Штурман Капитана Гнездилова, Глава 22

ГЛАВА 2

САМ ПОГИБАЙ, А ТОВАРИЩЕЙ ВЫРУЧАЙ!

С приходом Костика закончилась моя беспечная жизнь на «Капитане Гнездилове».
С утра до ночи мы с ним только и занимались тем, что корректировали карты и пособия, стояли вахты. Причём я стоял свою законную вахту с 16 до 20 часов и совместную с Костей вахту — с 08 до 12.
Мастер ходил мрачнее тучи, поскольку ему постоянно приходилось торчать на мостике и контролировать действия вновь прибывшего третьего помощника.
Чем ближе мы подходили к проливу Цугару, тем чаще нам стали встречаться рыбаки. Приходилось и днём и ночью, в буквальном смысле слова, уворачиваться от снующих туда-сюда шхун-кавасаки.
Конечно же для нас, как для молодых судоводителей, это была отличная штурманская практика, но наши манёвры вселяли ужас в душу молодого капитана, в особенности, когда он спускался к себе в каюту, чтобы немного отдохнуть от бесконечного бдения на мостике. Сергей Алексеевич стал весьма вспыльчив и своё накопившееся раздражение выплёскивал на старпома.
На чифа было страшно смотреть – он похудел, осунулся, а под глазами появились чёрные круги. Но надо всё-таки отдать ему должное, несмотря на сложившуюся нервозную обстановку, держался он весьма достойно!
Дед напротив был чрезвычайно спокоен. Правда, мастер выговорил ему за Фунтика, который находился теперь на борту совершенно нелегально, но стармеха это совсем не заботило.
А был он чрезвычайно обеспокоен тем, что остался совсем без сигарет и спиртного.
С сигаретами я ему, конечно же, помог – поделился Hi Lite-ом, который был у меня в достатке, а вот со спиртным помочь, увы, не мог. Посему пили мы с ним только кофе и с нетерпением ждали прихода в Японию, где намеревались пополнить наши стратегические запасы у шипчандлера.
Как бы там ни было, мы благополучно прошли проливом Цугару и уверенно двигались вдоль побережья острова Хонсю.
Долгожданная стоянка в Йокогаме оказалась чрезвычайно короткой.
Я с изумлением обнаружил, что лоцман остался на борту после швартовки, и, конечно же, поинтересовался у него, чем вызвана такая симпатия к нашему пароходу. Оказалось, что он и не думает покидать мостик, поскольку примерно через час, по его прикидкам, оканчиваются грузовые операции и мы отправляемся в следующий японский порт — Нагоя.
В Нагоя произошло то же самое – часть контейнеров выгрузили, часть погрузили, и мы направились в порт Кобе.
И хотя этот прекрасный город-порт потерпел большие разрушения во время землетрясения в 1995 году, но быстро восстановил свой потенциал.
В Кобе на борт судна прибыл агент  , и нам наконец разрешили увольнение в город, но всего на час.
Несмотря на то, что в Кобе мне уже доводилось побывать ранее, будучи ещё курсантом, от увольнения я отказываться  не стал. Выдав членам экипажа паспорта моряков и получив у Кости японские йены, я отправился прогуляться за проходную.
В городе моё внимание привлекла яркая реклама сигарет Cabin.
Эти легендарные сигареты, которые появились на прилавках Японии в 1978 году, пользовались невероятным успехом у японских курильщиков.
Глядя на до боли знакомый логотип Cabin, я вспомнил своего легендарного однокашника – Женю Кабина.
Ещё на первом курсе с ним приключилась история, в результате которой он вошёл в анналы истории нашей бурсы.
А дело было так: в те далёкие годы в ДВВИМУ поступали ребята из разных уголков Советского Союза. Были парни, которые море видели только на картинках или в кино, к числу таких относился и Джон Кабин. Родом он был из самого сердца Сибири и имел самое настоящее богатырское телосложение. При всём при этом Женя был весьма добрым и скромным парнем, но имел одну маленькую слабость — очень любил поспать! И делал это всякий раз, когда выдавалось свободная минутка. Эдакий сибирский мишутка в вечной спячке.
В один из субботних вечеров, когда добрая часть курсантов нашей роты находилась в увольнении, Женя мирно почивал у себя в кубрике. И надо же такому случиться, что в поисках халявы в расположении нашей роты оказались нетрезвые старшаки. Нелёгкая привела их в помещение кубрика, где безмятежно дремал наш сибиряк. При виде сладко спящего Кабина старшаки пришли в неописуемый восторг! Ведь нет ничего желаннее беззащитной жертвы!
Они не без труда смайнали Жеку за борт и, пока изумлённый Кабин пытался осознать суть происходящего, стали с остервенением пинать его по почкам и при этом приговаривать: «Что, сука, больно? Колись, где бабло зашкерил!»
Жека, нужно сказать, заводился с трудом…
Но когда таки завёлся, то поднялся во весь свой богатырский рост, выдернул из спинки кровати металлический прут и от всей души отоварил им непрошенных гостей.
С криками: «Ты чё, сука, творишь!» гопники в мгновение ока ретировались из кубрика и устремились прочь из ротного помещения, а Жека как ни в чём не бывало улёгся в свою, ещё не успевшую остыть, смятую постель.
Вспомнив таким образом Женю Кабина и замечательные курсантские годы, я вернулся на пароход в прекрасном расположении духа.
«Гнездилов», нагруженный «свежими» контейнерами, стоял «под парами».
И только я ступил на борт судна, как из судовых динамиков раздалась до боли знакомая команда чифа: «Внимание экипажа! Судно снимается в рейс! Швартовой команде по местам стоять на отшвартовку! Боцццману на бак»!