Одоев - уездный город

                ОДОЕВ - УЕЗДНЫЙ  ГОРОД.
В первой половине 17-го века продолжалось закрепощение крестьян дворянами, потомками бояр и «государевыми слугами», получившими от царей земельные наделы. Так было и Одоевских землях.
Над такими областями царём Михаилом Фёдоровичём, а затем царём Алексеем Михайловичем назначались воеводы. В «Книге Повседневных дворцовых времён Государей и Царей и Великих Князей Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича записок» (изд. 1769 г., ч.1 и ч.2) был помещён список воевод города Одоева. Воеводами в этих обширных областях были :
ИВАН АНДРЕЕВИЧ ГОЛИЦЫН
ВЁДОР ВАСИЛЬЕВИЧ КЛЕПИКОВ – БАТУРЛИН ( 1638 г.)
ИВАН НИКИТИЧ ХОВАНСКИЙ
НИКИТА НИКИТИЧ ГАГАРИН ( 1640 г.)
ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ ДОЛГОРУКОВ (1645 г.)
СТЕПАН ГАВРИЛОВИЧ ПУШКИН ( 1646 г.)
БОРИС ИВАНОВИЧ ПЛЕЩЕЕВ (1650 г.)
ВАСИЛИЙ ПЕТРОВИЧ ШЕРЕМЕТЬЕВ (1651г.)
АНДРЕЙ ЛЬВОВИЧ ПЛЕЩЕЕВ (1652 г.)
Всего в книге указано 26 бояр, воевод, стольников, бывших в Одоеве воеводами с 1638 по 1652 год. Все они жили в Москве или в своих поместьях, но выполняли «государеву ратную службу» во многих городах и областях, в том числе и в Одоеве. Воеводы имели дарованные царями крупные земельные участки в различных местах русского государства и пользовались почти неограниченной властью в своих воеводствах.
В начале 18-го века царём Петром Первым осуществлено немало реформ государственного устройства, одной из которых была реформа 1706 года о разделении России на губернии.
Административная территориальная единица была названа губернией от латинского  слова ГУБЕРНАТОР, что значит р у л е в о й, п р а в и т е л ь.
Во главе губернии стоял губернатор. Название губернии в качестве административной единицы сохранилось, если не считать временных изменений на сравнительно непродолжительное время при Екатерине Второй, до 1929 года.
Губернии были разделены на более мелкие административные территории – уезды. Одоев стал уездным городом. Функции управления в уездных городах выполняли городничие.
Императрица  Екатерина Вторая старалась во всём подражать реформаторской деятельности Петра Первого. Она называла бедную забитую крепостническую Россию страной процветающей и считала возможным осуществления всех планов Петра Первого с внесением в них изменений и добавлений, необходимых с её точки зрения. Губернии она переименовала в наместничества, и Одоевский уезд  в 1776 году вошёл  в территорию сначала Калужского, а потом, в следующем году Тульского наместничества: уездные города решила благоустроить. Так появились генеральные планы застройки уездных городов, которым «жаловались» и гербы.
В 1779 году Екатериной Второй был утверждён план застройки Одоева. В основу этого плана была положена так называемая лучевая система, аналогичная плану французского города Версаля. Вид усечённого конуса представляет собой план города Ефремова.
Тула и все 12 уездных городов Тульского наместничества получили утверждённые императрицей гербы. Они создавались с учётом истории городов или преобладающего вида производства в уездах.
В основу герба Одоева было взято изображение герба города Чернигова: на червлёном (алом) поле геральдического щита – чёрный силуэт одноглавого орла, распростершего в стороны крылья и повернувшего голову влево. Герб Одоева отличался от герба города Чернигова тем, что через всё поле герба, через силуэт орла был изображён золочёный крест, расположенный по диагонали снизу вверх, справа на лево в когтях правой лапы орла; над головой орла  - изображение титла. Понятно почему в основу Одоевского герба положен герб Черниговский. Первым Одоевским князем был потомок Черниговских князей – Новосильский князь Роман Семёнович, получивший Одоевский удел земель Черниговских.
Однако все планы благоустройства городов России не могли быть выполнены ни при Екатерине ни в последующие десятилетия: самодержавие и крепостное право крепко держали в цепях развитие экономики страны. В городах подобных Одоеву, царствовали бесправие, дворянский и чиновничий произвол, неустроенность быта. «бедность необыкновенная».
Новый правитель России Павел Первый тоже было принялся за реформаторскую деятельность, но он успел только в 1797 году переименовать наместничества в губернии.
В первой половине 19-го века начинается период распада феодализма в России и зарождение новых капиталистических отношений. Начало 19-го века ознаменовалось для России борьбой русского народа за свою независимость против нашествия французов. Русская отечественная война 1812 года была самой большой войной столетия в Европе.
Участие населения Одоевского уезда в этой войне было самым активным ополчение Одоевского уезда входило в ополчение Тульской губернии. Одоевцы направляли для действующей русской армии много продовольствия, коней, повозок, фуража, особенно в Тарутино Калужской губернии, куда отошли оставившие Москву русские войска. После победоносных сражений русской армии (и широчайшего народного партизанского движения) с армией Бонапарта в Одоеве появилось много пленных французов, но слишком суровым оказался для них климат центра Европейской части России. Большинство пленных, попавших в Одоев, умерло, и было похоронено, по обычаям их страны на городском кладбище, на месте старого городища в северной его части.
10 января 1991г.
               
                СТАРЫЕ  УЛИЦЫ  ОДОЕВА.
Во второй половине 19-го века Одоев быстро застраивался с соблюдением требований генерального плана: удлинялись основные улицы, они пересекались новыми, пустырей почти не было видно.
Переулки между улицами назывались «пролётами» и носили наименования: Кошкин  (теперь Садовая ул.), Аптекарский ( теперь же им. Сильвёрстова), Пашарин (теперь тоже ул. Сильвёрстова, но продолжение к оврагу Хлевенка), Грушевый (теперь Первомайская), Дроновский (теперь Первомайская от площади Ленина к реке), середина Первомайской (от площади Ленина до Октябрьской улицы) называлась ул. Погорелой. Такое название она получила в конце 18-го века, после большого пожара, уничтожившего все строения этой улицы. Поджог совершила женщина, которую поймали, уличили в поджоге и жестоко наказали плетьми на площади на глазах у жителей города.
За рекой от старой крепости, к северу от Нижнего Посада, сохранившего своё древнее название, по дорогам на Тулу и к селу Красному были две улицы одноэтажных домов. К концу 20-х годов 20-го века все люди переселились оттуда в другие места, дома были разобраны, сады одичали, а затем исчезли.
СТРЕЛЕЦКАЯ слобода получила своё наименование потому, что предками жителей этой слободы были стрельцы. Они в 16-17 веках жили вблизи от крепости ( на месте улицы Горького), но из-за тесноты их потомки стали переселяться в 18-м веке на отведённое место, к югу от Одоева, по дороге на Чернь. В середине 19-го века места, оставленные потомками стрельцов, начинали занимать новые жители. Этот порядок домов на склоне к реке стал называться Щемиловкой из-за узкой дороги, по которой с большим трудом можно было проехать около домов, так что телеги «защемлялись».
Стрелецкая слобода переименована в 1967 году в улицу Карла Маркса, потому что является её продолжением к югу от южной площади, но название не умерло. Земли жителей Слободы находились к югу от неё, за речкой Маловлём, и назывались «стрелецкими». В 30-40 годах 20-го века они принадлежали совхозу «Одоевский», а в 50-х годах эти земли прирезали к пашне вновь организованного совхоза, который и получил название «Стрелецкий», его центральное отделение находится в 17-ти километрах от Одоева, у дороги к железнодорожной станции Арсеньево.
Январь 1991г.       
                ОДОЕВ  В  НАЧАЛЕ 19-го  ВЕКА.
В начале 19-го века в Одоеве в Одоеве насчитывалось жителей около двух тысяч человек. Дома в городе были деревянными, небольшими, крытыми соломой, тёсом; улицы немощёные, грязные, трудные для проезда в пору дождей и весенних оттепелей.
Немного было в Одоеве людей, умеющих читать и писать: в городе не было школ. Грамоте обучали детей в домашних условиях только состоятельные люди, которые нанимали «мастериц» или «келейных» монашек, обучавших детей по старинным церковным книгам. Но не все ученики постигали мудрости чтения и письма. В богатых дворянских семьях в Одоеве и уездных поместьях детей обучали гувернёры и гувернантки преимущественно французы.
В 1802 году одоевские граждане на собранную по добровольному согласию сумму устроили на торговой площади двухэтажный дом, с тем, чтобы в верхнем этаже его помещалось училище. Училище открыто было в 1803 году.
Первым учителем в этой школе был Ковалинский, окончивший Харьковскую гимназию.
В 1806 году открытое училище было переименовано в уездное. Им руководил смотритель, выполнявший обязанности учителя, Гундаров, окончивший горный кадетский корпус. В уездное училище зачислялись только мальчики. Обучение было платным.
У жителей Одоева возникло желание открыть женское училище. В 1832 году оно было открыто – первое в Тульской губернии.
Учителем женской школы назначили Фёдора Пономаревского, который обучал в первом году деятельности училища только 12 девочек. Число учениц с каждым годом возрастало и увеличилось до 31-ой в 1857 году.
Первая начальная школа в Одоеве открылась в Стрелецкой слободе (теперь южная часть улицы Карла Маркса) в 1840-м году, а в сельской местности – в том же году – селе Воскресенском на реке Холохольне. В этой школе обучалось шесть мальчиков, которых учил дьякон Благодатский. Воскресенская начальная школа была закрыта в 1842-м году.
В первой половине 19-го века Одоев был меньше по своей площади, чем теперь. Наиболее густо заселённой продолжала оставаться северная его часть. Застройка города простиралась по основным лучам – улицам: Калужской, Белёвской и Чернской – центральной. Севернее центральной площади (теперь имени В.И.Ленина) город соответствовал замыслу авторов генерального плана: южнее центральной площади дома строились по основным лучам, переулков в этой части города ещё не было, между основными улицами лежали просторные пустыри, а Стрелецкая слобода была ещё небольшой и не соединялась с городом. В Одоеве были небольшие лавки, кабаки, постоялые дворы, шесть церквей. Площади города, северная, центральная и южная располагаются по главному лучу – Чернской (Карла Маркса) улице.
Чернскую улицу украсило 2-х этажное здание с колоннами – дом Д.П.Сторожева, миллионера, торговца шёлком, проживающего в Москве. Дом этот он построил в память о своей дочери, умершей от родов. Д. П. Сторожев родился в Одоеве и пожелал, чтобы построенный им самый красивый дом города был бы использован в качестве богадельни и детского приюта.
В Одоеве появилось много купцов, крупных и мелких. Центральная площадь стала местом базаров и ярмарок. По сторонам площади были расположены лавочки, лавки, строения складов богатых Одоевских купцов. В лавочках торговали всякой мелочью, в лавках – тканью, мясом, рыбой. На базары и ярмарки приезжали в Одоев из окрестных деревень и даже из соседних губерний (Калужской, Орловской) крестьяне и ремесленники и привозили изделия из дерева, с юга – зерно, муку, крупу, масло. Особенно значительной была в Одоеве торговля лесом, пиломатериалом, хлебом, пенькой, дёгтем, скотом. Ярмарки продолжались по нескольку дней. До настоящего времени местные жители старшего возраста знают дни, когда устраивались ярмарки.
Во второй половине 19-го века торговля в Одоеве ещё более расширилась, что объясняется развитием капиталистических отношений в городе и деревне.
В 50-90 годы в Одоеве  и Одоевском уезде произошли изменения в политической, культурной и общественной жизни. Это был период смены феодальных отношений капиталистическими.
Январь 1991 года.

