Лентала Южных морей

ГЛАВА I. - На неведомых берегах.

_ Преследуемый Нашим Гибнущим Кораблем. Брошенный Среди опасностей. Указывающий
палец и меч. Обольщённый дикарской знатью. Странная девушка и
предсказание._


Когда я лежал на жёлтом песке и смотрел на море, в поле моего зрения
появилась гротескная фигура, стоявшая неподалёку и смотревшая вглубь суши. Его
мощное тело было широким и приземистым; его длинные руки, заканчивающиеся огромными
ладонями, свободно свисали.
по бокам; его волосы были растрепаны; и на его пустом лице голубые глаза
широко расставлены. Я так привык к его обычно безмятежному выражению лица,
что проницательность, с которой он смотрел, полностью вывела меня из состояния
летаргии, в которую погрузило меня крайнее истощение.

"Ну, Кристофер!" Сказал я, пытаясь придать себе бодрости.

Странный взгляд моего слуги не исчез, когда он повернулся ко мне,
ответив на приветствие, но, взглянув на лес, я не заметил ничего тревожного.
Спрашивать Кристофера было бесполезно, он не торопился.

Я поднялся с затекшими членами. Несчастные, избитые колонисты лежали ничком
вдоль берега, все спали, кроме капитана Мейсона и мистера Ванкувера.
С молчаливым Кристофером, ковыляющим за мной по пятам, я прошла мимо мистера Ванкувера, когда
он сидел на песке рядом со своей дремлющей дочерью; он смотрел на море
его синие губы больше, чем свинцовые глаза. Я весело поздоровался с ним
, слегка моргнув, поскольку было не время выяснять старые счеты. Попытка не удалась; он лишь моргнул, глядя на меня. Я уже подозревал, что его ссора со мной из-за того, что Кристофер тайком пробрался на корабль, была
просто воспользовалась возможностью разорвать крепкую дружбу между мной и Аннабель.

Даже на расстоянии я видела, что дух капитана Мэйсона витал над водами, пока он стоял в величественном одиночестве, скрестив руки на груди и возвышаясь с достоинством гладиатора, которого можно обезоружить, но не победить. Никогда я не видел более глубокого пафоса, чем в тот момент, когда, обнаружив, что «Надежда» тонет и беспомощен, он приказал бросить её и отправил нас в шлюпки. Затем произошло самое жуткое, что когда-либо видел моряк.

Нас преследовала умирающая баркентина. Паруса, оставшиеся после
последнего шторма, сыграли злую шутку с брошенным судном. Без
руля, который никто не держал, оно потеряло управление. Мы гребли на северо-запад, по ветру, и «Надежда», подгоняемая ветром и волнами, следовала за нами, широко кренясь, накреняясь и раскачиваясь, то и дело изящно взмывая на волну, а затем переваливаясь в ложбину. Носовые и кормовые паруса были убраны, но часть квадратных парусов держалась, и шкоты уныло хлопали между
случайные волны. Но больше всего нас напугало пьяное погружение
громадины в воду в погоне за нами. Она жадно хватала воду; она
качалась и извивалась под набегающими волнами. Несмотря ни на что,
двигалась ли она носом вперёд, бортом или кормой, и как бы сильно ни
наклонялась, она держалась нашего курса, следовала за нами, преследовала
нас, словно умоляя о помощи.

Во время всех этих яростных штормов, от первых атак у мыса Горн до
того, как они обрушились на нас в Южных морях, капитан Мейсон не дрогнул;
он сражался с отчаянными противниками с хитростью и отвагой Геркулеса. Но
эта безумная, несущаяся по волнам тварь, лишённая изящества и достоинства
нормального корабля, — этот шатающийся, промокший монстр, смертельно раненный и
беспомощно барахтающийся вслед за хозяином, который бросил его, чтобы он
в одиночестве погрузился в пучину, — это было больше, чем мог вынести
человек, и он сидел, уставившись в лодку, пока мы с Кристофером гребли,
уклоняясь от слепых атак баркентины. Мы всё ещё трудились, когда
наступила темнота. Тогда ветер стих, и мы больше её не видели.

Капитан Мейсон с облегчением вздохнул, когда мы приблизились к берегу.


"Никаких признаков ее присутствия?" спросил я.

"Не отсюда. Вид закрыт этими мысами," — указал он на два выступа, окаймляющих наш пляж.

"Тогда," — сказал я, "Кристофер поднимется на один из них, а я — на другой."

В глазах моряка мелькнуло что-то едва заметное и ещё кое-что,
напоминавшее мне о том, что я видела на лице Кристофера, когда он смотрел на
лес.

 «Полагаю, вы мало спали», — сказала я, зная, что он беспокоится о
баркентине.

"Как я мог, мистер Тюдор, когда она так за мной следила?"

"Значит, вы уже были там, чтобы посмотреть, сможете ли вы ее найти?" Я
рискнул спросить.

Он выглядел удивленным, когда протянул: "Не до конца", и одарил Кристофера
взглядом, который, казалось, был понят. Его жест охватил возвышенности по обеим сторонам и покрытые густой зеленью горы, которые начинались террасами на небольшом расстоянии от пляжа. «Это тропический регион, —
продолжил он, — и на этих деревьях растут сочные плоды. Они коричневые и похожи на мечи. Я не дошел до самого мыса».

Я понял и спросил: «Они говорили?»

«Нет. Указующий перст с мечом за спиной не нуждается в словах».

Я задумался, где мы могли оказаться, что вооружённые туземцы проявили враждебность. «Где мы застряли?» — спросил я.

«Я не знаю». Прошли недели с тех пор, как я мог считать с точностью до наоборот
, и с тех пор мы далеко продвинулись. Мои инструменты
исчезли, когда я исследовал местность этим утром. "

"А мы без еды и оружия", - добавил Я, чувствуя трепет в
проспект измерения сил с неясной угрозой.

Мистер Ванкувер загрузил баркентину всеми возможными средствами для
обороны, пропитания и развития, но мы упали на остров, который был
намного меньше того, что на Филиппинах, который он намеревался колонизировать.
Судьба «Надежды» была жизненно важна. Большая часть её драгоценного груза
находилась за переборками. Если бы она не затонула, то, скорее всего,
прибило бы к этому острову, и мы отдали бы её ресурсы любым врагам,
которых могли бы здесь встретить.

Кристофер снова смотрел на лес. Я видела только глубокие
тени и коричневые стволы деревьев под листвой. Ярких птиц
меж деревьев порхали перья, и тепло солнца обдавало нас.
нас обдавали сладкие, тяжелые запахи.

"Они приближаются, сэр", - сказал Кристофер.

Я заметил медленное колебание широкой дугой среди теней.
Ствол дерева на внешнем краю, по-видимому, отделился, затем выдвинулся
на открытое место, остановился и поднял меч. Пятьсот других фигур
выступили из широкого полукруга, касавшегося берега с обеих сторон.
У одних были мечи, у других — копья, а у третьих — боевые дубинки.
Солдаты были смуглыми и без головных уборов, а их одежда состояла из
на бёдрах, за исключением бёдер предводителя, мужчины, который вышел первым;
на нём была что-то вроде туники или лёгкого плаща и головной убор, оба
ярко украшенные перьями.

