Сонаследники. Глава XIII

      В августе у Ольги начался отпуск, и они с Женей, как и обещали маминым сёстрам, поехали в Павловск. Мужу в этом году не повезло: у его бригады  отпуск только с двадцатого сентября. До Воронежа доехали прекрасно, но автобус на Павловск сломался, замены ему найти не удалось, и пассажиров понемногу отправляли следующими рейсами. Так что у дяди Вани были только в седьмом часу вечера. Андрей собирался в кино и взял с собой Женю. Ольга распаковывала сумки и доставала гостинцы. Дяде Ване привезла книгу Дудинцева «Белые одежды»: фильм по этой книге — его любимый, но и роман ему очень хотелось почитать. Соседка Анна Антоновна достала через аптекоуправление два импортных ингалятора для астматиков — большой дефицит в то время, в Павловске не купить, а без них дядя Ване плохо: болезнь  прогрессирует. Тёте Вале — крепдешиновый  платок. Андрей, как и Коля, — художник, ему альбом «Данковская картинная галерея». Ещё водка «Бунинская» в подарочном оформлении — в графине. Липецкие конфеты, сыр, колбаса. Дядя Ваня, увидев книгу и лекарство, чуть не расплакался: «Дочка (он всегда называл Олю дочкой), ты про меня не забыла!» Тётя Валя, напротив, смотрела на гостинцы недоверчиво, а потом сказала: «И на шо тратились? Лекарство бы привезли, и хватит».

      На следующий день с утра отправились с Андреем на Дон, искупались в холодной прозрачной  воде, согрелись на белом песочке. Женя взял фотоаппарат и снимал зелёные берега реки — величественные пейзажи, от которых было трудно отвести взгляд. Андрей рассказывал о своём житье-бытье. Работы нет, по выходным и праздникам днями сидит в парке — рисует портреты желающих запечатлеться на бумаге. Берёт недорого,  людям нравится, но много в небольшом городке, конечно, не заработаешь. В милиции  все свои: сосед с четвёртого этажа, одноклассник, сын тётиной Валиной кумы, так что никто не трогает. Школьный друг нашёл ему подработку: богатый воронежский предприниматель хочет заказать копии трёх картин Шишкина для своего строящегося особняка. Приедет заказчик в конце месяца, встретятся, обсудят всё, в том числе и цену, и тогда примется за работу. Но деньги у него появятся, скорее всего, только к новому году. В первую очередь приоденется: купит куртку, костюм, обувь. А пока как есть: пенсии родителей и его подработки по выходным.

     После обеда пошли с тётей на кладбище, на могилку Алёши, их с дядей Ваней первенца. Потом отправились смотреть дом, купленный в позапрошлом году. Дом сдавали (жили ведь втроём в четырёхкомнатной квартире), а огород обрабатывали тётя Валя с Андреем: дядя последнее время физически ничего делать не мог — сразу начинал задыхаться. Жене был вручён шланг и поручено поливать огурцы, помидоры и цветы. Большая грядка гладиолусов — гордость тёти Вали, она растит их на продажу к первому сентября. Сама тётя стала выкапывать лук, а Ольга, взобравшись на лесенку, снимала груши, пока недозрелые и твёрдые, в лёжку. Вернулись домой, когда уже  темнело, и, поужинав, заснули крепким сном. На следующий день рано утром пришла тётя Рая:  нажарила-напарила всего, а гостей нет. Из спальни вышел Женя и сказал, что ему надо помыть голову.
     — Домой приедешь — помоешь, —  тут же отозвалась тётя Валя. — А то нальёте воды десять кубов,  а у нас счётчики  стоят.

     Ольга успела поймать недоумевающий взгляд тёти Раи, и та быстро ушла. Вскоре  прибежала Валя — её дочь.
     — Так: берите вещи и идём  ко мне. У меня Вовка в санатории, комната для вас есть, воды — хоть залейся: ванна, душ — всё к вашим услугам.
     — Точно-точно, — обрадовалась тётя Валя: мы тут старики, у Андрея свои друзья, а с ними вам будет весело: и наговоритесь, и нагуляетесь.
Дядя Ваня молчал, жалобно глядя на Ольгу.
     — Вы ж приходите, — сказал он, когда они с Женей уже собрались.
     — Каждый день будем приходить,  — пообещал Женя.

