрытие ещё производить.
     ТОНЯ: (плачет). Я бы хотела…
     ДАША: Потом…
     ВАЛЕНТИНА: И потом стал места обзванивать, куда все-таки удобнее ехать. И всё с такой покорностью. «Надо, значит надо».
     ТОНЯ: (себе). Опять все по-другому… С ума сойти можно… И так все ужасно!      
     ДАНИИЛ: (оглядываясь на Ольгу Ивановну и Дашу). Тонечка, ну, сколько можно? Замолчи, Христа ради.               
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (чеканя слова, Тоне). А можно и не сходить! Давно уже не ребенок!
     ТОНЯ: (резко Василию Васильевичу). Пап, ты, почему так со мной разговариваешь?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (добреет.) Пора просто повзрослеть и самой научиться брать ответственность за свою жизнь. Не маленькая уже.
     ВАЛЕНТИНА: (недовольно, с усмешкой). Папа. Как же. Насмешила, держи карман шире.
     ТОНЯ: (поворачивается за разъяснениями к Даниилу и Николаю). Что. Нет? А кто?
     НИКОЛАЙ: (пожимает плечами). Как Данька бы сказал: (Похохатывает.) «Темна вода во облацех».
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Так, ладно, давайте пока все думают, я продолжу.
(Откашливается, вздыхает.) Хотел я с Петром и Николаем компанию совместную открыть. Расширяться мне надо, рынки новые осваивать, но не срослось. (Чешет затылок.) А жаль!
     НИКОЛАЙ: (перебивает). Мы – строительная компания, я…у вас – канц. товары, какие тут точки соприкосновения?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ну, никогда ничего не известно заранее. А потом, и не до этого стало. Ладно, Петя, (Смотрит на Петино фото.) главное, чтобы тебе там было лучше, чем здесь.

Валентина одобрительно кивает Василию Васильевичу.

     ДАНИИЛ: (недовольно). Ярым безбожником был всю жизнь, таким и остался. Но теперь-то уж точно знает, где лучше…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Данечка, сыночек, что ты говоришь: он же крестился перед смертью. Из Елоховской батюшку привозили, и покрестить, и соборовать…(Николаю.) А тебе Батюшка рекомендовал периодически у него чиститься, мне Петенька говорил.
     НИКОЛАЙ: (отмахивается). Было дело…
     ДАША: (Даниилу). Вот, братик, ты такой верующий, а прощать совсем не умеешь.
     ТОНЯ: (в ужасе, напряженно). Сыночек? Братик? А я тогда у вас тут кто?   
     НИКОЛАЙ: (хохотнув, опрокидывает в рот рюмку, Тоне). А ты его жена, (Показывает на Даниила.) а кем тебе еще быть!               
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (выходит из себя, Тоне). А можно не молоть всякую чепуху? И где он тебя только нашел.

Василий Васильевич переглядывается с Валентиной.

     ДАНИИЛ: (отмахивается от Ольги Ивановны). А при чем тут я? Не обо мне речь. Ну, не стал я поступать в семинарию, а закончил МФТИ, но священные книги и жизнеописания старцев читаю. И по жизни нахожу их очень достойными, что только в быту и в работе моей компьютерной и спасет от суеты мирской.
     ТОНЯ: (в ужасе от происходящего выпивает рюмку водки, хватает огурчик заесть).  Крепкая какая, раньше  такая не была.             
     ВАЛЕНТИНА: (Ольге Ивановне). Да, сестричка, все ты  правильно говоришь.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА:  Пусть Петечкина душа упокоится с миром. С тех пор, как умер мой папа, Царствие ему Небесное, (Креститься.) дедушка двух Д, (Показывает на Дашу и Даниила.) всех любивший и всех поддерживающий, а потом я с их отцом разошлась и вышла за этого. (Показывает на Василия Васильевича, плачет.) Так у нас все и понеслось. И все не туда, и все быстрее…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (бурчит недовольно). Недолго, правда, мучиться пришлось, с этой…

                Все молчат.

     НИКОЛАЙ: (встает). Разрешите, я продолжу?  Когда начали мы с Петей ездить вдвоем на дачу, в Вешки, ну знаете, в Подмосковье,  учитывая его скрупулезный характер, он же дом рассчитал так, что из того материала, два дома можно было построить.
     ДАША: Да?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: А ведь когда-то родители,  решили скрепить отношения рождением еще одного ребенка. И младший  братик, Петенька, чувствовал эту ответственность за мир в семье и не раз выручал одним своим присутствием.  (Плачет.) А теперь его больше нет.
     НИКОЛАЙ: (вздыхает). Ну, я продолжаю. Свой проект в Вешках Петька никому доверить не мог, хоть поселок и премиальный, со своим застройщиком, но строители мы или кто? Уж сколько там нервов оставили, а в результате, в доме толщина стен – полметра.
     ДАША: (гладит плачущую Ольгу Ивановну по голове). Ну ладно тебе…
     НИКОЛАЙ: (поворачивается к Даше). Женщина, молчи и слушай мужа. А не веришь, возьми сантиметр и померяй.
     ДАША: (бормочет Николаю). А ведь это дядя Петя нас с тобой, лучшим другом, познакомил, а еще ему всегда всё можно было рассказать и посоветоваться.               
      ВАЛЕНТИНА: Хороший был человек. Вот когда такое произносишь, душой нисколечко не кривишь.
     ДАНИИЛ: (глядя перед собой). Только вот с семьей так и не сложилось.
     ТОНЯ: (тихо Даниилу). А что с семьей?
     ДАНИИЛ: (пожимает плечами). А ты не помнишь? Детей не было. Жена ушла…
     НИКОЛАЙ: А я тут вспомнил: в школе, когда мы еще в спец. Поленовской, учились, Петькина одноклассница, ему что-то доказывала, а он ей пальцем в лицо показал. А она, дура эта малолетняя, как его за этот палец куснула, и пришлось палец ампутировать, когда он чернеть начал. Да, и вот всю жизнь так с ним было, вплоть до гребаного этого рака скоротечного.

Тоня хочет еще что-то сказать, но видит, как Николай незаметно для всех делает ей отрицательный кивок головой и молчит.

