Нетрадиционный подход

Папе – моим первым в жизни университетам
А вот уже и снова новый год. Начало года принесло некое ощущение весны, с ее ветром, но не холодным, пронизывающим тебя насквозь, а свежим и воздушным, так, что захотелось наполнить себя этим ветром, вобрать в себя необыкновенное настроение рождественских праздников.
Во сне, неожиданно, сквозь пелену моих мыслей ко мне прорвался мой папа и с улыбкой протянул мне шариковую ручку. С его уходом я потеряла вкус к жизни, но эта шариковая ручка, протянутая его рукой, и его теплая улыбка снова озарила мою жизнь и наполнила её его сердечным присутствием…
2021 г.



- Я не Алан Чумак и не Кашпировский, воду не умею заряжать, зато я умею рассказывать сказки. Присаживайтесь, - сказал он ей.

Она удивленно посмотрела на него.

- В ногах правды нет, - улыбнулся он.
- «Но нет ее и выше», - улыбнулась в ответ она.

«Помнит Пушкина, значит еще не все потеряно» - мысленно улыбнулся он.
И он с наслаждением процитировал Пушкина:

Она тогда ко мне придет,
Когда весь мир угомонится,
Когда все доброе ложится,
И все недоброе встает.

- Я вам расскажу одну историю, а вы попытайтесь понять, о чем здесь идет речь:

Они еще до своего рождения были предназначены друг другу, ему никогда не было жалко ничего для нее. Он даже делился с ней своими любимыми чипсами. Посвящал ее в свои мальчишеские тайны, она всегда была рядом. Вместе с балкона они кидались переспевшими помидорами в прохожих,  пока эти проказы не прекратил его отец, подозвав их, он с легкой своей руки направил в них переспевшие томаты.

- Здорово же, ребята! - улыбнулся он их насупленным в помидорном соке лицам, но они почему-то не разделили с ним его воодушевление и обиженные убежали.

«Хорошо, что мы не кидались тухлыми яйцами», - в унисон подумали они.

Так незаметно пробежало для них самое счастливое время. Они повзрослели, но  были все также неразлучны. На смену их играм пришли разговоры:

 - Слушай, я ведь не знаю ее? - очень доверительно спросил он ее.

- Ну и что, я тоже ее не знаю, - ответила она ему.

- Ты думаешь, стоит попробовать ее.

- Не знаю, решать тебе, твоя жизнь, - лучшего ответа он и не ждал, может, поэтому они до сих пор были вместе. 

И он с радостью ее попробовал, он ведь ни в чем себе никогда не отказывал, а она ему ни в чем не перечила, лишь молча соглашалась.

Пролетели года. Уставшие они шли по пыльной каменистой дороге, то и дело останавливаясь, на ней было старое, изъеденное молью платье, он же старался держаться бодрячком.

 - Так о чем здесь идет речь?

Она не знала, что и подумать: «Неужели ее Миша изменяет ей, не может быть, у него ведь страшная отдышка …».

Нине Петровне не был понятен язык молодого терапевта Виктора Алексеевича, она отстояла длинную очередь не для того, чтобы разбираться в непонятных  намеках, а получить рецепт для своего мужа.

Но доктор не собирался шутить, он был как никогда серьезен с ней, и так, не дождавшись от нее ответа, продолжил: «Так о чем же молчит наша печень, когда человек так бездумно изгаляется над ней?».

«Ему легко так говорить, он ведь молод, а у нас с мужем осталась одна радость – посмотреть телевизор да хорошо поесть», - мысленно посетовала Нина Петровна, но вслух возразила: «У моего мужа проблемы с сердцем, причем здесь печень?».

В ответ Виктор Алексеевич просиял, как будто ждал этого вопроса всю жизнь: «Печень мать сердца, как элемент «дерево» она активирует энергию огня – сердца. Поверьте, Нина Петровна, мы не одни в нашей собственной вселенной, но ведем себя с ними, как посторонние люди. Как реки текут их энергии в нас, имея один исток – наше сердце, центр духовной энергии, они распадаются на русла. Душа человека укрывается в печени, отражаясь в его глазах, наши мысли укрывает наша селезенка, управляют нашей волей почки. Продолжительность жизни связана с духовной энергией, удержать ее – значит сохранить жизнь».

Но эти выдержки из трактата тибетской медицины, скорее всего, были предназначены не для Нины Петровны, а для нежных ушек молоденькой медсестры Валерии, сидящей напротив Виктора Алексеевича и с трепетом вбирающей в себя и легкость непринужденной интонации его голоса, и едва уловимую нежность в глубине его глаз.

 В ребусах, которые Виктор Алексеевич любил подбрасывать своим пациентам, Валерия улавливала частички его жизни, с которыми он так ненавязчиво делился с ней. Вот и сейчас она почувствовала, что за «печенью», может быть, скрывается его давняя влюбленность, и Валерия хотела понять, есть ли сейчас эта девушка в его жизни.

Дело в том, что его неожиданное появление здесь в качестве терапевта преобразило для нее унылый пейзаж поликлиники, примирило с ее серыми стенами и узкими, словно траншеи, коридорами. В своих мечтах она уже растворялась в его объятьях и часто представляла себе, как на цыпочках старается приподняться, чтобы своей щекой коснуться его щеки.

- Виктор Алексеевич, - осторожно попыталась прервать разговор Валерия, - народ за нашей дверью возмущается.

- Скажите, Валерия, а где он не возмущается? – тепло улыбнулся он.

- У Пушкина в «Борисе Годунове» народ безмолвствует, - быстро парировала Валерия его же собственными словами – многочисленными цитатами из Пушкина, которого он считал живее всех живых.

- Но у нас не царские палаты, а захудалая поликлиника.

Рабочий день пролетел незаметно. Валерия проворно собрала карточки пациентов и отнесла их в регистратуру. Ей было приятно, что Виктор Алексеевич сегодня не торопился  домой. Вернувшись в кабинет, она увидела у себя на столе маленький клочок бумаги и узнала почерк Виктора Алексеевича, который так ненавязчиво предлагал ей вместе с ним сегодня погулять по вечернему городу. Она вспыхнула, встретив его внимательный взгляд.

 На улице воцарилась особенная, свойственная метро атмосфера, когда всем вокруг на тебя наплевать, и ты, счастливый сливаешь с потоком. Скоро в свои права вступит ночь, и город зажжет свои веселые фонари в желтых плафонах.

Он взял ее за руку и перешел в общении с ней на «ты», их молодые голоса, радостно соприкасаясь, старались передать друг другу всю нерастраченную нежность, и в этой первой ласке, которые они могли себе сейчас позволить, заключалось созидание их собственной, неповторимой вселенной, вселенной двоих.

И счастье, быстро смекнув, что ему с ними по пути, радостно зашлепало по вчерашним теплым лужам и попросило у жизни  чуточку тишины …