Теракт

Аннотация

Девушка становится свидетельницей теракта. Причем настолько «близкой» свидетельницей, что есть все основания опасаться, что именно ее обвинят в преступлении. Остается одно – бежать и скрываться. Удастся ли героине спастись от несправедливого наказания, а правоохранителям – обличить настоящих преступников?

Глава 1. Мертвая змея

Электричка от Финляндского вокзала приехала переполненной. Маша, увидев за стеклом в вагонном полумраке плотно сдвинутые тела и изнуренные духотой лица, поняла, что она допустила оплошность, решив подсесть в Кушелевке. Ну и что с того, что она рядом живет, и ей нелогично ехать обратно на конечную? Другие-то вот презрели эту нелогичность, и сейчас хоть в неудобных позах, но едут в свои Токсовы, Кавголовы, Осельки и прочая. А они с Васькой в свое Лемболово теперь попадут в лучшем случае часа через четыре. Потому что сюда они, понятно, не влезут, придется тащиться-таки на Финляндский, а следующая электричка – через полтора часа…
Вагон, замедляя ход, подтащил двери прямо к ним. Но что это даст? Сквозь стекло видны плотно прижатые спины и потные лица. И ни единого просвета.
- Похоже, не влезем, - вздохнула Маша.
- Погоди, попробуем!
Двери с трудом раздвинулись, и на перрон, словно крупа из прорванного пакета, высыпалось несколько человек. То ли они устали давиться в тесноте и решили вернуться, то ли по странному стечению обстоятельств их путь действительно лежал только до Кушелевки. Между оставшимися телами обнаружился крошечный кусочек пространства. И самое главное - пола, куда можно было встать.
- Давай, лезь! – захлопотал Вася.
- Да ты что, я не помещусь… - Маша топталась в нерешительности, но, заметив, что один из соседей по перрону тоже присматривается к свободному пятачку, быстро шагнула внутрь. И - о чудо! – она поместилась.
- И сумку мою возьми! А я следом налегке приеду.
Вася водрузил ей на ноги свою огромную сумку с продуктами. Маша растерянно уставилась на него.
- Вась, да что ты, она ж не поместится… Погоди, а сам ты как же?
Вася не делал попыток втиснуться в вагон. Да и некуда было.
- А я на следующей поеду. Жратва для народа важнее меня, поверь! – хихикнул он.
Маша, наконец, сообразила, что Вася решил отправить ее одну с сумкой.
- Да как же я ее потом… Она ж неподъемная!
- Ребята дотащут. Они же в этом поезде. Вот так, так, аккуратненько… - Вася придержал сумку, которая из-за своей толщины опасно нависала над щелью под платформой. Двери, как будто только и ждавшие, когда им освободят путь, сразу сомкнулись. Между Машей и Васей пролегло пыльное стекло. Она еще слышала, что он говорит, но сама докричаться до него не могла. Соседи, инстинктивно отпрянувшие от дверей в момент открытия, теперь облегченно выдохнули и обволокли Машу своей горячей липкой плотью. Даже пошевелиться было невозможно.
- Я до вокзала, а оттуда на ближайшей электричке – и к вам! Может, еще что прикуплю. Не выпейте там все без меня! – услышала Маша сквозь шум отходящего поезда и сопение толстого мужчины у самого уха.
«Угу, молодец. Набрал целый баул и на меня сгрузил», недовольно думала Маша, провожая глазами убегавший перрон. Ее вклад в угощение у лесного костра умещался в небольшом рюкзачке за спиной. Яблоки, апельсины, сок, слойки, мусорные пакеты… По наивности она решила, что этого хватит. Зато Васька, будучи любителем поесть и выпить, проявил инициативу и в том, и в другом. То ли он сам всего этого накупил, то ли с кем-то скооперировался. По пути на станцию он говорил, что вчера пересекался с кем-то и «наших», но Маша пропустила мимо ушей. И теперь в желто-синей сумке из «Ленты» выразительно позвякивали винные бутылки, а ноги холодил пакет с мясом для шашлыков. Как же это он такое богатство-то девчонке доверил? А впрочем, чего бояться: в такой давке сумку точно не украдут. С ней и протиснуться никуда нельзя, даже если посвободнее станет. А впрочем… Шли минуты, и тела вокруг Маши, приноравливаясь к тесноте, постепенно оптимизировали свое положение в пространстве. Между ними появлялись хоть небольшие, но зазоры. Стало легче дышать. Толстый сопящий дядька уже не наваливался на Машу, а раскачивался, судорожно пытаясь удержать равновесие в возникших сантиметрах пустоты. Медленно и осторожно она развернулась лицом вглубь тамбура, и сразу наметила себе путь средь спин, голов и плеч. Извилистый и непредсказуемый, он вполне мог завести в тупик вроде негибкой старушки с сумкой-тележкой. Но мог вывести и к цели – в сам вагон. Попасть туда было заманчиво, потому что это гарантировало стабильность положения до самого Лемболово. Тогда как здесь, на пороге, Маше пришлось бы на каждой станции выходить со своей тяжеленной ношей, чтобы выпустить счастливцев, кто уже доехал до места назначения, а потом забираться назад. Гм, получится пролезть или нет? Ну-ка, попробуем…
- Девушка, осторожней! Прям по ногам, епт!
- Ой, извините-простите…
- С такими сумками нехрен в электричках делать!
- Извините, мне только пробраться…
- А нам куда пробираться?
Сквозь вялое переругивание Маша незаметно продвигалась мимо плеч и рюкзаков вперед, к заветному входу. Там исходящий поток будет неопасен – уж как-нибудь притулюсь в уголочке. Пассажиры, хоть и выказывали недовольство, но пропускали ее, ибо тоже не хотели иметь дополнительное препятствие на выходе в виде огромной сумки.
«Уфф, и зачем только поехала? Суббота, утро – это ж самое аншлаговое время в электричках. Вот если бы часика на два попозже». Но ребята – новые приятели из Политеха – постановили ехать именно на десять утра. Маша познакомилась с ними на собрании тамошнего турклуба, куда запоздало явилась в поисках походной романтики. В ее маленьком гуманитарном университете («из новых псевдовузиков», как презрительно говорила подружка Оля, сумевшая, в отличие от Маши, поступить в Большой Университет, то есть в Эс-Пэ-Бэ-Гэ-У, хотя и на платное отделение) своего турклуба не было. А запоздала она потому, что в настоящий серьезный поход, оказывается, нужно было готовиться аж с прошлого сентября. Сейчас был июнь, только-только закончилась сессия. Однако клубовский сторожил Славик, встретивший новичков (Маша оказалась не единственной, кто наивно думал, что можно уйти на каникулы, записаться в турклуб и тут же отправиться в горы) предложил не терять даром время и съездить покамест просто «в лес на костер». С походом он в это лето тоже пролетал – планировались какие-то семейные дела – и поэтому не обязан был участвовать в регулярных тренировках своих более удачливых товарищей. А может, и не хотел участвовать, чтобы лишний раз не огорчаться. Маше, которая только год назад из своих Великих Лук и почти не знала лесов припетербуржья, идея очень понравилась. Она обещала походную романтику (главным компонентом которой, конечно же, было знакомство с каким-нибудь прекрасным сильным туристом, который обязан был влюбиться и жениться на Маше), однако без собственно похода, тяготы которого Маша в целом себе представляла – ее родители в молодости занимались туризмом и иногда брали дочь с собой. Славикова программа предполагала вариант-лайт: костер на берегу озера, шашлыки и самого Славика с гитарой во главе стола (точнее, скатерти-самобранки, расстеленной прямо на траве). Помимо него, планировался хоть и менее яркий, но тоже подающий надежды Лева, а еще Юрик, Вася и Тимофей. Во время первого знакомства Маша зорко оглядела мужской состав будущей команды и составила примерный список своих приоритетов: если не этот, то тот, а не тот, то на худой конец вот этот. Ну кому-то ведь она должна глянуться? Менее заметные Саша, Ромчик и кто-то еще, кого Маша не запомнила по именам, создавали дополнительную интригу: приедут-не приедут, обратят внимание-не обратят и т.д. Женская часть в ее представлениях сливалась в гомогенную массу из улыбок, блестящих глазок и челок, чья функция - улыбаться, блестеть глазками, встряхивать челками и оттенять центральную фигуру в лице Маши. Хотелось верить, что все эти Наташи, Вики, Светы и Кристины серьезной конкуренции за Славу, Леву или на худой конец Юрика ей не составят. В пользу Маши следует сказать, что эти мысли промелькнули в ее юной головке быстро, не задерживаясь, и оставили лишь приятный осадок ожидания чего-то чудесного. Она не была тщеславна – точнее, была, но на среднестатистическом уровне. Если бы кто-то из Наташ, Вик или Кать поведал ей о своей тайной любви к Юрику, Васе или даже харизматичному Славе, она бы искренне ей посочувствовала. Просто так уж получилось, что приподнятое настроение в субботней электричке сплетается из тысяч девичьих ожиданий. Не будь их, мир бы многое потерял.
Потому-то сейчас она протискивалась в вагон хоть и вежливо, но уверенно. Надежды на грядущее чудо (так все-таки Лева или Юрик?) помогали не замечать грубых толчков и недовольных лиц. Ну а их обладатели, в свою очередь, безотчетно осознавали, что их грубости для девушки с сумкой - как с гуся вода, что они не сомнут ее веру в собственное высокое предназначение у костра на берегу озера в Лемболово, а потому лучше не тратить понапрасну нервов и пропустить. Так, защищенная броней веры, Маша добралась до заветных дверей. Собственно, дверей не было: их до отказа вжали в пазы. С одной стороны проход стерегло тело увлеченной дачницы с двумя тележками, а с другой – тощие телеса пропитого мужичка вроде тех, что еще остались в старых, чудом не проданных и не замещенных дорогими коттеджами избушках на перегонах в районе Осельков и Грузино. Между дачницей и аборигеном раскачивалось на ходу еще несколько тел – чистенький городской турист с маленьким рюкзачком, юный паренек, похожий на студента колледжа, едущего на выходные домой в Сосново, и еще какие-то безликие персонажи. Но эта преграда была рыхлой и легко поддалась машиному скромному напору.
- Ой, извините… Мне только пройти…. Разрешите, через вашу сумочку перешагну.. Спасибо огромное… Уфф….
- Бл… - начал было паренек, но дело было сделано: Маша и ее сумка перевалили последний укрепрайон и оказались в пространстве вагона. И - о, чудо! – циклопическая сумища совершенно случайно заняла единственное место справа от двери – крошечный пятачок, освободившийся во время флуктуаций народных масс, вызванных тряской. Ура, получилось! С силой тяготения сумки никто не спорил: подвинуть ее было делом непростым, и соседи молча смирились. Кое-как притулилась рядом и Маша. Но не успела она поздравить себя с промежуточной победой, как в кармане завибрировал телефон. Маша неловко извлекла его, поднесла к глазам и сразу внутренне подобралась: звонил Слава.
- Алло, привет! – бойко отозвалась она, стараясь, чтобы в голосе не звучало утомление давкой. – Да, села. Но если бы ты знал, какой ценой!
Она принялась пересказывать Славе прошедшие пять минут тоном веселого приключения, прихохатывая через каждое слово. В ее представлении привлекательная девушка не должна была огорчаться по таким мелочам.
- Ага, ясно, - прервал ее славин голос. Издержки посадки в поезд его совершенно не интересовали. – Так где ты сейчас? В каком вагоне?
- В каком?.. – Маша попыталась вспомнить. - От начала вроде был четвертый. Точно, в четвертом!
- Так и мы в четвертом. Мы с тобой в одном вагоне. А ты где – в начале или в конце?
- Я… э-э… наверное, в конце!
- Так пробирайся к нам в начало.
- Ты с ума сошел? Я ж чудом в вагон из тамбура пролезла. Здесь люди стоят стеной. И эта сумка огромная. Как я к вам с ней пройду?
Две пожилые соседки взглянули на Машу с тревогой: а не соберется ли она и вправду лезть через них к своим чертовым друзьям?
- Блин, а мы тебе место держим с самого Финбана.
- Скажи ей, что грудью обороняемся от бабушек с тележками! – крикнули в трубке на заднем плане. Послышался девичий смех, и не один. Беззаботное настроение Маши сразу омрачилось, хоть она и не смогла бы ответить, отчего. Там, рядом со Славой и Левой (это наверняка он кричал) уже сидели Наташа, Катя и прочие Вики и Нади. Они смеялись, обворожительно открывая ротики и хлопая глазками. Тогда как она висит тут на одной ноге со своей сумкой. А девушки тем временем накапливают баллы в сердцах парней. А потом они еще и шашлыки будут есть из ее сумки! Вот дура, надо было ехать с Финляндского… И зачем только Васю послушалась? «Поедем с Кушелевки, там быстрее, там металлоискателей нет». Ему-то хорошо…
- У меня сумка огромная, мне реально не пройти. Васька тут всего накупил…
В трубке неразборчиво зашелестело: компания обсуждала, что делать с сумкой.
- Да ты оставь ее там, где стоишь, и иди к нам, - передал общее мнение Слава.
- Да ты что? Ее ж украдут. Тут же мясо, и консервы. И соки. И еще кое-что, - постаралась она выразительно хмыкнуть. Это кое-что, булькающее под клеенчатой оболочкой сумки, было предметом трепетного интереса Васи. В том числе из-за этого кое-чего различного литража и крепости он решил садиться в Кушелевке: а вдруг проносить через рамку так много нельзя? Остановят еще, будут вопросы задавать… Васька жил аккурат между вокзалом и Кушелевкой, ему было все равно, откуда ехать. Маша снимала квартиру одинаково у черта на куличках что от одной, что от другой точки, и ей тоже было неважно. Правда, ей никогда не приходило в голову, что за перегруз спиртного могут не пропустить на вокзал. В электричках регулярно попадались люди, накачанные алкоголем сверх меры. С другой стороны, этот алкоголь был у них внутри, а не снаружи, в бутылках. Но Васе, вероятно, виднее: судя разговорам (да и по виду), он довольно искушен в той теме. Сама же Маша с робким трепетом ожидала сегодня первого в своей жизни серьезного возлияния; ей интуитивно (и небезосновательно) казалось, что сладкий винный дурман поможет вернее найти дорогу к мужскому сердцу (сердцам). О том, что у этого состояния бывают неприятные последствия, она не думала, да и не знала.
- Хи-хи, у нее там кое-что! Кое-что булькающее! – тем временем щебетал девичий хор в трубке на заднем плане.
- У тебя, судя по всему, так плотно, что при всем желании не смогут украсть, - настаивал Слава. – Попроси кого-нибудь присмотреть, а сама проходи. Станет посвободнее – перетащим сумку.
- Маша, у нас больше нет сил сопротивляться натиску армии старушек! – прорвался в эфир визгливый голос Юрика. – Еще немного, и наша оборона падет!
Девушки опять захохотали, и Маше снова стало обидно. Ее место, с трудом удерживаемое с самого Финбана (ну надо же, какие они милые – место застолбили) сейчас будет занято какой-нибудь злобной бабкой с седыми усами над верхней губой и огромной тележкой. А ей, Маше, придется всю дорогу стоять здесь с сумкой, как бедной родственнице, чтобы потом смиренно выдать мясо, соки и еще кое-что удачливым соперницам, которые, наоборот, всю дорогу будут успешно западать парням… (Как это правильно сказать? Если говорят «она мне запала», то инфинитив будет «западать». Хотя какая теперь разница…) А ей, прибежавшей к шапочному разбору, уже ничего и никого не достанется!
Должно быть, на машином лице изобразилось отчаяние, потому что одна из пожилых дачниц, стоявшая барьером в самом начале пути к друзьям, внезапно смягчилась. Возможно, она слышала обрывки разговора и поняла, в чем дело.
- Да, ладно, не украдем мы твою сумку. У нас самих, видишь, немеряно. – Это было правдой: баулы, рюкзаки и тележки плотно облепляли старушек-путешественниц.
- Иди к своим, а сумку тут оставь. В Токсово народ схлынет, вот и заберешь, - поддакнула вторая, ее подружка.
- Да как же…
- Да просто сюда ее протолкни под сидение, и все, - неожиданно вмешался беззубый пенсионер. – Я до Васкелово еду. Постерегу.
Смущенная и обрадованная, лопоча благодарности, Маша принялась запихивать сумку. С трудом, но она втиснулась, и старичок прикрыл ее ногами в старых тренировочных штанах и резиновых сапогах.
«Оказывается, не все пенсы душные», подумала Маша, пробираясь вперед.
Это по-прежнему было делом непростым, но без сумки оказалось ощутимо легче.
- Уфф, извините… У меня там друзья, место держат… Разрешите, я через вас пройду? А вот так?.. Ой, наступила? Прошу прощения… Я перешагну через ваш рюкзак, ладно?
Параллельно Маша пыталась выглядывать между спин, изучая содержимое сидений. Где же ребята? Судя по звукам в телефоне, они ехали шумно и весело. Не заметить их было бы трудно, несмотря на гул голосов в вагоне. Однако, кажется, она уже в середине, а до сих пор никого не увидела. Или пропустила? Неужто придется идти назад? Запыхавшись, она снова кое-как достала телефон и нажала кнопку вызова.
- Как где? Я же говорю – мы в начале. А ты – в конце. Иди дальше! – прорвался сквозь шум голос Славы.
Маша послушно полезла дальше, раздавая на ходу извинения. Наконец, впереди замаячила торцевая стенка вагона. С одной стороны ее висела реклама, с другой – плакаты, предостерегающие от прыжков на железнодорожное полотно. Друзей нигде не было.
- Как это нету, когда мы здесь? – голос Славы потонул в дружном хохоте на том конце провода.
- Надо проверить, а вдруг нас не существует? – выбился вперед голос Юрика.
- Может, я все-таки в третьем, а вы в четвертом? – упавшим голосом спросила Маша.
В трубке задумались.
- Может быть…
- Тогда я вернусь к сумке? Между вагонами точно не пройти в такой давке.
- Вот черт. Ну ладно. А где ты сейчас?
- Как где? До конца вагона кое-как добралась. Точнее, до начала, если по направлению движения считать. А сумка моя – в конце. Боюсь, как бы не украли.
- Да не украдет ее никто! М-да, жаль, что ты до нас не дошла. Тут и в вагоне-то посвободнее. Странно, что все к вам забились…
Маша стояла в неудобной позе на одной ноге; вторую мешала поставить еще одна огромная сумка, не меньше ее собственной, перегородившая проход. Позади сумки возвышалась ее столь же массивная хозяйка, то и дело бросая на Машу недовольные взгляды – она предвидела, что эта коза сейчас попросит пройти, и заранее готовилась дать возмущенный отпор. Маше было неловко и перед владелицей сумки, и перед всеми остальными, через которых она уже прошла и чей покой, получается, потревожила напрасно. А еще она не понимала, что от нее хочет Слава и как ей следует поступить. Прорыв сквозь толпу, особенно в свете вновь открывшихся обстоятельств, представлялся бессмысленным. Вместе с тем она желала угодить самому ценному парню в компании, а еще боялась, что все это время он (а также Юрик, Ромчик etc) находится в пользовании Кати, Кристины etc, что рискует иметь определенные нежелательные последствия для нее, Маши... И хорошо бы еще Славик дал ей конкретные указания – идти или не идти. Тогда решение было бы снято с ее совести. Вместо этого он вдруг принялся болтать о пустом - рассказывать, как свободно у них в вагоне, и сетовать, что в машин забит, как банка с сельдями. Это еще более сбивало Машу с толку. Было ощущение, что он сам сомневается, куда ее направить, и нарочно тянет время.
И в этот момент все произошло. Оглушительный хлопок, удар, падение. Мгновенное чувство боли от навалившихся – сверху, сбоку, отовсюду - тел. Через секунду – крики и стоны, все больше и громче. Вагон в один миг превратился в хаос. Не было уже верха и низа, права и лева. Всюду были руки, ноги и головы, шевелящиеся, ползущие и орущие, вперемешку с вещами, потерявшими свои места и тоже, казалось, в беспамятстве ищущими выход. Это было похоже на террариум со змеями, свившимися в огромный клубок, не способными распутаться и удушающими друг друга. И этот крик, у самого уха… Боже! Тут Маша поняла, что это она сама кричит. И сама, как ящерица, ползет куда-то, отталкиваясь ногами от сумок, скамеек, голов, плеч. Ничего не было видно: воздух наполнился пылью и непонятно откуда взявшимися лоскутьями то ли тряпок, то ли картона. Однако инстинкт подсказал направление – она полезла туда, откуда тянуло свежим воздухом. И подальше от криков, которые уже слились один безумный вой. На нее падали, пытались придавить и ползти по ней; но Маша, цепко схватившись за что-то или за кого-то, всякий раз мгновенно выныривала из свалки. Как она потом поняла, все это происходило без участия мозга. Одна лишь мысль тогда господствовала в ее голове: вниз нельзя, надо наверх и вперед. И эта мысль ее вывела. На секунду она осознала себя, когда выпрыгивала вслед за другими из открытых дверей вагона. Только теперь это были не двери, а окно в потолке. Хотя нет, все-таки двери, просто вагон накренился... Потом снова был провал, и следующее включение произошло уже на краю насыпи, у какой-то бетонной стены. Убегавшая Маша зачем-то оглянулась, и увиденное, хоть и сквозь туман, запечатлелось в памяти навсегда: искореженный взрывом вагон, лежащий на боку и как будто переломившийся надвое. Его развернуло так, что один конец выдвинулся метров на пять в сторону. Другие вагоны как-то сохранили свое положение, но тоже сошли с рельсов. Вся видимая часть поезда походила на огромную змею, убитую и изломанную. Отовсюду прыгали, кричали, бежали, били стекла, вылезали и вытягивали других. На всем была пыль и кровь – и на бегущих, и на тех, кто лежал неподвижно. С многоголосым человеческим воплем смешался далекий вой машины – где-то включили то ли гудок, то ли сирену.
Маша повернулась и побежала. И снова сознание, щадя свою хозяйку, включалось пунктиром: вот шершавая бетонная стена, вот какие-то гаражи, вот разбитые машины, вот кусты, за которыми валяются остатки бомжатских пиров. Провал. Вот снова стена и снова гаражи. Снова провал. Окончательно она очнулась, когда сирена стала тише, а крики исчезли совсем: это был сигнал безопасности для мозга. Перед глазами лежала узкая улочка с изрытым ямами асфальтом. Как Маша потом поняла, это было пограничье между железнодорожной промзоной и обычной городской застройкой. Людей не было, но виднелся маленький магазинчик с гостеприимно открытой дверью, а поодаль был припаркован старый жигуленок. Уфф, хаос закончился. Маша остановилась и перевела дух. Рассыпанная мозаика картинок – выползание из вагона, искривленный поезд, бегущие люди - собралась вместе. Что это было? – спросила она себя и тут же ответила – взрыв. Поезд взорвался. Она чудом спаслась и сейчас стоит здесь, невредимая, вдали от груды дымящегося металла и искалеченных людей. Так надо бежать туда, помогать! – вспыхнуло в мозгу. Она чуть было не рванула назад, но замерла на полшаге. Какой-то червь в глубине души заворочался, пытаясь сообщить нечто важное. Она прислушалась. «Взорвался твой вагон. Тот, в котором ты ехала, - услышала она сама себя. - И именно то место, где ты оставила сумку». Маша представила себе изувеченную тушу вагона. Верно, она выпрыгнула с левого конца вагона – он почти не был поврежден. А вот правый… Значит, если бы она не пошла вперед, она была бы там, в эпицентре… Тут всплыли мысли о ребятах – Слава, Юрик, девушки. Что с ними?! Снова ноги сами потащили ее на звук сирены, и снова зашевелился невидимый червь. Тебе не надо туда ходить, сказал он. Но почему, почему не надо? – недоумевала Маша. Там же ребята! И там другие люди, которые, наверное, сейчас лежат друг на друге, перемазанные в крови – все эти бабки с тележками, мужики в резиновых сапогах, пенсионеры… Перед глазами возник беззубый дедушка, который помог ей запихнуть сумку под свое сидение. Что с ним стало? Скорее, скорее туда!
Оставайся на месте, снова приказал червь. Она послушно прислонилась к бетонному забору, из-за которого только что выскочила. - Подумай еще раз: взорвался именно тот конец вагона, где ты оставила сумку. Понимаешь теперь?
Так это же хорошо. Хорошо, что я успела отойти подальше, лепетала про себя Маша.
Нет, ты все-таки не понимаешь. Взорвалась именно твоя сумка!
Маша ошеломленно застыла, как будто ее ударили кувалдой по голове. Моя сумка?! Но как она могла?.. Там же была еда… Мясо, фрукты, вино… Это же васино. Она не могла взорваться!
Откуда ты знаешь, что в бутылках было именно вино? – холодно и злобно чеканил неведомый голос. - Откуда ты знаешь, что Вася не залил туда что-то, что взрывается? И откуда ты вообще знаешь этого Васю? Ты же с ним почти не знакома!
Мир перед глазами пошел трещинами. Маше пришлось сделать усилие, чтобы не упасть на колени. …В бутылках – взрывчатка? Их подложил Вася? Вася – преступник? Террорист? Она стала медленно сползать по стене вниз. Но что-то – червь, или голос, или она сама - грубо встряхнуло ее. Пока ты будешь соображать, пройдет много времени, услышала она. Произошел теракт, и с минуты на минуту тут будет полно народу – скорые, полиция и прочие люди в форме. Тебе нельзя здесь оставаться, потому что сумку с взрывчаткой внесла в вагон ты!
Но откуда они узнают? – робко возразила Маша.
Камеры, идиотка! Всюду камеры! Даже на платформе в Кушелевке, где ты садилась. И где этот Вася подсунул тебе сумку. Он уговорил тебя садиться в Кушелевке именно потому, что там нет металлоискателей. Ему нужно было как-то пронести в вагон взрывчатку, а самому свалить! И ты уже кругом засвечена, понимаешь? Еще минута промедления – и тебя возьмут. И посадят на всю жизнь, потому что это теракт. И там, в вагоне – куча трупов! Мне еще нужно тебе объяснять, или ты все-таки сдвинешься с места?!
