Архангельское семидесятых

Все чаще и чаще я начала вспоминать свою молодость  - вернее тех людей,  с которыми была знакома. Вспомнила и об Архангельском, - не о музее - усадьбе Н.Б. Юсупова, а о ресторане, с тем же названием. Узнала, что он был закрыт накануне Олимпиады в Москве - в 1980 году. С тех пор прошло несколько десятилетий, но в памяти  он остался как место, куда после закрытия всех ресторанов  съезжались представители богемы - люди творческие, хотя не все творческие люди любили шумную жизнь; так получилось, что я знала и тех, и других.

Внешне ресторан выглядел обычно - столики, покрытые белыми скатертями и открытая веранда, с навесом.  Однако ресторан находился среди зелени, поэтому из окон были видны высокие сосны, которыми мы любовались: иногда    на фоне лучей  заходящего солнца, а порой  на фоне бледнеющего предутреннего неба. Бывало, что  мы засиживались там до утра, встречая рассвет.

Впервые в этом ресторане я оказалась благодаря своему бывшему мужу, который в ту пору ещё  им не был. Его друг - Господин Мишель Пейсик (Michel Peissik), занимавший в ту пору пост первого секретаря французского посольства в Москве, пригласил его на обед в ресторан "Архангельское". Замечу, что Господин Пейсик очень долго оставался в Москве: он был свидетелем августовского путча 1991, когда отправлял из Москвы в Министерство иностранных дел Франции  депеши о случившемся перевороте. Он же летал в Крым за Горбачевым.

Будучи сыном известного в ту пору московского адвоката - Юрия Семеновича Рабиновича,  Саша  обладал хорошими манерами, прекрасным знанием английского языка и редким чувством юмора. Помимо этого, он обладал ещё одним качеством - чувствовать себя абсолютно свободным в абсолютно несвободной стране. Как известно, в те времена общение  с иностранцами не  поощрялось, однако   Саша этого не принимал и не хотел принимать; до того, как он подружился с первым секретарем Посольства Франции, он общался с корреспонденткой   одной из английских газет; именно ей он передал распространявшуюся подпольно в 1965 году стенограмму  суда над Бродским.

Возможно, что дружба с господином Пейсиком была  связана ещё и с тем, что Саша ухаживал за Жанной де Аллюр, которая в ту пору работала в посольстве в качестве гувернантки посла.  Однако их роман длился до тех пор, пока  он  не познакомился со мной; вот он и решил представить Господину Пейсику свою новую пассию, тем более, что я владела французским языком. На обед  была приглашена  ещё одна рыжеволосая дама; она  была дочерью академика и обожала вести светские беседы. По всей вероятности, Саша  подумал, что представив её французскому дипломату, он не только угодит обоим, но и  избавится от её бесконечной светской болтовни. И он  не ошибся - она была в восторге от знакомства с французом - щебетала во время всего обеда.

Как-то Саша удивил Мишеля Пейсика тем, что пришел к нему на встречу  в шинели курсанта Школы КГБ; дело в том, что это была шинель его приятеля, которому  он когда-то помог написать сочинение  «Почему я хочу стать чекистом». Приятель поступал в Школу КГБ. И вот однажды, отправляясь на свидание, он попросил Сашу одолжить ему дубленку. Кстати, мы все практиковали этот метод, - ведь в магазинах ничего не было.  Не так давно, увидев фотографию своей приятельницы в костюме из летней бежевой ткани в мелкий цветочек, я вспомнила, что она давала мне его напрокат по случаю открытия в 1980 году в Москве  Международной выставки, куда меня пригласила подруга - актриса, со своим мужем - дипломатом.

Причиной написания сего текста была статья Толи Кипы, опубликованная в Независимой газете. В этой статье Толя Румянцев рассказывает  о богемной жизни в Москве в 60-70 годы.  Он вспоминает Сережу Богословского  - художника реставратора, который был  близким другом Саши: они дружили с юности - оба были хорошо образованы, обладали  прекрасной речью, любили и хорошо знали поэзию. Оба были наделены прекрасным чувством юмора, чем нравились девушкам. Сережа Богословский был женат и не единожды - сначала на актрисе  - Галине Дашевской, затем на Наташе Архангельской - тоже актрисе, а позже  - на Гале Хелемской, о которой пишет Толя, немного перепутав написание её фамилии. 

Статья сопровождается фотографией  Беллы Ахмадулиной, а также фотографией, сделанной в мастерской Бориса Мессерера. Замечу, что на всех версиях этой фотографии - от книги Андрона Кончаловского до  фильма на канале Культура, Сережа Богословский неизменно  сидит в среднем ряду, при этом справа от него остается некое пространство. И вот, на канале  Культура по случаю юбилея Гриши Горина поместили фотографию Любы Гориной, не учтя, что в самом верхнем ряду, слева  стоит её муж - Гриша Горин, обнимающий Галю  Хелемскую.

