Расскажи мне про любовь... Вера. ч. 5

   Готовились к защите и попутно занимались организацией выпускного банкета.
   Забежала в общежитие, чтобы решить несколько вопросов. Нашла, кого надо, решила, что требовалось. А тут Мишка, ухажёр давнишний, по банкетным делам встрял в разговор, отвлёк, задержал в комнате под предлогом обсудить кое-какие вопросы. Раньше ухаживал несмело, красиво, сдержано. Наверное, даже поплакал втайне, когда узнал, что замуж вышла. Его знаки внимания принимала, как и ото всех. Каждой девушке приятно ухаживание хорошего парня. Но ни ему, ни кому-либо другому «авансов» на любовь не выдавала.
   А тут Мишку как прорвало. Таких слов наговорил, что голова кругом. И о любви, и об обожании, и что умереть хотел после её свадьбы. До сих пор хотя бы видеться на занятиях имел возможность, встречать в институте. А сейчас и этого не будет. Он не переживёт. И не трагическим голосом, не заламывая руки, не коленопреклоненно, а прижимая бережно и нежно, склонившись к плечу и нежно на ушко нашёптывая.
   Сделалось как-то так сладостно. Слова, какие уж и не помнит, когда слышала.
   Губы Мишкины мягкие, жаркие и руки крепкие не лезут, куда не надо, а обнимают ласково. Схлынуло напряжение, обмякла, сил противиться не осталось. Когда Мишка на койку уложил, не сопротивлялась, дала себя раздеть. Глаза прикрыла, пока Мишка раздевался. Ласки ждала мужской, поцелуев жарких, рук нежных... Навалился Мишка, нечто неимоверно огромное вогнал в её плоть. Вытянулась, чтобы унять боль, ноги сдвинула... А Мишка всего-то ткнулся пару раз, дёрнулся судорожно и обмяк. Навалился, сунувшись носом в плечо, целовать попытался, но и на это сил уже не осталось.
   Когда поняла в чём дело, отвалила его к стенке, а в голове одна мысль: «Душ на первом этаже, туалет в конце коридора. Как туда, проскользнуть, чтоб никто не увидел?».
   Чайник на столе, полотенце вафельное, застиранное на спинке койки:
   - Отвернись.
   Намочила один конец полотенца из чайника, другим вытерлась… и услышала за спиной:
   - Ну вот. А ты боялась. Даже платье не помялось.
   Подняла полотенце, скомкала и швырнула в сторону кровати. Белый комок, распушившись, упал на пол, совсем немного не долетев до довольно улыбающейся хари.
   Трусики одела, прическу поправила и вышла, не удостоив Мишку ни словом, ни взглядом.
 
   Защитилась успешно. Трехмесячная беременность внешне не проявлялась и не стесняла.
   На банкет в ресторане денег ни у кого не нашлось. Собрались в институтской столовой, закуску и вино сами принесли, горячее в столовой заказали.
   Пришли все. Радостные и возбужденные, что всё уже закончилось и впереди новая жизнь. Печальные и потерянные, что всё кончилось и ничего уже не повториться. Общались, как никогда душевно, по-дружески. Расчувствовались и выпускники и преподаватели. А Вере семейные заботы раскрепоститься не дают. Ни работы, ни денег. Ни у неё, ни у мужа.
   Сергей задерживается на работе. Какие-то новые заботы у него возникли. Что-то утаивает. То ложится и засыпает сразу, то сделает дело, словно дежурство отметил, и тоже засыпает. Объяснение новое: «давление сбросил, чтобы патрубок не разорвало». У него давление, а у неё томление. Его-то как сбрасывать? А иногда наоборот набрасывается на неё как зверь и мучает до изнеможения. А Тамара одно твердит: "У другой побывал".
