Хочу стать звездой. Часть IV

       Часть IV

        Глава 1


Наступил день отъезда Отто в Берлин. Гела сказала мужу, что будет ждать его возвращения в своей квартире, потому что он будет пьян и доехать до замка не сможет. Он согласился и рано утром отвёз жену в Вену, а сам поехал на вокзал. Перед сном Гела долго молилась Деве Марии, чтобы та помогла ей выбраться из Вены и добраться до Парижа. Она позвонила маме и сообщила, что Отто уехал, что у неё всё хорошо. Это был условный знак, чтобы Хеди готовилась в дорогу.

На следующий вечер Отто вернулся. Как всегда он был сильно пьян и мрачен. Гела заботливо уложила мужа в кровать в его спальне и подождала, когда он уснёт. Тогда она взяла у него ключи от сейфа и, зайдя в кабинет, открыла сейф. Шифр ей удалось подсмотреть заранее. В сейфе лежали две пачки денег: одна - небольшая пачка долларов, другая, значительно толще, – пачка рейхсмарок. Рейхсмарки имели хождение только в Германии, поэтому она их не взяла. А доллары забрала, считая, что заработала, помогая Отто заключать выгодные контракты. Также она забрала свои драгоценности, которые перевезла сюда под предлогом, что они могут понадобиться в любой момент.

После этого Гела пошла в свою спальню и позвала горничную. Илона почувствовала недоброе, но пришла. Гела попросила принести чай на двоих с нею. Она объяснила, что у неё из-за мужа испортилось настроение, и общение с Илоной поможет ей развеяться. Горничная принесла чай и пирожные, купленные по указанию хозяйки. Гела попросила её надеть плащ, туфли, шляпу и взять сумку, которые она подарила Илоне, сказав, что хочет посмотреть, как этот наряд выглядит со стороны. Пока Илона ходила за вещами, Гела подсыпала ей в чай снотворное. Когда та вернулась, Гела внимательно осмотрела её и, убедившись, что наряд смотрится органично и не вызывает подозрений, сказала, что эти вещи больше подходят Илоне, чем ей. Та обрадовалась и, сняв плащ, хотела отнести всё обратно. Гела сказала: - Зачем ходить туда-сюда. Оставь пока всё здесь и садись пить чай.

        Пока Илона не выпила чай, Гела болтала без умолку, рассказывая всякие глупости из своей актёрской жизни. Время шло, пора было уходить, но Илона никак не засыпала. Гела занервничала. Наконец она заметила, что у Илоны начали слипаться веки. Она сказала горничной, что та сегодня сильно устала и должна прилечь отдохнуть. Илона не могла сопротивляться, и Гела отвела её и уложила в свою кровать. Теперь она быстро сложила деньги и драгоценности в сумку, оделась и хотела уходить. Оглядев себя в зеркале, она вдруг увидела, что забыла надеть парик. Сердце забилось в испуге. Пришлось выждать пару минут, пока руки не перестали дрожать. Немного успокоясь, она тщательно приладила парик, надела шляпу, перекрестилась и вышла из комнаты. Как она и предполагала, охранника не было у входной двери. Она прошла бодрым шагом, стараясь скопировать походку Илоны, открыла дверь и вышла из квартиры. Охранник выглянул из подсобки, но увидев блондинку, решил, что это горничная, поэтому не забеспокоился.

Оказавшись на лестнице, Гела от страха чуть не упала, спускаясь по ступенькам. Ей казалось, что сейчас охранник выбежит за ней и вернёт в квартиру. Выйдя из подъезда, она всё ещё боялась, поэтому чуть не бегом дошла до угла дома и завернула. На улице стала ловить такси, но свободных машин было мало, а время отъезда приближалось. Наконец, около Гелы остановился старенький автомобиль, и она поехала к маме. Гела попросила водителя подождать её около подъезда, сказав, что поедет на вокзал. Быстро поднялась в квартиру родителей и сказала маме, что такси ждёт, пора ехать. Конечно, та оказалась не готова и начала метаться по квартире, собирая вещи. Гела велела ей взять документы, билеты и деньги, остальное не важно. Затем Гела позвонила тёте Агнесе и сообщила, что они выезжают. Мама разволновалась, стала беспокоиться о всякой ерунде. Гела схватила чемодан и потащила мать к выходу. Они вышли и сели в такси. Гела поблагодарила водителя, что он подождал их и попросила доехать побыстрее, чтобы они не опоздали на поезд.

Состав до Зальцбурга уже стоял у платформы. Они подошли ко входу в ближайший вагон. Вдруг их кто-то окликнул. Обе женщины замерли. Оказалось, что это Агнеса приехала, чтобы проводить сестру и племянницу. Они обнялись, всплакнули и попрощались. Хеди отдала сестре ключи от квартиры и дала последние указания. Та их перекрестила, и они вошли в вагон. Поезд тронулся. Хеди смотрела в окно, а Агнеса торопливо шла за поездом и махала ей рукой.

Гела сразу успокоилась, радуясь, что её план удался. Но у мамы настроение было испорчено. Ей казалось, что они с сестрой больше никогда не увидятся, и она уже жалела, что согласилась на отъезд. В электричке было много людей, и они не могли разговаривать.

        Через два часа они приехали в Зальцбург, выкупили заранее заказанные Францем билеты и стали ждать другой поезд, чтобы доехать до Парижа. До отхода ночного поезда оставалось ещё больше часа. Они пошли в зал ожидания и сели в уголке, стараясь не привлекать внимание. Обе нервничали, поэтому не разговаривали. За полчаса, когда поезд уже подали, обе вышли на платформу и, предъявив билеты, вошли в вагон. Быстро зашли в купе и закрыли дверь. У Гелы нервы были на пределе. Мама поняла, что лучше её не трогать, и ничего не говорила.

Наконец поезд тронулся. Теперь не надо было опасаться, что их вернут обратно. Обеим стало легче от наступившей определённости. Но больше Хеди не могла молчать.
- Если бы твой Отто не снабжал нацистов снарядами, ничего бы этого не было, и нам не пришлось бы уезжать, - выговорила она дочери.
- Нет, мама, не надо сваливать всё на Отто. Нацистам помогает вся немецкая промышленность. Если бы Отто не продавал им боеприпасы, то либо нашелся другой производитель снарядов, либо они убили Отто и поставили своего человека. Отто просто мелкая шестерёнка в большом часовом механизме, - оправдалась Гела.
- Конечно, он – шестерёнка в часовом механизме, только этот механизм установлен в бомбе, - не унималась Хеди.
- Мама, зачем ты завела сейчас такой разговор? - пыталась успокоить её Гела.
- Если он такой хороший, зачем же ты сбегаешь от него? - проворчала Хеди.
- Я ему нужна как красивая упаковка для патронов. Он готов запереть меня в своём замке. Я вынуждена была изображать монашку, даже улыбнуться не могла.
- Ну, уж это не сваливай на Отто. Не он в этом виноват, а ты. Это по твоей вине к тебе относились как к женщине лёгкого поведения, из-за твоего порнофильма. И отец не перенёс такого позора, а уж, каково было Отто!
Гела обиженно промолчала. Она понимала, что виновата в смерти отца. Они постелили постели и легли спать.

Гела сняла парик ещё в квартире у мамы. С документами у них всё было в порядке. Две прилично одетые женщины не вызвали подозрений ни у австрийских, ни у французских пограничников, так что переезд через границу прошёл легко. В середине дня они благополучно прибыли на Восточный вокзал в Париже. Мать и дочь вышли, позвали носильщика и направились к выходу, осматриваясь вокруг.

Здание вокзала на обеих произвело впечатление своими размерами и оформлением. Большое количество железнодорожных платформ сделало вокзал длинным. Его внутреннюю структуру накрывает свод, собранный из остеклённых металлических арок. В зале над кассами размещены два панно, посвящённые прославленной битве при Вердене во время мировой войны: «Патриоты уходят на фронт» и «Возвращение военнопленных».
К сожалению, им было не до любования оформлением. Хотя за ними никто не гнался, обе спешили уйти подальше от вокзала. Они вышли на площадь и расплатились с носильщиком. Оказавшись в городе, женщины почувствовали себя в безопасности.
- Хорошо, что разменяли деньги в Вене, - порадовалась Хеди.
- Смотри, как красиво оформлено здание вокзала! - сказала Гела, стараясь поднять маме настроение. - Фасад здания в центре имеет большую арку с витражом. Над ним установлен «романский» щипец, а вдоль всего фасада нанесен ренессансный декор.
Женщины с минуту постояли, не столько любуясь архитектурой, сколько радуясь своему удачному побегу. Они верили, что во Франции им не угрожают никакие неприятности.

        Франция вместе со своими союзниками по Антанте – Великобританией и США, вышла победительницей из мировой войны, но она была истощена. Её потери в этой войне были больше, чем у других союзных наций – 1,4 миллиона смертей и 700 000 ветеранов, на всю жизнь оставшихся инвалидами. И на востоке, и на северо-востоке, а это наиболее развитые районы, Франция была опустошена. Десятая часть страны лежала в руинах. Фабрики и шахты, являющиеся основой экономики Франции, были разрушены, а сельскохозяйственные фермы находились в запустении. К тому же сказывалась и потеря половины торгового флота. В результате высокой смертности среди военных и гражданского населения, Франция после войны имела население почти вдвое меньшее, чем Германия. Чтобы хоть как-то компенсировать потери рабочей силы, были снижены барьеры для роста численности иммигрантов, и в страну хлынул двухмиллионный поток иностранных рабочих. Правительство надеялось, что во Францию начнут поступать репарации из Германии, но они фактически были полностью прекращены в 1932 году. Поскольку Великая депрессия поразила Францию позже других государств, она с февраля 1934 года начала погружаться в серьёзный и затяжной политический кризис. К 1935 году промышленное производство упало до 79 % от уровня 1928 года, а экспорт – до 55 %. Зарегистрированная безработица колебалась на уровне около 500 000 человек. Рабочие-иммигранты лишились разрешения на работу и были вынуждены вернуться домой. В то время как Италия, Германия и СССР предлагали новые способы решения, Третья французская республика оказалась неспособной к преодолению политических и экономических проблем. В 1936 году пост премьер-министра Франции занял Леон Блюм, социалист и еврей. Его министры были в основном социалистами и радикалами. Как и все демократические правительства, они прислушивались к воле своего народа, не занимаясь укреплением обороноспособности страны. Французские коммунисты отказались участвовать в работе правительства. Социальные реформы, которые проводил Блюм, были весьма дорогостоящими и противоречивыми. Промышленное производство ненадолго выросло, а затем снова замедлилось, безработица начала ползти вверх, рост цен превышал рост заработной платы, начался отток капитала. Возникла глубокая политическая напряжённость в обществе, которая отодвинула на второй план международные вопросы. Крайне правые движения восхищались Б. Муссолини, поддерживали Ф. Франко и потворствовали А. Гитлеру. Страх перед немецким вторжением сменился страхом перед гражданской войной. Но, как и в Германии и в Австрии, основное население жило своей обычной жизнью, не беспокоясь о надвигающейся войне. Такой была Франция поздней весной, когда Гела и Хеди приехали в страну.

- Куда теперь, искать жильё? - спросила мама.
- Пойдём в подземку. Доедем до станции «Опера», там недалеко до отеля «Па Опера». Герр Франц рекомендовал его. Он жил в этом отеле вместе с другими музыкантами из оркестра во время гастролей в Париже. Герр Франц сказал, что это недорогой и приличный отель, в нём чисто и уютно, до метро пять-семь минут, расположен в центре и до всего удобно добираться. А ещё там завтраки вкусные. Ему понравилось, - предложила дочь.
- Отель в центре, это наверняка дорого, а нам теперь каждую монету надо считать. Может быть лучше снять комнату. Ты же в Берлине снимала комнату, - забеспокоилась Хеди.
- Нет, мама, у нас значительные суммы денег, драгоценности и документы. Их опасно оставлять в чужом доме, а в отеле есть сейф. Сначала остановимся в отеле, а там посмотрим, - настояла Гела.

Когда они уезжали из Зальцбурга, было темно и прохладно. А Париж встретил их тёплым весенним днем. Под лучами солнца ярко зеленела листва на деревьях, цвели каштаны, магнолии и сакура. На клумбах радовали глаз тюльпаны и нарциссы.
- Давай посидим в сквере. Здесь так хорошо, тепло и спокойно, - предложила Хеди.
- Нет, мама. Сначала надо дела сделать, а отдыхать будем потом, - заторопилась Гела.
- Разве мы куда-то спешим?
- Я должна как можно быстрее подать на развод, иначе Отто нас найдёт и не оставит в покое, - ответила Гела.

Станция метро с одноимённым названием располагалась рядом с вокзалом. Они вошли в вестибюль и, оплатив проезд, спустились в тоннель к поездам. Оформление станции метро резко контрастировало с вокзальным. Неширокая платформа, простой современный интерьер в серых тонах, колонны по центру платформы не вызывали положительных эмоций.
- Как здесь неприятно, мрачно и шумно! Хочется побыстрее уйти отсюда, - пожаловалась Хеди.
- Нам всего несколько остановок проехать, потерпи, - попросила Гела.
        Они доехали до станции «Опера» и поднялись наверх. На улице было также хорошо и красиво, как у вокзала. Быстро дошли до отеля по описанию, данному Францем. Отель располагался в старинном пятиэтажном здании. Над входом установлен карниз, по бокам от входа уличные фонари. Войдя в небольшой и просто оформленный вестибюль, они обратились к администратору и сняли двухместный номер на верхнем, самом дешёвом, этаже.
- Тяжело мне будет пониматься на пятый этаж, - посетовала Хеди.
- Мы редко будем находиться в номере, - успокоила её дочка.
Небольшой номер состоял из скромно обставленной комнаты с окном и простого санузла. В комнате стояли кровать, стол, два стула, две прикроватные тумбочки с настольными лампами и шкаф для одежды со встроенным сейфом.
- Не шикарно, но всё необходимое есть, - заключила Гела после осмотра помещения. – Давай оставим вещи и пойдём искать адвоката.
- Кушать хочется, - пожаловалась мама.
- Мама, очень тебя прошу. Вот я подам заявление на развод, тогда всё, что захочешь, - уговаривала Гела.