     ТОНЯ: (тихо, себе, но слышат все). А если все-таки не  поддаваться этой безнадеге, когда ее так много и она без передышки атакует…
     ДАША: (в сердцах бросает вилку и нож в тарелку). Ну, сколько можно.
     ВАЛЕНТИНА: (суетливо Даше). Тихо, тихо. Давай потом.
     ДАША: (Валентине, говоря о Тоне в третьем лице). Теть Валь, да надоел ее этот, как бы, не от мира сего, прикид.
     ТОНЯ: Даша, ты о чем?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (вздыхает). И ведь какие все-таки люди разные! Одному скажешь, он с полуслова понимает, а другому хоть соседей затопи, ничего не изменится.
     ДАША: (повышая голос). Да почему я должна стесняться? Заметьте, я у себя дома.  (Тоне, с издевкой.) То хор, то вязание; то  акварель, то вышивание.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (смеется). Смешно, в рифму получилось.
     ДАША: (заводится еще больше). Причем крестиком нравится, а гладью нет. Это как же надо маяться от скуки? Могла бы в зал к нам ходить, я бы подсказала, где, что подтянуть и нарастить. Или лучше детей родила, а не была посмешищем в семье, блаженная.
     ТОНЯ: Что? Я? (Поперхнувшись, оглядывается, все отводят глаза.)
     ДАНИИЛ: (поднимает голову на Дашу.) Не понял?
     ДАША: Да, да, братик, если бы не ты, уже давно бы все твоей жене сказала, честное слово. Наболело. (Неодобрительно смотрит на Тоню.)
     ТОНЯ: (выскакивает из-за стола). Даш, что ты себе позволяешь? Надоело слушать.
(Выходит из гостиной.)
     ДАША: (Тоне вслед). Фифа доморощенная, вставь себе перья в попу, и ходи открыто, как павлин, чего уж там…

Ольга Ивановна и Валентина смеются.

     ДАНИИЛ: (неодобрительно).  «Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» Да, сестричка, не сходится. (Встает, выходит за Тоней).
     ДАША: (скривив рожицу,  вслед Даниилу). Ну, извини.

Даша переглядывается с Ольгой Ивановной, обе вздыхают. Николай опять разливает вино и коньяк. Все пьют, не чокаясь.

                СЦЕНА 2

        КВАРТИРА ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ, КОРИДОР - ВЕЧЕР

Расстроенная Тоня идет по длинному коридору. Ее окликает Даниил. Останавливаются.

     ДАНИИЛ: Тонь, ну, ты что? Они же тебе, как лучше хотят. (С осуждением.) Моя мать и сестра – родные мне люди. И мне неприятно, что ты с ними ссоришься. Подумай об этом.
     ТОНЯ: В каком месте лучше? Столько злости и негатива, неужели ты не видишь?
     ДАНИИЛ: (задумывается, вздыхая). «Вся жизнь… есть дивная тайна, известная только одному Богу». Да, ты знаешь печаль мою: не сложилось у меня поступить в семинарию, но я все равно совершенствуюсь, компьютерной графикой занимаюсь, ценят меня, как специалиста, на эти деньги, и живем, да, что там, процветаем.
     ТОНЯ: (неверяще смотрит на Даниила, расстроенная его холодностью). Так ты их еще и оправдываешь? И как твое образование связано с тем, что у вас тут, творится? Я тебя вообще не узнаю.
     ДАНИИЛ: (перебивает). Я когда в Донской монастырь езжу помочь с подготовкой к праздникам, подвезти, если что надо, на душе так хорошо становится. А с тобой, никогда ничего не понятно. Ладно, я пойду.
     ТОНЯ: (хватает Даниила за плечи). Даня, да очнись ты, это – я, Тоня. Мы опять где-то в другом мире, но не просто же так, мы здесь снова вместе. (Вглядываясь в лицо Даниила, пытается его поцеловать).  Мы же вместе?
     ДАНИИЛ: (отстраняется и перебивает). Что значит ЗДЕСЬ?
     ТОНЯ: (отмахивается). Неважно. (Возбужденно.) Почему ты всегда в плохом настроении? Всех осуждаешь…
     ДАНИИЛ: (окончательно рассердившись).  Еще раз спрашиваю: что значит «здесь», в «другом мире»? Ты себя хорошо чувствуешь?

За дверью гостиной слышится громкий крик, потом ругань и много голосов говорят разом.

    ДАНИИЛ: Тебе врач не нужен?

Даниил берет Тоню за руку и настойчиво тянет обратно в гостиную – кухню.
Тоня вырывается из руки Даниила, заставляя его остановится.

    ТОНЯ: (обиженно хлюпает носом). Бог – счастье и радость, он всех нас любит. А ты, ты меня любишь? 
 
Даниил вздыхает, и, подняв руки и растопырив пальцы, сцепляет одну кисть с неестественно вывернутыми пальцами с другой.

     ДАНИИЛ: Тоня, и как ты всегда умудряешься все вывернуть? (Смотрит на то, что получилось из его пальцев, сплевывает.)

Опять слышится шум из гостиной. В коридор выходит невеселый Николай, стоит молча. Ни Тоня, ни Даниил его не видят.

     ТОНЯ: (пытается растормошить Даниила). Данечка, я вдруг оказалась здесь совсем одна. Пожалуйста, поддержи меня, скажи, ты меня любишь?
     ДАНИИЛ: (смотрит на Тоню, как на неразумного ребенка). «Не отдавай жене души твоей, чтобы … не восстала против власти твоей».

Даниил уходит в гостиную. Николай пропускает его в дверь.

     ТОНЯ: (удрученно шепчет вслед). Значит, не любишь…
     НИКОЛАЙ:  (мрачно Тоне). Ну, что, жертва обстоятельств, чего тут бродишь?

Тоня решает, что Николай догадался, что она, Тоня, здесь случайно и из другого мира.

     ТОНЯ: (грустно улыбается). Ты обо всем догадался? Ты все знаешь, что со мной произошло? Какой ты умный.
     НИКОЛАЙ: (зло). Да, сам удивляюсь: какой же ты Николай, блин, умный! Такой прям преумный. А толку-то? Вот я в своей жизни любую неприятность рассматриваю, как песчинку, из которой надо сделать жемчужину, получая максимальную выгоду. А Петька, любую неприятность рассматривал как брешь в броне, и не только не старался залатать, но тщательно лелеял и страдал. (Вздыхает). Зато каким был человеком!
     ТОНЯ: Да, ужасно и несправедливо. А остальные? Что с ними всеми? С Даней?
     НИКОЛАЙ: (удивленно поворачивается). А что с ним? Самодовольный чел, стандартной модификации.
     ТОНЯ: (Грустно вздыхает). Хотя я и тебя не узнаю совсем.
     НИКОЛАЙ: А с чего бы? Мы и общаемся не часто, и не жаловала ты меня никогда.
     ТОНЯ: (Задумывается). Да?
     НИКОЛАЙ: (усмехается, оглядывается и приобнимает Тоню, игриво). Эй, что с тобой? Что бы это ни было, оно того не стоит.
     ТОНЯ: (кусает губы, сбивчиво). Просто… знаешь, мне раньше казалось, что я такая несчастная. А потом я стала такая счастливая, почти. И все благодаря тебе…

Николай недоуменно вскидывает брови, опять осматриваясь по сторонам, подвигается к ней близко, что-то обдумывая.