Не нужно было объяснять. Маша уже бежала вперед со всех ног. А голос в голове не умолкал.
Помедленнее, дура. Тебе нельзя привлекать внимание. Куда пошла?! Там слишком чисто, могут быть уличные камеры. Тебя по ним живо отследят. Шагай сюда, направо в проулок. Видишь прореху в стене? Полезай!
Тишину прорезали свежие звуки сигнализации – то ли «Скорой», то ли полиции. Маша сжалась. Точно, едут. Уже за мной? Да нет же, они едут на теракт. ТЕРАКТ. Слово из новостей, которое теперь стало частью ее жизни. Нет, нет, она этого не хочет! Нет, не надо!
Не хочешь, хе-хе? Тогда беги прочь. То есть иди, как можно спокойнее. Но дальше и дальше.
Маша и уходила, дальше и дальше. Теперь она бессознательно выбирала заброшенные проезды и закоулки между гаражей, где точно не могло быть камер. Пересекая улицу с домами и машинами, опускала голову и надвигала пониже капюшон ветровки. Где я? Кажется, где-то между Пескаревкой и Ручьями. Вряд ли мы успели доехать до Мурино, когда случилось это. А куда я иду? Куда мне вообще теперь идти? Она остановилась, чтобы подумать, но тут же сама, как плетью, погнала себя прочь. Нет, нет, об этом потом. Сначала убежать. Сейчас мы будем думать только о том, чтобы тебя не поймали. Итак, они наверняка уже знают, что это ты. В таких случаях они действуют необычайно резво. Это если деньги с карты снимут или хулиганы нападут, их не дождешься. А вот если теракт… Да прекрати ты, сейчас речь не об этом! Значит, они уже отследили тебя на платформе, входящую в поезд. Скорее всего, прямо в эту минуту они уже едут к тебе домой, чтобы тебя брать. Помнишь, как быстро брали участников последних терактов? В тот же день…
Под ними Маша разумела таинственных и всеведущих сотрудников спецслужб. Она не могла представить их людьми с лицами, руками и ногами; сейчас это была какая-то аморфная масса синего цвета. Подобно ядовитому туману, она растекалась по улицам и проникала во все. От нее было не сбежать. Но Маша, хоть и не веря в чудо, все-таки убегала.
Но откуда они могут узнать, где я живу? Во-первых, я живу не по прописке, снимаю. Во-вторых, как они вообще узнают, что на камере – именно я, Маша Панасевич? Она вздрогнула, произнеся в уме свою фамилию. Ей показалось, что даже так ее могут услышать.
Во-первых, дорогая, приехать по адресу прописки в Луках – это дело пятнадцати минут, - насмешливо отвечала она себе. - Мама сама им скажет, что ты уехала учиться в Питер… Да и незачем беспокоить маму – они наверняка уже пробили тебя по всем своим базам и знают, где ты учишься. В течение часа они с пристрастием побеседуют со всеми твоими однокурсниками, среди которых двое… нет, четверо-пятеро точно знают твой адрес. А насчет узнать, кто на камере – ты что, не слышала, что у спецслужб есть программа распознавания лиц? Они уже наверняка узнали о тебе все…
Мысли снова начали путаться. Не успев додумать одну, Маша хваталась за следующую и упускала предыдущую. Мама… Что они с ней сделают? Они будут ее пытать? – Да нет же, дура, успокойся. Они, скорее всего, даже не сообщат ей ничего, чтобы не паниковала. В надежде, что ты попытаешься сбежать и поедешь к ней. И там они тебя возьмут. А может, еще в поезде. Или на вокзале. Поэтому тебя нельзя на вокзал, поняла? И вообще ни в какой транспорт тебе нельзя. Хотя бы потому, что там точно есть камеры. По камерам они на раз-два вычислят твой маршрут.
Тогда, в первые минуты и даже часы, Маше не пришло в голову подумать о том, кто виноват в случившемся. Поняла лишь, что сумку с взрывчаткой ей дал Вася. И сразу отодвинула эту мысль в сторону. Мозг работал предельно экономно, решая только вопросы безопасности. Спустя полчаса она уже двигалась так, словно всю жизнь только и делала, что тренировалась уходить от слежки: косым взглядом быстро сканировала пространство на предмет камер и, если что-то внушало опасение, круто меняла направление. Не раздумывая, запутывала следы, делая повороты то вправо, то влево, а то и вовсе поворачивая назад. При этом генеральный вектор – подальше от того места - не менялся. По мере того, как одни задачи усваивались до автоматизма, на освободившееся место всплывали новые. Примерно через полчаса после начала бегства она поняла, что им не надо будет распознавать лицо – ее могут отследить по одежде.
Боже, что же делать? - почти вскрикнула она, но тут же спокойно ответила себе: надо поменять одежду. Окинув взглядом местность – Маша не знала, где находится, да это было и неважно - она заприметила вдали неказистый магазинчик с надписью «Высокая мода». Нет, там точно есть камеры… Спокойно, смотрим рядом… Чутье не подвело: оказалось, магазинчик – часть ярмарки, и с другой стороны к ней примыкают открытые палатки. Вот уж где камер точно нет. Бегло осмотрев лица продавщиц, она догадалась, что у них нет также и прописки – это были типичные уроженки Узбекистана и Таджикистана. У первой же улыбчивой толстушки Маша, не торгуясь и почти не глядя, купила черную ветровку и бейсболку. Бейсболок она никогда прежде не носила, считая пошлятиной, но сейчас растворение в чужой пошлости давало шанс спастись. Подумав, она взяла еще дешевые черные штаны – решив, что темная фигура в толпе будет меньше привлекать внимание. К счастью, денег в кошельке и на карточке пока хватало: как раз накануне мама прислала очередной щедрый транш… Боже, карточка! Ею нельзя пользоваться: по переводу они сразу отследят. И, собравшись было перевести оплату, она к удивлению таджички быстро спрятала телефон и вытащила купюры. Так, телефон! Конечно же, ее вычислят по местоположению устройства! Неважно, что геолокация отключена; уж она-то знает, как эти сволочи умеют отслеживать по Ай-Ди… На самом деле Маша ничего не знала о том, как отслеживают по Ай-Ди, и лишь приблизительно догадывалась, что это вообще такое, но мозгу ничего больше не требовалось: раз могут отследить – значит, от телефона надо избавиться. Запихав старую одежду в купленный тут же пакет, она вышла из импровизированной примерочной, представляющей собой занавеску в углу палатки, и быстро зашагала прочь дворами. Только здесь, спрятавшись в тени кустов жасмина (откуда хорошо просматривались все входы и выходы) она впервые остановилась. И сразу же опустилась на корточки. Усталость навалилась, как гора. А ведь до этого она не чувствовала утомления - шла, как автомат. Временное чувство безопасности разрешило организму расслабиться, и вмиг отяжелели руки, сбилось дыхание, выступил пот. Нет-нет, отдыхать нельзя! Они, может быть, уже близко! Озираясь, Маша вытащила телефон и несколько раз нажала непослушным пальцем на кнопку включения. Но экран оставался таким же черным: лишь упавшая на стекло капля пота размазалась в кляксу. Маша наморщила лоб, словно пытаясь расправить свои спутавшиеся мысли – и, как ни странно, это помогло.
«Наверное, телефон выключился, когда началась свалка. Ударился обо что-то». Она несколько мгновений тупо смотрела в черноту экрана, раздумывая, плохо это или хорошо. И вдруг поняла – конечно, хорошо! Это прекрасно! Раз телефон отключился в момент взрыва, значит, геолокация в нем тоже не работала! Уфф… Значит, как минимум, в реальном времени за ней не следят. Уже удача. Разумеется, ее вычислят по камерам, но ведь не мгновенно же: спецслужбистам потребуется какое-то время, чтобы собрать информацию со всех уличных глазков. Значит, у нее есть немного времени… Сколько? Неизвестно, но сколько-то есть… Тело хотело снова расслабить мышцы, но мозг опять грубо окрикнул: стоп! А ты уверена, что выключенный телефон не отследить? Маша задумалась. Где-то в дальнем уголке памяти зашевелились сомнения: ну да, есть какая-то система «биос», которая работает даже без энергии… Хотя нет, это же про компьютер. Но если можно в компьютере, то и в телефоне запросто! Неужто производители телефонов не предусмотрели такую возможность? Да они все под колпаком у ФСБ… Или ФБР, неважно… Она повертела в руках смартфон. Как вытащить батарейку, непонятно. С другой стороны, а зачем ее вытаскивать? Вряд ли в ближайшее время опасность минует, и у нее появится возможность снова пользоваться телефоном. (А когда появится? Когда все закончится? Это надолго? – Блин, не время сейчас об этом!) Значит – только избавиться. Она хотела просто бросить смартфон на землю, в сплетение корней, но передумала и стала рыть сухой грунт руками. Закопать? Но это же неэкологично, батарейка – это опасные отходы… Услышав этот слабый писк в глубине души, Маша чуть не рассмеялась: это был голос ее-прежней, ее-до-того-что-случилось, и насколько же он был далек от требований текущего момента! Но она почему-то не стала с ним спорить. Достала из кармашка рюкзака пустой полиэтиленовый мешочек, быстро обернула и сунула под корень. Потом подумала, вытащила, развернула, отыскала камень и несколько раз сильно ударила по стеклу. Чтобы уж наверняка прибить этот биос… Стекло треснуло, но сам телефон не деформировался. Еще раз оглядевшись по сторонам, Маша достала маленький складной ножик (собираясь в лес «на костер», она решила, что надлежит взять с собой кое-что из туристических аксессуаров), раскрыла и принялась ковырять лезвием в трещинах. Может, удастся пробить? Телефон не поддался. Тогда она вздохнула, снова закутала не желавший умирать аппарат в пакет, сунула в ямку и закрыла землей. Ну вот, теперь можно уходить…
Если они отследят ее маршрут через биос, то он закончится под этим кустом. Значит, отсюда надо начинать все с начала: оглядываться в поисках камер, выбирать самые непрезентабельные закоулки, и идти, идти, идти. Маша снова пустилась в путь. Но дома вокруг становились все выше, а людей и машин было все больше: пошел обычный спальный район, не изобилующий закоулками. Она старалась идти дворами, но все равно время от времени приходилось пересекать улицы. На одной из них навстречу ей попались две женщины, сообща уставившиеся в телефон. Из динамика неразборчиво бубнил голос диктора, а хозяйка телефона, которая несла его в руке, тревожно приговаривала: «Прикинь, теракт… Недалеко от нас, около «Ручьев»… Прям на железной дороге…» Маша застыла на месте, как подстреленная. На миг ей показалось, что все кончено, ее уже нашли, и что эти женщины, увидев ее, сейчас же завопят, схватят за руки и начнут звонить в полицию. Но они прошли, даже не взглянув на Машу, и издали до нее долетел вдруг ставший четким голос из телефона: «…на место выехали все экстренные службы… пока ничего не комментируют… ведется поиск преступников по горячим следам…
«Преступников по горячим следам» - как молотом стучало в голове. Преступники – в единственном числе – это она, Маша. Это ее сейчас ищут отряды ФСБ, которые ничего не комментируют. А зачем им комментировать? Им надо поймать. И посадить на всю жизнь.
Ей вдруг захотелось разрыдаться, броситься к первому встречному и закричать – это не я, это Васька! Это он дал мне сумку! Он все подстроил. Я ни в чем не виновата. Пожалуйста, отпустите меня! У меня больше нет сил. «Ты с ума сошла?! – остановила она себя. - Ты знаешь, что такое пожизненное заключение? Над тобой будут всю жизнь издеваться и тюремщики, и сокамерники. То есть сокамерницы. Представляешь себе уголовниц? Не таких, как ты, а настоящих. И ты никогда в жизни больше не увидишь ни маму, ни брата, и друзей. И замуж ты не выйдешь, и детей у тебя не будет…»
Маша сглотнула не успевшие пролиться слезы и крепко сжала зубы. «Ну что ж, поймают – так поймают, а сама я им не сдамся». С трудом, но она заставила себя шагать спокойней. Вскоре встретился еще один прохожий, смотревший в телефоне новости про теракт. Он шел впереди, Маша нагнала его, но не стала обгонять. На экране у парня мелькали картинки, которые издали было не разглядеть, но Маше чудилось, что она видит скрюченную змею электрички и людей, со стонами выползающих из ее мертвой утробы. «Меня там нет. Меня не показывают. Меня не успели снять!», - твердила она себе. «Двадцать один погибший… Пятьдесят два раненых… Количество уточняется… Эпицентр взрыва… На месте работают спасатели…» А тот пенсионер, который предложил подержать сумку? Маша представила, что стало с его телом, и в глазах у нее помутилось. А еще все те бабушки с тележками, и мамаши с детьми, и мужики с удочками… Она вдруг явственно увидела лицо каждого из них – тех, кто прежде сливались в аморфную массу. Ей страшно захотелось, чтобы все, кого вычленила ее память, остались живы. Она пыталась вспомнить, насколько близко каждый из них был к месту, который диктор назвал словом «эпицентр». А вдруг, утешала себя она, до этой тетушки все-таки не дошло. До того мужика, конечно, дошло, а вот до тетушки… Она силилась представить себе ее, живую и вылезающую из вагона, но ничего е получалось: перед глазами выплывало что-то бесформенное, залитое кровью. Нет, они были слишком близко. И эта бабушка, и тот мальчик. И много других бабушек, дедушек, мальчиков и девочек. Маша закрыла лицо руками. Нет, нет, надо держаться, чтобы никто ничего не заметил!
«…Пока ни одна из группировок не взяла на себя ответственность за теракт…»
Какое ужасное слово – теракт. Зачем они его говорят?!
«…Рассматриваются различные версии… Изучаются данные с камер наблюдения…»
О Боже, камеры! Они уже нашли ее? – Маша пониже опустила капюшон ветровки.
«…Пострадавшим оказывается помощь на месте… Десятки человек госпитализированы… Машины «Скорой помощи» непрерывно отъезжают с места крушения состава…»
Отъезжают? Значит, Слава, Юра и другие спасены? – Она снова вспомнила о друзьях. - Их увезли в больницу? А может, они и не пострадали! Они ведь были в другом вагоне. Непонятно только, спереди или сзади. Но даже если она перепутала, и сама вошла в третий, а ребята ехали в четвертом – тогда взрыв был совсем близко от них, потому что они сидели в начале четвертого, а сумка была в конце третьего – но все равно между ними был тамбур, он должен был их защитить… Маша напрягла память и снова увидела свой искореженный вагон. Тот, что был позади него, выглядел почти неповрежденным, разве что неестественно кренился в сторону.
Значит, все хорошо! Они живы! И тут Маша сделала то, что ни за что бы не стала делать, успей она обдумать: она шагнула в сторону, к палатке с мороженым, где сидела, облаченная в розовую униформу, толстая таджичка, и произнесла:
- Девушка, а у вас не будет телефона позвонить? Я заплачу;. Я телефон дома забыла, а мне срочно нужно… - и с удивлением увидела свою руку со сторублевкой, протянутую к самому носу продавщицы.
Наверное, в этот момент Маша верила, что счастье от того, что Слава, Юра, Наташа и другие оказались живы, должно ощущаться и таджичкой-мороженщицей. На круглом лице, обрамленном косынкой, отобразилось сначала удивление, потом легкое неудовольствие, потом тревога. Маша ужаснулась. Она машинально продолжала бормотать про забытый телефон, хотя уже готова была развернуться и бежать. Однако девушка скосила глаза на сторублевку, и хмурая складка между бровей разгладилась. Одной рукой она быстро взяла деньги, а другой вытащила из кармашка фартука потрепанный смартфон.
- Я позвонить… - строго сказала она, когда Маша, не веря своей удаче, потянулась к трубке. – Я сама позвонить. Ты говорить телефон…
Телефон! Господи, какой же… Маша принадлежала к тому подавляющему большинству людей, что послушно передали искусственному интеллекту заботу о сохранности всей своей информации – номеров, имен, адресов. Телефон Славы представлял собой кнопочку «Слава», которую надо было нажать, чтобы услышать его протяжное «алло-о». И так же было с остальными. Маша замерла, мучительно вспоминая хоть одну последовательность цифр. Юра? Нет. Рома, Наташа… Таджичка начала проявлять нетерпение. И тут Маша вспомнила – Женя! Ее «красивый номер» с комбинацией из девяток и единиц она помнит! Благо, что префиксом служили эмтээсовские «911». Когда все знакомились, кто-то пошутил, что Женя, наверное, дочь олигарха, потому что каким еще образом она может быть обладательницей такого номера… А Женя смущенно улыбалась и ничего не объясняла. Женя была там, с ребятами! Она собиралась поехать, и Маша слышала из трубки ее голос!
Запинаясь, она проговорила номер. Толстый палец с накрашенным ногтем потыкал в стекло. Несколько секунд тишины, и послышались сдавленные гудки – телефон оставался в руках у продавщицы. Один, два, три, пять…
- Нет никого, видишь! – Таджичка полезла было телефоном в карман. Деньги за неиспользованный звонок она явно не собиралась возвращать.
Но вдруг гудки прекратились, и из кармана донеслось шелестение. В трубке говорили! Маша почти вырвала ее из рук таджички. Но, так как та все же не разжала пальцев, пришлось слушать, перегнувшись через прилавок.
- Алло, алло! – закричала Маша.
В телефоне не отвечали, однако на заднем плане звучал оживленный разговор нескольких человек. Как показалось Маше, прогудел какой-то железнодорожный сигнал. Поезд! Значит, они еще там, на месте аварии! И они живы! По крайней мере, Женя…
- Алло, Женя, ответь!
В хоре голосов прорывался и женин, но слов разобрать было нельзя. Истошных криков не было – собеседники говорили хоть и громко, но спокойно. Значит, беда их миновала! Слава Богу! Но что же ты не отвечаешь?
- Женя, Женя! Слава, Юра! Это я, Маша! Ответьте!
Продавщица уже тянула телефон на себя, собираясь нажать на отбой – по ее мнению, сторублевка была отработана. Но связь прекратилась раньше. Маша услышала женино озабоченное «ой, не могу, не сейчас» - и в трубке чмокнул завершающий сигнал. Таджичка вырвала телефон.
- Видишь, никого нету.
Маша ошалело взглянула на нее и, ничего не говоря, пошла прочь. Что все это значило? Судя по голосу, с Женей было все в порядке. То, что она не может говорить – это объяснимо. Еще бы, ведь такое произошло! Она увидела незнакомый номер и решила не тратить на него время. Голоса Маши, прорывавшегося к ней сквозь толщу воздуха – видимо, она так и не поднесла телефон к уху – Женя не услышала.
Наверное, теперь надо уходить отсюда подальше, - снова заговорил внутренний голос. – Меня ведь ищут. Вдруг они запеленгуют этот звонок? – И она послушно прибавила шагу.
Повернув за угол, Маша вышла на большую улицу – по ней в несколько рядов неслись машины. По тротуарам неровными вереницами шли люди. Со всех сторон светились витрины известных торговых сетей. Маше сразу сделалось не по себе. Заставив себя перейти дорогу, она юркнула во двор. Фасад улицы был уставлен высокими «сталинками», а за спиной у них притаилась застройка шестидесятых годов. Облупленные хрущевские пятиэтажки утопали в зелени успевших вырасти высоких деревьев. «Хорошее укрытие», - щелкнуло в мозгу Маши. Она поплутала между домами, детскими площадками и припаркованными машинами, и выбрала старую скамейку в окружении кустов сирени. Цветы, как и  везде, здесь были оборваны; только на самом верху одиноко торчали несколько лиловых гроздей. У скамейки валялась перевернутая урна. Рядом – куча семечковой шелухи. Должно быть, дворник решил сделать вид, что не заметил беспорядка. Но это и к лучшему, - подумала Маша. – Из-за мусора никто сюда не зайдет. Она села на скамейку, сняла рюкзак и положила на колени. Откинулась на спинку. Опустила руки. Расслабилась. Боже, как она устала! Как бы ей сейчас хотелось, чтобы ничего этого не было! И чтобы она сейчас оказалась дома, одна! С каким бы наслаждением она забралась сейчас с кровать. Или нет – сначала к холодильнику. Поесть и попить! Маша вспомнила о термосе и бутербродах, заготовленных с утра. Слава Богу, хоть это есть. Она раскрыла рюкзак и извлекла припасы. Хлеб с колбасой утолил голод, горячий чай избавил от жажды, но повернуть время вспять они не могли. Маша по-прежнему сидела здесь, на скамейке, в чужом дворе на незнакомой улице, и не знала, что ей делать дальше. Домой ей нельзя. Звонить и нельзя, и нечем. Ее наверняка уже ищут. То, что сейчас она на свободе – лишь отсрочка неизбежного наказания.
«Но за что?! - не выдержала Маша, и опять заспорила сама с собой. – Я ведь ничего не совершала! Это Вася! Он меня подставил».
«Ты прекрасно знаешь, что в таких случаях эти оправдания не работают, - жестко ответила она себе. – Им надо кого-то посадить. Теракт – это громкое, резонансное преступление. (Сама того не замечая, она заговорила языком теледикторов). Они не станут тебя слушать. Просто закроют на тридцать лет, и все. Ты же помнишь Дарью Трепову?»
О да, она помнит Дарью Трепову*. Все время с начала своего бегства (а сколько прошло времени? Час, два? Или больше?) она то и дело вспоминала о ней, просто боялась себе признаться. Ведь у нее все в точности, как у Треповой. Ее тоже подставили, чтобы убить чужими руками людей (произнося в голове эти слова, Маша поморщилась, как от боли). Трепова думала, что передает Татарскому* под видом статуэтки подслушивающее устройство. Решила поиграть в шпионку. А те, кто все это организовали, кто дали ей статуэтку, засунули туда бомбу. Конечно, Трепова не могла быть убийцей! Маша помнила, как ей было жалко эту наивную дуреху, когда прочитала о ней в новостях. Ведь даже идиоту понятно, что, знай она о бомбе, она бы ни за что не осталась сидеть рядом с Татарским. Вручила бы «подарок» - и тут же убежала вон. Пусть бы публика в зале заподозрила неладное, неважно! Перед лицом смерти – а то, что Трепову не разорвало вместе с ее жертвой, само по себе невероятное везение – она бы позабыла о таких мелочах. Просто убегала бы со всех ног. Но она не убегала, потому что не знала о том, что смертельно рискует! Она – не самоубийца. И это, казалось, должно было стать стопроцентным доказательством ее невиновности. Но понятно, что после такого «резонансного» убийства суду нельзя было ограничиться пятью годами за попытку прослушки. Это было бы просто неприлично. И ее посадили на двадцать семь лет – практически на всю жизнь, выйдет она уже старухой – именно из приличия. И так же посадят ее, Машу.
Но нет, нет, нет! Она будет бороться. Она им не дастся просто так! Маша непроизвольно сжала кулачки, но тут же в изнеможении уронила руки. Ведь Трепова все-таки совершила какое-никакое преступление – вступила в сговор с вражеской разведкой, пыталась вторгнуться в личную жизнь погибшего и тэ пэ. А она-то, Маша, за что пострадает? Она же ничего не знала! Впервые Маша заплакала. Но ни угрозы, ни слезы не действовали на ту немую бездушную силу, что шла за ней по пятам. По ее злой воле она сейчас сидит здесь, одинокая и бездомная, и по ее воле скоро отправится туда же, где сейчас Трепова…
Но может, ей все-таки повезет? Ну держись, держись, не дрейфь! – пыталась она подбадривать себя бессмысленными словечками, которые где-то когда-то слышала. Сейчас только эти словечки, да память о прошлом оставались у нее. Будущего нет, либо оно туманно. И из этого прошлого, из сохранившихся в памяти имен и телефонных номеров, да еще из скудного запаса еды, чая и денег ей предстоит собрать спасательный плот, который вывезет из пучины. Но вывезет ли? Черт возьми, надо попробовать! Если она ничего не сделает, ее точно посадят. А если попробует спастись – то, может, получит хотя бы отсрочку. Отсрочка! Ну хоть месяц, неделя! Да хотя бы день. Маша опять вспомнила Трепову – как та убегала от полиции, как моталась в такси по городу туда-сюда, пытаясь запутать след, как меняла одежду и перекрашивала волосы. Все эти подробности злорадно смаковали официальные новостные каналы. Трепова, по крайней мере, пыталась сбежать. А почему у нее не получилось? Во-первых, потому, что она зачем-то пошла к себе домой. Маша этого не сделает, она умная. Во-вторых, потому что ее лицо крупным планом сразу попало в лапы спецслужб. Она ведь не знала, дурочка, что ее используют втемную. Маша тоже не знала, что ее используют, но… вряд ли камеры на платформе могли крупно выхватить ее лицо… И ведь надо еще проанализировать записи, убедиться, что взорвалась именно эта сумка – желто-синяя, с надписью «Лента». Конечно, они наверняка раскумекают, что одной входившей пассажирки в вагоне не хватает… А впрочем, каким образом? Там же свалка была. Небось, не одна она со страху бросилась бежать. Короче, тут целая исследовательская работа нужна! А это – дело не одного дня. Да и камеры эти – какое у них качество изображения? Может, она на платформе далеко от камеры стояла, и там только одежду зафиксировали… А в вагоне – вообще мешанина лиц…
Короче, неделя у меня точно есть! Пока картинки сопоставят, пока искать ринутся. А за неделю ой как далеко сбежать можно! Да хоть за границу. Жаль, некуда ей за границу ехать. – Маша вздохнула. – В общем, надо успокоиться и взять себя в руки. И подумать, что делать дальше. Вот только домой все-таки лучше не ходить.

