Сквозь стены

В один из прекрасных солнечных июньских дней, в воскресенье, когда сам бог велел поехать на дачу, Алексею Ивановичу с утра это удовольствие обломали. Вызвали на работу. Такое бывало часто. Поэтому он не сильно расстроился. Жена дунула на дачу сама, а он в свою контору. Предприятие находилось на самом выезде из города. Конечная остановка двух автобусных маршрутов, где уставшие водители немного переводят дух, двигатели машин остывают. А спустя минут двадцать снова в бой. Очередная петля по улицам города.

 
Территория предприятия, на котором работал Алексей Иванович, располагалась по обе стороны дороги. И чтобы пройти из цеха в цех, ему приходилось   не раз пересекать этот самый пятачок. Он видел, как водители сидели в прострации, откинувшись в своем помятом кресле, как они что-то жевали и запивали из термоса. Как иногда они выходили и курили около автобуса. Как иногда отходили чуть подальше в кусты, туда, где уже не было строений и где дорога теряла право называться улицей, а звалась словом шоссе. И вся эта свистопляска, думал, Алексей Иванович, за гораздо меньшие деньги, чем у Сережи, его заводского водителя.  Сережа пришел к ним из таких вот городских водил. Конечно, по блату. Он был не особенно разговорчив. Держал дистанцию. Про ту свою работу почти не вспоминал. А теперь машину ему на трассу выпускают из заводского гаража полностью проверенной и чистой. Как из бани. Чуть где поломался, сам под капот не лазит. У предприятия договор. Тут же приезжают. Одна проблема – шеф должен быть готов работать хоть ночью, хоть в праздник. И водитель. Вот и сейчас, привез Сережа Алексея Ивановича на предприятие - сиди и жди, когда шеф закончит. А когда он закончит? Сам Алексей Иванович этого не знал. Как устранят проблему, тогда и закончит.

 А пока Алексею Ивановичу приходилось ходить из одного цеха в другой, а значит, то и дело пересекать это самый транспортный пятачок, который. 
На пятачке и междугородние автобусы останавливались, прихватывая левых пассажиров.  Логика проста. Если человеку нужно ехать в   соседний город или поселок в этом направлении, но он боится, что на станции билетов не купит, есть простой выход. Доехать обычным автобусом до пятачка и там голосовать. Подберут. Не автобус так попутка. Если не далеко ехать, можно в автобусе и постоять. Водителю риск небольшой, а прибавок не лишний. В этом направлении и поселки, и дачи, и пионерские лагеря. Летом ездят активно.

И вот пересекая этот пятачок в очередной раз, Алексей Иванович услышал, что кто-то окликает его. Просто по имени. Когда его Алешей звали? Раве только мама, жена да близкие друзья.  Но  близкие друзья – мужчины. А голос женский. А это обстоятельство резко уменьшало количество вариантов. Он оглянулся. На пятачке одна только женщина.  Именно она и окликнула его. Дама примерно его лет. То есть приблизительно средних. Точнее не скажешь. Потому что она одета в просторный летний балахон, скрывающий фигуру, под широкополой летней шляпой и в темных очках.

Пригляделся - да это Наташа. Та, с которой он в старших классах школы был знаком. Даже что-то вроде школьного романа завязывалось. Но не связалось. То ли Наташа не него не клюнула, то ли он на Наташу. Трудно сказать. Не срослось, короче. От того, что не срослось, Алексей не страдал. Наташа хоть и была привлекательна, но чего-то в ней не доставало. Скорее, что-то в ней было, что ему мешало. Алесей был юношей серьезным, целеустремленным. Твердо наметил: будет готовиться поступать в хороший ВУЗ.  А Наташа предпочитала тратить свободное время на свободное плавание. Ее из наук интересовали исключительно неточные. Такие как вечерние прогулки и поцелуи.  А это мешало учить математику и физику. И закончилось это нестыковкой физиков и лириков.

Жизнь их развела. Леша поступил в институт. Уехал учиться в далекую Москву. Когда возвращался на каникулы, встреч с Наташей не искал. Хотя бывало встречал ее в городе, сталкивался на улице. Отмечал, что она все-таки хороша, что можно было бы и закинуть удочку. Он даже делал попытку закинуть, но она крючок не заглотила. Говорила с ним, словно справочное бюро на вокзале. Видно, вихрь новых знакомств закружил ей голову и старые не интересовали. Короче, поговорили они как случайные знакомые и разошлись.