     ТОНЯ: Но ты вряд ли поверишь, если я расскажу. (Решается).Сначала расскажи мне по порядку, кто тут у вас кто и как тут все у вас устроено? И, где мы, это, конкретно, ну сидим сейчас?
     НИКОЛАЙ: (с опаской отшатывается от Тони). Конкретно, на Остоженке, в «доме под рюмкой»,  бывшем доходном доме Филатова. А все остальное - давай потом… Я вообще-то в туалет шел. И как-то не до разговоров.
     ТОНЯ: Ой, прости…

Николай, криво усмехаясь, ускоряется по коридору, Тоня идет к гостиной, заходит.

                СЦЕНА 3

             КВАРТИРА ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ, ГОСТИНАЯ - КУХНЯ - ВЕЧЕР

За столом по-прежнему сидят Ольга Ивановна, Даша, Василий Васильевич, Валентина, Даниил с прикрытыми глазами. Ольга Ивановна и Василий Васильевич яростно спорят. Все остальные стараются не вмешиваться.

      ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (Ольге Ивановне). Ну, как же! Про тебя забыли! Ценные указания уже пять минут никому не даются, непорядок!   
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (Василию Васильевичу).  Ты - просто псих ненормальный!
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (Ольге Ивановне).  А ты – псих нормальный? Скажи, пожалуйста, какая цаца, обязательно на своём настоять надо! Вот и бесишься!

Тоня в недоумении оглядывается. Для всех ничего особенного не происходит.

     ТОНЯ: (в изумлении). Это что у вас тут происходит?

На Тоню никто не обращает внимания. Ольга Ивановна уже кричит. Тоне ее очень жалко. Даниил морщась, открывает глаза.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Не могу я больше это выдержать. Кретин какой - то.
     ТОНЯ: Мам, спокойнее! (Всем.) А вы все выглядите так, как будто ничего особенного не происходит? (Тихо.) Это что тут норма?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (с удивлением Тоне, чуть успокаивается). За маму, конечно, спасибо… (Тише.) Но как я могу говорить спокойно, если он не понимает? (Даниилу.) Посмотри, довёл меня и улыбается. Ему только этого и надо было. Ужас!
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (смотрит на успокаивающую его взглядом Валентину, кривляясь, Ольге Ивановне). Ну, дурак я, псих ненормальный. Что ты ещё можешь сказать?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (Василию Васильевичу).  А разве ты - нормальный? В тебе же нет ничего человеческого. И то, что мы с тобой жили 7 лет, это только больше показало.
     ТОНЯ: (опять не выдерживает). Пап, оставь маму, пожалуйста.

Василий Васильевич и Ольга Ивановна одновременно смотрят на Тоню, сбившись и переглянувшись между собой. Молчание.

     ТОНЯ: (продолжает, заикаясь). Зачем вы так? Ни поддержки, ни любви.  Мир так неоднозначен, а мы…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (перебивает Тоню). Мир однозначен. Хорошее, это - хорошо. Я - (С гордостью.) как начальник организационного управления префектуры…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (вставляет). На пенсии!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (недовольно повторяет). На пенсии, всегда руководствуюсь принятыми правилами поведения. Такими, «как - честность, неспособность к низким, аморальным и антиобщественным поступкам».
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (радостно поддакивает). Да, а плохое, это – плохо. Не поставим мы потребителю канцелярские и сопутствующие товары в срок, профессионализм и добросовестность моей компании будет под вопросом. А в следующий раз и вообще могут отказаться от наших услуг.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (поддакивает, цитируя по памяти). «А служащий госслужбы должен помнить, что его неэтичный поступок, … совершенный и в нерабочее время, может повлечь причинение вреда его репутации…и в целом государственной службе».  Все предельно просто.
     ДАША: (язвительно Тоне). Ну, мы привыкли мыслить традиционными штампами, а ты у нас нетрадиционно… мыслишь. Что же делать?

Тоня взглядом пытается найти поддержку у Даниила, но тот отворачивается.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Кто мыслит штампами, тот не мыслит вообще. Вот у нас тут случай был: мы были обязаны на условиях договора осуществить поставку для офисной техники бумаги в ассортименте...
     ДАША: (встает из-за стола, примирительно обращаясь к Ольге Ивановне и Василию Васильевичу). Василь Васильч, прости, прерву. Мам, Василь Васильч, молодцы, что ищите творческий подход к старым проблемам. Я за вас очень рада.

Николай входит в гостиную.

     НИКОЛАЙ: А давайте вспомним, ради чего мы все тут собрались.
     ВАЛЕНТИНА: (хлюпает носом). Петенька!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (плачет). Как с таким человеком было легко, как за каменной стеной.
     ДАША: (грустно). Доверительно, надежно…
     ДАНИИЛ: (поворачивается к Тоне). Ничего не хочешь сказать?
     ТОНЯ: (растерянно). О Пете? А я его только сегодня видела и…

Тоня спохватывается, оглядывается и зажимает себе рот рукой.  Николай смеется во весь голос.

     ДАША: (негодующе шипит). Совсем не в себе?!

Тоня и Даша стоят друг напротив друга, меряются взглядами.

     ТОНЯ: (Даше). Ты опять?  И сердиться на тебя не получается, и надоело все до… до этого самого…
     НИКОЛАЙ: (Тоне, веселясь). Скажи прощай кукухе…
     ДАША: (Тоне). И вышвырни ее: все равно не пользуешься…

Василий Иванович о чем-то тихо переговаривается с Валентиной. Ольга Ивановна тянет Дашу за руку на место, та огрызается, но садится. Все с интересом наблюдают за развитием событий.

     ТОНЯ: (не сдается). Послушайте, давайте я попробую объяснить. Я знаю, что произвожу странное впечатление, говорю невпопад и не то.
     ДАША: Абсолютно!
     ТОНЯ: Подожди, дай досказать.