Они спустились к администратору и спросили, где поблизости находится адвокатская контора. Им сказали адрес и как пройти. Адвокаты располагались за углом в соседнем доме, так что они быстро нашли их. Войдя в контору, Гела сказала, что ей нужен адвокат по бракоразводному процессу. Их быстро приняли, и Гела попыталась по-французски изложить своё дело. Мать и дочь в школе учили французский язык, а Гела с гувернанткой-француженкой дополнительно занималась освоением иностранных языков, поэтому основные слова обе понимали, но свободно французским не владели. К счастью, адвокат мог говорить по-немецки, так что они быстро поняли друг друга.

        Проблема возникла, когда потребовалось назвать причину развода. Гела сказала, что муж ей изменял, когда уезжал надолго. Адвокат возразил, что суд вряд ли сочтёт это веской причиной. Они договорились, что Гела сильно любила мужа и не могла вынести его частые отлучки из дома. Муж променял её любовь и заботу на преданность делу своей страны. Адвокат сообщил Геле, что придётся высылать документы в Вену, это займёт примерно неделю. Затем всё зависит от желания её супруга. Согласится ли он на развод и потребует ли раздела имущества. В самом плохом варианте развод может занять и не один год, тогда потребуются значительные расходы на суды и адвокатов. Гела заверила, что не требует раздела имущества и отказывается от всяких претензий к мужу. Ей сказали, что лучше было подать на развод в Вене. Это вышло бы дешевле и проще. Но Гела ответила, что ей пришлось срочно уехать, поэтому она хочет оформить развод в Париже. По её указаниям адвокат составил заявление на развод в двух вариантах: на немецком и французском языках, и озвучил стоимость услуги. Хеди замерла, услышав цену. Гела тоже помрачнела, но развод необходим, поэтому она согласилась и оплатила нужную сумму. После этого адвокат, ласково улыбаясь, заверил их, что сегодня же бумаги будут отправлены в Вену. Они вышли на улицу. Хеди мрачно заметила, что если Отто откажется разводиться, то им не на что будет жить. Гела сказала, что не стоит заранее расстраиваться, может быть, ей удастся найти работу и предложила пойти перекусить в уличное кафе.

Но тут Хеди спохватилась: «Надо послать телеграмму Агнесе, а то она с ума сойдёт от страха и неизвестности». Они зашли на ближайшую почту и отправили телеграмму в Вену. Покончив со срочными делами, обе с удовольствием сели за столик уличного кафе и заказали рыбное блюдо и кофе с круассаном. Пока рыбу готовили, Гела смотрела карту Парижа, купленную по дороге.

После еды настроение у обеих улучшилось.
- Как хорошо, когда не надо бояться нацистов, когда нет никаких антисемитов и когда можно не беспокоиться за свою жизнь. За это не жалко никаких денег! - сказала Хеди.
Уже наступал вечер, хотелось лечь в постель и отдохнуть от всех тревог и волнений. Но Гела опять стала просить мать пройти ещё немного до улицы Камбон:
- Здесь недалеко, мы только посмотрим на Дом мод Шанель и вернемся в отель.
- Уже поздно, там никого нет, давай завтра утром сходим, - предложила мама.
Но Геле не терпелось сразу сделать все самые важные дела, и она уговорила мать.

        Они прошли по маршруту, который составили по карте и скоро увидели Дом мод, украшенный вывесками «Шанель». Из него вышли худая женщина среднего роста и, чуть повыше её, худощавый мужчина. Женщина была в светлой шляпке с широкой чёрной лентой на тулье и светлом твидовом костюме от Шанель, отделанном чёрной бейкой по низу жакета, краям переда, вырезу горловины и краям накладных карманов. На ногах – двухцветные туфли на небольшом устойчивом каблуке: снизу черные, а верх туфель на носках – светлый. Мужчина был в чёрном костюме. Он стал ловить такси, и автомобиль сразу же подъехал к ним. Оба сели и уехали.
- Видишь, уже все уехали, - сказала Хеди. – Мы зря пришли.
- Портнихи работают допоздна. Кто-нибудь должен был остаться, - ответила Гела. Они подошли ко входу. В витринах с обеих сторон от двери стояли парфюмерные изделия, в том числе знаменитые духи «Шанель №5».

        Женщины вошли в здание и поздоровались. Портье – мужчина средних лет, узнав, что они из Австрии, по-немецки сказал им, что мадемуазель Коко Шанель только что уехала с месье Сальвадором Дали. Хеди удивилась, что он знает немецкий. Тот ответил, что в Дом мод Шанель приходят клиенты из разных стран, поэтому он должен уметь объясниться со всеми. Гела спросила, можно ли с кем-то поговорить насчёт работы моделью на показе мод. Их направили к помощнице модельера Лилу Маргуан, которая ещё не ушла и находится на третьем этаже. Этажи соединяла белая лестница с бежевыми ступенями, изгибающаяся особым образом. Стены вдоль лестницы оформлены зеркалами. Женщины вслух удивились такому странному повороту лестницы. Портье объяснил им, что хозяйка захотела такую лестницу, чтобы видеть показ, но при этом оставаться незамеченной. Она садится на пятую ступеньку и наблюдает за манекенщицами. Мама и Гела дружно изумились такому капризу Коко Шанель. Они поднялись этажом выше. Там, как и на первом, находился бутик Шанель.

        Когда они поднялись ещё на один этаж, то их взгляду предстало жилище знаменитой модельерши. Их поразила роскошь и аляповатость убранства помещений. Комнаты пестрели эклектикой: здесь и помпезный декор в стиле барокко, и предметы разных стран и эпох от Древней Греции до Китая. Все двери заменены на китайские ширмы. Повсюду ковры, хрустальные люстры и тяжёлые портьеры. На стенах и столах большое количество различных оберегов и подарков именитых друзей. Это никак не соответствовало простым фасонам, рекламируемым Домом мод Шанель.

        В одной из комнат они увидели помощницу Шанель. Это оказалась не очень молодая, но стройная невысокая брюнетка со стрижкой «каре» до кончиков ушей и чёлкой-шторкой до бровей, похожая на итальянку. На ней был светлый трикотажный костюм в стиле Шанель. Они поздоровались и представились. Маргуан, конечно, тоже знала немецкий язык. Чтобы завязать разговор, Гела выразила своё удивление оформлением комнат, которое противоречит простоте оформления одежды Шанель. Маргуан указала на стоящую рядом шкатулку и объяснила:
- Вот эта шкатулка из скромного серебра снаружи, а внутри из золота высшей пробы. Также и во всем. Настоящий шик не бросается в глаза, он всегда спрятан внутри. Такова визитная карточка Шанель: изнанка её изделий также красива, а зачастую и красивее, чем лицевая часть.
После того, как помощница Шанель узнала цель их прихода, она окинула взглядом Гелу и Хеди и неожиданно спросила у Гелы:
- Прошу прощения, мадмуазель, вы – еврейка?
Гела оторопела от странного вопроса и обиженно парировала:
- А что наряды мадемуазель Шанель на еврейках выглядят не так простецки, как на француженках?
Помощница виновато улыбнулась:
- Извините, я не хотела вас обидеть. Просто мадемуазель Шанель ненавидит евреев.
- А что плохого сделали ей евреи? - вспылила Хеди.
- Два еврея купили имя мадемуазель Шанель для названия своих духов. Она считает, что благодаря её имени они получают огромные прибыли, что они обманули её при заключении договора.
- Разве духи покупают ради названия? Я думаю, что духи покупают за их приятный запах. А аромат этих духов придумал, наверное, еврей, а не Коко Шанель, - ехидно сказала Хеди.
- Нет, аромат этих духов разработал эмигрант из России. Но этот запах нравится всем, и духи пользуются большим спросом, - извиняющимся тоном произнесла Маргуан.
- Ну и чем же виноваты евреи? - не поняла Гела.
- Вы можете подойти завтра утром к мадемуазель Шанель. Но вы опоздали, показ уже прошел, а следующий через месяц, - поспешила закончить разговор Маргуан.
- Нет, благодарю вас. Мне не подходят фасоны Коко Шанель. Лучше я пойду к другому модельеру, - гордо заявила Гела.
- Пройдите на Вандомскую площадь, там находится Дом мод Эльзы Скипарелли. Вы – очень красивая женщина, я думаю, что вы ей понравитесь, - примирительно сказала помощница Шанель.

       Гела поблагодарила её, и они с матерью вышли на улицу.
- Вот это да! Всемирно известная модельерша – антисемитка! Кто бы мог подумать. И всё из-за денег. Правильно говорил мой покойный муж, антисемиты не евреев ненавидят. Они просто завистливые и жадные люди, - никак не могла успокоиться Хеди.
- Представляю, как её ненавидит тот русский, который создал духи. Он вложил много ума, таланта и труда в создание приятного аромата, а духи называются не его именем, а именем какой-то Коко Шанель. Это не Шанель, а шрапнель какая-то! - презрительно заметила Гела.
- Шрапнель? Что это такое? - не поняла Хеди.
- Это артиллерийский снаряд, который начинён разными пулями и железными шариками, - пояснила Гела.
- Где ты набралась этих ужасов? – удивилась мама.
- На патронном заводе Отто, - с гордостью призналась дочь.

Они вернулись в отель и стали собираться лечь спать. Внезапно Хеди спохватилась:
- Ой, Гела! Я совсем забыла. Тебе пришло письмо от Ханны. Я получила перед самым отъездом.
        Она достала письмо из сумочки и отдала Геле. Та взяла конверт и удивленно произнесла:
- «Такое тонкое письмо? Раньше она писала письма раза в три толще. Получила большое наследство и зазналась или бегает по магазинам, а писать некогда?

        Но письмо оказалось очень грустным и полным отчаяния. Ханна писала, что была вынуждена оставить сына с гувернанткой, чтобы пойти к адвокату. Наследники Дэвида подкупили гувернантку, и мальчик умер. Когда она обратилась в полицию, то ей сказали, что она сама убила ребёнка, а теперь ищет, на кого свалить вину. Доказательств у неё никаких нет. Теперь она тоже погибнет. «Они и меня убьют! Прощай, Гела», - так заканчивалось письмо. Гела была потрясена. Мама тоже пришла в ужас, когда Гела зачитала ей письмо. Обе никак не ожидали такого поворота событий, ведь у Ханны всё шло по плану. Они переживали за несчастную молодую женщину, но помочь ей ничем не могли. «Кругом одни нацисты!», - заключила Хеди. Гела не могла не согласиться с мамой, что везде есть злые и жадные люди. Обе расстроенные женщины легли спать.

Утром они позавтракали в отеле. На завтрак были предложены на выбор вареные яйца, сосиски, круассаны, свежие багеты, камамбер и другие сыры, кофе, чай и различные варенья и конфитюры. «Этим не объешься!», - выразила недовольство Хеди. Немного подкрепившись, они вышли из отеля.
- Теперь пойдём, познакомимся с мадам Скипарелли, - предложила Гела.
- Надеюсь, что она нормальная. Негатива нам уже хватило, - ответила Хеди.

        Район, по которому они шли, внушал своим видом, что здесь кругом порядок, красота, спокойствие и удовольствие. Они встретили много престижных ювелирных магазинов, ресторанов, кафе, баров и отелей. Вскоре перед ними предстала Вандомская площадь, окруженная как скромными, так и внушительными строениями. Здания по углам площади расположены диагонально, что придаёт ей вид восьмиугольника. В центре площади установлена колонна, на которой воздвигнута статуя Наполеона в виде древнеримского императора. Наполеон одет в тунику и тогу и имеет знаки славы — меч, крылатую богиню Победы, стоящую на земном шаре, и лавровый венок. Колонна украшена бронзовыми барельефами, на которых изображены события битвы при Аустерлице. Небольшие прямоугольные пластины с барельефами примыкают друг к другу и винтообразно поднимаются снизу вверх по колонне. На площади Гела и Хеди увидели множество роскошных бутиков, ювелирных домов и домов моды, а также банки, Министерство юстиции и отель «Ритц».

        На одном из пятиэтажных зданий, примыкающем к диагональному, на полукруглом козырьке в виде белой шляпки, расположенном над входом, они заметили надпись с именем модельерши. Когда они вошли и изложили цель своего визита, их направили к мадам Скипарелли. Салон оказался довольно большим и занимал множество комнат в старинном отеле. Дизайн этого модного дома резко отличался от того, что они видели у Коко Шанель. На их удивлённые возгласы портье ответил, что Скипарелли арендовала этот отель в 1935 году и с помощью двух художников Жан-Мишеля Франка и Альбера Джакометти полностью его отремонтировала. Хеди решила сразу выяснить главное и спросила, как относится Скипарелли к евреям. Портье сильно смутился, потом сказал, что про всех евреев не знает, но месье Франк, который занимался оформлением салона, - явно еврей, а с хозяйкой у них хорошие отношения. Месье Франк оформил ей и квартиру на бульваре Сен-Жермен. Обе женщины обрадовались, поблагодарили портье и, в приподнятом настроении, поднялись по лестнице на второй этаж. Убранство комнат было весьма оригинальным. Во всём присутствовали современность, простота и стиль. В жилище Скипарелли красовались: оранжевый диван, алые банкетки и стулья с подушками из белого каучука, настольные лампы в кубистическом стиле, торшеры в неоэтрусском стиле. Оригинальные настенные бра в форме медузы и андироны в готическом стиле практически все были изготовлены из гипса, только некоторые отлиты из бронзы. Возникло ощущение, что дизайнер объявляет войну коврам, лепнине, карнизам, декоративным панелям и прочей отделке. В комнатах много света и простора, а основной цвет обивки – бежевый со множеством оттенков. Только некоторые детали нарушали эту сдержанную гамму.