Любу Горину я знала, дружила с ней. Не так давно смогла  посмотреть фильм, приуроченный  к 75 летию писателя под названием - «Давайте жить долго». Фильм, снимался в 2015 году и был закончен, по всей вероятности, после смерти Любы. В фильме она двигается с трудом и видно, что она очень больна. Не скрою, что каждый раз,  когда мы с ней встречались в Москве, она жаловалась на тяжелое психологическое  состоянии  - никак не могла смириться со смертью Гриши. Помогали лишь  таблетки, позволявшие немного забыться, что и привело к кончине, хотя жить она могла бы  еще долго - семьдесят шесть лет не срок, чтобы покидать этот мир.

Фильм получился гламурный, далекий от реальности: я хорошо помню, что после смерти Гриши, Любочка стала нуждаться и была вынуждена продавать старинную мебель. Все фотографии, сделанные у неё дома, я сохранила. На одной из них она  сидит на роскошном антикварном диване красного дерева с зеленой обивкой. Перед диваном стоит круглый стол, накрытый такого же цвета скатертью. А вот  в фильме 2015 года, снятом к юбилею писателя, она сидит не  на старинном диване, а на  каком-то диване-раскладушке, который можно было купить на Ленинградском рынке, -  сама такие там видела. Меня смутила показанная в фильме дама, очень похожая на Любу, с фамилией Ладыгина. Она представлена как  сестра Любы. Ни  в какой из любиных биографий вы не найдете этого имени. А ведь я хорошо помню, что у Любочки была сестра, с которой она меня как-то познакомила  на одном из просмотров в Театре  киноактера. Это была высокая статная брюнетка; именно ей,  как говорила мне Любочка, должна была остаться роскошная квартира у метро Аэропорт.

Актеры в фильме, все как один, восторженно говорят о Любе. А где они были в тот момент, когда она нуждалась?  Не от хорошей же жизни она продавала мебель и картины. Кстати, Люба была из Кутаиси, там она родилась и жила до тех пор, пока не приехала в  Москву. Однако в современной русской Википедии говорится, что она родилась в Нальчике. Сплошное мифотворчество. Поэтому  от фильма  «Давайте жить долго» у меня остался неприятный осадок. В фильме показали все ту же фотографию, сделанную в  мастерской  Бориса Мессерера - фото  Любы поместили рядом с Сережей Богословским, ибо там был  некий пробел - за сидящим в нижнем ряду Василием Аксеновым. При этом даже не учли, что  Гриша Горин на той же фотографии стоит рядом с другой женщиной -  Галей Хелемской!!! 

У Гали Хелемской в Москве была прекрасная квартира на Беговой.  Ходили слухи, что обустроить эту квартиру ей помог Зураб Церетели, будучи её любовником. И это правда, что квартира была восхитительной, тем более для советских времен. В квартире стояла антикварная мебель: справа стояла огромная старинная кровать из карельской березы, а слева, при входе,  изящный круглый столик, с не менее изящными креслами, — все из того же благородного дерева. Золотистый оттенок карельской берёзы создавал  атмосферу уюта и интима. Можно сказать, что квартира была похожа на роскошный будуар.

Все на той же  фотографии можно увидеть и Гаррика Гинзбурга, информации о котором невозможно найти в интернете. Хорошо помню, что его знала вся Москва и что он  всегда  ездил  на красивых импортных машинах. Он был другом Феликса Соловьева - красавца, с вечной трубкой в зубах. Феликс Соловьев в ту пору жил в доме рядом с Американским посольством -  многие думали, что он там работал. Однако работал он не в Американском Посольстве, а в Посольстве Нидерландов  - работал на скромной должности завхоза. Естественно, что его вид светского красавца  никак не соответствовал столь скромной должности.

В те годы, многих  объединяла не только общая профессия, но и сам  образ жизни: одних и тех же людей можно было встретить как в кафе Националь, так и в ресторане ЦДРИ или  Дома литераторов. Ну а поздно ночью, когда все рестораны закрывались, ехали к Кипе в "Архангельское" послушать советский и зарубежный  шансон.  Узнала, что там побывал и Ален Делон, приезжавший некогда  в Москву.

Естественно, что Толя Кипа не смог рассказать обо всех представителях московской богемы. Был такой Виктор Соломонович Горохов. Будучи писателем, журналистом, сценаристом, он написал в  1952 году книгу о Поле Робсоне. Он был также автором большого количества короткометражных и полнометражных фильмов, с участием Эдуардо де Филиппо, Марселя Марсо, Жана-Луи Барро, Ван Клиберна. Владея несколькими иностранными языками, он всегда  сопровождал зарубежных знаменитостей, приезжавших в Москву. Помню, что когда в Москву приехал знаменитый мим - Марсель Марсо, Виктор Соломонович пригласил меня с собой и представил ему, сказав, что я говорю по-французски. Естественно, что в ответ на несколько предложений, сказанных мною по-французски, я получила комплимент от самого мима.