Глава 2. Идея

Она нашла самую тесную и грязную шавермовню в самом дальнем уголке рынка. Другого, конечно. Она никогда не наступала на свои следы. Отсчет этого «никогда» начался только сегодня утром, но до этого ничего не было – как до Большого взрыва. А это и был Большой взрыв, пусть и в отдельно взятой электричке. Он завершил одну жизнь и начал с чистого листа другую. Все, что было раньше вокруг Маши, что составляло ее саму – мама, брат, друзья, универ, стеснительность, зависть к чужому успеху, мечты о мужской любви, планы на будущее – все это осталось по ту сторону Взрыва. Та, что сидела сейчас в шавермовне и тоже называлась Машей, должна была создавать себя заново. Вряд ли в новой жизни найдется место хоть чему-то из прежней – хотя бы потому, что неизвестно, сколько она продлится. Здесь нужно бороться за каждый лишний час.
Бегло оглядев испачканные жировым налетом стены, она убедилась: камер нет. На рынке вроде тоже не было. Какое счастье, что в наше время в городах еще есть вот такие оазисы свободы и неопределенности, где можно затеряться. Впрочем, это мы еще поглядим. Молодой ливанец с таким же маслянистым лицом, как и стены его заведения, как-то очень хитро посмотрел на нее, подавая через прилавок картонную тарелку с рулончиком теста. Из него высыпались кусочки овощей. Да нет, все в порядке, это он на всех так смотрит. Особенно на девушек. Профессиональное. Еще раз говорю тебе – успокойся! Хотели бы взять, так давно бы взяли…
Когда на маленьком телеэкране, где до этого мелькала непрерывная реклама, вдруг вспыхнула заставка новостной программы и закадровый голос взволнованно заговорил о теракте – и тут же в кадре появилась изломанная змея-электричка, и мельтешащие муравьи-люди – Маша чуть было не встала и не ушла. Но усилием воли, словно тяжелым грузом сверху, пригвоздила себя к месту. Спокойно, спокойно. Это сейчас везде показывают, куда не зайди. А мне и кстати будет новости узнать. Опять же, шаверма недешевая, а денег в кошельке не то чтобы много. Маша не очень хотела есть, но понятно, что сидеть просто так ей бы не разрешили. Да и привлекать внимание нельзя. Короче, сиди и ешь. И помедленнее. Ага, мне еще чай, спасибо!
Оказалось, что погибших уже двадцать три человека. Между выпусками новостей еще двое успели умереть в больнице. Плюс пятьдесят раненых. Двое раненых перекочевали в список убитых. Разорвало полвагона – около того места, где была сумка. Еще ближайшему тамбуру досталось, и даже хвосту предыдущего, четвертого вагона. Где, получается, сидели ребята… А вот голове третьего, где была Маша, почему-то повезло. Вроде как какие-то исламисты уже взяли на себя ответственность… Или нет, это спецслужбы подозревают исламистов. Но также намекают на прямую связь исполнителей-исламистов с разведкой всем известного вражеского государства. В общем, все как в «Крокусе»**. Маша запнулась мыслью. О чем ты думаешь? Это ведь о тебе речь идет, а не о посторонних! Соберись! Исламисты – это хорошо. Значит, будут таджиков искать. В вагоне были таджики? Вроде да, они ж везде есть.
Корреспондент в кадре, стоя на фоне развороченного вагона, сообщил, что следователи ищут пропавших без вести. Скольких именно, он не уточнил. Маша сжалась. Это значит, что ищут ее… Ну, может и еще кого-то, но главным образом – ее. Наверняка ищут девушку с сумкой, которая выскочила из вагона и убежала. Уже без сумки. Возможно, они пока не идентифицировали личность девушки, но она уже под подозрением. И теперь они будут просматривать все камеры в окрестностях, чтобы отследить ее путь. Маша снова чуть не подскочила, но опять заставила себя усидеть. Не двигаться! Ты и так сегодня порядочно по городу носилась. Тем, что опять бросишься путать следы, полицию не обманешь, а вот нечаянно показаться на глаза невидимой камере вполне можно. Нет уж, надо быть умней. Сначала все обдумать, а потом бежать. Тем более, что неясно, куда бежать…
Появилась голова эксперта с лысиной и в очках. Эксперт важно рассуждал о несомненном следе вражеской агентуры. А вот это плохо, очень плохо. Если они решат пришить сюда политику, то искать девушку с сумкой будут с удвоенным рвением. И сразу впаяют двадцать семь лет. Хотя какие двадцать семь. Сразу сорок. Или пятьдесят. Или пожизненное.
Корреспондент ухитрился взять интервью у нескольких очевидцев, ехавших во взорванном вагоне. Все рассказывали примерно то же, что помнила Маша – хлопок, толчок, свалка, все белое вокруг. Люди кричат и ползут друг по другу, как муравьи в разоренном муравейнике. Интересно, помнит ли она эту женщину – сейчас у нее перевязана рука – или того парня с царапиной на щеке? Может, она их видела, а может, и нет. Скорее всего, они не стояли, а сидели, причем далеко от эпицентра – иначе бы погибли. Запечатленных в памяти доброго дедушку, что спрятал под ноги сумку, бабушку с тележкой и толстую тетку не показали. Видимо, они были в другом месте – среди лежащих на земле продолговатых свертков, покрытых черной пленкой. Их мельком выхватила камера.
Машиных друзей в репортаже не было. Возможно, они не сильно интересовали журналистов, потому что были в другом вагоне. Зато показали родственников погибших, успевших съехаться к месту аварии. А еще - генерала в орденских планках, который скупо отпускал слова в обступившие его жадные микрофоны. Видимо, это был начальник всяких спецслужб. Он говорил, что очередное злодеяние наших врагов не останется без возмездия, и что виновные – и непосредственные исполнители, и заказчики – будут в ближайшее время найдены и понесут заслуженное наказание. Маша вспотела. Журналисты дружно кивали на каждую его фразу и тянули микрофоны за следующей.
На этом сюжет закончился. Ведущая перешла к другим событиям дня (как будто могло существовать в мире что-то другое). Маша снова задумалась, машинально ковыряясь вилкой в остывшей шаверме. Бог мой, на что она надеется? Все попытки спрятаться заведомо напрасны. Ее выдадут собственные друзья! Слава-Юра-Наташа-Вика и прочие. Они, очевидно, спаслись. Скоро, очень скоро они вспомнят (если еще не вспомнили), что в соседнем вагоне ехала некая Маша, которая везла мясо и вино. Они забеспокоятся о ее судьбе (вот сволочи, зачем?), начнут спрашивать у спецслужб, что с ней сталось. Маша не сомневалась, что после аварии каждого спасшегося будет курировать отдельный секретный агент. И тут-то выяснится, что ее не было ни среди погибших, ни среди раненых, ни тех, кто вылез невредимым. А еще следователи насторожатся, узнав про большую сумку. Боже, ну и дура! Она же сама подписала себе приговор! Зачем звонила, зачем трепалась про сумку? Слава теперь первый расскажет, что она по его просьбе оставила сумку в начале вагона, а сама пошла их искать в конец. Если положение сумки совпадет с местом взрыва – то это точно будет конец, только для нее, Маши. …Впрочем, если бы она и впрямь была террористкой, то вряд ли стала бы следовать его совету. Более того, если бы она была террористкой, то только смертницей, потому что шанс выжить в ее положении – один на сотню. Значит, будь она виновна, то просто никуда бы не пошла, а осталась на месте, возле бомбы, чтоб уж наверняка разорвало. Если только… Если только они со Славой не были сообщниками! Тогда ей действительно нужно было уйти как можно дальше от сумки, а выставить дело так, будто она ушла искать компанию. И Слава, который звал ее по телефону – это была постановка для свидетелей. Ну конечно же! С точки зрения спецслужб это будет выглядеть именно так. А значит, если Слава только заикнется о Маше, его тут же самого возьмут. Нет, не станет Слава рассказывать о Маше и ее сумке – не станет, если он хоть сколько-нибудь умен! А он, честное слово, умен. Возможно, он тоже заподозрил машину сумку, а заодно и Машу. Должно быть, уже провел доверительную беседу с друзьями, и убедил ради безопасности всех вместе и каждого в отдельности ни о какой Маше-с-сумкой не распространяться.
Гм, это было бы неплохо. То есть плохо, если они поверили, что Маша террористка. Но при этом хорошо, если они боятся, что их приплетут к обвинению, и потому ничего никому не скажут. Хотя еще лучше было бы так: чтобы они верили, что Маша невиновна и что ее подставил Вася (как оно и было на самом деле), но во избежание неприятностей решили обо всем молчать. Да, это было бы просто прекрасно! Эх, как бы хотелось это проверить. Вот только как? Как связаться со Славой, не имея телефона? – А как жить дальше, не имея дома и средств к существованию? – отозвалась она вопросом на вопрос сама себе. Снова мысли зашли в тупик, и снова ничего не оставалось, как перемешивать овощи в тарелке и вертеть в руках пустой стаканчик из-под чая. Надо бы попросить еще один, чтобы не привлекать внимания. Ой, а можно мне еще? Ага, черный, с сахаром. Спасибо… Думай же, думай! Сегодняшний день когда-нибудь да кончится – солнце уже перевалило за зенит – а ты еще не знаешь, где будешь ночевать. На вокзал – классическое место для бездомных – тебе дороги нет. Там куча камер и ментов. Которые в первую очередь будут тебя искать именно там. Куда же тогда? Маша смутно помнила про разные благотворительные ночлежки – прежде, в прошлой жизни, она даже жертвовала на них деньги. Но адресов, разумеется, не знала, а чтобы узнать, нужен опять же смартфон и интернет. Для всего на свете нужен смартфон и интернет. И наверняка в этих ночлежках ее тоже будут искать.
Друзья? Маша стала перебирать в памяти имена. Если отсечь компанию, ехавшую в поезде – от них, понятно, сейчас лучше держаться подальше - а также всех тех, кто с ними связан, то остаются… кто же? Она мысленно охватила букет разномастных лиц. В основном это были одногруппники. Среди них имелись две-три компанейские девчонки, у которых можно было (как прежде казалось) запросто заночевать в гостях, но… во-первых, им опять-таки нужно сперва позвонить. Во-вторых, они живут с родителями, и веселые тусовки на квартирах имели место в отсутствие старших. В-третьих – и в-главных! – если ее, Машу, всерьез будут искать, то прежде всего пройдутся по ближнему кругу. Значит, универ отпадает в принципе. Кто еще? Маша наморщила лоб. Оказалось, что хороших знакомых, не связанных ни с учебой, ни с туризмом, у нее и не было. Разве что Оля, приятельница из Лук. Маша пару раз была у нее, и могла бы, наверное, вспомнить адрес. Правда, по последним сведениям, у Оли завелся парень. Наверняка он поселился у Оли в ее съемной квартире. Значит, тоже отпадает. Да если бы не было парня, все равно туда нельзя. Олин номер наверняка сохранился у Маши в звонках. Неважно, что самого телефона нет. Ясно ведь, что операторы связи все звонки записывают. Всякие там биллинги и прочее… Но тогда - в голове у Маши случилось озарение, правда печального свойства – тогда она вообще не может воспользоваться ни одним из контактов, с которым хоть раз говорила по телефону или переписывалась во Вконтакте. Их всех по очереди проверят, посетят, допросят – если не сегодня, то завтра или послезавтра. Что же тогда? Искать человека, которому она никогда в жизни не звонила? При этом человек этот должен быть настолько близким, чтобы можно было напроситься к нему пожить хотя бы несколько дней. Разве такое сочетание возможно?
Поняв, что это тупик, Маша сначала хотела расплакаться. Потом – расплакаться, бросить все и пойти сдаваться в полицию. Но что-то – видимо, инстинкт самосохранения – не давал ей встать с места. Она заказала еще одну шаверму – специально, чтобы нельзя было уйти. Прошло несколько минут. Маша сидела, сгорбившись, и смотрела в тарелку. Ей казалось, что она ни о чем не думает. На самом деле мозг в это время заботливо работал на Машу. Он сканировал цепочки имен и россыпи лиц, вытаскивал из глубин памяти полуистлевшие картинки, проявлял, откладывал, брал новые. И когда счел, что хозяйка достаточно успокоилась, робко подсунул ей нужное воспоминание. Надо же, как она могла забыть? Это ведь было недавно, всего полгода назад! Тусовка у кого-то на квартире. Много молодых, в основном девичьих лиц. Среди них – она, Маша. И снова пришло озарение, только теперь обнадеживающее. Это был день рождения одной девчонки с курса, с которой Маша ненадолго сошлась поздней осенью-зимой, и так же быстро и беспечально рассталась, потому что Лерочка провалила первую в их жизни сессию и вынуждена была вернуться в родной Норильск. Она, конечно, была среди звонков на машином телефоне, и во вконтактах-телеграммах тоже значилась. И да, она была из запретного универского списка. Но! Суть озарения была в том, что веселились они в тот день не у самой Лерочки – та жила в общежитии – а дома у лерочкиного приятеля Костика. Как гордо доложил сам хозяин, квартира принадлежала его покойной бабушке, досталась по наследству, и он волен распоряжаться ею по своему усмотрению. Неслыханное богатство для студента-второкурсника. Кстати, где он учился? Этого Костик так и не сказал, а только загадочно улыбался. Впрочем, все это совершенно неважно. Важно другое! Этого Костика – довольно, кстати, несимпатичного молодого человека с маленьким лицом, востреньким носом и намечавшейся в будущем лысиной – в Машиных телефонно-соцсетевых контактах точно не было. Хотя он этого старательно добивался. Маша на тот момент еще не утратила глупых иллюзий насчет того, что ей уготован судьбой самый лучший, красивый и умный мужчина на свете (повезло ведь ей впрыгнуть из несчастных Лук в Эс-Пэ-Бэ!). Поэтому намеки Кости отвергла вежливо, но твердо. А намеки были более чем прозрачные. Про свое полновластное обладание бабушкиной квартирой он объявил лично ей – никто их в этот момент не слышал – и присовокупил, что здесь можно зависать, когда угодно. Взгляд его при этом говорил, что зависать желательно именно Маше. Маша кокетливо улыбалась, ела поднесенные пирожные, но под конец постаралась ускользнуть до того, как встал вопрос об обмене контактами. В той компании ее, как втайне и всех остальных девушек, интересовал только высокий, красивый, с низким ленивым голосом Колян. Его скупые малозначительные реплики встречались старательным смехом, тогда как более осмысленные речи невзрачного хозяина дома, равно как и шутки его бывшего одноклассника – толстого смешного полуармянчика Тиграна (не знавшего по-армянски ни единого слова, так как его русская мать развелась с отцом-армянином еще в тиграновом младенчестве) – не производили на капризных дев никакого впечатления. Но в итоге девы остались ни с чем. Вскоре Лерочка вылетела из универа и уехала в свой Норильск. Поговаривали, что красавец Колян, тоже откуда-то вылетевший, некоторое время позволял ей приближаться к себе, то есть в каком-то смысле ей повезло больше, чем всей компании. Но сама компания распалась, не успев даже толком сложиться. Первые дни после того дня рождения (как раз был канун зачетной недели) Лерочка передавала Маше от Костика приветы, но потом закружились экзамены, и им всем, особенно неудачливой Лерочке, стало не до Костика. А потом она зачем-то удалила вконтактовый аккаунт, решив порвать с обманувшим ее Питером навсегда. Как понимала теперь Маша, это был перст судьбы. Ведь благодаря этому одним мостиком, соединявшим Машу с Лерочкой и ее кругом, стало меньше. Конечно, спецслужбы, если сильно захотят, размотают и этот клубок, но не факт – слишком уж неочевиден он в тумане. К тому же, у Маши нет другого варианта. А этот – вот он, как на тарелочке. Она хорошо запомнила адрес Костика потому, что в середине застолья сама вызвалась сбегать в магазин за недостающими сладостями (на самом деле, ей просто до чертиков надоел душный Костик). Прогулявшись дважды туда-сюда (она намеренно выбрала самый дальний магазин, чтобы подольше не возвращаться к Костику), она отлично запомнила дорогу. И это тоже судьба! …Нет, понятно, у Костика за полгода все могло измениться. Теоретически не исключено, что он нашел себе девушку. Но Маша верила, что столь очевидные знаки судьбы не могут быть просто так, и мысленно возблагодарила девушку, которую Костик пока что – наверняка! – себе не нашел. Если судьба действительно желает ей помочь, то место подле него будет по-прежнему вакантно, и он будет счастлив предложить его Маше. Она позвонит в домофон, и когда Костик, немного удивленный, откроет дверь (разумеется, он окажется на месте, ведь это судьба), объяснит, что забыла дома телефон, и как раз проходила мимо его дома. Вот и решила – а вдруг повезет? И ей, конечно же, повезет, потому что в глазах Костика за одну секунду засветится надежда на счастье, он предложит ей выпить чаю, потом они вместе посмотрят фильм, а потом окажется уже слишком поздно идти домой, и Костик предложит ей остаться… Сейчас его воробьиное личико с близко посаженными глазами и ранними залысинками не казалось Маше отвратительным. Он был надеждой на спасение, что делало его почти привлекательным. Главное, чтобы он оказался дома. Господи, ну пожалуйста!
Маша спросила у повара-ливанца, как добраться до станции метро «Ладожская» - Костик жил там. Наконец-то она выяснила, где находится. Оказалось, она уже порядочно проплутала по городу. Но, к счастью – снова перст судьбы – все это время она шла как раз в сторону «Ладожской». Оставалось еще далековато, но пешком добраться было можно. Конечно, она не сказала ливанцу, что собирается идти пешком. Он любезно открыл на телефоне карту с транспортом, а Маша, пропустив номера автобусов мимо ушей, запомнила главное – схему движения. Когда, снова натянув капюшон пониже, она вышла на улицу, солнце светило косыми лучами и уже не с той стороны, что утром. Близился вечер. И, хотя стояли белые ночи, нужно было решить главный вопрос до того, как наступит одна из них.
Теперь она остро чувствовала усталость. Ныло все – спина, колени, ступни. Плечи болезненно отзывались на тяжесть рюкзака, и приходилось все время поправлять лямки. Пока она шла, мимо дважды проехали машины с мигалками. Возможно, это было уже не по поводу теракта, но все равно она невольно ежилась и отворачивалась, пряча лицо. А путь все не кончался. Лишь тогда, когда солнечные отсветы на стенах домов стали из желтых розовыми, вдали показалась громада Ладожского вокзала и погребенного под ним входа в метро. Теперь можно было развернуться – ориентир был взят. Маша еще на подходе уловила знакомые черты в череде пятиэтажных хрущовок, выстроившихся вдоль улицы. Как будто ей куда-то сюда. На всякий случай она дошла до метро, и уже оттуда принялась последовательно разворачивать воспоминания. Вот этот перекресток… Вот автобусная остановка… Вот магазин. Точно, она так и шла! Правда, тогда она была не одна – ее вела Лерочка. Бедная Лерочка. Но спасибо ей, что она так предусмотрительно отчислилась и исчезла. Ниточка отрезана! Помнится, они тогда как раз обсуждали эти пятиэтажки – мол, почему их до сих пор не снесли. Вот дура-то! Это же благословенные пятиэтажки! В них – машино спасение. Итак, вот поликлиника; отсюда надо во двор. Отлично, она все помнит, как вчера! Внутри квартала, как и всюду – оборванные кусты сирени, облупленные скамейки, турники, детская песочница. За деревьями виднеется длинное двухэтажное здание из нескольких секций, раскинувшееся наподобие краба – то ли школа, то ли детский сад. Они точно его обходили. Вот только вопрос – справа иди слева? Дом Костика как будто был из серого кирпича, тоже вроде хрущовки, но не панельной, а более ранней генерации – так сам он говорил, посмеиваясь. Там даже имелись изысканные архитектурные элементы вроде псевдоэркеров, треугольными ребрами выдававшиеся из плоского фасада. Комната, где происходило застолье, была как раз с таким эркером, и на деле оказалось, что лишний треугольник пространства никак толком не использовать: у Костика он был просто завешен тюлевой гардиной.
Маша обошла садик-краб слева и оказалась перед домом с эркерами. Ура, все сходится! Разве что… Рядом – как раз, если обойти садик справа – стоит точно такой же дом. Точная копия. Проклятое типовое строительство! Мерзкий Хрущов! Она напрягла память, даже наморщила лоб. Так в какой из двух домов они заходили? Парадная была вторая с левого торца – это определенно. Значит, либо эта, либо во-он та. Третий этаж, дверь посередине. Она подошла к входной двери и принялась считать квартиры. Получается, что 23-я. Ну что, позвонить? Маша пугливо оглянулась по сторонам. Ей почему-то показалось, что сейчас все вокруг должны ее заметить. И сразу понять, что это та самая, кого ищут… Да нет же, не может такого быть, успокойся! Во дворе и нет никого, не считая старушки, что ковыляет в противоположную сторону и даже не смотрит на Машу. Уфф… Она глубоко вздохнула и нажала потным пальцем на кнопки домофона. «2», «3» и «вызов». Тоненько задребезжал звонок, сильно забилось сердце. Раз перезвон –дзынь-дзынь-дзынь – два перезвон – дзынь-дзынь – три… После четвертого круга звонок смолк. Маша облегченно выдохнула – волнение закончилось. Но тут же навалилась тоска – у нее ничего не получилось. Она попробовала снова набрать номер и снова подождать. И опять сигнал продребезжал и смолк, не достучавшись до хозяина квартиры.
«Наверное, другой дом», - в последней надежде подумала Маша и побрела ко второму варианту костиковой парадной. Мимо прокатила машина. «Не нужно бояться. Водитель не мог видеть, как я звонила», успокоила себя она. Однако в следующую секунду послышалось шуршание шин за спиной – автомобиль остановился. А потом шуршание стало приближаться – похоже, он дал задний ход. Маша вся сжалась и прибавила шагу. Наверное, она бы бросилась бежать, если бы из нагнавшего ее бокового окна вдруг не вылетел бодрый голос.
- Привет! Какими судьбами?
Голос был знакомым. Из окна показалась рука с сигаретой, а следом за ней лицо. Лицо Тиграна! Черные курчавые волосы, мягкий двойной подбородок с пучками волосков, толстые улыбающиеся щеки, блестящие веселые глаза – конечно, это был он, костин одноклассник с той вечеринки!
- Чего, не узнаешь что ли?
Маша постаралась убрать растерянность и одеть на лицо милую улыбку.
- Ой, привет! Так неожиданно… А я… А ты… Откуда?
Тигран уже вылезал из машины.
- А я смотрю – ты, не ты… Нет, вроде ты! Куда пропала? Ну ничего себе встреча, а?
Большие мягкие руки так крепко обхватили Машу, что она едва не задохнулась. На щеку лег слюнявый поцелуй. Маша не готовилась к этой встрече, и лишь сбивчиво бормотала приветствия и улыбалась. Тигран, не давая ей опомниться, сыпал вопросами.
- Да ты куда идешь-то? Может, подвезти? Слушай, мы сколько не виделись, а? А когда это было-то, у Костика… А, до Нового года еще! Так что ты тут делаешь? – Он на секунду задумался, что-то сообразив. – Ты к Костику, что ли?
Маша затрепетала. Какой ответ будет правильным? Покраснев, она выдавила:
- Д-да…
- Погоди. – Радостное выражение Тиграна сменилось удивленным. – Так ведь он же в Сочи. Они же с Ленкой… Ты что, не знала?
Маша снова напряглась, решая, как ей следует отреагировать. Знала ли она, что у Костика теперь Ленка и он уехал в Сочи? Если да, то зачем сюда пришла? А если нет, то тоже зачем?
- Вот как… Уехал… А, понятно.
Она даже не помнила, кто такая Ленка.
- Так ты к нему шла?
- Я?.. Да просто мимо проходила, подумала – дай зайду. Забыла только, какой у него подъезд – этот или тот?
Тигран раскатисто рассмеялся.
- Дык он во-он в том дворе живет. Вообще не здесь. Забыла?
Маша смущенно пожала плечами.
- Ага, забыла. Я с того раза у него и не была.
Возникла пауза. Говорить вроде было не о чем.
- Ну, раз его нет… Тогда я и ладно… Пойду?
Маша взглянула вопросительно. Тигран мгновение поколебался, и снова расплылся в улыбке.
- Зачем пойдешь? Ты уже пришла. Я вон в том доме живу. Зайдешь?
- Ну, если ты приглашаешь…
Она попыталась изобразить неуверенность, хотя внутренне запищала от восторга. Дом! Ее приведут в дом! Неважно какой и чей! Главное, у нее получилось!
- Да я вроде и тогда приглашал. Все ты забыла! Эх, память де-евичья…
Он шутливо щелкнул пальцем Маше по лбу.
- Ой, а у тебя дома, наверное, родители? Будет неудобно…
Обычно в таких случаях прячут сомнения. Но Маша, наоборот, скрывала уверенность. Только бы он не догадался, как ей нужно попасть к нему домой!
- Да не, на дачу уехали. Меня звали, но я не захотел. Надоело на грядках копаться.
Родителей нет дома! Спасибо, спасибо, спасибо, Господи!
До пятиэтажки, на которую указал Тигран, было полминуты ходу, но он настоял, чтобы Маша прокатилась в его машине. Мать с отчимом поехали на электричке, чтобы назад не застрять в пробке, и черная «ауди» была в распоряжении сына. А для чего она еще нужна, если не девушек катать?
Они почти подъехали, когда Тигран вспомнил, что для приема гостьи у него дома толком ничего нет, и сразу газанул в ближайший магазин. Маша было испугалась – там ведь могли быть камеры! – но сразу рассудила, что препятствовать джентльменским порывам новоиспеченного приятеля не стоит. Они сейчас были ей только на руку. Однако она упросила Тиграна сходить одного, а сама осталась посидеть в машине – устала, мол. Тиграна это тоже вполне устроило, потому что денег у него было не то чтобы слишком много – он уже потратился два часа назад, когда закатил потусоваться к друзьям. Вдруг ей захочется чего-то дорогого? А так он сам сможет выбрать, чтоб и дешево, и сердито.
Тигран вернулся через десять минут, пыхтя от тяжести двух больших пакетов, набитых снедью. Если не знать, что половина товаров на полке стояли с желтыми ценниками, то есть со скидками, закупка выглядела по-восточному щедрой. В одном из пакетов позвякивало стекло – видимо, там была бутылка, и даже не одна.
- Ой, Тигранчик, сколько ты всего накупил! – Маша старательно округлила глаза. – Мы ж столько не съедим!
- За один раз не съедим, а за два – съедим, - хитро подмигнул ее кавалер.
Маша сделала все, как положено – опустила глаза и даже покраснела. «За два раза» предполагало намек, что ей предложат остаться. Она была совсем, совсем не прочь!
Квартира оказалась просторной, чистой, со свежим бело-стеклянно-металлическим ремонтом. Отчим Тиграна работал начальником какой-то стройки, зарабатывал хорошо, чем вполне компенсировал отсутствие армянского отца. Во всяком случае, на карманные деньги пасынку не жалел. Пока хозяин накрывал на стол, Маша попросилась в ванную. Это могло быть расценено как двусмысленный намек, и она это понимала; но как сильно хотелось хоть пять минут отдохнуть в объятиях комфорта! Она с наслаждением посидела на идеально чистом унитазе. Потом включила горячую воду и подержала в ней руки. Боже, как давно она не была дома! Всего-то несколько часов, а кажется – вечность. И суждено ли ей вернуться когда-нибудь в свою квартиру? Поговорить с друзьями? Обнять маму? От этих мыслей Маша чуть не расплакалась, но сдержалась. Сейчас не до того, строго сказала она себе. Сейчас твой путь к спасению – вон тот толстяк в комнате. Ого, он уже включил романтическую музыку. Значит, все идет по плану. Выходи и улыбайся!
Все получилось так, как она предполагала. Даже, пожалуй, скорее, чем она предполагала. Были фрукты, конфеты, вино (Маша пила совсем чуть-чуть, но и выпей она больше, на нее бы не подействовало). Она не спускала с лица обворожительной улыбки и беспрестанно восторгалась всем, что видела – квартирой, едой, самим Тиграном. А он прямо на глазах раздувался от удовольствия. Нельзя сказать, чтобы юный кудрявый армянчик страдал от заниженной самооценки (ну, разве что на самом дне души), однако такое количество комплиментов на единицу времени ему принимать не приходилось. И главное, это было фантастически неожиданно! Как тут не поверить в судьбу? Еще час назад он ехал из гостей, где оказалось скучно, и не смел надеяться на большее, чем одинокий вечер в «ка-эске» перед компом, и вдруг! Не то чтобы он был влюблен в Машу - по правде сказать, он с того дня рождения ее почти и не вспоминал. Его страстная натура с готовностью влюблялась в любую миловидную деву, оказавшуюся рядом и дарившую своей благосклонностью. А тут была не просто благосклонность, а благоизвержение! И Тигран растаял. Он уже начисто забыл, что мать строго-настрого запретила приводить гостей в родительскую спальню. Пригласив Машу на танец (что выглядело излишне чопорно, ведь они были в квартире одни), он, выделывая странные па, повел ее прямиком к двуспальной кровати. Галантно уложил и примостился рядом.
Маше было разом и противно, и смешно. Точнее, противно и смешно было лишь одной ее части – той, что была родом из прежней жизни, с университетом, мамой и всем прочим. Другая, новая Маша, что родилась сегодня, была свободна от стереотипов. У этой новой Маши не было никого, перед кем ей следовало бы стыдиться за то, что происходило в постели. Ей вовсе не казалось, что тело, ворочавшееся рядом с ней и на ней – жирное, липкое и плохо пахнет. Это тело было ее пропуском в нормальную жизнь – с чистым унитазом, едой и мягким матрацем. Неважно, что эта жизнь будет короткой, ведь завтра вернутся с дачи его родители. Целые сутки – это очень много. Столько всего еще может произойти! Она усердно работала руками и ногами, страстно стонала, нежно шептала и старалась не думать о боли. Та, прежняя Маша и представить себе не могла бы, что первый раз у нее будет таким. А нынешняя Маша только и успела подумать про себя, что это хорошо, что у нее сейчас первый раз, потому что в глазах Толстого Тела эта набавляет ей очков. И она опять стонала, и кричала, что это невероятно, Тигран, ты просто зверь, ой, ой, круто, давай еще, и Тело снова и снова тряслось и ерзало на ней, будучи уверенным, что оно и вправду зверь.
Потом, взмокшее и измученное, Тело отвалилось набок. Потом закурило, потом сходило в ванную. Потом, вспомнив советы из фильмов, сходило в залу и принесло Маше бокал вина. Маша сделала вид, что вместо вина желает получить еще порцию усилий Тела; оно пыталось изо всех сил, но на этот раз уже ничего не вышло. Тогда Маша, изобразив, что вообще-то и планировала на сей раз обойтись поцелуями и поглаживаниями, принялась уверять его на ушко, что она чуть жива осталась, и что не зря его зовут Тиграном. Тело дошло уже до такой стадии самозабвения, что не уловило и привкуса лести. Так оно и уснуло, испытывая такое беспредельное счастье, какого ему больше не суждено было испытать ни разу в жизни. А Маша, несмотря на усталость от долгого дня и тяжелой вечерней работы, долго не могла забыться. Она лежала, машинально постукивая пальцем по лоснящемуся плечу Тиграна. Громкий храп спящего не мешал ей обдумывать свое будущее, разматывать нити вероятностей и сплетать из них причудливый узор.
Наутро она проснулась первой. Быстро прибралась в гостиной: неопрятные остатки пиршества могли снизить романтический настрой хозяина. Этого нельзя было допустить. Когда все было вымыто и расставлено по местам, она снова легла, обвив рукой изрядную тигранову талию, и даже задремала. Когда он, громко шлепая на цыпочках (по-другому при его весе не получалось), принес в постель поднос с кофе и разбудил ее самым нежным, похожим на мокрого слизняка, поцелуем, ей даже не пришлось ничего изображать. О, вау! Какая прелесть! Это для меня? О, Тигранчик… Через минуту Тигран снова старался изо всех сил. И у него получилось – хуже, чем в первый раз, но лучше, чем во второй. Но это было неважно, потому что в своих восторгах его подруга превзошла саму себя. Теперь он лежал, исполненный наслаждения и веры в свои великие способности. А она, примостившись у него на волосатой груди, считала про себя: раз, два, три, четыре, пять… Досчитав до пятнадцати, она решила, что пора.
- Тиграша?
- Угм? – Он едва приоткрыл масляные от удовольствия глазки.
- Тиграша, мне нужно кое-что тебе сказать. Ты обещаешь, что не будешь сердиться?
Глазки приоткрылись чуть больше.
- Обещаю…
Пока она рассказывала, глаза Тиграна все расширялись, пока не сделались огромными. Параллельно открывался рот. А сам Тигран, забыв про нежную истому, неестественно прямо сидел на кровати, подняв руки к животу, как испуганный суслик. Рот несколько раз порывался издать какие-то звуки, но Маша умоляющим жестом закрывала его и продолжала говорить. Свой монолог она подготовила еще вчера, в постели, и у нее вышло коротко и ясно.
- Короче, Тигранчик, мне нужна помощь. Ты можешь меня спрятать у себя? Хотя бы на некоторое время. А если нельзя у тебя, то хоть где-нибудь?
Получив, наконец, законное право ответить, Тигран не сразу смог облечь мысли в слова. Тем более что и мыслей в первый момент у него никаких не было, а был только один страх.
- А-а… Э-э… Ты чё… Ты хоть понимаешь?!.. Во бли-ин… Ты понимаешь, что все это значит?!
Она взяла его руки, висевшие в позе суслика, и прижала к себе.
- Еще бы не понимаю. Меня обвинят в теракте, которого я не совершала, и посадят на двадцать семь лет, как Трепову. Или пожизненно. И мне некуда идти. Но так как ты сказал, что меня любишь…
(Она могла бы даже уточнить, сколько раз за вчерашний вечер и сегодняшнее утро Тигран это сказал – ровно семь раз).
- …то ты ведь мне поможешь, правда?
- Как?!! – взорвался он. – Ты с ума сошла! Я не могу! Как спрятать, где?! У меня же родители, они вернутся…
Сейчас он был этому очень рад, хотя еще полчаса назад думал иначе.
- …и вообще, это же опасно! Получается, теперь и меня обвинят! И тоже посадят! Ты понимаешь, что ты со мной сделала! Я же теперь как бы твой сообщник получаюсь…
Маша медленно отпустила его руки и поникла взглядом.
- Я ведь не напрашивалась к тебе, Тиграша. Я просто мимо шла. Ты меня сам пригласил. А потом сказал, что любишь. Я и поверила…
- Но ты могла же… сразу сказать!
- Что сказать? Что я теперь про;клятая, что ко мне прикасаться нельзя?
Тигран запнулся.
- Но я же ни в чем не виновата!
- Они так не думают! – Тигран поднял палец и сделал знак глазами, обозначая местоположение мистических «их».
- Так значит что – мне теперь идти и сдаваться, раз они так не думают? Идти в тюрьму не за что? Просто потому, что тебе страшно? Господи, а я-то поверила, что ты меня любишь. А тебе, оказывается, просто потрахаться захотелось. Знала бы – сразу бы ушла.
Слеза, скатившаяся по машиной щеке, была выдавлена искусственно – несмотря на то, что страдания были настоящими. Она чувствовала, что сейчас искренность сделает ее слабее, а потому ее не должно быть.
Теперь пришел черед Тиграна смущенно потупиться. Машин удар попал в чувствительное место – по мужской гордости.
- Почему ты решила, что мне страшно? Ничего мне не страшно. Просто что я сделать-то могу? Родители вернутся, и что я им скажу? – Он задумался. – А вдруг уже ориентировки на тебя развешаны? А если моя мать тебя узнает? Что тогда?
Оставить Машу у себя было немыслимо, даже если бы мать не узнала, кто она такая. Но сейчас он не стал об этом говорить.
- Она же тебя первая и сдаст! Понимаешь, я ведь о тебе беспокоюсь!
- Так найди, где мне спрятаться! – Маша прибегла к последнему средству, обняв Тиграна за шею и приблизив к нему заплаканное лицо. Он завертелся, пытаясь выпутаться, но девичьи руки держали крепко. – Может, у кого-то из друзей можно? Может, ты договоришься?
- Да как я договорюсь? С кем? И вообще, это же получается еще кого-то впутывать! Кто ж захочет рисковать?
- Нет никакого риска, Тигранчик. – Маша отодвинулась и снова взяла его руки в свои. Ее слезы мгновенно высохли, голос стал твердым. В голосе друга она почувствовала неуверенность. «У него есть, с кем договориться», решила она. – Нет никакого риска. На тебя они не выйдут, а на твоих знакомых – и подавно. Тебя нет в моих контактах. Даже Костика – и того нет. Мы ни с тобой, ни с ним никогда не переписывались, не перезванивались. Никаких следов. Все чисто.
- А… А девчонки? Ну, с кем ты тогда пришла?
- Только Лера. Это она меня привела. Но она уехала в Норильск, связь с ней потеряна. Да даже если на нее выйдут, она скажет, что с зимы меня не видела, как уехала. Все наши общие знакомые – только с универа. Ей и в голову не придет вспомнить, куда и к кому она меня водила. А если и вспомнит – все, на Костике цепочка обрывается. Потому что наша с тобой встреча вчера – это была абсолютная случайность. Точнее, чудо. Понимаешь, Божье чудо! Это Ему было угодно, чтобы ты меня встретил, чтобы позвал к себе. И чтобы спас.
Теперь она говорила быстро, приглушенным шепотом, не давая Тиграну вставить возражение.
- Ты – посланец Бога для меня, понимаешь?
Она правда так считала. И все же сейчас говорила не от души: обдумывала и взвешивала каждое слово. И чутко ловила реакцию собеседника. Эта была странная смесь правды и притворства. Но только так, думала она, можно спасти себя.
Тигран не знал, что ответить. Вроде все было складно, но… страшно.
- Хрен, хрен, хрен! – только и мог он выкрикнуть, схватившись за голову.
- Успокойся, Тиграша. Все хорошо. – Маша уже поняла, что перехватила инициативу. Это была половина победы. Она отняла его руку и погладила. – Твои родители когда приедут? Вечером?
- Собирались часов в десять.
- Значит, у нас почти целый день, чтобы все спокойно обдумать. И найти, куда меня спрятать.