Эльза Скипарелли встретила их радушно. По виду она была примерно ровесницей Хеди. Её одежда состояла из чёрного платья, светлого жакета с широкими лацканами и воротником и небольшой чёрной шляпки. Головной убор имел причудливую форму с острыми углами, загнутыми над левым плечом вверх, а над правым плечом - вниз, которая удачно подошла к её вытянутому итальянскому лицу. Скипарелли собиралась уходить по делам, но, узнав, что Гела хочет быть её моделью на показе мод, остановилась и стала её расспрашивать, работала ли она на подиуме и у каких модельеров. Потом Эльза попросила Гелу раздеться до нижнего белья, отмотала кусок ткани от рулона мятого искусственного шёлка красно-розового цвета, набросила на Гелу и стала моделировать платье, прикладывая ткань к Геле то так, то эдак. Через некоторое время она зарисовала получившийся набросок фасона. Потом она приложила к Геле кусок вискозного трикотажа и снова начала собирать из него наряд с помощью манипуляций и драпировки. Зарисовав и этот вариант, она, наконец, остановилась и, пристально посмотрев на Гелу, внезапно спросила, почему та не пошла к мадемуазель Шанель, ведь она более известный дизайнер. Гела ответила, что модели Шанель не подходят женщинам еврейской национальности. Скипарелли насмешливоулыбнулась:
- Да, она никак не может пережить, что евреи-парфюмеры зарабатывают большие деньги на духах с её именем.
- А то, что никто не знал бы о ней, если бы не эти духи, она не хочет понимать, - ехидно заметила Хеди.
       Скипарелли весело кивнула и сказала, что с удовольствием взяла бы Гелу для демонстрации своих работ, но следующий показ будет примерно через месяц. Если Гела хочет принять в нём участие, то ей надо прийти попозже, хотя бы недели через две. Гела поблагодарила, сказала, что обязательно придёт, и они с мамой вышли на улицу. Хеди была рада, что всё так удачно сложилось, и восхищалась Скипарелли.

Гела тоже немного успокоилась.
- Теперь нам не придётся нищенствовать, если Отто не даст согласия на развод. Я смогу заработать немного денег, работая моделью, - заключила она.
- Да тебя любой модельер примет для показа своей коллекции одежды! А модельеров в Париже хоть пруд пруди, - убеждённо сказала ей мама.
- Давай походим по Парижу, осмотрим достопримечательности. Нам больше некуда спешить, - предложила дочь.
- Почему ты не обратишься на киностудию, тебя захотят снимать и французские кинорежиссёры, и даже могут предложить главную роль? - спросила мать.
- Съёмки в кино – это долгий процесс. Кроме того, я не настолько хорошо владею французским, а сниматься в порно не стоит. Но самое главное, что нам нужно быстрее уезжать как можно дальше от нацистов. Отто говорил, что Гитлер строит планы по захвату всей Европы. Значит, нацисты и антисемиты и во Франции скоро придут к власти.
- Но Франция гораздо больше Германии, французы сумеют защититься, - возразила Хеди.
- Гитлер вооружается непрерывно, у него самое современное оружие, а французы только правительства меняют, а о безопасности страны не думают.
- Зато у них социалисты и евреи у власти, они никого не убивают и заботятся о народе, - похвалила французов Хеди.
- Зато они никого не способны защитить: ни своих друзей, ни даже самих себя. Социалисты как слепые котята, видят только то, что у них под носом, поэтому и сделать ничего хорошего не могут. Ты же знаешь: и у нас, в Австрии, и в Германии были социалисты у власти. А что теперь? Нацисты их поубивали и правят страной.
Хеди нечего было возразить, и обе сосредоточились на путешествии по городу. Они посмотрели карту и составили маршрут прогулки.

Все следующие дни они тоже посвятили осмотру Парижа. Любовались Эйфелевой башней, Монмартром, Сеной, островом Сите, Триумфальной аркой и другими красотами города. Для перекуса присаживались за столик ближайшего уличного кафе или заходили в кондитерскую и брали там выпечку и кофе. Иногда, если сильно проголодались, брали в бистро «формюль»: обед с фиксированной ценой и несколькими вариантами блюд, а если ели всухомятку, просили принести графин воды.

Как-то, гуляя по тихой улице Монмартра, они набрели на кинотеатр «Студия 28». Он располагался в одной из секций длинного здания. Вход в него осуществлялся через пристройку светлого цвета, примыкающую к фасаду. Внутри неё размещалась касса и небольшой бар. Чтобы попасть в кинотеатр, нужно было подняться по лестнице из пяти ступеней и войти в широкий арочный проём. По бокам от входа висели рекламы демонстрировавшихся фильмов. На ближайшем сеансе можно было посмотреть новый фильм «Сердцеед». На афише значилось, что это мелодрама производства французского подразделения немецкой компании «UFA». В главной роли значился Жан Габен.

        Гела не смогла отказать себе в удовольствии посмотреть французский фильм, ведь после войны их не показывали ни в Австрии, ни в Германии. Маму долго уговаривать не пришлось. Она только сомневалась, стоит ли смотреть мелодраму, лучше было бы развеяться от негатива на просмотре кинокомедии. Но Гела сказала, что вряд ли фильм с таким названием их расстроит. Они встали в очередь. Перед ними стоял молодой мужчина, одетый как типичный парижанин. Услышав немецкую речь, он повернулся и посмотрел на женщин. Видимо, Гела произвела на него впечатление, потому что он завёл разговор, явно желая познакомиться.

        Он плохо говорил по-немецки, но начал рассказывать, что живёт неподалеку и часто ходит в этот кинотеатр. У «Студии 28» занимательная история. Он открылся в 1928 году фильмом Абеля Ганса «Наполеон», чем и привлёк зрителей. Но в конце 1930 года в нём состоялась премьера скандального фильма Луиса Бунюэля и Сальвадора Дали «Золотой век». Он содержал критику римско-католической церкви и её строгих взглядов на сексуальность. Фильм произвёл такой фурор, что был запрещён менее чем через неделю, а кинотеатр был разграблен бунтовщиками из правых партий, которые даже уничтожили работы художников Жоана Миро, Сальвадора Дали, Макса Эрнста, Ман Рэя и Танги, занимавшие видное место в вестибюле. Теперь кинотеатр возглавляет Эдуард Гросс, который специализируется на оригинальных великих американских комедиях: фильмах Ф. Капры, братьев Макс, де Филдса.

        Гела и Хеди с трудом понимали то, что говорит мужчина. К тому же им было неприятно узнать про фильм «Золотой век», потому что это напомнило историю с позорным Гелиным фильмом. К счастью, очередь быстро подошла. Мужчина предложил им пропустить их вперед, но они благоразумно отказались. Подойдя к кассе, они купили билеты на места подальше от своего спутника. Тот понял, что не понравился, и больше не приставал к ним с разговорами. Сеанс должен был вот-вот начаться, и они вошли в кинотеатр. Зал оказался небольшим, с простыми стульями, и предназначался как для просмотра фильмов, так и для проведения камерных концертов и небольших вечеров. В нём имелся экран и маленькая сцена. Зал был полон, что обещало приятный фильм.

        И он оказался вполне ожидаемым и однозначно добрым, лёгким, сказочным и сентиментальным. Молодой и горячий Жан Габен был великолепен. Содержание фильма с таким названием не являлось сложным: появление в городе полка, где служит Люсьен, производит эффект торнадо. Люсьен привык к лёгким победам над женщинами, они уже не доставляют ему удовольствия. Так бы и остаться ему профессиональным соблазнителем, если бы не любовь. Судьба жестоко отомстила Люсьену: предмет его страсти оказалась такой же профессиональной покорительницей мужских сердец, как он женских. Хеди и дочь, даже плохо зная французский, легко понимали происходящее на экране и остались довольны фильмом. Когда они пришли в номер, Хеди сказала дочери:
- Ты вполне могла бы сыграть роль этой сердцеедки.
Гела гордо ответила: - Я бы сыграла лучше, потому что я моложе, красивее и талантливее.

Через неделю Гела зашла к адвокату, но ответа от Отто, конечно, ещё не было.
        Делать было нечего, и Гела предложила сходить в кино. На этот раз показывали новый французский фильм «Великая иллюзия» Жана Ренуара. В нём тоже одну из главных ролей играл Габен. Во французской прессе о нём были восторженные отзывы. В одной статье журналист написал, что если бы от него зависело, что грузить в Ноев ковчег, и он мог бы спасти только один фильм во всем мире, то это была бы «Великая иллюзия». В немецкой прессе писали, что Геббельс назвал эту кинокартину «Киноврагом общества номер один» и приказал конфисковать и уничтожить все копии. Поэтому Гела, которая по мере возможности старательно следила за развитием киноискусства, хотела посмотреть этот фильм. Но Хеди категорически отказалась смотреть кино про войну. Как Гела ни уговаривала мать, что это о прошедшей войне, антивоенный фильм, что там нет никаких ужасов, что это неправдоподобный фильм и поэтому лёгкий, но Хеди была непреклонна.

        В результате они пошли на прошлогодний фильм производства США. Он назывался «Новые времена», режиссёр и исполнитель главной роли - Чарли Чаплин. Обе с удовольствием посмотрели эту чудесную комедийную кинокартину и посмеялись над тем, как маленький Бродяжка пытается выжить во времена Великой депрессии. После фильма Хеди сказала:
- Вот и мы сейчас с тобой как две маленькие Бродяжки!
- Нет, мама, оставь мрачные мысли. Я уже нашла небольшой заработок. А когда начну сниматься в кино, мы заживём не хуже прежнего.

Через две недели Гела одна пришла к Скипарелли узнать про показ мод. Хеди осталась в отеле, чтобы не раздражать модельера своими замечаниями. Та разговаривала с высоким очень худым брюнетом средних лет в тёмно-синем костюме. Из верхнего кармана его пиджака торчал кончик белого платка. Гелу попросили подождать.

        Когда он ушел, Скипарелли позвала Гелу и объяснила, что это был известный французский литератор, дизайнер и театральный постановщик Жан Коктто. Он – сюрреалист, гомосексуалист и антирасист. Гела подивилась такому сочетанию качеств у мужчины. Скипарелли улыбнулась и сказала, что Гела просто мало знает мужчин. Она предложила Геле примерить пару моделей одежды, сделанных для следующего показа. Гела с удовольствием согласилась. Помощница принесла длинное шикарное красно-розовое платье из того шёлка, что Скипарелли моделировала на Геле. Спереди верх платья спадал от шеи до пола как длинный шарф, драпируясь на теле расходящимися складками. Сзади юбка также драпировалась вокруг талии и расходилась на полу как шлейф.
- Потрясающее вечернее платье! Эта модель явно не от Коко Шанель. Ей такие фасоны не придут в голову, - восхищенно сказала Гела.
- Что вы хотите от девочки, выросшей без матери в полной нищете. Она отличная швея, но не более того. У неё ни образования, ни художественного вкуса. Коко новые фасоны находит в гардеробах своих любовников. А у меня аристократическое происхождение. И выросла я в Риме, известном своей культурой, - насмешливо отозвалась Скипарелли о своей конкурентке.
- Странное у неё имя, почему её зовут «Коко»? - заинтересовалась Гела.
- Она в молодости не только шила, но и пела в кабаре, развлекая офицеров. По одной версии её имя произошло от песни «Кто видел Коко?», которую она пела. По другой версии из-за увлечения наркотиками. Она устраивала в Париже фееричные вечеринки с кокаином.
       Гела поразилась таким сведениям о Шанель.
- А сейчас она употребляет наркотики? - снова спросила она.
- Говорят, что она ежедневно вводит себе морфий, - небрежно бросила Эльза.
- Снимайте платье, примерим следующий наряд, - сказала она Геле, закончив с подгонкой.

       Второй моделью оказался летний костюм из вискозного трикотажа, украшенный очень необычными пуговицами в виде серебряных медальонов. Увидев восхищённый взгляд Гелы, Скипарелли пояснила, что эти пуговицы разработаны Жаном Шлюмберже, известным дизайнером роскошных ювелирных изделий. После примерки модельер сообщила Геле, что через неделю состоится показ и предложила прийти на репетицию. Гела поблагодарила и с радостью согласилась. Она ушла от модельера довольная и окрылённая надеждой, что если развод затянется, то они с мамой не умрут от голода.


         Глава 2


После попойки в Берлине Отто долго отсыпался. Он проснулся только к вечеру и пошёл искать жену. В спальне Гелы на её кровати он с удивлением обнаружил спящую горничную. Ему с трудом удалось разбудить Илону. После расспросов та призналась, что пила чай с хозяйкой, потом стала засыпать, и фрау Гела уложила её в свою кровать. «Где она сама?», - попытался выяснить Отто. Горничная не знала. Отто стал допрашивать охранника. Тот отвечал, что фрау Гела не выходила, что ушла горничная Илона. Отто понял, что всё не так просто. Он подумал, что зря надеялся, будто Гела спала во время его шалостей с горничной. Видимо, она решила ему отомстить и уехала в замок. Это его не испугало. Он решил, что жена подуется и простит его. «Куда же ей деваться!», - заключил Отто. Поскольку было уже поздно, он отпустил горничную и дал ей выходной на завтра. На следующий день, поскольку Гела не вернулась, он послал водителя в замок. Тот съездил, вернулся и сказал, что фрау Крандль в замок не приезжала. Тогда Отто послал водителя на квартиру к Винчурам. Тот вернулся и сообщил, что там никого нет: ни фрау Гелы, ни фрау Хеди. Оставался последний вариант: любимая тётя Агнеса. Он съездил туда сам, но Агнеса клялась, что не знает, где сейчас сестра и племянница. Отто вернулся в квартиру, вспомнил, что Гела необычно ласково укладывала его спать после возвращения из Берлина, и догадался, что это не случайно. Он открыл сейф и увидел, что исчезли драгоценности жены и пачка стодолларовых банкнот. Тогда ему стало понятно, что всё серьёзнее, чем он думал. Отто разозлился на жену. Однако он решил подождать ещё пару дней, ведь не могла она надолго уехать.

Прошла неделя, а Гела и её мать не появлялись. «Не объявлять же их в розыск!», - подумал Отто. Ему стало ясно, что Агнеса и Франц должны знать, куда делись их родственницы. Он явился к Штольцам и устроил строгий допрос с угрозами. Те испугались и признались, что Гела и Хеди уехали за границу, что Гела подала на развод, и он скоро получит её заявление. Отто был сильно зол, поэтому развод его не испугал. Он успокоился, что не надо принимать никаких чрезвычайных мер и поехал в замок.

По дороге он обдумывал последствия развода для него. Во-первых, обидно, что его, богатого, молодого, красивого и успешного бросила какая-то молодая девка. Во-вторых, он уже привык, что рядом красивая, молодая и неглупая жена. А теперь её нет. Это портило его имидж и подрывало авторитет. Но есть и плюсы: отъезд Гелы как раз соответствовал его грандиозному плану; без жены легче сбежать из Австрии; не надо о ней беспокоиться и финансово это выгодно. Всё должно определиться после получения её заявления на развод. Немного беспокоило, какую причину она назовёт для разрыва отношений. Отто надеялся, что она не настолько глупа, чтобы раскрыть грязные делишки с договорами и утопить его бизнес. Оставалось выяснить, какие у неё претензии по разделу имущества. Если она много хочет, то развод затянется, и будет дорого стоить, а он не сможет уехать. Зная характер Гелы и её финансовое положение, он предположил, что вряд ли её устроит долгий развод. Значит, она, скорее всего, откажется от раздела имущества. Таким образом, в разводе для него больше плюсов, чем минусов. Придя к такому выводу, Отто решил не переживать о жене и сосредоточиться на своих проблемах, а их было немало.

