Начало войны

                Геннадий Гончаров.
                Н А Ч А Л О     В О Й Н Ы.
                " Вся наша жизнь - труд и заботы
                О возрождении страны.
                Нас обошли награды, льготы,
                Но Честь и Память нам нужны" 
                Ольга Тихомирова. "Дети войны."               
    В 1941 году наша семья проживала в горном золотодобывающем посёлке Вершина Дарасуна, Шилкинского района, Читинской области, где мой отец  был парторгом ЦК ВКП(б) на комбинате"Дарасунзолото". Посёлок располагался в живописной горной таёжной местности. Жили мы в отдельном добротном доме № 4 по улице им. Сталина. Мне в июле того года должно быо исполнится восемь лет. Кроме меня у родителей было ещё двое детей: сын Валентин, трёх с половиной лет и дочь Галя, полутора лет от роду. Мы с Валей посещали детский сад. Я старшую группу, а брат - младшую.
 Отцу было 38 лет, а матери- 29. Были они коренными сибиряками с Енисея.
   С наступлением лета каждый выходной день отец на казённой  бричке вывозил всю семью на живописную природу, где мы, набегавшись по цветущей поляне, отдыхали в тени дерева у костра и наслаждались душистым чаем из трав, а стреноженная, серая в "яблоках" лошадь паслась неподалеку и время от времени с фырканьем взмахивала гривой и хвостом, отгоняя докучливую мошкару. Иногда она прекращала щипать траву и  смотрела на нас своими умными карими глазами, словно хотела сказать: " Ну, что? Отдохнули? А теперь пора и в обратный путь."
Отец, с раннего детства познавший нелёгкий крестьянский труд, холил эту лошадь, разговаривал с нею как с разумным существом и ни разу не ударил её кнутом, а  по-необходимости подбадривал  ласковыми словами, вроде таких как: "Ну, давай, милая, выручай!" И лошадь ускоряла бег, а он запевал какую-нибудь  ямскую или народную песню, ибо по характеру был  добрым, весёлым и общительным человеком.
    К вечеру мы возвращались домой, где мать , накормив нас, укладывала спать, а отец в это время отводил лошадь на  конный двор комбината.
В выходной день 15 июня на природу нас отец не повёз. Вместо этого  мы всей семьёй сходили в фотографию на базарной площади, где вежливый, пышноволосый кудрявый дядя, не иначе как родом  из иудейского племени, попросил нас сидеть неподвижно и смотреть в коричневый ящик со стеклянным глазом, откуда , по его словам, должна была вылететь птичка. Совершив взмах рукой дядя сказал :"Готово!" Но птичка так и не вылетела, чем Валя и Галя остались недовольны. Зато у каждого из нас осталась фотокарточка  всей семьи последнего мирного воскресенья перед той  страшной войной, перечеркнувшей наше счастливое детство.
   22 июня на природу мы не поехали, а пошли с матерью  в парк около летнего клуба. Отца с нами не было. Примерно в 8 часов (по словам мамы), когда мы только собирались завтракать, зазвонил телефон. Я был рядом, ещё в одних трусах, но схватил трубку и по привычке, балуясь, сказал: " Алё, квартира Гончаровых вас слушает." И тут сквозь свист и шорох в телефоне прорвался строгий командирский голос, приказавший немедленно передать трубку отцу. Но он уже был рядом и, взяв трубку , изменился в лице, побледнел и только твердил: "Так, так". Затем со словами: " Будет исполнено, Геннадий Иванович! Не сомневайтесь!", - повесил трубку и крутанул ручкой отбой. Надо сказать, что телефон того времени имел ручку, которую надо было крутить, чтобы вызвать телефонную станцию и начать разговор. 