Даша, удивленная таким напором и горечью, замолкает. Ольга Ивановна переглядывается с Валентиной, усмехаются.

     ТОНЯ: Но поверьте, у меня есть на это причины, и я ни в чем не виновата.
     ДАША: (насмешливо тянет). Ну, почему же…

Опять поднимается легкий шум. Тоня серьезно оглядывает каждого. Все опять замолкают.

     ТОНЯ: Потому что мы – семья. Мы собрались на Петины поминки, это – общее горе. Разве оно не должно нас сплотить?
     ДАША: (грустно усмехается). Если бы, да кабы…
     ТОНЯ: Просто я точно знаю, что может быть по-другому. Когда мы все вместе и любим друг друга. (Валентине.) Валь…
     ВАЛЕНТИНА: (удивленно поправляет). ТЕТЯ Валя… Я  – Оленькина и Петечкина…  (Вздыхает.) ой, Боже мой, двоюродная сестра. (С негодованием вновь Тоне.) Неужели за 9 лет, что вы с Данюшей женаты, невозможно было запомнить?
     ТОНЯ: (Валентине, с напором). Хорошо, хорошо, (Не желая сдаваться, Ольге Ивановне и Василию Васильевичу.) но вы же … мои родители? Ну, же. Нет?  И это – неправильно, что каждый тут старается урвать кусочек тепла только для себя, а не дарит любовь и понимание в ответ.

Ольга Ивановна растерянно оглядывается Василия Васильевича, тот удивленно пожимает плечами. Даша переглядывается с Даниилом, который обреченно разводит руками.

     ТОНЯ: (Даше). А ты – моя сестра, как бы ты ко мне ни относилась…
     ДАША: (кривится). Ну, все, приплыли. 
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (Ольге Ивановне, улыбаясь). Слушай, а мне нравится. Забавно ведь. Нет? (Манит Тоню пальцем к себе.)
     ТОНЯ: (подходит к Василию Васильевичу, обнимает его, целуя в голову). Вот видишь, узнал меня все-таки. А говорил… Пап, знаешь, как тяжело, когда все такие неродные. (Всхлипывает.) А то я тут чувствую себя совсем одинокой и беспомощной.

Василий Васильевич треплет Тоню по макушке, глазами показывая всем на Тоню, что дело плохо. Ольга Ивановна в ответ крутит пальцем у виска, вздыхает.

     ТОНЯ: И остается только биться и биться в закрытую дверь.

Звенит звонок во входную дверь. Тоня, перехватывает жест Ольги Ивановны и сочувственный взгляд Даниила и, расстроенная, выскакивает за дверь.

                СЦЕНА 4

                КВАРТИРА ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ, ПРИХОЖАЯ - ВЕЧЕР

Добротно и со вкусом отделанная прихожая. Толя подходит к входной двери и заглядывает в глазок. За дверью стоит Валера.

     ТОНЯ: (торопливо бросается открывать дверь). Ой, Валера, это – ты.

Валера с большой коробкой доставки входит, стоит на пороге, оглядывается.

     ТОНЯ: А я думаю, кого-то тут не хватает. Наконец-то!

Даша и Валентина, вышедшие вслед за Тоней, недоуменно переглядываются.

     ВАЛЕРА: (одетый в форму курьера, Тоне). Я-то Валера, а причем тут это? (Ставит на пол коробку, протягивает Тоне список. ) Проверьте и распишитесь.

Даша перехватывает список товаров у Тони из рук, быстро его просматривает.

     ВАЛЕНТИНА: (шипит Валере). Нигде от тебя спасу нет. Как ты узнал, что я здесь буду? Ты что, за мной шпионишь?
     ВАЛЕРА: Да, очень вы мне нужны. Курьером я работаю, куда послали, туда и поехал. (Тихо.) Самомнение, как у слона.

Даша, подвигая изумленную Тоню боком, подходит к коробке ближе. Смотрит опять в список, сверяясь с содержимым.

     ДАША: (Валере). Так, торопиться я не буду. Не рассчитывай! (Бурчит, придирчиво перебирая покупки.) А то знаю я вас. Два пишем…
     ВАЛЕРА: (устало).  Конечно, проверяйте, а то потом, очень мне жалобы нужны.

Молчание. Даша заканчивает просматривать продукты и кивает Валере. Входит Даниил.

     ВАЛЕРА: (Даше). Число и подпись.
     ДАША: (недовольно расписывается в накладной).  Держи.
     ВАЛЕРА: (мельком взглянув на Тоню). Ну, я пошел? Я пошел.

Валера выходит. Тоня оглядывается, встречаясь взглядом с нахмуренным Даниилом.

     ВАЛЕНТИНА:  (выдвигается вперед). Я, конечно, наиучёнейший клоп, и бучу поднимать не буду, но я все равно не понимаю. Ты зачем ему дверь открыла, даже не спросив, кто это?
     ТОНЯ: Валь, ты головой не ударялась? Это – же Валера.
     ДАША: ЭТО – была ДОСТАВКА.         
     ДАНИИЛ: (подозрительно). Какой такой Валера?
     ВАЛЕНТИНА: (с видом ищейки, напавшей на след, Тоне). Какое интересное совпадение, продукты принес парень из соседней квартиры. Хулиган и бабник. И я-то знаю, как его зовут, но очень удивлена, откуда его знаешь ты.
     ТОНЯ: Я??? (Даниилу). Дань, ты чего на меня так смотришь?
     ДАНИИЛ: А как мне на тебя смотреть?

На звук громких голосов выходит Николай с Василием Васильевичем, оба с интересом посматривающие на присутствующих.

     ДАША: (Тоне). Скажешь, это - совпадение? Сопляк малолетний приходит к нам в дом.
     ВАЛЕНТИНА: Да он столько уже работ сменил, не упомнишь. Я тут недавно один корпоратив, для работников Останкинского телецентра организовывала, тимбилдинг, квест, все такое. Так Валерка успел поработать и актером квеста, и потом в охранники к ним намылился, но, видно, долго не задержался…
     ДАША: Вот, вот. (Тоне.) А ты не только знаешь, как его зовут.
     ДАНИИЛ: (обиженно Тоне). Но и на раз, два впускаешь его в дом и так мило с ним разговариваешь.
     ТОНЯ: Чем это «мило»?

Николай с Василием Васильевичем уже откровенно веселятся. Николай приносит из комнаты две рюмки, они чокаются и пьют.

