Кресту Твоему...

А вы говорите: «Чудес не бывает!».
Согласен, что не все так говорят.
Но сегодня в России не церковных людей значительно больше и для них Божие чудо – понятие весьма относительное и туманное, а для большинства верующих людей – дело обыденное…

Мой старый друг – священник о. Павел служит  в одном из пригородных Храмов Санкт-Петербурга. Он уже не раз был героем моих рассказов и вот опять хочу рассказать об одном чудесном событии с ним произошедшим. Сам он тоже  время от времени занимается литературным трудом, но больше в жанре исторической публицистики. А о себе лично рассказывать  скромничает, но при нашей очередной встрече неожиданно разговорился.

Совсем недавно за дружеским чаем в трапезной Храма, где он служит, речь зашла о некоторых таинственных совпадениях, случающихся в жизни, наверное, каждого человека.
И вот тут уже последовал монолог самого о. Павла.

- Знаешь, о. Сергий, бывает иной раз «утыкаешься носом» в какие-то необъяснимые совпадения и дрожь по всему телу проходит. Как объяснить, например такие «неслучайные-случайные» события, что рукополагали меня во дьяконы 1-го августа - в день памяти прп. Серафима Саровского, да еще и  в Храме прп. Серафима Саровского, что стоит на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга.
А потом, спустя несколько лет, из книги «Святыни Санкт-Петербурга», ну ты же ее читал - это «Историко-церковная энциклопедия в трех томах» известных петербургских историков Виктора Антонова и Александра Кобака, я вдруг узнаю, что еще будучи безбожником,  первые двадцать лет моей жизни прожил на Серафимовской улице, которая с революционных времен и до ныне носит название «улица Трефолева».

Наша семья – папа, мама, старший брат и я - жили в комнате коммунальной квартире дома №40. А детские ясли в которые я «ходил» младенцем находились по соседству в доме №38. Они и по сей день там стоят. Но, как раз на этом самом месте в дореволюционные времена стоял Храм прп. Серафима Саровского. Поэтому улица и называлась Серафимовской. А освященный Престол Храма, как известно, остается на этом месте на веки вечные.
Первая икона, которая у меня в доме появилась после Таинства моего Крещения почти в тридцатилетнем возрасте была икона Божией Матери «Умиление» Серафимо-Дивеевская перед которой мирно почил батюшка Серафим.
Такие вот совпадения…

- Да, уж…, ответил я, - знаю. Сам недавно стал свидетелем. Расскажу тебе, пока помню. Скоро 4-го ноября – в России будет праздноваться День памяти иконы Казанской Божией Матери. А еще память «Казанской» празднуется 21 июля.
И вот примерно за неделю до этого летнего праздника к нам в Храм пришла пожилая женщина и сказала, что у нее дома хранятся две старинные храмовые иконы и, что она готова их нам передать, только нужно, чтобы кто-нибудь на машине заехал и забрал, ибо иконы очень тяжелые и на руках не донести.  Она оставила в свечной лавке  свой телефон и адрес. Оказалось, что это не очень далеко от нашего Храма. Если на машине, то минут за десять-пятнадцать можно доехать.
И вот в ближайшую субботу перед вечерней службой я попросил нашего алтарника Алексея сгонять на машине за этими иконами – благо время еще было.
К слову, помнишь, я тебе рассказывал, что это тот самый Алексей, который был соучастником еще одного чуда. Ведь это именно он сам лично договорился, нанял небольшой грузовик и привез прямо в Пасхальное воскресенье в наш Храм из Кингисеппа две огромные  сербские иконы, которые только незадолго до этого пересекли российскую границу - иконы Св. Государя Николая II и Государя Иоанна Грозного.  Вот только мы закончили служить Великую Пасхальную вечерню, как  эти иконы сразу в наш Храм и приехали.
Икону Государя Николая мы тогда в Храме поместили, а икону Иоанна Грозного, поскольку он не канонизирован в Русской Православной Церкви, поставили в нашем музейном духовно-просветительском центре. И некоторое время эти иконы находились у нас, и со всего города  к нам паломники ехали.
А только потом уже иконы эти пошли путешествовать по России…