Он вернулся жить в родной город уже в зрелом возрасте. И как-то на улице встретил Наташу. Наташа тоже не так давно вернулась в город. Рассказала, что как раз в те годы, когда он учился в институте, ее захватила в плен несокрушимая и легендарная. Выскочила за молоденького офицера. Помотало их по гарнизонам, по городам. Теперь, когда муж вышел в отставку, вернулись в старые пенаты. Двое детей. Муж завел семейный бизнес. Удачно пошло.  Денег хватает. Она тоже в этом бизнесе. Бухгалтерию ведет.

И снова ее разговор был прохладен, как в прошлый раз. И Алексей Иванович мог понять, почему она говорит через губу. Зачем женщине, у которой все на мази, давний школьный приятель? Какой с него толк? Перекинулись они тогда десятком слов и разошлись.

 И вот теперь, - три, а то и четыре года прошло, - встретились на пятачке.  Изменилась с тех пор. Чего это женщину, у которой все схвачено, занесло в промзону, на край города, на пятачок? Но первой спросила Наташа.

- Ты что тут делаешь?

- Работаю, - Алексей Иванович указал на окно своего кабинета на третьем этаже.

- Так выходной же.

-  Такая работа. Надо, значит надо. Какие тут выходные? У нас производство круглосуточное.

- Ты что, типа начальник, что ли?

- Ну, вроде того.

- Ну ты и отыскал себе местечко, Наташа с нескрываемым презрением окинула взглядом серые корпуса за серым забором-черепашкой, с колючей проволокой поверху, - После московского-то института и тут у черта на куличках? Небось и жизни нормальной тебе не дают. Никакой личной жизни, одна работа. – она сокрушенно покачала головой. Сочувственно вздохнула. Помолчала и улыбнулась, - А у меня график свободный. Как птица. Бывший платит алименты. Старается, подлец, платить поменьше. Но я ведь с ним не один год проработала. Бухгалтерию его знаю, -  и вдруг в ее глазах блеснули веселые искорки, - Так что я теперь свободная женщина с заочным высшим и средним достатком. Не таким высшим, как у тебя. Но все дипломы государственного образца. Государство предоставляет равные возможности. Могу, если захочу, и на приличную работу устроиться.

- Так что мешает? – сказал Алексей Иванович.

-  Не хочу. Не затащишь. А кстати, как у вас насчет вакансий. Я экономист по образованию.

- Не знаю, - сказал Алексей Иванович, - Я этим вопросом не занимаюсь

- А ты поинтересуйся. Просто ради интереса.

- Ты серьезно? спросил Алексей Иванович.

- Просто на всякий случай интересуюсь. Мне хватает. Наверное, не с такими бабками, как у тебя. Но хватает. Детей подняла. Теперь сама себе госпожа. Никто меня не дергает по выходным. Хочу собой заняться.  Своя квартира. Две комнаты. Даже скучно.


- А едешь куда в выходной? - спросил Алексей Иванович

- В Ильинку.

 Так звалось село в двадцати километрах

- На дачу?

 - Какая дача? Нет у меня дачи. Мне и детям квартира осталась. А бывшему машина и домик. Если его можно назвать дачей. Это не честно. Да я с ним, скотиной, не стала связываться. Я там раком стояла розы выращивала. А он теперь туда своих баб таскает кувыркаться. И ладно. Пусть хоть уковыркается. Бог все видит, - Наташа вздохнула и посмотрела вдаль, словно старалась увидеть на подходе автобус.

- Но есть и божий суд наперсники разврата, - сказал Алексей Иванович.

- Вот именно. Там уже диван в пух разбитый. Мы с ним его и разбили. Пусть теперь на разбитом упражняется.  Как пружина ему под ребро воткнется, меня вспомнит. А в Ильинку я на курсы езжу.

- На курсы? В село? Что там за курсы? По розам?

- Там живет одна старуха, слепая. Не слышал? Зря. Очень умная. Умная – это мало сказать. Я иногда просто балдею. Она ведет курсы.

- Какие? - Алексей Иванович не мог сообразить, какие курсы может вести слепая старуха.

- Она учит видеть сквозь стену.

 Он, как видно, был не первым, кому Наташа говорила насчет своих занятий, и она была готова к неординарной реакции. Поэтому встретила его удивленную ироническую улыбку ледяным взглядом.