    Постояв неподвижно несколько секунд, он снова покрутил ручку и  потребовал от телефонистки  срочно соединить его с директором комбината Жиряковым. Тот ответил сразу и отец, поздоровавшись сказал: " Отдых отменяется.  Ожидается важное правительственное сообщение из Москвы... Да, наверное уже началась или начнётся с минуты на минуту. Такое в истории всегда происходило перед рассветом... Необходимо срочно собраться в парткоме.  Да, да! Сообщение придёт по нашей линии. Жду вас с главным инженером и с начальником техснаба.  Поручите своему заму Левандовскому  немедленно собрать в управлении руководителей всех уровней. Что?! Если понадобится, то пусть сидят и ждут весь день! И не важно, где они сейчас находятся: за столом или ещё в постели, или в сортире, - перешел на строгий тон отец и добавил, - И без паники! Пусть думают, что это обыкновенные учебные сборы. И ещё один момент. Обком рекомендует перевести вашу радиостанцию на круглосуточный режим работы в секретном диапазоне и взять под охрану. Через час она должна выйти на связь с трестом "Союз-золото". Начальнику милиции я всё объясню сам, как большевик-большевику."
     После этих слов он позвонил в милицию и попросил дежурного немедленно найти начальника и объявить повышенную готовность, назвав номер какого-то там пароля.
  Таким собранным , спокойным и решительным  я видел его впервые. "Ну вот, - подумал я, -  теперь и мой папа  стал настоящим красным командиром ." И сердце моё наполнилось гордостью , что у меня такой отец.
     После таинственных для нас разговоров отец сразу же отвёл маму в другую комнату и что-то стал ей говорить полушепотом. До меня донеслись слова мамы: "А может обойдётся? Ведь у нас же с ними пакт о ненападении!" Что он ей ответил я не расслышал. Потом  папа вынул из комода пистолет "Браунинг", осмотрел его и положил в портфель; поцеловал всех нас поочерёдно, начиная с Гали и ушёл так и не позавтракав. Но мама успела дать ему бутерброд из двух кусков хлеба со слоем масла между ними и кусок сахара. Я, предчувствуя какую-то беду, побежал босиком проводить его до ворот.
      В это время у наших ворот остановилась повозка, в которой на заднем сиденье сидел начальник поселковой милиции в  белой гимнастёрке. На боку желтела кобура нагана со свисающим ремешком. Он соскочил на землю, оправил поясной ремень, козырнул папе и поздоровался с ним за руку. У обоих были строгие, сосредоточенные лица. Они быстро  уселись в повозке , продолжая о чём-то разговаривать. На переднем сиденье, держа в руках вожжи, сидел милиционер тоже с наганом на боку. Вот он взмахнул над головой вожжами  и лошадь понеслась рысью вдоль по улице имени товарища Сталина в ту сторону, где были столовая, партком, больница и  серый особняк директора комбината Жирякова. Редкие прохожие останавливались, смотря им вслед и покачивали головой, а затем ускоряя шаг, шли дальше по своим делам.
     Я, вернувшись домой, спросил у мамы - кто же такой этот человек с именем Гена, как у меня, который разговаривал с папой. Она ответила, что это был   секретарь Читинского Обкома партии Воронов, а остальное мне пока не следует знать, не то быстро состарюсь. В её словах чувствовались тревога и смятение. Но всё же после завтрака она повела нас в парк через весь посёлок , да ещё в гору, неся Галю на руках, а мы с Валей шли рядом , взявшись за руки.  Яркое солнце светило на безоблачном небе, в котором каруселью кружились стрижи, чьи отдельные крики сливались в  ритмичные общие  звуки: вжиу, вжиу, вжиу-у. Прекрасное и незабываемое зрелище!
    Будучи уже взрослым, я, вспоминая тот день, сопоставил время звонка из Обкома. У нас было 8 часов утра, а в Москве 2 часа ночи. До нападения Германии оставалось два часа.  Следовательно, сообщение  ЦК партии областным и республиканским органам на места о возможном нападении было отправлено  между полночью и  часом  ночи. И кто-то же взял на себя ответственность сообщить об этом всему партийному руководству до самых низов? Выходит, что в глубоком тылу  о  войне узнали раньше, чем в  некоторых  военных округах, за исключением  военно-морских сил. Но, оставим эти доводы историкам  и вернёмся в тот воскресный июньский день, вошедший в Историю печальной и трагической датой.
     Смутно помню, как мы сидели на скамье на аллее. На летней эстраде духовой оркестр играл вальсы и марши, а в киосках торговали морсом и мороженым. Мы с Валей ели мороженое, а мимо нас прошла компания парней и девчат с гитарой, распевая романс Полонского:   
                "   Мой костёр в тумане светит,               
                Искры гаснут на лету.