Капитан Мейсон стоял неподвижно.

"Что нам делать?" — нетерпеливо воскликнул я.

Кристофер оставил нас и быстро разбудил спящих. Он, должно быть,
за обнадеживающие слова, за перемешать проходила без паники, хотя
все могли видеть наступающей угрозе, которая подошла со зловещей
обсуждение.

"Вы думаете, это будет бойня, капитан?" - Спросил я.

Он не ответил, очевидно, будучи ошеломленным. Я повернулся к Кристоферу, поскольку
он вернулся к нам. Много раз с тех пор, как я спас его от толпы мальчишек на бостонской улице, привёл к себе домой и сделал своим слугой, его странный ум, казалось, проникал в непостижимые тайны. В такие моменты он прислушивался, словно к голосам, которые слышал только он один; но при этом он был необычайно сдержан в словах и часто говорил иносказательно, что испытывало моё терпение, пока я не научился понимать его так же хорошо, как обычный смертный.

— Они собираются нас убить, Кристофер? — спросил я.

Он был глубоко погружён в свои мысли, но я знал, что он слушает.  — Сэр?

Это был его обычный способ выиграть время, и я научился ждать.

"Они собираются нас убить?"

"Убить нас, сэр?"

"Да."

"Вы спрашиваете меня, сэр?"

"Да. Они собираются нас убить?"

"Не сейчас, сэр," — твёрдо ответил он.

Взгляд, которым обменялись капитан Мейсон и я, был взглядом человека,
принимающего мнение Кристофера и пытающегося понять, что за ним стоит.

С некоторой долей точности в маневрировании предводитель выстроил своих солдат,
отошёл от них на пятьдесят ярдов и остановился, явно ожидая переговоров.  Он проявлял нетерпение, поскольку капитан Мейсон всё ещё стоял неподвижно.

«Кто-то должен встретиться с ним, — сказал я. — Нельзя проявлять трусость.
 Ты самый сильный».

 «Эти люди кажутся мне странными, — ответил он, — и я не знаю, как
поступить. В них есть что-то свирепое, чего я никогда не видел в этих морях». Должно быть, на этот остров приплыло много посторонних людей, но я могу
гарантировать, что никто никогда его не покидал, потому что я никогда не слышал ни о чем, что выглядело бы точно так же.
выглядит точно так. Я полагаю, что это кладбище незарегистрированных кораблекрушений
, которые происходят в этой части Тихого океана ".

Я был удивлен серостью его лица и тусклостью его глаз.
Что могли бы сделать двести пятьдесят наших мужчин, женщин и детей, беспомощных, как они были, без его проницательности и храбрости?

"Тогда нам тем более есть что делать," — настаивал я.

Он выпрямился и сказал: "Мы втроём встретим их. Выйди вперёд. Твой рост и сила произведут на них впечатление."

Казалось странным, что он не пригласил мистера Ванкувера, руководителя нашего
предприятия, и Ли Роули, аристократичного и высокомерного молодого юриста, за которого, как надеялся мистер Ванкувер, Аннабель выйдет замуж.

[Иллюстрация: 0021]

Тем временем вождь дикарей, мужчина внушительных размеров и
Он становился всё более нетерпеливым и заставлял своих людей выполнять какие-то действия, которые намекали на варварские методы; но когда мы начали, он остановился и встретил нас вежливыми жестами. Затем последовала борьба за то, чтобы найти способ общения. И капитан Мейсон, и я кое-что знали о тихоокеанских языках: он — по опыту моряка, а я — по опыту службы первым лейтенантом на Филиппинах во время войны с Испанией; но, очевидно, наши объединённые усилия не увенчались успехом. Наконец мы
услышали испанское слово, а затем немецкое. Кристоферу оставалось
Мы обнаружили, что посол говорил на каком-то пиджин-инглише,
а жестами объяснялся на всех языках. Так мы узнали, что милостивый
король Ранган послал Гато, главнокомандующего армией, с почётным
эскортом, чтобы сопроводить нас к императору.

Мы с капитаном Мэйсоном старательно избегали смотреть друг другу в глаза. На лице Кристофера была
маска, как у мумии.

Поскольку на каждого колониста приходилось по два вооружённых дикаря, нам ничего не оставалось, кроме как подчиниться. В мрачной процессии, охраняемой солдатами, мы с трудом пробирались по песку и погрузились в благоухающий лес.

Пройдя по ярким цветовым и теневым аллеям, мы вышли на широкую поляну, где был вырублен подлесок; на его месте
стояла группа хижин из бамбука и соломы. Центральное место
занимала одна из них, более внушительная, чем остальные. После того, как мы
сели перед ней на землю, занавеска из циновок у двери отдернулась, и
крепкая фигура в сопровождении внушительной свиты вышла наружу и
села на возвышении на платформе, выступающей из дома.

Роскошный королевский халат из лёгкой ткани, украшенный перьями и
расшитая золотом, была надета с осознанием её внушительности.
 Широкая золотая лента, украшенная драгоценными камнями, служила короной; сверкающий скипетр и массивные браслеты на запястьях и лодыжках были из того же материала;
уши и пальцы сверкали драгоценностями. Лицо короля было благосклонным. Гато
выступил вперёд, чтобы переводить, пока ближайшие сподвижники короля, одетые
в длинные расшитые одежды из местной ткани, расхаживали вокруг трона.

Единственная женщина, которую удалось обнаружить, — это служанка, размахивающая большим веером из перьев над головой короля. Между ней и
мужчины. Это проявлялось в более горделивой осанке, в более умном взгляде и в более чётких чертах лица.
Стремление, с которым она окинула нас взглядом, застенчивость, которая боролась с порывом более пристального изучения, в сочетании с определённой утончённостью манер выделяли её. Она была одета с не меньшим варварским великолепием, чем король и его приближённые, но в более изысканном стиле. Ее обнаженные загорелые руки и шея были точены по изящным линиям молодости
Запястья и кисти были маленькими. Ее волосы, вместо того чтобы иметь
в блестящей черноте мужских глаз было что-то от солнечного золота;
и я был поражен, обнаружив наконец, что ее глаза были глубокого синего цвета.

Наконец я поймал и удержал ее блуждающий взгляд.  В ее глазах было
что-то голодное, вопрошающее.  Она затаила дыхание; веер перестал
ритмично взмахивать, и ее веки опустились.

Моё восхищённое внимание к ней было отвлечено низким рокотом. Король
Ранган говорил.




 ГЛАВА II. Падение фонга

_Королевский пир. Важное поведение веечника. Мрачный прогноз.
Сбежал ли кто-нибудь до нас? Обещание короля. Заключенные в раю._


Переводчик преклонил колени перед троном и поманил к себе
Капитана Мейсона и меня. Я подумал, что следовало бы включить мистера Ванкувера,
но шкипер проигнорировал мой вопросительный взгляд и выступил вперед. После
поклона мы замерли в ожидании.