                КРЕСТЬЯНСКИЕ  ВОЛНЕНИЯ В ОДОЕВСКОМ  УЕЗДЕ.
Старые феодальные отношения изжили себя. Против них повсеместно выступали крестьяне: в сёлах и деревнях уезда всё острее становились конфликты между крестьянами и помещиками, которые продолжали по-прежнему эксплуатировать крепостных.
Помещик Огарёв переселил деревню на новое место, отвёл крестьянам скудный участок земли, на котором был срублен берёзовый лес. Крестьянам пришлось выкорчёвывать пни, распахивать бесплодную землю, голодать, терпеть особенно тяжёлые лишения ещё и от того, что на новом месте не было воды.
В селе Покровском барин выгонял крестьян на барщину, когда хотел. В селе Сидорове крестьяне только два дня работали на себя, а пять – на помещика. В селе Ясиновом владельцем крепостных крестьян был помещик Скоробогач, жестокий, грубый, развращённый феодал. В 1857 году крестьяне подали на него жалобу, в которой писали какие оскорбления, и унижения они терпели от него. Скоробогач появлялся на своём поле, где работали крестьяне, с нагайкой в руке, сёк ею беспощадно всех, кто, по его мнению, допускал в работе какую-либо оплошность. Он принуждал крепостных женщин сожительствовать с ним, насиловал девочек 10-13 лет. Не помогла жалоба. Помещик, узнав о жалобе, и вовсе озверел. Тогда крестьяне восстали, отказались от работы, толпой пошли к помещичьей усадьбе, угрожая барину. Скоробогач бежал, но вернулся с воинской командой. Крестьян нещадно наказали, а четырёх арестовали и отправили в Одоев.
С 1840-го по 1860-й годы в Одоевском уезде было пять крестьянских волнений; крестьяне отказывались от работы на барщине, совершали побеги, поджигали барские усадьбы, избивали помещиков, покушались на их жизнь. Весной 1861-го года в Одоевском уезде произошло одно крестьянское волнение, 1862-1863 годах – два.
После реформы 1861-го года крестьяне получили нищенские наделы неудобной малоплодородной земли по 1-3 десятины на душу семьи, но высший надел – по 3 десятины на душу получили немногие. ( 1 десятина – 1,0925 га). Помещики всеми средствами старались оставить себе земли больше, чем требовалось согласно «Уставной грамоте». В селе Ильинском крестьянам было отведено земли меньше на 48 десятин. Свыше 18 тысяч крестьян уезда получили неполные наделы.
Положение крестьян не улучшилось после реформы об их освобождении от крепостной зависимости. Многие из них, разорившись на неплодородных землях, уезжали в город, пополняя число пролетариев. В деревне появились кулаки, покупавшие земли разбежавшихся крестьян, которые нередко становились батраками у кулаков и были такими же бесправными и зависимыми и униженными, как и при крепостном праве.
Помещики, лишившись возможности эксплуатировать крестьян бесплатно, присваивать полностью результаты их труда, вынужденные нанимать рабочую силу, стали меньше получать дохода от своих хозяйств. Привыкшие ни в чём не отказывать себе, они продавали принадлежавшие им земли и леса. Появились купцы, скупавшие земли, леса, сады разоряющихся помещиков, зерно, пеньку, лён, предметы кустарного крестьянского производства и открывали кабаки, постоялые дворы. В Одоеве было несколько постоялых дворов и наиболее из них – Сухопаровых, Паньшиных, Остроуховых.
В 1890-м году в Одоев приезжал Л.Н.Толстой, ночевал на постоялом дворе Сухопаровых, совершал пешком прогулки в различные сёла уезда. Наиболее дальней была его прогулка в село Дубки. В селе Ивицы Л.Н.Толстой бывал несколько раз в начале 60-х годов.
К концу 60-х годов согласно «Положению о губернских и уездных земских учреждениях», утверждённому и опубликованному царским правительством в 1864-м году, в Одоевском уезде было создано как распорядительный орган – земское собрание и его исполнительный орган – земская управа.
Выборы в земские учреждения проводились на основе высокого имущественного, главным образом земельного ценза, поэтому большинство в земском собрании и управе оставалось за помещиками. Председателем земского собрания по «Положению» был предводитель дворянства уезда. Дворяне выбирали своего предводителя тайным голосованием, причём голосовали шарами; каждому кандидату соответствовал шар определённого цвета. Земство занималось хозяйственным управлением в уезде: утверждали сметы строительства и ремонта дорог, содержания благотворительных, учебных и лечебных заведений, раскладки земских повинностей и сборов.
Ничего не дала эта реформа крестьянам. Забитые, нищие и бесправные, они не избавились от помещичьего и царского гнёта, лишь прибавилась новая, жёсткая, бесчеловечная зависимость от кулаков. Земство не заботилось об улучшении быта крестьян, укреплении их хозяйств.
Реформа закрепляла власть помещиков над «освобождёнными» крестьянами.
Январь-февраль 1991года.

                СЕЛЕНИЯ.
Кого не тронет чувство глубокой горечи при виде покинутой людьми деревни?
Тут жили люди. Вот здесь была улица, стоял порядок домов, ухоженных в меру сил и достатка хозяев, проходила дорога в поле и пространства огромного государства Российского.
А теперь? Видны остатки фундаментов изб, окружённых бурно разросшимися дикими травами, словно торжествующими свою победу над трудом человеческим. Они густо теснятся на бывших крестьянских усадьбах вперемешку с колючим кустарником. Ещё борются за жизнь редкие полуодичавшие яблони; они уже мало плодоносят и дарят свои бедные урожаи случайному прохожему. Широкий выгон, место праздничных игр и песен деревенской молодёжи, порос кустарниками чертополоха. Чаша пруда, из которого давно, размыв плотину, вода вытекла в овраг, берега пруда можно ещё приметить по чахлым кустарникам ивняка и ракит: поближе к бывшей улице, виднеется место деревенского колодца, в котором бьёт родник деревенских новостей, толков и пересудов.
А где же люди? Они уехали отсюда в поисках лучшей жизни и никогда не вернутся сюда.
Они перебрались в города, новые посёлки, которых так много появилось в стране в последние десятилетия. Уехавшие изредка вспоминают бедные жилища свои, начальный корень своего бытия. Занятые новым не крестьянским делом, иногда с грустью припоминают своё детство, и очень немногие приезжают посмотреть, что стало с деревней, побродить по знакомым местам, вспомнят родных, знакомых и быстро, не оглядываясь, возвращаются к новым своим домам.
Уцелевшие деревни и сёла вызывают в нас не меньшую грусть. Как поредели в них дома! Какая тишина окутывает их особенно в осенние, дождливые ночи! А когда-то эти селения, полные жизни, шумели трудовым ритмом, голосами людей, мычанием коров, блеянием овец, криками петухов. Цветастая сельская «улица» звенела песнями, звуками гармошек и балалаек. Горестно видеть один, два, три дома оставшихся от полнокровных селений. Здесь постаревшие люди, почти беспомощные, со славным трудовым прошлым доживают свой век на любимой родной земле. Как они нуждаются в тёплом слове, задушевной беседе, сердечной помощи!
Однако ещё остались в нашем крае полнокровные селения – это центральные усадьбы колхозов и совхозов, люди которых героически обрабатывают огромные площади земель при помощи могучей техники и живут по-новому. В этих хозяйствах не хватает людей для полноценного ведения и развития сельского хозяйства. Именно в этом и состоит главная беда наших селений.         
                «А ЛЮДИ  МЫ ВЕЛИКИЕ!»
Русские деревни – начало всех начал в области государственности, экономики, культуры, искусства, морали. Из века в век кормила она и теперь кормит всех. Из неё вышли великие люди земли нашей. В ней сложился особый, неповторимый быт, переживший изменения в связи с развитием всего русского общества. Сельские традиции, взаимоотношения людей складывались своеобразно, они полны жизненной силы; другой образ жизни не привьётся в условиях нашего края.
Значение деревни огромно: нельзя отрицать того, что именно она определяет уровень благосостояния страны, республики, области, района. Процветает деревня – процветает страна, беднеет село – беднеет страна. Несмотря на это, деревня всегда терпела унижения и несправедливости, высокомерие других слоёв населения, от чего не освободилась до наших дней. Раб, смерд, холоп, хам, быдло, лапотник, сермяга, дяревня – звучало беззастенчиво, как обвинение крестьян, в чём они не были повинны от бояр, дворян, чиновников и многих других чистоплюев, каждый день по нескольку раз садившихся за столы и кушавших то, что вырастили для них крестьяне.
Однако с давних времён былинных сказателей крестьянам отдавалось должное за их силу, терпение, выносливость, истинное благородство и самоутверждение, как защитников и хранителей земли Русской.
В былине  «Вольга и Микула Селянинович» повествуется о том, как князь Вольга сопровождаемый дружиной, едет «по чисту полю» и слышит, что кто-то вдали пашет, как камешки о сошку почиркивают. Долго ехал князь, землю усердно пахал Микула Селянинович. Он приветствовал князя с достоинством. Вольга предложил ему ехать с ним. Микула отпряг кобылку, сел на неё и поехал рядом с князем. Вдруг Микула вспомнил, что оставил в борозде сошку и сказал об этом князю. Вольга послал трёх дружинников вытащить сошку из борозды и спрятать за « за ракитов куст». Трое дружинников не смогли вытащить сошку. Тогда Вольга посылает всю дружину, но и она не смогла выполнить приказание князя. Пришлось Микуле самому вернуться. Он легко выдернул сошку из борозды и бросил «за ракитов куст».
В поэме Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» один из героев Савелий – богатырь святорусский, говорит о крестьянине « И гнётся, да не ломится, не ломится, не валится. Ужли не богатырь?».  Другой крестьянин, Яким Нагой, вторит Савелию: «Не белоручки нежные, а люди мы великие в работе и гульбе!» Вот какими словами заканчивает он свою речь: «Пиши: в деревне Босове Яким Нагой живёт, он до смерти работает, до полусмерти пьёт».
Но настали другие времена: крестьянин стал полноправным гражданином . Снимите шляпу: пахарь идёт, кормилец наш!

                «ДЕРЕВЕНЬКА  МОЯ».
Сёла, деревни наши, как и большинство их в среднерусской полосе, имеют свои особенные черты. Большинство их ютится на склонах оврагов, что создаёт большие неудобства для передвижения людей и транспорта, осложняет и без того нелёгкий крестьянский труд. Избы строились из брёвен дерева, почему порядок изб и носит название «деревня», тесные, неудобные, позднее из кирпича, а всё те же – в три окна: к одной из торцовых сторон пристраивались сени, со щеколдой – на улицу и вертушкой – во двор, запирались изнутри засовами. Крыши делали двухскатные, крыли соломой, реже – щепой, ещё реже – листовой сталью. Внутренность избы не отличалась разнообразием: справа от входа –«святой угол», в котором у потолка икона, внизу, от угла к двери, пристраивался «конник» (Иконник), закрытая с боков широкая скамья; под окнами на улицу стояли прикреплённые к стене скамьи; единственный стол на всё семейство в переднем углу: в глубине избы – русская массивная печь, очень ценное изобретение: к противоположной уличной стене от печи ко входу, пристраивались «палати» под которыми в весеннее время помещались телята, поросята, ягнята. Хозяева спали на печи, полатях или на полу, если приезжали гости. Полы были преимущественно земляные. Над столом висела небольшая керосиновая лампа в проволочном каркасе с металлическим абажуром, а раньше – «светец», металлическое кольцо, которое прикреплялось к стене над лавкой, в это кольцо вставлялась лучина. «Дева прядёт и зимний друг ночей, трещит лучина перед ней» А.С. Пушкин. Сени предназначались для хранения зерна, муки, мяса, других продуктов, мелкого инвентаря, рабочей одежды, конской сбруи и других вещей, которым не находилось места в избе. В последние годы к избам вместо сеней стали пристраивать веранды, где устанавливают газовое оборудование.
При каждой избе устраивался погреб, глубокая яма с плотным потолком, предохраняющим от морозов запасы овощей, главным образом картофеля, свёклы, моркови, яблок, квашеной капусты, солёных огурцов и грибов: над погребом обычно строился амбар или шалаш с крепко запирающейся дверью. Погреба устраивались и на улицах между избой и уличной дорогой, или под полом жилого помещения.
К задней стене дома пристраивался двор, покрывался соломой; в нём помещались лошадь, корова, овцы, свиньи, куры и другая птица: каждый вид скота и птицы имел своё место, отделённое от другого плетневой перегородкой. На дворе хранились сани, телега, сохи, бороны, если не было более просторного помещения.
Топливо складывалось перед домом большими кучами хвороста, которые назывались «кострами». Топили избы и дровами, но это считалось роскошью, потому что дороги они были для крестьянского хозяйства.
Сараи, или риги, строились из материалов, которые мог приобрести хозяин, в зависимости от его денежных возможностей и умения действовать топором, хотя каждый крестьянин владел им довольно умело, да и женщины не многим уступали ему в этом умении: обязанность заготовки дров на следующий день чаще возлагалось на женщину. Она была ближайшей и надёжной помощницей мужу в строительных делах. Риги с сеновалами строили перед домом через дорогу, если напротив не было жилья, но обычно сарай располагался в конце усадьбы, за домом и назывался «гумном». Так же перед входом в сарай делалась плотная «убитая» площадка для молотьбы зерновых и кормовых культур цепами. То есть  короткой тяжёлой палкой, прикреплённой ремнём к длинной, которую работающий держал в руках размахиваясь, ударял короткой по колосьям развязанных снопов. При этой работе становились в круг и поочерёдно били цепами. После молотьбы веяли зерно, подбрасывая его вверх лопатами под струю ветра. Рига была просторным помещением с переметами, на которые укладывались жерди, а на них – сено, оно хорошо хранилось под соломенной крышей. Ворота в ригу делались широкими, чтобы можно было проехать внутрь на повозке с грузом. Большая часть сарая отводилась для снопов полевых культур. Летом люди отдыхали, ночевали на свежем душистом сене или на соломе вверху.
Все хозяйственные строения следовало содержать в порядке, иначе худо приходилось в дождливую погоду осенью и в зимнюю стужу зимой.
 Редкие хозяева, преимущественно в заречной части района, имели бани, строили их сообща и пользовались ими поочерёдно по мере необходимости.
За каждым домом в сторону поля тянулась полоска усадебного участка, на котором располагались овощники; гряды с луком, огурцами, свёклой, репой, морковью, чесноком, сажался картофель ( были и полевые участки этой культуры) и в конце полоски участка – конопляник. Много требовалось заготовлять всего, чтобы прокормить семью и домашних животных.
Русские селения располагались преимущественно на «неудобьях» на склонах оврагов и речных берегов, вблизи лесов и рощ. Нередко такое расположение селений ставят в вину крестьянам: однако местоположение таких селений имеет свои причины: необходимость больше отвести земли под пашни, луга, нужда в воде, потребность в лесоматериалах.