- С тобой все ясно. Я смотрю ты такой же, как мой бывший муж. Циник беспросветный.

- Почему циник? – сказал Алексей Иванович.
 - Себя спроси. Вырос таким. Ничего такие, как вы, в женщинах не понимают.

- Подожди. Я ведь еще ничего не сказал, а ты уже делаешь заключения. Вовсе я не циник. Я романтик.

- Да уж конечно. Все вы романтики. До первого пересыпа.

- Но я тут уж вовсе ни при чем. Между нами не было никакого пересыпа. Даже близко, – сказал Алексей Иванович.
 
- И не могло быть. Я уже тогда тебя раскусила. А как в Москву умотал, так все, не подходи к нему.

 Алексею Ивановичу странно было слышать такое. Ему казалось, что это она из себя строила: за мной ты, мальчик, не гонись. Впрочем, чего сейчас? Сейчас он стал к женщинам своего возраста снисходителен. Понимал, что их заносит.  Иначе, на все капризы жены реагировать нервов бы не хватило. Теперь он знал, что у женщин, грустящих о былом, память может выдавать сюрреалистические воспоминания.
 
- Ко мне не подходи?  - спросил Алексей Иванович.

- Все я помню. Приехал из Москвы фу, ты, ну ты. На козе  к нему не подъедешь. И сейчас твою ехидную улыбочку понимаю.
 
 - Нормальная у меня улыбочка. Одобрительная. Даже ласковая. Может быть я тебя как раз похвалить собрался.

- Да уж знаем мы вас, похвальщиков.

- А зачем тебе сквозь стенку видеть? – Алесей Иванович попробовал сменить тему.

- Для прикола.  У каждой женщины должна быть своя изюминка. Она должна чем-то выделяться.

- Но ведь если у вас там курсы, тогда у вас будет одинаковая изюминка.
- Ты о моей изюминке не беспокойся.

- Может быть, ты разведчиком стать хочешь? Для разведчика это очень ценное качество – через стенку видеть.

- Не через, а сквозь, холодно сказала Наташа, - Да вижу я твою ухмылочку. Я вижу, что ты обо мне думаешь. Это потому именно, что твой мыслительный взгляд не проникает глубже поверхности.

- Мыслительный взгляд? Это как?

-  Я… просто…хочу… снова… стать… женщиной. Понятно? Долго была женой и служанкой, а теперь хочу стать женщиной. Вот послушай, - она полезла в сумочку вытянула общую тетрадь полистала и с выражением зачитала, - Стремление уловить некий смысл в конечности любого действия достаточно часто заводит интеллектуальность в тупик собственной структурированности, где чувственность не котируется на уровне стандартных мыслительных констант, несмотря на многочисленные субъективные примеры обратного. Поэтому методика обрядности неким образом предположительно уравнивает диссонансы противоречий между ощущением и констатацией, - Наташа оторвалась от тетради и посмотрела на Алексея Ивановича, - Понял?

- Ни фига себе! Диссонансы противоречий? Круто! Это что вам такое читают на курсах?

- Читают. Это тебе не сопромат.

- Это уж точно, - согласился Алексей Иванович, - Даже не диамат.
 
- Такому тебя в твоем московском институте не учили, - и она продолжила чтение - Интуитивная импрессия как сексапильный резонанс возможности трансформируется в мистерию сексуального мистицизма, понимая мистицизм как безусловное магнетическое наваждение, обусловленное всего лишь наличием самого себя в поле наблюдения.

- Постой, перебил ее Алексей Иванович, - это прямо песня. Интуитивная импрессия как сексапильный резонанс.  И не выговорить. Дала бы скопировать.

- А кто тебе мешает, сказала Наташа, - созвонимся. И я тебе  не только дам скопировать. А проведу тренинг.

- Какой тренинг? Сексапильного резонанса?

 
- Хотя бы. Слушай дальше, и она продолжила читать, - Таким образом сексапильность определяется не только физиологическими параметрами потенциальной возможности функционального предназначения, но и инклюзивным единением субъективного поля идентичности. Другими словами, сексапильность — это аналогичность основных параметров параметрам наблюдения и отлична от сексуальности изысканностью тонких полей притяжения….
- Стоп, подожди, - прервал ее Алексей Иванович.  Сразу и не разберу. Это не должно забыться. Дай-ка я сфоткаю.  А потом заучу наизусть. А ну-ка покажи.