Глава 3. Вася нашелся

- Темыч, привет, есть минутка? – Тигран пытался говорить непринужденно, но выходило глухо и сдавленно, словно он боялся, что разговор кто-то услышит. – Ага. Вот в чем дело - у меня тут телефон барахлит… Ну так вот, я и вспомнил ту твою старую нокию… Ну да, ту, которую ты показывал. Которую на «Юноне» твой отец купил. Ага, точно. Можешь мне ее продать? Да нет, айфон как раз не нужен. Нет, ни четырнадцатый, ни пятнадцатый, ни тридцать четвертый. А вот та нокия была бы идеально… Сколько? Да нет, нормально, недорого. Слушай, а ничего, если я сейчас заскочу? Ага, очень надо. Это еще повезло, что мой сейчас работает – а то, бывает, возьмет и выключится. И кстати, если симки лишние есть, я тоже возьму…
Разговор происходил в новых декорациях. Вместо просторной спальни с евроремонтом они с Машей сидели в маленькой комнатке с пожелтевшими обоями, продавленной кушеткой и плюшевым ковром на стене. Она была так тесна, что из любого угла просматривалась кухня – тоже крошечная и забитая мебелью, бывшей в большой моде в шестидесятых годах прошлого века. Между комнатой и кухней виднелась дверь в совмещенный санузел - с ржавой ванной и протекающим краном - и темная прихожая со вздутым паркетом и половичками, из которых до сих пор не вытряслась шерсть давно умерших котов. «Бабушка моя жила», лаконично объяснил хозяин, то ли Вадик, то ли Владик, передавая Тиграну ключи. Жилье нашлось необычайно быстро, и Маша усмотрела в этом очередной знак благосклонности судьбы. После получаса истерик, препирательств и мольб немедленно убраться из его дома и его жизни (этот цикл повторялся несколько раз, сменяясь усталым молчанием) Тигран, наконец, сдался. Он припомнил, что кто-то из малознакомых вконтактовых френдов вешал объявление о сдаче старой однушки на севере города. Пробил в поисковике – и правда, объявление сразу выскочило. На удивление, квартира еще не была сдана (оказалось, наметившийся было съемщик сорвался), Владик-Вадик случился дома и готов был ее показать (еще один знак, да, да!), а цена, хоть и оказалась не намного ниже рыночной, все же соответствовала имеющимся на данный момент тиграновым накоплениям. Сложенные из щедрых подарков матери и отчима, они недавно пополнились крупным траншем за успешно сданные экзамены за второй курс Академии экономики, эриспруденции, менеджмента и иностранных языков (так громко назывался маленький коммерческий вузик, куда родители определили нерадивого сына). Услышав цену, Тигран в последний раз застонал, поняв, что месячная плата Вадику съест ровно треть его запасов. Это значит, что нового игрового компьютера ему пока не видать. Но отступать было поздно – во всяком случае, не по такому поводу. О том, что за первым месяцем может последовать второй и третий, Тигран не желал думать. Причин для беспокойства хватало и в ближайшей перспективе.
- Ну вот как я тебя повезу туда? А если камеры нас засекут? Что тогда? Мне в места не столь отдаленные ехать?!
Маша молчала, скромно разглядывая свои руки, лежащие на коленях. За истекшие несколько часов она неплохо изучила своего друга и знала, что чем меньше спорить, тем скорее стадия сопротивления закончится. Так и случилось. Уже через полчаса они уселись в отчимовскую «ауди» и двинулись в уютный райончик где-то между Удельной и Ланской. Здесь собралась целая коллекция архитектурных эпох: сталинская застройка соседствовала с хрущевскими пятиэтажками, высотки 80-х – 90-х годов ХХ века торчали посреди когда-то дорогих, а теперь обыкновенных стеклобетонных новостроек начала века XXI-го. И все это было обильно обрамлено высокими деревьями, которые не успели спилить в тех же нулевых. Маша облегченно вздохнула – деревья ассоциировались у нее с укрытием.
Пока Тигран договаривался, она сидела во дворе в машине. И речи не было о том, чтобы показать ее Вадику-Владику – ведь лицо подозреваемой уже могло быть на ориентировках в полиции! Тигран снимал квартиру как бы для себя. Хозяин без особой надежды напомнил, чтобы «девочек не водить», и тогда съемщик, потупясь, тихо сказал, что девочка будет, но одна. Это, видимо, успокоило Владика, потому что обещание молодого цветущего армянина блюсти целибат выглядело бы неправдоподобно. Уж лучше одна, чем много и разные. «Кровать не сломайте», понимающе подмигнул он на прощанье. Деньги были уплачены; арендатор и арендодатель торопливо пожали друг другу руки у подъезда, после чего последний укатил на белой «мазде» проматывать внезапно свалившийся куш. А Тигран, опасливо озираясь, побрел к черной «ауди» - за Машей.
- Быстрей вылезай, чтоб тебя никто не видел! Никто не должен знать, что ты здесь! – грубо прошипел он.
Маша ничуть не обиделась. В последнее время (продолжавшееся чуть более суток) она разучилась обращать внимание на мелочи. Проворно выбравшись из машины, она достала пакеты с продуктами (Тигран пожелал перевезти «на хату» остатки вчерашнего угощения, как будто боясь оставить дома улики) и засеменила к дому.
- Все, и забудь теперь обо мне! Я ухожу! – объявил Тигран, выгрузив пакеты и Машу в прихожую.
Но уйти так сразу не получилось. Маша убедила его, что лучше снабдить ее собственным безопасным средством связи – хотя бы кнопочным телефоном – чтобы ей не пришлось по каждой надобности искать с ним встречи. Это подействовало. Тигран снова напряг память, соображая, где бы можно было купить незасвеченный телефон. Понятно, что отдать свой старый смартфон он не мог: вездесущие ищейки в погонах сразу бы вычислили его по машинным звонкам. К счастью, память быстро подсказала решение – Темыч! Это был еще один его с Костиком одноклассник, погрязший в увлечении старой техникой и не вылезавший с рынка электроники «Юнона». А если вылезавший, то только для того, чтобы продать очередную порцию находок кому-то из знакомых. Друзья покупали у него подержанные смартфоны, планшеты и ноутбуки; к чести его стоит сказать, что он ухитрялся отремонтировать совершенно мертвый гаджет, да так, что работоспособности хватало минимум на год. Темыч особенно гордился оригинальными реликтовыми изделиями, которые мало кому из покупателей были нужны, но представляли интерес для ценителей. Так, с месяц назад, когда Тигран приценивался к какому-то надцатому айфону, Темыч показал ему старенькую нокию нулевых годов выпуска. Выглядела она, впрочем, как новая, и тому была причина.
- Прикинь, в ней вообще никогда не было симки! С нее никто никогда не звонил. Ее вообще не отследить!  – заговорщицки сообщил он. Как у всех подпольных гениев, у Темыча была врожденная ненависть к «системе». Он был уверен, что все гаджеты либо уже отслеживаются, либо могут отслеживаться спецслужбами. И хотя лично ему, во всяком случае пока, было нечего от них скрывать, Темыч загодя готовился к партизанщине. – Смотри, если в телефон хоть раз вставляли симку, то она в базе у фээсбэшников будет навсегда привязана к ее хозяину. И потом, даже через много лет, если с этого телефона будет сделан звонок – уже с другой симки – первого хозяина вычислят и придут к нему. Ну а через него выйдут и на тебя. Это у них быстро делается.
- А ты что, в бега собрался? – спрашивали у него.
- Нет. – Доморощенный кулибин смущенно пожимал плечами. – Просто мне в принципе не нравится, когда я у кого-то на крючке.
- А как ты звонить-то будешь, без симки?
- У меня все предусмотрено. Храню специально несколько левых симок, зарегенных на таджиков. Эти таджики давным-давно сдохли или к себе домой свалили, а я симочки купил и понемножку за них плачу, чтобы с обслуживания не снимали. Надо будет – использую. Тебе, кстати, чистая симка не нужна? Ее тоже не отследить! Заодно могу и нокию продать.
- Ты извини, пацан, но я пока в параною не впал, - хихикнул Тигран.
Но это было в далекой прошлой жизни. В нынешней жизни Тигран уже не считал такие предосторожности излишними. К счастью, раритет за это время никому не понадобился, и Темыч был готов расстаться с ним за символические – «тебе, как другу!» - деньги. Его не удивило, почему Тигран вдруг спросил про нокию. Он был уверен, что чистые, то есть не засвеченные ни в каких базах гаджеты – истинное сокровище.
- Ты только денег туда положи. А то, небось, там нулевой баланс, - напомнил Тигран.
- Давай деньги – положу, - невозмутимо ответствовал Темыч, даже не спрашивая, почему покупатель не может сделать это сам. Заброска денег на все сим-карты стояла у него в автоплатежах. Надо было просто убрать галочку, и заодно положить новую сумму.
Тигран с облегчением вздохнул. Он сообразил, что при всей девственной чистоте симки и телефона платежи за связь не могут быть анонимными. И пусть уж лучше в базе фээсбэ окажется темычева карта, нежели его, тигранова. Правда, потом платить придется уже со своей… Гм, ладно, подумаем об этом потом.
В четыре часа (невероятно, как много он успел сделать за один день, хотя до вечера оставалось еще немало времени) Тигран снова притормозил у нового машкиного дома. Нового… Старого… Блин, да вчера в это же время он ее и знать не знал! Точнее, знал, но забыл начисто. И мог ли он представить, что эта коза вновь возникнет в его жизни?  Да не просто возникнет, а вцепится в него всеми когтями. Привяжет, как собаку! И как он только поддался? Почему не послал ее к х…ям?
«Нет уж, хватит! Отдаю ей хренов телефон и отваливаю навсегда! Пусть живет, как хочет. Я не намерен из-за нее в тюрьму садиться…» - так думал Тигран, стремительно – насколько позволяли тучные телеса – поднимаясь по лестнице на четвертый этаж. – «Вот сейчас она откроет дверь, я всуну ей телефон, и до-сви-дос!»
Маша открыла дверь. Тигран, отдуваясь от быстрого бега, сунул ей телефон, но отвалить не смог. У нее было такое жалкое выражение лица. «А что мне делать дальше?» - как будто спрашивало оно. И Тигран остался – просто для того, чтобы объяснить, как древняя нокия работает. А потом, когда вроде все стало ясно и можно было уходить, Маша обвила его шею руками и так искательно заглянула в глаза, что он сдался.
- Блин, ну не сейчас же… Мне домой вообще-то пора… - пробормотал он, но пять минут спустя уже пыхтел на продавленной кушетке. Той самой, на которую Вадик строго-настрого запретил укладывать девочек.
Еще полчаса спустя, умиротворенно покуривая, он решил, что, в общем-то, все не так страшно. Ну нет у него никакой связи с Машкой. С точки зрения полицаев – нет! На него им никак не выйти. Да и на нее, если подумать, тоже. Пусть посидит тут недельку. А там, может, все и рассосется. Он не успел придумать, как именно рассосется – Маша мягко, но решительно тронула его за плечо. Последние полчаса она терпеливо ждала этой минуты. И решила, что уже можно.
- Тиграша, ты можешь показать мне новости? Мне нужно знать, что там происходит. В смысле, ищут меня или нет.
Сладкую негу как ветром сдуло. Реальность обступила Тиграна со всей своей неприглядной колючестью. Простыня сразу показалась грязной, собственное тело – потным и липким, Маша – некрасивой. «И зачем я только…» - начал было он, но так как сокрушаться было поздно, печально полез за смартфоном.
За истекший день выпуски новостей приросли подробностями. Утренние обновления сообщали, что круг подозреваемых уже определен, введен план-перехват и т.п. Ближе к полудню появилась информация, что ищут то ли четырех, то ли пятерых человек, причем есть вероятность, что они уже покинули Петербург и следуют прямиком к границе небезызвестного вражеского государства. Еще спустя час серьезные СМИ со ссылкой на серьезнейшего высокопоставленного чиновника заверяли, что подозреваемые не покидали города и, более того, двое из них задержаны. Еще через час те же СМИ поправились, сообщив, что пока никто не задержан, но личности всех преступников установлены и их поимка – дело ближайшего времени. Наконец, час назад по интернету пронеслась очередная бомба: все подозреваемые – активисты некоего исламистского движения Аль-Ибн-Сейб-Хасан-Джейраб или что-то в этом роде, и среди них есть женщина! Вроде как это террористка-смертница, однако она почему-то не погибла при взрыве, а скрывается вместе со своими сообщниками. Но, конечно же, задержать ее не составит труда.
Параллельно шли включения о быте пострадавших: было много перевязанных голов, рук и ног, окровавленные бинты, интервью прерывающимися голосами и требования возмездия. Показывали также черные мешки с мертвыми телами – но, скорее всего, это были кадры из другого места, их вставили для антуража. Число погибших между тем выросло до двадцати пяти человек. Еще две старушки умерли в больнице. Не те ли самые, с сумками-тележками?
Маша жадно высматривала среди раненых Славу и других ребят, но их не показали. Когда объявили, что среди террористов есть женщина, она сразу забыла о друзьях.
- Боже! Это они про меня. Они меня ищут… - еле слышно прошептала она.
- Ну с чего ты взяла? – возразил Тигран, хотя тоже вздрогнул. – Сказано же – ищут исламистку. Ты разве на нее похожа? У тебя что, хиджаб - или как его там? Ты в платок была замотана? В длинном платье ехала? Исламистки – они же это… в униформе исламистской ходят! – Он попытался хмыкнуть.
Маша молчала, задумавшись.
- Тигранчик, мне нужно позвонить. Маме и… ребятам. Славе и остальным. Узнать, как и что. Я замучилась от неизвестности.
- Мы же договорились – завтра утром звонить будешь. Я тоже, знаешь, замучился от всего этого. Дай хоть одну ночь передохнуть!
Тигран не преувеличивал – по количеству событий и волнений, столь нетипичных для его размеренной жизни, сегодняшний день вполне мог равняться месяцу неустанных трудов.
- Тиграша! – Маша опять прильнула к нему. – Ты вот сегодня поспишь, а вот я, если ничего не узнаю, то точно не усну. И с ума сойду. Ну что тебе стоит со мной съездить, а?
Еще до покупки нокии они решили, что звонить из квартиры нельзя. А вдруг телефон запеленгуют? Тигран пообещал Маше – это было в момент размягчения чувств – помочь ей сделать звонок. Решено было отъехать на машине подальше, и двигаться по шумной улице – ну, хоть по проспекту Энгельса – а Маша в это время будет разговаривать. Тигран надеялся, что ему не придется исполнять обещание, но увы, подруга была очень памятлива.
- Блин, да я уже устал бояться. Давай завтра?
Но Маша опасалась (и не без оснований) что уговорить Тиграна завтра будет сложнее, чем сегодня. И она опять прибегла к проверенному средству – ласкам и поцелуям. Как ни странно, это снова подействовало. Когда страх в тиграновой душе притупился и уступил место желанию, она решительно отодвинула его губы и произнесла:
- Тигранчик, мне очень надо позвонить. А потом сюда вернемся и закончим, хорошо?
Тигран вздохнул и потянулся за курткой – там лежали ключи от машины.
…
- Набирай быстрее, чтоб когда говорить будешь, мы ехали на скорости! Так не засекут.
- Угу, набираю…
Машина взяла плавный разгон, а в телефоне послышались длинные гудки. Справа вдоль обочины понеслись магазины, вывески и прохожие. И вдруг послышался голос мамы. Такой знакомый и такой далекий.
- Алло? – недоверчиво спросила мама. Она имела предубеждение на предмет незнакомых номеров.
- Мама, привет! Я потеряла телефон, звоню с чужого… Нет, нет, все в порядке. Все отлично. Ты мне звонила? Ах да, этот чудовищный теракт… Нет, конечно, меня там не было. Нет, я собиралась за город, но совсем в другом направлении. Да-да, ужасно. Нет, слава Богу, знакомых там тоже не было. Говорят, город перекрыли? Да нет, вроде не замечаю. Я как раз еду… в такси. Все открыто. Да, денег хватает. А это… как у тебя дела? Все хорошо?
Потом Маше пришлось надолго замолчать, потому что мама, по своему обыкновению, стала пересказывать все последние новости – что случилось с сыном тети Ани, и куда поступила Ксеня, и почем на базаре черника. Не похоже было, что произошло что-то экстраординарное.
- А, да, я понимаю, - нетерпеливо перебила дочь. – Я другое имела в виду. У тебя-то, то есть у нас дома все хорошо?
Мама опять стала рассказывать – теперь уже о своем артрите и видах на ремонт в кухне. Но Машу интересовало не это.
- Слушай, мам, а никто мне в последнее время не звонил? Не спрашивал меня? Да нет, ничего особенного. Да никого особо не жду. Нет, Валерке-то зачем звонить, мы же расстались. Так значит никто? И про меня не спрашивал? Да успокойся ты, ничего не случилось. Просто нам в универе сказали, чтобы мы родных предупредили – если будут звонить незнакомые люди и про нас спрашивать, то чтоб родители ничего не рассказывали. Потому что это мошенники. Новая схема, короче. Сначала выведывают информацию у родных, а потом уже самим жертвам звонят и деньги вымогают. Причем, прикинь, представляются из полиции, или из ФСБ даже. У нас на курсе одну девчонку так крупно развели. Нет, ну что ты, я же разумный человек. Я на такое не поведусь. Но все же, знаешь, неприятно. Так что, если будут такие звонки, спокойно говори, что ничего обо мне не знаешь, что я давно не звонила и все такое. Ладно?
Маша хотела закончить разговор, но пришлось выслушать еще порцию сплетен о родственниках. Наконец, она распрощалась, попросив маму не перезванивать на этот номер – мол, вот восстановлю старую симку, тогда сама и позвоню.
Нажав на отбой, она долго сидела молча и переводила дух. Голос мамы звучал, как из другого мира, куда Маше не было хода. В первую секунду ее охватила жгучая тоска, но она быстро прошла, уступив место холодному расчету. Так, значит, мама ничего не знает. Может, за ней уже следят, но втайне. А может, пока и не вышли. Но как это проверить?
- Ну что, назад поедем? – торопил Тигран.
- Еще один звоночек, ладно? Вот тут поверни, и я снова наберу.
Телефон Жени она теперь помнила назубок. Опять пошли гудки, потом щелчок, и из пустоты выплыло холодное и отстраненное «алло».
- Жень, это я, Маша! У меня телефон сломался…
- Блин, ну ты даешь! Мы тебя ждали, ждали…
- Жень, как вы все? Все порядке? Живы, здоровы?
В трубке повисло секундное молчание.
- А чего с нами-то будет? Мяса, конечно, не было, но ничего, не померли. А у вас-то что случилось? Куда вы с Васькой провалились? Ни у тебя, ни у него телефон не отвечал. Мы уж подумали – в шутку, конечно – не поехали ли вы по ошибке на другую ветку, где теракт был?
Маша застыла с открытым ртом. Собеседнице пришлось несколько раз крикнуть «алло», чтобы вывести ее из ступора. Тигран тревожно оглянулся.
- На… другую? Где теракт?.. Подожди… А на какой… А вы куда ехали?
- Ну как куда! Куда и должны были, в Лейпясуо. По Выборгской ветке. А ты-то куда?
За мгновение в голове Маши пронесся вихрь мыслей, и обрушился камнем вниз, придавив ее своим весом.
- Вы… ехали по Выборгской ветке? В Лейпясуо? – жалко пролепетала она.
- Ну ты даешь. Хочешь сказать, что ты вправду ветку перепутала?
- Я не… Мне Вася сказал, что едем в… - Маша хотела произнести «в Лемболово», как действительно сказал ей Вася по телефону, и как повторил еще ни раз, когда шли к платформе в Кушелевке. Но тогда бы она призналась, что попала на теракт. Быстро прокрутив в уме все названия станций от Финляндского вокзала – начинающихся на «ле» больше не обнаружилось – она сказала «Варламово». Она видела это название в списке станций от Финляндского, и запомнила, потому что оно было похоже на фамилию знаменитости. Какого-то блогера.
- …что мы едем в Варламово. Это направление на Ладожское озеро, тоже с Финбана.
- И вы чего? Приехали в это Варламово?! И дальше что?
- Да понимаешь, Васька ведь не поехал… Он сказал, что попозже приедет, и сумку с мясом мне сунул… Я одна приехала. Ходила там, ходила, искала вас. Звонила, но вы были вне зоны. А потом еще и телефон в ручье утопила.
Все это Маша придумала за секунду. И даже честно представила себя саму, бродящую среди неизвестных ручьев в каком-то Варламово. С тяжелой сумкой. Нет, сумки не надо…
- Маш, ну ты просто уникум. А мы чего только не передумали! Тоже бегали-искали. Звонили. Потом решили, что ты нас найдешь, и пошли все-таки на озеро. А ты что, весь день в Варламово проболталась?
- Ну, не весь. Поняла, что никого не найду, и решила домой ехать. Только приехала поздно, потому что из-за этого теракта… поезда как-то в обход пустили.
- А ты самого места не видела?
- Нет, это ж другая ветка.
Маша не была уверена, совсем ли это другая ветка, но Женя, к счастью, плохо знала схему железной дороги.
- Слава Богу, а мы уж подумали – вдруг вы перепутали, и в том поезде оказались. Получается, вы все-таки перепутали, но не совсем. Нет, уу вы ваще… Кому сказать – не поверят.
- Э-э… Так значит, вас точно не было там, где теракт? – глупо переспросила Маша.
- Да как мы там быть-то могли, если мы по другой ветке ехали. А Вася – козел что ли совсем, перепутать Лейпясуо и Варламово? С виду нормальный…
Женя еще что-то говорила про Васю, но Маша не слушала. Ей вдруг вспомнилось, как Слава уговаривал ее пройти вперед по вагону… мы тебе место держим… иди скорей… Боже, Слава! Это он уговорил оставить тяжелую сумку и пойти к ним. И она пошла, стесняясь и прося уступить дорогу. И поэтому – именно поэтому! - не подорвалась на бомбе, которая была в сумке! А подорвался добрый пенсионер. Выходит, Слава спас ее. Но тогда… выходит, он знал о бомбе! Эта мысль пронзила ее, как копьем.
- Это Слава сказал Васе, что надо ехать в Лем… в Варламово, - только и смогла выдавить она.
- Да как он мог такое сказать? Он же еще не совсем того. Он специально бегал вас на станцию встречать. Думал, может, вы на электричку опоздали, так на следующей приедете. Очень ему шашлычков хотелось.
- А мне Вася сказал, что это ему Слава…
- Дурак твой Вася. Он мне всегда странным каким-то казался. Отправил девушку черти-куда с сумкой шашлыков, а сам и не поехал…
- Там еще было вино, - невольно перебила Маша, вспомнив бульканье и позвякиванье стекла в сумке. Бульканье взрывчатки. Слава знал о ней! Он сделал так, чтобы подорвался пенсионер. А ее, Машу, отвел подальше. Он хотел, чтобы она выжила?..
- Я и говорю, козел. Так ты до него дозвонилась? Куда он пропал-то?
- Нет, трубку не берет. Слушай… - Маша глубоко вздохнула, словно ей предстояло выдать себя, - а ты номер Славы не продиктуешь? У меня ж телефон утоп, я никому позвонить не могу. Вот только твой вспомнила, да васин. Хочу узнать, как все-таки так получилось.
- Да не вопрос, сейчас смс-кой пришлю. Только ему точно будет не до того. Он же сегодня утром в Турцию улетел.
- Как улетел?!
- Так, на самолете. Чуть ли не на два месяца. У его отца там контракт какой-то. Вроде как атомную станцию они строят. Он всю семью к себе вызвал. Славка говорил, что потому и устроил этот выезд, что лето у него как бы пролетает, ни с кем он больше не увидится. А отказаться нельзя – отец вроде и его пристроил…
- На атомную станцию?
- Не знаю. Да какая разница. Он там вообще в шоколаде – будет и купаться, и деньги зарабатывать…
Слава по телефону увел ее подальше от бомбы. А Вася ей эту бомбу передал. Значит, они в сговоре?
- …Алло, алло! Ты меня слышишь?
- Да, прости.
- У нас вчера была как бы отвальная. То есть у Славы. Телефон я тебе пришлю, но звонки там очень дорогие. Он же за границей.
- Да, конечно…
Номер был не нужен. Маша поняла, что, позвони она Славе, ответа не будет. Не зря сразу после теракта он свалил в Турцию. А ведь прежде он ничего такого не говорил. Ни про какую Турцию. Ни-че-го! Ни ей, ни другим.
- Может, остановимся? – она посмотрела на Тиграна.
- Ты чего! Засветимся. Нельзя.
- А ты знаешь, где мы?
- Где-то в районе Удельной. Метро. Я навигатор не включал, опасно.
Вдруг ее осенило.
- Около Удельной? А можешь проехаться по Энгельса в районе Удельной?
- Мы же там уже проезжали. А зачем тебе?
- Там живет Слава. Он говорил, что живет на углу той улицы, которая ведет от Энгельса к метро.
- Так он же улетел? Или я не так понял?
- Улетел. В Турцию. Строить атомную станцию… Но давай все же разок там проедемся, а?
Тигран с сомнением пожал плечами. Мало того, что он сидел, как на иголках, воображая, как за ними охотятся все спецслужбы разом, так и бензина они проездили хрен знает сколько. И ради непонятно чего.
- Хорошо, завернем на этот угол, и сразу назад.
- Только помедленнее.
- Ладно.
Скорость и так пришлось сбросить, потому что после поворота загорелся красный свет. Прильнув к окну, Маша рассматривала дома. В этом? А может, вот в том?
- Не высовывайся. Вдруг в камеру попадешь!
Тигран с нетерпением ждал, когда же загорится зеленый. И это случилось скоро: в Петербурге светофоры более лояльны к машинам, нежели к пешеходам. Зажегся желтый; Тигран напрягся, готовясь тронутся с места. И в этот момент Маша зачем-то стала опускать стекло. И чуть ли не полезла в окошко!
- Ты чё, охренела?!
- Там... Смотри, там, на тротуаре!
- Блин, да где? – Тигран в тревоге завертел шеей, всматриваясь в зеркальце.
- Вот этот парень, смотри! Он очень похож на… Вася!!
Имя вырвалось у нее непроизвольно, но так громко, что Вася услышал и повернул голову. Опомнившись, Маша сразу же ввинтилась обратно в салон. Но было поздно: Вася ее узнал. Закричав что-то, он бросился вдогонку.
- Ты больная? Ты что творишь?!
Тигран свирепо нажал на газ.
- Он бежит за нами, - упавшим голосом сказала Маша.
- Бл.., я вижу! И что теперь делать?
Как назло, именно сейчас, когда нужно было уезжать как можно скорее, машина впереди них – небольшой синий грузовичок – внезапно притормозила. Тигран глухо матерился, боясь криком выдать себя. Маша сидела, вжавшись в кресло, и немигающим взглядом следила за приближением Васи в зеркале. Она на всю жизнь заполнила эти секунды. Он был одет точно так, как вчера – желтая вылинявшая футболка с рисунком и штаны цвета хаки с карманами. Но что-то изменилось, и это Маша поняла уже после, в сотый раз прокручивая в памяти каждый его шаг. Штаны выглядели неряшливо: одна штанина была высоко задрана, обнажив верх носка и широкую лодыжку с черными волосками. Футболка тоже была заправлена неаккуратно – сбоку высовывался забытый край. Волосы на голове были спутаны и, хотя Вася никогда не славился заботой о своей внешности, сейчас он выглядел так, будто долгое время сидел или лежал, а после вскочил, не успев привести себя в порядок. Сейчас он не думал вообще ни о чем – ни о волосах, ни об одежде, ни даже о том, что выбегать на проезжую часть опасно. Ему важно было во что бы то ни стало догнать Машу. Об этом говорили его широко распахнутые глаза и вытянутые вперед руки. Он бежал молча, не желая тратить силы на лишние слова. Он спешил к цели, и цель эта была Маша, чудом возникшая среди потока машин. Он не смотрел по сторонам. И когда красный жигуленок, уже успевший набрать скорость, поддел на капот выскочившего наперерез человека в желтой футболке, Вася ничего не успел заметить. Смертельный удар он ощутил, лишь как досадную помеху. В первую секунду, когда он уже летел кувырком, ему еще чудилось, что он бежит. Вот только внезапно возник липкий туман, который мешал передвигать ноги. А потом, после второго удара – уже об асфальт – и после третьего, когда на него наехала машина, двигавшаяся по средней полосе, он вообще ничего не почувствовал. Просто туман, став еще гуще, разом поглотил весь мир и его самого.
Маша слабо поскуливала, свернувшись калачиком на сидении. Тигран сжал руль так, что побелели пальцы. По лбу, запутавшись в кудрявых волосах, текли капли пота.
- Мы ничего не можем сделать, тебе понятно?! Он подлетел, ясно? А если подлетел, если ноги видны – все, капец! Я знаю!
Они были уже в километре от места аварии. Удивительно, но за все время бегства ни разу не зажегся красный свет.
- Но ведь это Вася! Вася! Он же… Мы же с ним… Да как же это?!
Маша закрыла лицо руками и затряслась в рыдании.
- Там толпа народу. Если выжил, ему помогут. Скорую вызовут, все такое. Мы бы все равно его не спасли. Да и что тут сделаешь! Сам виноват, под машину бросился!
- Он увидел меня… Он бежал ко мне. Ко мне-е…
- Ты уже забыла, что он сумку с бомбой тебе подсунул?
Маша это помнила, и все равно ее разрывало от горя. Тот Вася, который дал сумку – это был другой Вася. А тот, кого она увидела из окна машины и кто почему-то побежал за ней – он не подсовывал сумку. Но просто погиб.
- Ва-а-сенька-а…
- Бл.., вот дура-то! – взорвался Тигран. - Ты его жалеешь? А меня пожалеть не хочешь? А ты в курсах, что теперь моя машина со всех сторон засвечена?! Станут аварию расследовать, поднимут камеры, а там – здрасьте, моя машина, окно открыта, а в окне рожа твоя козлиная! Какого х..ра высовывалась?
Всхлипы Маши стали глуше. Постепенно она затихла. А потом медленно выпрямилась и села, как обычно. Глаза были сухими.
- А может, камеры нас и не засекли? – спросила она некоторое время спустя. Голос снова стал прежним.
Тигран удивился, как быстро она пришла в себя.
- Ага, щас не засекли! Тут этими камерами все увешано.
- А откуда известно, что Вася именно за нами бежал? Может, он просто улицу перебегал. Машин там много было. Он ведь моего имени не кричал.
- Да ты что, не понимаешь, что там камеры со всех ракурсов снимают? И кто их расшифровывает, точно не дураки. Наверно догадаются, за кем он бежал.
Однако поверить в то, что предлагала Маша, было заманчиво, и Тигран, сам не замечая, стал успокаиваться.
«Хрен его знает. Может, и вправду не будут нас искать», - думал он.
Но вслух сказал другое.
- В любом случае, мы вляпались с тобой в дерьмо еще глубже. Если машину станут искать, то найдут моего батю, а значит, и меня. А еще они наверняка задним числом могут проследить, куда машина раньше ездила. И тут хату твою и найдут. Блин, зачем я в это ввязался!
- Тигранчик, прости. – Маша осторожно коснулась его плеча.
Ее истерику как рукой сняло.
- Иди вон. – Тигран дернулся, пытаясь освободиться.
Но Маша почувствовала в этом движении надежду для себя. Она придвинулась теснее и положила руку на его жирный загривок.
- Пошла нахрен, я сказал! – Тигран тряхнул плечом.
Маша переместила свободную руку ему на колено, а губами прижалась к потному рукаву футболки.
- Отвяжись, тебе говорят…
Он смягчился - это означало победу. Дело было за малым. Левая рука забралась в пышные кудри, правая поползла от колена к паху. Губы тоже шли к своей цели: теперь они щекотали складку подбородка с плохо выбритой щетиной.
- Ты с ума сошла! Сейчас вообще не до того…
Но уже спустя десять минут Тигран говорил и думал совсем другое. Точнее, единственная мысль, которая осталась в его истомленной голове, касалась того, что из соображений безопасности надо остановиться не у самого подъезда, а за пару дворов от дома. Если, в самом деле, камеры зафиксировали машину. Дальше его повела Маша: она сообразила, что в гуще внутриквартального сквера камер нет, и они смогут незаметно прошмыгнуть в свой двор. Тигран послушно бежал за ней, как собачка, задыхаясь и едва не высовывая язык. Он желал немедленно обладать этим хитрым телом, которое, извиваясь как змея, разожгло в нем нестерпимую похоть. Они добежали: Тигран – не оглядываясь, Маша – зорко высматривая камеры. Вошли в подъезд. Маша позволила ему первый выплеск чувств прямо на лестнице – Тигран с размаху прижал ее к грязной стене, облизывая поцелуями. Но тут же поволокла его дальше. «Не здесь, любимый, сейчас, подожди». В квартире, одной рукой помогая ему стянуть с себя футболку, другой она проверила, хорошо ли заперта дверь. И лишь убедившись, что все в порядке, честно, со старанием отдалась ему, перебирая в уме все ухищрения, которые когда-либо видела в кино. А потом задремала, сливаясь своим тонким дыханием с тиграновым громоподобным храпом. И благодарность, которую она испытывала к нему в эту минуту – за то, что она сейчас здесь, в постели, что у нее есть крыша над головой и еда на столе, и за то, что все наконец (хотя бы на сегодня) закончилось – вполне могла сравниться с любовью.