     У Вали провели пять замечательных дней. Её дети —  Оксана на год старше Жени и Никита на год младше Жени — показали ему все интересные места города. Ходили в гости к тёте Рае и тёте Маше, к троюродной сестре Тане-старшей, ездили в Гаврильск к другой троюродной сестре Тане-младшей, она и её муж — учителя в сельской школе и у них двое мальчиков-школьников. Из Боброва приезжал родной Валин брат Гриша с семейством. Все были рады липецким гостинцам, снабдили Ольгу деревенскими яйцами, луком и чесноком на всю зиму, грушами. То, что в Павловске растут и зреют абрикосы (там их  называют жерделями), привело Женю в восторг, особенно ему нравилось рвать их и  прямо с ветки есть. Ведро этих мелких, но сладких плодов  привезли домой и сварили  ярко-оранжевый ароматный джем.

      Родственники, с которыми общались, были со стороны бабушки —  «ЛюбкЫ», так их называли в Гаврильске и Казинке: по фамилии ЛЮбченко. Тётушки посвятили Ольгу в тайны наследственных споров Карасёвых —  родственников со стороны дедушки. Галя, по их словами, смертным боем билась с женой дяди Вани за наследство и отбила дом деда Павла — среднего брата деда Ивана. Он жил один, потому что после войны Хомынышна (Мария Фоминишна — мать деда Ивана, бабушка дяди Вани, дяди Коли и Ольгиной мамы) развела его с женой, хотя за всю войну та ничем себя не опозорила, работала в колхозе и ждала его с фронта. Младшая дедова сестра бабушка Наташа продала однокомнатную квартиру и уехала в Казинку к сестре Онисье (обе одинокие: у Онисьи муж погиб на войне, а сын, родившийся в эвакуации, через две недели умер, у Натальи детей не было, а муж вернулся с войны с новой женой). Деньги за квартиру отдала  дяде Ване, на эти деньги и был куплен дом, который видели Ольга с Женей. Видели только снаружи, внутрь не заходили: там квартиранты. Но Тётя Рая рассказала, что дом большой, только жилых четыре комнаты, проведена холодная вода и наружу выведена труба для полива, газовая плита и газ в баллонах. Так что платят жильцы не копейки, как говорит всем тётя Валя, а прилично. Когда Галя узнала, как бабушка Наташа распорядилась деньгами, вырученными за квартиру, чуть глаза дяде Ване не выцарапала. Потом помирились. Однако дом в Казинке,  записанный на бабушку Онисью, —  большой, плюс два сарая, погреб, построенным дядей Ваней, земли сорок соток и хороший плодоносящий сад, — Галя с тётей Валей делят уже сейчас. Хотя две тётки умирать пока не собираются: обе в своём уме и на своих ногах, сами обрабатывают огород, заготавливают дрова. Дом Галиных родителей, разумеется, достался Гале — она у них была одна — и  давно продан, как и дом деда Павла.

     Про эти перипетии с деревенскими домами  когда-то рассказывала мама. Но Ольга не придавала таким вещам значения. Даже то, что она и Коля с Ниной могли претендовать на часть дома бабы Онисьи, поняла не годы, а десятилетия спустя.  Кстати: дом этот через несколько лет  был продан и деньги поделены на четыре части: дяде Ване, Гале, Римме и Люсе. Ольга узнала об этом задним числом.

     У дяди Вани бывали каждый вечер, когда тётя Валя уходила поливать огород (в Павловске уже третью неделю не было дождей). Разговаривали обо всём, пока не начинало темнеть. Дядя рассказывал о своей работе: сначала он был мастером на гранитном карьере, потом стал кузнецом. И зарплата больше и желанную квартиру быстрее получил, четырёхкомнатную, потому что в домике-развалюшке, где прожили пятнадцать лет, были прописаны мать и отец тёти Вали, не самом деле живущие в Икорце. Очень интересны были замечания дяди о характерах людей, с которыми ему довелось работать. Женя слушал с большим вниманием и однажды сказал:
     — Дедушка Ваня, вы такой умный, так всё понимаете, вам надо было начальником работать, а не кузнецом.
     — Внучёк ты мой золотой, — вздохнул дядя, — начальником работать, надо людей поедом есть, а я этого не могу. Но главное — не хочу.