 Наташа, польщенная вниманием, держала перед ним тетрадь. И Алексей Иванович вынул свой мобильник и сделал несколько фотографий.

- Продолжаю, -  голосом ментора произнесла Наташа, -  Сексапильность — это аналогичность основных параметров параметрам наблюдения и отлична от сексуальности изысканностью тонких полей притяжения, не обоснованных основным инстинктом, но исключительно эксклюзивной констатацией инклюзивной идентичности, она оторвалась от тетради, -  Ну теперь усвоил?
 
- Усвоил. Сексапильность - это убийственная штука.

-  Ну вот и почитай. И обдумаешь на досуге, что убийственно, а что нет. Хотя где тебе. У тебя небось одни шестеренки в голове.

- Почему одни шестеренки, - сказал Алексей Иванович, - Я вот теперь буду размышлять, чем сексапильность отличается от сексуальности. Изысканностью полей притяжения? Сильно сказано.

 - Шутишь? А это вовсе не смешно. Поля притяжения существуют. Хочешь я тебе скажу, что ты сейчас думаешь.

- Ну и что же?

-  Ты думаешь, что неплохо было бы со мной переспать, -  Наташа произнесла это серьезно, как диагноз, - Или скажешь, что не так?

Алексей Иванович криво усмехнулся. Посмотрел на Наташу и ничего не ответил. Основной, окончательной его мыслью, конечно, было, что она осталась такой же чумовой, так и раньше.  но когда чумовая – девчонка, это одно, а когда взрослая тетя, мать взрослых детей, - это другое. Это значит крыша едет. Хотя где-то, в чем-то, частично, в каких-то мелких деталях, она была права. В определенный момент разговора, тем более после того, как она сказала, что рассталась с мужем, мысль о связи на стороне, у него мелькнула. Но по ходу разговора испарилась. Связываться с женщиной, которая голосует на пятачке, чтобы таскаться за двадцать километров на курсы видения сквозь стенку и конспектирует такое – от такой лучше держаться подальше. Тем более в его возрасте и при его работе. И тем более, учитывая ее возраст. Что в конце концов в ее возрасте она ему даст? Ничего, кроме проблем.


-  Перед тем, как видеть сквозь стену, - сказала Наташа, - Нас учили видеть, что внутри человека. Так что вижу тебя насквозь.

- Ты бы лучше пошла на курсы, -  я не знаю – йоги, что ли. Или курсы вождения. 

- Права не проблема, - небрежно бросила она, - Машины нет. Муж забрал, - она вздохнула, - Забрал машину и теперь учит меня, как жить.  Отдал бы машину и тогда бы учил, скотина.

- Согласен, - сказал Алексей Иванович.

- Он то и делал, что нудил: я, мол, деньги зря расходую. Столько мной пользовался, одно и то же повторял. Что я деньги трачу. А не разглядел, что я трачу на самосовершенствование. Чтоб ему было со мной интересно. поговорить было о чем.

- О чем? Об этом, что я и выговорить не могу?

- Так это ты не можешь. А эта слепая диктует по памяти. Не меряй способности людей по себе.  ты вот играть на пианино можешь?

Нет, не могу.
- а кто-то на память концерты играет.  В нотах шарит. Этим он и интересен. А ты как мой бывший. Залез в свои шестеренки и думаешь, что все должны быть такими.  В человеке все должно быть интересно. И мысли тоже.  Новые мысли раскрывают новые горизонты. Так что, я трачу время и деньги на новые мысли. А на что тратить? На баб и водку?

- А разве новые бабы и дополнительная водка – это  не новизна? А когда та же баба, но больше водки – она уже новая, – усмехнулся Алексей Иванович
 
- Циник, -  сказала Наташа, - Оно и видно. это если ты выпьешь стакан водки я уже для тебя буду в новом свете?

- Вот уж не знаю. Я больше стопки не пью

- Ну а после стопки? Я ля тебя буду другой?

- Не знаю, как ты, а вот то, что ты писала в тетради, вот оно после стакана водки конечно будет другим, - твердо заявил Алексей Иванович.

Она еще что-то хотела сказать, но встрепенулась и торопливо всунула тетрадь в сумочку. Алексей Иванович оглянулся. Вдали показался автобус, - Ладно, - сказала она, - Некогда. Поеду. Давай обменяемся телефонами, а потом договорим. Я тут пианино продаю, объявление расклеивала. Вот мой телефон, - она вынула листок с объявлениями, с полосками с телефонным номером, и дала Алексею Ивановичу, - Вот и приклей тут на забор. Тебе ничего не стоит. У вас люди хорошо получают, может кого-то пианино и интересует. 