                КРУТОЙ  ПОВОРОТ.
После Октябрьской революции крестьянство словно пробудилось, оно почувствовало своё человеческое достоинство, приняло Советы, как родную власть, получило землю. Началась эпоха мучительных поисков совершенствования хозяйственной и общественной жизни, чтобы найти такие условия, которые были бы достойны человека.
Большинство крестьян поддержало предложенный Советами, в которые были избраны депутатами крестьяне,  социалистический путь развития страны, который предполагал всеобщее равноправие, свободный труд на земле, устранение угнетения одного человека другим, смычку деревни с городом, оплату по труду, облегчение тяжёлого сельского труда машинами.
В эти годы на территории, занимаемой в настоящее время районом, числилось 175 сёл, деревень, посёлков, выселок, в которых проживало более 50 тысяч человек. Со дня революции прошло 73 года, насыщенных общественными, военными, трагическими событиями, в которых, которых, как и за прошедшие столетия, сельское население принимало самое непосредственное участие и выполняло основную экономическую задачу: оно производило пищу. В деревню из города приходили разные вести, и она так или иначе вступала в борьбу за целостность государства, за лучшие моральные устои, главным из которых была любовь к земле , истинный патриотизм.
В сельских общинах родилась подлинная народная  демократия задолго до того, когда о ней стали говорить, писать в газетах и книгах. Демократизм деревенской общины, который крестьяне называли «миром», был внутренней властью большинства общего собрания селян, и законы его были обязательны для всех, исполнялись неприкасаемо. Особенностью «мира» было суровое требование : не лгать, не кривить душой, говорить только правду. Отсюда пословица пошла: «На миру и смерть красна».
 Возглавлял «мир» представитель старейшин, избиравшийся общиной – староста (старший). Он собирал общее собрание селян или сход, объяснял смысл и объём общих работ или исполнение государственных предписаний; ремонт дорог и мостов, участие в оказании помощи в постройке жилья погорельцам, расчистка прудов и колодцев, заготовка леса, выделение подвод для нужд волости, , передел земли, уплата налогов, недоимок, выделение рекрутов и многое другое. Староста отчитывался перед сходом о затратах общественных денег, материалов, о выполнении различных общественных работ.
Крестьяне знали, что такое демократизм в самой народной его сути, лишь не знали этого греческого слова. Их не надо было учить демократизму, он вошёл в их тело, плоть и кровь, был необходимостью и правдой жизни.
В наши дни количество селений уменьшилось и составляет 119 единиц: на 56 сократилось число селений. Уменьшилось и число жителей в районе до 13 тысяч человек. Процесс уменьшения количества сельского населения продолжается и в настоящее время. Селения обезлюдели, стало крайне трудно возделывать огромные площади земли, выращивать в больших количествах молочный и мясной скот.
Начался кризис сельскохозяйственного производства, сложилось несоответствие между количеством городского и сельского населения, что грозит сокращение массы и разнообразия продуктов питания. Сельское население всегда отдавало и отдаёт городу что может, но настало время, когда силы села иссякают. Деревню надо спасать. Вот почему главнейшим вопросом на Втором съезде народных депутатов нашей республики  обсуждалось возрождение деревни агропромышленного комплекса.

                ИМЕНА  СЕЛЕНИЙ.
Кто, когда, почему давал им имена? Как селения возникали, развивались, заканчивали свою жизнь? Не написано никем истории хотя бы одного селения нашего края. Такая история могла бы объяснить многое из жизни нашего народа, помогла бы скорее и успешнее улучшить жизнь селян нашего края. Написана лишь история Одоева, но к сожалению кроме жителей нашего района, никто не проявил к ней своего интереса, хотя Одоев представляет собой редкий памятник истории и культуры. В течение многих лет посёлок менялся, сносились отдельные здания, появлялись новые. Разобраны три церковных здания, представлявших собой уникальные и ценные памятники отечественной архитектуры, здание уездного казначейства, другие старинные здания. Частично сохранены другие старинные здания, которые изредка  ремонтируются: здание районного Дома пионеров (теперь Дом детского творчества), бывшее здание городской управы, которое было построено в начале 19-го века. Ещё цело здание Одоевской средней школы (дом купца Сторожева), теперь школа имени Успенского В.Д. Уцелело здание бывшего городского училища, где учились мальчики (теперь там разместился Районный отдел внутренних дел). Пока ещё стоит здание бывшего земского собрания (теперь районный дом культуры), но приводится к упадку и некоторые другие здания. В 1990 году капитально отремонтировано двухэтажное здание (принадлежавшее князю Козловскому, бывший дом протоиерея Шепетева) после революции это здание использовалось, как начальная школа и, которая так и называлась «Козловская школа». Люди получили улучшенные квартиры, за что следует благодарить РСУ, но в ходе ремонта была допущена, труднообъяснимая, оплошность: вместо металлической кровли, которая там была с момента постройки, возведена шиферная с двумя высокими скатами, что совершенно испортило архитектурный вид дома.
  О названии Одоева имеются лишь частные предположения, без исторических доказательств.
Удивительно разнообразны названия селений нашего края. Семнадцать лесных наименований дано им. Три из них – посёлки Северо-Одоевского, Северо-Ватцевского лесничества и посёлок рабочих лесоводов. Жители этих посёлков охраняли леса, производили лесные посадки, выращивали саженцы ценных пород деревьев, ухаживали за лесом, обрабатывали древесину. (Сейчас эти работы не производятся, лес разворовывается и болеет, посёлки медленно умирают вместе с людьми. Прим. Редак.)
Казалось бы, что в северном заречье должны были бы располагаться селения с лесными названиями, так как там много леса, однако большинство лесных названий присвоено селениям южной части нашего края.
В северной стороне располагается село Апухтино, название его произошло от слова «опушка» (бывшее центральное отделение колхоза «Рассвет»), звук «а» подчёркивает «акающее» русское наречие. Поля этого селения простираются на подзолистых и суглинистых почвах и жители села Апухтино прилагаю немало сил , чтобы получить хорошие урожаи. В этом селе выведен был сорт крупной сочной вишни, получившей название «Апухтинская», потому что на других землях она растёт и плодоносит плоховато. Богаты были апухтинские сады ценными сортами яблок и чернослива. Хороши были сады весной в пору цветения вишен и слив: всё село словно утопает в белоснежном море цветов. Не менее прекрасны были вишнёвые участки садов, когда ветви клонились от груза крупных бордовых ягод. В последние годы резко уменьшилось площади вишнёвых садов, да и ягода стала мельче, попадаются подсыхающая, лопается, не вызревает, потому что кислотные дожди нанесли вишне большой вред и она начинает вырождаться. Трудно найти сейчас рассаду этих замечательных вишен.
В заречной стороне находится старинное село Козюлькино, получившее своё имя от слова «козюля», ядовитая змея наших мест – гадюка. Деревня Колышкино, словно прислонившаяся к лесу, а деревня Ореховская, окружена лесом в котором бывает много орехов.
Наличие большого числа селений с лесными названиями в южной части края объясняется тем, что раньше здесь леса занимали значительно большие пространства. В этой части находится  деревня Брусна, получившая своё имя от слова «брусника», деревня Коренёвка, деревня Пчельна, деревня Угольное, деревня Калиновка, деревня Липовка, деревня Лосинское, , село Ивицы, село Дубки. А деревня Лосинское, получившее своё название от слова «лось», в 17-18 веках принадлежало Анастасову монастырю. В одной из книг монастыря была сделана запись о том, жители этой деревни от великой нищеты «разбежались неведомо куда».
Село Ивицы в прошлом одно из крупнейших сёл нашего края в 1923-1928 годах было административным центром Ивицкого района. Оно взяло своё имя от слова «ива». В этом селе неоднократно бывал Л.Н.Толстой. В  названии одной из деревень села деревне Мызовке, слышится литовское слово «мыза», означавшее «хутор». В последующее время село Ивицы являлось вторым отделением колхоза имени Ленина. В колхозе были построены : просторный клуб, здание правления, новые дома для специалистов сельского хозяйства, колхозников, есть сельский магазин. В настоящее время там ничего уже давно не строится, как и нет колхоза.
Село Дубки, покинутое в недавнем времени жителями, знаменито тем, что в нём жил и похоронен на церковном кладбище учитель русских архитекторов Д.В.Ухтомский.
Значительное число селений Одоевского края известно в связи с историческими событиями. Близ деревни  Снедка в 16-м веке произошло крупное сражение русских дружин с войском крымских татар. В Тульском краеведческом музее хранятся наконечники копий, найденных в около деревни Снедка. В краеведческом уголке Жемчужниковской неполной средней школы хранился обломок русского двуручного меча. В деревне Красёнки находится курган, в котором по преданию, захоронены тела татарских воинов, погибших в этом сражении.
Южная часть Одоевской улицы имени Карла Маркса называлась Стрелецкой Слободой. В 16-м веке стрельцы, оборонявшие Одоевскую крепость, переселились из Щемиловки (теперь улица М.Горького) к югу от Одоева, построили себе дома за городской чертой, и новое селение одоевцы стали называть Стрелецкой Слободой. Это событие произошло в связи с тем, что Одоевская крепость утратила своё значение, как оборонительное сооружение.
Деревня Дорогонька названа так потому что во второй половине 19-го века крестьяне, проживавшие в ней, купили у помещика землю за очень дорогую цену. «Дорогонька, дорогонька землица-то!» - повторяли часто покупатели. Так и стала деревня Дорогонькой. Деревня Пришня-Шевелёвка заселена в прошлом пришедшими из других мест семьями: такие переселения нередко совершались особенно в годы крепостного права, когда помещики продавали или проигрывали в карты принадлежавшие им крестьян, а иногда прикупали их.
Селение Башево носит татарское имя. «Баш» по татарски – голова, хозяин. Возле этого селения есть два камня теперь почти утонувших в землю, которые местные жители называли «Баш» и «Башиха». В прошлом этим камням местные жители придавали магическое значение и приносили им жертвы.
В селе Стояново, по приданию находился татарский стан, тылы боевой конницы: повозки, табуны, стада. Исчезнувшая в недавнем прошлом деревня Бородино ( Бесшаночное) переименована так вероятно в честь Бородинского сражения русских с полчищами французского императора Наполеона в 1812 году или несколько позднее. Почти исчезнувшая деревня Жестовое получила своё название от слова «жест» - указатель большой дороги от Одоева на Чернь. В трёх километрах от Одоева по дороге на Белёв, в 20-х годах появился посёлок Красная Заря, то была первая коммуна в районе. Ей деятельно помогали районный, советские, партийные общественные организации, школьники Одоевской средней школы расширить и укрепить своё хозяйство. В ней появился первый в районе трактор «Фордзон». Коммуна провозглашала начало строительства нового общественного уклада. В годы коллективизации была преобразована в сельхозхозяйственную артель.
Селение Рассыльная Слобода называлось так потому, что в нём находилось якобы государственный приказ ведавший рассылкой задержанных людей, главным образом беглых крепостных крестьян и разного рода переселенцев.
Дряплы (теперь Берёзово) и Бегино. Не потому ли они названы так, что согласно летописной записи, помещённой в «Своде Новгородских Летописей» за 1368 год, о большом сражении на берегах речки Холохольне  между Московским полкоми войском под водительством князя Ольгерда. В этом сражении Московский полк был разбит превосходящими силами противника и вынужден был поспешно отступать. Не о бегстве ли русских воинов сообщает нам название селения, находящееся на берегу реки Холохольне?   Не то ли значение имеет селение Дряплы от старинного уже понемногу забываемого слова «драпать», что означает трусливое убегание от врага или какой-либо другой силы?
Есть названия селений сохранивших шутливое отношение к ним или барскоунизительное значения. К таким можно отнести село Ломиполозово (теперь Заводская улица Одоева), расположенное на косогоре и овраге в сторону Комсомольской улицы, где действительно можно было поломать полозья даже саней. Деревня Безлепкино (некрасивое то есть) с оврагом посредине деревни. Деревня Дракино (теперь Зелёная Горка), лесная деревня, где дерут лыко. Деревня Какуринка, по звучанию напоминает крики петухов. Деревня Хитрово – где жители хитры. Деревня Артаково – где «артачились» сопротивлялись приказам, требованиям, советам. Деревня Балобаново – где жители неясно, неразборчиво говорили или быстро, то есть «балабонили». Татьево – от старинного слова «тать», то есть вор. Деревня Прокудино – от старинного слова «прокудить», то есть совершать хитроумные действия, проказить. Деревня Халяпино – грязная, небрежная, бесхозяйственная. И совсем презрительные названия селений Абалдуево, Рылово, Рылёво, Пьянково.
К наиболее древним названиям селений следует отнести Нижний Посад, все Слободы. Деревню Слободку – следует отнести о стремлении русских крестьян к свободе. Деревни Княгинино, Аниковка ( от Аника – воин, непобедимый герой древней русской сказки) деревня Малахово – от татарского слова «малахай» - меховой шапки с наушниками, иногда меховой пиджак, кафтан). В районе этой деревни находится и «татарский брод», что говорит о пребывании когда-то в этом месте татар-завоевателей. Деревня Филимоново, известное с начала 16-го века по записи в «Книге поминовений умерших» Анастасова монастыря. Село Князищево (теперь деревня Ленино) – село князя Ищева.
В большой группе названий селений проявились, и острота наблюдательности русского человека и желание подчеркнуть свою любовь к родной деревне, и русский патриотизм, и бытовые особенности жителей селений, и тонкое чувство красоты, и многое другое. Таких названий 36. Например, селение Окороково по своему общему облику похоже на окорок, но, может быть и потому, что в нём каждое хозяйство выращивало добрых свиней и знало толк в засолке свинины, пожалуй, вкуснее, чем в Окорокове, вы не найдёте ветчины во всём районе.
Деревня Юшково располагается по берегам реки Ватцы и, видимо, славилась «юшкой» - настоящей русской ухой. В названии деревни Батьково слышится выражение почтенного отношения к родителю.
Желание дать имя покрасивее своему родному селению проявилось в названиях: Красное, Красёнки, Жемчужниково, Яхонтово, Маковка, Ботвиньево.
Деревня Красноколье до 20-х годов текущего столетия носила название Краснополье. Земля, раскинувшаяся вокруг деревни, действительно «красивая», плодородная, добрая. Совсем непонятно название Красноколье. О каких красных кольях деревни может идти речь? Скорее всего, здесь какая-то ошибка и нужно вернуть деревне её прежнее название.
Лирически звучит название деревни Полюбовка, но её, к сожалению, уже не существует.
Деревня Гостыж (от слова «гость», гостить) названа так потому не только из-за гостеприимства, но и потому, что сама явилась гостьей среди окружавших её селений: говор жителей этой деревни напоминал черты цекающего наречия северных русских областей.
Название деревни Галичи (древнерусское произношение) подчёркивает её почтенный возраст и многочисленность жителей.   
Интересно само по себе наименование деревни Черевицкое (не существует). Уж не от украинского ли слова «черевички» (женские туфли) взяла она своё имя? Деревня находилась неподалёку от деревни Перепутья (половины расстояния от Одоева до Арсеньева), имела заезжий двор, где можно было покормить коней и сытно подкрепиться проезжим в избе хозяина двора. Название деревни вероятнее всего, произошло не от украинского слова, а от старинного русского – «черево», «чрево» (живот), вызывающем мысль о плотной закуске.    
Наибольшее число – 43 – названий селений произошло от имён, фамилий, даже кличек людей, основавших жильё, или в честь их. Таковы: Павловка, Кирилловка, Сидорово, Головинское, Анастасово ( по имени первого игумена монастыря в начале 16-го века). Николо-Жупань (первоначально село называлось Никольское на Упе, позднее присоединили вторую часть названия – Жупань, почему то польское слово «жупан», верхняя мужская одежда: эта загадка не разгадана, ничего польского в селе не обнаружено). Алёхино (видимо, был такой основатель селения или чем-либо особенный житель – Алёха). Севрюково, Чебышовка (вероятно, в основу названий положены – клички). В названиях селений этой группы преобладают мужские имена, но есть и женские: Екатериновка, Елизаветино. Как интересно было бы узнать о женщинах, именами которых названы деревни! Кто они были, чем заслужили такую честь? Но деревень этих уже нет и время стёрло сведения об этом.
Никто и никогда не написал о возникновении названий сельских селений нашего края, вероятно, считая незначительным для истории это обстоятельство, а зря, потому что подобные сведения – новые страницы подлинной народной истории.
Для названия селений наших мест использовались географическая терминология, обычно местоположение, близость реки, болота или называлось именем реки, даже вида птицы. К таким наименованиям можно отнести следующие: Высокое, одна из высоких точек поверхности местности, вершина водораздела. Западово, находящееся в западной части района. Завалово, наиболее низкое место ландшафта. Рублено, находившееся у границы с Дубенским районом. Глинищи, называемое так по характеру почв, и в составе села Зыбино – место, где возникло деревня, на берегу болотистой, зыбкой части верховья речки Ватцы. Сорокино, в котором постоянно гостили сороки. Болотское, вблизи которого было большое болото. Мизгея, Маловель, Озерна приняли название речек. К этой группе можно отнести деревню Амутна-Дрель, принявшую название речушки Амутна, или по местному названию – Мутенки, очень древней, на берегах которой встречаются залежи рыхлого мела, от чего вода в речушке весной и после ливней приобретает белый цвет.
Деревня Прудки, кажется, названа неудачно: она стоит на берегу реки Упы и жители её не нуждались в прудах, однако это название, вероятно, получило общепризнанное значение потому, что вблизи деревни находится низменный заливной луг с остатками старицы, которая местами заполнялась водой в весеннее время, образуя небольшие озёрца, которые и называли прудками. Возможно, также, что селяне этой деревни делали плотину через Упу, «прудили», запружали её.
В сёлах Одоевского края, в его современных границах, было 28 церквей, что не могло не оставить следа в наименовании селений: наличие церкви являлось основным признаком села (сёл, осел надолго, устроился на жильё). К таким названиям следует отнести Архангельское, Исаково (искажённое Исааково), Спасское, Покровское, Воскресенское и другие, всего 11 названий.
В течение 20-го века строились новые деревни, посёлки, появлялись новые жилые районы и улицы в Одоеве. Характерны новые названия деревень, посёлков; Новый Городок, Весёлая Деревня, Комсомольский, Совхозный (вблизи села Ивицы). Стрелецкий (совхоз), Безбожник, Пионер – всего 11, из которых 6 уже не существуют.
Для названий селений нашего края использовались не только русские слова, но и татарские (баш, малахай), литовские (мыза), греческие (Санталово, от слова «сантал» или «сандал» - краситель из сандалового дерева, красного или жёлтого цвета, в переводе на русский язык – Красное).
Не ясно по своему значению название деревни вблизи деревни Севрюково – Стублё, смысл которого близок к слову «ступа», «ступать», возможно, оно означало след, оставленный копытом коня, а , может быть, местное, но забытое русское.
Имена селений возникли по-разному, их называли люди, проживающие в других деревнях (Анастасово и  большинство именных селений); селения называли и переименовывали владельцы сёл и деревень в далёком прошлом (Архангельское, Княгинино), многие другие деревни называли сами крестьяне (Красное, Маловель, Пионер). 
В 50-х годах 20-го столетия несколько селений в районе было переименовано: Дракино – Зелёная Горка, Абалдуево – Липки, Дряплы – Берёзово. Как видно, заменены «обидные» названия. А вот Животово не переименовали, потому что оно взяло своё имя от слова «живот», что означало на старом русском языке – «жизнь».
Вспомните старое крылатое выражение: «Не щадить живота своего».
В названиях селений нашего края проявилась широта восприятия окружающего мира русским человеком, отразилась история нашей страны, любовь крестьян к земле, своей Родине.

