Отложенная миссия. - Семейные тайны

Елена и Александр тихо беседовали, за окном сменялись пейзажи: реликтовые лесополосы; заросшие молодыми деревцами поля перемежались с бессчетными кочками – муравьиными государствами.
– Расскажи про свою маму. У нас не принято было интересоваться первой семьей отца, скорее всего, из-за нашей мамы, – извинительным тоном попросила Елена.
– Я тоже мало интересовался историей семьи, тоже негласное табу руководило со стороны маминых родственников. Родители матери депортированы из Литвы в 41-м в Курганскую область. Мама с сестрой оставались на территории Германии и продолжали учиться в Кенигсбергском университете. Мама заканчивала геолого-пангеологический факультет, Розалия изучала теологию. Сестры успели закончить университет до известных событий – в августе 44-го начались бомбардировки Кенигсберга британскими ВВС. Университет фактически был разрушен. Они остались в Германии, так как боялись быть депортированными, как их родители.
Наши войска вошли осенью 44-го года. Мама говорила: они с сестрой прятались от русских в чужих пустующих квартирах или домах, но голод выгнал. Стали выходить на работы, чтобы получить карточки. Были отдельные магазины для немцев и отдельные для русских. По карточкам можно было получить хлеб, сахар, соль, жиры, консервы.
Елена слушала внимательно, наклонилась, словно боялась что-то пропустить.
– Как познакомилась с папой? – Елена не скрывала нетерпение, для нее это было важнее всего.
Отец работал при военной комендатуре: распределял на работы немецкое население и карточки раздавал и тем, кто работал, и иждивенцам.
– В каком звании?
– По-моему, лейтенантом был. Маме он понравился: высокий, стройный, очень похож на типичного литовца. Если бы не бойкая Розалия, возможно, и не познакомились и не стали работать при комендатуре.
– Интересно, а на каком языке разговаривали?
– Лена, понятия не имею, мама знает немецкий язык и на русском свободно разговаривала.
– А сестра – где она, жива, кто она?
– Розалия – хитрейшая женщина, далеко смотрела: познакомилась с Арсением – майором контрразведки, родители ведь считались врагами, закрутила с ним роман.
Те из местных, кто боялся оставаться в зонах влияния советских комендатур, спешно покидали город. Особенно было забито направление на Пилау. Трудно принимали решение сестры. Что было ждать от русского Андрея, ему было всего 22 года, или от женатого майора? Бесконечная колонна из несчастных людей уходила на запад и манила их за собой. Им тоже хотелось идти в этой колонне, но у них не было ни мешков с вещами, ни чемоданов, и они не хотели быть в стаде, которое двигалось вслед за отступающими войсками, и быть еще дальше от родины.
– Мама сошлась с отцом, зарегистрировались. В 47-м году отец решил вернуться на родину в Овск, мама была беременной. Майор Арсений Разумцев получил назначение в Сиблаг, сестра Розалия поехала с ним.
– Значит, ты, Кирилл, литовец по маме?
– Не совсем так, формально и по отцу, и по матери я – русский.
Кирилл совсем согнулся и стал говорить тише.
– Ой, Лена, лучше бы мне этого не знать. По истории моей семьи нужно писать историю выживания иностранцев в России. К Арсению приехала из Архангельска зазноба с сестрой. Зазноба Фаина работала в лазарете комендатуры, там же и её сестра, обе заразились и скоропостижно умерли. Вообще темная история, Арсений предложил Розалии документы сестер, чтобы они могли работать при комендатуре и нормально питаться или чтобы скрыть происхождение. Мама упиралась, не хотела идти на поводу у Розалии, но голод не тетка – согласилась.
Идут за мной по пятам темные дела. Вот и я из Кирилла в Александра перевоплотился. Спрашивается: зачем? А тетке Розалии не хотелось с ценностями расставаться. Арсений много чего повез на новое место назначения, и она за ними, как ниточка за иголочкой, тем более почти рядом сестра будет жить.
Так в разговорах и прошло время. Вышли из автобуса на перекрестке возле бывшего ДК шахты Северная. Недолго ждали автобус на Боровушку. Оба, и Лена, и Кирилл, с интересом вглядывались в разнообразный ландшафт за окном. То вправо поворот, то влево, то в крутую гору, то с резким поворотом и с горы. Веселая езда. Елена улыбалась, понимая, что такая езда его забавляла и отвлекала. На остановке Невельского вышли и через десять минут были у дома с огромным тополем. 

Сестра Эльвира гостей не ждала, перетаскивала кирпичи в дом, боялась, что соседи по дурной привычке и кирпичи стащат. Который день экскаватор рядом тарахтел, рыл ров у соседнего дома. Надо же, вот только-только водопровод восстановила, в 28 тысяч обошелся, неожиданно «манна небесная» на голову свалилась – бесплатно по современной технологии его заново начали прокладывать. Жирные куски глины скатывались с высоких взгорков и норовили пролезть сквозь прорехи штакетника. Эльвире захотелось подержать в руках кусочки глины, и она пошла к калитке. Она не услышала обращенное к ней приветствие, когда разгибалась с кусочком глины, увидела перед собой фигуру мужчины и даже, кажется, узнала: – Дядька Андрей! Он улыбался знакомой улыбкой. Рядом стояла сестра Елена. Эльвира стояла с открытым ртом и молчала.
