Малахитовы Луга. Глава 1, Часть 18

ГЛАВА 1.
КРЕДИТ.

Часть.18

Корабликов остался в доме один.

Продолжая держать грязную вонючую тряпку в руке, он смотрел на открытую дверь, а внутри, где-то далеко в душе, та самая совесть, которая покинула его тело несколько месяцев назад, заново ворвалась в душу…

«— Это я, твоя совесть!» – опять, неизвестно откуда взявшийся голос простучал в висках. – «Я, твоя совесть!»

— Да, пошло оно всё! - воскликнул Василий, и с яростью бросил тряпку на пол. - Чёрт бы побрал этого мента!  Припёрся тут, со своими заморочками совсем не вовремя. Только душу растеребил… А что я делал? Твою мать!  Я забыл, что недавно вспомнил!  Что я делал? Что должен сделать? А-а-а-а…

Он, зло встряхнув головой и перестав пялится в проем открытой двери, поднял с пола тряпку, кинул её в ведро и, взяв ведро, вышел на улицу.

Поставив за углом здания противно пахнущее ведро, вернулся к входной двери и присел на приступок древнего, но ещё хорошо сохранившегося крыльца.

 А к этому времени летнее солнце, приближаясь к зениту, стало безжалостно палить.

Звуки на улице по - притихли, механические транспортные средства в виде тракторов и комбайнов смолкли, да и детский смех затих.

Зато заливистые трели птиц – распространились высоко в небе, радуя своими звуками всю округу.

Подняв голову к небу и приложив руку козырьком ко лбу Корабликов, сощурившись, старался разглядеть в высоте хотя бы одну из певчих.

Со стороны могло показаться, что это не «Ванька - Дебил» находящийся в состоянии диссоциативной амнезии, а совсем другой человек уверенный в себе и своих силах с интересом вглядывается в голубую безоблачную даль.

Хотя на самом деле моральное состояние Василия было на грани психического срыва, его тело дрожало мелкой дрожью.

Василий, слушая гомон птиц, совсем не думал птичьих трелях, скорей это была бессознательная реакция тела на когда-то привычном его слуху звуки.

Организм чтобы не подвергать себя очередному психологическому срыву автоматически на подсознательном уровне заставлял переключить внимание с воспоминаний о прошлом на приятные звуки.

Однако независимо от подсознания Василий усиленно старался вспомнить хоть какую-либо, пусть и незначительную информацию из прошлого.

Но мозг усиленно блокировал какие-либо воспоминания и не позволял припомнить ту самую ситуацию, из-за которой он оказался в этом небольшом городке и блокировал любые воспоминания о прошлой жизни.

Несмотря на душевные переживания Корабликова, птицы в высоком солнечном и безоблачном небе, как ни в чем небывало, продолжали заливаться разными голосами до тех пор, пока их пение не заглушил резкий и протяжный гудок тепловоза.

От такого, казалось бы, далёкого и незначительного звука при котором любой другой человек ни то, чтобы не вздрогнул, а скорей всего даже не обратил бы никакого внимания на этот отдаленный механический звук поезда, Василий резко содрогнулся, а по телу прокатилась волна мелкой дрожи.

Для Корабликова находящегося в состоянии наивысшего напряжения этот неожиданный гудок далекого поезда произвел эффект взрыва гранаты.

Произошло то, что происходит с людьми, пребывающими в стрессовом состоянии и получившими внезапное резкое воздействие, извне, напоминающее о неприятном прошлом, которое мозг такого человека старается заблокировать.

Василий несколько мгновений стоял словно статуя, а затем, безвольно опустив руку которой закрывал глаза, медленно присел на тот же приступок.

Тепловоз, где-то вдали на другом конце околицы еще раз протяжно прогудел, но Василий уже не обращал внимания на очередной тягучий звук.

Он сидел на ступеньках, а руки безвольно висели словно плети.

Дрожь в теле прекратилась полностью. Его тело скуксилось, и он стал похож на старого большого игрушечного мишку, которого выбросили на помойку.

Его безвольно сидевшего на пороге дома посетило чувство похожее на отрешенность, перемешенное с безысходностью.

-Твою мать! – тихо себе под нос пробормотал Василий. - Я реально все вспомнил.

Вся прошлая жизнь до больницы начала медленно всплывать в его возбужденном мозгу.

Амнезия, в которой Корабликов находился около года, медленно отступала.

Триггером оказался тот самый гудок тепловоза, который в мгновение ока привел в действие запертые в дальних уголках мозга воспоминания.

На ступеньках чужого, но одновременно с этим уже родного для него дома Василий просидел около получаса.

Скорчившись, сидя на ступенях крыльца с бледным лицом он чему-то улыбался, что-то тихо бубнил себе под нос и даже несколько раз всплакнул.

Чем больше Корабликов вспоминал моментов из прошлой своей жизни, тем быстрей менялось его психическое состояние.

Состояние оцепенения от нежданно нахлынувших воспоминаний медленно, но уверенно переходило в раздражение.

Чем больше воспоминаний возвращалось к нему, тем агрессивней он становился.

Прошлое волнами возвращалось в его сегодняшний мир и мгновенно накладывалось на нынешнюю ситуацию, в которой он находился.

И вдруг, вместо того чтобы продолжать себя жалеть, как это происходило до потери памяти он рассмеялся во весь голос.

Он так яро гоготал, что даже птицы в небе на мгновение прекратили свое пение.

Эти резкие и отрывистые звуки, вырывающиеся из гортани Корабликова, не были похожи на смех, они скорей напоминали рёв раненого зверя, которому одновременно и больно от полученных психических и физических ран и которого одолевает яростное желание мщения.

— Ха-ха-ха! – хохотал мужчина. – Я реально всё вспомнил. И жену суку и директора мудака. Ну, ничего, вы ещё сожалеть будете, из-за того, что так поступили со мной. Я ещё покажу, на что способен. И раз уж я не был нужен в прошлом тем, кто меня окружал тех, кого я читала близкими мне людьми, то теперь я буду не Корабликовым, а каким-нибудь, другим человеком типа Шахом или Шерханом.

Он встал, и с какой-то гневной уверенностью в себе и своих силах, отряхнув потертые штаны направился в дом.

продолжение здесь:http://proza.ru/2024/11/08/1073