Овалы ч. 1 За полярным кругом Глава 4 Новый опыт

              3 глава романа здесь: http://proza.ru/2024/11/01/1686


                ОВАЛЫ
               
                Первая часть. ЗА ПОЛЯРНЫМ КРУГОМ


                Красота северной тундры – чистая и безупречная,
                словно фьорд с высоты птичьего полета



                Глава 4. Новый опыт


                1995 год


     Проснулся я хорошо отдохнувшим. Сразу ощупал карман куртки и убедился, что портсигар на месте. Койка Ивана пустовала, он ушёл дежурить на станцию. Я умылся ледяной водой из рукомойника рядом с палаткой. Несмотря на ранний час, народ уже шастал по позиции. В полевых условиях всегда есть некие неотложные дела. Солнце устремилось в голубое небо, светило и вовсе не опускалось за горизонт.

Я направился к станции Ивана. Антенна её равномерно вращалась. Поднялся по металлической лесенке, отворил массивную торцевую дверь аппаратной машины и, сдвинув плотную штору, вошёл в затемнённую кабину радиолокатора. Операторы сидели за светящимися экранами и наблюдали за воздушной обстановкой. Иван под убаюкивающий гул воздуха в магистралях обдува аппаратуры, свесив голову на грудь, кемарил в командирском кресле. Слабо шипел эфир, выведенный на громкую связь.

– Ну, что, орлы, давите массу?! – шумнул я.

     Я знаю, что классный оператор РЛС словно сживается с экраном. При усталости и слабой динамике в обстановке, когда все цели мерно ползут в отведенных коридорах, он способен и в полудрёме фиксировать движение отметок целей. Малейшие отклонения сразу активируют его мозг. Наши ребята – операторы весьма опытные.

– Никак нет, товарищ старший лейтенант! Не спим!

– Обстановка?

– Тишина, только редкие коридорники*.

– Доброе утро, Виктор Сергеевич! – очнулся от чуткой дрёмы Иван, – у нас всё под контролем. Да и откуда тут чему взяться – учения-то закончились. И чего сидим, неясно! Кстати, я нашёл то, что нам нужно.

     Иван достал из кармана плоскую металлическую коробочку и подал мне. Размерами чуть компактнее портсигара, но заметно прочнее – металл толще, корпус – жёсткий, не «играет», да и герметичнее, так как нет щелей.

     Прямоугольная, с закруглёнными краями коробка напоминала формой мыльницу. Чтобы открыть плотно прилегающую крышку, требовалось определённое усилие. Удобное хранилище для овала!

– Где взял?

– Из-под ЗИПа*, в ней хранились резисторы.

– То, что надо! Пусть операторы работают, а мы зайдём к Алексею.

     Командир роты курил в КУНге* ротной радиостанции и колдовал над расстеленной картой района.

– Определяю азимут*, о котором говорили, – сообщил он, ткнув окурок в пепельницу.

– И как?

– Ну, вот наша позиция, вот линия дотов у озера. Если ориентироваться по виду из амбразуры, озеро остается левее…

– А артефакт развернулся, указав на самый край правой амбразуры, – добавил я, – можете не сомневаться – запомнил навсегда!

– Черти линию, – подключился Иван.

     Приложив офицерскую линейку, Алексей аккуратно прочертил линию.

– Примерно сто тридцать – сто пятьдесят градусов на юго-восток. Я вам сразу скажу, чтобы вы представляли – это примерное направление на Японию. А ещё в этом направлении такие города, как Чита и Иркутск. Если брать в расчёт крупные ориентиры. Возможно, Байкал. А, может, и совсем малозначимые точки на этой линии. Логика овала нам неизвестна.

     Мы переглянулись.

– Я и думаю, а при чём тут самураи? – Иван покрутил и расправил ус.

– Да, скорее всего – не при чём, – задумчиво промолвил ротный.  Если на данной линии есть некая важная точка для артефакта, то с другого местоположения овал тоже покажет на неё, а не на Токио. А пересечение двух линий даст нам – что?

– Координаты этой точки! Чёрт, как просто! И что это может быть за загадочная точка?! – задал Иван риторический вопрос.

– Ну ты, Лёша, прям академик! – восхитился я, – значит, для большей точности определения координат надо отъехать с артефактом от этого направления как можно дальше.

– Курган, ты прав! – улыбнулся Алексей. – Вот только, как это осуществить? Пока не знаю. Что за точка – тоже не знаю, как и вы. Есть и ещё масса вопросов.