     В один из вечеров, предпоследний перед отъездом, застали у дяди Галю с сыном. Они ехали из Воронежа в Казинку помочь в огороде и затариться овощами — три пустые корзины, вставленные одна в другую, говорили об этом. Игорь беседовал с Андреем в его комнате и выглянул на минутку, поздоровался. Галя, приехавшая в светлом брючном костюме, переоделась в джинсы и майку и уселась перед зеркалом. Тётя Валя повесила её костюм на плечики и убрала в шкаф: возвратившись из деревни, Галя снова его наденет, чтобы приехать в Воронеж модной и нарядной. Ольга краем глаза заметила, что тушь и пудра, которые двоюродная тётушка достала из косметички, настоящие французские, такие, о которых ни сама она, ни кто-то из её подруг уже долгие годы и мечтать не смели. Галя между тем, не забывая прихорашиваться, стала обсуждать Ольгину причёску:
     — Ты, как старушка, с длинными волосами выглядишь. Сейчас в моде стрижки. Такие, как у меня. Тебе надо стрижку сделать. 
Беспардонный наскок дальней родственницы, с которой последний раз виделись лет двадцать назад, стал неожиданностью, и Ольга ничего не ответила. За неё вступилась тётя Валя:
     — У тебя волосы жидкие, вот ты и стрижёшься всегда. А у неё коса в руку толщиной, зачем же такую красоту обрезать?

     Светлая коса ниже лопаток, в руку не в руку толщиной, но красивая и пышная нравилась и самой Ольге, и её подругам, и Виктору. На работу делала скромную причёску: укладывала волосы корзинкой  на затылке, а в торжественных случаях её причёсывала Лена: в общежитии педучилища девчата и подстригали друг друга, и укладки делали, так что опыт у Лены был хороший.
     — При чём тут мои волосы?! — возвысила голос Галя. — Сейчас короткие стрижки в моде!
     — Короткие волосы в моде сейчас, а косы в моде всегда, —  вмешался дядя Ваня.
     — Надо соответствовать времени! — не сдавалась Галя, и в её голосе Ольге послышались истерические нотки.
     — Отстань! — махнул рукой дядя и похлопал рукой по дивану, приглашая Ольгу сесть рядом с ним. 

     Вскоре Галя с Игорем ушли: через полчаса последний автобус на Казинку. Следом за ними тётя Валя и Андрей отправились поливать огород.
     — Не люблю, когда Галька приходит,  — вздохнув, сказал дядя Ваня. — Вроде и сестра мне, но… в каждой бочке затычка. Андрея учит жить, хоть он её советов  не спрашивает. С Валей сцепятся — не растащишь.   Тебя увидела — к тебе привязалась. Пустая она, говорить про неё — время зря тратить.

     Ольга, слушая дядины размышления, вспоминала  Галину внешность: маленькая ростом (Игорю едва по плечо), тщедушная, черты лица мелкие, невыразительные. Откуда же такое самомнение? Ну, да: муж — военный лётчик, подполковник, но ведь в отставке давно. Училась заочно в воронежском пединституте и работала в павловской школе вожатой до двадцати четырёх лет — до замужества, с тех пор  не работает, так что карьеры не сделала. Мама и её братья рассказывали, что Галя была одна на трёх: бабу Марфу — мать и двух бездетных тёток, и они пылинки с неё сдували. В детстве и юности, если не покупали того, что ей хотелось, Галя бросалась на пол, молотила руками и ногами и оглушительно визжала. Побаивалась немного только отца, деда Петра, а из матери и тёток верёвки вила. Даже бабка, властная Хомынышна, ничего с ней не могла поделать: поворчав, отпирала заветный сундук и доставала деньги на Галины хотелки. С Николаем, будущим мужем, по просьбе бабы Марфы, уже потерявшей надежду на замужество дочери, Галю свела тётя Валя: её родители и родители Николая были кумовья.

     Следующим вечером Ольга и Женя зашли к дяде Ване попрощаться: рано утром они уезжали. Дядя расстроился почти до слёз. Андрей не проявил особых чувств, поспешил к приятелю по каким-то делам. Тётя Валя снова заговорила про подарки: не надо было их привозить, вполне хватило бы лекарства. Потом вручила Жене двести рублей на проявку плёнок и печать фотографий: он нащёлкал три плёнки по тридцать шесть кадров — виды Павловска, берега Дона, родственники. Ещё сказала, что никого, кроме Коли, в гости не ждёт: она устаёт с домашними делами и огородом, дядя Ваня больной, ничего делать не может. А Колю мать бросила, он заботы и ласки не видел,  она его и накормит, и обстирает, пусть только в отпуск приезжает. Про Нину сказала несколько нелестных слов: плохая хозяйка, грязь разводит, за отцом не ухаживала. Римму и Люсю тоже покритиковала: приедут с крашеными ногтями, на каблуках, как и Галя, а она должна их обслуживать — не нужны ей такие гости.