Подъехал автобус. Наташа зашла. А Алексей Иванович пришел к себе в кабинет.  Положил ее объявление на стол.  Потом открыл фотографии на телефоне. Не оказалось ни одной, которая бы захватила текст целиком.  А текст был настолько своеобразным, Алексей Иванович хотел его зафиксировать.  Перед ним редкий образец наукообразной дури. Он прежде подобного не встречал. У него имелось несколько свободных минут. Он открыл новый документ в компьютере и переписал текст. А лист с объявлениями так и лежал на столе.

 В понедельник Марина, его секретарша спросила

- Алексей Иванович, у вас на столе объявление. Вы хотите купить пианино?

- Нет. Знакомая хочет продать. Ее объявление ко мне случайно попало.

- А я как раз собиралась дочке купить. Может я позвоню? У нее хороший инструмент?

- Я в этом не разбираюсь. Позвони, если хочешь. Только учти владелица с причудами. Это правда музыкальных инструментов не касается.

- А что именно? – спросила Марина.

- Да есть малехо.  Это не интересно. Только, если что, чур, я тебе про ее причуды не говорил, - Алесей Иванович подумал, что, если вдруг у него с Наташей что-то и выгорит, то зачем, чтобы на работе знали о его знакомой. Мухи отдельно, а котлеты отдельно, - и поэтому добавил, - Ты если будешь с ней созваниваться, скажи, что увидела объявление в городе. Про меня не говори

.  Утром в четверг к нему зашел Баранов начальник службы внутренней безопасности. Баранов бывший строевой офицер, отставник, примерно ровесник Алексею Ивановичу, хоть и называл его по имени отчеству обращался на ты.

- Слушай, сказал он, тут наши ребята просматривали видеоматериал с камер наблюдения за выходные. И такую внеустващину обнаружили. Ты с какой-то мамзелью разговариваешь. Какую-о тетрадку она тебе сует, а ты фотографируешь. Это как понять?

- Не бери в голову, – сказал Алексей Иванович, - Бывшая моя одноклассница. Давно не виделись.  А тут встретились случайно. Она автобуса ждала.

- Случайно? Ты помнишь, как у нас говорят – правила пишутся кровью. И правил внутреннего распорядка это тоже касается. Все диверсии с первого взгляда выглядят случайностями.  Ну хорошо, встретились, поговорили. Ах как вы прекрасно сохранились и такое прочее.  А что случайно встретившаяся одноклассница тебе читала с тетрадки? Что ты у случайно встретившейся бывшей одноклассницы фотографировал?

- Да так, бред сивой кобылы. Она на курсы самосовершенствования в Ильинку ездит.  Автобус ждала. Я конспекты фоткнул.

- А тебе конспекты курсов самосовершенствования зачем? Тоже совершенствоваться?

- Ради прикола. У них на курсах учат сквозь стенку видеть. Бредятина полная.
 
- Сквозь стенку? – Баранов почесал затылок, задумался. Алексей Иванович видел, что он соображает, нет ли тут провокации, нет ли в этом скрытой опасности.

- И что же ты сфотографировал, интересно узнать.

- Да это не интересно, фирмы никак не касается - сказал Алексей Иванович.

-  Нас все касается, -  с печальным вздохом сознания тяжкого долга возразил Баранов, - Ты брат, ведь знаешь на каком предприятии служишь. Должен быть святее папы римского. Как говорится поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан.

- Ну так первое условие я выполняю на все сто. Поэтом не являюсь.

- Да неужели?  - хмыкнул Баранов, - А это что такое? Поэзия! С твоего компьютера взято, - Баранов положил перед Алексеем Ивановичем распечатанный листок.  Это были строчки из Наташиного конспекта, - Это как объяснить? Вот смотри какая хронология наблюдается: в десять тридцать ты делаешь фотографии. В десять пятьдесят у тебя в компьютере появляется этот документ.

 - Ну и что? – сказал Алексей Иванович.

- Мне самому интересно знать – ну и что. я пока не знаю. может быть ты подскажешь. Доверительно. Ка другу.  Это шифр какой-нибудь или у них секта. Ты умаешь курсы, а там секта.  Ты ведь знаешь, как у нас к этому относятся.