Король бросил на нас проницательный взгляд. Затем его глаза вспыхнули, и он что-то прорычал переводчику. Я понял причину. Мой верный
Кристофер приготовил свою невероятную силу на случай непредвиденной
ситуации, и было ясно, что короля оскорбила эта гротескная фигура.

Переводчик замешкался, потому что знал, как Кристофер умеет говорить, и
король отдал ещё один приказ. Я понял, что он приказывает
наказать Кристофера. Мои мышцы напряглись, и я встал перед ним,
чтобы защитить его. Веер над головой короля резко остановился.
Вождь поднял руку, и дюжина его людей двинулась вперёд.

Смутно осознавая, что капитан Мейсон предпринимает какие-то мирные меры, я
был больше обеспокоен неожиданным поступком Аннабель. С сияющими глазами и
румяными щеками она быстро подошла, положила руку на плечо Кристофера
и ласково сказала:

«Пойдёмте и останемся здесь, с нами».

Он вопросительно посмотрел на неё, потом на меня и остался на месте. Я оглянулся, чтобы посмотреть, что будет делать король. С удивлением или недоумением вельможа уставился на Аннабель, которая представляла собой поразительное зрелище; затем она что-то прошептала на ухо королю. Более мягким голосом он что-то сказал переводчику, который жестом показал нам, что король удовлетворён. По моему слову Кристофер
подошёл и встал рядом со мной.

 Его якобы целью было просто формально поприветствовать меня.
выяснение нашего происхождения, цели и причин кораблекрушения, а также приглашение на
пир.

Поскольку остальные члены колонии были слишком подавлены, чтобы обращать внимание на происходящее,
король пристально посмотрел на нас троих. Но капитан Мейсон и
я, чувствуя, что это всего лишь обнажённый меч, сохраняли невозмутимый вид
и даже не обменялись понимающими взглядами, а на Кристофера можно было положиться
при любых обстоятельствах, он никогда не выдаст себя.
Единственное, что нужно было сделать, — это выразить благодарное согласие. Время для планирования
наступит, когда наши люди будут способны думать и
если бы нам так долго не пришлось ждать.

Это был настоящий пир. Дым, который видел Кристофер, поднимался от барбекю, на котором было восхитительно приготовлено свежее мясо, птица и рыба. По тому, как всё было готово, можно было понять, что приготовления начались сразу после нашей высадки. На земле рядом с ямой для барбекю были разложены ароматные ветки, и мы сели на них. Из листьев подорожника получились отличные тарелки. Жареный батат, хлеб из молотых семян или зерна и всевозможные фрукты подавались в изобилии.

Эффект был волшебным: унылые лица повеселели, и смех
разнёсся по деревьям. Во многом преображение было вызвано
заботливым вниманием слуг, но ещё больше воодушевляло
дружелюбие короля, который не только лично руководил обслуживанием,
но и демократично общался с нами, не поступаясь своим достоинством.

 Больше всего меня поразил мальчик с веером. В то время как воины благоговели перед его величеством, она относилась к нему почти с пренебрежением.
Она ходила среди колонистов, беспокоясь о том, чтобы все были довольны.
её лицо озарялось чарующей улыбкой, озорные глаза блестели, а мелодичный смех разносился эхом. В её манере держаться, когда она стояла за троном, чувствовалась скромность, с которой она исполняла роль хозяйки. Живой взгляд, радостное настроение, которое сквозило в её лёгкой позе и движениях, её воздушность, как у эльфа, её очевидные попытки сдерживать инстинкт играть, дразнить, озорничать, переполнявшие её доброта и счастье — эти и другие неуловимые качества выделяли её среди мужчин и делали их скучными и грубыми.

[Иллюстрация: 0029]

Ее больше всего интересовала Аннабель, единственная высококультурная женщина
в нашей группе, поскольку колония состояла из работников практических отраслей
промышленности. У двух девушек не было общего языка, и они казались
резко разными по темпераменту и воспитанию; тем не менее, между ними были заметны
узы женской симпатии, которые не может понять ни один мужчина.
Было любопытно, что дикарка не смутилась перед своей высокоразвитой сестрой.
цивилизованная сестра. В том мягком усердии, с которым она прислуживала Аннабель,
открыто изучала её и добивалась её внимания, было что-то, что выглядело
трогательно, как тоска изголодавшейся души по тому, что было у Аннабель
- по праву рождения. Аннабель, казалось, увидела это
страстное желание и дружески протянула руку в темноту веероносца
.

Капитан Мейсон, Кристофер и я сформировали группу. Несмотря на горе и
тревогу на лице моряка, он отдал свою долю солнечного света, которым
девушка одаривала всех. Она часто приходила к нам, и в ней чувствовалась
некоторая застенчивость, которой не было, когда она порхала среди других. Практически
не обращая на меня внимания, она уделяла немного времени капитану и была
Она особенно заботливо относилась к Кристоферу. Она кормила его и смеялась над ним. Кристоферу это нравилось, он смотрел в её сияющие глаза и
набивал живот едой, которую она ему настойчиво предлагала.

 Во время одного из её визитов я с улыбкой протянул ей маленький карманный несессер, который носил с собой. Она осторожно взяла его, с любопытством осмотрела и с детским интересом изучила содержимое. Её удивление при виде зеркала было не таким сильным, как я ожидал, и выглядело не совсем искренним. Она подняла его, поморщилась, глядя на своё отражение, и протянула руку.
Она провела по нему языком, таким же сладким и розовым, как у младенца, швырнула мне коробочку обратно и, смеясь, убежала.

Вскоре она скромно вернулась, притворяясь, что присматривает за Кристофером, и, внезапно ослепительно улыбнувшись, протянула руку за безделушкой. Я отдал её ей. Когда я пристально посмотрел ей в глаза, она опустила взгляд и в волнении спрятала коробочку за пазуху.
Я заметил, что Аннабель с любопытством наблюдает за ней.

Капитан Мейсон задумчиво посмотрел ей вслед, когда она уходила, и заметил:

"Эта девушка будет связана с нашей судьбой."

— Что ты о ней думаешь?

— Орлёнок, высиженный канюками.

В глазах Кристофера, когда он смотрел на неё, читалось изумление.

— Она тебе нравится, Кристофер? — спросил я.

Он всегда был серьёзен, и в его серьёзности чувствовалась печаль.  Он
впечатляюще кивнул.

— Да, сэр.

— Она хорошо тебя накормила.

 — Да, сэр, — он положил огромные руки на живот.

 — Я попрошу её принести тебе ещё, — сказал я.

 На его лице отразилась тревога.  — Не надо, сэр!  Я точно лопну.

 — Но тебе не придётся есть больше, даже если она принесёт.

— Да, сэр, я бы хотел.

 — Почему?

— Я бы _должен_ был, сэр, — сказал он с серьёзной беспомощностью в голосе.

 — Он оценил её, — сухо заметил капитан Мейсон.

 Он нашёл возможность рассмотреть великолепные драгоценности, которыми были украшены король и девушка.

 — Эти камни, — сказал он, — были огранены европейскими ювелирами.

В его словах был тревожный намек, но я не мог определить его значение.
Это. Этот остров получил богатые сокровища от цивилизации. Здесь была
загадка.

