Дело Александры Любовниковой

Вопрос о преподавании Закона Божия в учебных заведениях всех уровней в среде либеральной интеллигенции Российской империи еще до прихода к власти большевиков решался однозначно: такого предмета в сетке учебных часов быть не должно. Один из столпов такого подхода В. П. Вахтерев писал еще в 1907 году по этому поводу, что преподавание какого-либо вероучения в школе не может быть обязательным. Но тогда, в императорской России, представители такого мнения еще не могли открыто сказать, что преподавание Закона Божия в учебных заведениях не нужно совсем. Возможность реализовать свой план по созданию светской школы у этих представителей интеллигенции появилась именно при советской власти.
В 1918 году новое руководство страны в своем «Декрете об отделении церкви от государства и школы от церкви» вполне обозначило свое отношение к религиозному образованию: оно не должно быть обязательным, а в перспективе его не должно быть совсем. По этому поводу анонимный автор статьи о «Декрете» в «Тамбовских епархиальных ведомостях» недоумевал: «Не сразу поймешь их истинных намерений». Намерения эти стали более четкие и понятные к началу нового учебного года. Коллегия городского хозяйства г. Тамбова на основании постановления народного комиссариата просвещения от 22 августа 1918 г. о ликвидации домовых церкви при учебных заведениях отдало распоряжение закрыть домовые церкви при мужской гимназии и реальном училище г. Тамбова.
Коллегия своим постановлением не просто церкви закрыла, но и распорядилась их разобрать, что сразу же вызвало возмущение среди родителей. По этому поводу дважды в августе состоялся съезд Епархиального духовенства, который составили специальную комиссию, которую возглавил протоиерей Иаков Воронов для переговоров с властями. Современники отмечают, что, собрания были многолюдны и на них даже присутствовали люди непосредственно не связанные с учебными заведениями, в том числе представитель губернского ЧК. Горожане рассматривали закрытие домовых храмов, как гонения на веру.
В некотором роде защитники храмов пребывали в иллюзиях по поводу толкования Декрета, так как считали, что «всюду в Петрограде, в Москве, Царском Селе, домовые церкви были оставлены при учебных заведениях». Кроме того, думали родители, сами домовые церкви это частные заведения и могут существовать отдельно от гимназии и реального училища. Обнадеживал верующих и тот факт, что «многие из представителей этой народной власти являются людьми православными и глубоко верующими». Но новая власть была настроена совершенно иначе, и не согласилась, даже на более умеренные предложения верующих: не разбирать церкви до 1 сентября, чтобы можно было иметь возможность пожаловаться вышестоящим властям. Когда на это не было получено разрешения от местной власти, то просили хотя бы разрешить заложить «наглухо алтари без слома св. престолов и дорогостоящих художественных иконостасов». Тамбовский губисполком был неумолим и ответил уполномоченному от верующих протоиерею Иакову Воронову: «Президиум Губисполкома на поданное Вами совместно с другими гражданами заявление с приостановлением постановлений о ликвидации церкви при учебных заведениях и учреждениях социального презрения сообщает, что названное ходатайство постановлением Губисполкома от 30 августа с/г отклонено».
Все домовые храмы при учебных, социальных и пенитенциарных заведениях были закрыты и надолго такое понятие, как домовый храм, исчезло из лексикона тамбовчан. В последующие годы вопрос о церковных школах властями не поднимался, как бы само собой разумелось, что они не действуют, помещения, которые они занимали, теперь были отданы новым советским школам.
В Тамбове в списке школ города, который был составлен 3 марта 1920 г. было обозначено, что школа 1-й ступени № 1 занимала помещение при Архангельской церкви, № 18 и 51 при Богородичной церкви, № 36 и 44 при Покровской церкви, № 32 и 33 при Введенской церкви, № 46 при Варваринской церкви и № 48 при Петропавловской церкви, при Введенской и Богородичной церкви также располагались и школы 2-й ступени, т. е. там обучалась молодежь. Такое положение, когда светские школы размещались в зданиях, находящихся на территориях действующих храмов с точки зрения коммунистов было неприемлемым, но городские власти это допускали. А также смотрели снисходительно на то, что фактически церковные школы продолжали существовать и в городе и в губернии. Еще в феврале 1920 г. епископ Тамбовский и Шацкий Зиновий (Дроздов) в своем указе, распространенном через благочинных среди духовенства напоминал пастырям: «Об их святом долге учить юное поколение Закону Божию. Лучшие из мирян болеют душой о духовной брошенности детей и желают отдать