     НИКОЛАЙ: Хорошо пошла. 
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Ну, ну!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (подозрительно Тоне). Я слышала, как ты ему сказала, что ты думаешь, что «здесь кого-то не хватает».
     ТОНЯ: (оторопело вздыхает). Вы это все на полном серьезе? – Вы почему здесь все такие странные? (Оглядывает всех.) Ну, это как раз я и хотела вам всем объяснить, но теперь не уверена, что нужно.  (Насупившемуся Даниилу.)  Дань, ты чего на меня так смотришь?
     ДАША: (кивает Даниилу на Тоню). Ой, а кто-то тут вещал о семейных ценностях…
     ДАНИИЛ: Я должен это обдумать, Антонина, и хорошо, если у тебя найдутся достойные объяснения.

Даниил с оскорбленным видом уходит, Тоня грустно идет следом.

     ВАЛЕНТИНА: (вслед). А сама тут изображала…

Ольга Ивановна, Валентина и Василий Васильевич с Николаем возвращаются в гостиную. Даша остается в коридоре, перебирая коробку с доставкой.

                СЦЕНА 5
          КВАРТИРА ОЛЬГИ ИВАНОВНЫ, СПАЛЬНЯ - ВЕЧЕР

Средних размеров хорошо обставленная спальня. Огромный платяной шкаф, большая кровать и две прикроватных тумбочки. Даниил садится на кровать, Тоня садится рядом. Даниил поворачивается к Тоне, долго на нее смотрит. Молчат.

     ДАНИИЛ: (цитирует). «Не разводись с женой, кроме как по вине прелюбодеяния»
     ТОНЯ: Дань, ты чего?
     ДАНИИЛ: (закрывает ей рот рукой). Я только хочу тебя спросить, я, что, был плохим мужем? (Ждет, все больше злясь.) И с кем? Каким-то… Чем он лучше?
     ТОНЯ: (недоуменно). Да ты что? Ничего же не  было. Ты все не так понял. Я сейчас объясню.
     ДАНИИЛ: Мне с тобой разбираться вообще некогда: в работе какая-то фантастика и блокбастер. Больше говорить не могу, NDA подписывал. В общем, тоже творю реальность по собственному разумению.
     ТОНЯ: А? Послушай!
     ДАНИИЛ: (резко встает, направляясь к двери). Мне нужны не слова, а поступки. А ты их уже совершила.
     ТОНЯ: (хватает его за руку). Что? Я??? Что за бред?
     ДАНИИЛ: И говорить тут не о чем. Я подумаю о разводе. Потому что вся моя любовь, и смысл всего, и все такое – это только к Богу, и на меньшее я не согласен. И не забывай, кто тут главный.

Даниил выходит за дверь. Тоня не зажигая свет, входит в комнату, садиться на пол.

     ТОНЯ: (Плачет). Их как будто всех не любили в детстве, а теперь, повзрослев,  они мстят в ответ… Но меня-то всегда любили,  пусть не эти люди, и не здесь, но я знаю, что мир другой, такой, каким я его себе представляю, пусть здесь и все по-другому…

В комнате постепенно темнеет.

     ТОНЯ: Да, да, может, они все и не плохие, но не мои. И здесь я бы хотела задерживаться меньше всего, пусть даже никто меня об этом и не спрашивает…И если бы теперь мне удалось вернуться обратно, я бы стала, наконец,  ценить своих родных, любимых. Разве я это прежде ценила? Все казалось само собой разумеющимся. А сейчас, что же делать сейчас? И как я хочу домой! (Закрывает глаза, опять плачет.)

В коридоре раздаются грохот, шум, крики. Тоня вскакивает в темноте, кидается к двери, и на всем ходу врезается носом в закрытую дверь.

ТОНЯ: Ой, ужас, мамочка, как больно,  я, наверное, нос сломала…

Тоня плачет, прижимая ладонь к носу, опять оседает на пол и всхлипывает. Становится еще темнее.

     ТОНЯ: Господи, как больно, больно. Очень больно… И в голове, все кружится…

Шум в коридоре немного стихает, Тоня сидит неподвижно, прижимая ладонь к носу.
Молчание.

     ТОНЯ: Почему это все со мной происходит? И как мне здесь жить? (Продолжает плакать.) Господи, просто дай мне какой-нибудь знак. Пожалуйста, что угодно… Что я не одна, и ты – со мной… (Закрывает глаза. К ней на коленку садится БОЖЬЯ КОРОВКА. Открывает глаза, с изумлением.) Божья Коровка! Не может быть…Спасибо, спасибо, Господи, спасибо!

Тоня долго рассматривает Божью Коровку, протягивает руку, и Божья Коровка перелезает ей на палец.

     ТОНЯ: (Божьей Коровке). Знаешь, самое ужасное то, что все как-то сразу потеряло смысл. Совершенно непонятно зачем жить и что делать дальше. Вот все вдруг и разом… Нет, ну, понятно: надо жить, чтобы жить, находя в этом смысл, для себя и других. Хотя я это не умела, когда меня все любили, а сейчас, когда кругом столько негатива? Нет, ну я конечно, перестроюсь и смогу, но как мне сказать все моим тем, любимым, прежним, что я изменилась, что я их люблю, ценю, и понимаю, как это важно, что мы вместе, что мы любим друг друга и что мы друг у друга есть.

Божья Коровка расправляет крылышки, взлетает, кружится, выписывая над головой у Тони замысловатые круги.

     ТОНЯ: Почему – то очень плохо видно, совсем ничего… И мне что-то совсем нехорошо. (Добирается до кровати, ложится, закрывает глаза.) Я только немного полежу и сейчас встану, сейчас.

Звуки из коридора и Тонины всхлипывания постепенно стихают.

                Затемнение…


                ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
                СЦЕНА 1

      КВАРТИРА ТОНИНЫХ РОДИТЕЛЕЙ, ТОНИНА КОМНАТА – ВЕЧЕР

Тоня лежит на диване, накрытая одеялом, спит. Жестикулирующая Даша и Ольга Ивановна, сидят рядом в креслах, шепотом разговаривая друг с другом.

     ДАША: К этому все и идет. Достал уже. Сколько ни зарабатывает, а все денег нет. Престижный район, Патрики, клубный дом, да, повезло, молодец, но теперь ремонт нужен. Да постелить две доски неструганных, и две доски положить поперек, чтобы  спали и ели на них – не вариант. А то квартиру купил, а теперь решил экономить, и непонятно что еще вместо мебели поставит.