– А теперь, как и договаривались, нам надо переместить артефакт в этот футляр, который нашёл Ваня. Предлагаю отойти куда-нибудь от позиции. Честно говоря, не знаю для чего. Чисто инстинктивно, чтобы никто не видел! – продемонстрировал я коробку Алексею.

     Все помнили, как овал выключил в ДОТе радиостанцию. А, извлеченный из портсигара, устроил нам незабываемое видение.

– Комбат прав, – сказал Ваня, – пойдёмте!

     Вскоре мы, пиная сапогами мох, отошли от позиции метров на триста и сгрудились возле плоского валуна. Я осторожно достал тусклый портсигар, а рядом разместил раскрытый новенький футляр.

– Ну что, давай, Курган! – ротный на всякий случай, засёк время на часах, – семь часов ноль пять минут.

     Я аккуратно открыл портсигар. Мы впились взглядами в артефакт. Он всё ярче начал светиться зеленоватым светом и, как в прошлый раз, развернулся в портсигаре и вдруг плавно выплыл из него и завис! Друзья напряглись и с опаской отпрянули, не зная, чего ожидать дальше.

– Вот это да! – восхищенно пробормотал Иван.

     А я протянув руку, осторожно охватил его ладонью, словно воробья, ощущая исходящее от него тепло, и аккуратно поместил тяжеленький овал в футляр, но крышку не закрыл. Овал не «сопротивлялся», но в новом футляре опять развернулся и застыл.

– Потрогайте артефакт! – вдруг повелительно сказал я.

     Почему у меня появился такой необычный тон, я и сам не понял. Алексей и Иван безоговорочно по очереди взяли и, словно взвешивая, подержали артефакт на ладони, передавая один другому. При этом заторможенными движениями они напоминали зомби из ужастиков.

– Иван, – положи его в футляр! – властно потребовал я, удивляясь себе.

     Тот молча повиновался. Я плотно закрыл крышку. И тут с нас словно спало некое оцепенение.

– Что это было?! И ты чё с нами сделал? – после паузы, которая несколько затянулась, изумился Иван.

     Так же обалдело смотрел на меня Алексей.

– Ты нас загипнотизировал! – выдал он.

– Ребята, из меня гипнотизёр, как из зайца дирижёр! – невольно оправдывался я, сам не понимая, как я только что подчинил своей воле друзей.

– Верим, но, тем не менее!

– Я держал этот овал, словно во сне, сила от твоих слов пёрла непреодолимая! – пояснил Иван и обескураженно развёл руками.

– Со мной такого никогда не было, – изумился я, – будто, это и не я был вовсе! И, главное, как он завис в воздухе! Фокусники, увидев такое, просто ошалели бы от зависти!

– Да-а! Das Oval hat dich also zum Hypnotiseur gemacht, – сказал Калач и поперхнулся, словно прикусил язык.

     Мы с Алексеем в шоке посмотрели друг на друга. Потому что чётко поняли фразу Ивана на немецком языке: «Значит овал сделал тебя гипнотизёром»! Калач же, не ожидавший от себя такой тирады, прикрыл глаза и озабоченно потёр виски, силясь уяснить происходящее.

– У меня всегда были проблемы с языками, – растерянно произнёс Ваня, – я и сам не понял, как это я...

– Слушайте! – сказал Алексей, – Quindi l'ovale ti ha reso un ipnotizzatore, – и засмеялся, – то же самое, только на итальянском!

– Да мы и так поняли! – одновременно воскликнули мы с Иваном.

– Стоп! Я знаю, что я самый умный, – усмехнулся Алексей и шутливо выпятил грудь, – а поэтому скажу, упреждая вопросы. Думаю, ребята, артефакт прямо здесь и сейчас сделал нас крутыми полиглотами, а Кургана – ещё и гипнотизёром! Правда, как это может быть возможным, и как долго это положение будет сохраняться, сказать не могу, – развёл руками Алексей. 

     По этическим соображениям не привожу народные междометия, которые ротный, не совсем в себе от восторга, при этом густо употреблял. Мда-с! Интеллигент-двухгодичник!

– И ещё! – осенило меня. – Меня он сделал полиглотом и гипнотизером, то есть, я получил два свойства. А вы – только по одному. Но сдаётся мне, что вы тоже что-то получили ещё, только пока не знаете, что именно!

     Друзья обеспокоенно переглянулись. Сказать, что сильное волнение охватило нас – не сказать ничего! Оно резко усиливалось полным отсутствием какого-либо рационального объяснения ситуации.

– Молчим об этом и никому ничего не говорим! – сказал Алексей, и мы с ним согласились. Это было первое, что пришло в головы. А чего распинаться, если сами мало что понимаем!