        Австрийские нацисты уже почти открыто заявляли о скором аншлюсе с Германией. Антисемитизм набирал новые обороты, и это всё больше получало поддержку у австрийского населения, измученного безработицей и нищетой. Отто понимал, что если Гитлер присоединит Австрию, то он потеряет всё своё имущество. Он начал скрытно, но активно готовиться к бегству из Австрии. Ему удалось найти покупателей и на свой завод, и на замок. Все вопросы были уже улажены, и документы подписаны новыми владельцами. Конечно, получить те суммы, которые хотелось, не удалось, но это лучше, чем не получить ничего. Отто пока не поставил свою подпись, сославшись на семейные проблемы. Он обратился к знакомому адвокату с просьбой ускорить развод, но тот сказал, что быстрее было бы, если бы фрау Гела подала на развод в Австрии, а теперь надо ждать получения заявления от неё.

Наконец, Отто получил заказное письмо из суда, в котором находились копии комплекта документов на развод. Ознакомившись с заявлением Гелы, он с удовлетворением убедился, что всё правильно рассчитал: Гела назвала банальную причину для развода и не требовала раздела имущества. За это он готов был простить ей украденную пачку стодолларовых купюр. Отто незамедлительно передал полученные документы адвокату и попросил как можно быстрее оформить развод по обоюдному согласию. Адвокат поинтересовался его причиной для развода. «А это необходимо для суда?», - спросил Отто. «Нет, австрийскому суду это неважно, но вам и фрау Крандль обязательно зададут такой вопрос. Лучше бы вам давать одинаковый ответ, который устраивает вас обоих», - посоветовал адвокат. Отто заверил его, что он не будет отвечать на такой вопрос, потому что это его личное дело. Адвокат сказал, что с учетом обоюдного согласия обоих супругов, отказа от дележа имущества и при отсутствии общих детей, развод не должен занять много времени и пообещал сделать всё для быстрого окончания процесса без излишней шумихи. Примерно через неделю он сообщил Отто, что суд принял положительное решение по его делу и передал Отто свидетельство о расторжении брака. Отто попросил его ускорить передачу аналогичного документа его бывшей жене в Париж. Адвокат обещал проследить, чтобы документ выслали в ближайшее время.

Однако Отто призадумался о причине побега и развода Гелы. Он стал склоняться к мысли, что это из-за противозачаточных таблеток, которыми её кормила кухарка по его указанию. Приехав в замок, он немедленно стал выяснять у кухарки, видела ли его жена упаковку витаминов, которые ей добавляли в еду. Кухарка долго не решалась признаться, но, получив обещание, что ей ничего не будет, припомнила, что однажды фрау Гела зашла на кухню, когда коробочка с таблетками лежала на столе. Кухарка поклялась, что сказала хозяйке, будто это её средство от головной боли, и та больше ничего никогда не спрашивала и не говорила. Отто спросил, как давно это произошло. Кухарка сказала, что прошло очень много времени с того случая. Поразмыслив, Отто осознал, что из-за этого жена могла бы выяснять с ним отношения, поскандалить, закатить истерику или ещё как-то выразить своё недовольство. Но она продолжала есть противозачаточные, как ни в чём ни бывало. Значит, причина не в этом. Тогда он вспомнил её желание вернуться в театр или в кино, которому он не придавал значения. А как она смотрела фильмы, где любовницы глав Германии пели, отбивали чечетку и сияли от счастья, задирая юбки! Как она любила петь глупые песенки из этих фильмов! Он понял, что Гела не могла жить без сцены, без кино. Это было необходимо ей как простор для птички, а он посадил её в клетку. Разобравшись, Отто понял, что его вины ни в побеге, ни в разводе нет. Просто не на той женился. Прав был его отец: нельзя жениться на актрисе, она не будет ни хорошей женой, ни заботливой матерью. Напрасно Отто не оставил её в любовницах. Окончательно успокоившись, он занялся делами компании, которым не было конца.

Наступило лето. Напряжённость в делах между компанией, возглавляемой Отто, и нацистскими заказчиками из Германии всё возрастала. Нацисты вели себя на заводе как хозяева. Меняли сроки и условия поставки боеприпасов, не выполняли сроки оплаты заказов. Помощники Отто всё чаще жаловались на сложности в работе из-за этого. Отто понял, что придётся ехать в Берлин и разбираться на самом верху. Однако он догадывался, что все эти неурядицы вызваны приближающимся аншлюсом Австрии с Германией, поэтому ничего хорошего от поездки ждать не приходилось. Он тщательно продумал все детали поездки, ведь она могла закончиться для него весьма печально. Его могли отправить в концлагерь или даже убить. Поэтому он подписал все договора купли-продажи компании и замка, отдал их адвокату и распорядился запустить в дело на следующий день после его отъезда в Берлин, если он лично не сообщит об отмене этого распоряжения. Если же он позвонит и скажет: «Я выезжаю», - то надо срочно дать ход бумагам.

        Затем он взял из сейфа все необходимые документы, деньги и некоторые ценности и уложил всё в небольшой чемоданчик, закрыв сверху пижамой и парой белья. На всякий случай он прихватил с собой плащ и зонт. Водитель довёз его до вокзала. Отто сел в ночной поезд. Ехал один в купе и снова, и снова обдумывал предстоящий разговор. Под утро ненадолго уснул. Проснулся, когда поезд уже подъезжал. Отто вышел на перроне и поехал в отель. Там его уже знали и предоставили тот же номер. Отто выложил в сейф личные документы, ценности и деньги и отправился в военное ведомство.

       Разговор с заказчиками, как и следовало ожидать, ничем не закончился. Ему сказали, что по этим вопросам следует обращаться к рейхсмаршалу Герингу. Отто стал наводить справки у знакомых нацистов о Геринге. Ему удалось выяснить, что Геринг собирается создать государственный концерн «Герман Геринг Верке», в ведение которого перейдут многочисленные конфискованные у евреев заводы, а затем — заводы на оккупированных территориях. Теперь всё стало ясно: Геринг хочет отобрать компанию у Отто, и это произойдёт после аншлюса. Отто порадовался, что он вовремя решил продать свой завод и что покупатель его компании ещё не знает о планах Геринга. Однако это были только предположения, и, следовательно, придётся ехать к рейхсмаршалу. Ходили слухи, что тот был сыном еврея-гинеколога, любовника матери Геринга. Но это были всего лишь слухи, а они могли быть и ложными. Доподлинно было известно только то, что во время пивного путча в Мюнхене, устроенного в ноябре 1923 года Гитлером, смертельно раненого Геринга спас еврей, спрятавший нациста в своей квартире. Вот почему Отто надеялся остаться живым после разговора с ним. Он записался на приём к рейхсмаршалу и долго ждал своей очереди, что совсем не удивило, но и не предвещало ничего хорошего.

        Наконец почти перед обедом, Крандля вызвали. Он изобразил «римский» салют. Но Геринг не проявил никакого удовольствия при виде Отто. Ему даже не предложили сесть, что уже говорило само за себя. Геринг сухо поинтересовался целью прихода Отто и приказал излагать коротко. Отто быстро и чётко высказал свои основные претензии по оплате поставленных боеприпасов, подчеркнув, что без этого они не могут закупить сырье и комплектующие для выполнения следующих договоров. Геринг выслушал с недовольным видом и презрительно сказал:
- Вы – еврей, герр Крандль, и должны за счастье принимать возможность работать на арийцев, а не зарабатывать на нас. Изыщите средства для запуска производства в своих карманах, иначе мы сделаем это сами.
Отто похолодел, но почтительно сказал:
- Да, именно так мы и поступим, я пришел, чтобы поставить вас в известность об этом. Не извольте беспокоиться, все заказы будут выполнены в срок и с наивысшим качеством.
        Геринг надменно улыбнулся: - Можете идти!
Отто снова изобразил «римское» приветствие и вышел, не чуя под собой ног. Ему казалось, что сейчас его схватят и отправят в тюрьму. Но, Герингу, видимо, понравилась его готовность работать бесплатно. К тому же, аншлюс с Австрией ещё не был заключен.

        Отто был в бешенстве от наглости рейхсканцлера и в ужасе от того, что мог погибнуть. В конце разговора секретарь Геринга вышел, видимо, чтобы дать указания насчёт обеда. В горячности не подумав о последствиях, Отто решил рискнуть и воспользоваться ситуацией. Он зашёл в канцелярию и сказал главному начальнику:
- Я только что от рейхсмаршала, получил срочное задание. Я – промышленник, мне нужно в сжатые сроки выполнить новый большой заказ, для этого нужна бумага из рейхсканцелярии, которая предписывает оказывать мне содействие. Рейхсмаршал обещал, что я получу такую бумагу.
- Почему секретарь не сообщил об этом? - резко спросили его.
- Он пошел распорядиться насчет обеда для рейхсмаршала, а мне надо срочно начинать работать, - уверенно ответил Отто.

         Это была на первый взгляд безумная затея, но Отто надеялся на страх подчинённых перед Герингом. Он знал о том, как Геринг летом 1934 года сумел уничтожить всех своих врагов среди нацистов, в том числе начальника штаба Рёма, возглавлявшего армию штурмовиков. А ведь армия Рёма значительно превосходила по численности отряды СА, которыми руководил Геринг. И даже Гитлер не смог помешать ему. Друзья-нацисты также донесли Отто, что у Геринга после двух ранений, полученных во время «пивного путча», началось заражение крови, и он вынужден был принимать обезболивающий морфий. Из-за этого он попал в наркозависимость, и теперь у него возникло нарушение психической деятельности. Он стал необычайно раздражителен и мстителен. Поэтому Крандль прекрасно знал, что все нацисты боятся не только не выполнить распоряжение Геринга, но они боятся даже переспросить и засомневаться в его распоряжении. И он угадал. Начальник канцелярии немедленно поручил одному из подчинённых оформить нужный документ, а Отто предложил посидеть в приёмной. Шло время, секретарь Геринга вернулся, с ним пришла официантка с подносом. Отто уже проклял себя за рискованную затею и ждал конвоя, который арестует его. Внезапно дверь открылась, и его пригласили войти. Отто мысленно перекрестился и вошёл. Как ни странно, ему дали бумагу за подписью первого заместителя Геринга с печатью рейхсканцелярии, в которой было напечатано нужное распоряжение. Отто расписался в получении и, еле передвигая ноги от страха разоблачения, вышел из канцелярии. Случилось чудо, ему удалось обмануть нацистов. Вопрос состоял в том, надолго ли? Надо было торопиться.

Крандль тщательно и давно готовился к эмиграции. Он продумывал все варианты, и пришел к выводу, что самый лучший из них тот, который позволит уехать как можно быстрее и как можно дальше от нацистов. Поэтому он внимательно изучил состав правительства, экономическое положение и наличие нацистских партий в соседних странах. У Отто была виза во Францию, которую он получил, пользуясь своими связями в Австрии, но он понимал, что если его начнут искать, то, прежде всего, во Франции. А в Бельгии его вряд ли станут искать, к тому же ехать до Брюсселя ближе.

Он узнал, что формально Бельгией правит король Леопольд III. Бельгия, как и другие страны Европы, тяжело поражена последствиями мирового экономического кризиса. Но гораздо важнее экономических и социальных проблем здесь языковой вопрос, который привёл к образованию двух противостоящих друг другу национализмов. С одной стороны, это национализм франкоязычных валлонов, с другой - национализм фламандцев. Поэтому в стране возникла необходимость в образовании коалиционных правительств, но коалиции между разными партиями, как между католической и либеральной, так и между католической и социалистической, всегда складывались очень трудно. Коалиционные правительства часто сменяли друг друга. После окончания мировой войны в Бельгии было не менее 18 правительств. Эти раздоры и неустойчивость политической системы больше всего использовали в своих целях фламандские националисты. Валлонские националисты пристально рассматривали пример фашизма в Германии. Но самая значительная фашистская партия Бельгии была основана в 1935 году под именем «Народный фронт» студентом Леоном Дегрелем. Обычно её называли «Движением рексистов», по имени издательства католического действия «Рекс», которым Дегрель руководил. Движение рексистов с самого начала выступило как крайне консервативная, воинствующая католическая партия. Однако со временем в её действиях всё более проявлялись националистические, антидемократические и антисемитские цели. В октябре 1936 года «рексисты» Л. Дегреля попытались захватить власть путём организации «похода на Брюссель». В связи с активизацией фашистских выступлений, в стране было введено военное положение. Однако на дополнительных выборах в апреле 1937 года премьер-министр Пауль ван Зеланд получил 75% поданных голосов, поскольку его поддержала не только его собственная «Католическая партия», но также социалисты, либералы и даже коммунисты. Таким образом, фашистам в Бельгии не удалось прорваться к власти.

Это давало Отто надежду на беспрепятственное нахождение в Бельгии. Хотя он не собирался там задерживаться, но ведь всякое могло случиться.

         Немедленно он отправился в отель, собрал свой чемоданчик и пошел по городу, проверяя, не следят ли за ним. Убедившись, что слежки нет, минут через тридцать он дошел до Егерштрассе. Войдя в посольство Бельгии, Отто обратился в визовый отдел и сказал, что ему срочно нужна виза на три дня. Сотрудник посольства предложил оформить соответствующие бумаги и предупредил, что на получение визы потребуется не менее недели. Отто знал, что нацисты Гитлера везде на ключевых постах посадили своих людей. По виду сотрудника он предположил, что тот – наверняка нацист, предъявил бумагу из канцелярии и повторил, что ему требуется виза срочно. Сотрудник сказал, что выяснит у начальника и ушёл. Отто замер, стараясь своим видом не выдать страх. Через некоторое время его вызвали к начальнику визового отдела и тот, посмотрев бумагу, спросил, точно ли Отто быстро вернётся. Крандль сказал, что у него жена беременна, поэтому он хотел бы вернуться завтра, но это не от него зависит. Его довод показался убедительным, и в загранпаспорт Отто проставили печать, означающую визу в Бельгию сроком на неделю. Отто поблагодарил, сказал «Хайль Гитлер» и сразу поехал на вокзал.