Ну, вот, а дальше про «Казанскую»… Алексей – молодец, быстро обернулся и даже на службу не опоздал. Иконы сразу занесли в алтарь. Одна из них была икона Воскресения Христова с двунадесятыми праздниками. Правда, киот у ней пришлось заменить и она, как воскресная, у нас на всех богослужениях, на центральном аналое возлежит.
А вторая - действительно большая икона Казанской Божией Матери – она на стене справа от входа в середине Храма находится.
После вручения икон, женщина, которую звали Лариса, поведала - то, что знала об этих образах. В 1994 году, когда она выходила замуж, ее свекор, а звали его, кстати тоже Алексей, рассказал, что  в 1941 году в начале Великой Отечественной войны, когда ему было 11 лет, он вынес эти две  иконы из разрушенного бомбами и снарядами Храма во время боевых действий. Это случилось где-то в Калининской (ныне Тверской) области. Потом Алексей вырос и стал военным офицером. И всю жизнь по всем гарнизонам возил эти иконы с собой. Повсюду они его сопровождали. Причем, как сказала Лариса, особым молитвенником он не был, но зато молитвенницей была его супруга Валентина, которая скончалась несколькими годами, раньше своего супруга.
После смерти свёкра  в 2020 году, Лариса поняла, что иконы надо вернуть в Церковь и обратилась в несколько ближайших Храмов. Но где-то ей отказали, сказав, что у них и так уже много икон, а в последнем  посоветовали отдать иконы в какой-нибудь возрождающийся Храм и даже указали на наш.
Таким образом, эта замечательная икона Казанской Божией Матери оказалась в нашем Храме. И на своем празднике 21-го июля покоилась на аналое в центре Храма, чтобы все могли помолиться, приложиться, присоучаститься к этому чуду и пропеть перед ней слова, посвященного Ей молебного пения: «Заступнице усердная, Мати Господа Вышняго…»…

- Хорошая история, - ответил о. Павел. - Вообще-то, когда мне приходится становиться свидетелем  или даже участником каких-то чудесных событий, я всегда стараюсь увильнуть куда-нибудь в сторону, чтобы не смущаться самому и не смущать людей. Но поскольку люди все равно потом начинают интересоваться и задавать вопросы, как было дело, тебе приходится по сто раз рассказывать одни и те же истории.
Оттого я и решил, что лучше тебе расскажу один раз о том, что в моей стариковской памяти еще сохранилось, а ты, если Бог даст - напишешь о славных делах Божьих. Разумеется, сохраняя в тайне и мои личные данные и Приход на котором служу, а то отец Настоятель мне за мою нескромность еще «шею намылит», поскольку он тоже в этой истории лично участвовал…

Здесь я поясню, что мы с о. Павлом почти ровесники – он в середине 50-х годов прошлого века родился.

- Правда,  в  событии, о котором придется поведать, никакой особой моей роли не было, - продолжил о. Павел, - но уж очень значимым для меня лично оно оказалось и хочется воздать славу Богу и оставить «след в истории». Я расскажу, а ты напишешь. Вот и останется «след».
Как там у Пушкина:
«…Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал…».

Вот и я «не для похвал» рассказываю, а для других в назидание.
Ибо, как сказано в Писании: «о делах Божиих объявлять похвально» (Тов.12:11).
Ну, что? Начнем?..

Ты же знаешь, что обычно я к каким-то памятным датам достаточно ровно отношусь. День рождения скажем так или именины, или дни дьяконской и иерейской хиротоний для меня всегда сложно проходят, ибо люди стараются наговорить тебе столько добрых и ласковых слов, которых по внутреннему ощущению ты совершенно недостоин. Поэтому самым лучшим подарком в этом смысле считаю, когда о моих памятных датах забывают и они проходят незаметно. Но, как правило, это не удается.
В этот раз, честно говоря, я все-таки надеялся, что очередную памятную дату, о которой чуть дальше скажу, у меня получиться «проехать» по-тихому.
Но не тут-то было…

А началось все с того, что 21 сентября в Праздник Рождества Пресвятой Богородицы, ближе к вечеру, когда и служб, и священников в нашем Храме уже не было, а были только дежурный помощник и свечница, которая домой собиралась, пришла одна наша прихожанка с большим цветастым полиэтиленовым пакетом, который и вручила работникам Храма, сказав, что в этом мешке, какие-то старые церковные вещи, оставшиеся от умершей недавно ее дальней родственницы.