– Да-а! Кажется, вечер перестаёт быть томным, – молвил Ваня и повторил фразу на французском.

     Мы с Алексеем нервно заржали, понимающе кивнув. Сейчас мы ощущали себя заговорщиками, словно видели и дотрагивались до инопланетян, но дали обет молчания. Приобретенные новые качества пьянили и будоражили ум и основательно путали мысли...

     Я аккуратно засунул футляр с овалом обратно в карман.

– Ну что, «немцы-французы», теперь сумка! – вздохнул я. – Как договаривались.

– Пожалуй, – согласились они.

     Я сходил за сумкой. Решили, что втроём в медицинском пункте (тоже КУНГ на шасси автомобиля) нам делать нечего – привлечём внимание. И зайти туда надо, когда начмеда не будет на месте. Поручили Ивану.

– А почему я?

– Калач, ну должен же ты тоже сделать что-нибудь полезное для коллектива! А мы – на завтрак.

– Начмед тоже на завтраке, а в медпункте остался лишь сержант-санинструктор. Ему и заморочишь голову насчет ультрафиолетовой лампы. Главное, чтобы он потом меньше болтал. Дай ему пачку сигарет с фильтром.

     Сигареты к концу учений стали дефицитом. Я вручил Ивану сумку. Тот неохотно принял её.

– Она пустая, – сказал я ему, – всё содержимое спрятал у себя, но ты поаккуратнее с ней, она же ветхая уже, и надпись ненароком можно повредить.

     Вскоре мы сидели в офицерской палатке-столовой рядом с габаритным и басовитым начмедом и, поедая осточертевшую перловку с тушенкой, травили ему всякие байки, чтобы задержать подольше. А заодно аккуратно выясняли, зачем его вызывал вчера к себе наш шеф – подполковник Вербин. Приподняв брови, начмед, не прерывая трапезы, густо забасил:

– Честно говоря, я был в недоумении. Владимир Иванович – человек со здоровьем, никогда ни на что не жаловался, а тут вдруг сказал, что переутомился до провалов в памяти. Но в чём это конкретно выражается, не сказал. Спросил лишь, есть ли у меня какие-нибудь таблетки. Конечно, таких таблеток не существует. Я его подколол, говорю: «Владимир Иванович, если дать таблетки, при провалах в памяти вы про них просто забудете, или не вспомните, куда положили, или когда их принимать. Придётся записывать! Зачем вам такие проблемы при куче штабных забот? Лучше – рюмочку коньяку! Очень бодрит!» – и медик добродушно загоготал, живо напомнив мне одного из персонажей с картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

– Ха-ха! А он что?! – развеселились и мы с Лёшей, хотя вчера нам было вовсе не до смеха.

– Говорит, – доктор, знаешь, что? А не пошёл бы, ты, на…, а сам смеётся! –рассказывал и звучно ржал начмед.

     Мы тоже дружно рассмеялись. Увидев, что к нам приближается Калач, мы покинули общество разговорчивого доктора, пожелав ему приятного аппетита, и пошли навстречу Ивану.

– Ну что там?! Всё сделал? – сгорали мы от нетерпения.

– Мужики, есть хочу – не могу!

– Ваня, успеешь пожрать, там тебе всё оставили, выкладывай давай, не выделывайся!

– Я пришёл к выводу, что с большой долей вероятности фамилия хозяина сумки – Верещагин Юрий Афанасьевич!

– Почему с «долей вероятности»? Ты что, не высветил надпись целиком?

– Понимаете, некоторые буквы настолько затёрты, что и ультрафиолет не вполне помог. А то, что рассмотрел, оказалось читаемым. Например, фамилия выглядела как «Вер ... аг ... н», имя как «... рий», а отчество как «Афа ...». 

– И то неплохо! Вероятность, пожалуй, действительно хорошая. Значит, Верещагин Юрий Афанасьевич, – сказал Алексей и улыбнулся, – примем к сведению и возьмём за основу. Я слышал про Василия Васильевича Верещагина – известного живописца-баталиста, который, кстати, погиб во время русско-японской войны. Опять Япония!

– А я знаю Верещагина Павла Артемьевича, – парировал Иван и пропел, – «эх, не везёт мне в смерти, повезёт в любви!» 

     Мы засмеялись, так как все трое были холостяками.

– «В любви-и-и», – передразнил ротный, – дуй на завтрак, Пинкертон!

     Оставался ещё один нерешённый вопрос – блокнот. Необходимо было изучить его содержимое. Но тут к нам подбежал запыхавшийся оператор из дежурившей станции и обратился ко мне:

– Товарищ старший лейтенант! Разрешите доложить!