Тоня всхлипывает во сне, Ольга Ивановна с тревогой наклоняется к дочери.

     ДАША: Но так не бывает: чтобы жить красиво и ничего не тратить. Если ты все это осилил, а теперь хочешь закопать, ну, закопай.

Даша, посмотрев, что Тоня спит, теребит рукав Ольги Ивановны, привлекая ее внимание.

     ДАША: Мам, ты меня слушаешь? Я тебя развлекаю, развлекаю… Не только же тебе о достопримечательностях Москвы рассказывать, я вот, тоже информацией делюсь.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Подожди, Дашенька, Тонечка так долго спит. Я уже волноваться начинаю.
     ДАША: (погладив Ольгу Ивановну, усаживает ее на место). Но, что самое интересное: свои хотелки мы быстро удовлетворяем. Что для его кармана нормально, в том я должна ужиматься.

Даша чуть повышает голос, Ольга Ивановна прижимает палец к губам, показывая на Тоню.

     ДАША: (кивает.) Купил себе часы швейцарские, для работы, естественно, нам же надо выглядеть. И такие, чтобы на 1000 метров нырять. Я думаю, ты обязательно занырнешь, Петя, прямо в ближайшее время. У них там все, в адвокатуре, ныряют.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (думая о другом, вздыхает).  Дашуля, золотце, но ведь ему на работе надо выглядеть презентабельно?
     ДАША: (обиженно). Мам, ну, почему ты его всегда оправдываешь? А мне, НЕ на работе, не надо?

В дверь, тихонько постучав, входит Валентина. Потом, в дверях, немного помявшись, показывается Николай.

     ВАЛЕНТИНА: Ольга Николаевна, Дашенька, ну, как Тоня? Ой, можно? А то, если…

Ольга Ивановна делает предостерегающий жест рукой, в сторону Тони, но не успевает остановить ни Николая, ни Валентину.

     НИКОЛАЙ: Как Антонина? (Подходит к Тоне, берет ее за руку, слушает пульс, улыбается.) В принципе такая реакция организма бывает, я уже вам говорил. Пульс нормальный, и, в принципе, можно уже и просыпаться.

Николай легонько трясет Тоню за руку. Ольга Ивановна вскидывается, но не успевает.

     ТОНЯ: (открывает глаза, садится, настороженно осматривается). Я – … дома? Да?

Ольга Ивановна и Даша кидаются к Тоне ее целовать.

     ВАЛЕНТИНА: (со смехом выпаливает). Ну, Тонька, у тебя и интуиция. Я всегда говорила, что в школе тебе не место.
     ТОНЯ: (понимает, что находится в мире, который она знает  с детства). А… в школе… (Отвечает на поцелуи матери и сестры, радостно кружится по комнате, целует Валентину.) Господи, я снова учительница. Ура!!!
     ДАША: Не забудь подтвердить перевод наших с Петей раздолбаев  к тебе в класс, школа 1239?  Васька, как услышал, что в эту школу Гагарин приезжал, теперь только о ней и говорит. Тоже космонавтом хочет быть. Петя же договорился с директрисой, он мне сказал.
     ТОНЯ: (улыбается). Как бы родственники мне по-свойски весь класс не разнесли, но мы будем над этим работать.
     ДАША: Да уж, на тебя вся надежда.
     НИКОЛАЙ: (улыбаясь, Тоне). Завтра вам будет удобно продолжить? Здесь или ко мне подъедете?
     ТОНЯ: (в ужасе пятится от Николая, прячется за Ольгу Ивановну и Дашу).  Нет, нет, нет. Все! Все в порядке. Я уже здорова! Больше никаких процедур!

Николай с сомнением на нее смотрит, вопросительно оборачиваясь к Ольге Ивановне и Даше.

     НИКОЛАЙ: Да? Э???
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Доченька, но…               
     ДАША: Тонь, ты хорошо подумай!
     ТОНЯ: (резко). Нет, нет и нет. Все, вопрос закрыт. И, Николай… (Бросается к Николаю и, обнимая его, целует в щеку.) Спасибо за все, правда, спасибо. В школе встретимся.
     НИКОЛАЙ: (смущенно). Тогда я пошел?!
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (расстроенная, переглянувшись с Дашей, которая недоуменно пожимает плечами, торопливо бежит за Николаем.) Да, да, спасибо, я вас провожу…
     ТОНЯ: (спохватившись, кричит вслед). И если что-то надо будет, не стесняйтесь, заходите. Теперь вы у меня – самый любимый родитель.

Николай, закашлявшись, вместе с растерянной Ольгой Ивановной выходят. Тоня поворачивается к Даше с Валентиной, показывающей Тоне большой палец.

     ТОНЯ: Ну, а что? (Оглядывая комнату, удивленно смотрит на пустое кресло, поняв, что Силуэта Даниила в этом мире больше нет). А где тут обычно…? (Оглядывается, тихо.) Даня? Я – свободна? Надо же и здесь все по-другому, но это правильно, я привыкну. (Обнимает себя за плечи.)

Даша с Валентиной в очередной раз изумленно на нее смотрят. В комнату заходит Ольга Ивановна.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (вздыхает). Проводила.
     ТОНЯ: Все ОК. Забейте! Все никак от старой привычки не избавлюсь… Ну, не важно…
     ВАЛЕНТИНА: (целует Ольгу Ивановну и Дашу, подмигивает Тоне). Ольга Ивановна, Дашенька, вы мне как родные стали. Спасибо вам большое.

Валентина идет к двери. Входит Петр, сталкиваясь с Валентиной.

     ВАЛЕНТИНА: (игриво улыбаясь). Петр, и вам спасибо большое. Вы – наш спаситель. Буду теперь за вас Бога молить, завтра же в Храм Христа Спасителя пойду, чтобы у вас и вашей семьи все всегда хорошо было. (В пространство за дверь.) Валер, да где же он. И ему скажу…
     ПЕТР: (с опаской). Хорошо, хорошо, я понял.

Петр нетерпеливо перебивает Валентину, махнув рукой. Валентина, еще раз всем улыбнувшись, выходит. Петр, обращается, к Ольге Ивановне и Даше, показывая на Тоню.

     ПЕТР: (хлопая Тоню по плечу). Ну, вот, жива, здорова, что ей сделается? А нам, Дашкин, собираться надо. У меня завтра предварительное слушание по делу в Таганском суде.
     ТОНЯ: (с восторгом Петру). Ты жив… Ой, ты здесь!