Поезда до Кёльна ходили практически каждый час. До отправления ближайшего оставалось всего полчаса, но Отто показалось, что на ожидание ушло часа три. Наконец, он сел на своё место, и поезд отправился. Проезд занял менее пяти часов, но из-за того, что Отто сильно нервничал, он еле дождался прибытия поезда на вокзал Кёльна. К счастью, без особого труда удалось купить билет до Брюсселя, и примерно через полчаса он уже был в поезде. Этот переезд занял около двух часов, и Отто перенес его более спокойно. Поскольку он взял мало вещей, а документы были в порядке, то проблем с таможней не возникло. Приехав на вокзал в Брюсселе к полуночи, Отто задумался: то ли ехать дальше, то ли остаться и переночевать в отеле. Оба варианта были очень рискованными, каждый по своим причинам. Поездка занимает мало времени, но ехать ночью и приехать в незнакомое место опасно. Однако и оставаться в Брюсселе, если тебя разыскивают нацисты не менее опасно. Нацистов он боялся сильнее, поэтому купил билет до Брюгге и минут через двадцать сидел в поезде, идущем в Брюгге. Часа через полтора он уже оказался в этом городе. Дальше ехать посреди ночи не имело смысла, и он, узнав о ближайшем отеле, направился туда. Оказалось, что до отеля очень близко, а свободные номера остались только дорогие. Отто оплатил сутки пребывания в отеле и поднялся в номер.

Отель располагался в старинном трехэтажном здании и назывался «Аказия». Внутри он был довольно просто обставлен, в вестибюле и местах общего пользования горел свет. Везде было чисто и тихо. В номере стояла удобная двухспальная кровать и стандартный набор мебели. Имелся душ. Отто быстро приготовился ко сну и лег в кровать. Некоторое время он ещё прислушивался к шорохам за дверью, но потом усталость сломала его, и он крепко уснул. Проснувшись утром, Отто испугался, что слишком долго спал и может пострадать из-за этого. Он выглянул из окна, перед ним открывался прекрасный вид на Рыночную площадь и колокольню Белфорт.

        Отто быстро спустился в ресторан и на всякий случай плотно позавтракал, поскольку не представлял себе, когда удастся пообедать. Теперь ему предстояло каким-то образом переправиться в Великобританию. Отто уже убедился, что в соседних странах люди, имеющие дело с иностранцами, вряд ли знают чужой язык в совершенстве, но по опыту многократного общения вполне хорошо понимают и могут объяснить то, что интересует иностранного гостя. Он спросил у портье, далеко ли отсюда до порта Зебрюгге и как ему лучше попасть туда. Ему посоветовали договориться с водителем, который на автомобиле быстро довезёт его до порта. Отто спросил, надежные ли здесь водители. За небольшую плату ему назвали имя подходящего автомобилиста. Отто поблагодарил и пошёл искать названного человека. Долго искать не пришлось, несколько автомобилей стояло возле отеля.

        На вопрос Отто, ему указали нужного человека, он подошёл к машине и начал договариваться о поездке. Водитель, которого звали Патрик, оказался расторопным и сведущим. Он довольно сносно говорил по-немецки, и Отто хорошо понимал его. Он предложил Отто отвезти его во французский порт Кале, там можно сесть на паром до Дувра. Это будет быстрее и дешевле, чем из порта Зебрюгге, потому что из Кале паромы ходят чаще. При таком способе Отто уже часа через четыре будет в Дувре. Патрик знал расписание паромов до Дувра и сказал, что суда отправляются каждые три часа. Если они поторопятся, то успеют к отплытию ближайшего рейса. Отто признался, что из-за срочности поездки не успел получить английскую визу, и поинтересовался, не знает ли водитель, как это сделать в Кале. Тот сообщил, что у него есть родственники в Британии, и предложил оформить для Отто, за некоторую сумму, гостевую визу. Она, правда, всего на одно посещение, но прибыв в Лондон, можно получить новую визу на более длительный срок. Отто с радостью согласился, и они помчались по дороге вдоль берега океана.

        Переезд из Бельгии во Францию прошёл без проблем. Они постояли в очереди на границе минут двадцать, но из машины выходить не пришлось, что очень порадовало Отто. Часа за полтора они доехали до Кале.

        Город Кале, крупнейший по численности населения город департамента Па-де-Кале, находится на Опаловом берегу во Франции. Он является и большим портом у пролива Па-де-Кале. Это ближайший к Англии населенный пункт Франции, расстояние по прямой до острова составляет 34 километра. Пляж вдоль французского берега тянется примерно на 2 км. Поэтому пейзажи открывались один красивее другого, но Отто было не до любования природой. Он думал только о том, не обманет ли его водитель, уж слишком складно у него всё получается. Он спросил, в какой партии тот состоит. Водитель ответил, что не занимается политикой. Отто показал ему нацистское предписание и сообщил, что едет в Лондон по срочному и тайному заданию рейхсмаршала Германии, поэтому Патрик никому не должен сообщать о том, что помогал ему, и если с Отто что-нибудь случится, то виновный сможет спрятаться только на дне океана. Водитель притих.

        Когда подъехали к городу, Отто обратил внимание на жилые дома. Добротные, малоэтажные домики с красно-коричневыми крышами, впрочем, как и во всей южной Франции. Издалека было видно здание в стиле фламандского ренессанса, и Отто заинтересовался, что это за особняк. Водитель, уже не один раз бывавший в Кале и знавший историю города, объяснил, что здание мэрии с примыкающей к ней башней-беффруа расположено на площади Неизвестного солдата. Оно построено в 1911—1925 годах на месте прежней мэрии, снесённой ещё в прошлом веке. На башне-беффруа находятся старинные часы и колокольня. Но исторические подробности и легенды не занимали Отто, он беспокоился о своём благополучии. Патрик подвёз Отто к пассажирскому терминалу и подвел к иммиграционно-пропускному пункту Великобритании, чтобы получить необходимую визу. Они заняли очередь.

        Когда их вызвали, они вместе подошли к окошку, где сидел представитель английской иммиграционной службы. Водитель имел брата в Дувре и быстро организовал нужную печать в загранпаспорте Отто. Патрик и сам мог по этой причине въехать в Англию, поэтому он предложил Отто для удобства пересечь пролив в его автомобиле. Тот посчитал такой вариант более надёжным и согласился. Таким образом, после приобретения билета, оба в машине въехали на автомобильную палубу океанского судна. Отто понимал, что на пароме наверняка есть хотя бы один нацист из Германии, поэтому хотел бы весь путь просидеть в автомобиле, но это было невозможно. Поэтому, выйдя из машины, он старался держаться за спиной Патрика. К сожалению, тот был гораздо ниже ростом, и не мог закрыть собой Отто. Пришлось поглубже надвинуть шляпу и надеяться, что его пока не разыскивают. Они поднялись на палубу для пассажиров, сели в углу к окну, спиной к остальным пассажирам, и стали с интересом рассматривать суда в порту и морские просторы.

        После окончания погрузки английский паром «Дух свободного предпринимательства» закрыл аппарель, отдал швартовы, развернулся в гавани и направился к выходу из порта. Погода обещала штиль на переходе через пролив Ла-Манш, и все двигатели парома работали на полную мощность. Через полтора часа судно благополучно прибыло в порт Дувра. Автомобиль выехал из  трюма парома и остановился около таможни. Отто немного побаивался таможенного контроля из-за сомнительных документов, но всё обошлось. Поскольку у него почти не было вещей, он не выглядел подозрительно. Они сели в автомобиль и поехали из порта. Отто от счастья, что благополучно добрался, почти ничего не видел вокруг. Вдруг он заметил, что машина едет по правой стороне дорожного полотна. «Патрик, ты что делаешь?», - почти закричал он. «Всё в порядке, месье. Здесь такие правила», - спокойно ответил водитель. Отто вспомнил, что в Англии, в отличие от Европы, правостороннее движение и извинился. Оба посмеялись над его необоснованным испугом. Патрик предупредил Отто, что время в Британии отстаёт от французского на час, и Отто перевёл часы.

       Минут за десять они доехали до железнодорожной станции «Дуврский монастырь» города Дувра. Здесь Отто расплатился и попрощался с Патриком, напомнив, что тот не должен никому рассказывать об Отто. Для надёжности он пообещал, что возможно ещё не раз воспользуется помощью Патрика. Тот остался доволен, и они расстались по-дружески.

       Вокзал был небольшим, всего на четыре платформы. Здание оформлено в современном стиле, поскольку вокзал был модернизирован в 1932 году. Движение через станцию было сквозным из-за движения поездов в разных направлениях: к центру острова и вдоль побережья. Теперь Отто мог быть спокойнее и действовать без спешки, но решил немедленно убраться подальше. Он подошел к кассам и выяснил, что поезда на Лондон отправляются часто, примерно через каждые 30 минут. Прибывают они в Лондон на разные вокзалы: Виктория, Чаринг-Кросс, Лондонский мост, Восток Ватерлоо. Время в пути около 2 часов. Отто взял билет на ближайший поезд и сел в вагоне электрички. Через пару остановок пришедший контролёр сказал ему, что этот вагон едет до другой станции в Лондоне. Отто не понял, в чём дело, и забеспокоился. Ему объяснили, что некоторые поезда разделяются на одной из промежуточных станций, и далее головные вагоны следуют по одному направлению, а хвостовые – по-другому. При посадке это надо учитывать. Отто перешёл в другой вагон и благополучно доехал до вокзала «Виктория». Выйдя в город, он оказался почти рядом с Букингемским дворцом.

Естественно, Отто загодя, по сообщениям в прессе, выяснил экономическое и общественно-политическое состояние этой страны, особенно его беспокоило наличие националистов и антисемитов. Газеты сообщали, что Англия принадлежит к тем немногим странам Европы, жизнь которой почти не была затронута мировой войной и её последствиями. Война привела, конечно, к экономическим потерям, но Англия выиграла войну, её мировая империя осталась нетронута разрушениями, поэтому она смогла быстро восполнить свои убытки. Точно так же быстро и успешно в стране был выполнен переход от военной экономики к мирной. Правительство произвело отмену государственного контроля, введённого во время войны, а также реприватизацию некоторых отраслей промышленности и железных дорог. Единственной потерей стало то, что Англия уступила Соединенным Штатам своё некогда ведущее экономическое положение.

         Поскольку Отто особенно волновали британские фашисты, он подробно изучил этот вопрос. По сообщениям в газетах социалист Рамсей Макдональд сформировал правительство в конце января 1924 года. Социалисты составляли в нём меньшинство, а либералы не препятствовали их действиям. Но консервативная оппозиция уже в октябре 1924 года опубликовала письмо к английским коммунистам, якобы исходившее от председателя исполкома Коминтерна Зиновьева и содержавшее планы СССР для переворота в Великобритании. После этого правительство Макдональда вынуждено было уйти в отставку, и к власти пришли консерваторы. В этой напряжённой ситуации возникла первая фашистская партия Англии. Эта партия, уже в 1924 году насчитывавшая около 100 000 членов, во всех подробностях подражала успешному итальянскому образцу. Об этом говорило и её название «Британские фашисты», хотя и грамматически корректное, но более чем странное для неитальянской партии. Во время всеобщей забастовки в 1926 году английские фашисты предложили правительству свою помощь для её подавления; но консерваторы отклонили это предложение. После этого «Британские фашисты», как и другая фашистская группировка под названием «Имперская фашистская лига», канула в небытие.

Мировой экономический кризис обострил депрессию в английской экономике. Возникла массовая безработица, против которой английское правительство не приняло никаких мер. Оно, как и правительство Германии, пыталось преодолеть последствия кризиса с помощью строгой экономии. Такую политику вёл Макдональд, снова сформировавший правительство после победы лейбористов в 1929 году. В 1931 году в его кабинет вошли также консерваторы и либералы.

Но другой очень известный член лейбористской партии, Мосли, стал фашистом. В январе 1930 года он предложил кабинету Макдональда свой план преодоления кризиса и массовой безработицы. Он собирался повысить покупательную способность населения, усилить государственный контроль над экономикой и ввести политику независимости Британии, отказавшись от связей с другими странами. План Мосли был решительно отвергнут правительством Макдональда. После этого Мосли основал осенью 1932 года собственную партию «Британский союз фашистов» (БСФ), чтобы всё же осуществить свои экономические предложения. На местных выборах 1937 года лондонский Ист-Энд, населённый рабочими и значительным числом евреев, стал для БСФ региональным опорным пунктом. Именно в этой части Лондона были предприняты многие из массовых митингов и демонстраций этой партии. Но эта пропаганда в чисто фашистском стиле натолкнулась не только на возрастающее сопротивление антифашистов, но и на неприязнь буржуазно-консервативных кругов. В Германии нацисты успешно применяли тактику провоцирования беспорядков. Они создавали атмосферу страха и неуверенности, которую смог затем использовать Гитлер как «сильный человек», единственно способный восстановить «спокойствие и порядок». Но в Англии эта тактика провалилась. Здесь демократическое правительство, руководимое социалистом и в то же время поддерживаемое консерваторами, обеспечило спокойствие и порядок в стране. Да и политика экономии скоро принесла свои результаты. Таким образом, населению Соединенного Королевства не угрожали ни нацизм, ни антисемитизм, и евреи могли там спокойно жить.

         Выяснив это, Отто не беспокоился о пребывании в Британии. Главное было, добраться до неё. Однако он понимал, что немецкие шпионы есть и в Англии, поэтому не стоит там задерживаться, а следует как можно быстрее уезжать в Штаты.


        Глава 3


Наконец Гела получила сообщение от адвоката, что из Австрии получены документы по её делу. Они с мамой сейчас же пошли в адвокатскую контору. Гела с замиранием сердца переступила порог приёмной адвоката. У того было нерадостное лицо. Гела испугалась, что все ещё хуже, чем она думала. Но оказалось, что для неё всё отлично. Отто согласился на развод по обоюдному желанию. Он не предъявлял никаких имущественных претензий. Суд удовлетворил их желание развестись, и теперь они оба свободны друг от друга. Это для адвоката было плохим известием, потому что не давало возможности кормиться за счёт клиентки. Гела получила свидетельство о расторжении брака, поблагодарила адвоката и вышла в приёмную адвокатской конторы с сияющим лицом.