                Ночью нас никто не встретит,
                Мы простимся на мосту."...                Но в какой-то момент всё изменилось и веселье закончилось. Людьми, да и нами тоже, овладела тревога и все стали расходиться, а некоторые, вообще, побежали. Оркестр перестал играть и его словно сдуло с эстрады. И мы тоже покинули парк и ускоренным шагом пошли домой. Дорога шла под гору. Я старался доесть мороженое на ходу, а Валя хныкал, что не может идти быстро и я   за руку тянул его за собой. Из-за горы ползла огромная чёрная с лохматыми краями туча. Клубясь и расширяясь, она накрыла полнеба и поглотила солнце. Сразу же дохнуло холодом и подул ветер. Закачались с шумом деревья. Сверкнула молния, вырвав из полумрака искаженные лица людей, и раздался продолжительный грохот неслыханной силы. Казалось, что по металлическому небу катятся  огромные каменные валуны, издавая треск и скрежет. Туча, продолжая метать огненные стрелы, накрыла всё небо. Стали падать первые крупные капли дождя. Но мы успели добежать до базарной площади и укрылись под навесом торгового павильона. Сестрёнка Галя  вскрикивала с каждым ударом грома и не переставала плакать, а мама успокаивала её, прижав к груди. Мы с Валей прижались к ней с двух сторон, обхватив руками её тёплые, согревающие нас бёдра.
   Дождь закончился так же быстро, как и начался. Туча, цепляясь краями за окрестные горы, уплыла  дальше в сторону Нижнего Стана. Выглянуло солнце и обогрело нас своими лучами.  Мы повеселели и, обходя лужи, продолжали быстро идти домой. 
     Когда мы проходили мимо здания почты и телеграфа, то я обратил внимание на то, что там  на крыльце и рядом с ним стояла группа людей с выражением тоски и тревоги на лицах. Люди, в основном женщины, продолжали подходить и занимали очередь. Чувствовалось, что какая-то страшная весть вынудила их сорваться с места и придти сюда, чтобы позвонить или послать телеграмму своим родственникам, несмотря на выходной день.
    Какая-то женщина окликнула маму и, подойдя к нам спросила:
 -- Мария! Ты знаешь, что началась война? Ты же, как никак, жена партийного   начальника!
  -  Да какая  война? Что ты такое говоришь? Наверное очередная провокация. А муж с утра ушел на работу и ничего не говорил.
 - Да нет , не провокация. Я получила телеграмму-молнию от сестры из Киева, что их в четыре часа бомбили  немцы. 
  - Ой, дети! Идём скорее домой, - обратилась к нам мама и мы почти побежали домой.
  Дома мама включила радио, но про войну сообщений не было, а только звучали песни и среди них "На закате ходит парень возле дома моего".  Мы пообедали и я стал собираться на улицу, как позвонил отец и попросил маму принести ему  забытый им какой-то  ключ . Она сказала, что сильно устала и отправит  ключ со мной.  Порывшись в комоде, она достала  большой фигурный ключ на кожаном шнурке и повесив мне его на шею, застегнула рубашку, чтобы он не был виден, а затем  послала к папе в партком и наказала, чтобы я ни с кем не вступал в разговоры и берёг ключ, от которого зависит папина судьба. Я взял в руку свёрнутую в трубку газету, чтобы отбиваться ею от назойливой мошкары, появлявшейся как по расписанию во второй половине дня и, махая ею вокруг головы,отгоняя эту мошкару, быстро побежал  к зданию, где располагались  партийный и профсоюзный комитеты.   
До него расстояние от нашего дома было не более двухсот метров. Ранее я там бывал часто и в читальной комнате разглядывал журналы "Огонёк" и альбомы с портретами революционеров. Особенно мне нравилась большая настольная , в красном переплёте книга "История гражданской войны в СССР" со множеством фотографий. Читать для меня не составляло труда, так как я этому научился с четырёхлетнего возраста, начиная с заголовков газет.