Свечница распаковала пакет и извлекла из него большую, как раз в размер самого пакета, икону Пресвятой Богородицы в облезлой темно-коричневой багетной рамке. Больше, правда похожую на картину в стиле экспрессионизма, где вместо ликов Божией Матери и Младенца-Христа были изображены образы близкие к фантастическим инопланетным гуманоидам. Также в пакете оказалось несколько небольших  самодельных гипсовых фигурных изделий, покрытых коричневой глазурью: Лик Христа-Спасителя, староверческий многообразный крест, треснутая статуэтка какого-то святого, а также обшарпанный, грязноватый и немного погнутый металлический священнический крест на цепочке из мелких стальных шариков и еще бумажная, наклеенная на плотный гофрированный картон икона Божией Матери размером в стандартный лист бумаги, вставленная почему-то в совершенно не подходящий для нее латунный оклад.

Когда на следующий день в пятницу это «богатство» мне предъявили, то я, осмотрев его мимолетом, сказал, что пусть с этими вещами наш настоятель Храма - о. Иоанн разбирается. Пусть решает их судьбу – мол, он уже завтра в субботу на вечернюю службу прибудет и сам посмотрит. После чего я все эти вещи вместе с пакетом отнес в его кабинет. Воскресная служба в этот раз приходилась на 24 сентября.

В субботу с утра я был дежурстве в Храме.
А потому ближе к вечеру, когда о. Иоанн приехал, мне пришлось «подсуетится», чтобы  встретить его возле кабинета. Мы вместе вошли и я начал показывать ему все эти сомнительного вида «сокровища», попутно объясняя, откуда они взялись. Ты же знаешь, что он, хотя и не намного нас с тобой старше, но гораздо более опытный в духовных делах священник, да еще - архимандрит и многие почитают его за старца.

О. Иоанн, как всегда со знанием дела быстро определил участь всех предметов. Иконы следовало сжечь, поскольку большая - вообще не каноническая, а бумажная никуда не годится. Гипсовое изображение Христа батюшка оставил себе. Оно ему понравилось. А остальные, во избежание кощунства, порекомендовал утопить в глубокой воде, потому что их тоже уже некуда было приспособить. Про крест, чуть повертев его в руках, он сказал, что это священнический наперсный крест, видимо еще из советских времен, и  что я могу взять его себе, почистить, освятить и при случае пусть будет, как запасной, только цепочку на нем надо заменить.

Дальше все было сделано, как и сказано. Иконы я отдал алтарнику на сожжение в дачной печке, гипсовые изделия передал одной нашей благочестивой прихожанке для утопления в глубокой реке, а священнический крест завернул в свою старую черную скуфейку и запихнул на дно моего небольшого тактического рюкзака, с которым обычно езжу на службы.

Вечером после Всенощного бдения мы вместе с о. Иоанном на его машине  возвращались из нашего пригородного храма в город. Он меня обычно до метро подвозит. Времени на дорогу уходит около часа.
Даже не вспомню сейчас о чем сначала зашел разговор, но в его конце о. Иоанн вдруг спросил: «А ты не читал, что там на этом твоем кресте написано»?

Я не только не читал, но и сам крест особо не рассматривал. Ну, крест - и крест. Чего такого? Единственно на что обратил внимание, когда держал его в руках, что какой-то уж он очень легкий – наверное, из алюминия. Ему наверно лет тридцать или пятьдесят. Какая разница? Пусть будет, раз уж батюшка благословил. Я полагал, что потом когда-нибудь почищу и разберусь с надписями.