их под попечительный покров церкви. Тем более пастыри церкви должны скорбеть о людском невежестве и прилагать усилия научить малых сих истинам спасительной христианской веры». Занятия проводились в храмах, и владыка полагал, что будет хорошо, если частота занятий будет в районе 2-3 раз в неделю или хотя бы один раз, если это невозможно, то по праздникам. Т. е. церковные школы продолжали полуподпольно действовать. С таким положением не могли смириться педагоги и руководители местных органов народного образования, настроенные антицерковно, а также стремящиеся отчистить школы от верующих учителей. Для начала компании против преподавания Закона Божия и окончательного закрытия церковных школ послужило так называемое дело учительницы советской школы 1-й ступени № 26 (она располагалась на территории Богородичной церкви г. Тамбова) Александры Александровны Любовниковой.
Началось оно с того, что председатель 1-го Тамбовского райкома ВКП (б) Н. И. Глушков обратился с письмом в Тамбовский губком ВКП (б) с просьбой обратить внимание на то, что «духовенство начинает открыто учить детей Закону Божию и им помогают некоторые учителя». В качестве примера он указал на то, что учительница советской школы при Уткинской церкви Александра Любовниковой якобы записывала детей на уроки Закона Божия. Единственное доказательство этому было то, что ему об этом рассказали его дети. Глушков был уверен, что: «Преподавание религии принципиально недопустимым и напихивание детей всякой дребеденью опасно, ибо вместе с религией дети впитывают идеи противоречащие коммунизму».
Тамбовский уездный комитет народного образования, реагируя на предписание партийного органа, по этому делу создал комиссию, которая 15 июня 1920 года приняла решение Любовникову «как не соответствующую по своему настроению духу новой социалистической школы», уволить с должности школьного работника. Но Александра Александровна решила не сдаваться, полагая, что такое решение несправедливо. Любовникова была уверена, что ее увольнение это результат интриги ее коллеги школьного работника Овсянниковой, которая была женой заместителя заведующего отделом народного образования. Также она утверждала, что записывала детей в школу 1-й ступени, а не для изучения Закона Божия и что «беседы в школе на религиозные темы вести избегала». Александра Любовникова направила жалобу в Правление союза работников просвещения. И там отнеслись с сочувствием к учительнице. На своем заседании 22 августа 1920 года Правление приняло сторону Любовниковой. Члены правления допускали, что она как педагог, проработавший в церковно-приходской школе 20 лет «являясь по своему прошлому человеком религиозным не могла не находиться на подозрение у ответственных лиц», однако эти лица не смогли привести веских доказательств вины учительницы в религиозной пропаганде, поэтому Правление настаивало на том, чтобы ее восстановили в должности школьного работника.
Однако такое решение профсоюзной организации, которая защищала интересы простого работника партийные органы не устраивало, поэтому 1 апреля 1921 г. была собрана совместная межведомственная комиссия, в которую вошли представители городского комитета партии, уездного комитета комсомола, отделов губернского и уездного народного образования, отдела охраны труда и от Правления Союза работников просвещения. Комиссия пришла к выводу, что факт религиозной пропаганды со стороны Любовниковой не доказан, но увольнение по существу правильное, так как верующий человек не мог работать в советской школе и вообще в каком-либо культурно-просветительском учреждении. Комиссия оставила в силе решение комитета народного образования и рекомендовала подобрать Любовниковой работу не связанную с преподаванием.
После этого случая было разослано распоряжение руководителям всех учебных заведений и просветительских учреждений «строго следить за школьно-политической деятельностью школьных работников и всемерно бороться с религиозной пропагандой среди учащихся». А 17 июля 1921 года Тамбовский унаробраз прислал в Епархиальный совет распоряжение, в котором требовал предоставить сведения обо всех подпольных церковных школах для «устранение недоразумений» в деле «действительного проведения декрета об отделении церкви от школы».
Таким образом, все церковные школы в Тамбовской епархии, которые еще продолжали действовать были в течение года закрыты окончательно. Дело религиозного просвещения детей в епархии на долгие годы прекратилось.

Источники

1. Вахтеров В. П. Спорные вопросы образования. М, 1907.
2. П. Е. В. «Декрет» об отделении Церкви от государства // ТЕВ. № 1. 1918.
3. ГАТО. Ф. Р1. Оп. 1. Д. 43.
4. ГАСПИТО. Ф. П842. Оп. 1. Д. 186 г.
5. ГАТО. Ф. Р1409. Оп. 1. Д. 201.