Тоня порывисто поворачивается к Петру, целует в щеку. Петр вздрагивает.  Даша и Ольга Ивановна при виде смущающегося Петра весело смеются, тот краснеет.

     ПЕТР: Это что сейчас такое было?
     ТОНЯ: (неловко улыбается). Пошутила. Шутка просто была такая нестандартная, привыкай.
     ПЕТР: (неуверенно оглядывается). Ты сейчас дошутишься.
     ТОНЯ: Ругайся сколько влезет, но, Петечка, ты не представляешь, как я тебя рада видеть.

Петр опять растерянно оглядывается на Дашу, та разводит в сторону руки.

     ДАША: У меня не сестра, а зо-лот-це. А ты чего хотел? Гены пальцем что…? 
     ТОНЯ: (тихо). Дашка, а ты меня, правда, любишь?
     ДАША: (круто развернувшись, в изумлении и с обидой). Тонька, ты что там, от лечения с ума сошла?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (ничего не понимая). Дашенька, Тонечка, что случилось?
     ДАША: Мам, да ну ее.
     ТОНЯ: Даш, просто…
     ДАША: (решительно идет к двери, подхватывая Петра под руку). Тонь, все, иди лесом, я обиделась. Бросаешь тут все, летишь к тебе, на грани сердечного приступа, а ты…
     ТОНЯ: Даш. Ну, прости.
     ДАША: (развернувшись, в негодовании Тоне). Я тут вся извелась, а это новый способ такой? Как похудеть от страха за один день и не состариться? (Кивает Петру на выход.)
     ТОНЯ: (умоляюще). Дашуля, ну, прости, прости, прости. Ну, я – балда. Ну, пожа-а-а-луйста!!! (Кидается к Даше обниматься. Та в ответ крепко целует Тоню и дает ей легкий подзатыльник.)
     ПЕТР: (преувеличенно зевая, отворачивается). Фу, как неинтересно. Что-то ты, Тонька, скучная такая стала, даже разговариваться с тобой не о чем.
     ДАША: (оттаяв, строя рожицу в спину Петру, наклоняется к Ольге Ивановне, целует ее в нос). Мамульчик, мы тогда пошли. Тоська, вон бодрячком прыгает, а мне с утра вставать. Гавриков пока в старую, на Большом Каретном, школу вести.
     ПЕТР: Да, заслушав мнения сторон, мы пришли к выводу, что альтернативы нет.
     ДАША: Я к папе зайду, попрощаюсь и скажу, что любимая младшенькая в порядке.
     ПЕТР: (с улыбкой победителя). Скачет, как козочка. Счастливо оставаться. (Несильно дергает Тоню за волосы.)
.
Даша еще раз целует Ольгу Ивановну, Тоню и выходит. Петр целует Ольгу Ивановну в щеку. В дверях показывается Василий Васильевич, пожимает руку Петру и похлопывает его по плечу. Петр выходит.

     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (с улыбкой обнимает Тоню, крепко ее целуя). Надеюсь, от радости скачет?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Жизнь - вообще замечательная вещь, если рядом такие люди. (С улыбкой показывает на Василия Васильевича.) Такой человек – это счастье.
     ТОНЯ: (замирает, потом выпаливает). Мам, я никогда раньше не задумывалась. А вы что, совсем с папой не ругаетесь?
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (с улыбкой переглядывается с Василием Васильевичем). Ну, конечно ругаемся, не без этого.

Василий Васильевич обнимает Ольгу Ивановну, целует. Ольга Ивановна счастливо смеется.

     ТОНЯ: А почему я никогда не слышала?
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (пожимает плечами). Ну, значит, не часто. Я не знаю. Что-то как-то не до этого было.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: (с любовью смотрит на Василия Васильевича). Он – такой хороший, что и незачем было, да и некогда. Ты же помнишь? Если все будет хорошо, то 1 февраля…
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Конечно, будет, а куда деваться…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: 1 февраля у нас будет 35 лет совместной жизни.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: (Тоне). Ты что? Забыла семейные предания? Ай, ай, непорядок.
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Как познакомились, когда приехали поступать в МГУ, так больше и не расставались.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Оля – на историю искусств, я – на физфак, хотя потом еще и Станкин закончил. (Смеется). Железки - они такие, оказались пристрастием на всю жизнь. Но любовь у меня – одна. (Притягивает Ольгу Ивановну к себе и снова целует.)

Тоня целует Ольгу Ивановну и Василия Васильевича, плачет. Родители расстраиваются, удивленно переглядываясь.

     ТОНЯ: Простите меня, я была такой ужасной, доводила вас, и не понимала этого. Я, оказывается, была такой эгоисткой.

Ольга Ивановна и Василий Васильевич еще больше мрачнеют. А Тоня все больше расстраивается.

     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Тонечка, деточка! Да что случилось?            
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Да ничего ты не доводила.
     ТОНЯ: Мне кажется, что я все так неправильно делала. Вела себя ужасно…
     ОЛЬГА ИВАНОВНА: Главное, у тебя сейчас все хорошо.
     ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ: Сейчас ведь хорошо?
     ТОНЯ: (грустно кивает). Но, я была такой глупой: я все принимала, как должное. Я просто ничего не понимала. Простите меня… Я вас очень, очень люблю, и вы должны это знать, даже, если я не часто говорю о этом. Я пойду погуляю, хорошо? Теперь надо понять, как быть дальше. (Грустно улыбается).

Тоня выходит. Ольга Ивановна переглядывается с Василием Васильевичем, пожимая плечами.

                СЦЕНА 2

                КАФЕ - ДЕНЬ

Тоня сидит за столом, рассеяно жует салат и смотрит в одну точку. Звонит телефон, Тоня вздрагивает и, думая о своем, не реагирует.

     ТОНЯ: (себе). Как же все, в конце концов, интересно получается, когда все разрозненные факты, мысли и чувства объединились и на место встали. А еще единомышленников бы найти, для подвигов... Ну, как бы.

Рядом с Тоней появляется Молодой человек, ставит свой наполненный поднос на ее столик. Тоня удивленно поднимает на него голову, молчит.

     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Если вы разрешите, я присяду за ваш столик.

Тоня молча разводит руками, показывая, что мест кругом полно.