Но когда о. Иоанн спросил, то руки у меня как-то сами собой полезли в рюкзак. Я достал крест. Батюшка включил подсветку и я, едва разбирая полуистершиеся буквы, начал читать надпись с обратной стороны креста:
- «Образ буди верным словом, житием, любовию…».
- А, ну понятно, - прервал меня о. Иоанн, - это из Послания апостола Павла к Тимофею.
- «…духом, верою, чистотою», - закончил я, и мои глаза уперлись в знаки под надписью.
А под надписью были изображены императорская корона с вензелем нашего Святого Государя-Императора Николая II и дата Его Коронации на церковнославянском языке. И тут до меня дошло…
 «Громы и молнии» пронеслись у меня в голове, по спине «побежали мурашки» и, как еще говорится, в «зобу дыхание спёрло».
- Батюшка, то ли прошептал, то ли простонал я, - это же коронационный крест Государя Николая II. Я же читал про него, я про него знаю…

Но сначала для справки скажу тебе – у меня вот тут записано, что согласно, так сказать, «сухим» современным интернетовским   сведениям в день своего Священного коронования «… Император Николай II ввел Государственным указом наперсный священнический крест, возлагаемый при иерейской хиротонии. На лицевой стороне был изображен распятый Спаситель и помещены следующие надписи: «Господь – Царь Славы» (вверху); «IС ХС» (на концах широкой перекладины); «Ника» (под нижней косой перекладиной). На оборотной стороне креста было написано: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1 Тим. 4,12). Лета 1896, мая 14 дня».
Кресты 1896 года стали непременным знаком отличия иереев, который они носят за богослужением поверх риз и могут носить в повседневной обстановке поверх рясы… Крест был по существу заветом Царя Небесного через Своего Помазанника, Царя земного, русскому священству, которому предстояло пасти словесных овец стада Христова, лишенных, по своим грехам, земного Православного Царства».

А о  царских Николаевских коронационных крестах впервые я узнал гораздо раньше.
Дело в том, что за последние несколько лет, как ты знаешь, мной был написан ряд статей о февральско-мартовских событиях 1917 года, о свержении, теперь уже Святого нашего Государя Николая II, о духовном мире Царской Семьи, о белогвардейщине, которая была основана врагами и предателями Государя, об оклеветанном Друге Царской Семьи Григории Распутине и других сопутствующих этим, темах.

За некоторые из этих материалов, как ты помнишь, мне здорово досталось от православных братьев-белогвардейцев, а также литературных деятелей проэмигрантских кругов и прочих «белых орлов голубой крови».
Они наградили меня такими замечательными эпитетами, как «советский бесноватый лжепастырь», «лжесвященник», «лжехристианин» и т.п. Собственно, более высших наград я и не желал, ибо знал, на что шел, вернее против кого и за Кого выступал, ибо, считаю, что именно будущие белогвардейские генералы и их продавшиеся Западу поводыри, которых сегодня героизируют их наследники, оказались главной и решающей силой в гибели Российской Империи, в свержении Государя, последующих крестных страданиях Царской Семьи и их мученической кончине.

Вот, как раз,  при изучении материалов о февральской революции 1917 года я впервые и узнал о существовании этих самых Николаевских коронационных крестов.
Это было много лет назад, когда ко мне в руки попали  две книги историка Михаила Бабкина, повествующие о роли российского духовенства в свержении монархии в 1917 году.
Сразу скажу, что с некоторыми выводами, сделанными автором в этих книгах я не согласен. Да к тому же, судя по его выступлениям, он является противником нашей Церкви.
Но исторические документы, которые он предъявляет в своих трудах, как говорится «не оставляют сомнения». И из этих свидетельств видно, что в самые первые месяцы после февральского государственного переворота 1917 года священниками русской церкви производилась массовая добровольная сдача этих своих наперсных коронационных крестов на нужды масонского Временного Правительства и завоеваний революции.
Вот кстати у меня тут выписки сделаны, - о. Павел передал мне лист бумаги с напечатанным текстом, - вставь их в свой рассказ.
Пусть твои читатели посмотрят на строки из этих свидетельств…

Привожу здесь этот текст:
«Из резолюций собрания духовенства Орловского уезда Вятской губернии
21 марта 1917 г.
... V. Большинством участников собрания высказано пожелание пожертвовать государству священнические серебряные коронационные кресты, а также ордена, кресты и медали, полученные от прежнего правительства.
Слово и жизнь. Вятка, 1917. № 31. С. 3».