Глава 4. Передышка

- Да после всего этого они могут в любой момент к нам сюда вломиться, понимаешь? И какого х…ра надо было тащиться к этому Славе? Все было хорошо, нас не искали. А теперь что? Что, я тебя спрашиваю?!
К Тиграну время от времени приливала паника. Потом уходила. Потом приходила снова. Маша уже научилась примерно просчитывать этот цикл. Пока длился прилив, она молча опускала голову к разделочной доске, и еще старательней принималась резать мясо и овощи. Тигран любил, когда все зажарено вперемешку. Через два прилива они как раз приготовятся, а тут и отлив случится, и можно будет подавать.
Вчера вечером он умчался домой с уверенностью, что никогда больше сюда не вернется. Мало ему, что ли, что машину засекли? Надо еще крутиться около главной подозреваемой? Пусть сама выбирается, как хочет! Утром пришлось поехать с отчимом в его офис: родители давно собирались пристроить сына на безобидную синекуру на лето – отвечать на звонки. Работать всего полдня, а платить обещали хорошо, потому что отчим – друг хозяина. И мама в восторге, что Тигранчик не валындается без дела. Сын ждал офисной каторги со смиренной улыбкой. Работать он не любил, но обещанная зарплата обещала приблизить к покупке заветного суперкомпа. Однако вчерашний гешефт с недвижимостью для Машки отбросил его на светлом пути далеко назад, и теперь Тигран не улыбался, а тосковал. Подняв трубку раз пять и пробурчав что-то невнятное, он объявил папе, что сегодня что-то не в форме, и начнет с завтрашнего дня, после чего вернулся домой и залег на диван лицом вниз. Напрасно мама охала, подозревая, что Тиграшу обидели на работе. Он не проронил ни слова. Наконец, когда подошло время обеда, сын вдруг вскочил, но пошел не на кухню, где мама наливала суп, а прямиком в прихожую. Наскоро натянув кроссовки и нацепив сумку через плечо – мама снова охала, но он не слушал - Тигран сбежал вниз по лестнице. Решение созрело мгновенно: надо идти к магазину «Пятерочка», где во дворе базируется неформальная стоянка такси. Таксисты тоже сплошь неформальные – главным образом азербайджанцы, последние рудименты доинтернетовской эпохи, когда такси вызывали не путем тыканья в экран смартфона, а посредством махания рукой на дороге или личного визита в место гнездования таксистов. К счастью, Тигран был свободен от экзистенциальной вражды, которую армяне испытывают к азербайджанцам. Рано покинувший его отец не успел передать сыну это важное знание. Поэтому на вопрос, как доехать до Машки безопасным способом, ответ был один – на «азертакси». Машина отчима уехала вместе с отчимом на работу, но Тигран и без того ни за что не прикоснулся бы к ней. Она была засвечена, загажена, зачумлена.
Маша, увидев его на пороге, не очень удивилась. Она предполагала это. Точнее сказать, надеялась. Ни слова не говоря, она ловко прыгнула другу на шею и обволокла губами  мягкий лоснящийся рот. Она уже достигла в этом определенного искусства. Дальше Тигран, по обыкновению, ничего не помнил. Кажется, он подхватил ее, отнес в комнату, плюхнул на кровать и сам плюхнулся следом – как был, в кроссовках. Лишние покровы срывались уже в процессе. Через десять минут он очнулся, отдышался. Потом закурил и задумался. Маша тем временем оделась и выскользнула в кухню готовить обед: она предчувствовала, что вот-вот начнется прилив. Это случалось всегда, когда к Тиграну возвращалась способность мыслить. Маша стойко переждала все стадии вплоть до кульминации – в какой-то момент Тигран перешел на нечленораздельную матерную брань – и только когда высота волн стала уменьшаться, осмелилась раскрыть рот.
- Любимый…
- Бл…ь…
- Любимый, камера совершенно точно не покажет моего лица в окне. Ты же знаешь изображения на камерах. Они нечеткие.
- Какие, нах…р, нечеткие?!
- В худшем случае она покажет, что Вася догонял машину твоего отчима. Ну и что? Пробьют, увидят, что никакой связи между ними не было. Даже если узнают, что ты был за рулем. Ты никак не связан с Васькой, и никак не связан со мной. Ничего не доказать. Все, чисто.
- Да хрен тебе чисто…
Но Тигран уже стихал. Успокоилась и Маша.
- Скорее всего, никакой связи между васькиным выбеганием на дорогу и твоей машиной они вообще не увидят. Там машины в несколько рядов едут. Рядом с нами их штук пять было. Мало ли за какой он побежал? Да и вообще он ни за кем не бежал, а просто дорогу решил перейти в неположенном месте. Вот и все.
Мясо на сковородке приятно зашкворчало. Маша рискнула придвинуть стул поближе и прижаться к Тиграну. Он молчал – значит, подействовало. На какое-то время можно отдаться своим мыслям. А мысли были… Боже, Васька! Васька погиб…
- Тут ежу понятно, что этот твой Васька – сообщник Славы, - шамкал Тигран с набитым ртом спустя несколько минут. – Он, типа, пришел на стрелку со своим куратором. Потому и высматривал его дом. Все же очевидно.
- Нет, дорогой. – Маша ласково запустила руку в армянские кудри, чтобы сгладить впечатление от слова «нет». – У него был растерянный вид. Совсем как у меня в первое время, пока я тебя не встретила. Думаю, он тоже бродил по городу, боясь, что его ищут. У него штаны были мятые и волосы спутанные, как будто он неизвестно где ночевал…
Господи, Васенька. Спутанные волосы, мятые штаны. И летящие над асфальтом ноги. Никогда, никогда она этого не забудет.
- Ты чего? Он же тебе сумку с бомбой подсунул, а сам сбежал. И еще так подстроил, чтобы с Кушелевки ехать, чтобы рамки на вокзале не проходить. Все продумал, мразь! А ты его еще жалеешь!
- Его самого Слава подставил. Как и меня. Скажи, ну зачем Ваське теракт устраивать? Ему же кроме пива, компа и походов ничего не нужно было. Он наивный был, смешной. – Маша сглотнула, чтобы не расплакаться. – Это все Слава, это ясно. Он нас обоих втемную использовал. Ваську – чтобы тот передал мне сумку. Меня – чтобы я ее в электричку затащила. А сам вместе с остальными поехал на другую ветку. И по телефону со мной говорил, чтоб подальше от бомбы увести. Типа пожалел.
- А как он Ваське бомбу-то передал?
- Наверное, накануне занес. Сказал, что якобы у них много вещей, так типа чтоб по всем распределить. Ему ведь занести-то надо было только бутылки с вином. Думаю, взрывчатка в них была. …Да, точно: Вася говорил, что накануне с кем-то из наших встречался по поводу продуктов. Я тогда не уловила, с кем именно. А теперь все понятно. Потом, с утра, Васька сунул в эту же сумку мясо из холодильника и побежал на станцию, со мной встречаться. Думаю, это Слава и предложил ему идею на Кушелевке сесть.
Тигран закончил жевать и посмотрел на Машу с уважением. И правда, все сходится!
- Слава думал, что мы с Васей оба будем в этой электричке. Не знаю, стал бы он нас двоих спасать… Но Вася внезапно передумал и не поехал.
- Вот-вот, это и подозрительно! Нет, я тебе говорю, он тоже был в деле!
- Мы этого уже никогда не узнаем. – Маша убрала грязную тарелку и поставила перед Тиграном чашку с дымящимся чаем. Как все южные люди, на жаре он пил исключительно горячее. – В любом случае, что-то у него пошло не так. Либо Слава его втемную использовал, как и меня, либо в процессе кинул. Например, обещал спрятать, а сам один укатил в свою Турцию. Васька перепугался, сутки бродил черт знает где, а потом пошел искать Славу. К нему домой. Значит, он тоже не знал, что тот свалит, понимаешь! И адреса наверняка тоже не помнил. Шел, глядя на окна. Наверное, пытался вспомнить зрительно.
Тигран вдавил окурок в полную пепельницу. Оба замолчали.
- И вот он идет и видит – ты в машине, - наконец, произнес Тигран.
- Наверное, он обрадовался, что я жива. Небось, тоже переживал. Как и я.
- Ага, и побежал к тебе.
- И погиб.
Тигран машинально зажег новую сигарету, но тут же, морщась, отправил в пепельницу и ее.
- Значит, Славка – убийца, - подытожил он. – Я так сразу и понял. С самого начала.
- Похоже на то. Раз сбежал.
Они снова помолчали.
- Но раз ищут все-таки исламистку… - Маша с надеждой подняла глаза. – Может, мне ничего особо не угрожает?
- Хрена с два не угрожает! – снова вспыхнул Тигран. - Да фээсбэшникам вообще по барабану, кто виноват, а кто нет. Если найдут эту исламистку – хорошо. А не найдут, так притащат любую, у кого была большая сумка. Даже если там ничего не было. А ты у них на камерах, сумку тащишь. Потом оставляешь, а сама вперед по вагону убегаешь. Это же ясно! Террористка типа!
- Но если в моей сумке не найдут остатков взрывчатки?
- Да фиг там вообще что-то найдут! Там же кровавое месиво. Они и искать не будут. Им надо крайнего назначить.
- Так что же, получается…
- Получается, бл…ть, хреново! Получается, что ты и сама под подозрением, и меня затащила! А вот меня-то за что, я вообще не понимаю! Я-то в чем виноват? Какого х…ра ты вообще у меня на пути взялась?! Вот одна бы и пряталась!
Пока он бушевал, Маша тихонько убирала со стола. Разъярившись, Тигран с силой ударил чашкой об пол. Она со звоном раскололась. То ли в гневе, то ли, наоборот, стыдясь, Тигран выругался и убежал в комнату – упасть ничком на кровать и полежать так минут десять. Маша вздохнула и включила кран - мыть посуду.
…
Следующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Тигран приезжал часа в три, закончив офисную повинность и прикупив по пути продуктов. Они занимались любовью – страстно, с упоением – потом он отдыхал, а Маша готовила еду. После еды, еще раз отдыха и еще раз любви Тигран отбывал домой. Если бы не этот пункт, их жизнь ничем бы не отличалась от супружеской пары – еще молодой и здоровой, но уже свыкшейся друг с другом настолько, чтобы ничему не удивляться. Ну и, конечно, время от времени на Тиграна накатывали его приливы. Впрочем, все реже. Мама, пытавшаяся вечером накормить сына привычным плотным ужином, удивлялась, что он ничего не ест, и раздумывала, не завелась ли у него девушка. А Тигран, укладываясь спать, думал о том, что вот прошел еще один день, и его пока не забрали. И что стоит. Наверное, перестать ездить к Машке, чтобы не искушать судьбу. Уж если ее возьмут, то одну, без него. В глубине души он знал, что после ареста Маши сразу придут и за ним – ведь квартиру снял он, и Вадик на него покажет. Но все-таки, лежа под одеялом и пролистывая ленту новостей в телефоне, было приятно чувствовать себя в безопасности. Нет, к Машке лучше не ездить. Отработаю – и домой. Но всякий день он не мог удержаться и все-таки шел к азербайджанцам, а оттуда летел на дребезжащих «жигулях» к знакомому дому. Разве что в целях конспирации выходил в соседнем дворе и, крадучись, шел вдоль окон под прикрытием кустов сирени.
Каждый день они исправно изучали новости. Теракт на железной дороге по-прежнему был в топе, но интенсивность сообщений уже затухала. Люди в больницах умирать перестали, террористов так и не нашли, дяди в генеральских погонах делали одни и те же заявления об успешном ходе поисковой операции – которая, однако, ни к чему не привела.
В группе «ЧП и ДТП в СПб» промелькнуло сообщение о гибели молодого мужчины под колесами автомобиля на проспекте Энгельса. Новость потерялась среди шумового фона теракта. Написали только, что ведется расследование. Маша ушла на кухню и поплакала, пока Тигран не видел. Теперь Вася умер окончательно.
После трех дней затишья Маша решилась не небывалое: позвонила маме из квартиры. Выйти на улицу после произошедшего было страшно, да и машины больше не было. А позвонить было нужно. Вдруг мама разволнуется и начнет искать дочь, обзванивать знакомых? Трепеща, Маша набрала номер. Но сразу отлегло: у мамы все было тихо. Никто не приходил, не звонил и не искал Машу. Мама только удивилась, почему в Петербурге так долго восстанавливают симки. Неделя уже прошла, а Машка все с чужого номера звонит. «А может, и впрямь ищут не меня, а исламистку?» - в сотый раз спрашивала она себя. И снова теплилась надежда. Она уговорила Тиграна залезть на ВК-страницу Славы. Может, там будет какой-то ответ? Тот сначала категорически отказался – ты чего, с ума сошла, нас же сразу засекут! – но после того, как Маша убедила его, что это технически невозможно, все же согласился. Вообще-то Маша не была уверена, что это действительно невозможно. Просто у нее полегчало на душе, а от этого поменялись и физические свойства предметов, и мощь неведомых пеленгаторов фээсбэ. Как ни странно, васина смерть не препятствовала, а способствовала успокоению, хотя Маше действительно было его жалко.
- Ты не бойся, во Вконтакте посещение страниц не отслеживают. Мы ж не пишем ничего, а просто смотрим. Это не «Одноклассники». Вот уж где фээсбэшная помойка.
- Кто их знает! Может, для простого пипла и не отслеживают, а для кого надо – отслеживают…
Маша для убедительности забралась Тиграну на колени. Его пухлая рука, сжимавшая компьютерную мышь, дрожала. Эх, была – не была… Щелк – и профиль Славы Одина (так он звался в ВК, сопроводив имя изображением скандинавского бога на аватарке), на который они вышли через список друзей списка друзей списка друзей одного забытого фрэнда, открылся. Тигран жадно затянулся сигаретой – экран затуманился облаком дыма.
- Гм, ничего особенного. – Маша ловко провернула тиграновым пальцем колесико мыши.
- А ты что хотела увидеть? Я, блин, суперзлодей-террорист-убийца? – нервно хихикнул Тигран. – Так он тебе и напишет, ага. Небось, еще котиков постит…
Котиков на странице не оказалось, но причин для удивления было немало. Вместо того, чтобы уйти в тень (Маша была уверена, что Слава вообще удалил страницу) он ежедневно публиковал видео из Турции, принимая восторженные комплименты своему красивому купающемуся телу.
- Ну не хрена себе цинизм! – выдохнул Тигран.
Маша завладела мышью и прокрутила ленту назад - до самого дня теракта. В тот день Слава репостнул новостной ролик НТВ и прокомментировал, что, мол, как же нам повезло, что мы с ребятами-девчатами поехали в другом направлении.
- Убил бы падлу! – яростно воскликнул Тигран, позабыв, что еще минуту назад боялся зайти в его аккаунт.
Реакции на смерть Васи на странице не было. Маша про себя решила, что это оттого, что Васю еще не опознали. Наверняка, перепугавшись обвинений, он избавился и от телефона, и от документов. Пока что для полиции он – просто труп молодого мужчины. И только она, Маша, знает, кто он такой. Но, к сожалению, она никому не скажет.
- Небось, для отвода глаз выпендривается, - бормотал Тигран, глядя на Славу, плещущегося в водах Средиземного моря. – Типа он тут не причем. Двадцать пять жизней на нем, а он себе купается!
- Да уж, странно. Я бы на его месте залегла на дно.
- Будем надеяться, что заляжет! Утонет нахрен.
Маша задумалась.
- Погоди… - Она снова накрыла тигранову руку с мышкой. – А что, если он правда не при делах?
- Как не при делах? А кто ж тогда? – Тигран растерянно заморгал. – Вроде все одно к одному, что он. Он же велел тебе сумку поставить, а самой уходить? Он же тебя по телефону от взрыва увел?
- Как бы он, но… - Маша умолкла, пытаясь вспомнить телефонный разговор в вагоне.
Что там было? Девичий хохот в трубке. Потом «мы с тобой в одном вагоне». Потом снова разговоры на заднем плане. Потом «да ты оставь ее там, где стоишь, и иди к нам».
Маша изо всех сил прислушалась к голосам из прошлого, стараясь не пропустить ни слова. Она тогда многого не уловила – точнее, уловила, но не обратила внимания, потому что была занята разговором со Славой. Великим Славой, чьим мнением она дорожила, перед которым боялась уронить лицо… А между тем за спиной у него чей-то голос – женский? – все время повторял его слова! Причем повторял не после, а до того, как они были сказаны!
«Скажи, чтобы она шла к нам в начало вагона».
- Пробирайся к нам в начало!
«Скажи, чтоб поставила там сумку и шла к нам!»
- Да ты оставь ее там, где стоишь, и иди к нам!
Маша похолодела. На лбу выступил пот.
- Нет, это не Слава, - решительно сказала она.
- Чего-чего? Как не Слава?!
- А то, что он не сам меня вел. Он говорил, что ему подсказывали. Точнее, подсказывала. Одна из девчонок.
- Какая?
Маша наморщила лоб, вспоминая. Этот голос, тонущий в общем хоре… «Скажи ей, что мы близко – в начале вагона». Вика? Нет, тот голос был ниже. Лена? Нет, она совсем писклявая. Наташа? Вот, пожалуй, на наташин похоже!
Она перелезла на стул, мягко подвинула Тиграна и вбила в поисковик имя. Наталья… Как же ее? Кр… Кл… А, вот: Квец. Выскочил один-единственный аккаунт. Маша напряглась, стукнула по клавише. И разочарованно вздохнула. Страница была удалена.
Тигран с трудом поспевал за ее мыслями.
- Э-э-э… Это что, она подсказывала? Она тебя вела?
- Похоже, да.
- И типа из Контакта соскочила. Гм, подозрительно.
- Еще бы.
- Получается, этот Слава не в курсе, что его использовали?
- Получается. Вася тоже был сперва не в курсе, но догадался и побежал разбираться. И случайно попал под машину…
- Погоди, но ведь он типа к Славе побежал? Значит, сумку ему дал именно Слава.
- Но ведь мы не знаем, кто дал ее Славе. Знаешь… - Маша снова задумалась. – А, точно! Славка же собирался назначить завхоза, который бы составил список продуктов. Он так и сказал «девчонки все решат». А какие девчонки? Видимо, это и была Наташа Квец.
Они принялись искать аккаунты остальных участников поездки. Предполагаемых участников, потому что Маша не знала в точности, кто поехал со Славой. Все страницы носили следы большей или меньшей активности. И только Квец исчезла.
- Блин, ну тут все ясно! – Тигран удовлетворенно откинулся в кресле. – Значит, она. Вот гадюка!
- Наверное, она сказала Славке, что разбирается в вине, и сама купит… А то вы, парни, наберете какого-нибудь дешевого бухла, чтоб только напиться, и тэдэ – рассуждала сама с собой Маша. - Она специально сделала это лишнее звено в цепочке, чтобы Вася был замкнут на Славе, а про нее и не знал…
- Точно-точно! Хотя погоди… Но как она смогла передать Ваське, что ехать надо в Лемболово, а не в Лейпясуо? Если Васька общался со Славкой, а не с ней, то как?
Маша промолчала. Действительно - непонятно, как. Тигран, который до этого внимал подруге с пиететом, посмотрел недоверчиво.
- Подожди! – Машу вдруг осенило. – А почему мы вообще думаем, что Вася общался со Славой?
- Блин! Так это ж ты сказала. То есть ты так решила, потому что мы встретили Ваську около славкиного дома. А то, что там Славка, живет, это типа ты знала…
- Да, знала! И скорее всего, Васька действительно пошел туда неспроста, а потому, что там ему передали это вино. Но откуда мы знаем, что его передал именно Славка? Ни он, ни Вася об этом ничего не говорил.
- Выходит, совпадение? Или Наташка там тоже живет? Или она пришла к нему в гости? Она специально затусовалась со Славкой ради этого? – Тигран окончательно сбился с толку.
- Да зачем такие сложности! Она просто позвонила Васе, сказала, что передаст ему кое-какие закупки – потому как она завхоз нашей поездки – и назначила встречу точно около дома Славы.
- Чтобы…
- Чтобы, когда бы его там поймали, увязать со Славой. Или чтобы он там на камеры попал. Короче, чтобы подозрение полиции на Славу направить.
- Но ведь он бы потом сказал, что бутылки ему передала Наташа.
- А Наташа бы сказала, что этого не было. Типа зачем ей на Энгельса было ехать, если живет она в другом конце города? Мол, она бы Васю к себе вызвала, если бы надо было…
- Но она… Слушай, я уже ничего не понимаю!
- Все просто. – Маша погладила бедного Тиграна по голове. В ее собственной голове уже сложилась ясная картина. – Она все предусмотрела. Накануне того дня она позвонила Васе и сказала, что уже купила спиртное, чтобы он не беспокоился, и она ему передаст, чтобы ей далеко не тащить такую тяжесть, потому что у нее самой много чего еще. Назначила встречу во дворе славиного дома. Вася мог спросить – чего, у Славы? – ведь он тоже мог знать, где тот живет. А мог, кстати, и не знать. – Машу охватило вдохновение. Она словно читала книгу. – Ну вот, он и спрашивает: Наташ, а это что, у Славы? Она могла эдак кокетливо сказать: да, мол, у Славы. И хихикнуть. Мол, типа да, мы же с ним вместе. А после ей было нужно всего-то одно: как-то проникнуть к Славе в подъезд…
- Зачем?
- Погоди, сейчас объясню. Она могла просто дождаться, пока в подъезд кто-то войдет, и войти следом… Теоретически, она могла это сделать и с помощью самого Славы: придумать, что ей что-то надо ему передать, позвонить, войти, потом спуститься назад к входной двери. И дождаться, пока ей не позвонит Вася. Дальше она открывает ему дверь, придерживает ее, быстро передает сумку и делает вид, что, мол, очень торопится, потому что любимый Славик ее ждет наверху… По этой-то причине Вася не позвонит самому Славику: он постесняется отвлечь его от девушки. Он ведь такой деликатный на самом деле… был. Перед тем, как окончательно закрыть дверь, она хлопнет себя по лбу и скажет Васе, что Слава все переиначил: мы едем в Лемболово. Как же так, ведь было в Лейпясуо? – спрашивает Вася. Понимаешь, Славочка такой внезапный, он уже передумал. Говорит, до Лейпясуо ехать два часа, а до Лемболово – только полтора. Мол, все уже в курсе. Ой как хорошо, скажу Машке, - говорит Вася. – Она моего звонка ждет. – Да-да, обязательно скажи! – кивает Наташа. Она озадачена: про Машку она не знала. То есть не знала, что Маша почему-то оказалась на связи с Васькой, а не со Славкой. И теперь, получается, она будет перенаправлена вместе с Васькой на другую ветку, и окажется рядом в момент взрыва. И погибнет вместе с Васькой. Это, конечно, немного грустно, но что же делать, бизнес есть бизнес. Уж если она, Наташа, подрядилась устроить теракт, то поздно думать о всяких глупостях…
Теперь Маша уже не читала книгу, а смотрела фильм. В нем она видела во всех подробностях каждое слово и движение Наташи. Вот она держит дверь, вот говорит с Васей… Тигран слушал ее, раскрыв рот.
- …Мы не знаем, кто ей заказал все это подстроить. И никогда, наверное, не узнаем. Есть наверняка какие-то кураторы… Ну да ладно. Мы знаем одно: исполнителем, невольным террористом-смертником был назначен Вася, а не я. Итак, она передает Васе сумку со взрывчаткой и ложное направление завтрашней поездки, и он думает, что все это получил через нее от Славы. А Слава ни слухом, ни духом об этом…
- А потом ей становится тебя жалко, и она решает тебя отвести от взрыва! – воскликнул Тигран.
- Да… И знаешь что? Я думаю, что совесть взыграла в ней еще раньше. Сначала ей станет жалко Ваську. Она подумает: ну зачем убивать двоих хороших знакомых, если хватит одного?
- Ага, точно! Но… как она его спасет?
- Как спасет? Ей нужно, чтобы он внезапно отказался от поездки. Ну, например…
Она замолчала. На ум ничего не приходило.
- Может, она ему с чужого номера утром написала, что, мол, на работу суперскую тебя приглашаем, собеседование сегодня в одиннадцать, зарплата триста тыщ в месяц? – выпалил Тигран.
Маша подумала.
- Может, и так. Действительно, ведь Вася даже не пытался влезть в вагон. Если бы очень захотел – влез бы. Наверняка он до последнего колебался, и только когда увидел переполненный вагон, принял решение… Подумал, что это судьба. Да, ты прав, это было возможно!
Тигран, обрадовавшись своей догадливости, продолжил фантазировать.
- А может, она ему с анонима написала, что ты – террористка, тебя полиция ищет, и с тобой лучше в одном вагоне не ездить?
- Он бы такой чуши не поверил.
- А он и не поверил. Сначала. А потом думал-думал, накручивал себя накручивал, и решил – нет, береженого бог бережет, а поеду-ка я следующей электричкой от греха подальше. И передал тебе сумку. Мол, если все это – ерунда, то и ладно, Машка одна приедет, а я – следом. А если нет… Вот и оказалось, что нет.
- То есть как – нет? Какая я террористка?!
- Я хотел сказать, что сумка действительно взорвалась. И этот Васька уже задним числом понял, что его подставили, и что это не ты террористка, а в его сумке был взрывпакет. Точнее, не то чтобы понял, но такая мысль у него зародилась. И так как ты на звонки не отвечала…
- Потому что закопала телефон.
- …то он пошел по единственному контакту – к Славе. То есть к Наташке.
- Потому что позвонить он никому не мог. Небось, тоже свой телефон выкинул. Перепугался.
- Само собой! Понял, что его тупо использовали переносчиком бомбы.
- И вот он ходил, бедолага, думал – позвонить в домофон или не позвонить, ищут его или нет…
- А тут хоба! – и машина сзади. И капец.
Тигран закурил, довольный своими дедуктивными талантами. Маша, наоборот, погрустнела. Она вспомнила ноги Васи, летящие над асфальтом.
- Я не удивился бы, если бы его не просто так сбили, - продолжил Тигран.
- А как? То есть кто? Наташа?
- Зачем Наташа? Ее кураторы. Чтобы звено из цепочки выбить, понимаешь?
- Но ведь она прежде хотела его спасти? – помолчав, спросила Маша.
- А кураторам-то какое дело до ее чувств. Им следы заметать надо.
- Значит, они бы и меня…
- Если бы нашли – да.
- Так ведь они могли нас увидеть… Нашу машину. И догадаться, и проследить.
- Ох ты хрен! – Тигран от неожиданности закашлялся. – Точно ведь, могли! Блин, нам фээсбэ мало, так еще хреновы кураторы на хвост сядут?!
- Погоди, это же неточно.
- Откуда ты знаешь? Они могли нас до самой этой хаты пропасти;! И за что ты на мою голову свалилась! А-а….
Бросив сигарету, он схватился обеими руками за голову и завыл. Маша ушла на кухню, чтобы терпеливо переждать очередной прилив, а заодно обсудить все с более трезвомыслящим собеседником – с самой собой.
«Значит, в ней взыграла совесть и она меня спасла. Более того, теперь она знает, что ей это удалось. Эх, и зачем я Женьке звонила? Конечно, она (Маша почему-то избегала называть Наташу по имени; после того, что она совершила, ей шло только обезличенное местоимение) уже выяснила, что я жива. Подумаем теперь, чем это может мне грозить… Да ничем! Зачем ей меня убивать? Ну или этим ее кураторам. Откуда она может знать, что я ее раскусила? – в душе Маши мелькнула забытая искорка самодовольства. – Васю еще понятно, он взял у нее бутылки и мог на нее показать. Но я?»
«Ты могла узнать обо всем от Васи, и тоже представляла бы для нее угрозу», возразила она сама себе.
- Какое им дело, кто прав, кто виноват? – неслось тем временем из комнаты. - Им главное – кого-нибудь посадить! Палку поставить! Повышение получить!
«Ну что ж, - согласилась Маша. – предположим. Тогда, получается, теперь за мной охотится и фээсбэ, и - условно - их враги. Те, кто теракт устроили. Да уж, весело».
- Нет, ты мне скажи, я-то тут причем? – всхлипывал Тигран. – Ну вот скажи, я-то что такого тебе сделал, мне-то это все за что?!
Вдруг в середину его причитаний встрял незнакомый зумер. Тигран сразу умолк.
- Эт чё такое?
Маша вбежала в комнату.
- Ой, да что же это звонит? Не вижу… А, вот! Это твоя нокия. То есть – моя…
Она достала телефон с дальней полки.
- Все хорошо, Тигранчик! Это моя мама! – Мам, привет! Я ж тебе говорила, чтоб ты не звонила на этот номер, он чужой…
Чтобы успокоить друга, Маша прижалась к его мягкому боку. Но ничего не вышло. Уже через пару минут Тигран в исступлении бегал по комнатке и матерно ругался, да и самой Маше пришлось ждать, пока стихнет бешено стучащее сердце. Мама сообщила, что ей только что звонили и спрашивали про Машу. Звонил мужской голос.
- Полицаи! Однозначно полицаи! – вопил Тигран срывающимся голосом.
- Или наташины кураторы, - пробормотала Маша.
Оба варианта были одинаково плохи. Мама уверяла, что «ничего ему не сказала и этого телефона не дала», но Тигран не был склонен ей верить. Да и Маша волновалась: вдруг они надавят на маму и вырвут номер силой? От нокии - ценной, старинной, уникальной незасвеченной нокии – решено было отказаться. Не откладывая, Тигран тут же растоптал электронную начинку, а после отъехал на такси подальше и выбросил останки в мусорный бачок.
В тот день тигранов прилив закончился позже обычного. Точнее, он вовсе не закончился, потому что Тигран убежал, пообещав Маше, что теперь уж точно «каждый сам по себе». У Маши даже закралось подозрение, что на сей раз бедолага выполнит свое обещание. И правда, назавтра после обеда он не появился. Но не потому, что оказался тверд, а наоборот, из-за малодушия: сразу после работы он помчался к Маше, но побоялся войти в подъезд – а вдруг они уже тут – и часа три околачивался на улице. Наконец, решился. Маша, как и всегда, была дома – она вообще никуда не выходила. Никакого фээсбэ маленькой уютной квартирке не обнаружилось. Они счастливо обнялись и в тот вечер особенно много провели в постели. Когда Тигран захрапел, Маша обняла его голову и впервые за время знакомства всерьез подумала о нем. Подумала не как об источнике ресурсов, без которого нельзя обойтись, а как о человеке. «Бедненький мой колобок», шептала она про себя, запуская пальцы в густые смолянистые завитки.