     Итак, я прибежал и сразу вошел в кабинет с табличкой на двери  "Парторг ЦК ВКП(б)  т. Гончаров Григорий Родионович".  Отец сидел за столом и о чём-то беседовал  с группой каких-то ответственных лиц. Но директора комбината там уже не было. Зато сидел его заместитель Левандовский с кипой бумаг.. Папа извинился и вышел со мной в коридор , где я отдал ему ключ.  (Через двадцать лет отец мне рассказал, что это был ключ от сейфа, в котором хранился секретный  мобилизационный план на случай войны . Второй экземпляр такого плана хранился в секретной части комбината.) Зазвонил телефон и папа, зайдя в кабинет, взял трубку. "Ну наконец-то!, - воскликнул он, положил трубку и, обращаясь к  соратникам, сказал, - Идём быстрее в актовый зал слушать радио! Выступает   товарищ Молотов."
      Все почти бегом кинулись в актовый зал и я, снедаемый любопытством, поддавшись общему настрою, побежал за ними.  В зале уже были люди и среди них милиционер и ещё два незнакомца в военной форме.  Под портретом Сталина на стене был закреплен  круглый чёрного цвета  радио-репродуктор, из которого доносились слова, что  фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. Отец слушал стоя, повернувшись к радио правым ухом, раскрыв рот и вытянув шею . Да и остальные не сидели на скамьях, а стояли с суровыми лицами. Военные побелевшими пальцами сжимали свои портупеи. Глаза отца блестели и временами он слегка кивал головой в знак согласия с оратором. Как бывший военный разведчик и профессиональный журналист он пытался запомнить каждое слово. Лично я многое забыл, но запомнил следующие слова: "Наше дело правое. Враг будет разбит, Победа будет за нами!" Особым ударением оратор выделил слово ПОБЕДА.  Через день эта фраза появится на многих плакатах, а позже - на почтовых марках и на коробках со спичками.
     Речь закончилась и в эфире наступило молчание, а потом зазвучала популярная в то время песня "Если завтра война." К  празднику 1 мая мы , дети   из старшей группы детского сада, разучили её и исполнили по местному радио.   Звучала она почти каждый день, как на  областном, так и на общесоюзном радио.   Добавляю об этом в воспоминания для полноты оценки читателем происходивших событий и для понятия им той  моральной атмосферы, в которой мы жили.
      Отец, вернувшись в кабинет,   позвонил кому-то , что митинг сотстоится в шесть часов и отправил меня домой, сказав, что придёт не скоро, а может и не придёт до утра. " Война, сынок! Над  нашей страной нависла смертельная опасность.  Мы должны выстоять или погибнуть! Иного не дано.", - сказал он на прощание и, обняв, поцеловал меня в щеку, а затем вернулся за свой стол и продолжил совещание.
   Я шел домой  сначала в подавленном настроении, а потом стал напевать сам себе песню "Если завтра война" и мысленно представил, как в небе летят самолёты, по полю идут танки со звёздами на башнях и мчатся лихие пулемётные тачанки, от которых разбегаются немцы. В  моём мозгу с огромной скоростью прокручивалась  вся, полученная мною ранее из книг, журналов и кино  информация о непобедимости Красной Армии. Всё это и к тому же  речь Молотова вселяло в меня  уверенность в нашей победе.
    Затем я стал думать, что вот приду домой и расскажу маме, что слушал речь одного из наших вождей, товарища Молотова. Но тут я обратил внимание на то, что все улицы были пусты. Люди будто вымерли. И даже солнце исчезло среди туч. И не тявкала ни одна дворовая собака. Удивительно, но факт. Стояла мертвенная тишина.
   Уже подходя к дому  я встретил лишь одного человека, своего сверстника Колю Морозова, жившего через улицу, наискосок от нас. который  сказал: "Ну, Генка, теперь нам конец!, -  И помедлив, добавил, - Гитлер напал!"
 --Ну и что же, что напал, - ответил я спокойно,  -  Красная Армия разобьёт и Гитлера и всех, кто к нам сунется. Как япошек на Хасане.
-- А вот и не разобьёт. Гитлер захватил  всю Европу и его не одолеть. У него самая сильная армия в мире. Так мой папа сказал.
--Паникёр и трус твой папа, а ещё он враг народа, - ответил я и пошел домой,  чувствуя своё превосходство над ним в информированности, но в душу всё-таки закралось сомнение  в нашей победе.