Цитируя архивные документы и приводя ссылки на первоисточники, историк М. Бабкин пишет:

«Наличие царских вензелей было причиной, имевшей место на епархиальных съездах массовой сдачи духовенством наперсных крестов ... Кресты и знаки, наряду с собранными деньгами и материальными ценностями, передавались новым властям на нужды армии и Временного правительства. Так, на Владимирском епархиальном съезде было пожертвовано свыше 60 серебряных наперсных крестов, а на Екатеринбургском, помимо 35 тыс. деньгами и до 25 тыс. вещами, — от сданных крестов образовалась, по свидетельству очевидцев, буквально гора из серебра и золота. При этом многих жертвователей качали на руках. Депутаты же Таврического епархиального съезда, собрав пожертвования деньгами, бриллиантовыми, золотыми и другими предметами, решили (вместе со своим архиереем, сдавшим драгоценную панагию) передать свои наперсные кресты в государственное казначейство, чтобы те были перелиты в Георгиевские кресты для награждения воинов-героев российской армии. Причем депутаты высказали стремление сдать и церковные ценности. Об этом говорилось в их приветственной телеграмме А.Ф.Керенскому: «мы же клир и миряне Тавриды приветствуем в лице твоем армию и флот, несем тебе всю утварь, все золото и драгоценности церкви и все, что имеем, а ты, вперив очи орлиные, зорко блюди интересы государственной свободной Руси»…

- Сведения эти, вызвали у меня душевное потрясение  и глубокую печаль, - продолжил о. Павел, - ведь последние тридцать лет многие церковные историки рассказывали нам об изъятии большевиками церковных ценностей - о том,  каким насилием, какой кровожадностью и какими трагедиями это изъятие сопровождалось.
Но почему же не раскрывались и не обсуждаются факты о том, что многие священники сами массово сдавали свои серебряные наперсные кресты (и не только их) на благо февральской революции?
Ну, давайте вдумаемся - священники, нарушая присягу на верность Государю, произносимую перед Крестом и Евангелием, сдавали свои наперсные кресты (и другие «церковные ценности») на «благо» февральского революционного сатанинского дела.

Ведь вполне возможно, что эти именно «дары» и переполнили чашу Божьего долготерпения. А кроме того в период с марта по ноябрь 1917 года священнослужителями было много чего написано и сказано  в поддержку «революционных завоеваний» и засиявшей на горизонте т.н. «заре новой жизни».
Зато потом, когда «счастье» не наступило и «заря» померкла, все беды и всю ответственность за революционную катастрофу, заинтересованные лица свалили и по сей день продолжают сваливать на Святого Государя, а также на товарища Сталина и большевиков.

Вот здесь видишь далее, - о. Павел ткнул пальцем в свой листок, - этот историк, опираясь на архивные документы, пишет: «Следует отметить, что сдача пастырями своих крестов проходила в атмосфере патриотического подъема, свойственного в тот период большинству населения страны, охваченного «романтикой» революции и идеями «спасения» России от старорежимных порядков. Несколько позже депутат Екатеринбургского съезда протоиерей Николай Буткин назвал сдачу наперсных крестов не жертвой на нужды Родины, а отказом от них духовенством как от символов своего пастырства. Упрекая священников, о. Николай сказал, что они отдавали не то, что могли принести на нужды страны (например, не свою домашнюю серебряную посуду), а то, что им оказалось не нужно — знамение своего служения Богу».

И хотя  автор делает вывод о том, что «массовая сдача духовенством своих наперсных крестов была обусловлена вовсе не отказом от них, как от символов пастырства, а скорее тем, что на них были символы старого режима» - мне все-таки видится, что более прав протоиерей Николай Буткин, назвавший «сдачу наперсных крестов не жертвой на нужды Родины, а отказом от них духовенством, как от символов своего пастырства».