Глава 5. Стая обезьян

На следующий день ничего экстраординарного не случилось, и через день тоже. Тигран постепенно успокоился. Теперь, рассуждая об их делах, он рассматривал только хорошие сценарии развития событий. Тогда как раньше замечал исключительно плохие.
- Понятно, она теперь в нору залезла и носу не показывает. Все аккаунты мертвые, телефоны не отвечают, подружки ничего не знают, - в десятый раз торжественно загибал он пальцы.
Накануне он рискнул съездить к Темычу – помимо того, чтобы узнать насчет нового телефона с симкой, он попросил того «пробить» Наташу Кувец. С помощью фейковых аккаунтов, которых у любого уважающего себя компьютерщика найдется пара десятков, Темыч быстро выяснил, что эта особа исчезла с радаров разом у всех знакомых. Настроение у Тиграна сразу улучшилось. Он снова с уважением посматривал на Машку. Версия о злодейке под маской милой студентки казалась ему железобетонной.
- Интересно, кто ее нанял? То есть понятно, кто. Хохлы. Но мне интересно, каким образом? – Так как Маша молчала, он продолжал. – И главное, сколько ей предложили? За сколько эта сука согласилась продать родину?
Он в жизни не видал Наташу, но уже ненавидел всем сердцем. Еще бы, это из-за нее он уже полторы недели места себе не находит! Впрочем, кое-то приятное за это неделю тоже произошло. И продолжает происходить. Тигран умильно посмотрел на Машу. Не будь Наташки, они бы с Машкой не встретились. Но все же, конечно, она редкостная тварь.
- Знаешь, что я думаю? Вот почему она исчезла? Да ее те же кураторы и шлепнули. Зачем она им, когда дело сделано? А вдруг еще на ихнего укропского агента выведет? Думаю, ее скоро в лесу найдут, расчлененную. Если найдут. 
Маша молча поставила перед Тиграном дымящуюся тарелку супа и села напротив.
- Так ты думаешь, от нее нам опасности нет?
На самом деле она уже раз десять обдумала вопрос со всех сторон и знала ответ. Но ей хотелось, чтобы Тигран сказал вслух «нет опасности». Так ему будет спокойнее.
- В целом, думаю, нет. - Тигран замялся. - Но я бы все равно был начеку.
- Это понятно. Кушай, Тигранчик.
- Но другую-то сторону никто не отменял, - проговорил он с набитым ртом. - Фээсбэ то есть.
- Да, да. Ты ешь.
У Тиграна было хорошее настроение. Не хотелось, чтобы какое-то доставучее фээсбэ его испортило.
- С другой стороны – захотели бы они тебя взять, так давно бы взяли. Они ведь не школьники. – Тигран потянулся за солонкой. Машка офигенно готовит. Почти как мама. Только недосаливает чуть-чуть. - А может, и не было тебя на их камерах, а? Может, Васька на камеры попал, а ты – нет? Кто знает, может, эта камера, где он тебе сумку передавал, и не работала? Там же половина камер неисправные. Да в любом случае там такая толпа была, разве разберешь? Может, они и не знают, что он не один был. В вагоне-то однозначно камера не работала. – Теперь Тигран был совершенно уверен, что с техническим оснащением у спецслужб все хреново. - А так как Васька погиб, то и все – оборвалась ниточка. Если Наташку не поймают – что скорее всего, так как ее уже в живых нет – то на тебя никогда не выйдут.
Маша слушала, задумчиво улыбаясь. Ах, как бы она хотела поверить в это!
- А как же звонок? Звонок моей маме?
- А, это… Да хрен его знает, кто тебе звонил. Может, пацан какой-нибудь, в тебя влюбленный, решил разыскать. Ты же девушка интересная! - Он хитро подмигнул и сунул вилку с куском мяса в рот.
На следующий день Маша решилась впервые за долгое время выйти на улицу. Она убедила Тиграна, что хочет сама выбрать продукты. Все покупки делал только он, и при всей его любви хорошо покушать выбор получался однобоким – мясное, мучное и острое, с сильным креном в фастфуд. А тебе, Тигранчик, нужно о здоровье подумать – и так куришь, как паровоз. Давай я тебе салатиков наделаю, да овощного рагу, а? Тигран долго сомневался, но все же согласился.
Крадучись под окнами, точно воры, они вышли из дома и миновали двор. Потом таким же манером прошли два других двора – Тигран заранее спланировал путь так, чтобы не пришлось выходить на проезжую улицу. Для закупок был выбран небольшой открытый рынок, раскинувшийся (скорее всего, нелегально) в закутке между двумя магазинами. Там, решил Тигран, точно не должно быть камер.
Маша была счастлива – то ли от глотка свежего воздуха, то ли от того, что выполняла привычные действия, от которых долго была отлучена. Хотя в прежней жизни она никогда не покупала на рынках, предпочитая скорость и экономию супермаркетов. Но то, что раньше утомляло, сейчас доставляло неизъяснимое наслаждение. Она неторопливо прохаживалась вдоль прилавков, богато уставленных овощами и фруктами всех мастей, внимательно рассматривала каждый баклажан или яблоко, добродушно спорила о цене и, наконец, передавала добычу назад, в сумку Тиграну. Тот поначалу бесился, что они тратят столько времени и привлекают к себе внимание, но постепенно сам вошел во вкус. Все-таки он был наполовину южным мужчиной, и где-то в генной памяти у него были заложены эти пестрые восточные базары – так он рассуждал про себя.  Было что-то трогательно-семейное в их прогулке, разве что ему, наверное, полагалось идти впереди, и самому, не оглядываясь, передавать в сумку восточной жены купленную провизию. Но ему нравилось смотреть, как хлопочет Маша, да к тому же платил за праздник все равно он – из тех же быстро таявших накоплений на игровой компьютер, который ему уже никогда не суждено было приобрести.
«Блин, как все закончится – женюсь на ней», сказал он про себя и прислушался, как отзовется в душе эта некогда абсурдная идея. Она не отозвалась ни чем ужасным, хотя еще неделю назад  Тигран, как и большинство его ровесников, был уверен, что никогда не женится. Он удивился перемене реакции организма на крамольную мысль, и решил обдумать этот факт как-нибудь позже.
Повеселевшие, с мороженным в одной руке и с тяжелым пакетом в другой, они неторопливо брели домой. Тигран уже не подгонял Машу: ему и самому хотелось, чтобы прогулка длилась подольше. Вот и двор. Тигран хотел, как обычно, свернуть под сень кустов вдоль фасадов, чтобы незаметно подойти к подъезду, но вдруг застыл на месте. От неожиданности сердце чуть не выскочило из груди. Прямо перед их пятиэтажкой, посреди импровизированной парковки на месте вытоптанного газона стоял полицейский джип. Взгляд, мгновенно обшаривший парковку, сразу натолкнулся на еще один полицейский транспорт – только уже не джип, а легковушку.
- Стой! – чуть слышно прохрипел Тигран. - Назад…
Почти не меняя поз, они отступили под защиту сирени.
- Ты думаешь, это… за нами? – одними губами спросила Маша.
Сама она была в этом уверена.
- Уходим, - Тигран потянул Машу за локоть.
Они так и шли задом. Лишь завернув за угол, осмелились повернуться спиной и быстрыми шажками засеменили прочь.
- А может, все-таки не к нам?
- Если хочешь, подойди к ним и спроси, - буркнул Тигран.
Однако надежда вспыхнула и в нем. Поэтому он переменил первоначальное желание бежать отсюда ко всем чертям, и поволок Машу вкруговую, через соседние дворы обратно – точнее, к тому месту, откуда можно было увидеть их дом издалека с безопасного расстояния. Этим наблюдательным пунктом стала детская площадка. Сейчас она была полна народу. Тут были мамаши с колясками, выгуливавшие смешных карапузов, и дети постарше, с шумным визгом носившиеся по многоэтажной горке. Никто не обратил внимания на толстого чернявого парня и девушку с тяжелыми пакетами продуктов, присевших отдохнуть на лавочке.
- Не оглядывайся резко, заметят! – зашипел Тигран на Машу, когда она попробовала посмотреть на их дом.
- Угу, я осторожно… Да мы далеко, нас все равно не увидят… - Маша осмелела и повернула голову. - Ну, машины стоят. Менты рядом курят. А может, они и вправду не по нашу честь, а? Может, зря перепугались?
Тигран робко, с опаской последовал ее примеру. Так и есть, стоят и курят около своего джипа. Вид ленивый - не похоже, что берут опасных преступников. Уфф… В конце концов, в доме пятьдесят квартир. Мало ли к кому они приперлись? Может, кто-то где-то по пьянке жену или соседа порезал? Тиграну так понравилась эта мысль, что он стал воображать, что слышал поутру крики. Откуда же? Да небось прямо под ними. Там как раз пара живет алкоголического вида. Тигран разглядывал окна, прикидывая, за каким из них могла разыграться уродливая драма с поножовщиной. Наверное, вот это – грязное, с прорванной сеткой на форточке, с разбитым ящиком для цветов – остатками когда-то приличной жизни… Он смотрел на мутное стекло и представлял себе, как менты сейчас укладывают мордой в лужу собственной блевотины спившегося мужа, как защелкивают ему наручники за спиной, а рядом, в такой же луже, валяется его зарезанная спившаяся жена. Он так увлекся, что даже забыл, что минуту назад дрожал от страха. Зрелище чужой катастрофы, хоть и воображаемое, отвлекало. И вдруг этажом выше шевельнулась створка окна.
Звука было не расслышать – слишком далеко – но Тигран живо вообразил себе, как нехотя поддается вперед иссохшая рама. Обе створки распахнулись, и в проеме возник человек. Даже отсюда было видно, что он одет в синюю полицейскую форму. Человек грузно оперся руками на подоконник, потом поднял их к лицу, и от головы отлетело облако дыма – он закурил. С размаху что-то бросил вниз. Потом перегнулся сам. Судя по тому, что полицейские во дворе посмотрели вверх и один махнул рукой в сторону окна, у них с курильщиком завязалась беседа. Тигран уловил веселые крики и смех.
- Тигранчик, это у нас! Менты в нашем окне! – зашептала под ухом Маша.
Тигран опомнился. О Господи, да! Вот даже занавесочка наша! Не говоря ни слова, даже не думая, они разом поднялись со скамейки и все так же, не выпуская из рук пакетов, направились прочь. В зоне площадки они еще заставляли себя идти шагом. Потом перешли на рысь. Когда двор скрылся за стеной очередного дома, поскакали галопом. И не сбавляли скорости, несмотря на одышливые уговоры Тиграна «н-нельзя бежать, это п-привлечет внимание!» Он и сам себя не слушался. Вернулись на рынок, быстро миновали его, пробежали еще пару дворов и выскочили на большую улицу. За ней зеленел парк. Инстинктивно бросились туда, под защиту деревьев, и бежали до тех пор, пока одышка Тиграна не перешла в хрипы. Он принужден был опуститься на первое попавшееся сидение. Им оказался сырой ствол дерева, валявшийся на грязной полянке среди кустов. Рядом лежали бутылки, полиэтиленовые обертки, объедки. И темнела прогалина старого кострища. Видимо, место использовали для пикников окрестные бомжи. Приличные гуляющие обходили его стороной.
Маша села рядом. «Все как со мной, в первый день. Бомжатская полянка», подумала она. Несколько минут они молчали, шумно переводя дыхание. Потом – просто молчали, не в силах пошевелиться под придавившим сознание ощущением конца.
- Менты в нашей квартире… - выдавила Маша.
Тигран не отвечал, и только жалобно сопел.
- Как же они нас нашли? – всхлипнула она. - Мы же так хорошо… спрятались.
- «Как нашли», «как нашли»!! – взорвался Тигран. – Да нефиг делать было найти! Следили за моей машиной, и все! А потом и за мной! И все, привет, взяли хату! Что теперь делать? И зачем я только с тобой связался…
Его речь прервал кашель. Он долго отдувался, не в силах продолжать. А Маша, пользуясь его немотой и беспомощностью, пыталась положить ему руку на плечо. Он замечал, бесился, сдергивал, снова начинал кашлять. Маша снова обнимала его. Так продолжалось до тех пор, пока он не устал и не затих. Тем временем Маша немного пришла в себя.
- В квартиру нам нельзя возвращаться, - сказала она уже другим голосом – печальным, но спокойным. – Ни мне, ни тебе.
- Конечно, мне нельзя! – снова взвизгнул Тигран. – Меня же повяжут, как твоего пособника! И зачем я только…
- Домой тебе тоже теперь нельзя.
- К-как?!
Тигран еще не успел подумать об этом. Новая перспектива была так ужасна, что у него перехватило дыхание.
- Успокойся, успокойся, милый. Может быть, тебя со мной и не свяжут. Может, они поверят, что я тебя это… втемную использовала? Вот друга Треповой же не посадили, а она у него скрывалась…
Маша обхватила тигранову голову и погладила по потным волосам. Он застонал.
- Ага, щас тебе… Сто процентов и свяжут, и посадят!
Но он уже не вырывался и не отталкивал Машу. Мысль, что они теперь в одной лодке, заставила смириться.
- Что же мне теперь делать, а?
Маша взяла его руки и прижала к груди.
- Тебе надо срочно избавиться от своего телефона, - сказала она, твердо глядя Тиграну в глаза. – Звонить будем с моего. Он ведь незасвеченный еще. И надо найти жилье.
- Мы что же, теперь оба – бомжи? – В его глазах появились слезы.
- Ну почему же бомжи. У нас пока есть деньги… То есть у тебя есть.
- Они на карте. А если меня ищут…
- Понятно. Тогда нужно поскорей все снять, а потом убежать от того места, где сняли.
Тигран молчал, не в силах свыкнуться с новым положением дел. Взгляд его упал на мусор.
- Нет, мы все-таки бомжи. А-а-а!..
Снова Маша гладила его и утешала, и нашептывала, что все будет хорошо. Она была бы рада прибегнуть к любимому средству успокоения друга, но место было уж очень неподходящее. Расслабиться тут точно не получится.
- Чем скорее найдем квартиру, тем скорее… - Она крепко обняла его за шею и поцеловала в губы, - тем скорее отдохнем.
В глазах Тиграна блеснула искра: он тоже вспомнил про безотказную анестезию машиного тела. Будь что будет потом, а сейчас ему до зарезу нужно получить свою дозу. А значит, нужна хата. А чтобы получить хату, нужно сперва снять деньги…
Тигран тяжело поднялся. Глаза его почти высохли.
- Пойдем искать банкомат.
…
Снимая деньги, по традиции конспирировались – прятали лица за капюшонами и отворачивались от камер – хотя отлично понимали, что это лишнее. В базе спецслужб очевидно фигурировала теперь не только Мария Николаевна Панасевич, но и Тигран Гургенович Товнасян. Да и вряд ли кто-то спутает грузную фигуру Тиграна с кем-то другим. Маша это знала, и знала, что Тигран знает, но делала вид, что верит в магию предосторожностей. Тигран, следуя ее указаниям, тоже чуть-чуть отвлекался от своей беды. Они играли в шпионов, и у игры должен быть хотя бы промежуточный счастливый конец – там, на хате, которую они, конечно же, снимут…
Потом они сидели в забегаловке и ели шаверму. Маша знала, что принятие пищи благотворно действует на тигранову нервную систему. Его телефон был уже разобран и закопан в парке. Перед этим Тигран позвонил маме и сказал, что передумал работать у папы на телефоне, потому что друзья едут на море и позвали его с собой. И ехать надо прямо сегодня, не заходя домой, потому что место в машине внезапно освободилось. Мама сокрушалась, что как же он так, без вещей. Сын уверил ее, что уже все собрал. Он и правда кое-что успел перетащить к Маше. Как не сторонился он этого дома, а все же потихоньку начал обживаться. Мама, конечно, сразу поняла, что нет никаких друзей, а есть один друг – точнее, подруга – но допытываться не стала. Спросила, не надо ли с собой денег. Тигран подумал и сказал, что не помешает. А вдруг и впрямь удастся еще раз снять? Хотя нет, наверное. Карту-то небось ему заблокируют. Он же теперь преступник.
Искать квартиру без интернета оказалось делом трудным. Как знала Маша по опыту, почти невозможным. Они сорвали несколько встреченных объявлений, поговорили с продавцом в шавермовне. Но все варианты не внушали доверия. К тому же наверняка и там не обошлось бы без предъявления паспорта, а именно этого Тигран сейчас не мог себе позволить. Оставалось одно – мучительно напрягая память, вылавливать оттуда имена друзей, которые когда-то где-то рассказывали, что кто-то у них что-то сдает. Но и этот путь не принес плодов. Либо надо было искать выход в интернет и «светиться», либо – Тигран уже в отчаянии подумывал об этом – плюнуть на все и идти сдаваться.
- Пока я не нашла тебя, у меня была такая же пустота вокруг, - вздохнула Маша, сжимая его мягкую руку. – Было очень страшно и одиноко. Теперь у меня хотя бы ты есть.
Тигран исподлобья посмотрел на нее, и Маша сразу смутилась. «А теперь ты и меня затащила в свою пустоту», говорил этот взгляд.
- Один был вариант – Костик. И он оказался в отъезде. Ну да я тебе рассказывала.
- Костик? Погоди… - Тигран встрепенулся. – Это ж когда было-то? Дней десять назад. А на сколько он уезжал? По-моему, недели на две. И это уже давно было. Слушай, а что если он уже вернулся?
- Но ведь он, наверное, и сам там живет. В той квартире. Раз у него теперь девушка. Я ведь думала… - Маша хотела сказать «думала с ним жить», но осеклась.
Однако Тигран не уловил заминки. Он будто заметил в воздухе спасительную нить и жадно ухватился за нее.
- Да не то чтобы живет. Так, использует иногда, чтобы с друзьями потусить. Ну или девушку пригласить. Но они вместе не живут, это точно. Живет он с родителями. Думаю, если ему денег предложить, он вполне раз будет!
- Надо же – я с Костика хотела начать, и им как будто и заканчиваем…
Костин номер Тигран знал наизусть. У него вообще было хорошо с запоминанием телефонов. Не то что у Маши. Пока он набирал и ждал ответа, Маша сделала вид, что хочет в туалет, и заперлась за маленькой засаленной дверцей. Там было темно, и она дополнительно еще и закрыла пальцами уши. Ей было невыносимо узнать, что ничего не получилось, и хотелось оттянуть этот момент. Потому что тогда, она знала, это точно будет тупик. Никаких других вариантов не было. Она просидела так несколько минут, пока не заболели уши, и лишь тогда чуть-чуть ослабила руки. И сразу же сквозь навязчивую восточную музыку из-за двери услышала бодрый голос Тиграна. Что случилось? Неужели…
- Блин, да! Да, прямо сейчас готовы! Ну, такие обстоятельства, понимаешь. Девушка, то да се. – Он даже ехидно усмехнулся, и вышло очень натурально. – Да ты ее знаешь. Это Маша, она в прошлом году у тебя была. Помнишь день рожденья чувихи этой… забыл, как зовут. А, ну да, Лерки. …Как так получилось? Да это долго рассказывать. Аха-ха. Ну ладно, потом расскажу. Так чего, можно приезжать?
Маша, не дожидаясь, пока он нажмет на отбой, с разбегу прыгнула Тиграну на колени и принялась целовать – в нос, в губы, в щеки, в волосы. Она беззвучно смеялась, а когда Тигран таки повесил трубку, захохотала в голос. И он тоже рассмеялся, как будто только было найдено спасение от всех бед. Как будто они не прятались от полиции, их не искали и не обвиняли в подрыве поезда. Нежданно-негаданное чудо – Костик согласился сдать квартиру! – на миг осветило собой весь мир. Теперь не может быть плохо. Может быть только хорошо.
- Нет, ты прикинь – он и дома оказался, и сразу согласился на десять тыщ! – хохотал Тигран, стискивая Машу.
В эту минуту он не думал о том, что это почти последние их десять тыщ.
- Все будет хорошо, просто отлично! – сквозь слезы шептала она, не заботясь о том, что повар и другие посетители оглядываются на них – впрочем, добродушно.
Не прошло и часа, как они уже звонили в домофон Костику. Разумеется, перед этим были соблюдены все меры безопасности - кусты, капюшоны, проверка на отсутствие камер и прочее. Ведь дом самого Тиграна находился неподалеку. Теоретически, его могли здесь искать.
- Все-таки он настоящий друг, - расчувствованно говорил Тигран, пока они поднимались. – Сразу взял и приехал!
Костик с прошлого раза совсем не изменился – такой же маленький и востроносенький, как птица. Но Маше на сей раз он показался милым. Он был их спасителем.
- Короче, располагайтесь, ребята. Всегда рад помочь друзьям в их маленьких затруднениях, - он многозначительно взглянул на Машу и подмигнул Тиграну.
- А твоя-то Катька где? Вы разве с ней не собирались здесь жить? – запоздало вспомнил Тигран. Сближение Костика с Катей сейчас было не его интересах, но из вежливости надо было спросить. Костик не стал его разочаровывать.
- Катька была, да сплыла. Не будем о ней, - уклончиво ответил он. Взгляд его при этом говорил: «Эх, мне в любви не повезло, так пусть хоть моим друзьям повезет!»
«Он ангел, думала Маша, стоя у плиты на кухне. «Как нехорошо, что я хотела его использовать». О том, что она использовала и использует Тиграна, она уже не вспоминала. Это было само собой разумеющееся. Продукты, купленные для одной квартиры, пригодились в другой. И теперь Маша спешила порадовать вкусненьким обоих своих мужчин и – и мужа, и друга. Из комнаты доносились обрывки их разговора.
- А когда это вы с ней успели? – спрашивал Костик.
- Да, знаешь, как-то так неожиданно… И двух недель не прошло.
Маша напряглась: что будет дальше?
- Настоящая любовь и должна быть неожиданной. Это на работе все по плану, - ободряюще сказал Костик и снова вздохнул: должно быть, у него самого все в жизни было только по плану.
- Да ты не грусти, ты тоже себе встретишь! – с деланным участием воскликнул Тигран.
Маша принесла тарелки, улыбнулась и скрылась, как подобает восточной жене.
- Так ты это… всерьез с ней думаешь? Жениться? – долетело до ее уха.
- Обязательно! Вот только из всего этого выпутаемся…
Маша замерла. Из чего из всего? В комнате затихли: наверное, Костик задал тот же вопрос, и Тигран поспешно махнул рукой – ничего, мол, пустяки.
- А как жить собираетесь? Работать будешь? – через некоторое время спросил Костик.
- Ага, ну да, а как же… Правда, с этим тоже некоторые сложности.
- ?
- Трудно объяснить. В общем, не могу работать легально. А нелегально – непонятно, где.
- Да что у вас приключилось-то, а? Расскажешь, может?
Маша, не справившись с волнением, скакнула в угол и зажала уши руками. Не, нет, она не в силах услышать, что Тигран ему сейчас расскажет! А тем более – что ответит Костик. Сейчас его лицо изменится… И тон… Он станет холодным и настороженным. Возможно, когда она откроет уши, Костик будет говорить, что все отменяется, и он не может сдать им квартиру. О Боже, Тигран, ну зачем же?!
Прошло пару минут. Она не выдержала и отняла руки.
- …и всего-то? Так вот ты зачем шифровался? А-ха-ха! – услышала она смех Костика.
- Ха… ха-ха… - неуверенно подхихикивал Тигран.
- Реально, боялся, что ее закроют? Ну ты даешь. Ты новости-то вообще читаешь? Их же давно взяли. Этих… исламистов.
Маша не выдержала и ворвалась в комнату.
- Точно взяли?!
- Ну да, на днях. Везде репортажи прошли. Уже все и забыли об этом теракте. Сейчас знаешь сколько их происходит! Один за другим.
Маша и Тигран молча смотрели то друг на друга, то на Костика. Вроде они тоже читали новости, ища подтверждения своих надежд, но именно костиковы слова, сказанные весело и небрежно, заставили посмотреть на все под другим углом. Террористов взяли!
- Получается, мы…
- …напрасно боялись?
- Постой! – вдруг вспомнила Маша. – А как же менты? Они же были в нашей квартире!
- В какой в вашей?
Видимо, этого Тигран рассказать еще не успел.
- А откуда вы знаете, что менты именно за вами приехали? – спросил Костик, когда Тигран и Маша, перебивая друг друга, все ему объяснили.
- Как откуда? Они были в нашем окне!
- В вашем? Это квартира разве ваша? Вы там жили-то всего неделю. Вот я вам тоже сдал квартиру, но это не значит, что она ваша.
Тигран и Маша растерянно молчали.
- Да они к хозяину вашему приходили, вот что!
- А за что к нему? – разинул рот Тигран.
- Откуда я знаю, за что, - усмехнулся Костик. – Наверное, было за что. Да почему бы вам самим у него не спросить?
- То есть как?
- Да так, позвонить ему.
- Просто позвонить?!
- Ну да. Чего вы сами-то не догадались?
- Да уж, чего мы сами-то не догадались, - машинально повторил Тигран.
Вид у него был одновременно и счастливый, и жалкий.
- Мы не позвонили, потому что боялись, что он уже в полиции, и нас сдаст, - сказала Маша.
- Короче, почему бы сейчас не позвонить? – настаивал Костя.
- Но от кого?
- Да хоть от меня.
За последние дни Маша отвыкла от того, что можно просто, не боясь последствий, взять и кому-то позвонить. Но Костя говорил так уверенно, что она поддалась. А может, и вправду?