        Мама, только взглянув на неё, всё поняла и кинулась с поздравлениями. Гела поспешила рассказать о своей победе, и обе стали думать, что делать дальше.
- Может быть, останемся в Париже? Отто тебя преследовать не будет. Ты будешь работать у Скипарелли. Мы почти освоились. У тебя есть шанс попасть на киностудию, ты уже неплохо освоила французский. Здесь не преследуют евреев, зачем нам искать себе приключений? - спросила Хеди.
- Нет, мама, я же объясняла тебе: у нас здесь временное благополучие. Скоро сюда придут немецкие националисты, и тогда нам уже не уйти.
- Но в Париже так спокойно, никто не торопится уезжать. Если бы у Гитлера были такие планы, то еврей во главе французского правительства знал бы об этом и принял бы соответствующие меры, - возразила мать.
- Все социалисты – наивные люди, они только говорить мастера, поэтому на них нельзя надеяться. А националисты действуют с помощью оружия. Вот увидишь, этот Блюм долго не продержится у власти, - убежденно заявила Гела.
- Какие же у нас планы? Завтра на вокзал? - грустно спросила Хеди.
- Нет, мне ещё нужно добиться согласия на аннулирование брака от католической церкви. Я отправлю прошение и попрошу своих влиятельных знакомых в Вене, чтобы они походатайствовали за меня. Я уже составила примерный текст, теперь нужно переписать и отправить в Курию Архиепархии Вены. На их решение потребуется много времени, но ничего не поделаешь, придётся опять ждать. Сейчас я напишу письмо в собор Св. Стефана и письмо своим знакомым, отправим их, а потом поедем подавать документы на визу в Англию. На это наверняка тоже потребуется не один день. Значит, я смогу поучаствовать в показе моделей Скипарелли. Когда получим решение католической церкви и визы, тогда и поедем из Парижа.

Они вернулись в отель, Гела подготовила свои письма, а Хеди написала сестре толстое письмо, в котором подробно описала их достижения. Они отнесли письма в почтовое отделение поблизости и пешком отправились в английское посольство в Париже, которое находилось недалеко, на улице «Рю дю Фобур Сент-Оноре».

        Относительно узкая и невзрачная, особенно по сравнению с близлежащим проспектом «Елисейские поля», эта улица оказалась одной из самых роскошных и фешенебельных улиц. На ней находились практически все крупные мировые дома моды, официальная резиденция президента Франции - Елисейский дворец, резиденция посла Соединенных Штатов во Франции, посольство Канады, посольство Соединенного Королевства Великобритании, а также многочисленные художественные галереи.
Здание английского посольства – трехэтажный старинный особняк с лепниной и ажурными решетками на балконах выглядел роскошно. Они вошли и сообщили о цели прихода. Их направили в соответствующий отдел. Там обе заполнили необходимые бланки, приложили нужные документы и показали загранпаспорта. Сотрудник посольства принял все бумаги и сказал, что они будут рассмотрены в течение двух недель. Гела и Хеди обрадовались и, выйдя на улицу, пошли по ней, рассматривая окружающие дома.

Поскольку дел больше не было, они гуляли по городу. Хеди хотелось послушать оперу в Гранд-Опера, но это дорого стоило, а им надо было экономить деньги. Поэтому они снова пошли в кино. На этот раз обе решили ознакомиться с французской кинокомедией. В кинотеатре шёл фильм «Бальная записная книжка» режиссёра Жюльена Дювивье. В одной из главных ролей снялся Фернандель. Увидев портрет артиста на афише, женщины решили, что этот фильм – кинокомедия, и пошли его смотреть.

        Чёрно-белый фильм оказался совсем не смешным, но очень интересным по жанру и построению. Он представлял собой фильм-альманах, состоящий из нескольких новелл, одинаковых по идее, но совершенно разных по стилю, которые объединяла главная героиня. На Венецианском кинофестивале 1937 года международное жюри присудило этой картине Главный Приз – «Кубок Муссолини». Фильм начинался с того, что его героиня, Кристин, которую играла Мари Белл, остаётся вдовой через 15 лет бездетного брака по расчёту. Сжигая ненужные документы, она обнаруживает свою записную книжку с именами партнёров на своём первом балу. Кристин отправляется на их поиски. Её первый кавалер, Жорж, покончил с собой, узнав, что Кристин выходит замуж за богатого. Кристин узнаёт об этом от его сошедшей с ума матери, которая всё ещё живёт тем днём 1919 года, когда Жорж умер. Второй кавалер, Пьер, из романтика и подающего надежды адвоката превратился в мафиозного хозяина борделя. Его арестовывают на глазах Кристин. Ален, который мог бы быть преуспевающим композитором, стал монахом, когда увидел, что его музыка не интересует Кристин. Эрик сбежал от своих многочисленных любовниц в горы, где стал проводником. Франсуа стал мэром провинциального городка. В день, когда к нему приезжает Кристин, он женится на своей служанке и решает финансовые вопросы с вороватым пасынком, который пытается его шантажировать. Тьерри  мог бы стать светилом медицины, а делает аборты в порту. Он не сразу узнаёт Кристин. После её ухода он убивает свою сварливую любовницу. Наконец, в своём родном городе Кристин встречается с Фабианом, которого и играет Фернандель. Он приводит Кристин туда, где прошёл её первый бал. Но этот зал оказывается совсем не похожим на тот величественный зал с разодетыми дамами и кавалерами, который отложился в её памяти.

        Вечером мать и дочь стали обсуждать увиденное кино.
- Мрачный фильм. Режиссёр с помощью новелл излагает свои пессимистичные взгляды. Мужчины играют гораздо лучше своей партнёрши, которая от сцены к сцене меняет наряды охотнее, чем выражение лица. Главная мысль этого фильма - никогда не возвращайтесь к прошлому. Когда в конце фильма звучит фраза: «Первый бал, первая танцплощадка, первая дискотека - это также важно, как и первая сигарета, но не более того!», - понимаешь, что не зря провела у экрана два часа, - выразила своё мнение Гела.
- Не могу с этим согласиться. Это утончённый, деликатный, умный, может быть, один из лучших французских фильмов, но он очень наивный. Я помню свою первую встречу с твоим отцом. Мы прожили столько лет вместе, и я ни разу не пожалела об этом. С удовольствием вспоминаю разные моменты из нашей жизни и не считаю их чепухой. Если бы эта женщина вышла замуж по любви и родила ребёнка, то ей незачем было бы гоняться за призраками. Она чувствовала бы себя счастливой и с удовольствием вспоминала свой первый бал. Этот фильм говорит о том, что нужно вовремя думать о том, что делаешь, чтобы потом не жалеть о случившемся, - возразила Хеди.
Гела не стала спорить. Она поняла, что у молодых и старых людей разные взгляды на жизнь. Молодые живут надеждами на будущее, а старые – воспоминаниями о прошлом.

         Через неделю Гела получила из Вены решение церковного трибунала о признании её брака недействительным, а затем она и её мама получили свои загранпаспорта с визой Соединенного Королевства и стали готовиться к отъезду в Кале, чтобы оттуда переправиться в Дувр. Решили ехать на поезде, хотя можно было бы и на автобусе. Однако автобус отправлялся вечером, а прибывал в Кале ночью, что не устраивало двух женщин. Поезда тоже отправлялись раз в неделю и не с утра. Они выбрали отправление в 12-33. Купить билеты оказалось не просто, но, в конце концов, они приобрели эти проездные документы. Оставалось только поучаствовать в дефиле мод и на следующий день отправиться на вокзал.

Гела сходила на репетицию, ознакомилась с моделями, которые ей предстояло показать, примерила их вместе со специально подобранными аксессуарами и прошлась модельной походкой по подиуму. Наряды подошли ей по размеру, двигалась она легко и правильно, так что Эльза Скипарелли осталась довольна.

        На следующий день Гела и Хеди заранее явились на показ мод. Геле сделали причёску и маникюр. Клиентов, желающих посмотреть коллекцию, оказалось много, все места около подиума были заполнены шикарно и дорого одетыми людьми. Хеди разрешили присутствовать, и она скромно села на стул за рядами с клиентами. Все участники показа сильно волновались, не обошлось без суматохи и накладок. В конце концов, всё утряслось, включилась подсветка подиума, зазвучала приятная французская мелодия и показ начался. Гела сначала демонстрировала костюм с необыкновенной фурнитурой. Она прошла до конца подиума с гордо поднятой головой, остановилась, чуть постояла, давая возможность зрителям визуально разобрать представленный наряд и оценить детали и мастерство исполнения вещи, потом повернулась и прошла обратно. Затем начался показ вечерних туалетов, и Гела вышла в красно-розовом платье. Из-за того, что платье было слишком длинным, ей приходилось поддерживать руками подол платья спереди, чтобы не наступить и не упасть. Только дойдя почти до конца подиума, она опустила подол и со снисходительной улыбкой посмотрела по сторонам. Это произвело впечатление на избалованных клиенток, они зааплодировали. Гела снова приподняла подол, повернулась и непринужденной прогулочной походкой вернулась за кулисы. Эльза встретила её, сияя от счастья. В конце показа модельер вышла на подиум в окружении своих манекенщиц и поблагодарила присутствующих в зале.

        Гости восторженно приняли новую коллекцию моделей одежды Скипарелли. После окончания дефиле мама похвалила Гелу, сказав, что та была лучшей манекенщицей на показе. Обе модели, которые демонстрировала Гела, были проданы за хорошую цену. Эльза пригласила Гелу на свой следующий показ, но Гела вежливо поблагодарила и отказалась, сообщив, что завтра уезжает. Скипарелли сказала, что ей очень жаль терять такую хорошую модель. Они расстались почти подругами. Гела получила свой заработок, и они с Хеди отправились в отель.

Перед сном обе женщины собрали вещи, несколько раз их переложили из-за того что сильно волновались, и, только убедившись, что ничего не забыли, немного успокоились. Получилось два чемодана, потому что обеим пришлось докупить кое-что из одежды. Они обсудили планы на завтрашний день и улеглись спать. Утром встали рано, потому что нервничали, позавтракали и заранее отправились на Северный вокзал. Поездка по железной дороге по времени предстояла недолгая, около 3 часов, но маршрут неизвестный, и они не знали, как быстро смогут добраться до порта и до Англии. Попав в вагон поезда, обе немного успокоились. Когда поезд тронулся, к ним вернулось хорошее настроение, и они с удовольствием стали рассматривать пейзажи за окном.

        Гела всегда привлекала внимание мужчин, и здесь молодой сосед по вагону завёл с нею разговор. Гела сначала неохотно отвечала ему, но, когда выяснилось, что он является американским агентом по трудоустройству и помогает мигрантам устроиться по контракту в США, то поняла, что это знакомство может быть ей полезно. Она узнала, что соседа зовут Ник Игнатьев. Он – русский, из аристократической семьи, сын русского графа, получил хорошее образование, знает четыре языка. Его родители переехали в Германию сразу после революции в России. Ему было тогда 17 лет. Позже они перебрались во Францию. Теперь он уже живёт в США, а во Францию приехал из Германии, где посетил турнир по шахматам. Там он познакомился с опытным шахматным мастером Ефимом Богомазовым, который после победы в турнире, проходившем в Германии в городе Триберг, решил не возвращаться в СССР, а принять участие в шахматном турнире в Ноттингеме, в Англии. Они договорились, что Ник будет его агентом и обеспечит договорами для участия в международных соревнованиях шахматистов. Ник познакомил Гелу и Хеди с Богомазовым. Тот был мужчиной среднего возраста и среднего телосложения, по виду похожий на еврея. Со слов Ника, он являлся одним из лучших шахматистов мира и не раз побеждал лучших гроссмейстеров из разных стран. Главным источником его доходов были призы в турнирах, поэтому турнир в Англии для него очень важен.

        Гела сказала, что с мамой едет в Англию, чтобы потом, переплыв океан, добраться до Голливуда. Она – актриса и киноактриса, хочет сниматься у американских режиссёров, но не знает, как к ним попасть. Ник сказал, что это не просто, что нужно знать тонкости заключения договоров, а то можно попасть в неприятную историю, тем более, что она не владеет английским языком в достаточной мере. Гела пожаловалась, что один раз её уже обманули. Ник предложил ей свои услуги, заверив, что у него есть опыт работы, и он умеет вести дела. Так они заключили договор с Ником, и Гела приехала в Кале, имея своего агента.

Поезд, следующий по маршруту Париж - Кале, двигался с помощью моторного вагона, разработанного специально для французских железных дорог автомобильным конструктором Э. Бугатти, поэтому скорость была довольно высокой, но не превышала разрешённый лимит в 120 км/час. Прибыв в Кале, вся компания оказалась на вокзале в центре города. Станция была небольшой и конечной. В основном, она служила для пригородного сообщения на короткие расстояния. Поэтому здание вокзала тоже не было грандиозным. Оно, хотя и было старинным, но не производило впечатления ни размерами, ни дизайном. Никому из компании не хотелось терять время попусту, поэтому вся группа сразу решила отправиться в порт. Ник сказал, что паром ходит часто, до морского вокзала можно дойти пешком минут за двадцать или доехать на автобусе, но поскольку их четверо и все с багажом, лучше договориться с водителем и без проблем доехать на машине. Однако и Гела с Хеди, и Ефим считали, что до отплытия наверняка много времени, они не хотели тратить лишние деньги, поэтому договорились, что оставят чемоданы на вокзале в камере хранения, а пешком дойдут до порта, чтобы потом можно было совершить экскурсию по городу. Так они и сделали.

        Пришлось отстоять длинную очередь, но билеты на паром до порта в Дувре были приобретены в кассе без проблем, поскольку у каждого из них имелись необходимые документы. Паром отправлялся каждые три часа, последний только что отплыл, так что до отправления следующего судна оставалось около трёх часов. Гела выразила желание осмотреть город. Ник поддержал её, а Хеди и Ефим отказались. Хеди устала от суеты и хотела отдохнуть, а Ефим должен был готовиться к турниру, поэтому не хотел отвлекаться. Компания разделилась: двое постарше остались в порту, а двое молодых пошли в город. Поскольку Ник уже не раз бывал здесь, он быстро показал Геле все основные достопримечательности города. Сначала они дошли до площади Неизвестного солдата и осмотрели здание мэрии, построенной в стиле фламандского ренессанса, и башню-беффруа со старинными часами и колокольней. Здесь же Гела увидела скульптуру «Граждане Кале». Ник рассказал, что она создана в 1895 году в память о подвиге шестерых жителей города, приговорённых к казни после взятия Кале в 1347 году. Этот памятник выполнен знаменитым скульптором Огюстом Роденом. Он изображает шестерых самых знатных жителей города, которые добровольно согласились выполнить условие короля Эдуарда III. Без одежды и с веревками на шее они вынесли ему ключи от города, после чего их должны были повесить. К счастью, английский король помиловал этих патриотов. Затем Ник провел Гелу на площадь Гревю, где они осмотрели собор Св. Петра и Павла. После этого они зашли в собор Богоматери, где Гела с интересом осмотрела старый алтарь и внутреннее убранство собора. К сожалению, его прекрасные витражи были сильно разрушены во время мировой войны. Ник показал Геле старинное здание городского театра. Оно было помпезным, украшенным колоннами и лепниной, но по сравнению с Венской Оперой, конечно проигрывало. После этого Гела решила, что пора закончить экскурсию, и они вернулись в порт.