   А ей как быть? Молчать, лишь бы дома ночевал или возмутиться? Понятно, что всё проясниться со временем. Так некстати вылезшие из глубины души сомнения не дают расслабиться и поддаться всеобщему настроению. А тут ещё Мишка, придурок, привязался. То как побитая собака с извинениями ластится, то на реабилитации настаивает. В подпитии изрядном бахвалиться начал, что у него на первый раз всегда так бывает, а на второй он ого-го какой долгоиграющий. Зовёт уединиться где-нибудь в подсобке, чтобы доказать свою состоятельность. Идиот.
   Судьба ли смилостивилась или ангел-хранитель, какой крылом прикрыл. Геннадий Николаевич появился в столовой. Его появление приветствовали дружно и выпускники, и преподаватели. Оказывается, он пользуется большим авторитетом. Вера видела его на торжественном собрании в актовом зале. Хотела подойти, попрощаться, но побоялась показаться навязчивой. Он непринужденно участвовал в обсуждении мнений с мужской половиной и, не стесняясь, флиртовал с дамами. К Вере подошёл запросто, как к давней знакомой. Оказалось, знает о её беременности. Хотя, что удивительного? Девчонки из её группы уж точно ввели в курс дела своего кумира. Наверняка, ещё и поинтересовались, как бы, между прочим, не он ли виновник её интересного положения. А он, словно чувствуя её озабоченность и понимая всё по своему, пытается вселить уверенность в будущем, что её страхи беспочвенны и всё решаемо в этом мире. 
   Или малая толика выпитого подействовала, или расчувствовалась, как это бывает на выпускных вечерах, или уверения Геннадия Николаевича подействовали, как-то отлегло с души. Захотелось плакать. И не просто плакать, а выплакаться, выреветься. Нашла незакрытую аудиторию, примостилась за стол, где сидела на занятиях и долго прижимала платочек к губам, чтобы не услышали в коридоре.
   Не услышали. Никто не помешал. Радости не прибавилось, но стало легче. Помахала платком на лицо, вздохнула глубоко несколько раз. Прикинула, как незаметно проскользнуть в туалет, чтоб поправить макияж. Встала.
   Чуть скрипнув, открылась дверь. Окна выходят во двор, заросший старыми липами, отчего в помещении царит полумрак. Лица вошедшего не различить. Прежде ощутила, чем определила по силуэту - Геннадий Николаевич.
   - Плохо?
   Кивнула.
   Подошёл, взял за плечи, привлёк и твёрдо, словно старший брат:
   - Пойдем со мной.
   «Куда? Опять на стол в кабинете?». Но, не спросив, повиновалась.
   Дальше как во сне. Хотя потом она решит, как в шпионском романе. Вышли чёрным ходом. Дверь и открыл, и запер. Откуда у него ключ? Такси подкатило. За углом дожидалось?
   Приехали быстро. Как поняла, в бывшие элитные дома тихого центра. Подъезд, с присущими старым домам запахами. Второй этаж. Два замка в двери. Помог снять туфли в прихожей, платье в комнате, остальное…
   - Я сама.
   Свернул покрывало. Откинул одеяло. Уложил подушки... Поцеловал в голое плечо и вышел на кухню.
   Сняла остальное. Свернув, сунула под платье. Нырнула под одеяло, отметив про себя, что бельё свежее.
   Он вошел в комнату с подносом. Поставил на стол две бутылки, фужеры, тарелку с фруктами и конфетами.
   - Коньяк? Вино?
   - Вино.
   Налил, подал. Выпила, не почувствовав ни вкуса, ни крепости.
   - Яблоки, лимон?
    Мотнула головой и подвинулась к стене. Его губы почувствовала на щеке, шее, плече, груди. Ответила на поцелуй и... по волнам медленно вве-ерх и, словно в пропасть, вниз… вве-ерх, вниз...
   - … Коньяк? Вино?
Хотелось коньяку. Много! Ах, если бы не вечер, а ночь была б в их распоряжении. Боже, наверное, такого уже не будет никогда в её жизни. Плюнуть на всё и подарить себе ночь?... Сергей не знаю, а Клавдия Васильевна возрадуется, желчью изойдет, уничтожит. Порушить будущее из-за глупого желания бабского счастья?... Почему бабского? Женского... Будет ли оно ещё?... Будет!!!
