45

- Там телята в лесу остались, пропадут, жалко, - заявили мужики, с трудом притащив очередную добычу.

- А сколько их? - живо заинтересовалась бабка.

- Двое. За нами бежали до края леса, а дальше - ни в какую.

- Туры, ай коровки?

- Да не поняли. Маленькие ещё. Но, вроде, как один самец, другая - самочка.

Бабка запереживала. Когда ещё такой шанс выпадет? А одной Пеструхе скучно, того и гляди, молоко пропадёт. Надо собираться.

Намотала вокруг костлявой талии верёвок, огляделась в поисках помощников.

Мужики уже ушли. Бросили добычу ближе к воде да снова отправились зимовье в лесу ставить. Женщины подхватились, начали разделывать огромную тушу, скоблить, жарить, варить.

Значит, ни мужчины, ни женщины сейчас бабке не помощники. Им и без теляток забот полон рот.

Поглядела на Мотку, засомневалась, а вдруг туры неподалёку всё ещё бродят? Опасно.

Поглядела на деда, а тот как раз кинул на бабку встречный взгляд, что это она с верёвками ходит?

На безрыбье, как говорится, и рак - рыба.

- Дед, ты чем занят?

- Да как будточки ничем.

Дед всегда чем-нибудь занят, только кажется ему, что это ерунда. Баловство одно, а настоящие дела только у молодых.

- Слышал, что мужики про телят говорили?

- А как же? Что я без ух, что ли? Хочешь попробовать поймать?

- Можа, пошли вместе?

Бабка чуть смутилась от своих слов. Как-то не так они прозвучали. Но дед понял как надо.

- Ещё верёвок захватить? Ай хватит?

- Да, хватит, наверное. Только пошли быстрей, а то охотников на телят и без нас много.

Но Фена тут сама опомнилась и убежала в шалаш. Девки сшили ей одёжу, старались, трудились, а она её сейчас на кустах по лоскуткам оставит. Переоделась в свои старые шкуры.

Дед стоял, переминался с ноги на ногу, её выглядывал.
 
На утёс бабка первому велела лезть деду. Сама следом. Дальше пошкандыбали рядом.

Дед сухонький, невысокий, куцая бородка торчком, в руках палка, на тощем плече верёвки. Бабка под стать. Только намотано шкур побольше, бороды нет, а есть реденькая седая косица - напоминание о былых девичьих временах.

До леса недалеко, дорожка, уже протоптанная, тянулась по пёстрому лугу.

- Глянь-ка, сколько травы. А ведь пропадает пропадом такое добро. Зимой бы и рады подстелить где, или корове кинуть клок, а не будет уже. Ищи, Пеструха, себе пропитание под снегом, морозь морду.

- Дак оно можно было бы насушить, да припрятать до зимы.

- А, - безнадёжно махнула бабка рукой, - всё одно осенью промокнет и сгниёт.

- Да не скажи. Можно припрятать от дождя.

- Как? - бабка вопросительно уставилась на деда.

Тот чуть смутился.

- Как? Как... Подумать надо как. Может, в кучу, а сверху еловыми ветками накрыть?

- А... Всё равно промокнет.

- А, может, навес сделать? Как у нас в шалаше?

- Кто ж будет делать? И так работы по горло. Тут сначала надо для себя землянки слепить, потом для скота. А уж для травы никто не согласится возиться.

- Так если сейчас поймаем телят, им трава всё равно понадобится. Мало ли какая зима будет. Иной раз снега так навалит - до земли не докопаешься. Что ж, им с голоду подыхать?

Бабка молча поджала губы.

Дед воодушевился:

- Тогда давай с тобой вдвоём сена насушим. И навес соорудим. Пусть молодые занимаются своими делами, мы их трогать не будем, сами как-нибудь. Чтобы даже не знали. А не получится, ну и что коли так? Не первый, не последний раз труду пропадать.

Бабка скользнула оценивающим взглядом по дедовой фигуре. Ишь ты, «сами». Но другого выхода не было. И всё же не совсем согласилась:

- Посмотрим. Поймать сначала надо телят, а то кормить тем сеном некого будет.