– Докладывай, что стряслось?

– Мы наблюдали ЧП в воздухе!

– То есть? Конкретнее? – выяснял я, уже затрусив к радиолокатору. Сержант бежал рядом, – фотографировали?

– Так точно!

– Молодцы!

– Во сколько, и где это произошло?

– Мы доложили оперативному дежурному – в семь часов пять минут. Столкнулись самолеты противника. Дежурный приказал немедленно плёнку отнести на КП.

– Почему решили, что противник?

– Наши не летали, в это время даже коридоры были чистые. У нас же граница нанесена. Всё – сразу за ней! По скорости – это истребители. Они там всё время крутились вдоль линии. Цели без сигнала опознавания.

     Мы уже поднялись в станцию. Здесь ещё витал густой запах перловой каши с тушёнкой – расчёт только что позавтракал. Сержант сел в своё рабочее кресло, я встал за его спиной. Вскоре тут же оказался запыхавшийся и недовольный Иван.

– Чёрт, пожрать не дадут!

– Азимут, дальность, сержант!

– Вот! – ткнул он стеклографом* в экран и назвал координаты, – думаю, прямо над Варангер-фьордом, товарищ старший лейтенант.

– Толковый ты у нас оператор! – похвалил я его и потрепал по круглой стриженной голове.

– Командир, смотри, а вот и их вертолёты там кружатся – аж пять штук, – Иван ткнул пальцем в скученные отметки без сигналов опознавания над местом предполагаемой катастрофы. Они медленно перемещались, нарезая круги и петли.

– Фотографировать! Всё фотографировать, – приказал я.

     Расчёт засуетился.

     Раздался резкий звонок полевого телефона.

– Товарищ старший лейтенант! Вас – на КП! – обратился ко мне из полутьмы кабины второй оператор.

– Ответь, что иду! – и указал уже Калачу, – Ваня, я пошёл, будь здесь, держи всё на контроле.

     Я добежал до полевого командного пункта, который располагался в «бабочке» –удачно придуманной умельцами конструкции. Боковины металлического КУНГа раскладывались на петлях в стороны и, снабженные стальными подпорками, становились полом, а потолком и стенами служил плотный брезент. Этим пространство КУНГа увеличивалось втрое.

     Его удобно оборудовали выносным ИКО*, дублирующим картинку с экранов радара. За прозрачными планшетами из плексигласа, мягко подсвеченными с торцов, обычно сидели планшетисты и наносили трассы целей. На пульте управления – вся необходимая связь. 

     Сейчас тут никаких планшетистов не было, так как учения закончились ещё вчера, а находились: Вербин, который сидел перед индикатором, рядом Рыжов, и у радиостанции – майор Девяткин с капитаном – оперативным дежурным. Тут же за спиной начальника штаба переминался с ноги на ногу кодировщик.

– Товарищ подполковник, разрешите войти? Старший лейтенант Курганов по вашему приказанию прибыл.

– Всё снимали, Курганов?

– Так точно! Хотя станция дежурила чисто формально. Учения же завершились.

– Какое-такое «формально»?! Вы мне бросьте эти выкрутасы. Так, что наснимали?

– Плёнку сразу передали оперативному дежурному по его приказанию.

– Капитан! – развернулся подполковник к тому, – это так?

– Так точно!

– Так, где фотографии?

– Товарищ подполковник, объективный контроль готовится. Будет, э-э, через… час.

– Долго, очень долго, товарищ оперативный дежурный!

– Виноват! Работаем.

– Курганов, рассказывайте, что видели.

     Я кратко доложил.

– Вот что! Продолжайте дежурить одной станцией. Сержанту, вашему оператору, надо бы объявить благодарность. Э-э, если фотографии хорошо получатся!

– Есть!




                Коридорник* – самолет, который перемещается в отведенных границах
                («коридорах»), как правило, гражданское воздушное судно – сленг
                ПВОшников.

                ЗИП* – комплект запасных инструментов и принадлежностей на
                военной технике.

                Азимут* – направление на что либо, например на цель или некий
                ориентир в градусах или в делениях угломера.

                КУНГ* – кузов универсальный нормального габарита (тип закрытого
                кузова-фургона военных грузовых автомобилей и прицепов).

                ИКО* – индикатор кругового обзора.

                Стеклограф* – специальный карандаш для надписей на гладких
                поверхностях, таких, как стекло и плексиглас.



        5 глава романа здесь:  http://proza.ru/2024/11/15/420


        Две картинки сгенерированы в нейросети kandinskiy
        Два фото - из инета, спасибо автору   

        08.11.24
        пос.Отрадное Московской обл.