        Хеди и Ефим уже волновались за них. Был летний светлый день, поэтому, несмотря на вечернее время, городок Кале жил своей курортной жизнью. На пляже ещё лежали и сидели загорелые люди, в море плавали купальщики, по берегу гуляли отдыхающие. На волнах, над проливом и на побережье плавали, летали и стояли большие стаи чаек.

        Все четверо проголодались и хотели перекусить где-нибудь поблизости. Ник предложил им посетить уютный ресторанчик на набережной, где можно отведать блюда с морепродуктами. Они отправились в ресторан. Из-за того, что Кале расположен на побережье и близко к Бельгии, выбор блюд отражал слияние двух культур и уникальное сочетание французско-фламандских вкусов. Перед морским путешествием никто не рискнул угоститься непривычной едой, поэтому на морепродукты не соблазнились. Мужчины заказали себе блюдо, которое переводилось как «небольшая мясная смесь», и содержало в себе курицу, кролика и телятину, покрытых густым желе. Оно было подано холодным и с салатом. Женщины предпочли рагу из морской рыбы, тушёной с овощами: луком-пореем и морковью, а также с яйцами, сливками и маслом. Все блюда были сытными и вкусными. Они выпили по бокалу местного пива и отправились в порт. Немного удивило большое количество людей, говорящих по-английски. Выяснилось, что британцы часто приезжают сюда в поисках дешёвого алкоголя и сигарет.

Всей компанией, сытые и довольные, они вернулись на вокзал, забрали чемоданы и на такси подъехали к морскому вокзалу, где вместе с другими пассажирами, не имеющими свой автотранспорт, сели в автобус, который подвёз их к пассажирскому терминалу. Пройдя французский и английский таможенный контроль, они взошли на французский паром «Сифранс». Хеди обратила внимание Гелы на стулья на открытой палубе. Они все были прикреплены к полу канатами на случай шторма. Погода была хорошая, но ветреная, у Хеди порывом ветра чуть не сдуло шляпу, поэтому все разместились в застеклённом помещении для пассажиров. Компания расселась в креслах у окон на носу парома и стала ждать отплытия. После посадки пассажиров началась погрузка автотранспорта: личных автомобилей, автобусов и грузовиков. Вскоре посадка закончилась, и паром отплыл от причала. Некоторые из пассажиров стали кормить птиц, летающих вокруг корабля, подбрасывая вверх кусочки булки. Одна чайка довольно надолго зависла над палубой, ловко подхватывая хлебные мякиши. Казалось, что она так и переплывёт пролив вместе с пассажирами. Гела и Хеди удивились, что маленькая птица обладает такой большой силой и может столько времени двигаться со скоростью мощного парома. Примерно с середины пути стали видны белые английские скалы. С каждой минутой они становились всё выше, и, наконец, паром подошёл к причалу Дувра. Вся переправа заняла примерно полтора часа, и на довольно комфортабельном судне не вызвала никаких затруднений и неприятных ощущений. Пассажиры сошли с парома и сели в автобус, который вывез всех за пределы порта. Непривычным было то, что автобус двигался по правой стороне дороги, поскольку в Англии принято правостороннее движение.

Из-за разницы во времени между Францией и Англией, они оказались на острове на час раньше, чем было бы по французскому времени. Вся компания решила не осматривать город из-за того, что было поздно и темно. Они сели в одну из машин, которые в достаточном количестве стояли у морского вокзала, и водитель за приемлемую плату быстро подвёз их к железнодорожной станции. Женщины так устали от дороги и большого количества впечатлений, что не стали рассматривать вокзал. Собственно и смотреть там было нечего: простая небольшая промежуточная станция. Ник помог быстро купить билеты до нужного вокзала в Лондоне и сесть в нужный вагон. Через час с небольшим они приехали в Лондон на станцию «Сент-Панкрас».

        Вокзал был построен ещё в прошлом веке и назван в честь близлежащей церкви Св. Панкратия. Основное здание вокзала — многоэтажная гостиница «Мидленд Гранд Отель». Это историческое здание, построенное из красного кирпича, является одним из самых ярких примеров английской неоготической архитектуры викторианского периода. Отель был закрыт в 1935 году, и здание используется как офисное. Была уже практически ночь, поэтому нужно было быстро найти недорогой, но достаточно удобный отель, чтобы хорошо выспаться и завтра заняться делами. Ник и Ефим решили переночевать в отеле поблизости, потому что завтра нужно ехать отсюда на шахматный турнир в Ноттингем. Гела и Хеди тоже присоединились к ним, решив следующим утром подыскать что-то получше, потому что район около вокзала всегда самый дорогой, грязный и неблагонадёжный. Ник сказал, что поблизости есть нешикарный, но по лондонским ценам недорогой отель «Уардония». Он находится близко от центра города и, недалеко от вокзала Сент-Панкрас. От него можно легко добираться до лондонских достопримечательностей. Правда, завтраков в нём нет, но рядом расположено много кафе. Все хотели побыстрее лечь спать и отправились в этот отель. Они перешли Юстон-роуд, затем по Белгров-стрит и вдоль Аргайл-сквера дошли до Аргайл-стрит. Вся дорога заняла около десяти минут. У мужчин было немного вещей, они помогли женщинам донести чемоданы.

Отель располагался в красивом особняке в георгианском стиле на тихой улице. Персонал отеля встретил их доброжелательно, но поскольку было лето и много туристов, свободных двухместных номеров осталось всего два: один – на нулевом этаже, а другой – на самом верхнем, четвертом. Мужчины галантно предложили дамам выбрать номер. Хеди было трудно подниматься на верхний этаж, а нижний был полуподвальным, поэтому она растерялась, не зная, что лучше. Ник сказал, что летом в полуподвальном помещении не холодно, а на окнах установлены решётки, поэтому вполне можно взять этот номер. Хеди и Гела согласились, а мужчины заселились на верхний этаж. Номер оказался чистый, но очень маленький. Особенно огорчили маленькая раковина и узкая душевая кабина. Но для недолгого проживания можно было потерпеть. Порадовало то, что в номере были электрический чайник, кофе и чай. Женщины выпили по чашечке чая, быстро приготовились ко сну и легли.

Утром мужчины зашли за ними, и вся компания отправилась сначала в кафе позавтракать, а потом в американское посольство подавать документы на визу. Ефим планировал после турнира заключить контракт с американцами, а Гела собиралась стать киноактрисой в Голливуде. Американское представительство располагалось в доме 4 по Гросвенор-Гарденс. Это название  принадлежало двум треугольным паркам в Белгравии, к которым с западной и восточной стороны примыкали одноимённые улицы. Компания добралась туда на такси. На здании посольства была прикреплена мемориальная доска, где сообщалось, что здесь с 1827 по 1900 годы жил Огастес Питт Риверс, знаменитый археолог, оставивший огромные этнографические коллекции, собранные им со всех уголков мира. Пройдя в визовый отдел, четверо путешественников подали документы и записались на собеседование. Ник помог всем правильно заполнить анкеты по-английски. После смерти Аарона у Хеди и Гелы появились деньги на счетах в банке, поэтому повода для отказа во въезде в США не было. Выяснилось, что нужно ждать примерно неделю до собеседования и три дня до проставления визы. Чтобы пройти собеседование, необходимо хорошо знать английский язык. Хеди испугалась, но Гела пообещала, что они вместе будут готовиться и за неделю выучат необходимый словарный запас.

После этого они договорились о дальнейших действиях. Ник и Ефим должны были ехать в Ноттингем, потому что завтра начинается шахматный турнир. Ник обещал, что устроит Ефима и вернется в Лондон, чтобы помочь Геле. За это время она должна поездить по лондонским киностудиям и выяснить, какие у неё перспективы и на какую оплату она может рассчитывать в Англии. Исходя из этого, можно будет определиться, за сколько она сможет продать себя в Голливуде. До приезда Ника никаких договоров ей заключать не следует. Ник дал Геле список киностудий и рассказал, как до них добраться. После этого они попрощались, и мужчины поехали на вокзал, а женщины погуляли по городу и вернулись в отель, потому что вечером уже бесполезно куда-нибудь ехать.

Гела каждый день ездила в разные киностудии Лондона, но нигде успеха не добилась. Киноиндустрия Англии не могла соперничать с Голливудом. Американские киностудии переманивали к себе лучших актёров, режиссёров, операторов и всех других специалистов из разных стран, но больше всего из Соединенного Королевства. Поэтому многие английские кинопроизводства разорялись, переходили из рук в руки разных владельцев и поглощались другими компаниями, чаще американскими. Все они располагались на окраинах города и добираться без автомобиля было сложно и дорого, а брать такси Гела не могла, у неё не хватало денег. Она ещё в Париже продала свои драгоценности и теперь денег почти не осталось. Гела устала ездить по окраинам города и его предместьям, к вечеру ноги просто отваливались. Она съездила на студию «Критерион Фильм Продакшнз» в Айлворте, западном пригороде Лондона, на студию «Гомон Студиоз» в районе Шепердс-Буш-Грин тоже на западе Лондона, а также на недавно построенную студию «МГМ-Бритиш» в районе Боремвуд, дочернюю компанию американской киностудии «МГМ». У каждой студии были свои проблемы, денег и режиссёров не хватало. Правда, на студии «МГМ-Бритиш» она встретила своего знакомого по работе у Рейнгардта, Йозефа Ингвальда. Он сам недавно устроился в Англии, поэтому помочь Геле не мог. Он только сказал, что скоро должен приехать Луис Майер, глава американской «МГМ». Геле было бы полезно встретиться с ним. Но Гела не возлагала больших надежд на это известие. Она планировала побывать на «Студии Туикенгем» в Мидлсексе, которую возглавлял Джулиан Хаген, кинопродюсер немецкого происхождения, но его компания недавно обанкротилась. В списке Ника ещё значилась «Саутхолл Студия», расположенная в Саутхолле, но как выяснилось, здания были разрушены в результате пожара в прошлом году. В конце концов, Гела поняла, что в Англии ей не стать кинозвездой.

Гела каждый день моталась по киностудиям, а Хеди боялась одна ходить по городу. Она сидела в полуподвальном номере и настроение у неё всё больше и больше падало. Денег становилось с каждым днём меньше, а перспектив их появления не появлялось. Гела не умела экономить, и, если бы Хеди её не останавливала, они вскоре могли оказаться на улице.

Вечером приехал Ник и сообщил, что у Ефима дела идут не очень хорошо. Он пока больше проигрывает, чем выигрывает, но впереди ещё несколько партий и Ник надеется, что тот сконцентрируется и начнёт побеждать. В газетах о нём пишут: «Богомазов играет солидно, а его стиль по большей части позиционный. Кроме того, у него яркий тактический талант, который особенно заметно проявляется тогда, когда противник уже стратегически переигран». Затем Ник спросил Гелу, как её дела. Гела, расстроенная неудачами, сказала, что в Англии ей больше незачем оставаться. Как только она получит визу, сразу поедет в Штаты. Ник показал ей газету, где сообщалось, что глава американской кинокомпании «МГМ» Луис Майер приедет в Лондон через несколько дней, чтобы проинспектировать свою английскую студию «МГМ-Бритиш». Ник спросил, не хотела бы Гела встретиться с ним. Гела рассказала о встрече с Ингвальдом, и что он ей уже посоветовал поговорить с главой «МГМ», но она сомневается в успехе этого дела, поскольку с Майером не знакома, а рекомендовать её некому. К тому же Гелу останавливает плохое владение английским. Однако Ник объяснил все положительные стороны этого знакомства, и что это отличный шанс попасть на американскую киностудию, ещё находясь в Англии. Он предложил свою помощь в разговоре с Майером, так что Гела согласилась.

        Шахматный турнир закончился, и Ефим с Ником вернулись в Лондон. Ефиму не удалось стать чемпионом мира. Он неудачно начал турнир, но в конце выступил неплохо. О нём говорили, что он, в отличие от своих главных соперников, не просто мыслит или борется, а фантазирует в шахматах. Поэтому Ефим надеялся получить работу в Штатах. Его задерживало только получение визы.

        Вся компания зашла перекусить в кафе, и Хеди ехидно спросила у Ника:
- Скажите, пожалуйста, герр Игнатьев, на этом турнире были арийцы? Как они сыграли?
- Прошу прощения, фрау Винчур. Не подумайте, что я антисемит. Это не так. Но, если честно, то это было, в основном, соревнование евреев из разных стран. От Германии там выступал известный вам Ефим Богомазов, - с улыбкой ответил Ник.
Такой вариант был неожиданным и поразил женщин. Они оторопели и, молча, изумлённо переглянулись.
- Это было бы смешно, если бы было не так грустно. Но шахматы – не еврейская национальная игра, она изобретена в Индии! - наконец сказала Хеди.
- Эта игра требует большого ума, фрау Винчур. А арийцы умеют хорошо работать только оружием, - ответил Ефим.
- Как же русский еврей согласился стать арийским шахматистом? - удивилась Гела.
- За деньги и под дулом автомата еврей может назваться гражданином любой страны, - весело признался Ефим.
- Кто же победил в турнире? - заинтересовалась Хеди.
- Михаил Ботвинник из Советской России и Рауль Капабланка из Кубы разделили первое и второе места. Они не проиграли ни одной партии, - ответил Ник.
- А кто же проводил этот турнир, и сколько было участников? - поинтересовалась Гела.
- Турнир организовал шахматный клуб города Ноттингема. До этого шахматные соревнования в Англии не проводились с 1899 года. Всего было 15 участников, в том числе именитые мастера: чемпион мира Макс Эйве и три экс-чемпиона мира — Эмануил Ласкер, Хосе Рауль Капабланка и Александр Алёхин. Кроме того, участвовали наиболее талантливые молодые шахматисты, претенденты на мировое первенство: Михаил Ботвинник, Самуэль Решевский, Ройбен Файн и Саломон Флор. Турнир вызвал огромный интерес, потому что некоторые из его сильнейших участников никогда прежде не играли друг с другом, - объяснил Ефим.
- А что, за участие в турнире платят большие деньги? - осведомилась Хеди.
- Конечно, фрау Винчур. Средняя зарплата шахматиста зависит от его уровня игры, опыта и количества турниров, в которых он участвует. Хорошие шахматисты могут зарабатывать солидные деньги. Больше всего платят за победу чемпиону мира. Еще в 1922 году ведущие шахматисты мира подписали так называемый «Лондонский протокол» — документ, согласно которому претендент на звание чемпиона мира должен обеспечивать призовой фонд в матче за шахматную корону в размере 10 тысяч долларов. Несколько лет никто не мог подступиться к этой сумме, но в 1927-м году эмигрировавший во Францию русский Александр Алёхин сумел найти деньги, и он стал чемпионом мира, победив Капабланку, которого никто не мог победить, - объяснил Ефим.