Найти номер Вадика после того, как Тигран избавился от телефона, оказалось делом непростым. Но через общих Вконтактовых знакомых это удалось. Дрожащим пальцем он натыкал нужные цифры и, отведя руку подальше – как будто это могло подстраховать в случае неудачи – стал ждать ответа.
- Алло, алло! Кто это? – Голос Вадика был усталым и недовольным. Совсем не таким, как в тот день, когда он сдавал квартиру.
- Эти Тигран… 
На том конце, должно быть, его тоже было трудно узнать – он еле лепетал от страха. Костик властно потянул телефон к себе и нажал на громкую связь.
- Э-э… Понимаешь… Извини, что сбрасывал. Никак не мог говорить…
Тигран и Маша обменялись удивленными взглядами. О чем это он? Что сбрасывал? Мы ведь даже не звонили! Костик, наоборот, торжествующе поднял палец – мол, вот видите!
- …короче, меня подставили, понимаешь?
- Как подставили? – выдавил Тигран, не понимавший ничего.
- Да бабка моя, коза! Клянусь тебе, она мне разрешила квартиру сдать! У меня даже видео есть! Найду обязательно… А потом у нее, видать, крыша поехала. Память как отрубило. Кричит, что ничего, мол, не говорила. Она на даче, а ей соседка настучала, что какие-то люди живут, так она полицию и вызвала. Вот сука!
По мере того, как Вадик говорил, и без того большие глаза Тиграна все расширялись, и под конец были готовы едва ли не выскочить из орбит.
- Так она… не на нас п-полицию вызвала?
- Ну как… Как бы на вас, но я же говорю – у нее мозги снесло. Забыла, что сама разрешила мне квартиру сдать. Понимаешь…
- Так она только из-за квартиры?!
- А еще из-за чего? Конечно. Я и говорю…
Костик протянул руку и, зажав микрофон телефона, прошептал:
- Спроси его о деньгах! Где деньги за квартиру, спроси!
Тигран, все еще плохо соображающий, кое-как повторил:
- Э-э, а где деньги за квартиру?..
На том конце его прекрасно поняли.
- Чувак, я тебе все верну! Вот отвечаю! Просто блин, это так неожиданно… Деньги в деле… ну, в бизнес вложены. Но я все отдам!..
Не дав Вадику договорить, Костик нажал на отбой. Тигран с Машей сидели, не шелохнувшись, вперив глаза в замолкший телефон.
- По-моему, все ясно. Пацан решил потихонечку сдать бабулину хату, пока она на даче. Думал, что не узнает. Но соседка вас увидела и сообщила. Бабуся вызвала полицию. В принципе, хорошо, что вас в этот момент дома не было. А то бы увезли в отдел, пришлось бы объяснять, что да как. Потом выпустили бы, конечно. Единственное, что денежки ваши – тю-тю. Вадик их давно спустил.
- Значит, это не из-за теракта? – после долгого молчания произнес Тигран.
Костик подпер щеку рукой и с улыбкой посмотрел на него, как на маленького.
- Нет. – Он выпрямился. – Ребят, я смотрю, крыша поехала не только у вадиковской бабушки. Ну-ка, рассказывайте, что вы себе накрутили! С самого начала рассказывайте. А то я не особо понял. Как именно вы были свидетелями теракта? Где, что вы делали? Ну, кто говорить будет? Да не бойтесь вы, я не съем!
Это и вправду походило на допрос в детском саду. И оба они, а особенно Маша, почувствовали себя детьми, к которым пришел добрый взрослый и объяснил, что в темноте ничего страшного нет. Они еще не верили до конца, но уже предвидели, что вот-вот поверят.
- Расскажи ему, - кивнул Тигран Маше.
Она стала рассказывать - сначала тихо и сбивчиво, но потом все громче и отчетливей. Под конец она почти кричала, причем произносила слова быстро-быстро, будто желая поскорее покончить с тьмой. Она рассказала все-все, начиная от утра того дня, когда случился теракт, и заканчивая тремя часами дня сегодняшнего, когда в конце тоннеля забрезжил свет. Только одного она не рассказала – своих видов на Костика.
Костик слушал по-разному. То изумленно вскидывал брови и хватался за голову, то успокаивался и принимал позу психотерапевта, бесстрастно внимающего бредням пациента, то вдруг не выдерживал и принимался истерично ржать.
- Чего-чего? Ты реально разбила и закопала телефон? Чтобы тебя не по нему не выследили?! А-а, боже, помогите… Нет-нет, прости, продолжай. Рассказывай дальше. …Купила новую одежду? Серьезно? Хорошо, что хоть пластическую операцию не сделала. Блин, дела-а… Но я слушаю, давай дальше. …Купили незасвеченную нокию? А что значит «незасвеченную»? Что? Чтобы фээсбэ не засекло? Понятно. …Вы катались по городу, просто чтобы позвонить? Как ты сказала? Чтобы сигнал было труднее поймать? Да, как это я сразу не догадался… Новую нокию купили? Потому что старая засветилась? Ее тоже разбили? И тигранов телефон тоже? Блин, это уже не в какие ворота… Да нет, извини, продолжай! И кучу денег на таксистов потратили, и две квартиры сняли… М-да, такого в кино не увидишь. Нет-нет, все в порядке. Все отлично, продолжай. Закончила? Точно все?
- Ну да… - Маша повернулась к Тиграну за поддержкой, но он давно уже уткнул глаза в стол, предпочитая не смотреть на нее. Костик будто подсветил их жизнь с новой стороны, и то, что казалось страшным и значительным, обернулось мелким и смешным.
- Итак. – Костик протер глаза, будто ему самому нужно было избавиться от наваждения. – Итак, вы делали все эти абсурдные вещи только потому, что твоя подруга – он посмотрел на Тиграна - внесла в вагон сумку? Ты решила, что взрыв был из-за нее? – он перевел взгляд на Машу.
- Сумку мне дал Вася… - беспомощно пролепетала она.
Она чувствовала, что земля качнулась под ногами, но пока не собиралась сдаваться.
- Хорошо. Но в вагоне была сотня человек, и все они были с вещами – сумками, тележками, рюкзаками. Каждый из них тоже мог быть террористом, которого использовали втемную.
- Но ведь им не давали их сумок! А мне – дали, и прямо перед посадкой!
- А почем ты знаешь? Может, еще кого-то проводили до электрички и помогли дотащить сумку.
- Но ведь это же были их родственники, они не могли! – воскликнула Маша, еще не понимая, к чему он клонит.
- Значит, чужих родственников ты не подозреваешь. А почему Васю подозреваешь?
- Ну, я же говорила, что это не он. Это Славка. А точнее – это Наташа… - Маша запнулась.
- Так кто в итоге – Вася, Слава или Наташа? – Костик победоносно улыбнулся.
Маша молчала. Тигран откинулся на спинку кресла с облегченным видом закурил.
- Я к тому говорю, что многие, кто выжил в том вагоне, могли бы подумать, что бомбу втащили они. И у тебя не больше оснований обвинять себя, чем у других. Почему же ты себя выбрала? Что за эгоцентризм?
От волнения Маша покраснела.
- Потому что я действительно одна такая, кому сумку передал, в общем-то, малознакомый человек. И сам при этом решил не ехать. Внезапно. Дело не в эгоцентризме. Просто это и вправду подозрительно!
- Ну хорошо, хорошо. – Костик миролюбиво поднял ладонь. – На самом деле, я привел этот пример просто для того, чтобы ты поняла, что у тебя мало оснований подозревать своих друзей. А если серьезно, то кто угодно мог пронести в вагон сумку с бомбой и незаметно оставить под чьим-то сиденьем. В такой давке никто бы и не разобрал. Да он вообще мог занести, а потом выскочить из вагона!
- Нет, взрывчатку занесли в Кушелевке! – не унималась Маша. – На вокзале ведь рамки, там не пройти...
- Ну, во-первых, если сильно захотеть, то и пройти. – Костик хмыкнул. – А как террористы, по-твоему, куда надо проходят? Запросто. И потом, можно ведь приехать с бомбой из области! Тогда и рамок проходить не нужно. Предположим, так: ты собираешь бомбу в каком-нибудь садоводстве… да в том же Лемболово. Садишься в электричку – а в Лемболово не то что рамок, там и станции-то нет, просто платформа – и едешь на Финбан. Приезжаешь, но за турникеты не выходишь. Там же, на платформах, тусишь. Многие так делают, кто с одной ветки на другую переходят. Например, с Выборгской – на Приозерскую.
- Вот именно, с ветки на ветку! Им через рамку не надо! Как же ты сразу не догадалась! – радостно подхватил Тигран.
Теперь он с восхищением смотрел на Костика, точно его устами глаголил высший разум.
- Блин, я…
- А еще эту бомбу можно где-нибудь в депо заложить, или даже под вагоном закрепить. Особенно, если на железной дороге работаешь, - перебил Костик. – Да неважно, как! Как угодно. Я к тому, что из множества вариантов ты почему-то выбрала самый сложноосуществимый.
- Вот-вот, и я говорил, - вторил Тигран.
Он был уверен, что с самого начала разубеждал Машу. Но она не слушала, упрямая!
- Погоди, а как же Наташа? Почему она исчезла? – Маша хваталась за последние устои своих заблуждений.
- Да хрен знает почему. Опять-таки, на этот вопрос множество возможных ответов, но ты предпочла самый невероятный – что она якобы подставила Славку, чтобы как будто через него передать бомбу Ваське… Невероятно, как ты до всего этого додумалась. Это ж как надо испугаться, чтобы себя так накрутить…
- Да, Васька! Васька! Он ведь ходил около славкиного дома, он его искал! Или Наташу, неважно… Но он увидел нашу машину и погиб! Как ты это объяснишь?
Костик вздохнул. Тигран тоже перестал улыбаться.
- И правда, как ты Ваську объяснишь?
- А никак не объясню. Скажу, что мне его жаль, вот и все.
- Но почему он под машину бросился?
- И почему он мне неправильную станцию сказал? Почему Лемболово вместо Лейпясуо? – встрепенулась Маша.
Костиково лицо сделалось серьезным, показывая, что по поводу смерти человека он шутить не собирается.
- Под машину он упал случайно. Может, в самом деле увидел тебя и побежал, чтобы поздороваться. Забыл, что тут улица и машины ездят. А может, был с похмелья. Ты же говорила, он какой-то помятый шел, как будто не дома спал. Очень может быть, что с вечера набрался, завис у друзей, а утром домой шел.
- Но почему около дома Славы?
- Извини, а ты точно знаешь, где находится дом Славы?
Маша не ответила. Устои опять пошатнулись.
- В том-то и дело. Ты знаешь, что где-то примерно тут. Сама ты у него не была. А проспект Энгельса – вообще-то большая улица. По этому перекрестку, может, тысяча людей за полчаса проходит. Может, твой Васька просто к метро шел. Оно же там рядом, да? Об этом ты не подумала?
- Но если он ни в чем не виноват, то почему же он не приехал следом, как обещал?
Тут Костик расхохотался. Хихикнул и Тигран, хотя пока не понял.
- Куда приехал? На место теракта? Ветку же перекрыли, поезда не ходили.
- Но почему тогда…
- Что почему? Почему он не поехал к ребятам? Да потому что он тоже ошибочно думал, что ехать надо в Лемболово, и что все ваши – во взорванной электричке. Он же думал, что вы все погибли, понимаешь! Позвонил тебе – не дозвонился, потому что ты телефон выкинула. Позвонил какой-нибудь Наташе, Славе, Юрику – тоже не дозвонился, потому что связи у них в этот момент не было – они же на выборгской ветке в этот момент были, а там такое бывает. И все – паника. Ребята все мертвы. Полный капец.
Маша прижала ладони к пылающим щекам. За одну минуту старательно выстроенный мир перевернулся с ног на голову. Такое уже было, в тот день. А сейчас все переворачивалось обратно. Вася подумал… не дозвонился… все сходится, да.
- А почему он потом не позвонил? Ну, родителям? Или общим знакомым? Во Вконтакте не написал?
- А почему он должен знать телефоны родителей и общих знакомых? Ты сама говорила, что вы все познакомились недавно. И потом, ты помнишь себя после этого? Ты много раз перепроверяла свои догадки? Ты сохраняла трезвость ума? Судя по всему, нет. Ты раз уверилась в чем-то, и дальше уже продолжала на эту ошибку другие накручивать. Так и он так же! Стресс, понимаешь! Вася уверен, что его друзья погибли. Он чувствует свою вину – причем маловероятно, что ему в голову пришла та же бредовая идея, что и тебе, насчет сумки. Хотя бы потому, что он-то хорошо знал, что никакая Наташа ему сумку не передавала. Он сам ее собрал. Я не знаю, как ты до этого додумалась. А виноватым он себя чувствует… то есть чувствовал, просто потому что он жив, а остальных – как он уверен – уже нет. И он придавлен отчаянием, потому что, несмотря на то, что раздолбай, человек он хороший. Наверное, с горя напился. Спал где-то в парке на лавочке, судя по его виду на следующий день. А потом… Знаешь, а ты, наверное, права!
Маша посмотрела на него, не понимая.
- Ты права, что он не случайно оказался около славиного дома. Он тоже, как и ты, не знал точно, где тот живет. И ты, и он, слышали слова Славы, что его дом – на Энгельса, около Удельной. И ты, и он в одно и то же время отправились его искать. Только ты думала, что Слава – преступник, а Вася – что он жертва. Не знаю, на что он надеялся. Встретить его родных? Но ведь он все равно не знал, как те выглядят. Может, еще теплилась надежда, что Слава жив, и он его увидит? Так или иначе, но встретил он тебя. Которую уже записал в погибшие! Представляешь его реакцию? Особенно с похмелья. Ну и побежал к тебе, забыв обо всем – и о дороге, и о машинах. Вот так. Грустно, конечно.
- Я сразу по лицу его понял, что тут что-то не так, - начал было Тигран, но замолчал.
Маша закрыла лицо руками.
- Боже, Вася, Васенька… Зачем мы туда поехали?!
- Ты не виновата. Ты просто тоже искала ответы. – Костик перегнулся через стол и коснулся ее плеча. Сейчас он как никогда походил на психотерапевта. – А виноват тот, кто все это устроил. Теракт. К счастью, всех уже повязали.
Маша всхлипнула.
- Так получается, нас реально… никто не ищет? – выждав время, спросил Тигран.
- Да кому вы нужны! В органах, наверное, обхохотались бы, если бы узнали, что двое чудиков тут уже неделю от них бегают, хотя их никто не ищет. Как неуловимый Джо, который никому нафиг не нужен.
Маша подняла заплаканное лицо.
- Значит, мы можем… идти? То есть делать все, что и раньше?
- Ну конечно. Правда, - Костик усмехнулся, - у вас тут, пока вы прятались, несколько изменились семейные обстоятельства. Так что не знаю, будет ли у вас, как раньше.
Тигран и Маша взглянули друг на друга. Возникла пауза. Откуда-то со дна машиной души поднялись мысли, о которых она давно забыла. Один миг – и она снова стала прежней Машей, Машей-до-теракта. Она в изумлении смотрела на Тиграна. Неужели этот толстый, глупый, трусливый и воняющий табаком человек был ее спасительной соломинкой? Это в него она намертво вцепилась, боясь упустить, это без него не мыслила жизни? Да, это он. И что же теперь? Неужели теперь, когда все оказалось иллюзией, нелепой, смешной иллюзией, она должна…
Тигран будто прочитал ее мысли, покраснел и опустил голову.
«Нет, так нельзя! Он же мой спаситель! Он тратил на меня свое время, свои силы. Свои деньги, наконец! Я не имею права бросать его. Нет, я теперь по гроб жизни буду ему благодарна! – твердила себе Маша, хотя сердце отзывалось – нет, нет, нет. Не будешь. – Я буду, я справлюсь. Я обязана. Если он захочет, я буду с ним навсегда!»
Сердце горестно сжималось при каждом слове.
Костик что-то сообразил, и торопливо засобирался.
- Короче, чувак, деньги твои я возвращаю, так как квартира моя тебе явно не понадобится. По-крайней мере, пока. – Он больше не стал подмигивать, просто достал из кармана и положил на стол пачку тысячных купюр. – Но вы это… пока не торопитесь. Вижу, вам между собой поговорить надо. Давайте э-э… я пока пошел, а вы, как будете готовы ключ отдать – звоните. Хе-хе, не вовремя ты свой телефон выбросил! Ну да ладно. Телефон – это не жизнь, его восстановить можно.
Не дожидаясь, пока гости догадаются ответить, он поднялся и вышел в прихожую. Через минуту хлопнула дверью. Маша и Тигран остались сидеть неподвижно.
«Я должна, я обязана… Он спасал меня!»
Вид у Тиграна был потерянный.
- Наверное, так получается, что у нас с тобой это… все? Я ж тебе больше не нужен… - Он попытался усмехнуться.
- Нужен, Тигранчик, нужен! – нарочито громко воскликнула Маша.
Вскочив, она мигом обежала стол и бросилась ему на шею.
«Хотя бы сейчас, в последний раз, я постараюсь! Я буду самой лучшей! Я буду тебя любить!» - стучала кровь у нее в голове.
Их губы сомкнулись. Через минуту Тигран уже забыл, что в чем-то сомневался. Это была она, его Машка, полностью его! Как раньше. Да нет, гораздо лучше, чем раньше! Маша отдавалась ему с какой-то истеричной страстью, словно пыталась стонами заглушить свою вину.
 - Неправда, неправда, я тебя люблю! – кричала она.
Непонятно было, с кем она спорит. Тиграна ей точно ни в чем не надо было убеждать. Он упивался счастьем, и только одно было ему странно – отчего на машином лице слезы. Он пытался вытирать их руками и языком, и все время повторял: «Ничего, все будет хорошо, все будет отлично!»
Потом они долго лежали неподвижно. Тигран был оглушен, прямо-таки раздавлен ощущением небывалого, сказочного блаженства. Маша чувствовала изнеможение, как после долгой, тяжелой, но очень нужной работы. Потом они медленно оделись. Прибрались в комнате и на кухне – Тигран, против обыкновения, неловко пытался помогать. Он случайно разбил тарелку, и даже обрадовался этому – ведь теперь нужно убирать осколки. Ему хотелось потянуть время, чтобы еще побыть тут с Машей. Наконец, все было выметено, протерто и разложено, и они стояли в прихожей у двери. Тигран взял машин телефон и долго разглядывал его, как будто не знал, что делать с этой штуковиной.
- Знаешь, он ведь все равно за секунду не примчится. Можно позвонить и еще посидеть…
- Угу.
Он набрал номер. На удивление, Костик ответил сразу, как будто ждал с трубкой в руках.
- Ну чего, готовы? – весело спросил он. – Я через пять минут буду. Спускайтесь, голубки!
- Вот хрен, - вздохнул Тигран. – Небось, никуда и не уходил. Ждал, наверное, во дворе.
- Спасибо ему, он хороший парень, - еле слышно прошептала Маша.
Ею овладели странные чувства. С одной стороны, надо было радоваться. Наваждение закончилось. Она свободна. Теперь она может вернуться в свою жизнь, к маме, к подругам, в свою маленькую квартирку. А с другой – ей тоже почему-то не хотелось выходить за дверь. Как будто, оставив эту квартиру, она навсегда теряла что-то очень важное.
- Мне уходить не хочется, - сказал Тигран, снова прочитав ее мысли. – Тут хорошо было…
Они задержались у двери. Ни один не решался сделать первый шаг.
- Там Костик, наверное, ждет, - пробормотала Маша, избегая смотреть на друга.
Тигран отодвинул задвижку. Пропустил Машу вперед. Медленно, с трудом, запер дверь. Перед тем как начать спускаться, нащупал ее руку и вопросительно посмотрел в глаза – можно? – и лишь убедившись, что да, сжал руку сильнее. Они двинулись вниз. Маша подумала, что ей никогда прежде не было так тяжело спускаться. Каждая ступенька была как преграда, которую нужно было преодолеть. На площадках они отдыхали, и не сразу решались продолжить путь.
- Слышь, Маша! – робко позвал Тигран, приостановившись на ступеньке. – Маш, я это… Я курить брошу, хочешь?
Маша удивленно взглянула на него.
- Ты выйдешь за меня замуж, а, Маш? – выпалил он, собравшись с духом.
«Надо сказать «да». Говори же!» - приказала себе Маша, и вслух послушно затараторила: - Ну конечно, Тигранчик, да, да, выйду!
И тут же содрогнулась, представив себе это – быть женой Тиграна. Навсегда. «Ой, вот бы произошло что-нибудь такое, чтобы не надо было!» – жалко взмолилась она. – Чтобы раз, и все отменилось. Как сегодня».
Лестница осталась позади. Тигран нащупал в темноте кнопку. Запиликал замок, дверь поддалась. В щель, прорезая тьму, хлынул яркий свет. Они остановились, ослепленные. Это потому, что мы теперь на свободе, а до этого были как в тюрьме? – подумала Маша. Да, наверное. Но почему же не хочется выходить на солнце, почему тянет остаться в подъезде?
Дверь за спиной лязгнула и захлопнулась. Теперь уж точно все.
- А где же Костик? Сказал, что к дому подойдет. – Тигран растерянно оглянулся.
Костика не было. Зато откуда-то появилось много машин. В основном джипов. Странно – когда они заходили, не было ни одной. А сейчас бликующие лобовые стекла выстроились дугой вокруг подъезда, словно зрители в амфитеатре. Казалось, их глаза-фары внимательно смотрят на сцену-крыльцо и ждут, что будут делать два актера, в нерешительности застывшие у рампы.
- Может, нам навстречу ему пойти? - Маша сделала шаг к ступенькам.
И тут зрительный зал взорвался. Словно в аплодисментах, разом взмахнули дверцы, из джипов высыпали люди. Крича, как стадо обезьян, они подскочили и повалили Машу на асфальт. Она не сразу поняла, что происходит: от ужаса в голове помутилось. В первый момент ей показалось, что она снова находится в том вагоне электрички. Вокруг мелькали ноги и руки. По ней ползали, давили коленями и выламывали пальцы, пытаясь одеть наручники. Маша истошно заверещала. В ответ откуда-то издалека раздался то ли стон, то ли рык. Это был Тигран. И тотчас слетела паника. Маша все поняла. Их нашли. Костик ошибся! За ними все это время следили, и вот… Сквозь мельтешение тел Маша увидела, как яростно отбивался Тигран. Он, до смерти боявшийся, когда опасность была далеко, почему-то забыл испугаться, когда она подошла вплотную. Обезьяны не смогли повалить его – слишком он был большой и тяжелый. Две злобные морды повисли у него на руках, а одна, оскалив зубы, пыталась заломить сзади шею.
- Тигран! – завопила Маша.
Заметив Машу, он рванулся так, что обезьяны не устояли на ногах и попадали.
- Не трожь ее! – взревел он.
В три прыжка он очутился рядом. Двое нападавших были отброшены, и Тигран склонился над третьим, оторвав его от Маши. В мановение ока все переменилось: те самые руки, что только что держали Машу, теперь беспомощно скребли по асфальту, а лицо надувалось и багровело. Теперь уже стая спасала товарища, тщетно пытаясь отодрать тиграновы пальцы с его шеи. Тигран и сам побагровел, щеки его тряслись, глаза вылезли из орбит, но он не разжимал хватки. Вокруг вопили, колотили его руками и ногами, пытались запрыгнуть на спину. Тигран стоял на коленях, как скала посреди бушующего моря. Тело врага уже перестало трепыхаться – он лишь хрипел.
- Всем пригнуться! – вдруг послышался властный окрик.
Как по команде, волны вокруг Тиграна опали; все залегли на землю. Раздался выстрел. Потом еще и еще.
«Зачем стреляют? Не надо», взмолился голос внутри Маши. Ее уже никто не держал, про нее забыли. Все внимание было приковано к Тиграну и тому, кого он душил. Но ей даже в голову не пришло убежать. Первые секунды после стрельбы ничего не изменилось: Тигран все так же одиноко возвышался над грудой тел. Стало тихо. Лишь за открытой дверцей одной из машин что-то шевелилось – видимо, стреляли оттуда. Но вот голова Тиграна качнулась. Он накренился вперед, а потом, повинуясь тяжести своего тела, плавно опустился лицом вниз – прямо на труп, который все еще сжимал в руках. Прошло еще сколько-то времени – Маше показалось, что очень долго – прежде чем из-под черной кудрявой головы заструился ручеек крови. Тогда все снова замелькало и зашумело. Живые обезьяны повскакали и забегали. Теперь у каждой в руке был пистолет. Они тыкали стволами в волосы Тиграну и грозно рычали - хотя, пока он был жив, никто из них не мог с ним справиться. Поняв, что Тигран не шевелится, они попытались оторвать его от убитого. Однако и это не выходило: побелевшие когти тигра намертво вцепились в тощую обезьянью шею. Стая суетилась, прыгала, визжала, махала пистолетами, куда-то звонила, звала на помощь. Все это было так смешно, что Маша не выдержала и расхохоталась. Тогда о ней вспомнили. Окружив плотным кольцом, они стали показывать оружие и издавать нелепые звуки – должно быть, хотели напугать. Но Маша продолжала смеяться. Тогда один приставил пистолет к ее лбу. Она подумала, что сейчас ее убьют. Ей не было страшно. Это неправильно, что Тигран мертвый, с кровью, а она еще жива. Ей надо туда же, куда он. Но пистолет не выстрелил. Вместо этого Маша почувствовала удар по затылку. Не сразу, но она поняла, что ей больно, и что ее куда-то тащат. Она закричала, чтобы ее не забирали от Тиграна. Но голос ослабел, глаза заволокло черным туманом. Мысль схлопнулась в точку и исчезла.