Ну а тот, кто смотрел фильм Марлена Хуциева «Июльский дождь», помнит, как  в конце  фильма камера идет  вниз, выхватывая угол гостиницы «Националь», где стоит Виктор Соломонович, являющийся символом этого заведения. Актер Лев Прыгунов,  описывая дружеские посиделки в кафе «Националь», вспоминает и  о В. С. Горохове, который сидел там  каждый день, превратившись в бренд данного заведения. Тот же Лев Прыгунов посвятил шуточное стихотворение еще одному посетителю кафе «Националь» - Роману Каплану, владельцу известного  в Нью-Йорке  ресторану  - «Русский самовар»:

«…А время – вспять,
В совдеповскую срань,
В парилку «Чернышёвских бань»…
What does one wall say to another?
В «Националь»! Туда, где надо
Иметь всего лишь три рубля,
И ты в порядке, вплоть до бля…
Там Богословский, Брусиловский,
Тарковский вместе с Konchalovsky,
И Рабинович, ныне Грант,
Оттачивали свой талант.
Бывали там и Рейн, и Бродский,
И даже парру рраз Высоцкий,
И Прыгунов, и Чудаков,
И много разных мудаков.
И там за столиком, в углу,
Я был свидетель, не солгу –
Роман Аркадьевич Каплан
Лелеял грандиозный план:
Перенести «Националь»
В демократическую даль.
Вот так и родился «Русский самовар».

Сразу скажу, что теперь вы нигде не найдете этого шуточного стихотворения; Лев Прыгунов отныне  лишь великий советский актер и художник, ибо начал писать картины.  Все подчистили. Однако, процитировав его в одном из своих текстов, я смогла сохранить этот текст.

Ко всему сказанному могу еще добавить, что были в Москве и иностранцы, вхожие в круг московской богемы.  После  окончания Второй мировой войны семьи многих коммунистов переехали жить в Москву. Среди них был и друг моего брата  - Юлик Грамши, сын знаменитого  Юлиуса Грамши. После смерти Юлиуса Грамши его сестра  переехала в Москву с его сыном Юликом, так мы его звали. Юлик, как и другой приятель моего брата - сын испанского коммуниста Хосе учился в Институте имени Гнесиных.

Жили в Москве и дети иранских коммунистов -  Адик и Бабек. Помню обоих, но именно Бабек слыл в тогдашней Москве очень богатым человеком. Его родители принадлежали к коммунистической партии Ирана. Сам он работал на КГБ, занимаясь  поставкой микрочипов, благодаря чему и стал миллионером. Все это давало ему возможность вести  роскошный образ жизни. Так что неудивительно, что порой, появляясь в ресторане Дома кино, он присоединялся к друзьям. А потом, не разделив с ними трапезы, платил за всех. Появлялся, платил и исчезал.  Бабек дружил с Владимиром Высоцким, помогая ему в тяжелые моменты; в ту пору эта дружба многих удивляла. Из жизни он ушел при таинственных обстоятельствах: во время ужина в ресторане Хаммеровского торгового центра ему стало плохо; его тотчас  отвезли в Кремлевскую больницу, где он  и умер. По официальной версии он умер от «острого  энцефалита», а по московской версии  -  отравили грибами.

Внешне Бабек   был маленького роста, с маленькими ручками, какой-то игрушечный. Он жил на Речном вокзале, в огромной квартире. Я даже была у него как-то в гостях вместе с огромной компанией; приехали все  после ужина в ресторане Дома кино. Помню, что обратила внимание на то, что он почти не говорил, а лишь наблюдал за всеми.

После его смерти, все миллионы, хранившиеся  в швейцарских банках, достались вдове   - Наталье Петровой. Нигде нет сведений  о ней, разве что как о жене Бабека Серуша. А я помню, что до встречи с Бабеком она была спутницей Володи Берёзкина - друга Бориса Логинова и Феликса Соловьева - красавца, всегда в бабочке и с трубкой в зубах. А  Володя Березкин, как и Щапов, работал в книжном деле, оформлял книги. Наташа Березкина была красивой, имела очень тонкие черты лица, при этом не злоупотребляла косметикой в отличие от многих.  Она снялась  в одном единственном фильме по сказкам Пушкина в роли Царевны - лебедь. 

После  смерти мужа, Наташа стала богатой вдовой, продолжая жить в Швейцарии, там хранились и деньги Бабека. Однако, она вернулась жить в Россию, в Москву, заявив, что  рада  возвращению. Ничего удивительного во всем этом нет: ведь это  КГБ позволил Бабеку заработать все эти миллионы, так что  держать под контролем  вдову, владеющую ими, удобнее в Москве, а не в Швейцарии. Ей же ничего другого не остается  говорить как то, что вернулась в Россию из любви к родине.  А что она может ещё сказать…

7 ноября 2024 года,  Брюссель

Ссылка на статью в Независимой газете, написанную
Толей  Румянцевым (он же Кипа).

https://www.ng.ru/ng_exlibris/2023-04-19/14_1171_bella.html