"Как вы их объясняете?" Я спросил.

"Тайфун делает множество затонувших судов. Никто не знает, что берега они
залезть, чтобы умереть".

— Да, но вы видите, что, хотя наш корабль и потерпел крушение, мы сошли на берег.
 Те, кто выжил после других кораблекрушений, вероятно, прошли через то же самое.

 — Несомненно.

 — Тогда почему они не распространяли новости об этом острове? Он, очевидно, очень богат, и...

 Он бросил на меня непонятный взгляд и отвернулся, сказав:

— Думаю, вы поймёте причину через несколько часов.

Должно быть, он почувствовал обиду в моём молчании и сменил тему.

"Вы заметили, мистер Тюдор, что в этой деревне нет ни женщин, ни детей, ни домашних животных. Вы что-нибудь из этого делаете?"

— К какому выводу вы пришли, капитан?

— Деревня необитаема. Местные жители живут за теми горами,
на западе. Это просто перевалочный пункт для потерпевших крушение
и потерпевших кораблекрушение.

Гостеприимство короля не скрывало его проницательности. Я не упустил из виду ни расспросы, которые он задавал колонистам с помощью Гато, ни его приватный разговор с мистером Ванкувером, ни задумчивый взгляд этого джентльмена, когда всё закончилось.

 Банкет закончился; колония вновь собралась перед троном; король, опираясь на своего теперь уже степенного вельможу, сел на трон, а капитан
Мейсон, Кристофер и я стояли наготове. Нам дали понять
следующее:

Нас не приглашали на этот остров, но к несчастью, которое привело
нас на него, отнесутся с уважением. Ситуацией управляли два обстоятельства. Первое
заключалось в том, что сюда никогда не заходили корабли из внешнего мира, и, следовательно,
наши способы побега были ограничены теми ресурсами, которые мог бы изобрести король
; второе, что наше общение с народом не было бы
допускается сверх определенного предела. Король объяснил, что в юности он
побывал за границей и обнаружил, что обычаи белых людей ему не подходят
островитянам, которые были бы деморализованы, попади они под власть нашей
цивилизации.

Время от времени он отправлял своих людей, по двое или по трое за раз, на маленькой
лодке на ближайшие острова, в нескольких сотнях миль отсюда, с местными
продуктами для обмена. Но их предосторожности были настолько велики, что
положение на острове так и не было выяснено. В этих лодках нас по одному или по двое
высаживали на берег и таким образом направляли на путь
кораблей, которые должны были помочь нам вернуться домой.

Чтобы изолировать нас от людей, нас должны были вести
однажды в приятную долину, которая будет предоставлена нам бесплатно для нашего эксклюзивного использования
. Местные жители, сведущие в сельском хозяйстве, будут предоставлены нам на время в качестве
инструкторов; но ожидается, что мы поклянемся своей честью
не предпринимать никаких попыток покинуть долину без разрешения.

У каждого из нас упало сердце. В глазах капитана Мейсона застыло глубокое выражение. Я уже было хотел сказать: «Капитан, дайте ему знать, что мы можем построить свои собственные суда и уплыть на них», но, взглянув на него, я понял, что он ничего не забыл и что он не в духе.
Принятие условий старого разбойника до тех пор, пока мы не сможем разработать и осуществить собственные планы, привело бы к немедленной катастрофе. И тогда
я понял, почему капитан не задал ни одного вопроса о баркентине.

Он сказал мне вполголоса:

"У тебя язык без костей. Пока что мы должны держать наших людей в неведении.
Подбадривай их и льсти королю."

Колонисты пребывали в апатии от усталости и сытости. То, с каким воодушевлением я изложил им ситуацию, едва ли было необходимо, чтобы заручиться их
согласием.

 Я повернулся к королю. Я с трудом мог разглядеть его.
благодаря чрезвычайно драматичной картине, сделанной девушкой. На протяжении всей конференции
я видел ее сильную тревогу. Что это значило? С ее
милой дерзостью она могла бы подать какой-то знак. Когда я прочитал о ее поведении,
в нем сквозило ужасное беспокойство, как бы мы не отказались или не проявили нелюбезность.
Очевидно, что она испытала огромное облегчение от нашего согласия.

Я поблагодарил короля и с благодарностью принял его предложения. Затем он сообщил нам, что нас немедленно отвезут в нашу долину, устроят с комфортом и обеспечат всем необходимым.

 Кавалькада, сопровождаемая вооружённой охраной, двинулась через
зачарованный лес, и тайны витали в самом воздухе. Никогда еще я не
видел такой жалкой зрелище, как этот draggling шествие цивилизованных
люди шли, как бессловесный скот на бойню орды дикарей.

Капитан Мейсон, Кристофер и я стояли поодаль, пока остальные проходили мимо.
Морской человек пребывал в глубокой задумчивости.

— Если король, — сказал я, — был так осторожен, что скрыл этот остров от всего
мира, зачем ему отправлять нас прочь, чтобы предать его?

Капитан Мейсон медленно посмотрел на меня.

"Вы думаете, он собирается отправить нас прочь?" — спросил он.

— Если нет, то он не отправил других потерпевших кораблекрушение, и мы найдём их здесь.

Снова этот медленный взгляд, но я почувствовала, что он видит слишком далеко, чтобы включать меня в свои планы. Он
покачал головой и сказал, словно разговаривая сам с собой:

«Теперь начинается великая борьба. Мы будем терпеливы — и готовы. Эта девушка — наша надежда».

Король спустился; вентилятор-на предъявителя, ее лицо покрытый с содержанием,
исчез в администрации хижины и опустился занавес. В
арьергард ждали нас трое, и мы начали. Через несколько шагов,
Я обернулся и увидел, как и надеялся увидеть, загорелое лицо, наблюдающее за нами
Мы прошли сквозь раздвинувшийся занавес, и он был полон тайн,
каких не было ни в одном заколдованном лесу.

Мы поднимались всё выше и выше и наконец достигли вершины.  Мы стояли на небольшом
открытом плато, которое резко обрывалось пропастью.  Перед нами была гигантская
пропасть на огромном лавовом плато.  Дно находилось на высоте тысячи футов.
Мы смотрели на него с вершины огромной стены из базальтовых колонн,
которая его окружала. Пропасть представляла собой неправильный эллипс, около трёх миль в длину по малой оси и пять миль по большой. Дно было ровным, и
За исключением нескольких ферм, всё было покрыто лесом. Ветерок гнал по нему длинные,
плавные волны светло-зелёного цвета, которые то расходились изящными
спиралями там, где стена отклоняла ветер, то собирались в величественные
вихри.

 В великолепном контрасте с глубокими, тёплыми цветами внизу
выделялась мрачная чернота могучего крепостного вала. В верхней части
красивый ручей, размером почти с реку, совершал дикий, радостный прыжок
через край. Из озера, в которое погрузилась вода, поднялись клубы тумана, из которых появилась радуга. Из озера вытекал поток расплавленного серебра, который качался
лениво плыл по сияющей долине, пока не скрылся вдали.
Начальник стражи объявил, что долина — наша цель.
Я онемел от её колдовства, но тихий голос вернул меня к действительности:

"Одна тюрьма ничем не лучше другой." — сказал капитан Мейсон.