   Через неделю отец Коли, служивший   пожарником, ушел на фронт и к Новому году на него пришла "похоронка", как и на многих других земляков, призванных в первые дни войны. А мне и сейчас стыдно перед Колей за высказывание о его отце, как о "враге народа".  Но что поделаешь? Тогда это слово было уж слишком популярным и, вместе с тем, зловещим. Чуть что не так - "враг народа" и: поминай, как звали.
      В шесть часов вечера на площади перед управлением комбината состоялся митинг, на котором выступал отец,  директор комбината и ещё какие-то не известные мне люди. Некоторые предлагали записать их добровольцами на фронт. Общий настрой был таким, что немцев мы к осени разобьём. Тем же вечером строгим голосом диктора Юрия Левитана по радио был передан Указ о мобилизации . Отец вернулся поздно ночью, но я этого не слышал.
        С утра следующего дня по радио стали передавать сводки Совинформбюро. О первом дне войны сообщили, что немцы отброшены на всем протяжении Государственной границы и наши войска взяли в плен пять тысяч пленных.
        Но вскоре тон и  тема сообщений изменились. Тревожный голос диктора сообщал примерно так: "После упорных и продолжительных боёв наши войска оставили город такой-то". А то и несколько городов.. От таких сообщений на душе появлялось подавленное настроение.
        Отец повесил в комнате на стене рядом с радио  карту Европейской части СССР и стал на ней  кружочками отмечать сданные врагу города. В конце месяца он отметил Минск и сказал самому себе: "Это уже попахивает катастрофой". Значения  этого слова в то время я ещё не понимал, но подумал, что это тоже очень плохо.
     На другой день неподалеку от нас на территории Горно-спасательной части появилось две или три грузовых машины. Их кузова заполнили мужиками. В воздухе стоял громкий стон. Вот машины двинулись и стали набирать скорость, а за ними бежали и что-то кричали женщины и подростки. Некоторые из них падали, но, поднявшись, продолжали бежать, пока машины не скрылись в дорожной пыли за обогатительной фабрикой. И так продолжалось несколько дней.
     Третьего июля я, как обычно, был с Валей в детсаде. Во второй половине дня, когда заканчивался "мертвый час", воспитательницы всполошились и забегали со словами о Сталине. В одной из больших комнат было радио и около него собрались все работники и кое -кто из детей старшей группы, в том числе и я. Стояла гробовая тишина и в ней  звучала речь Сталина. Я слушал её от начала и до конца.  Он говорил не торопясь, спокойно и уверенно, отчеканивая каждое слово. У многих на глазах были слёзы.  Я запомнил многие его фразы о том, что враг занял всю Прибалтику, Белоруссию и значительную часть Украины, что надо  создавать партизанские отряды, взрывать и сжигать всё, что  невозможно  вывезти и рассказал  об это дома.  Мама сказала, что она тоже слушала эту речь и поняла, то эта война будет тяжелой и долгой. А ещё добавила, что Сталин говорил доходчиво, на русском языке, хотя по рождению был осетином, а вовсе не грузином, как об этом было принято считать.
  Вскоре стали приходить сообщения о зверствах немцев на захваченной территории   и появились первые  "Боевые киносборники" с участием  популярного артиста Бориса Чиркова, где наши умные бойцы одолевали глупых Гансов и Фрицев.
  Утром первого сентября  отец отвёл меня в первый класс начальной школы. По пути в столовой он купил для меня две пышки, чтобы было чем подкрепиться на перемене. Но вскоре была введена карточная система на продукты  и пышки из продажи исчезли, как и многое другое. Началось недоедание, а с ним  в общество пришли и болезни: коклюш, чесотка, педикулёз и фурункулёз. Не минула и меня эта беда, всё тело покрылось чирьями, а Валю до полусмерти забивал проклятый коклюш.  Заходясь в кашле, он синел, падал на пол и корчился в муках. И с этим ничего нельзя было поделать.  Лекарств от коклюша не было и лечили его настойками из трав. Из аптечных лекарств были только йод, вонючая ихтиоловая мазь, стрептоцид, касторка и рыбий жир, да и тот  незаметно исчез, поскольку его использовали для жарки картофеля и овощей.