                ПРОШЛОЕ.
На всём протяжении истории нашего народа крестьяне принимали активнейшее участие во всех общественных событиях, оставаясь самым нищим слоем общества. Они обладали, да и сейчас обладают ценнейшим качеством человека – крепкой и постоянной любовью к земле. Из этого качества выросло высокое нравственное чувство – патриотизм, верность Отчизне.
Крестьяне создавали те условия, на которых основывалось благополучие государства, а в случаях опасности становились воинами, понимая это как подвиг, необходимый и возвышенный, не задумываясь, отдавали жизни ради спасения родной земли, своей семьи. Тысячу лет тому назад они «искали себе чести, а князю – «славы».
В далёкие «княжеские» времена крестьяне не были закабалены, хотя подчинялись князю, выполняли его «волю», а иногда и выгоняли неугодного князя со своей земли. Закабаление пахарей произошло во второй половине 16-го века, и эта страшная кабала продолжалась почти триста лет; но и после отмены крепостного права крестьяне были угнетены царизмом настолько, что не могли вырваться из нищеты и темноты до Октября, который провозгласил заветную мечту крестьянства «Землю – крестьянам!» Открывался новый путь развития. Натуральный тип крестьянского хозяйства сохранился до начала 30-х годов 20-го века и не мог изменить черты феодальных отношений, остатки которого можно видеть и в наши дни.
20-й век был насыщен революциями, войнами, политическими, экономическими, культурными и другими реформами, что всего хватило бы на добрый десяток столетий.
Под влиянием этих условий крестьянство продолжало искать новые формы жизни, но не имело никакого желания возвращаться к прежним и стремилось окончательно порвать с ним. В наши дни крестьянин 91-го года – полноправный гражданин общества, которое продолжает преобразовываться. Важнейшим направлением в этом преобразовании принять возрождение деревни. Но что такое понятие означает? Разве она умерла и должна родиться заново? Той ли, какой она была до 1917 года или иной? Возвращение к социальному укладу дореволюционной деревни совершенно невозможно, потому что крестьяне всеми силами старались вырваться из страшных тисков феодализма, и, вырвавшись, не пожелают возвращаться: объективный закон истории неумолим: он не допускает возвращений подобного рода. Да и к чему возвращаться? К непосильному физическому труду, нищете, голоду, бесправию, темноте и суевериям? Бесспорно, из старой деревни необходимо взять всё самое лучшее, что сложилось в ней в течение столетий. В старой деревне благодаря уму, терпению, жизненной стойкости, талантливости крестьян созданы высокие моральные качества, стремление к поиску истины, правды, красоты, мира, надежды на лучший завтрашний день. Философской мыслью крестьянина была: победит ли человек природу, или природа победит человека? И он постоянно боролся и с природой, и с человеком, его другой, тёмной неприемлемой стороной – в этом состояла прогрессивная цель его борьбы. Свои лучшие человеческие качества крестьянство не утратило.

                « РАБОТАЕШЬ  ОДИН».
Работал крестьянин в своём хозяйстве без отдыха, а радости не знал. Образно писал об этом русский поэт Н.А.Некрасов, выражая мысли селянина: «Работаешь один, а как работа кончена, гляди стоят три дольщика: бог, царь и господин»; и крестьянки: «Ключи от счастья женского, от нашей вольной волюшки заброшены, потеряны у бога самого!»
Крестьянка лишалась самого дорогого в её жизни – радости материнства, семьи: «Царь возьмёт мальчишек, барин – дочерей».
После отмены крепостного права жизнь крестьян не упростилась. Пахарь стал, казалось бы, хозяином своего клочка земли и должен был иметь в своём хозяйстве лошадь, корову, овец, свиней, домашнюю птицу. И опять же тот же непосильный труд с постоянной угрозой голода; необходимость обеспечить пищей, одеждой, теплом семью, кормом – скотину, своевременно уплатить налоги, нужно было позаботиться о жилье, хозяйственных помещениях, сохранении всего заготовленного на зиму. Постоянная угроза голода стояла за спиной крестьянина. Большинство крестьянских хозяйств жило в постоянной нищете.
Ежегодно земля, выкупаемая у землевладельцев-помещиков, деревенской общиной перемеривалась: рождались дети, умирали старики: семьи, спасаясь от бедности и голода, уходили в города, находили там самую неблагодарную работу.
Передел земли, лугов был сложным делом, так как земли в нашем краю даже на большой площади, различались по своему плодородию. Перемеривание земли вызывало споры, недовольство людей и, что особенно становилось неудобным, - чересполосицу. Надел на каждую «душу» крестьянской семьи называли «палкой», так как мерили палкой или «саженем» (около двух метров) – две палки соединённые под углом концами, с перекладиной, соединяющей две палки на необходимую ширину между наклонных палок; земля для одного хозяйства выделялась в разных местах, что вынуждало переезжать с места на место.
Трудно приходилось крестьянам платить налоги. Нужно было при постоянных недостатках что-то продавать из хозяйства: скот, птицу, зерно, шерсть, овчины, полотно, пеньку, изделия из дерева, глины и везти на рынок.
Шумные ярмарки проходили в Одоеве, они имели свои номера, приурочивались к церковным праздникам. Съезжались купцы со всей округи, продавали ткани, обувь, готовое платье, галантерейные изделия, скобяные товары, открывали свои двери питейные заведения, чайные. Немного привозили денег с ярмарки крестьяне. Нередко их не хватало на уплату налога, тем более, что на ярмарках так много было соблазнов: карусели, лотереи, кабаки. Неплательщики, недоимщики налогов строго преследовались: описывалось, отчуждалось» нехитрое, нищенское крестьянское имущество, а иногда корову сводили со двора. При сборе недоимок дело доходило до суда, на котором виновным неизменно оставался крестьянин, применялись и телесные наказания. Отсюда и пословица пошла: «Где суд, там и неправда».
Крестьянин нашего края пахал землю сохой, рыхлил деревянной бороной, вспаханную дважды почву под картофель прикатывал катком, нехитрым сооружением, состоящим из отрезка ровного тяжёлого ствола дерева, к которому прикреплялись оглобли. Прикатанную после рыхления землю удобнее было нарезать сохой, делать борозды. Считалось, что при посадке семенные картофелины укладывались одна от другой «на лапоть»: 25-30 сантиметров.
Плуги крестьяне стали приобретать во втором десятилетии 20-го века. В хозяйствах селян использовались повозки, телеги, карульки, роспуски, корзины, сани с «постильнями», сплетёнными из прутьев ивняка, водовозки, санки для поездок без груза; однако в большинстве хозяйств были две повозки: телега и сани.
Плохо становилось, когда семья лишалась кормилицы-коровы, но ещё хуже – лошади: она была основой всего хозяйства.
Сельский труд был непомерно тяжек. Всё приходилось делать вручную, и для этого использовались косы, крюки (в нашей местности зерновые косили «крюками»), грабли, вилы, цепы, лопаты, прялки или веретена, ткацкие станы, топоры, пилы и много других необходимых орудий и инструментов. Свои полевые и усадебные участки крестьяне удобряли «наземом» (навозом), который вывозили с дворов «под метлу» после сева и посадок в начале июня.
Всю свою полевую землю крестьянин делил на три поля: озимое, яровое и пар. Такой севооборот называли «трёхполкой». На озимом поле сеяли рожь, реже пшеницу, на яровом сажали картофель, сеяли овёс, гречиху, просо, горох, вику с овсом, клевер, лён, без которого почти никто не обходился. Из волокна льна пряли нитки, ткали холсты, а из них шили рубашки, сарафаны и другую лёгкую одежду: из ровной тонкой пряжи ткали полотенца, расшивали их «крестом» затейливым русским орнаментом, о котором девушки, готовя приданое, шутливо говорили: «петухами, курами, разными фигурами». 
       