"Да что ты, приятель," — воскликнул я, — "это же рай!"

— Несомненно, но пылающий меч не выпустит нас.

Во время марша я не сводил глаз с Кристофера. Я пытался прочесть на его лице одну из тех вспышек озарения, которые его тонкий инстинкт иногда пробуждал в тёмных уголках. Он
Он часто принимал такую позу, с тех пор как я увидел его стоящим рядом со мной на песке. Это придавало его лицу свинцовую настороженность, которая, когда мы смотрели на долину, медленно сменялась привычной пустотой, и я понял, что расспрашивать его бесполезно.

Мы спустились по крутой узкой расщелине и прошли через лес к ручью. По грубому мосту мы перебрались на другой берег и там увидели,
как множество туземцев быстро и умело строят для нас деревню из
хижин, сделанных из брёвен, веток и соломы. Судя по всему, они
мы приступили к работе почти сразу после того, как приземлились. Были накоплены большие запасы
продовольствия и других предметов первой необходимости; не было ничего необходимого для нашего
комфорта и пропитания.

Как только солдаты помогли нам навести порядок в лагере и
строительство поселка было завершено, они и рабочие растаял
в сумерках.




ГЛАВА III.--Угрозы лица.

_ Принятие вызова. Угроза. То, Что Лицо Увидело на Утесе. A
Таинственный посетитель. Заговор веероносца._


 Мы с капитаном Мэйсоном жили в одной хижине, но не разговаривали
В ту ночь, прежде чем погрузиться в глубокий сон, Кристофер настоял на том, чтобы
спать за дверью. Если кто-то из нашей компании и счёл разумным
назначить сторожа, то никто не предложил этого, но никто не знал, какие обязанности взял на себя Кристофер.

Солнце выглядывало из-за высокой стены, когда мы собрались на завтрак.
Все выглядели посвежевшими.  Я никогда не видел людей такими напуганными, как эти, с тех пор, как их побили бури. Женщины
смотрели дальше, чем на безнадёжность, и пытались сохранять мужество
колония. Теперь каждый мужчина начал высоко держать голову.

 Отчаяние немного отступило с лица мистера Ванкувера; было ясно, что лев в нём слабо сопротивлялся. Мистер Роули восстанавливал своё самообладание. Аннабель, в чьём поведении появилась глубина и мягкость, несомненно, во многом способствовала этому результату с двумя мужчинами, потому что в том упорстве, с которым они цеплялись за неё, было что-то трогательное.

На баркентине, пока погода не испортилась, она держалась в стороне от других женщин и детей, но на берегу, у
Во время пира и утомительного перехода в долину она ободряюще улыбалась, говорила или делала что-то для окружающих. Данное ею обещание должно было исполниться этим утром. Она взяла на себя приготовление завтрака и, видя, что Кристофер хочет услужить, сделала его своим помощником. Я часто ловил на себе её удивлённый взгляд, когда она наблюдала за его неизменным умом, терпением и мягкостью в выполнении её поручений.

 После завтрака мужчины начали разговаривать между собой. Капитан Мейсон
подошёл и что-то сказал мистеру Ванкуверу, который покачал головой, и
капитан вернулся ко мне.

— Теперь, когда люди воодушевились, — сказал он, — пора заняться организацией. Мистер
Ванкувер отказывается брать на себя руководство.

— Вы как раз для этого подходите, — заявил я.

"Нет. У вас есть военная подготовка и красноречие.

— Но у вас есть мудрость и больший опыт в дисциплине. Давайте
придем к компромиссу. Возьмите на себя руководство. Я буду говорить за тебя.

"Очень хорошо", - сказал он. "Нет необходимости предупреждать тебя, но остальные
должны знать; у этих деревьев могут быть уши, Для которых нам нужна организация".
защита.

В конце ободряющего обращения к колонии я призвал
выбор президента. Мистер Ванкувер назвал имя капитана Мейсона, который и был избран. Я был выбран его помощником, к явному неудовольствию мистера Ванкувера.

 Доктор Престон, молодой врач, был назначен начальником лагеря. Мужчины расправили плечи, лица женщин просветлели. В нескольких словах я предостерег их от любого беспокойства, любых заговоров — словом, от всего, что могло бы хоть как-то намекнуть на недоверие или неповиновение королю. «Будьте терпеливы. Держитесь вместе».

 Это было главным. Гато, переводчик, вскоре появился с толпой туземцев и
указал, что Кристофер и я, с двадцать отборных моряков, должны следовать
его. На небольшом расстоянии вниз по течению мы натолкнулись на очищенные участки, и
дали наш первый урок в сельское хозяйство. Наши люди поморщились от этого и от
неопределенного срока тюремного заключения, который это подразумевало. Но было сказано
по кругу: "Ждите. Будьте терпеливы". Сто пятьдесят интеллигентных
Американские мужчины из нас нашли бы способ сравняться с любыми десятью тысячами язычников
под солнцем. Да здравствует американская хвастливость! Это фасад чего-то хорошего, что
скрывается за ним.

 Урок закончился ближе к вечеру, потому что солнце садилось
жарко. Гато провел нас вниз по течению на милю до невысокого хребта, протянувшегося через
долину. В огромной стене, окружавшей долину, не было видно ни одного
пролома, кроме узкой расщелины, через которую мы проникли внутрь; но я
подумал, что в нижней части должно быть ущелье, через которое вытекает
река, хотя никаких признаков этого не было видно. Гато дал нам понять, что
этот поперечный хребет был границей нашей свободы.
Он указал на две возвышенности, выступающие из стен и обозначающие
конечные точки хребта.

 Та, что на дальнем берегу реки, была бесплодной скалой; напротив неё,
и на фоне стены позади внезапно появилась отвратительная карикатура на человеческое лицо, свирепая горгулья, грубо вырезанная природой из верхней части скалы, выступающая из камня и злобно ухмыляющаяся. Должно быть, от лба до подбородка было около тридцати метров.

 Я с трудом выдержал этот шок, но успокоился, заметив глубокое удовлетворение в глазах Гато, когда он наблюдал за мной. Это был безошибочно узнаваемый
зловещий триумф, мгновенно исчезнувший, но почти такой же пугающий, как и само
ужасное лицо. Я почувствовал, что жуткое привидение на стене
значение, уходящее в самые глубины нашей судьбы. Это было воплощение
всех безмолвных и неумолимых угроз, нависших над смертельной
справедливостью, которая окружала нас.

 Камень был черноватого цвета, с яркими
вертикальными полосами зелёного, чередующимися с тускло-красным. Лоб и подбородок
наклонились вперёд, как у обезьяны; выпученные глаза злобно сверкали; под высокими скулами
были впадины, как у мумии, и их заполняли голодные тени; нос был
плоским, а ноздри раздувались, как у зверя.

 Гато, сообщив нам, что его люди будут на месте на следующее утро, ушёл.
себя. Это дало жуткие ощущения отметить змеиный гладкость
с которой эти люди могли скатиться с глаз долой.