     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (кивает). Да, мест навалом. Но я так давно хочу познакомиться, а сейчас, наконец, тот самый, удобный случай.
     ТОНЯ: (с интересом). И почему же?
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (присаживается за Тонин стол, широко улыбаясь). Потому что каждый день, это - подарок нам. И его надо использовать по максимуму. Согласны?

Тоня кивает.

     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (смеется). Я решил быть счастливым каждый день.
     ТОНЯ: (улыбается, кивая). И это правильно!
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Тогда давай на «ты»?
     ТОНЯ: (удивленно). Можем попробовать.
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Я просто чуть не умер год назад. Врачи чудом спасли, и вот теперь ценю каждый день, и каждый день - как второе рождение.
     ТОНЯ: (грустно). Какой ужас! Но я тебя понимаю. (Задумывается.) Наверное.
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не поверишь, но я тоже, как тебя увидел, сразу почувствовал родственную душу. Вот!

У Тони опять звонит телефон, она нажимает отбой, не глядя кто звонит.

     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: И почему сбрасываешь?
     ТОНЯ: (машет головой, не желая объяснять, потом выпаливает). Наверное, стыдно. Потому что тот мир, в котором я жила и воспринимала, как должный, вовсе таковым не был, хоть и заполнял меня всю.

У Тони на глазах появляются слезы. Молодой парень ждет, что она еще скажет, Тоня молчит.

     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: А я рядом мимо проходил, (Усмехается.) когда чья-то машина на стоянке взорвалась.  Разборки там какие-то были, криминальные. Виновных так и не нашли… А меня, уверен, ангел – хранитель попридержал, когда я к своей машине шел, хотя осколками и задело.

Тоня смотрит на него с ужасом и сочувствием. Молодой человек невесело улыбается, задумываясь.

      ТОНЯ: А у меня год назад муж умер, и я так переживала, тоже умереть хотела.

Молодой человек пересаживается к Тоне поближе на диванчик, двигая и свой поднос за собой.

     ТОНЯ: Вернее, мне все было безразлично.
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (заторможенно). А после операции и анализы были хорошие, и динамика положительная, а я… что-то там внутри со мной не так было. И с каждым днем я в состояние такое впадал, когда все связи с этим миром рвались, а в голове  шумело - я тут временно. Перевезли меня в Первую Градскую, родители мои все смириться не могли, что мне все хуже.
     ТОНЯ: (завороженно). А девушка? У тебя же, наверняка,  есть девушка?
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (грустно улыбается). Была… Бросила меня, когда я в больницу попал. (Откусывает кусок хлеба и отправляет ложку супа в рот.) … И снова операционная, а мне все эти заботы земные смешными казались.  Мне ведь наверх надо.
     ТОНЯ: (вздыхает). Да, оказалось, что все, что казалось таким естественным, в один момент, раз… и может исчезнуть. И та реальность, которой я так легко была готова пожертвовать, наполнена глубоким смыслом.
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: (вспоминая, показывает пальцем наверх). Ну, все по местам, анестезия… И, делаю я последний рывок вверх, и не пускает меня что-то. А настойчиво, как-то вниз тянет, в районе сердца. То есть, я, вроде, ничего не чувствую… а вдруг понимаю, что рано мне еще, не в этот раз. (Вздрагивает.) Оказалось: у меня при взрыве два металлических винта,  между аортой и нижней полой веной засели.
     ТОНЯ: Как же страшно!
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (ВЛАДИСЛАВ): (включается в реальность). И как только мне эти винты удалили, так я на поправку и пошел.

Сидят молча.

     ТОНЯ: А меня Тоня зовут.
     МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Красивое у тебя имя и редкое. А я – Влад, Тонечка…

За соседним столиком смеется ребенок, разбрызгивая ложкой суп в тарелке. МОЛОДАЯ МАМА укоризненно вытирает малыша салфеткой.

     ВЛАДИСЛАВ: (задумчиво улыбается, кивая на малыша). И теперь, оказывается, можно как дети, быть счастливыми, независимо ни от чего.
     ТОНЯ: (кивает, соглашаясь, улыбается немного печально). Удивительно все-таки жить своей жизнью. И ценить собственную важность и значимость. Сама для себя, а значит, и для других. Здесь, в настоящем,  капелька удовольствия в каждую секунду собственной жизни. Встал утром, хорошая погода, радуешься.
     ВЛАДИСЛАВ: Плохая погода, тоже радуешься, просто потому что это утро у тебя есть. А еще – общаться, общаться, общаться, потому что лучик во взгляде, позитив в интонации,– это ли ни настоящая гармония?
     ТОНЯ: (улыбаясь). Потому что повод для радости есть всегда… Даже если его нет.

Тоня внимательно смотрит на Владислава, тот смотрит на Тоню в ответ. Оба отводят глаза, смущаясь.

      ВЛАДИСЛАВ: (грустно улыбается). И пусть великие считают, что все люди одиноки, но если несмотря ни на что людей тянет один к другому, значит, надо просто повернуться друг к другу правильным полюсом, и ценить мельчайшие выражения дружбы, любви и преданности.
     ТОНЯ: (воодушевленно кивает). Не забывая о своем собственном, единственном и неповторимом Я.

Владислав решительно встает, протягивая Тоне руку. Тоня тоже встает.

     ВЛАДИСЛАВ: А еще столько хочется всего успеть сделать. Я же архитектор, Тонечка, и столько планов у меня, не представляешь. Москва - такая красавица, но так хочется и свой вклад внести, чтобы перед потомками стыдно не было.
     ТОНЯ: (серьезно кивает). А я – учитель начальных классов, и деткам тоже стараюсь привить желание узнавать и развиваться. Сейчас для этого столько возможностей. Главное, верить в себя и перемены, и они наступят обязательно.
     ВЛАДИСЛАВ: (пристально смотрит на Тоню). Знаешь, я так и думал, что мы видим с тобой мир одинаково, приятно, что не говори.

Тоня и Владислав берут подносы с пустыми тарелками, идут к выходу, по пути оставляя пустые подносы. У Тони звонит телефон, она отвечает на вызов.

     ТОНЯ: Да, мамуль?.. У меня?... У меня все супер!... Целую, люблю!

Владислав улыбается и поднимает вверх большой палец. Тоня идет к выходу, оборачивается, машет Владиславу рукой, чтобы ее догонял.

     ТОНЯ: Идем скорее!
     ВЛАДИСЛАВ: С тобой куда угодно!

Тоня и Владислав выходят из кафе, улыбаясь.

                КОНЕЦ