Такая вот беда произошла со священниками в  те революционные годы. Такое вот помрачение нашло на них. И не здесь ли кроется ответ на вопрос о причинах всех последующих гонений на Русскую Православную Церковь, на ее служителей, и на их мученические пути?..

Но вернемся к нашей истории. Воспоминания обо всех этих событиях, как то довольно быстро всплыли в моей памяти и я вкратце, пересказал о. Иоанну, откуда узнал о коронационных крестах и их послереволюционной участи.

Батюшка в ответ, что-то сказал о том, что священники, сдавшие на благо революции свои кресты,  сами сделали свой выбор, за что собственно и претерпели весь последующий ужас гонений.

Что ж, действительно бывают в нашей жизни моменты, когда человек сам своей собственной свободной волей выбирает свой путь. Как, например св. апостол Петр или Иуда-предатель, как распятые рядом со Христом благоразумный или неразумный разбойники,  как генералы Алексеев, Рузский и прочие военачальники, предавшие своего Государя или генерал Келлер - единственный из генералов, оставшийся верным ему.

Некоторое время мы ехали молча, а потом о. Иоанн вдруг вспомнил, что скоро исполняется сорок лет со дня его дьяконской хиротонии и стал рассказывать, как это происходило. А к концу его рассказа меня вдруг снова «осенило».
- Батюшка, у меня же сегодня день священнической хиротонии. Помните 23-го сентября – десять лет назад в надвратной церкви нашего монастыря? Вы же там тоже были...
- Это ты сейчас только вспомнил? – спросил о. Иоанн.
- Да я с утра, когда еще дежурил в Храме, конечно помнил, но потом к вечеру умотался и как-то уже «выветрилось» - ответил я.

Действительно,  как уже было выше сказано, я особо и  не афишировал эту дату, чтобы лишний раз не возбуждать народ. Поэтому к вечеру после молебнов, панихид и Всенощного бдения - это воспоминание как-то растворилось, а вот в этот момент опять ожило.

Батюшка помолчал, а потом сказал:
- Ну, вот видишь, какое чудо сегодня произошло. Господь и Святой император Николай тебя наградили коронационным крестом за труды в день твоей хиротонии. Поздравляю!

Батюшка высадил меня у метро и я в некоем «коматозном состоянии» добрался до дома, пытаясь осмыслить, сколько же т.н. «случайных» и независимых друг от друга обстоятельств должно было случиться за многие годы, чтобы этот коронационный крест достался мне сегодня, как подарок в день моей священнической хиротонии.

В этот же вечер я заказал в интернет-магазине новую цепочку для креста и на  следующий день  в воскресенье вечером уже ее получил. Крест почистил зубным порошком, привел насколько было возможно его в порядок и освятил в Храме на Престоле.

Чуть позже я еще выяснил, что  с 14 мая 1896 года наперсный крест стал служить для священников обязательной принадлежностью иерейского сана. Кресты эти  не являлись какими-то особыми наградами, а вручались каждому пастырю при его рукоположении. Причем священники должны были покупать их за свой счет.
Судя по некоторым сведениям, кресты изготавливались массово, но в разных областях Империи и разными мастерами. Причем, похоже, что материалы использовались тоже разные – более дорогие, и подешевле. На серебряных крестах ставилось клеймо мастера-изготовителя и проба №84.
В 1917 году количество священнослужителей в России составляло примерно 120 тысяч, а в 1896 году, наверное, раза в два меньше. Так  что приблизительно можно прикинуть - сколько коронационных крестов необходимо было изготовить, да еще доставить их для вручения каждому священнику, по необъятной матушке России.

Еще при изучении данного вопроса мне встретилось сообщение, что также изготавливались посеребренные коронационные кресты из латуни. Вес крестов составлял от 70-ти до 100 грамм. А этот мой крест оказался алюминиевым и весит всего 35 грамм. Впрочем, может это уже и более поздняя, действительно отлитая или как-то изготовленная в советские времена копия. Так что ювелирной ценности она не имеет, но для меня, конечно, это самое дорогая награда и самое настоящее даже не «серебро», а «золото».