Наша партия началась для лагеря. На меня навалилась тяжесть, и мне не хотелось
разговаривать. Мы с Кристофером отстали, и остальные оставили нас. Я не могла
вынести, чтобы кто-то, кроме Кристофера, видел мое смятение. Несколько раз
Я оглядывался, чтобы увидеть лицо на стене. Его злоба становилась ещё более ужасной в дымке
расстояния, и я был рад, когда лес скрыл его от меня. Если это зрелище так сильно повлияло на меня, то что же будет дальше
Неужели это не произвело впечатления на местных жителей? И этот многозначительный взгляд, который я перехватил у Гато.

 На вершине противоположной стены я обнаружил у края то, что показалось мне большим каменным столом или алтарём, и его расположение по отношению к лицу наводило на зловещие мысли.

 Теперь, когда мужчины ушли, на меня навалилась безысходность. Никогда в моей жизни не было ничего подобного такой тяжёлой ответственности. Чувство
собственной неполноценности стало невыносимым, и, охваченный усталостью души и
тела, я бросился на землю и уткнулся лицом в руку.

Вскоре Кристофер удалился с совершенно необычной для него резвостью,
но у меня не хватило духу поднять глаза. Даже возвращающиеся шаги и
тихий гул голосов не смогли меня расшевелить. Меня отвлекло тихое замечание Кристофера
тихое замечание:

"Кое-кто хочет видеть вас, сэр".

Я сел и обнаружил рядом с ним местного парня. Его свободная одежда из
блузы, брюк и соломенной шляпы была сделана из самого обычного материала. Он был так же не похож на местных мужчин, как и тот, кто нёс веер, но его манеры были застенчивыми и робкими, в них не было той беспечной дерзости, что была у неё. Приложив палец к губам, он жестом пригласил нас следовать за ним.

В уединённом местечке неподалёку от нас мы сели. Первым, что меня удивило, было то, что он заговорил. Мелодичным голосом он подбирал слова, которые я мог понять, и таким образом использовал многоязычие, произнося некоторые слова с ошибками, а другие — с удивительной точностью.

 Сначала он попросил соблюдать тайну, потому что, если король узнает, что он приходил... Юноша закончил с гримасой и провёл рукой по горлу. Он заставил меня поклясться, что солнце сожжёт меня, луна превратит
меня в безумца, а звёзды пронзят меня своими копьями, если
Я предаю его доверие, — всё это было сказано торжественно, но с лукавым блеском в глазах.

Во-вторых, он был Било, братом Ленталы, фрейлины короля, в некотором роде хорошей девушки, но… — он насмешливо покачал головой, и она растаяла в воздухе.
Лентала и он были протеже короля и королевы и пользовались необычными привилегиями, поскольку с детства состояли на службе у короля.
Королева была очень милой и нежной, и они её любили. У неё не было
собственных детей.

И, в-третьих, Лентала хотела, чтобы Било тайно пришёл ко мне, чтобы
выучить английский. У неё была на то особая причина. Ни король, ни кто-либо другой из местных жителей не должны были знать. Вот и всё. Научу ли я его,
чтобы он, в свою очередь, мог обучить её?

 Наш разговор, который вёлся на смеси языков, должен быть здесь
приведён на английском.

"Конечно, научу, и с радостью, Било!" воскликнул я; "но почему бы не
Лентала, я могу учить вас вместе? — я схватила его за руку, радуясь этой божественной возможности.
 Это была маленькая, изящная рука.

"Она не может прийти," — ответил он.

"Почему?"

"Потому что она девочка!"

"Но она могла бы пойти с тобой". Я был доволен открытием, что у этой
дикой девушки был тонкий инстинкт, который устанавливает самосохранение и
уважающие себя условности.

"Расстояние большое. Девочкам приходится носить юбки, ты же знаешь, а девочки
не так активны, как мальчики. Ленталу с ее юбками увидят, и
король узнает. Я могу проскользнуть куда угодно.

Я покорно кивнул. Только с величайшим трудом я мог удержаться от того, чтобы не
задавать ему множество вопросов, но откуда мне было знать, что он не
был шпионом? Устанавливая с ним отношения, я играл с каждой жизнью
в колонии. Я наблюдал за Кристофером. Он не прислушивался к отдалённым голосам, и на мгновение я почувствовал себя увереннее.

 Било не терпелось начать, и у него был первый урок. Никогда ещё
я не встречал такого усердного и добродушного ученика, и его сообразительность была
необычайной. Сначала я научил его названиям знакомых предметов.

"Как тебя зовут?" — спросил он меня.

"Тюдор".

"Тюдор". Он поймал его с щелчком, как будто это был мяч. "У тебя есть
другое имя?"

"Да, Джозеф".

Он начал комичную борьбу с буквой "Дж", старательно выворачивая язык
и губы, когда он произносил первый слог «Чо» по-китайски, «Йо»
по-немецки, «Жо» по-французски и «Хо» по-испански; но английский
язык ускользал от него, и он сдавался, мило смеясь. Часто во время
урока я видела в его красивых тёмно-синих глазах, которые были старше,
чем остальная часть его тела, искорку озорства, насмешки и вызова,
которые придавали Лентале блеск.

— Как тебя зовут? — спросил он Кристофера и произнёс его имя
совершенно правильно.

 Кристофер серьёзно посмотрел на мальчика, который, казалось, был смущён
под пристальным наблюдением. Это встревожило меня, но если мальчик хотел нас погубить, ему пришлось бы иметь дело с Кристофером.

Он интересовался Аннабель и отправлял ей нежные послания с
Ленталы.

«Било, — спросил я, — где ты выучил все эти слова на иностранных
языках?»

Застигнутый врасплох, он смутился и немного испугался, и у него был вид ребёнка, который собирается соврать.

"Другие люди потерпели здесь кораблекрушение", - ответил он, глядя на меня
исподлобья. "Я научился у них".

"Что с ними стало?" Я спросил.

Он поднял голову и ответил: «Король сказал, что отослал их».

«Ты навещал их тайно?»

«Н-нет». Он начал играть с ветками на земле.

«Они паслись в этой долине?»

«Нет». Его ответ был более твёрдым. «Их никогда не было больше одного или очень
немногих за раз».

Я так долго молчал, что он поднял голову и встревожился.

"Скажи мне правду, парень," — настаивал я, глядя ему в глаза. "Где ты
научился этим словам?" Внезапно меня охватило пугающее подозрение. "Золото в твоих
волосах, синева в твоих глазах, тонкие черты твоего лица..."

Он начал пятиться, и я увидел в нем бегство; но я поймал его за запястье.

"Скажи мне правду", - повторил я.

Он посмотрел на меня со страхом и мольбой, но не нашел уступки и с
вызывающим безразличием пожал плечами и успокоился с
надутым видом, похожим на смирение мученика.

"Ты делаешь больно моему запястью", - заметил он.

"Отвечай мне", - потребовал я, усиливая хватку. "Разве белая кровь не смешалась здесь
с частью местной крови?"