                « РАЗМАХНИСЬ, КОСА!»
Уходила весенняя трудовая пора, посеяны руками вразброс зерновые, посажен картофель, вывезен на пары навоз, «приучена» скотина к стадам. По вечерам запахами луга, молока, пылью наполнялась деревенская улица; хозяйки собирали своих овец, хуже других животных запоминавших родной двор, различали их по цветным ленточкам, проводили к дому. В эти дни готовили риги, амбары, погреба для размещения будущего урожая, исправлялись изгороди, ворота, налаживались косы, грабли, вилы, сколачивались или выдалбливались брусочницы, запасалась пища получше, повкуснее.
Сложнее проходило уточнение площади луговых участков, пойменных, суходольных: договорившись, делили по числу душ в каждом семействе, но не всегда можно было разобраться в этой непростой чересполосице. Случались пограничные споры с соседними общинами из-за лугов или между односельчанами, получившими разные по травостою участки. Тогда долго шумел «мир», спорил, горячился до тех пор, пока дело не доходило до жребия. На заливных лугах чаще косили и сушили траву всей деревней, делили сено, сложенное в маленькие стога.
Перед сенокосом крестьяне выполняли государственную повинность, без оплаты ремонтировали дороги и мосты, потому что они нужны были всем. Работали по указанию волостного начальства или сельсовета, выравнивали полотно грунтовых дорог, насыпали там, где вешние воды буйными потоками размывали полотно: на мостах поправляли настил, ремонтировали перила, забивали камнями, утрамбовывали подъезды к мостам.
Перед сенокосной порой в Одоеве проводились ярмарки, на которых крестьяне продавали то, что могли собрать или изготовить сами: колёса, повозки, косья, грабли, крюки, рукоятки для вил, лопаты, мётла, липовки (кадки для мёда), также топлёное масло, сметану, ягоды, первые грибы. Покупали то, что сами не могли или не успели сделать в железных лавках – косы, бруски, шкворни, скобы, полосовое железо на колёса, гвозди, проволоку, топоры, долота и другие инструменты.
Сенокосная пора считалась в деревне праздником, хотя она была не менее трудной, чем другая сельская работа. Мужчины и женщины принаряжались в праздничные одежды.
Первыми на покос выходили косцы, «до солнышка». На заливном лугу один за другим идут косари – и падают травы в ряды, издавая свой особенный смешанный цветочный запах. Воздух прозрачен и чист настолько, что его хочется пить без конца. Каждый из косарей, подойдя к речке, обязательно отмоет косу от приставшей к ней земли, мелких муравейников (плотные кочки срезались), крепкие стебли «лошадиного щавеля» выламывались до покоса. К полудню косьба прекращалась: солнце палило нещадно, да и много уже скошено. Появлялись женщины: они шли расцвеченной группой с граблями на плечах, с чистыми узелками, в которых несли хлеб, варёные или печёные яйца, молоко, квас, варёный картофель, молодой зелёный лук, а если имелось в хозяйстве, то и сало, варёное мясо. Усевшись в тени берёзовой рощи, женщины кормили мужчин, сыновей, а потом принимались ворошить ещё тяжёлую, сырую траву – мелькали новые грабли в ловких и сильных женских руках. Слышались звонкие голоса, шутки, обсуждение деревенских новостей, а иногда и дружная песня лилась над лугом, плавная и грустная.
Спадал полуденный зной, появлялись мужики и парни, заходили на свои ряды, и косьба продолжалась до сумерек, когда над речкой закурился туман, а коростели в повлажневших и потяжелевших травах прокричали не одну свою скрипучую, но милую людям песню, а с полей доносился крик перепелов: «Спать пора».
Как только солнце повиснет над горизонтом, женщины и девушки, свалив в двойные ряды увядшею траву, собираются вместе и идут в деревню «убирать» скотину.  С граблями на плечах, они как воины запевали бодрую песню и с ней входили в деревню.
Подсохнет сено – всё население деревни на лугу: женщины – с граблями, мужчины - с вилами; мальчишки, загоревшие до черноты, верхом на конях, запряжённых в волокуши, подвозят сено, и растут на лугу, как грибы, « копешки», каждую травинку сгребут трудолюбивые хозяйки, знают цену им в холодные вьюжные зимы. Старики придирчиво проверяют, равны ли копны, не будет ли обиды.
Разделено сено, высокие возы, увязанные верёвками, покачиваясь, движутся к деревне, с них сверкают детские счастливые глаза.

                ВЕЛИКАЯ  СТРАДА.
Уложено душистое сено в сараи, окончен сенокос, а там, глядишь, и рожь зазолотилась, начали желтеть звонкие овсы, сбросил лён свои нежные, как полуденное небо лепестки, посветлел, поредел белый кипень отцветающей гречихи – настаёт главная, хлебная страда.
Прилежно готовят косцы крюки: к косьям прикрепляют, словно гребёнку из тонких палочек, гибких и прочных, которые при косьбе подхватывают скошенные стебли ржи, чтобы можно было уложить их в ровный ряд, удобный для вязальщицы, следили за колосом, вымолачивали в ладонях; подсохло ли зерно?
Начинали косить, как только солнце сгонит росу, и работали под солнцем весь день. С треском скашиваются стебли подсохшей ржи – колос к колосу ложится в ряд. Над полем плывёт незабываемый запах созревшего ржаного зерна. А тут и женщины спешат к косцам: в руках – грабли, за спиной – перевясла; взмахнёт граблями раз, другой, охватит потемневшими от загара руками колючий пук скошенной ржи, выхватит из-за спины перевясло, просунет конец его под сноп, придавит коленом и неуловимым движением сделает узел – и снова за грабли. Успевает она стащить по два снопа в «крестцы», уложит крест- накрест. Как 13 снопов – так крестец, как четыре крестца – так копна. Двенадцать снопов колосьями внутрь крест-накрест, а тринадцатый сверху на перекрестье, чтобы уберечь сухие колосья от дождя или обильной росы.
Трудна эта работа: и косьба, и вязанье, в течение всего летнего дня под палящими солнечными лучами. Старается женщина, ни одного колоска не пропускает. Увидят соседки коли что не так, - осудят, засмеют. Отсюда и пословица пошла: « Сама себя раба бьёт, коль не чисто жнёт».вот и старается женщина, каждое зёрнышко сберегает. Ведь это хлеб, а хлеб – это жизнь всей семьи. Ударяет в лицо горячий воздух от нагретого ржаного ряда. Шуршат грабли, склоняется женский стан, временами в глазах темнеет, а отдохнуть нельзя.
Но вот проскрипит телега от убранной полосы до риги под тяжёлым грузом искусно уложенных снопов, перехваченных крепкой верёвкой, уложены снопы под крышу – отлегнёт крестьянское сердце.
За рожью – овёс, лён, картофель, конопля. Вся семья трудится с рассвета до поздней зари, с короткими перерывами для еды и тяжёлого полуденного сна.
Разденет крестьянин поля, а впереди уйма дел: лён, коноплю молотить, расстилать да просушивать, а коноплю замачивать, картофель сортировать, ссыпать в погреб на хранение, а тут же надо пар пахать, семена готовить, посеять озимые, без чего и жить нельзя. Вовремя всё сделать надо, чтобы в сентябре озимое поле покрылось ровной щетиной молодых всходов.
Настаёт время молотьбы хлеба. То – то – мы, то-то-мы – раздаются знакомые звуки ударов цепов на токах или вой барабанов конных молотилок, крики погонщиков лошадей. Новой соломой, той, что подлиннее да покрупнее, поправляли соломенные кровли изб, хозяйственных построек, укрепляли аккуратно уложенные на обветшалых местах слои соломы «притугами», которые женщины скручивали граблями в прочные жгуты, перепоясывающие всю крышу от застрехи до застрехи, и закреплялись прочно на коньке и внизу, чтобы надёжней была кровля. Издавна кормовым запасом становились соломенные крыши в годы бескормицы, а такое случалось чуть не каждый год.

                ДОЛЮШКА  ЖЕНСКАЯ.
Хорошо мужчинам, они то в поле с сохой, косой, крюком, то с топором – в лесу: не то женщине: ей и встать надо пораньше, еду приготовить, в поле, на лугу, на току поработать, и дома постирать да одежду починить, за детьми присмотреть, скотину, птицу покормить, воды натаскать, корову подоить. О себе и подумать некогда, света белого крестьянка не видела. Пойдёт дочурка на пруд тряпицы постирать, а материнское сердце заноет: « Беды бы не случилось!». Вырвутся ребятишки в дождливый день в лес по грибы, и опять материнское сердце не на месте: «Не заблудились бы, не обидел бы кто!».
В дождливые дни полевые работы прекращались. Нужен дождь, а порой работать не позволяет, отдых крестьянину даёт. «Малый дождишко, а мужику отдышка!» - говорил он.
Грибов, ягод принесут дети из леса. Хороша зрелая лесная земляника с молоком! А утром изба наполняется ароматом отваренных грибов, которые семья ест за завтраком с малосолёными огурцами и обжаренной молодой картошкой.
На плечи женщины ложилась тяжёлая семейная забота об одежде. Всех нужно было одеть, чтобы и на праздник можно было показаться « на люди» не хуже других.
Кто, когда смог справедливо оценить этот женский подвижнический труд, гонимый нуждой, страхом голода, оживляемый редкими радостями, заботой и любовью к детям? В каждой нитке, в каждом куске холста ощущалась теплота женских рук, биение преданного без меры женского сердца.
Лён нужно было «брать», вырвать стебли из земли, сохранить как можно длиннее будущее волокно, а стебли крепки и жёстки, они до мозолей, до кровавых ран растирают кожу на пальцах. Взятый лён вязали в снопики, укладывали под крышу, молотили, тщательно собирая мелкие маслянистые семена, стебли расстилали, просушивали ещё солнцем, а потом пропускали через льняную мялку, откидывая «кострицу», (сухие мелкие части льняного стебля), от волокна, трепали, опять мяли, расчёсывали, чтобы можно было из волокна скатать мягкую льняную кудель, укрепить её в «ставце» и скручивать мягкие тонкие волокна в нити веретеном или прялкой. Всю осень и большую часть зимы пряли женщины и девушки. Прясть особенно веретеном, совсем не просто, нить должна быть тонкой, без утолщений и узелков. Выдёргивают, потягивают женские пальцы тонкие волокна, ощущают толщину нити и час и два – поднятые руки устают, голову затуманивает сон. Чтобы не заснуть от дневной усталости, пели женщины знакомые песни, а иногда слагали свои, новые, собирались по нескольку человек на «сопряжки» в одну избу с веретенами или прялками, пели, судачили о заботах, делах и новостях – отгоняли сон.
В феврале, марте пол избы занимал установленный хозяином ткацкий стан, да не у всех он имелся, переходил из дома в дом, хозяйке спешить надо было, чтобы выткать свои холсты, шерстяные домашние ткани.
И опять – бессонные ночи. Тук-тук – стучат поднимаемые педалями берды, частые гребни, закрытые сверху и снизу, с пропущенными через них нитями основы, мелькает кленовый, до блеска отшлифованный руками и нитками челнок, тянет нить между основными, прижимает ткачиха каждую нить бердами – медленно прибавляется полотно ткани. А за окном – тьма, гудит ветер, бросает в стёкла горсти колючего снега, тускло светит огонёк лучины, язычок висячей лампы с потемневшим плоским абажуром.
У женщины – дума за думой: «Сотку холсты – рубаху мужику сошью, себе на сарафан, да деткам надо». Все в семье привыкли к мерному однообразному постукиванию, крепко спят под вой вьюги, только женщины неустанно наклоняются над станом, да руки мелькают, прогоняя челнок туда, сюда. Далеко за полночь ложится хозяйка, а утром – печь, корова, телёнок, ягнята, куры. Редко днём удаётся женщине присесть за стан, трудно перечислить работы, которые делает днём. А тут ещё портные в деревне появились, желанные, необходимые. Мастера выбрали избу попросторней да посветлей, устроили себе из досок помост: на нём и кроить и шить сидя удобней.
Взволнованные женщины достали из заветных мест в амбарах овчины, сбережённые за три четыре года, определили давно, что и кому в семье сшить новую, перешить старые поддевки.
Мастера пожилые, опытные, свою работу крепко знают – шьют прочно, добротно, ладно на много лет: умеют и тулуп, и армяк, и шапку сшить, а девушкам шили особенно ладно, чтобы не только на улицу, а и в круг войти радостно было: балагуры, шутники – таких не забудешь.
Порой ссорились соседки из-за очереди, опасаясь, как бы ни переманили мастеров в другую деревню. Работают портные с утра до вечера, да чуть не месяц, а то и более, обшивают всю деревню.
Много забот и с коноплёй. Вымахает она на усадьбе аршина в три – нелегко убирать её, молотить длинные стебли, осыпанные семечками. Хороши конопляные семечки! Их и на улицу, и на посиделки брали – первое деревенское лакомство в зимнее время: мальчишки, девчонки так ловко щёлкали их, что и губ не видно – все в конопляной шелухе. Стебли конопли замачивали в речках, чтобы волокно легче отделялось от стеблей, а потом сушить, мять, трепать, чесать надо или на толчею везти, а семена – на посев в новом году, на маслобойню.