- Ты чего, Клим Никитович? - удивился Алексей, - Какая там секта?

- А откуда мне знать. Тебе виднее. Твоя знакомая. Фундаменталисты какие-нибудь вонючие. Их сейчас жуть сколько развелось.

- Ты бредишь?

- Пусть так, брежу. Лучше перебредить, чем недобредить. Ты говоришь, что твоя бывшая одноклассница? Ты ведь в нашем городе в школу ходил. Не подскажешь, кто такая.

- Ну слушай, это уже мое личное дело. И тебе нечего соваться. Не подскажу.

- Ну смотри, как знаешь, - сказал Баранов, -  Мои ребята старый видеоматериал просмотрели. Эта дамочка тут регулярно около нашего предприятия толклась по воскресеньям. Уже два месяца. В одно и то же время. Ты можешь это объяснить?

-  Ну так вот она и ездит по воскресеньям в Ильинку.  На курсы. Вот этот бред им там и преподают.
 
- А тебе все это не кажется странным? – спросил Баранов

- Есть многое на свете друг Баранов что непонятно нашим мудрецам, сказал Алексей Иванович. Что именно странным?

- Нашим мудрецам должно быть все понятно. Разберемся. Ну смотри я тебя предупредил. Мы эту дамочку в момент вычислим, -Баранов потянулся, расставив руки, -  А дамочка, нужно сказать, смазливая. Сексапильная. Я тебе вот еще подарок принес, и Баранов выложил веером перед Алексеем Ивановичем изображения Наташи, выполненные принтером, добавив со значением -  Если она чистая, я бы ей отдался.

Баранов ушел. Алексей Иванович бегло просмотрел листы. Качество изображения плохое. Что Баранов в ней нашел? По таким изображениям? Он вот в отличие от Баранова с Наташей разговаривал. Мог ее рассмотреть. Даже что-то шевельнулось. Но недошевелилось. Наверное, это потому, что баранов не слышал, что она несет, а он слышал. И Алексей Иванович засунул листки в ящик стола.

 Вечером уже перед тем, как вызвать Сережу и отправиться домой, он просмотрел их еще раз. Баранов прав, подумал он, и я бы ей отдался.  Но стоит ли игра свеч с ее курсами самосовершенствования?  И весь путь до дому думал: быть или не быть. Звонить Наташе или нет? Она ведь дала свой телефон.

Жена заметила, что он не в своей тарелке. Спросила

- Опять ЧП? 

- Небольшое, - буркнул Алексей Иванович.

Он так и не позвонил. Решил дождаться, пока Марина с ней переговорит насчет пианино.  Через неделю спросил Марину.

- Купила, - сказала она, - Вы говорили, что она странная. Ничего не странная. Нормальная женщина. Она мне показывала, как инструмент звучит. Так она прекрасно играет. И поет даже. Прямо актриса. Что вы в ней странного нашли?

 - Ну, может быть, мне показалось, -  сказал Алексей Иванович.
 
Время шло.  Обрывок листа с Наташиным телефоном лежал у него в столе. Решение созревало, как запретный плод. И вдруг опять пришел Баранов.

- Алексей Иванович, есть новости. Мы эту твою школьную знакомую таки отследили. А она оказывается Сашки Сердюка бывшая жена. А я с Сашкой служил. Так я Сашку нашел через военкомат. Поговорил с ним. теперь твоя знакомая как на ладони. Тварь она, твоя знакомая. Она ему крови попила. Последние годы вовсе слетела с катушек. Он говорит, готова под каждого лечь. - Баранов со значением посмотрел на Алексея Ивановича.
Алексей Иванович посмотрел на Баранова невинным взглядом и сказал

- Ну а я тут при чем.

- Ни при чем? Сашка говорил, что у нее был любовник – бывший ее соученик.

- Ну так это точно не я. Мало ли соучеников на белом свете.
 
  - Ну положим, - сказал Баранов, - Это ваши дела. Но!!!  - от поднял палец вверх, и торжественно произнес, - Но перед родиной она чиста. Так что можешь вздохнуть спокойно. Все вопросы снимаются.

Баранов ушел. Алексей Иванович сидел и раздумывал, снимаются ли у него по поводу Наташи вопросы. Слишком много игроков тут намешалось. Чем это закончится? Думал и не мог прийти к решению.  Вот если бы он мог видеть сквозь стену, другое дело.