      В школе на большой перемене каждому ученику давали по булочке, на которые собирали  по пять копеек, а также по тарелочке горячей каши за счёт средств профкома комбината. Раздавать кашу поочерёдно приходили наши мамы. При некоторых из них были маленькие дети, которых невозможно было оставить дома. Их подсаживали к старшему брату (или сестре) на колени и они вместе ели кашу из одной тарелочки, а затем поочерёдно её вылизывали.
      К ноябрю в нашей школе разместился госпиталь для раненых фронтовиков. Нас же перевели в среднюю школу и заниматься там стали в три смены.
         На уроках пения стали разучивать новые военные песни и, в первую очередь, песню "Вставай, страна огромная!" И, конечно же,"Синий платочек", начинавшуюся словами:
          "Двадцать второго июня, ровно в четыре часа,               
         Киев  бомбили, нам объявили, что началася война."         
    По моему глубокому убеждению это была одна из самых популярных песен военного времени.
   Отпуска на комбинате были отменены. Везде висели плакаты с лозунгами "Всё для фронта! Всё для победы!". Отец редко появлялся дома, большую часть времени находился в шахтах и на обогатительной фабрике., а маме говорил, что его задача, это дать стране, как можно , больше золота.
        На введение карточной системы на продукты, особенно - на хлеб, население посёлка отреагировало не только с недовольством, ни с присущим нашему народу юмором. Так , в общественной уборной около столовой комбината, на стене сначала появился такой рисунок: За столом вполоборота сидит толстый дядя с растянутой гармошкой на коленях. С другой стороны впритык сидит очкарик и что-то пишет. А в стороне в пляске изображен ещё один. Через день под рисунком появился текст такого содержания:
                Жиряков в гармонь играет,
                Джумм ударил гопака,
                А Гаранин сидит, пишет:
                Двести грамм на едока.
    Позднее к рисунку добавились комментарии, в том числе и непристойного содержания. Надо сказать, что в те времена общественные туалеты, наряду с основной своей функцией, выполняли роль интернета, где люди свободно выплёскивали в "эфир" свои мысли и соображения по поводу того или иного события. Так что свобода слова процветала и в сталинские времена, но в своеобразном виде. Позднее от отца я узнал, что Джумм был главным инженером, а Гаранин -  директором  отделения "Золотопродснаба".
  С весны 1942 года все стали садить картофель . как единственное подспорье избежать голода. Для этого использовались любые свободные участки земли. И мне пришлось изведать тяжелый сельский труд.
  Все наши надежды на скорую победу развеялись как дым и целых четыре года мы жили надеждой, что  всё-таки одолеем  немцев. За это время мне пришлось повзрослеть не по годам и ко мне пришло то понятие, которое принято называть мудростью.   
 Но были радости и ликования. Первой такой радостью стало сообщение о разгроме немцев под Москвой.  Второй радостью стало сообщение о  сталинградском "котле". Затем были Курская дуга  и начало освобождения Украины. Далее успешный  1944 год, с его знаменитыми десятью "сталинскими ударами".
    Наградой за все лишения нам стал  май 1945 года.
Но об этом я поделился с читателем в повести " Погубленный талант".
  У отца к его сорокалетию в 1943 году уже посеребрились виски, а в 1945 году он был седым уже наполовину. Сказалось нечеловеческое напряжение военных лет. Да и скончался он так и не дожив до "счастливой  "старости. Отрадно одно: в основание нашей общей Победы и им был положен свой кирпичик. Теперь его образ занимает достойное место в Бессмертном полку.
Брат и сестра, подорвав своё здоровье в военные годы, прожили недолго. Валя, красавец мужчина, вылитая копия отца по внешности и по характеру, заслуженный мастер профтехобразования РСФСР, скончался в Москве от инсульта в возрасте 46 лет. Галя ушла из жизни в 53 года. А мама скончалась на девяносто втором году жизни, оставив мне в наследство, как старшему из детей, крепкое сибирское здоровье.
        В какую же цену обошлась нашему народу победа в этой войне? Существует много источников, данные в которых существенно разнятся по людским и материальным потерям.
         Официальные данные о демографических потерях - 26 миллионов 600 тысяч человек. Из них - 20 миллионов мужчины.
         Численность мирного населения, истреблённого фашистами и их приспешниками в ходе карательных операций на оккупированной территории СССР -    7    миллионов 400 тысяч. Из них 217 тыс. детей. 
