Грифоны

И всё-таки дома ему было лучше.
Ехать пришлось через центр города. Давно уже тут не был. Дятлов был не из тех, кто восторженно вздыхает по "романтическому Петербургу". Просто для него здесь сошлись возможность заниматься тем, чем он хотел, и относительное спокойствие окружающей среды. Оказываясь в Москве, он из-за любого угла ждал подставы. Здесь подставу можно было в основном ожидать из одного угла - из того, в котором на этот раз засел Шнапс...
Дятлов вообще всегда был сильно привязан к своей норе, даже если норы по необходимости приходилось менять. Без ощущения "это мой дом, и в нём всё идёт так, как я сам этого хочу" на него накатывала сиротская тоска.
Между тем до дома оставалось ещё прилично, дороги были запружены машинами, а он уже давно не ел, да и кофе было бы недурно выпить, чтобы за рулём носом не клевать.
Зашёл в какую-то пролетарскую кафешку. Модный серый дизайн, пластиковая трава из "икеи", невысокие цены. Время подходило к обеду, так что свободное место осталось за общей стойкой.
Взял кусок пиццы, стакан кофе, уселся на высокий стул и принялся меланхолично жевать, глядя в окно на серый зимний Питер. Вот забавно, кто-то же сюда специально приезжает, чтоб круглые сутки пялиться на эту пресловутую "историческую архитектуру", таскаться по местным коммуналкам, читать книжки, в которых написано по диссертации про каждую отдельную улицу...
На сером фоне замаячило какое-то красное пятно. Дятлов сфокусировался - напротив, чуть левее от него, сидела молодая девушка и читала книгу в ярко-красной обложке. Прицелился ещё - "Архитектура Санкт-Петербурга", так значилось на обложке.
Был бы суеверным - решил бы, что это мистическое совпадение. Но нет, конечно же - в центре этого муравейника на такое наткнуться было совсем несложно.
У девушки были гладкие волосы, тёмные глаза и милые анимешные очки.
- Интересная книга? - поинтересовался Дятлов.
Девушка вскинула глаза, не поняв сначала, что это к ней обращаются. Ещё бы - каждый сейчас ходит в своей капсуле, которую старается заполнить только своими собственными ощущениями. Наконец уверилась, что это её спрашивают, и довольно мило улыбнулась.
- Да, как раз читаю про место, в котором мы находимся.
- И что там?
Дятлов полтора раза в жизни заговаривал в городе с незнакомыми ему людьми и сам себе сейчас удивлялся. Кажется, настало внутри него какое-то странное оцепенение, в свете которого даже собственные привычки отходят на второй план.
- Пишут про Банковский мост. Знаете, где грифоны? Говорят, когда люди что-нибудь им в пасть кладут, их желание сбывается, только сами грифоны от этого портятся.
- Потому что люди - п***ы, да и грифоны, - задумчиво высказался Дятлов, не обращая внимания на то, как девушка в эту секунду мельком сморщилась.
После секундной паузы она спросила:
- А вы тоже местной историей интересуетесь?
- Не, не особо, - ответил Дятлов, поднялся со стула и стал натягивать свою куртку.
На лице девушки мелькнуло сожаление и разочарование. Наверное, ей хотелось пококетничать с симпатичным незнакомым парнем - ну, мало ли, кому чего в этой жизни хотелось.
Дятлов вышел на Невский. Да, Банковский-то тут совсем недалеко. И ноги как-то сами понесли его мимо Казанского на набережную канала. Ну, почему бы и не позалипать на то же, что и все остальные...
Ему нравилось то, что здесь тихо. Иногда только проходили мимо кучки студентов из универа на берегу. Можно стоять и смотреть на воду канала, и никто тут тебе не мешает.
Ну, впрочем, чего это я? Давно уже пора домой. Отмыться, наесться, отоспаться и начать разгребать завал всего, что ему успели по работе прислать.
Проходя мимо одного из грифонов, криво ухмыльнулся. Так я тебе и буду подарочки тут оставлять, шиш тебе.

***

Какое это всё-таки было удовольствие - лежать в кровати, которую он сам несколько лет назад в течение недели скрупулёзно выбирал, на том постельном белье, которое ему нравилось, и хотя бы несколько часов не чувствовать себя кому-то чем-то обязанным.
Но удовольствие от долгожданного отдыха сменилось муторными и тяжёлыми снами, из которых Дятлов старался проснуться, но никак не мог.
Ему снилось, будто он идёт по пустыне, раскалённой, как сковорода. И песок под ногами почему-то был не белым, не жёлтым, не кирпичным, а серо-чёрным. И таким же было небо над головой. Поминутно на него налетал ураганный ветер с грязным песком, высасывавший из всех его пор капельки воды, и воды в нём становилось всё меньше, меньше и меньше. Слышно было громкое хлопанье пугающе гигантских крыльев - хотя он нигде их не видел. Он шёл и шёл, не понимая, куда и зачем, пока не набрёл на какие-то руины, примитивно сложенные из обугленных камней. В толще камня были вырезаны непонятные закорючки, которые у него не было ни способности, ни сил читать.
Он прислонился спиной к грязному камню и осел на песок, чувствуя, как последние крохи воды - последние крохи жизни - высасывает из него этот воздух. Нервно облизывая больно растрекавшиеся губы, едва шевеля рукой, поискал что-то у себя в объёмистом кармане штанов - и нашёл лежавшую там всё это время металлическую флягу.