   - Вино.

   - Не могу больше, милый.  Как не хочется, но уходить надо.
   - Отдохни. И послушай. Твоя свекровь, Клавдия Васильевна такая же деревенская, как и ты. Я в пединститут поступил, она уже на третьем курсе училась. Впервые её увидел в комитете комсомола, когда на учёт вставал. Красивая была, инициативная, всюду успевала. Тебе чай, кофе?
   - Чай.
   Пока возился на кухне, сходила в ванную, оделась:
   - Чья квартира?
   - Товарищ в Таджикистане в двести первой до пенсии дослуживает, просил присмотреть. Сын - на Дальнем Востоке, дочь в Севастополе замужем за моряком.
   - А жена?
   - Ушла. 
   - Куда ушла?
   - За простым женским счастьем.
   - Она сделала плохо?
   - Нет. Но не каждому удаётся обрести его в одиночку.
   Пока ждали такси, и пили чай, посвятил в историю свекрови:
   - Каких-то теплых или дружеских отношений между нами не было, сказывалась разница в возрасте. И кто я для неё? Общались при подготовке концертов студенческой театральной весны, на городских субботниках и институтских мероприятиях. Активная была и продуманная. Зря не суетилась, ситуацию просчитывала на несколько шагов вперед. Из всего старалась извлечь пользу. Уже тогда имела связи в райкоме и горкоме комсомола. Для нас младшекурсников - образец высокой морали и деловых качеств. А сверстники считали её карьеристкой и прозвали «Наша Клава». Об этом я позже узнал. В конце четвертого курса исчезла. У них как раз школьная практика началась. К середине пятого появилась вновь. Злые языки или сплетни плели, или правду матку резали, беременность она скрыла. Договорилась в деканате, что практику у матери в райцентре пройдет. А на самом деле рожать туда поехала. Родила, ребёнка матери оставила и вернулась в институт. На факультете физвоспитания парень учился. Раздолбай, бравёр, но красив был, чертяка, как Олег Стриженов. У него дядя в Москве то ли в Госцирке, то ли Госкомспорте работал. Парню диплом нужен был для карьеры, а не знания. Так и к учебе относился. Пол-института девчонок по нему сохло. И знали, что гуляка, а на шею вешались. Поговаривали, что «Наша Клава» от него родила. Чем думала, не знаю. Наверное, отцовством хотела привязать, в статусе жены в столицу с ним перебраться. Так ли, нет ли. Но осталась она в городе. Видать-то, просчиталась в этот раз. Я через год после окончания института, случайно столкнулся с ней в горкоме партии. А когда вернулся после учёбы в Высшей партийной школе, она уже отделом науки и образования заведовала. Жила где-то в старом городе. В узких кругах ходили слухи, что разбила семью нынешнего мужа. Он тогда кафедрой в политехническом заведовал. Добрейшей души человек, умница. Ему бы сейчас в ректорах ходить... Она ж, используя свои должностное положение, его прежде деканом сделала, а потом к рукам прибрала. Сначала сожительствовали. А как Клава еще сына родила, его семья распалась. Квартиру отсудить в пользу сожителя Клава помогла. Компромат припасла на жену своего любовника. Но им обоим досталось: ему развод аукнулся при повышении в должности, а Клаве – партийной карьерой. Он в деканах до сих пор, а она ушла не на административную работу, как все партработники, а простым преподавателем. Потом уже, благодаря старым и новым связям поднялась до завкафедры родного института. Про её первого ребёнка ничего не слышал, не знаю. 
   В дверь позвонили, водитель известил о прибытии такси.
   Геннадий Николаевич проводил, усадил в машину. Вера сказала, куда везти. Рассчитался с водителем:
   - На счет работы не расстраивайся. Помогу. Кем хочешь, администратором в театре или заведующей в доме культуры?
   Подъехать на такси к подъезду не решилась. Вышла за два квартала от дома.