  5 млн. 269 тыс. 513 советских граждан насильно вывезены на работы в Германию, из которых  два с половиной миллиона погибло на каторжных работах.   
 Число преждевременно умерших от воздействия оккупационного режима и организованного ими голода составляет не менее 4 млн.100 тыс. человек.               
   Данные о преждевременной смерти ( особенно детской) в тылу - отсутствуют. Их либо вообще нет, либо они строго засекречены.               Общее число жертв среди мирного населения - 13 млн. 700 тыс.       Военными трибуналами осуждено около 1 млн. солдат и офицеров Красной армии за трусость, отступление без приказа, мародёрство, измену, "самострелы", антисоветскую агитацию, дезертирство и проч. Из них расстреляно - 135 тыс.,  направлено в штрафбаты - 423 тыс., посажено в лагеря - 437 тыс.
   В статье Б. Соколова "Сведение счётов"(Журнал Вокруг света №1 2012 г.) приводится ужасающая статистика соотношения потерь СССР и Германии.  Общее число погибших и умерших:
     СССР - 43 448 000 чел.                Германия - 5 950 000 чел.    
                В том числе: а) гражданских лиц:
   СССР---------- 16 900 000,                Германия------- 2 000 000;
                б) военнослужащих:
 СССР------------26 548 000,                Германия --------3 950 000 .               



Дополнение                                                По уточнённым сведениям  автором данного рассказа установлено, что в 1941 году 30% состава Вермахта  не были немцами. В его составе были жители всей Европы  кроме Англии,  Ирландии и Исландии.
  Привожу заметки из материалов Нюрнбергского процесса, в частности : из  «Общей инструкции для рейхскомиссаров на оккупированных восточных территориях» от 8 мая 1941 г,  из которых следует, что  это была война объединённой   Европы:  «...Эта будущая  борьба является борьбой за пищу и сырьё не только для Германской империи, но и всего европейского пространства,  борьба, имеющая в основе различие мировозрений, в которой должен быть повержен последний противник, война государственно-политического характера, которая содержит в себе новую государственную концепцию и решительно продвигает подлинную Европу на  Восток. Империя Адольфа Гитлера путём разрешения этой проблемы может сослужить великую службу судьбам будущей Европы».
  Исторический урок не пошел  Западу впрок. Через 80 лет, в феврале 2022 года начнётся война России с европейским блоком НАТО на просторах Украины. На этот раз за спиной Европы будет маячить тень США и мир окажется на грани взаимного уничтожения в результате ядерной войны.
                Но это всё будем потом. Очередной крестовый поход католического Запада против  восточно-славянской православной  цивилизации. Так сказать, по очередному кругу. А пока позвольте вернуться к основной теме.

  На Восточном фронте Германия и её союзники потеряли 15 миллионов человек,  что опровергает утверждения некоторых  деятелей о неумении русских воевать.               
              В том числе потери Евро-коалиции составили:
  Вермахт --- 7 181 000 ;  Венгрия --- 809 000;   Румыния --- 676 000 ; 
 Италия --- 93 000 ;       Финляндия --84 000 ;    Словакия ---   17 000 ;
Чехия ---  4000 ;  Хорватия ---19 000 ;  Бельгия --12 000;    Люксембург---2200 ;  Испания --15 000 ; Швеция --- 4 000;           Голландия--- 50 000; Дания --- 11 540 ; Норвегия --- 7 800  ; Австрия —500 000;    Албания— 500 000 (добровольцы).  Франция( добровольцы с территории Виши) — 14 000 пленных и 800 000 убитых.
 В составе Рейха воевало 500 000 поляков. Данные об их потерях отсутствуют.
       Отдельно следует отметить бывших граждан СССР, перешедших на сторону    врага и увеличивших его общие потери:
  Армяне -- 20 000 ; Азеры --40 000 ; Бандеровцы --22 000 ; 
Белорусы: корпус самообороны 15 000, батальон «Дальвиц» из националистов 3 000;  Татары Крыма--- 25 000 ;  Латыши -- 36 000; Литовцы --56 000 ; Эстонцы --- 20 000; Калмыки -- 7 000 ;
  Через  легион «Ивдель-Урал»  из чувашей, удмуртов, башкир прошло около 40 000 чел. Применялся он в основном во Франции против партизан.