Его губы были сжаты от боли моего пожатия, и сердитый
негодование застыло в его взгляде.

"Да!" - ответил он, и внезапное изменение освещало его лицо, как я unprisoned
запястье. "Не пугай меня так больше", - сказал он, наполовину дерзко.
покачав головой, он посмотрел на меня.

Казалось, лучше всего воздержаться от дальнейшего обсуждения этого вопроса, и вскоре между нами установились приятные отношения.
но этот вопрос сидел
сам по себе в уголке моего сознания.

Наш урок был восхитительным, и время пролетело быстрее, чем мы ожидали.
Било взглянул на небо и вскочил на ноги.  Он мило улыбнулся в знак благодарности, схватил Кристофера за огромную лапу и энергично её потряс.
попросил меня и Кристофера встретиться с ним завтра на том же месте в то же время
в тот же час и умчался прочь. Я перезвонил ему и подвел к
отверстию, через которое была видна поверхность утеса.

"Что это?" Спросила я, указывая на это.

У него перехватило дыхание, он застыл и медленно повернул свое лицо к
моему.

"Это на утесе? Это ничто - всего лишь камень".

«Это нечто большее», — настаивал я. «Оно сидит там, угрожающе глядя на
долину; оно говорит так же ясно, как речь…»

 «Нет, нет!» — закричала Било, хватая меня за руку обеими руками и глядя вверх.
— Он посмотрел мне в глаза. — Это один из богов. Люди взывают к нему — однажды ночью, когда будет сильный шторм и море будет бушевать, вы увидите
огонь на алтаре на противоположном утёсе. Бог приносит рыбу в сети короля.

Он резко замолчал и в тревоге прижал ладонь ко рту.
 Я положил руку ему на плечо и ободряюще улыбнулся. Он успокоился,
отскочил в сторону и исчез.

Вернувшись в лагерь, я рассказал капитану Мейсону о приключении. Он
был очень заинтересован и погрузился в раздумья.

"Вы напали на след," — сказал он. "Следуйте по нему — осторожно."




ГЛАВА IV. За смеющейся маской.

_Капитан Мейсон укрепляет оборону. Необычное поведение
Било. Кристофер становится дикарем. Скрытые мотивы наполовину раскрыты.
Надежда._


Предвидя, что видимая опасность приведёт к массовому безумию в
колонии, капитан Мейсон сосредоточил всё своё внимание на укреплении
власти. С этой целью он постоянно чем-то занимался,
отшучивался от всех страхов и сомнений, делал всё возможное, чтобы не вызывать недовольства,
и требовал, чтобы все обсуждения ситуации происходили только с ним.

Он внушал нам, что опасно покидать пределы лагеря, кроме как большими группами, организованными под его руководством. В лесу, окружавшем лагерь, никогда не было видно дикарей-разведчиков, но я часто замечал, что капитан пристально смотрит в ту сторону. Его мучили вопросы:
 когда король попросит отправить первого члена колонии? Какой план будет принят при отборе? Что на самом деле станет с отобранными людьми? Что нужно было сделать, когда прозвучал первый сигнал
о депортации?

Мы с Кристофером были единственными, кому доверял президент.
На вторую ночь он сообщил нам, что выбрал место, которое при необходимости могло бы послужить крепостью, и научил Кристофера делать оружие, в основном дубинки с каменными наконечниками и кастеты. Эта работа тайно выполнялась в нашей хижине.

Ежедневное обучение у Било пробудило во мне новый интерес к тому факту, что, сам того не осознавая, я был не только учителем, но и учеником, и что Било так же усердно обучал Кристофера, как и меня; он, очевидно, стремился к тому, чтобы мы овладели родным языком. Я был рад подыграть ему.
особенно когда я заподозрил разумную цель. Превыше всего была моя
растущая привязанность к нему. Он так быстро совершенствовал свой бедный английский, что
Я собрался с духом, чтобы выучить островной язык.

Это было простое задание, и мы полностью им воспользовались. К моему удивлению,,
Кристофер усвоил его так же легко, как и я. С самого начала он
помог Било повернуть преподавание в этом направлении. Самым странным во всей этой процедуре было то, что между этими двумя быстро и безоговорочно возникло взаимопонимание.

Однажды Било принёс большую посылку. Он был особенно счастлив и весел, как котёнок.

"Ты не представляешь, что у меня для тебя", - сказал он с озорным видом.

"Нет, Било... что?"

"Ты увидишь". Он открывал посылку. "Вы с Кристофером собираетесь
стать Сенатрами". Сенатрами звали местных жителей.

Он достал из посылки два местных костюма. Кроме того, там был
таз и немного коричневого порошка. Мальчик с ликованием
разложил вещи в два ряда: один для Кристофера, другой для меня.

 Он побежал к ручью, набрал воды в таз и с комичной серьёзностью
растворил часть порошка.

— Покажи свою руку, Кристофер, — потребовал он. Временами в манерах Било проскальзывала
властность, которая странно сочеталась с его юным возрастом.

 Кристофер послушно обнажил свою мощную руку.

 — О! — восхищённо воскликнул Било. — У тебя великолепные мышцы, они как
железо, и ты очень сильный, — это хорошо.«Его палец робко коснулся руки Кристофера.

Он окунул ткань в окрашенную воду и протёр пятно на
белой коже Кристофера. Он внимательно и серьёзно сравнил оттенок с цветом своего запястья, покачал головой, добавил ещё
добавление пигмента в воду, повторная попытка и, наконец, его восторженное
удовлетворение - все это было очень очаровательно.

"Хорошо!" - воскликнул он. - Это цвет Сенатры. А теперь, - обращаясь ко мне,
- Я ненадолго отлучусь. Ты делаешь из Кристофера Сенатру. Для
Кристофер: "Сними все. Мистер Тюдор перекрасит все вокруг
ты. Тогда ты наденешь костюм Сенатры и посвистишь мне.

Терпеливый Кристофер, несомненно, смирился бы с любым унижением, которое мог бы придумать этот
проказливый мальчишка, но я предложил положить конец этой чепухе.
Кроме того, как я мог взять на себя нелепую роль, которую предлагал этот юный негодяй,
в ком моя снисходительность породила наглость, предназначенную для меня?

"Кристофер не сделает ничего подобного," безапелляционно заявил я.

Парень остановился и с любопытством посмотрел на меня.

"Я хочу, сэр," вмешался Кристофер, к моему большому удивлению.

"Ты хочешь? Ты хочешь поддаться этой глупости?"

— Глупость, сэр?

— Да.

Он немного подумал, а затем сказал:

«Может, это не просто глупость, сэр».

— Хорошо, — согласился я, желая подыграть ему. — Но Било останется здесь
и сам нанесёт на тебя краску.

На лице мальчика отразилась тревога.

— Я не буду! — вызывающе ответил он и отвернулся, но я схватил его
за руку.

"Будешь, — сказал я. — Я прослежу, чтобы ты это сделал.

Он вырвался из моей хватки и отошёл, смеясь.

"Я хочу сделать это сам, сэр, — робко сказал Кристофер.

Било поспешно убежал.