А еще я тогда вспомнил историю, которую ранее рассказывал о. Иоанн о том, что у него дома есть деревянный крест в серебряном окладе. Этот крест время от времени батюшка приносил в Храм и я лично много раз видел его и прикладывался к нему. Так вот еще во времена своей молодости, когда он только начинал служение в Церкви ему кто-то поведал о том, что в период изъятия церковных ценностей (1922-1927 г.г.) большевики из изъятого серебра отливали знаменитые советские полтинники. Особенно известен был полтинник, где изображен рабочий с молотом и наковальней. И батюшка, зная об этом еще в 80-х и 90-х годах прошлого века, специально покупал такие полтинники и собирал их. А когда набрал достаточное количество, то попросил знакомого ювелира отлить из них оклад на  деревянный напрестольный крест, как бы восстанавливая таким образом «статус-кво».
Когда я спросил о. Иоанна о том, откуда он узнал, что из церковного серебра отливались советские полтинники, то он сказал, что уже не помнит и не смог назвать т.н. «первоисточник».

Но я, порывшись в Интернете, нашел одно подтверждение этому факту. Оно прозвучало из уст кандидата исторических наук и председателя Московского краеведческого общества Владимира Козлова, который на своей лекции в клубе «В поисках смысла»,  организованной Свято-Филаретовским православно-христианским институтом 16 апреля 2021 года, сказал: «Развернувшаяся под предлогом борьбы с голодом кампания по изъятию церковных ценностей в 1922 г. разоблачила намерения большевиков, нацелившихся на разорение и ослабление Русской Церкви, при этом не принесла ожидаемого дохода, разве что до 1927 г. из изъятого церковного серебра продолжали отливать полтинники».
Почему мне важно было найти это свидетельство?
Лично для меня вполне хватило бы и слов моего духовника, но наши современные  историки и богословы люди въедливые и вполне возможно, что  их не удовлетворила бы просто ссылка на слова о. Иоанна.

А самые первые серебряные советские полтинники появились в 1921 году, в ходе денежной реформы и деноминации, проводимой советской властью на основании декрета Совнаркома от 3 ноября 1921 года - т.е. почти за полгода до начала компании «по изъятию церковных ценностей», начатой большевиками весной 1922 года. Эти полтинники отливали на Петроградском монетном дворе и их тираж составил три миллиона монет.
 На аверсе полтинника в центральной его части был расположен новый герб РСФСР, утверждённый в 1918 году. По окружности монеты шла надпись: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Текст, после  проведённой в 1918 году реформы по орфографии, был уже написан на  «послереволюционном» языке.

На реверсе монеты в круге из мелких точек была изображена пятиконечная звезда, а внутри ее также в круге бы помещен номинал монеты – цифра «50». Диаметр монеты был около 27 мм, а ее вес составлял 10 грамм.

К чему это я так подробно рассказываю?
А к тому, что вполне резонно предположить, что эти первые три миллиона  советских полтинников со звездой, советским гербом и с лозунгом,  призывающим пролетариев всех стран «соединяться», были отлиты как раз  из тех коронационных наперсных крестов и прочего церковного серебра, которое было пожертвовано священнослужителями в первые месяцы после февральской революции, устроившим государственный переворот и захватившим власть преступникам и предателям, с напутствием «зорко блюсти интересы государственной свободной Руси».