– Вот, Эля, я нашла старшего брата Кирилла.
– Дубль два, – только и произнесла Эльвира, вглядываясь в лицо Кирилла.
– Тебе же нужен помощник. Я уеду, а он останется, пусть посмотрит фронт работ.
Кирилл поприветствовал незнакомую женщину поклоном головы, уверенным шагом пошел к дому, заходя на крыльцо, наклонился и мигом скрылся в темноте сеней. Сестры сидели на лавочке под раскидистым тополем и болтали, вышел Кирилл.
– В подполе я видел: фундамент под печь кто клал?
Обращение было суровым, и Эльвира, растерявшись, ответила: – Я! – Через вздох добавила: – С соседом.
– Тогда за два дня сделаю.
– Вот так всегда, если есть мужская огранка, то работа считается качественной, – тихо сказала сестра.
Кирилл уже разделся и готовил раствор, когда в ограду ввалился Юра. На деревне принято до сих пор, если даже не объявляется «помочь», то все равно найдутся и советчики, и помощники, ведь дело начал мужик. Дело не особо хитрое. Эльвира, когда–то разбирая разваливающуюся печь, чертеж на каждый ряд кладки нарисовала. Юра постоял в сторонке, поизучал чертеж, передал Кириллу, тот лишь посмотрел на него и небрежно откинул в сторону, Эльвира подобрала желтые листы чертежей и приткнула в карман фартука, была уверена, что пригодятся.
Работа спорилась, ближе к обеду пришла Галина – жена Юры, она всегда являлась вовремя, чтобы проконтролировать качество работы и, конечно, дать верный совет.
Оказалось, что и Юра, и Галина помнили Кирилла, посидели на крыльце, поговорили, вспоминая бабушку Марию. Галина всегда о ней вспоминала с благодарностью и уважением. После передышки работа у мужиков активнее заспорилась: шумно и чаще скреблись о дно поддона лопаты, гремели ведра. Галина зашла в дом, сидя на знаменитом стуле бабушки Марии – поодаль от работников, то и дело вмешивалась: то расспросит о судьбе Кирилла, то прикрикнет на мужа.
Эльвира поняла, что она лишняя в процессе, решила готовить обед. Хорошо, что на улице в палисаднике из старых кирпичей смастерила печь и рабочий столик. Как все это пригодилось! Вскоре вышла из дому Галина и направилась к кухарке.
– Скажи: что к ужину донести? – Широко улыбаясь, а в уголках рта утаивая загадочный умысел, ждала ответа.
– К чаю нет ничего. Думаю, работники захотят и чего покрепче – и этого не держу, сама знаешь, воришки проникают в дом.
– Юра не первую печь кладет, думаю, вдвоем сегодня они топку сложат, назавтра Кириллу останется обогреватель и трубу на крышу вывести.
Эльвира покричала мужиков на обед в три часа. Не успели мужики выйти, как у калитки объявился сосед Гоша.
– Что ли звала? Вот пришел! – Он хитро улыбался.
Юра, кособенясь, вываливал богатырское тело с низкого крылечка, узнал незваного гостя.
– Поздновато пришел, железки поновее принес бы, замучились дверцу замуровывать…
– Какую дверцу? Кого замуровывать? – Подойдя к Юрию, опасливо осмотрел Эльвиру. – А она вот – все еще живая.
Эльвира начала извиняться перед Гошей, что того не пригласила. Гоша смешно, игриво насупился. Юра закончил выговаривать недовольство приказным тоном:
– Завтра придешь по крыше скакать – трубу лепить! Один снизу, другой сверху – так и закончите.
Работники наскоро умылись, сели за стол, а Гоша юркнул в дом и долго не выходил.
– Что он там разглядывает? – Юра даже ложку положил и весь вывернулся, чтобы слышнее было: что там Гоша в доме делает. А Гоша все не выходил.
– Еще один контролер-прокурор выискался, третьего не хватает.
Третьим мог быть только Петр. И Эльвира, и Юра понимали, что третий появится, когда бутылка водки откупорится, тихонько посмеялись. Кирилл из-под лобья понаблюдал за смеющимися, Эльвира не стала раньше времени обнародовать сценарий вечеринки, только сказала:
– Что бы я без вас делала!? – И продолжила уже серьезным тоном: – Приснился мне сон, наверное, года три назад. Дедушка Михаил показывал два места на огороде, где клады зарыл.
Юра эту байку уже слышал, но сделал удивленный вид, сидя на лавке, весь подался вперед, спросил: – Точно на огороде, может, в подполе? Мы же там нашли знатные железки!
Из дома вышел Гоша, все, кто сидел за столом, повернулись в его сторону. Юра изрек: – И што?
В этом возгласе было все: и подозрение, и понимание, и вера, и любопытство.
– Садись, пообедай с нами! – Пригласила за стол Эльвира.
Но Гоша почему-то отмахнулся и зашагал в сторону калитки.
– Некогда! – Он, как всегда, был немногословен и обуреваем потаенным замыслом. Редко кому удавалось предугадать его планы.