        Поскольку вся компания снова оказалась в сборе, а лишних денег ни у кого из них не было, и все ждали получения визы, то просто гуляли по городу. Ник уже бывал в Лондоне, поэтому стал экскурсоводом. Они посмотрели Букингемский дворец, Биг Бэн, Тауэр, прошлись по знаменитым улицам, погуляли по паркам. Везде было хорошо и красиво, но без денег нигде не разгуляешься. Даже в парке, чтобы покормить белок и уток, нужно купить корм, а он не бесплатный. Гела, конечно, хотела сходить в кино, но Хеди категорически её остановила, заявив, что у них на это нет средств.

После приезда в Лондон Луиса Майера, Ник договорился с ним о встрече, и они с Гелой отправились в отель, где он остановился. Отель «Дорчестер» располагается на «Парк Лейн», напротив Гайд-парка, и является одним из самых престижных и дорогих отелей мира. Он был открыт в 1931 году и назван в честь графа, особняк которого существовал ранее на этом месте. Высокое и большое здание уже своим видом производит сильное впечатление. Перед входом в отель, защищённым от дождливой лондонской непогоды большим козырьком, устроен цветник с фонтаном. Там установлена большая чаша, в середине которой бьёт вверх струя воды. Вокруг чаши в небольшом водоёме плавают рыбки, а вокруг водоёма на клумбах цветут рододендроны разных расцветок.

        Внутреннее убранство отеля и номера, в котором остановился Майер, соответствовали статусу роскошного жилища и говорили о финансовом благополучии постояльца. Майер принял их в просторной гостиной, оформленной в тёплых светлых тонах. Он оказался крепким мужчиной среднего роста. На вид ему было около пятидесяти лет. Гела и Ник сели на мягкий диван, обтянутый плюшем. Секретарь подал мужчинам по бокалу рома, а Геле – бокал шампанского. Перед встречей Гела попросила Ника навести справки и рассказать ей о Майере, чтобы иметь о нём правильное представление и вести разговор в нужном ключе. Ник сообщил всё, что удалось узнать из газет.

        Луис Майер родился в еврейской семье в городе Минск Российской империи, и его звали Лазарь Яковлевич Мейер. Когда ему исполнилось 8 лет, семья перебралась в Канаду, в городок Сен-Джон. Там отец стал хозяином лавки старьёвщика. На берегу портового городка валялось много хлама: металлолома и бытовых отходов. Мальчик подбирал его, а отец продавал. Мать работала на птицеферме. Там Лазаря стали называть Луис. В 19 лет он переехал в Бостон, а в двадцать женился на дочке мясника. Тесть дал денег, и Луис купил полуразрушенный кинотеатр. Через несколько месяцев это заведение стало одним из самых модных и посещаемых в городе. Билеты стоили в три раза дороже, зато посетителям на входе раздавали бесплатно печенье. Жена сидела на кассе и вела бухгалтерию. Благодаря этому через несколько лет Луис стал владельцем сети развлекательных заведений. Но он мечтал создать свою кинокомпанию. Он провернул очень рискованную сделку, заложив всё своё имущество: дом, страховку и даже обручальное кольцо. На полученные деньги Луис выкупил за 55 тысяч долларов фильм «Рождение нации» режиссера Гриффита. Этот фильм собрал в прокате три миллиона долларов, и в 1918 году, под именем Луис, Майер с семьёй переехал в Лос-Анджелес. В то время Голливуд был скромной деревушкой, удобным местом для съёмок. Поэтому вокруг неё организовались небольшие киностудии. Луис не терял времени даром, он досконально выяснял, как делается кино, и вскоре все поняли, что лучшего администратора в кинобизнесе нет. Магнат Маркус Лоу предложил ему возглавить новую корпорацию. В 1924 году Луиса назначили вице-президентом и генеральным менеджером компании «Метро Голдвин Майер», отчего его имя появилось в названии киностудии. Он с жаром взялся за дело и превратил скромную студию из пары павильонов в гигантскую киноимперию. Он имел великолепное чутьё на хороших артистов и умело выбирал успешный сценарий, благодаря чему студия оставалась на плаву даже во времена Великой депрессии. Майер становился для артистов отцом, лучшим другом и определял их судьбу. Он считал, что артист не должен быть красавцем, потому что красавцы и красавицы слишком избалованы комплиментами и считают себя необыкновенными и избранными богом. Они не способны прислушиваться к чужому мнению и выполнять чужие указания. Его идеалом были артисты с милой мордашкой. Увидев Гелу в её нашумевшем фильме, он сразу составил о ней нелестное представление и при встрече вёл себя с высоты своего положения - прямолинейно, как с глупой красоткой.

- Я видел ваш возмутительный фильм, – признался он сразу. – Но не ждите ничего подобного в Голливуде. Голый женский зад и груди должны видеть только близкие мужчины, а выставлять их на экране нельзя. Вы очень красивы, но наши фильмы смотрят добропорядочные семейные люди. Им не нравятся девушки, легко обнажающиеся на экране.
Гела была огорошена таким началом разговора. Она вскочила с дивана и начала оправдываться:
- Мистер Майер, я - настоящая актриса. Я родилась и выросла в приличной семье и не стремлюсь сниматься в фильмах, подобных тому. Я просто хочу сниматься в Америке.
К сожалению, плохое владение английским мешало Геле донести её взгляды и чувства до продюсера.
- Ну, конечно, детка! – воскликнул Майер, подошёл и шлёпнул Гелу по заднице. - Я вам верю. Само собой разумеется, что Вы не хотели для себя такой пошлой славы!
Он взглянул на Гелу с нескрываемой иронией.
- В Голливуде такое с вами никогда бы не произошло. У нас есть ответственность перед миллионами порядочных семейств. Мы снимаем высокоморальные фильмы и следим за моральной чистотой наших артистов. Мне не нравятся служебные романы, но всё же я их не запрещаю. Запомните одно, Гела: если вы решите заняться любовью с партнёром по фильму, то делайте это так, чтобы вас никто не видел, например, в гримёрке. Потому что прямо на месте съёмки это будет выглядеть мерзко и нечестиво! Вы понимаете меня? - назидательно закончил он свою нудную отповедь.
- Мистер Майер, - вмешался в разговор Ник. - Гела не только прекрасна внешне, она и весьма талантлива! Её известность как актрисы в Европе очень велика. Но только вы, с вашим опытом и возможностями, можете сделать её блестящей «звездой» экрана!
- Разумеется, я могу сделать это, – подтвердил Майер миролюбиво. – Но она должна хотя бы выучить английский язык для начала. И никаких «грязных» фильмов больше никогда! Мы делаем только высоконравственное кино!
Гела уже готова была взорваться от его нравоучений и упрёков, но поняла, что он готов принять её на студию. Ник тоже это понял и сразу воодушевился:
- Так подпишите контракт с Гелой! Поверьте, мистер Майер, вы никогда не пожалеете!
- Верно, Гела? – он вопросительно взглянул на Гелу.
Но та уже закипела.
- Если мистер Майер считает меня безнадёжной блудницей, - злобно прошипела она - то нам лучше уйти!
- Постойте! - остановил её Майер, подойдя к Геле и загораживая ей дорогу. При этом его глаза оказались как раз на уровне выреза её платья.
- А ваша грудь, оказывается не такая уж маленькая! – воскликнул он, заглянув в вырез. Гелу такое хамское поведение ещё больше разозлило. Но Майер продолжал: - А грудь – это веский аргумент для удачной карьеры в качестве актрисы! Хорошо, вы меня уговорили! Предлагаю вам контракт на 6 месяцев с жалованьем 125 долларов в неделю. Но прибыть вы должны в США за свой счёт. А там уж я вскоре сделаю вас кинозвездой!
Его оскорбительное отношение добило Гелу. Она поняла, что её считают дешёвкой и обиделась.
- Мы согласны! – тут же радостно заявил Ник. – Мы уверены, что вы легко сделаете Гелу мегазвездой!
Такого позора Гела не выдержала.
- Постойте-ка, джентльмены! – заявила она. – Я не согласна на такой контракт. Это слишком недостойная сделка для меня!
Майер остолбенел от удивления.
- Но, дорогая мисс… - прошептал он подавленно – Вы хотя бы представляете, от чего отказываетесь? Вы же лишаете себя будущего! Будущего в благословенной Америке! Вы, простая беженка… Что она делает? Это немыслимо!
- Я всё поняла, - сразу успокоившись, сказала Гела. – Ник, мы уходим!
В душе она надеялась, что Майер остановит её и предложит большую сумму, но тот только сказал им вслед: - Спокойной ночи, мисс Винчур. Однако прислушайтесь к моему совету: не показывайте голый зад на экране. Иначе, вашей карьере придёт конец.

Когда они вышли из отеля, Ник мрачно сказал:
- Вы глупо поступили, Гела. Надо было для начала согласиться, а потом требовать свои условия. А теперь, похоже, что вы упустили потрясающую возможность попасть на лучшую американскую киностудию. Ведь Майер берёт актеров под свою опеку и делает из них кинозвёзд. Он великолепный патрон. Я советую вам вернуться к Майеру и сказать, что вы передумали.
- Этот патрон не моего калибра! Я не собираюсь служить этому нацисту и антисемиту! - гордо заявила Гела.
- Не хочу вас расстраивать, мисс Винчур, но Майер не нацист и не антисемит. Он – еврей и бизнесмен... Какие у вас планы? - спросил Ник, рассердившись на глупую девушку.
- Поеду в Италию. Там много хороших киностудий, стану итальянской «звездой», - уверенно заявила Гела.
- В Италии много своих актрис и, к тому же, там командует фашист Муссолини, - охладил её Ник.
- У итальянок слишком длинные носы и широкие бедра, а у меня идеальная фигура. Муссолини ко мне хорошо относится, ему мой фильм понравился, - похвасталась Гела. - Он, может и фашист, но евреев не выгоняет!
- Муссолини раньше не выгонял евреев, пока с Гитлером враждовал. А теперь они стали лучшими друзьями, так что его отношение к евреям вполне может перемениться, - предупредил Ник. – Вы завтра поедете визу получать?
- Да, деньги уплачены, надо довести дело до конца, - сказала Гела.
- Я утром поеду выкупать билеты на лайнер «Нормандия», которые давно забронировал для нас с Ефимом. Получим визы и поплывём в Штаты, - предупредил Ник перед расставанием.

Утром Гела постучалась в номер к мужчинам и попросила Ника попробовать договориться с Майером. Тот обещал заехать к Майеру после покупки билетов. Когда Гела и Хеди получили визы и вернулись в отель, пришёл Ник и сообщил, что Майер уже выехал из отеля и отправился на ужин, который устроен в его честь на лайнере «Нормандия». Завтра судно отправляется в Нью-Йорк. Гела ощутила себя шахматистом, которому поставили шах, и у него остался один ход, чтобы избежать поражения. Она спросила, можно ли купить ещё один билет на судно. Ник сказал, что он купил последние два из дешёвых. Остались билеты только по невероятно высоким ценам. Гела взмолилась: - О, Ник! Позвольте мне поехать с вами. Я согласна быть массажисткой, стилистом, кем угодно при Ефиме. Я оплачу билет, только позвольте мне отправиться с вами в этот круиз! Если я буду сопровождать Ефима, то в глазах Майера стану выглядеть солиднее!
План казался совершенно нереальным, и Ник, считавший, что Ефим плохо начал турнир из-за увлечения Гелой, начал отказываться. Гела бросилась к Ефиму и стала просить его. Ефим, который уже поддался очарованию красоты Гелы, согласился. Ник подумал, что если Гела уговорит Майера, то он получит деньги, поэтому тоже согласился. Вся троица была счастлива.

        Только Хеди была расстроена и не представляла, как она одна останется в Лондоне. Гела собрала все силы для убеждения, и стала уговаривать мать, что она либо максимум через неделю вернется в Лондон, и тогда они поедут в Италию, либо заключит контракт с Майером и устроится в Лос-Анджелесе, и тогда мама приедет к ней. Но Хеди ничего не хотела слушать. Она скучала по Вене, по своей квартире, по сестре и умершему мужу. Ей казалось, что мир рушится. Она всё время ждала чего-то нехорошего, поэтому твердила:
- Зря я поехала с тобой, мне надо вернуться к Агнесе.
Уставшая от уговоров Гела наконец не выдержала и строго сказала:
- Мама, вспомни фильм «Бальная записная книжка». Нельзя возвращаться назад. Что было, то прошло. Надо жить будущим. У тебя всё хорошо. Ты в безопасности. Здесь нет нацистов и антисемитов. Я устроюсь в Америке и заберу тебя. Подожди всего одну неделю, и мы заживём лучше, чем в Вене. И тётя Агнеса приедет к нам.
Хеди немного успокоилась и пожаловалась, что не может жить в полуподвальном номере. Гела договорилась с администратором отеля, что мама переедет в освободившийся номер на втором этаже, и стала готовиться к отъезду.

Утром перед выходом из номера Гела попросила мать:
- Обещай мне никуда не уезжать и дождаться меня!
Хеди тяжело вздохнула и грустно сказала:
- Знаешь, Гела, человек так устроен: в молодости он хочет уйти из дома, а в старости – вернуться домой. Не беспокойся обо мне, у тебя своих забот много. Я недельку как-нибудь продержусь. Напиши мне, как только что-нибудь прояснится.
Они обнялись и поцеловались на прощанье. Гела уехала с тяжелым сердцем, но остаться она не могла.