Эпилог

Придя в себя, она еще долго лежала, не шевелясь. Не только потому, что в вены ей были воткнуты иглы капельниц, и двигаться было больно. Когда капельницы убрали, она осталась лежать, разве что перевернулась на бок и подтянула колени к подбородку. Ей почему-то казалось, что, оставаясь неподвижной, она сможет остановить и время. И тогда все это, о чем так страшно думать – обезьяны, нападение, смерть Тиграна – каким-то образом не произойдет. О прошлом она уже вовсе не думала. Не было больше никакой прошлой жизни, не было мечтательной студентки Маши Панасевич, не было универа, не было мамы, не было Великих Лук. Она была готова навсегда остаться в настоящем, скорчившаяся в комок, накрытая одеялом – если бы удалось перечеркнуть те несколько минут у подъезда. Она была готова закольцевать десять дней, что они провели с Тиграном, и вечно проживать их – день за днем – лишь бы избавиться ужасного настоящего, где была она одна, лежащая на кровати, и будущего, которое было страшно представить.
Но будущее было сильнее, и оно вторглось в Машу – хлопаньем открываемых и закрываемых дверей, грубыми шагами уверенных в себе людей, и мыслями, которые они заставили ее думать. Сначала она осознала, что Тиграна больше нет – и под ногами у нее разверзлась пропасть. Но уверенные люди в белых халатах не считали, что это достаточное основание, чтобы отключить разум – ведь тогда Маша ускользнула бы от них – и они снова привели ее в чувства и силой впихнули в голову мысли. Снова пришлось думать. Тогда она подумала о маме – о том, что ей, наверное, очень тоскливо сейчас. Но всерьез пожалеть маму у нее не получалось. Мама мыслилась как очень далекое воспоминание, милое и доброе, но навсегда ушедшее. И Маша попрощалась с ней, как прощаются с любимыми героями книги, которая прочитана.
Потом она подумала о Костике. Он был ближе, чем мама, он принадлежал микровечности, где была съемная квартира и Тигран. Что с ним стало? Наверное, полиция первым делом поймала его. Ведь он ждал их у подъезда. Вряд ли ему удалось сбежать. Возможно, он сейчас лежит где-то в той же позе, что и она. Напротив его лица – серая стена больничной палаты, и мимо ходят грубые люди, от которых не спрятаться. Но знать этого наверняка Маша не могла, и тем более не могла помочь Костику. Продолжать думать о нем – значило испытывать вину за то, что невольно вовлекла его в орбиту своей беды. Как и Тиграна. Нет, Боже мой, лучше не думать!
Однажды врачи и те, кто ими командовал, решили, что Маше хватит лежать. Ее подняли, одели, соединили руки наручниками и куда-то повели. Перед этим ей ввели укол, после которого стало еще трудней уклоняться от мыслей. Они так и стучали ей в голову, как целая толпа дятлов. «Ладно, я вас подумаю, а потом снова уйду», решила она.
Машу провели по коридорам, спустили по лестнице на улицу и посадили в машину.
Машина долго кружила по улицам, причем в основном центральных, где нет ни деревца, и где нелепо разукрашенные фасады норовят надвинуться на тебя и придавить. «Я никогда этого больше не увижу», подумала Маша. Ей не было жаль ни фасадов, ни центра города, ни тяжеловесной и нудной истории, что за ними скрывалась. В ее милом закольцованном мирке старинных домов не было, а значит, их не было в природе. Хорошо, что ее не везли мимо хрущевских пятиэтажек – вот тогда она бы не выдержала и расплакалась.
Наконец, после бесчисленного множества поворотов перед лобовым стеклом возникли серые металлические ворота с надписью «вход воспрещен». Сбоку краем глаза Маша заметила табличку со словами «федеральной службы безопасности». Что именно было федеральной службы безопасности, Маша не смогла прочесть, потому что верхняя часть таблички скрылась из зоны обзора. Ворота открылись и машина въехала во двор. Он выглядел так буднично, что Маша подумала, что это, наверное, еще одна больница. В углу, накрытые старым баннером, покоились небрежно сложенные доски. А рядом стоял забытый офисный стол – один, без стула. Двор был высоким и узким, как колодец, хотя дом не казался старым. Со всех сторон громоздились многоэтажные стены со множеством окон, но сквозь пыльные стекла были видны только стеллажи с какими-то папками, либо плотно стянутые жалюзи. Машу вывели из машины. Один из охранников нажал на кнопку и что-то сказал в домофон. Открылась скрипучая дверь, Машу подтолкнули внутрь. Она оказалась в темной тесной проходной с облупленным турникетом; пока охранник в полицейской форме читал подсунутые ему бумаги, Маше и ее конвоирам приходилось стоять, прижавшись друг к другу. Затем их провели за турникет, и после небольшого замешательства отправили вперед по длинному коридору. Маша не сразу сообразила, что форма охранников стала другой. Значит, двое первых ушли, их заменили на новых. В конце коридора была еще одна проходная, но там бумаги не показывали, и сразу пропустили на лестницу. Затем был лифт, еще одна проходная (Маша не была уверена, сменились ли охранники и на сей раз – они все были очень похожи) и еще один коридор. Чем выше они поднимались, тем более ухоженными становились помещения. В верхнем коридоре уже не было облупленной краски, а стены украшали почти новые панели. В конце даже маячило – впервые – окно. Правда, оно было закрыто стеллажом с папками. Вдоль стен кое-где стояли скамьи, обитые дермантином. На одну из них посадили Машу, а один их охранников принялся звонить куда-то по телефону.
Прямо против нее была дверь с номером «15». По пути были и другие двери, но без номеров. Интересно, откуда же взялся «15»? Охранник кончил говорить, приоткрыл дверь, заглянул внутрь и почти сразу убрал голову – видимо, ему велели подождать. Однако дверь закрылась неплотно: осталась щель, из которой до Маши долетали приглушенные голоса.
- Я имею право… Это я их раскрыл… Моя разработка… - говорил один голос, тонкий, робкий и недовольный.
Он показался Маше знакомым.
- Какая еще разработка? Ты вне штата. Просто оказал помощь. Сказано же – вынесем благодарность. Остальное – не твоего ума дело, - возражал другой, низкий и густой.
- Но я же ее хорошо знаю! Я могу быть полезен. Я ее расколю… - не унимался первый.
- Блин, ладно, - вздохнул второй, помолчав. - Даю десять минут. Не услышу ничего нового – сразу выметаешься.
Послышались шаги и звук захлопнувшейся двери в глубине комнаты – должно быть, один из собеседников перешел в смежное помещение. Тотчас другие, мелкие шажки засеменили к наружной двери. Щель увеличилась, там мелькнуло лицо и знак охраннику – мол, входите. Машу подняли. Долго возились с наручниками. Наконец, сняли. Главный охранник – тот, что звонил по телефону – распахнул перед дней дверь и легонько толкнул в спину. Она вошла с опущенной головой, поэтому в первую минуту заметила только то, что было внизу – линолеум, ножки стульев и кадки с цветами. «Совсем как у мамы», мелькнуло в голове. Справа, напротив окна, стоял широкий стол. За ним, прижатый к стене, слишком маленький для такого стола, сидел человек. Он делал вид, что не замечает Машу, и старательно стучал по клавиатуре. Маша стояла, не поднимая глаз, и ждала. Наконец, сидящему это надоело, и пришлось оторваться от своих дел – от экрана компьютера, на котором ничего не было – и сухо сказать «садитесь».
- Можете идти, - добавил он охранникам.
Они повернулись и вышли. Маша осталась одна. Человек за столом молчал. Он, вероятно, ждал, что Маша сама осыплет его жалобными вопросами, и теперь не знал, с чего начать.
- Ну здравствуйте, Мария Николаевна, - наконец, произнес он.
Маша вздрогнула и уставилась на него. Это был Костик! Но как?! Ведь он… Ведь его… От изумления она едва устояла на ногах.
Несколько секунд он наслаждался эффектом, а потом лениво указал на стул напротив себя.
- Садитесь.
- К-костик? – хрипло выдавила Маша. – Что… что ты здесь делаешь?
- Здесь я для вас Константин Анатольевич, - веско перебил Костик. – Ну что же, не будем терять времени. Расскажите все от начала до конца.
Маша если и расслышала, то не поняла, и продолжала беспомощно хлопать глазами.
- Костик… Тиграна убили… А ты, получается, сбежал?
- Мария Николаевна! – Костик строго постучал ногтем по столу. – Я задал вам вопрос. Еще раз: расскажите все, как было дело.
- Что рассказать? – Маша растерянно оглянулась, будто ища ответа на странный вопрос.
Костик величественно улыбнулся.
- То, что вы мне уже рассказывали. Помните? Про то, как вы совместно с группой лиц – ваших знакомых - спланировали и осуществили террористический акт в электропоезде…
- Какой акт?! Ты что, с ума сошел? – Маша подскочила на стуле.
Открылась дверь, и в комнату наполовину просунулся один из охранников. Не надо, не надо – знаком остановил его Костик. Охранник нехотя скрылся.
- Советую вам, Мария Николаевна, держать себя в руках. Я с вами беседую, как официальное лицо. – Дождавшись, пока Маша вновь упадет на сидение, он перегнулся через стол и сказал немного смягчившимся голосом: - Собственно, я здесь, чтобы помочь. Если бы вас допрашивали мои коллеги, они были бы не так снисходительны. Но я, по старой, так сказать, памяти, хочу вам посодействовать. Итак, рассказывайте. Кто передал вам сумку со взрывоопасным предметом?
Мысли, как вихрь, носились в машиной голове. Это точно Костик? Там, в квартире, он сидит за столом с ней и с Тиграном. Он – друг. Смеется и говорит, что она все выдумала, что не было в сумке никакой взрывчатки, что они напрасно прятались. Потом крики, обезьяны и голова Тиграна ничком, из под которой течет кровь. Маша сморщилась, точно ей приходилось поднимать тяжеленную плиту. Там, под этой плитой было воспоминание… Точно! Это ведь Костик тогда позвонил и сказал, чтобы они спускались во двор. И там на них напали! А он исчез. А теперь он тут, стучит пальцем и требует отвечать. Константин Анатольевич. Мария Николаевна. Значит, он с ними? С фээсбэ? И всегда был с ними?
Машин взгляд прояснился, стал жестким. Костик сразу убрал с лица улыбку.
- Итак, вы…
- Ты сдал нас! Ты сдал нас ментам, своим дружкам!
- Поосторожнее с выражениями, Мария Николаевна! – Костик повысил голос. – А то ведь я могу и передумать помогать вам.
- Ты уже помог. Больше не надо.
- У меня мало времени. Давайте перейдем к делу. – Он покосился на внутреннюю дверь, и Маша уловила в его словах тревогу.
«Боится, что не уложится в десять минут», догадалась она.
- Хорошо, давай. Почему вы убили Тиграна?
Она произнесла эти слова и ужаснулась. Она знала, что Тигран убит, но лишь после того, как мысль стала словом, его смерть обрела новую, бесповоротную реальность. Будто бы он оказался сейчас посреди комнаты, прямо на столе, и из-под черных волос потекла кровь. Маша сглотнула слезы.
- За что вы его убили? – повторила она дрогнувшим голосом.
Костик откинулся на спинку кресла и, стараясь не смотреть на Машу, принялся вертеть в руках карандаш.
- Я его не убивал, - сказал он, сделав ударение на слове «я». – Гражданин Товнасян напал на сотрудников полиции и был ликвидирован. Я сожалею.
Маша ошеломленно уставилась на него. Да, умом она понимала, что Костик – предатель, но услышать от него холодно-официальное «гражданин Товнасян» вместо «Тигран» все же была не готова.
- Почему ты его так называешь? Вы же были друзьями! Как ты можешь так говорить?
- Еще раз прошу вас обращаться ко мне на вы… - начал было Костик, но, поняв, что это указание собеседница упорно не воспринимает, махнул рукой. – Повторяю, мне тоже очень жаль. Но Тиг… Товнасян не оставил сотрудникам выбора.
Маша обессилено умолкла. Она уже привыкла существовать в распадающимся на части мире, но то, что она видела и слышала сейчас, было за гранью понимания. Оставалось только смириться. Костик почему-то предал их с Тиграном, и точка.
Костик интерпретировал машино молчание в свою пользу, и самодовольно усмехнулся. Его нос сейчас особенно походил на птичий клюв.
- Ну вот и хорошо, что вы все понимаете. А теперь, пожалуйста, расскажите в подробностях, как было дело. Кто вам помогал. С кем вы контактировали. …Э-э, вы меня слышите?
Маша медленно подняла глаза. Чувство безысходности придавило ее своей тяжестью так, что трудно стало пошевелиться. Все теперь стало бессмысленно – двигаться, смотреть, говорить.
- Ты же знаешь, что я ничего не делала. Ты сам мне это сказал. Тогда, за столом.
Голос ее стал глухим и безжизненным, как будто из него разом выжали сок. Даже Костик удивленно приподнял брови. Впрочем, все как надо: клиент раскалывается, мелькнуло у него.
- То есть как это ничего? У меня вот тут – Он указал на экран компьютера –  вы говорите совсем другое.
Поводив мышью, он нажал на кнопку и торжествующе взглянул на Машу.
«…ведь это очевидно, что Васька взял у Наташи взрывчатку, а потом передал мне, чтобы я внесла ее в поезд» - услышала Маша собственный голос.
Костик, глядя в экран, покрутил мышь и снова включил звук.
«…в бутылках была какая-то взрывающаяся жидкость…» Вжик-вжик мышью. «Им нужно было, чтобы сумка оказалась в большом скоплении людей, чтоб побольше народу погибло…» Снова вжик. «А потом Слава командовал по телефону, чтобы я ушла подальше, в другой конец вагона, чтобы меня не задело…»
Маша отупело слушала. Да, это точно была она. Она действительно произносила эти фразы тогда, в костиковой квартире, сидя за столом между ним и Тиграном. Но это были только куски, вырезанные из разговора. Между ними было еще много чего другого, что Костик не прокрутил. И она вовсе не признавалась, что внесла взрывчатку! Она лишь опасалась, что спецслужбы могут так подумать. А на самом деле это неправда, и она так ему и сказала. И Костик сам уверял, что все ерунда, и никто ее не обвинит.
- Но где же твои слова? Где ты говоришь, что на меня никто не подумает, что мы с Тиграном дурачки! Ты же сам, по пунктам, тогда доказал, что я себя накрутила! Помнишь… про мой эгоцентризм? Ты же сам смеялся! Где же все это?
Костик, казалось, этого ждал. Наконец-то разговор пошел по сценарию, и он мог, небрежно развалясь в кресле, изречь заранее приготовленные фразы.
- Уважаемая Мария Николаевна. То, что я говорил – или не говорил – уже неважно. Важно, что говорили вы.
- Но тут же не хватает самых важных слов! Там, где я говорю, что всего этого не было!
Костик ухмыльнулся.
- Какая жалость, но вот именно это и не записалось. А может, и нечего было записывать? Потому что ничего больше вы и не говорили, а?
Спорить бесполезно. Он записал разговор, а потом просто вырезал оттуда все лишнее. И свои слова, где он ее опровергает, тоже. И он знает, что она это знает, и потому смеется. Знает, что победил. Маша надолго замолчала, пытаясь свыкнуться с этим. Это был кошмар, и он происходил на самом деле. Сколько раз – до того, как Костя, прежний Костя, ее переубедил – она представляла себе этот допрос. Но реальность оказалась намного хуже.
Она постаралась придать голосу спокойствие.
- Когда ты начал нас записывать?
Костик пожал плечами.
- Ты включил диктофон с самого начала, верно? Как только Тигран сознался, что я стала свидетелем теракта, и что я боюсь, что меня заподозрят? Тогда ты понял, что наткнулся на золотую жилу? И что ты можешь нас продать, и хорошо заработать? Потому-то ты и просил все по порядку рассказать, потому и спорил. Специально, чтобы побольше материала набрать, да?
Костик поморщился, хотя и не перестал улыбаться. Ему польстило признание его профессионализма.
- Знаете, Мария Николаевна, далеко не у каждого из нас деньги стоят на первом месте, - солидно заметил он.
- Но как ты мог так поступить? Ты же точно знаешь, что мы с Тиграном ни в чем не виноваты. Мы же доверились тебе. Зачем ты нас подставил? Что ты за чудовище такое?
Костик нахмурился.
- Мария Николаевна, у любого терпения есть пределы.
- Скажи мне, кто ты такой? Ты что, сотрудник этого… фээсбэ, да? Все это время ты прятался, изображал студента-неудачника, которого девушки не любят! Ну и каково это – предавать друзей?
- Мария Николаевна, я буду вынужден…
- Давай-давай, зови своих дружков. Ты им вроде обещал меня расколоть? Да пока никого не расколол. Не видать тебе премии, и выгонят тебя из органов пинком под зад.
Костик привстал. Его лицо вспыхнуло от гнева. Он готов был обрушиться на Машу, но мысль, что за дверью его слушают, заставила сдержаться. Тем временем машин порыв прошел. На смену пришло отчаяние.
- Ты же сам говорил, что виновные найдены! – вскричала она со слезами в голосе. – Что это исламисты, террористка-смертница. Причем же тогда мы?!
Костик облегченно опустился в кресло. На это у него был готов ответ.
- Для того, чтобы найти правду, иногда приходится притвориться.
- А в чем правда? – быстро спросила Маша, глядя исподлобья.
- То есть как это – в чем? Вы же сами знаете…
- Я знаю, что у тебя в бумажках написано. – Маша снова собралась с силами. - Но ты ведь не дурак, чтобы в это верить. Ты-то ведь знаешь, кто действительно организовал этот теракт?
- Э-гм… Ну, предположим…
- Так кто? Кто организовал?
- Бл…ть! Кто надо, тот организовал! – Костик едва не стукнул кулаком по столу, но остановился. Эта дрянь совершенно сбила его с толку.
- Что ты сказал? – Теперь, в свою очередь, привстала Маша. – Что значит «кто надо»? Так ты… Так вы… Так это ваших рук дело?!
- Заткнись! – заорал Костик. – Не твое собачье… - Он оглянулся на внутреннюю дверь и смолк. Потом глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Так. Как я вижу, разговор у нас не складывается. Жаль, что вы сами не хотите себе помочь. А ведь вам грозит нешуточный срок.
Маша опустилась на стул. Да, срок. Она еще не успела подумать об этом. В самом деле, какой? Дарье Треповой дали двадцать семь лет. А ей сколько дадут?
- С учетом количества погибших, возможно до пожизненного. – Удовлетворенно отметив, что машины скулы дрогнули, Костик продолжил. – Но есть шанс скостить до двадцати пяти. Если, конечно, будете сотрудничать со следствием.
Скостить до двадцати пяти. Если буду сотрудничать. А если не буду, что пожизненное. Ах ты, падла. Ты убил Тиграна, а теперь хочешь сгноить меня. И все – ради карьеры в этом гребаном доме с коридорами и папками. Я должна была выйти замуж за Тиграна. Он меня любил! Он мне предложение сделал… А теперь ты, из-за тебя… Пожизненное или двадцать пять. За теракт, который совершили те, кто надо. Они убили двадцать пять человек, а потом еще Тиграна и меня. Маша вдруг вспомнила, как когда-то – в прошлой жизни, на призрачном дне рождения навсегда забытой Лерочки – Костик ухаживал за ней. Что было бы, согласись она тогда? Тигран был бы жив, а она бы спала вот с этим… Маше стало тошно от этой мысли. Нет, ни за что! А может, он мстит ей? За то, что не ответила на его чувства? Маша мельком покосилась на Костика и поймала взгляд непроницаемых серых глаз. Что прячется за ними? Возможно, что и ничего. За что же тогда двадцать пять лет? Или пожизненное. В таком же сером доме, как этот, только еще страшней. А он будет сидеть и улыбаться.
Но нет, не будет этого! Тигран, Тиграшечка, помоги мне! – взмолилась Маша. Ты же меня любишь? Ты хочешь на мне жениться? Ну, так я согласна. Только сначала нужно убрать одного ублюдка. Ты это сможешь, милый. Ты умеешь, я видела.
Маша невнятно бормотала себе под нос. Костик, точнее Константин Анатольевич, дважды просил говорить погромче, но она не реагировала. Тогда, включив диктофон, он обошел вокруг стола и наклонился над Машей, поднеся ухо почти к самому ее рту.
- Итак, Мария Николаевна, когда у вас и ваших подельников возник замысел совершить террористический акт?
Давай же, дорогой, его мерзкая шея близко. Сожми ее, как червяка, пусть извивается, и пусть изо рта текут слюни! Вот так, молодец, поймал! Теперь не отпускай, держи крепко. Вот он хрипит, вот ловит в воздухе твои руки. Ему это не поможет, ведь они крепки, как клещи. Ты же Тигр, мой милый!
На шум сбежалась толпа. В просторном кабинете сразу стало тесно. На сей раз охрана не стала тратить время на то, чтобы оттащить убийцу; дуло пистолета, извлеченное из кобуры, прижалось к машиной голове и выстрелило. Но это не помогло Костику. Пистолет убил только Машу. С Тиграном он ничего не смог сделать. Он разжал пальцы лишь тогда, когда тело Костика обмякло, а глаза закатились. Тогда он швырнул его наземь, взял Машу за руку, и они вдвоем вышли из комнаты. Никто им не помешал.

Примечания:
*«Военкор» Владлен Татарский погиб в петербургском кафе в апреле 2023 года в результате взрыва статуэтки, которую ему передала Дарья Трепова. В январе 2024-го Трепову приговорили к 27 годам колонии. Сама девушка утверждала, что не знала о взрывчатке внутри статуэтки.
**22 марта 2024 года произошёл теракт в московском «Крокус Сити Холле», жертвами которого стали не менее 145 человек, ещё 551 человек получил ранения. Большинство жертв погибли во время пожара, который устроила группа из 4 стрелков.