                ЗИМНЯЯ  СТРАДА.
Горожане думали, что крестьянам зимой делать нечего. Как бы ни так! Как и у женщин, мужские руки тянулись к работе, да и нужда заставляла. Тоже спешили зимой сделать всё, до чего летом недосуг. С осени ивняк рубили да не так, чтобы весь под корень, а тот, что годился на починку плетней в риге и хлевах, плотно заплетали, глиной с песком обмазывали, чтобы скотинушке тепло было в трескучие холода, в февральские вьюги. Дождлива бывает в наших краях осенняя погода, но в такие дни крестьянин доставал из амбара ожерелья в мае заготовленного лыка, снятого с молодых стройных лип, драл его на узкие полоски, размягчал их водой, брал колодку и мастерил лапти. Как и во всяком ином деле, плетение лаптей требовало смекалки, расчёта, терпения и кто обладал такими качествами, справлялся с этим мастерством, но опять же неодинаково: кто один лапоть в день сплетёт, а кто и две пары сумеет закончить, мастера этого дела плели из разноцветной коры, но не на головастой колодке, а обуженной, для девушек. На гулянье в таких только и красоваться! Кто носил лапти, знает, какая это лёгкая и мягкая обувь. Одно плохо: промокает, да много налипает на ней глинистой грязи. Зимой и весной на ноги надевали шерстяные онучи, а потом полотняные, поддерживаемые на ноге «оборками», тонкими верёвками снизу вверх, крест-накрест.
Собирается крестьянин в дальнюю дорогу пешком, надевает новые лапти, а другую пару, связанную бечёвкой, перекидывает через плечо. Разобьётся в дороге пара лаптей, присядет путник на обочине, один лапоть швырнёт направо, другой – налево, наденет новые лапти и продолжает путь. Много в старину валялось разбитых крестьянских лаптей по сторонам дорог, напоминая проезжим о деревенской нищете, горе и заботах крестьянских.
Когда, как не зимой время верёвки вить из пеньки и лыка. Ой, как много верёвок «обрывков» требовалось в хозяйстве! До мозолей на пальцах по вечерам трудился он.
Не сидел крестьянин зимой без дела! По первопутку ехал он в лес за топливом да материалом. Из слег, чурбачков мастерил деревянную посуду, ложки, гребни, солонки, а то и салазки, дровишки, лопаты, мётла, оглобли и много  других вещей, совершенно необходимых в деревенском быту. Сделанное получше вёз на базар, где такой товар пользовался великим спросом: в южной стороне района мало было таких умельцев.
Все крестьяне нашего края в той или иной мере владели топором, столярными инструментами. Со второй половины прошлого века в сельской местности стали развиваться ремёсла. В Дорогоньке, Завалове, Прудках трудились мастера: изготовляли повозки, колёса, дуги, оси, ободья, кровельную щепу, втулки, спицы для колёс и другие обозные изделия.
В заречной стороне Одоевского края, где неплодородные земли, подзолистые да суглинистые, многие крестьяне уходили в Засеку на заработки, где приобретали различные специальности: плотников, клепачей ( тесали паркет, лотки для бочек, кадок), бондарей, гнули ободья для колёс, делали повозки для армии. В лес зимой уходили на работы и женщины, которые выполняли подсобные работы: складывали дрова и материалы, заготовки, грузили на сани готовые изделия, пилили дрова
Работавшим в лесу выдавались продукты: мука, сахар, чай, крупа, табак, рыба и другие; в магазинах лесничества можно было приобрести рабочую одежду, шапки, сапоги, валенки, керосин. Вернувшись с работы из леса, крестьянин принимался за домашние дела: надо было натаскать корма для скота, напоить лошадь и корову, подготовить топливо на следующий день, приготовить ужин для себя и детей. При вечернем свете плели лапти, чинили и изготовляли хомуты, упряжь.
Занимались столярным делом, неугомонные, трудолюбивые, пристрастные к мастерству люди могли делать табуретки, стулья, небольшие шкафы и другие вещи крестьянского обихода, которые можно было сбыть на рынке, но эти изделия ценились там невысоко.
На другие, отхожие промыслы из наших селений уходили немногие, больше занимались извозом, местными перевозками товаров, дров, строительных материалов.

                « НЕ САМИ – ПО РОДИТЕЛЯМ».
В крестьянских семьях с 6-7 лет приучали детей к работе: сыновья - с отцом, дочери – с матерью. В 12-13 лет они могли всё в своём хозяйстве и могли делать всё, что им позволяли их ещё детские силы и опыт. Родители воспитывали детей в старых правилах морали, унаследованных от дедов и отцов, общинных отношений, но в основе их лежали древнейшие законы и правила христианской религии, которые старались выполнять, хотя и не были сознательно религиозны. Они твёрдо верили в то, что за каждый дурной поступок, должно неизбежно следовать божье наказание. Поговорки»побойся бога», « накажи бог», «бог наказал». «упаси, бог» часто можно было слышать в крестьянской и детской речи. Мать настаивала малыша: « НЕ воруй! Боженька пальчик отрежет». Случался пожар – говорили: «Бог посетил за грехи наши!».
В дни религиозных праздников, крестьяне в своей лучшей одежде посещали церковные богослужения, но не забывали сочетать дату праздника с исполнением обрядов связанных с уходом за скотом, приёмом особой пищи, что можно объяснить зависимостью людей, тружеников от условий природы, её грозных стихий. Быт крестьян хранил приметы, поверья, веру в сверхъестественные силы, колдунов, фантастических существ, водяных, домовых, леших, оборотней, русалок – нечистую силу, враждебную людям. Из этих верований рождались удивительные по своему остроумию и правде жизни притчи, песни, сказания, пословицы, поговорки, вошедшие в золотой фонд народного творчества.
В деревне зародились основы местной медицины, получившей название «знахарство» - знание целебных свойств местных трав, их применение, способы лечения кровотечений, вывихов, переломов и одновременно веры в магические силы земли, неба, воды, ветра, в привороты, сглазы, чудеса.   
Сельские жители соблюдали посты перед Рождеством, Пасхой, перед летними «спасами» - медовым, яблочным, ореховым, что при деревенской нищете имело для хозяйства некоторые выгоды. В течение поста запрещалось, есть мясо, молоко, яйца, съевший запрещённую пищу считал себя провинившимся и каждую неудачу, каких в труде бывало немало, относил к своему «греху», однако и умел выходить из неприятного положения, лукаво говоря придуманную за подобный случай пословицу: « Грех в орех, а зёрнышко в рот».
После постов начинались «мясоеды», когда разрешалось, есть всякую пищу. На большие праздники ели и пили, сколько хотели в течение нескольких дней; такими были престольные праздники, как их называли – «козырные»: Николин день, Михайлов день, Сергов день и другие, но всегда понимая значение праздника, но отлично разбирались в датах, считая недели и дни от праздника до праздника.
К большим праздникам семья готовилась задолго: готовилась одежда, убранство избы, делались покупки тех продуктов, которые не производились в хозяйстве, заранее приглашались семьи родственников, проживающих в других селениях, где не отмечался этот праздник, а если праздновался, тогда ездили или ходили друг к другу.
В благополучные годы на столе появлялись угощения: солёные огурцы, грибы, свежие и мочёные яблоки, ветчина, несколько первых и картофельных блюд, мясо варёное, тушёное, жаренное, яичница и, конечно, вино, стакан которого первым выпивал хозяин, чтобы показать гостям, что вино доброкачественное, а потом наливал всем. Но самым главным угощением были пироги. Они пеклись из просеянной через сито ржаной муки по таинственному женскому рецепту. Как и когда ставила и выпекала их хозяйка, никто не видел и не знал, но они неизменно вкусны, удивительно мягки, душисты настолько, что невозможно было найти среди всех хлебных изделий что-либо вкуснее. Запах крестьянских пирогов совмещал в себе аромат ржаного поля с добротой и гостеприимством хозяев и всё то, очень многое, что не забывается никогда и именуется Отечеством. В большинстве семей, за праздничным столом пили умеренно, беседовали о делах, детях, скотине, редко – о политике, пели любимые песни, а иногда и величали, будто на свадьбе, особенно дорогих гостей.
Наиболее почитаемым был в деревне праздник Троицы, отмечавшийся во время полного расцвета природы, большой силы света и тепла, молодости и красоты, игр и песен. Вся деревня принаряжалась: избы украшались берёзовыми ветвями, а входы в них молодыми берёзками, убирался весь сор, дорожки посыпались жёлтым или красным песком. Девушки свивали из плакучих ветвей берёз венки, украшали их цветами, разноцветными лентами, надевали свои лучшие одежды, многоцветные бусы. Принаряжались и семейные люди, в новые рубашки и платьица одевали детей.
На празднество собирались жители целой округи по давно заведённому обычаю в каком-либо излюбленном месте. Одним из таких мест вблизи Одоева была роща Степь. Там собирались жители ближайших сёл , деревень, Одоева, но одоевцы больше наблюдали, чем принимали участие в празднестве. А оно шумело: собирались и кружились хороводы, под песни совершались игры, исполняемые с точностью и серьёзностью. Особенно хороши были песни молодёжи, одетой в яркие русские костюмы. Здесь парни присматривали себе невест, а девушки – суженных. Случалось, на празднестве горячие парни учинят потасовку, но с ними справлялись собственными средствами: драчунов уводили домой. В этот день, прозрачным летним вечером, долго звенели из деревень стройные песни молодых голосов, среди которых выделялись женские, волнующие и прекрасные. Славно пели в Анастасове, Николо-Жупани, Красном молодёжные хороводы. Кто слышал их, тот глубоко полюбил теплоту, красоту и искренность крестьянского сердца.
Все праздники и другие события сопровождались выполнением обычаев, при этом не забывались поверья и приметы. Целые кодексы личного поведения хранили люди в памяти, справляя рождения, свадьбы, совершая похороны, поминки.
На Рождество и последующую за ним неделю деревни веселились. Шумели, звучали балалайками, рожками, гармониками, молодыми голосами сельские «улицы». В избах пели песни. Плясали, играли в разные игры, гадали по вечерам, водили хороводы, катались с гор на санях, а дети – на подмороженных навозом круглых плетушках и деревянных скамейках.
Самой распространённой пляской в наших деревнях была «Барыня». Балалаечник, гармонист, купив инструменты, разучивали прежде других мелодию «Барыни», потом – «Страдания». Почему пляску назвали  «барыней»? видимо, потому что девушка, намереваясь плясать, совершенно преображалась: она выпрямлялась, становилась серьёзнее, перед ней размыкался круг людей, все уступали ей дорогу. Плясунья входила в круг и, взяв такт, начинала плясать. Все смотрели на неё, затаив дыхание или подбадривая, но заметнее её в эти минуты никого не было вблизи; и вот это любование ею, её заметность уподобляли барственности. «Барыня» часто сопровождалась частушками, полными сердечной простоты, яркой поэзии, непосредственной чистоты чувства:
                «Я тогда тебя забуду,
                Мой милёнок дорогой,
                Когда вырастет на камушке
                Цветочек голубой».
Парень, танцевавший с девушкой, входил в круг серьёзным, даже хмурым, а потом глаза его начинали сиять, как звёзды, от чувственного понимания настроения партнёрши. Плясать «Барыню» учились с детства, обычно тайком в избе, в одиночку, в сарае, при закрытых воротах, а после вместе с подругами и друзьями, усваивая друг от друга разные фигуры, заучивали частушки, придумывали их сами. Лучшей фигурой танца считалась «давать дроби». Не от этих ли учений появилось крылатое выражение «танцевать (плясать) от печки»?
На Крещение женщины приносили из речек воду и хранили её на «божнице», в красном углу, где ставили иконы, когда выгоняли скот на пастьбу, опрыскивали этой водой. В день весеннего равноденствия хозяйка пекла для детей «чувилек», птичек из теста; птички выходили с широким хвостом, задорной головкой, на которой повыше тонкого клюва чернели вместо глаз маковые чёрные зёрнышки.
На Пасху пекли «пасхи» из ржаной или пшеничной муки в цилиндрических невысоких формах и без них, красили яйца настоем из отмерших луковых верхних листьев, несли в церковь «святить» на Красную горку, первое воскресенье после Пасхи, выгоняли вербой коров на выпас. На Троицу завивали венки, бросали их в речку, гадая о будущем, исполняли много других обычаев, которые теперь забыли или забываются.