Как же на это Богу реагировать?
А как простой народ, которому мы проповедуем слово Божие на это смотрит?...
Может отсюда и произрастает недоверие народа к священнослужителям: мол, вы тут всякие красивые и правильные слова говорите в проповедях с амвонов или вещаете их через интернет-ресурсы, а как до дела дойдет тоже побежите сдавать «свои кресты»? Так же, как их сдавали на благо революции сто лет назад. Или, как сейчас сдают «свои кресты» и подносят их «к ногам» Госдепа США на благо завоеваний трансгуманизма священнослужители многих православных Поместных Церквей, а также во множественном числе священнослужители на южных, оккупированных прозападной фашистской хунтой, русских территориях от Харькова до Одессы и даже некоторые священники  Русской Церкви в самой России…

Как мы себя поведем, если окажемся в среде врагов православия, выступающих под «православной маской» или в руках циничных садистов и уголовников-бендеровцев?
Они ведь сейчас заодно – «в одной упряжке» против нас воюют.
Это самый насущный вопрос для каждого русского священнослужителя от простого иерея до митрополита…

В среду утром 27 сентября, на праздник Крестовоздвижения, я впервые надел этот крест и перед Божественной Литургией показал его о. Иоанну, сказав, что такую драгоценность, наверное, только на праздники можно надевать.
Но батюшка, подивившись тому, как хорошо крест отчистился, и как новая цепочка к нему подходит, ответил, что носить его можно постоянно во всё время служения.
Для меня эти слова прозвучали таким отеческим благословением и почему-то тогда вспомнился сюжет из фильма «Гусарская баллада» - помнишь, когда главнокомандующий Михаил Кутузов, вручая наградной крест корнету Азарову (вернее Шурочке Азаровой), говорит:
«Крест заслужил по праву ... Ну что ж, носи на славу...».

В конце Литургии мы вышли к центральному аналою на котором лежал украшенный цветами Крест Господень и пропели тропарь праздника:
«Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим».

А позже вспомнилось мне еще повествование нашего русского писателя Ивана Шмелева, под названием «Куликово поле» и  слова, которые прп. Сергий Радонежский сказал на этом самом  поле Куликовом путевому объездчику Васе Сухову: «Крест Христов обрел, радуйся. Чесо же смущаешися, чадо?».
И еще добавил «ласково-вразумительно, будто хотел утешить»: «Не смущайся, чадо, и не скорби. Милость дает Господь, Светлое Благовестие. Крест Господень – знамение Спасения».

А в конце этой беседы прп. Сергий напутствовал верного слугу Христа Бога, предрекая ему скорую кончину: «Господь с тобой…Скоро увидимся».
Вот тогда подумалось мне о смерти, ибо обретение креста иногда верующие люди связывают с приближением смертного часа.
Но смерть, как и жизнь наша, находится в руках Божиих.
Идет война дьявольских западных сил против России, против Православной веры. Они такую задачу себе поставили – уничтожить нашу страну и Русскую Православную Церковь. И на войне приходится иногда погибать, защищая Отечество. Нам следует лишь стараться быть достойными того доверия, которое Бог оказывает, призывая нас в Свои ряды, как «воинов Христовых».
Ведь сегодня, как поется в одной из замечательных современных православных песен: «Вся Россия стала полем Куликовым. Ополчился ворог. Быть нам иль быть?…».

Да вот еще про одно неслучайное совпадение расскажу. 1-го августа - в день памяти прп. Серафима Саровского при моем, скажем так, непосредственном участии на Божественную Литургию и последующий молебен в наш Храм была привезена известная на всю страну чудотворная мироточивая Икона Св. страстотерпца Царя-Мученика Николая II.  Ну, в первую очередь  конечно с Божией помощью и  с помощью ее давнего хранителя  Олега Ивановича Бельченко.
Именно в этот день, благодаря настойчивости Государя, было совершено прославление прп. Серафима. И на аналоях посреди Храма рядышком лежали две иконы – Царя-Мученика и прп. Серафима. А еще этот день совпал с днем моей диаконской хиротонии. Такой вот подарок мне в тот день случился.

Ну вот, вроде и всё, о. Сергий, пора мне. Да и тебе еще надо до своего Храма добраться. Вот этот Крест, - о. Павел взял рукой, висящий на его груди крест, - у меня он теперь на всех службах. Можешь к нему приложиться. Я тебе еще фотографии его пришлю для полноты свидетельства. Всё! Давай прощаться!

Эту историю о. Павел рассказал мне в Димитриевскую Родительскую субботу.
Кто читал и помнит шмелевское «Куликово поле», тот поймет «о чем это я…».
Такие вот совпадения бывают!