Преданными помощниками гитлеровцев стали некультурные и жестокие хохлы. Они ещё как были востребованы в качестве карателей, полицаев, охранников концлагерей и членов формирований SS. Бандеровцы входили в их число.
         Президент  международного центра по розыску и увековечиванию памяти защитников Отечества генерал-полковник Кашурко в статье "Выстраданная Победа" приводит следующие данные:
                Ранено 46 млн. 250 тыс. человек.   
                Вернулись домой:
    С разбитыми черепами—------ 775 000 чел.
    Одноглазыми----------------------155 тыс.
    Слепыми ----------------------------54 тыс.
  С изуродованными лицами -----501 342 чел.
  С кривыми шеями— ------------   157 565 чел.
 С разорванными животами ----- 444 046 чел.
 С ранениями в области таза -- 630 259 чел.
 С оторванными половыми органами ----28 648 чел.
 С повреждёнными позвоночниками ----143 241 чел.
   Однорукими --- 3 147 000 чел.       Безрукими-  1млн. 10 тыс.
   Одноногие-3 млн.255 тыс.            Безногие -1 млн.121 тыс.
  С частично оторванными конечностями----- 418 905 чел.
 Полностью без конечностей, именуемых "самоварами"—85942 чел.   
По немецким источникам СССР потерял в войне 30 000 000  чел.
      В пригородных поездах, на вокзалах, базарах , в портах и даже у кладбищенских ворот попрошайничали сотни тысяч калек из числа фронтовиков.  Это в 1946 году  поэтесса Анна  Баркова отразила в  стихах о бедах воинов-победителей .
  Позволю себе процитировать несколько строк из её                "Песни победителей"
«Запотевшие и шершавые
Шли мы Прагой, Берлином, Варшавою
Проходили мы, победители,
Перед нами дрожали жители.
Воротились домой безглазые,
Воротились домой безрукие,
И с чужой незнакомой заразою,
И с чужой непонятной мукою,
И на пыльных базарах сели,
И победные песни запели:
Пожалейте нас, победителей,
Поминаючи ваших родителей.»
               
               
     В памяти нашего поколения эта война осталась навсегда и её оттуда ничем не вырубить. Как мне кажется, исходя из многих данных, она даже повлияла в худшую сторону на генетический код нашего народа. Нечеловеческие лишения и величайшее нервное напряжение сделали своё дело  -  после войны появилось поколение, уступающее довоенному в любознательности и умственном кругозоре, нравственности и моральных устоях, а главное: в физическом и психическом здоровье и долголетии.                В 1965 году я посетил Усть-Карийск, где в 1950 году окончил  семилетнюю школу. Наша бывшая  преподаватель биологии и химии Августа Максимовна Цивинская, беседуя со мной, сказала так: - Ты знаешь, Гена, я всё сравниваю нынешнее поколение учеников с вашим. Вы, несмотря на войну и связанными с нею лишениями, как голод, холод, плохую одежду и тяжкий труд в домашнем хозяйстве, да и в колхозе на воскресниках и в школе на заготовке дров, всё-таки были бойкими, подвижными и очень любознательными. И к тому же шаловливыми. Вспомни, как и тебя приходилось удалять с уроков за шалости. Но зато  какие великолепные у тебя были знания! А как вы любили нашу природу! Проводили на ней всё свободное время.  А современные ученики совсем другие. В них меньше энергии, они уже не шалят на уроках, как вы когда-то. У них  не блестят глаза так, как блестели у вас. За партой сидят, будто пришибленные. В них  с детства заложен внутренний страх и нет той раскованности, что была у вас. Я не говорю, что они хуже или глупее вас. Они тоже умные, но по-своему. Но они уже другие, менее активные. В них нет той, вашей живинки. Вот это меня и тревожит, как биолога. Что же с ними  будет?! А главное, что будет с  их детьми и внуками? И, вообще, чем это откликнется в будущем?!
   На этой  тревожной ноте позвольте мне закончить свой рассказ.              Живите и радуйтесь каждому новому дню!
  Искренне Ваш Геннадий Гончаров.   Город Воронеж. Май 2016 -22 г.г.                Геннадий Гончаров.
                x22 г.г.