                ПРИДЁТ  БЕДА - ОТКРЫВАЙ  ВОРОТА.    
  Однако далеко не всё и не всегда было благополучно в нашей деревне: к её неизбывной нищете прибавлялось лютое горе. Худо становилось, когда семья лишалась лошади, коровы, но во много раз горше – самого хозяина. В таких случаях семья нищенствовала или перебиралась в город, и женщина, чтобы спасти детей, готова была на всё: становилась подёнщицей, прачкой, посудомойкой, беззащитная и униженная.
Страшны были для деревни стихийные бедствия: пожар, град, недород, эпидемии. В начале 90-х годов 19-го века в Тульской области распространилась холера, унесшая десятки крестьянских жизней нашего края.
Пожары случались ежегодно. Особенно большими и губительными были они в Апухтине в 20-х годах 20-го века. Сгорали не только целые улицы домов, но и имущество жителей, приобретённое большим многолетним трудом, инвентарь, даже животных. Ой, как трудно приходилось строить дома, выращивать скот, приобретать одежду. Работали сообща, помогали друг другу кто, чем мог.
Случалось, град, ливень, ураган, уничтожали созревающие посевы во всей округе. Семьями уходили крестьяне в поисках подаяния. Начиналось самое страшное – голод. Крестьянские хозяйства лишались скота из-за бескормицы. Люди ели всё, что могло годиться в пищу, даже древесную кору. Семена для посева не всегда могли уберечь, хотя сохранение семян было непреложным законом крестьянским.
С глубокой сердечной болью описал поэт Н.А.Некрасов в песне «Голодная» чувства крестьянина истощённого, опухшего от голода. Голодающий приходит к своей ржаной полоске и поёт «без голосу»:
                «Дозрей, дозрей,
                Рожь – матушка!
                Я пахарь твой,
                Панкратушка!
                Ковригу съем
                Гора горой,
                Ватрушку съем
                Со стол большой!
                Всё съем один,
                Управлюсь сам,
                Хоть мать, хоть сын
                Проси – не дам!
В конце 19-го века в крестьянской общине началось расслоение : появились зажиточные крестьяне, расширившие свои наделы за счёт прикупа земель разорившихся деревенских хозяйств. Селяне назвали их «кулаками», которые в кулаке держали рядовых крестьян – тружеников, в неурожайные годы вынужденных занимать хлеб у зажиточных крестьян и помещиков, а после «в новину» возвращать долг с процентами или отрабатывать его на землях заимодавцев. Большинство крестьян, так или иначе попадало в жестокую зависимость от землевладельцев, всё более нищало, а самодержавные законы никак не защищали крестьянина, и деревня стала искать выход из более отягчающих её жизнь условий.       
 В заречной части района своего хлеба не хватало для семьи, даже в урожайные годы, но в южной, где земли значительно плодороднее, лишний хлеб крестьяне вывозили на рынок для продажи или обмена на другие товары. Одоевские купцы скупали зерно на рынке, вели большую хлебную торговлю, скупленное зерно вывозили за границу, хотя местные крестьяне жили                впроголодь. Японская, а затем мировая война нанесли русской деревне, казалось, непоправимое разорение. Крестьяне в солдатских шинелях умирали под Мукденом и в болотах Галиции. Это они объединились в непобедимую Красную Армию в борьбе за долю, за землю и плечом к плечу с рабочими разбивали вдребезги отлично снабжённые Западом военной техникой, обученные военному делу армии реставраторов царизма. А после войны сказали: « Воля наша! Земля наша!». И стали хозяйствовать.

                ПОИСКИ  ЛУЧШЕЙ ДОЛИ.
При НЭПе крестьяне не нашли то, о чём мечтали. Вновь то же высокомерное отношение города, та же зависимость, то же испытание воли. Создавались товарищества по совместной обработке земли, коммуны. И опять это было не то. Похоже, возвращалось прежнее. «За что боролись?» , - спрашивали крестьяне.
Деревня потянулась к грамоте: нельзя же искать свою долю такими же темпами, какими были: как найти свет своей доли, свет правды? Почти в каждой деревне возникли школы ликвидации неграмотности.
С начала первой пятилетки заговорили о колхозах, коллективизации, объединении единоличных крестьянских хозяйств в крупные коллективные, которые могли бы приобрести дорогую мощную технику и так облегчить труд крестьянина, жить и работать «миром». Эта мысль казалась заманчивой, но как это сделать, что объединить, как уравновесить размеры вступительных паёв, как оценить т распределить между работающими результаты труда?  Никто не знал: опыта не было, если не считать работы, выполнявшиеся «миром». Самым сложным процессом оказалась необходимость перерождения психологии единоличника в коллективиста.
Среди крестьян нашлись люди, которые оценили положительные стороны обобщённых хозяйств, но большинство мучительно думало о том, что при объединении возникнет множество непреодалимых препятствий. Общие собрания, которые собирались почти ежедневно, по вечерам, протекали бурно, не в меру эмоционально, и вся боль таких сходок состояла в том, что на вопросы крестьян советские, партийные работники, агитаторы, собиравшие и проводившие такие собрания, не могли ответить или отвечали то, что не укладывалось в представления крестьян. Сходы не заканчивались принятием решений. Поздней ночью люди расходились, оглашая улицу горячими спорами. А в следующий вечер – опять бурное собрание, и снова нерешённые вопросы: кого, что, когда, где объединять?
Разгорячённые чувства подогревались многочисленными слухами, распространяемыми досужими людьми: об обобществлении жён, детей, помещений, мелкого скота и птицы. В избах продолжались споры между мужчинами, которые категорически выступали против колхозов, считая их злой выдумкой, ломавшей все устои деревенской морали и хозяйственного благополучия семьи.
Проводились женские сходы, такие же активные, ещё более эмоциональные, и тоже никаких решений на них первоначально не принималось. В то же время крестьяне отлично знали цену общих мирских дел, их высокую результативность. Может быть, этим обстоятельством можно объяснить их жгучий интерес к новизне. Недаром родилась в деревне пословица: « Дружно – не грузно, в врозь – хоть брось».
И вот на собрании, на столе, перед председателем сельсовета появляется первое заявление: «Прошу принять меня….». первоначально совершались объединения не поддерживаемые большинством. Объединялись несколько хозяйств, обобщая лошадей, коров, овец, свиней, даже птицу; в колхозы вступали зажиточные крестьяне, «крепкие» середняки, как их тогда называли, что вызывало недоверие большинства. В колхозы стали объединятся бедняцкие и середняцкие хозяйства, изменилось и содержание пая: он состоял лишь из лошади сельхозинвентаря, повозок и конной сбруи. Крестьяне воочию убедились, насколько лживыми оказались слухи. Женщины иначе, без особенных тревог, стали относиться к коллективизации.
Вывод можно было сделать один: крестьянство приняло коллективную форму хозяйствования. Если бы оно не приняло её, то крестьяне или не пошли бы в колхозы, несмотря ни на что, потому что в основном соблюдался принцип добровольности, или вышли бы из колхоза, не увидев ничего положительного в нём. Ни того, ни другого не случилось.
Крестьяне остались жить в своих домах, имели усадебные земельные участки, корову, овец, свиней, домашнюю птицу.
Были и такие крестьяне, которые не захотели вступать в колхозы и остались единоличниками. Они имели земельные наделы, самостоятельно хозяйствовали, но не пользовались льготами колхозников, платили повышенные налоги, вели хозяйство по-старому. Колхозники несколько недолюбливали единоличников: откололись они от деревенской общины.
Кулаков не приняли в колхозы. Подхвачен был партийно-правительственный лозунг о ликвидации кулачества, как класса. Кулаком считался зажиточный крестьянин, применявший наёмную рабочую силу: батраков и за счёт этого наживший значительное имущество; мелкие предприятия, сельскохозяйственные машины.
Началось «раскулачивание», но, видимо, следовало ограничиться, как сначала предполагалось реквизицией средств производства. Однако лозунг был понят столь категорично, что семьи кулаков стали выселять «в места не столь отдалённые» были случаи вооружённой физической расправы антисоветчиков над советскими, партийными, комсомольскими работниками. Об этом сообщала наша газета.
В 1940-м году в село Верхний Идель Карельской АССР мне пришлось видеть выселенных с Полтавщины «куркулей», как они себя называли. Выселенные построили себе добротные дома, при которых отвоевали у тайги небольшие земельные участки, организовали колхозы, занимались лесным промыслом и рыбной ловлей на большом озере; рассказали, как сначала много пришлось пережить им, а теперь на материальные недостатки не жаловались, но тосковали по родному краю, украинской степи, жизнерадостному украинскому народу, его языку. Раскулачивание оказалось трагическим перегибом в государственной политике тех лет.
Первоначально колхозы создавались в рамках сельской общины, где люди хорошо знали друг друга. На общих собраниях членов колхозов избирали правления, председателей правлений, бригадиров, ревизионные комиссии, но оказалось, что в некоторых сельхозартелях не находили удовлетворяющих колхозников людей на должности руководителей и тогда принимали на должности председателей колхозов, знающих сельское хозяйство, грамотных крестьян из соседних селений, а если и такие не находились, партийные и советские органы командировали рабочих, членов ВКП(б), советских работников, учителей.
В районе насчитывался 101 колхоз, большинство из них не могло получать столько сельскохозяйственной продукции, чтобы её хватило на выполнение государственных поставок и обеспечение потребностей колхозников. К тому же в 1931-32 годах неблагополучные погодные условия, низкое качество сельхозработ, недостаток удобрений, хозяйственная неорганизованность явились основными причинами крайне тяжелого положения хозяйств и семей колхозников. Не хватало продуктов питания, крестьян частично выручали продукты с усадебных участков и домашний скот. Питание школьников государство взяло на себя: для этой цели через потребкооперацию выделялись мука, крупа, растительное масло, чай, сахар. Дети обедали в школе.

                ПЕРВЫЕ  ШАГИ.
В колхозах тех лет мало было грамотных людей, и планирование хозяйственной деятельности хозяйств выполняли работники сельскохозяйственного отдела райисполкомов. В планах предусматривались площади посевов культур с требованием строго указанного количества продуктов для госзакупок, что диктовалось необходимостью обеспечения продовольствием жителей городов. Плохо обстояло дело в колхозах и с учётом: не было специалистов-аграрников, более половины бригадиров не умели читать и писать; должности бухгалтера, плановика, экономиста занимали учителя, нередко в одном лице. Трудовое участие колхозников в различных работах определялось трудоднями, размеры которых утверждались общими собраниями, как и натуроплата, за число заработанных трудодней.
 После завершения полевых работ оставшиеся от государственных заготовок продукты и корма для скота делились между работавшими также общим собранием и выдавались в присутствии членов ревизионной комиссии каждой семье на общее количество трудодней: в каждом колхозе устанавливался минимум трудодней за год.
В ходе полевых работ учёт объёма трудового участия каждого колхозника и колхозницы, а также подростков производился бригадирами не точно, хотя таблица оценки каждого вида работ разрабатывалась в начале года, чаще всего «на глазок», что ежедневно вызывало справедливые претензии колхозников и довольно горячие споры с бригадиром.
На отчётно-выборных собраниях отчитывались перед членами колхоза правление, в лице его председателя, ревизионная комиссия и бригадиры. Требования к отчётам предъявлялись очень строгие: колхозники знали и помнили всё, но с какой-то непонятной лёгкостью списывали утрату инвентаря, упряжи, другого имущества. На таких собраниях довольно глубоко анализировались недостатки, упущения, факты бесхозяйственности, особенно в работе бригадиров; нерадивых из них снимали с должности, избирали других. В предложениях, советах новому правлению выражалась воля коллектива работающих, желание укрепить хозяйство, улучшить порядок в нём, своевременно проводить полевые работы, лучше убирать и хранить продукты.
В эти годы много молодёжи безвозвратно уходило из деревни на стройки пятилетки. Крестьяне отдавали себе отчёт в том, что многие неудачи в их хозяйствах происходили от неграмотности членов сельхозартелей и не хотели, чтобы и дети оставались «тёмными», поэтому, несмотря на бедность, всячески способствовали открытию школ, помогали учителям.
С 1932 года было введено бесплатное всеобщее начальное обучение, в течение 30-х годов и позднее в районе действовало 86 школ, из них 60 начальных, 22 неполных средних и 4-ре средних, что позволяло охватить обучением всех детей в районе. В начале 30-х годов начальных школ было значительно больше, но уже с 1933 года в крупных многокомплектных начальных школах открывались пятые классы, в следующем году – шестые, а потом – седьмые; таким образом, школы становились семилетними. В 1936 году Одоевская средняя школа сдала первый выпуск юношей и девушек из десятых классов.
Несмотря на материальные и организационные трудности ( недостаток помещений, оборудования, наглядных пособий, кадров), выполнялось исконное желание крестьян – обучать своих детей, да не так, как прежде, когда в трехклассных церковно-приходских школах, в которых обучалось не более 10 процентов крестьянских детей, с небольшим количеством девочек, а всех и значительно основательнее, до завершения ими законченной профессиональной подготовки. Для этого всем крестьянским детям все пути в школы ФЗО (фабрично-заводского обучения), рабфаки, техникумы, вузы, академии, различные курсы, художественные и военные училища были открыты.
В стране шло большое промышленное, дорожное строительство, вступали в строй восстановленные и новые предприятия – везде нужны были молодые сильные руки. Молодёжь продолжала уходить из села в промышленность, на транспорт, отслужившие в армии молодые люди предпочитали не возвращаться в село, а устраиваться на стройки, в города в качестве сначала строителей, а потом – рабочих.
В середине 30-х годов наиболее крупные колхозы получили государственные «Акты на вечное пользование землёй», однако кампания торжественного вручения этих актов колхозным коллективам не была закончена в связи с реорганизацией мелких колхозов в более крупные, так как село стало получать тракторы, комбайны и другую сельскохозяйственную отечественную технику.
               