     Следующий день почти весь провели в дороге. Три с лишним часа от Павловска до Воронежа, час на автовокзале, потом ещё два с половиной часа от Воронежа до Липецка Ольга старалась собрать воедино впечатления о поездке, решить для себя, хорошо съездили или не совсем. Отвечала на вопросы сына, смотрела в окно, когда Женя указывал на что-то интересное, а потом снова погружалась в свои мысли. Встречи с родственниками с бабушкиной стороны были  тёплыми, слёзы тётушек, вспоминавших маму, искренними, их рассказы о детстве и молодости безыскусными и добрыми. Женю даже видевшие впервые встречали как дорогого, долгожданного гостя. А вот как понимать тётю Валю, почти выгнавшую их, Ольга решить не могла. Вспоминались слова дяди Вани, которые он повторял по несколько раз каждый вечер: «Тётя Валя — очень хороший человек» и «Больше мы с вами, мои дорогие, не увидимся». Дяде не было ещё семидесяти, но выглядел он плохо. Сильно похудел, и кожа на когда-то могучих плечах и мускулистых руках обвисла, лицо серое, дыхание тяжёлое со свистом. Но говорил, что с ингалятором, который они привезли, он вернулся к жизни, даже на улицу два раза выходил «козла с мужиками забить». Андрей обрадовался их приезду только в первый день: погуляли по городу, наговорились, и он почти перестал интересоваться Ольгой и Женей. Дома, занявшись привычными отпускными делами: стирка, уборка, консервирование, — она часто возвращалась мыслями в Павловск. Всех родных бабушки, ЛюбОк, вспоминала с теплом. Дядю Ваню с грустью и тревогой. А равнодушия Андрея и почти открытой неприязни тёти Вали так и не могла себе объяснить. 

     В гости они ездили в середине августа, а через два месяца — в середине октября — произошло событие, которое очень удивило и которого Ольга тоже не смогла понять.

     Женя приболел, и она по дороге с работы зашла в аптеку за настойкой календулы и микстурой от кашля. Вспомнив, что давно собиралась пополнить домашнюю аптечку, купила вату, бинты, лейкопластырь, зелёнку и мазь от ожогов. Пока расплачивалась, подошла Алевтина Павловна с приятельницей, стала за ней. Ольга поздоровалась и повернулась к фармацевту, принимая внушительный пакет. Неожиданно за спиной раздался громкий смех. Ольга обернулась. Алевтина, заливаясь, указывала на пакет: «Числом поболее, ценою подешевле!» Потом, толкнув локтем спутницу, заговорила о том, что на хорошие лекарства сейчас заработать трудно, вот и закупаются люди ватой и бинтами. Не желая продолжать такой разговор, Ольга попрощалась и ушла, успев заметить, с каким недоумением смотрит на Алевтину её приятельница.

     Про встречу в аптеке решила дома не рассказывать: не стоила эта встреча внимания близких. Но сама не раз вспоминала показавшийся неуместным и глупым смех Алевтины. Той самой Алевтины, которая первая пришла, когда справляли поминки — сорок дней со смерти мамы — и последняя ушла с двумя пакетами оставшейся еды. Ольга тогда сложила всё в один пакет, но Маша, взвесив его на руке, сказала, что ручки не выдержат, оборвутся,  и продукты разложили в два.

     Пришла Алевтина и пятнадцатого марта 2001-го, на годовщину смерти мамы. Скромно сидела за столом, а Коля шепнул Ольге, что надо бы фрукты передать детям. Кроме яблок и бананов, сложили с Машей в банки салаты, кур, жареную рыбу,  завернули в фольгу сыр и колбасу, не забыли  и про конфеты. Ольге не хотелось самой вручать продукты Алевтине, и она позвала в кухню Колю. Тот покивал, взял пакеты и сказал, что проводит мачеху до дома и всё донесёт.