                О  ТОМ  НЕ  ЗАБЫТЬ.
В 1936 году на основании новой Конституции СССР (Основного Закона) были проведены выборы в местные Советы депутатов трудящихся.
Конец 30-х годов и первая половина 40-х ознаменовались военными и трагическими событиями. Сражения на Дальнем Востоке у озера Хасан, в Средней Азии, на реке Халхин-Гол, в Финляндии вынудили сотни крестьян нашего края надеть армейские шинели, участвовать в боях; многие из участников этих сражений не вернулись в родные деревни или возвратились инвалидами.
В Европе бушевала война, приближаясь к границам нашей Родины. Вторая пятилетка была не выполнена. Руководство ВКП(б) во главе со Сталиным, определяя причины невыполнения второй пятилетки, выдвинуло заключение об усилении классовой борьбы в период построения социализма и все неудачи в выполнении второй пятилетки считало результатом подрывной деятельности врагов революции и социализма, капиталистического окружения
Имели ли место подобные явления в действительности? Да, имели. Об этом свидетельствуют военные события тех лет, но внутри страны факты диверсий, саботажа стали редки, а в нашем районе антисоветских выступлений не наблюдалось.
Курс, взятый на борьбу с врагами социализма, привёл к величайшей трагедии массовых репрессий. Сурово наказывались враги,, но не менее сурово преследовались и инакомыслящие, их приравнивали к врагам. Страшное клеймо «враг народа» носил не только обвинённый человек, но от ужасного клейма страдала вся семья, все родные репрессированного. Привлекали к ответственности неповинных людей в городе и деревне за необдуманное слово, шутку, частушку. Процветало доносительство и иногда просто из-за зависти или недовольства, люди писали на неугодных им. Это было страшно!  Массовость жестоких несправедливых репрессий нельзя оправдать, так как всё это отрицательно сказалось и трагически отозвалось через многие годы.
К концу 30-х годов колхозы в районе становились сильнее: крестьянский разум значительно усовершенствовал управление хозяйствами, технологию производства продукции, улучшил систему оценки и оплаты труда, повысил дисциплину. Тракторов и комбайнов было ещё мало, но они оказались осуществлением давнишней крестьянской надежды; машина пахала, молотила, веяла: один комбайн заменял труд более 50-ти работников. Комбайны нередко выходили из строя, но если они появлялись на колхозном поле – это обещало новую жизнь, новые надежды на облегчение труда пахаря. В деревни тогда модна была песня, которую с удовольствием  пели: «Эй, вы , кони, вы, кони стальные…». Организованы были машинно-тракторные станции.
Хищной, кровожадной птицей налетела на страну война. .. Вздрогнула деревня, прижалась к земле, не раз омытой слезами и кровью, вспомнились слова любимой песни: « И врагу никогда не гулять по республикам нашим!» подтянулась, посуровела, оросила слезами – который раз! – родную землю деревня, провожая на жестокий бой самых умных, самых сильных, самых красивых сыновей своих, закрылась чёрным платком, готовая на всё, но не на фашистское рабство.
Потянулись на восток табуны коней, лучшие стада породистых коров, отары овец. С плачем провожали их женщины. Вернутся ли? Глядя на стада, не один человек произнёс про себя: « Эх, да и богато же стали жить наши колхозы!»
В деревнях оставались работниками женщины, старики да подростки. Всю тяжёлую работу крестьянскую выполняли они: сдавали хлеб, мясо, овощи для воинов; из колхоза не ушли. Вместе со всеми советским крестьянством боролись против фашистского нашествия колхозы нашего края: кормили, одевали, обували армию, помогали деньгами, посылками, слали хлеб в освобождённые от фашистской оккупации страны, даже в Германию. Чего только не пережили колхозники в годы войны! Главным героем оказалась колхозница, в годы войны горько шутившая над собой: « Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик!».
Возвращение с войны победивших воинов в родные селения было великим праздником. Односельчане чествовали их, забыв о том, что сами они достойны таких же, если не больших почестей. Трудно было найти тогда среди оставшихся в деревне, кто отличился в труде в годы войны: все заслужили право на высочайшую похвалу. Вот кто должен быть увековечен в мраморе, бронзе, граните, но нет ещё памятника «Женщине – колхознице!.
Воины возвращались в деревни в течение нескольких военных и послевоенных лет, и всех их встречала родная сторона с радостью и почётом: однако были и такие, кто после войны не вернулся на родину, сменив её на другие края. Большинство из ушедших на фронт погибли на полях сражений за честь , свободу и независимость Родины и дружественных народов. Горько оплакивали их вдовы и дети.
Колхозы остались бедные, разорённые фашистской оккупацией, отдавшие, казалось, всё для победы, но жизнеспособные; именно они сохранили семьи погибших воинов, помогли вдовам обзавестись хозяйством, воспитать детей.
В первые, послевоенные годы тяжело приходилось колхозникам восстанавливать оскудевшее хозяйство своих артелей. Тяжёлый, невыносимой была зима 1945-46 года. В каждом колхозе лошадей можно было пересчитать по пальцам; уменьшилось число коров, но и их приходилось забивать из-за бескормицы; люди питались впроголодь, весной ходили по полям, собирали промёрзшие клубни картофеля, пекли из них лепёшки. Которые как только не называли: «терунками», «Тёртиками», «кавардашкамми», «тошнотиками». И в этих условиях никто не потерял уверенности и надежды на лучшие дни, на успех в восстановлении хозяйств, и эти надежды оправдались.
Разорённые войной западные области страны молили о помощи: тысячи городов, десятки тысяч деревень предстояло восстановить заново: ни одно европейское государство не имело столь разрушительных последствий войны.
Из деревень нашего края уходили молодые люди на восстановительные работы в западные области. Но как бы тогда ни было трудно, с войной покончено. Чем сложнее казалась обстановка, тем сильнее становились желания людей, как можно скорее восстановить колхозное хозяйство и лучше помочь городу и всей стране. Откуда только брались эти здоровые моральные силы, эта удивительная стойкость?
В колхозах вырастили быков, пахали на них, скородили, перевозили тяжести; ремонтировали и строили хозяйственные постройки, подписывались на займы, свято выполняли хлебозаготовки, картофелезаготовки, кормили города, иногда не оставляя для себя необходимого количества продуктов. К концу 50-х годов колхозы в основном были восстановлены. Тридцать укрупнённых колхозов носили названия: «Работники земли», имени Кагановича, имени Советской Армии, имени Чапаева, имени Хрущёва, имени Фрунзе и другие. В районе хозяйствовали два совхоза: «Одоевский» и «Стрелецкий». В середине 50-х годов в колхозах и совхозах ввели новую для наших мест культуру – кукурузу, к которой первоначально колхозники отнеслись недоверчиво, но впоследствии она завоевала право на жизнь и стала хорошей помощницей в животноводстве. В хозяйствах появилась новая техника, выделился новый класс механизаторов. Возникла проблема «индустриализации» сельского хозяйства. А люди уходили из деревни: развивавшаяся промышленность настоятельно требовала новых человеческих ресурсов, и они покидали деревню, где не находили приложения своим профессиям и где социально-бытовые условия улучшались медленно.
В последующие годы деревня перенесла не простые и не лёгкие эксперименты, целью которых было повышение рентабельности хозяйств, повышение уровня социальных и бытовых условий её жителей. Колхозы то укрупнялись, то разукрупнялись, преобразовывались в совхозы, но эти меры не приносили желаемых результатов. Кредитная государственная задолженность хозяйств возрастала и в некоторых колхозах достигала семи миллионов рублей; такие долги хозяйства выплатить не могли: люди продолжали покидать деревню. Центр тяжести сельхозработ переносился на технику, но и она не могла обеспечить всё разнообразие деятельности хозяйств, так как её было недостаточно, механизаторские кадры, особенно в животноводстве, не отличались высокой квалификацией. Обнаружилась угрожающая обстановка снижения рентабельности колхозов и совхозов, а люди продолжали уходить из деревни, да и было куда уходить. Сказалась недостаточность внимания общества к разнице в развитии города и деревни, а она явно отставала от городской цивилизации, и в этом сказался весь современный трагизм нашего общества – нехватка продовольствия для городов и промышленных центров.
В 1990-м году при уборке хорошего урожая были допущены такие потери, каких ещё не видела наша, совсем не похожая на старую, деревня, а город не захотел помочь ей,, как это следовало бы. Положение сложилось крайне серьёзное, и нужно немедленно конкретно решать, как не допустить упадка производства в сельском хозяйстве страны, в том числе – в нашем районе.

                БУДУЩЕЕ.
Шли годы. В сельской местности нашего края, как во всех областях Нечерноземья многое изменилось. В сравнении с началом века, численность населения в нашем районе уменьшилось более чем в шесть раз, а за последние десять лет, согласно последней переписи 1989 года, из села выбыло 2230 человек. Старые средства производства сельхозпродукции – лошадь, плуг, молотилка, веялка – сменились высокопроизводительными машинами. На центральных отделениях хозяйств появились новые школьные здания, клубы, библиотеки, участковые больницы, магазины, отделения связи, административные здания управления хозяйствами, центры бытовых услуг, легла сеть асфальтированных магистральных дорог, линии электроснабжения, многие хозяйства полностью телефонизированы и радиофицированы – внешний облик селений значительно изменился. Люди получили полную возможность воспитывать детей, лучше одеваться, лучше питаться, выписывать газеты, журналы, пользоваться общественным автотранспортом или приобрести собственные автомобили, мотоциклы, читать книги из сельских библиотек, создавать домашние библиотечки, смотреть кинофильмы, телепередачи, пользоваться газом, телефоном, телеграфом, бытовым обслуживанием, начали создавать такие же бытовые условия, какими пользуются горожане.   
Крестьяне уже давно избрали коллективный общественный способ производства и привыкли к такой организации труда. Деревня совершенно переродилась, но и теперь из неё уходят люди. Всё труднее становится организовать ритмичную работу трудового коллектива, приходится приглашать старшее поколение – пенсионеров, но и при этом хозяйства района не могут с желаемым качеством справиться с многими трудоёмкими работами: уборкой картофеля, овощей, заготовкой кормов, сбором ягод, яблок и другими срочными работами.
В 70-80-х годах с целью улучшения организации сельскохозяйственного труда колхозы реорганизовались в совхозы, вводился бригадный подряд. В районе осталось только шесть крупных колхозов, а число совхозов увеличилось до десяти, однако и эти меры не привели к желаемому успеху. Хозяйства с большим напряжением справляются с госпоставками, вынуждены приглашать на сельхозработы рабочих из коллективов шефствующих предприятий, служащих госучреждений, студентов, школьников.
Наша деревня, как и вся страна, переживает глубокий экономический кризис. Высказываются мнения о роспуске колхозов и совхозов, потому что они не смогут прокормить страну, что из-за низкой продуктивности приходится покупать за границей десятки миллионов тонн зерна, что колхозы и совхозы следовало бы заменить фермерскими и единоличным хозяйством, якобы более продуктивным: кормят же фермеры западные страны, даже экспортируют зерно!
Противоположным мнением оказалось высказанное колхозниками и рабочими совхозов: колхозы и совхозы распускать нельзя – прокормить страну они смогут, смена собственности на землю в настоящее время вконец разрушит сельское хозяйство страны, а фермерское хозяйство разоряется, если не выдерживает конкуренции с крупными сельскохозяйственными объединениями.
Издавна считались человеческие ресурсы деревни неисчерпаемыми, однако настало время, когда она уже не может давать их, и в этом основная причина её кризиса.
Наблюдая организацию труда лучших колхозов и совхозов, обладающих достаточными человеческими ресурсами, мы убеждаемся в том, что при этом колхозы и совхозы не только успешно выполняют все производственные планы с большой прибылью, но и создают вполне нормальные социальные и бытовые условия для своих работников. Такие хозяйства характеризуют коллективность руководства, заинтересованность каждого работающего конечными результатами работ. Кроме того, в этих хозяйствах уделяется особенно пристальное внимание механизации трудоёмких работ. В нашей республике предоставляется право крестьянам работать в колхозах и совхозах, в фермерских и единоличных хозяйствах с условием даже наследственного владения землёй.
Какой же путь изберёт крестьянство нашего края?
Большинство работников сельскохозяйственного производства высказывают мысли о том, что общественная форма производства, то есть колхозы и совхозы, исторически оправдала себя, обеспечивала всю страну продуктами питания высокого качества: государственная форма собственности на землю содержит в себе все возможности высокой продуктивности сельскохозяйственного труда и социального подъёма жизненного уровня крестьян.
Существует мнение о том, что крестьянин в совхозе становится наёмным работником, утрачивает любовь к земле и ко всему, что связано с прошлым деревни. С таким мнением согласиться невозможно: в совхозах нашего района много людей, по-настоящему любящих землю и работу на ней. Об этих замечательных людях систематически повествует наша районная газета «Новая жизнь».
Невысокий уровень производительности труда, его качества в хозяйствах района объясняется известными причинами: нехваткой людей, разностью относительной стоимостью техники и сельхозпродукции, неорганизованностью материально-технического снабжения, многими ограничениями экономической деятельности, её свободы, запущенностью социальных условий работающих. Устранение этих причин, пожалуй, главное в дальнейшем развитии колхозов и совхозов в настоящее время.
Пора серьёзно решить вопрос о привлечении людей к работе в сельском хозяйстве, как это сделано в Орловской области, в более широком плане обучать молодёжь сельскохозяйственным профессиям и повышать квалификацию работающих, повышать оплату и заинтересованность их в конечных результатах работы.
Что касается единоличных , фермерских, частных землевладений, то среди крестьян нашего района эта возможность пока не получила одобрения, так как общественное землепользование считается ими более надёжным и более прогрессивным, а частное землепользование на настоящем этапе пока отвергается.
Для всех ясно, что мы ещё в плену восстановления страны после разрушительной войны 1941-45 годов, условий «холодной войны», подчинившей развитие экономики в оборонном направлении, и только теперь открываются широкие перспективы для развития и возрождения деревни, её особенных ценнейших традиций, интеллектуального роста людей, культуры во всех областях.
Напрасно, ошибочно состояние апатии, неуверенности в завтрашнем дне, снижения интереса к работе, проявления в отдельных случаях равнодушия и безразличия ко всему.
Деревня – основа государства, всего общества, она никогда не умрёт: она вечна!
Прочь, уныние, растерянность, неуверенность!
ЗЕМЛЯ ЗОВЁТ!
Февраль-май 1991 года