Почему бы не поиграть с этими детьми? Тот, кто не стал бы этого делать, был бы грубияном. Так что
Кристофер был наряжен в костюм Сенатры, и свистом подозвал к себе Било.

Тот радостно затанцевал вокруг жалкой фигурки, которую изображал Кристофер.
Мне было больно видеть не только то, как терпеливо Кристофер подчинялся, но и
как он полностью погрузился в атмосферу маскарада. Его бледные глаза
выглядели ужасно на смуглом лице. Я обратил на это внимание Било.

"О, ночью этого не будет видно!" — воскликнул он. В тот момент это замечание не произвело на меня впечатления.

 Он заставил Кристофера проделать множество движений и трюков, характерных для сенаторов, и похвалил его за ловкость. В конце концов, когда он
научил своего ученика искусству красться бесшумно и незаметно, этот человек
был настолько страшен, что я забыл о его гротескности.

 На протяжении всего этого необычного представления Било, хоть и наполовину в шутку,
проявлял поразительную настойчивость и скрупулезность, как будто сама жизнь
зависела от совершенства тренировки. Это могло бы не выглядеть так странно
, если бы не необычайная забота Кристофера
о том, чтобы самому создать идеальную имитацию. Затем значение этого события
все это обрушилось на меня.

Я клялся тысячу раз, начиная с первого, зная, что Кристофер никогда не
опять будет меня недооценивать его мудрость, но я нашел себя
делаем так. Хотя он никогда не смеялся, играя с детьми в лагере,
но относился к их занятиям с присущей ему нежной меланхолией,
он никогда не проявлял с ними скрытого рвения, почти отчаянной
решимости, которая была характерна для его обучения под руководством Било. Таким образом, я пришел к пониманию
что в самом начале Кристофер обнаружил жизненно важный смысл в
Играет Било.

"А теперь, - воскликнул Било, - вы будете сенатрой, мистер Тюдор! Кристофер
оденет вас. Идемте!"

Взгляд мальчика на мгновение смягчился при виде нового света, который он увидел в моих глазах.


"Било, — сказал я, беря его за руку, — давай сядем и поговорим." Я сел, но он убрал руку и сел чуть поодаль. "Нет, — мягко настаивал я, — садись сюда, лицом ко мне, поближе."

Он развернулся в ту сторону, куда я указала, и при этом скривил губы.
 Кристофер криво усмехнулся. Я отчётливо заметила, какие у него красивые черты
лица и как изящно изогнуты его длинные ресницы.

 «Било, ты действительно хочешь, чтобы мы с Кристофером стали сенатрами?» — спросила я.

 Он кивнул и, повернувшись к Кристоферу, велел ему пойти к стоку,
смыть пятно и надеть свою одежду.  Кристофер покорно пошёл.
Било начал играть с ветками на земле, не глядя на меня.

"Лентала велела тебе это сделать?"

Он снова кивнул — немного раздражающе, потому что у него был язык.

"Почему?" — спросил я.

Он поднял глаза и пристально посмотрел на меня. Затем, возможно, не увидев
всего, что искал, он ничего не ответил и вернулся к веткам.

"Я хочу понять, Beelo, и вы должны доверять мне. Многие вещи приходят к
теперь мне. Поведение вашей сестры на празднике означает, что она пожелала нам
повиноваться королю. Она проявляла к нам искреннюю доброту каждым своим взглядом и поступком.
И её разительное отличие от других людей — её доброта, её
милосердие, её красота, её ум, её восхитительное обаяние, —

Бил вспыхнул так, что моя песнь оборвалась. Он поднял голову;
его губы были приоткрыты; в глазах горел гордый огонек, который странно тронул меня.


- Тебе нравится моя сестра? - мягко спросил он.

- Кому бы это не понравилось?

- Но _ тебе!_" Мальчик нетерпеливо тряхнул головой.

Этот маленький жест был настолько милым, что я невольно улыбнулась. Било
неправильно понято. Он сердито сверкнул глазами и снова взялся за ветки. Я мог только
бормотать:

"Я не понимаю, зачем король послал нас сюда. Мы пленники, а
это то, чего не вынесут храбрые люди. Мы скорее умрем,
сражаясь."

Он снова посмотрел на меня и снова опустил взгляд.

"Почему король не позволил нам построить лодки и уплыть?"

Он ничего не ответил, но был очень занят с ветками. Я подумал, не был ли я
опрометчив в некоторых вещах, которые говорил. Очевидно, момент
уверенности еще не наступил. Мальчик был нарочито осторожен.

"Било, иди к своей сестре и попроси ее прийти и повидаться со мной. Она будет доверять
мне больше, чем тебе. Я знаю, что она наш друг. Она бы сказала нам, какая
судьба ожидает нас."

— «Нет, она бы не стала», — твёрдо возразил мальчик.

 «Стала бы, потому что она милая и добрая».

 «Нет, она любит свой народ, а ты можешь причинить им вред».

 «Но она посылает тебя сюда, чтобы ты выдал нас за местных и обучил нас».
искусство обманывать и перехитрить их».

Если бы его улыбка не была такой обаятельной, я бы ударил его за наглость, но вскоре стало ясно, что под его напускной беспечностью шла ожесточённая борьба. Если бы я только мог догадаться, в чём она заключалась, я бы знал, как действовать.

"Приведи Ленталу ко мне, Било. С тобой она будет в безопасности, и она поймёт и поверит мне."

"Зачем? У нее смуглая кожа. Ты бы ей не доверял. Он внимательно
наблюдал за мной.

"Какое значение может иметь ее цвет!" Я нетерпеливо возразила. "Лентала
- ангел".

- Но коричневая кожа означает... - Выражение ужаса промелькнуло на его лице.

- Лентала прекрасна, добра и верна. Скажи ей, чтобы она пришла.

Било молчал.

"Почему она не должна доверять мне?" Я упорствовал. "Как я мог причинить ей вред?"

Мальчик, нервно устраивая побеги, говорил быстро, но не смотрел
до:

"Она боится - не за себя, а за своих людей. Они любят ее. Она
никогда бы их не предала. Предположим, она придет, - вы были бы нежны с ней.;
ты бы сказал ей, что она красивая и ... и всю эту чепуху. Ты
мог бы попытаться заставить ее рассказать тебе кое-что. И ты бы узнал, как
чтобы... Да, ты мог бы вернуться и устроить заговор со своими людьми, и тогда бы
произошла великая битва с моим народом, и многие были бы убиты. Это было бы
ужасно."

Наконец я смутно понял: Лентала доверила бы своему брату, а не
себе, таинственный план, который она разрабатывала.

Вернулся Кристофер. Я поманил его сесть с нами.

— «Било, — сказала я, — посмотри на меня». Он подчинился. «Если бы Лентала была здесь, она
могла бы прочесть мои мысли. Всё, что ты сказал, означает, что она мне не доверяет. Я понимаю больше, чем ты думаешь. Ты уже показал свою
Вы проявили доверие и к Лентале, предложив обучить меня как аборигена. Это мудрое и великодушное решение. С помощью маскировки вы хотите, чтобы я
узнал кое-что, что принесёт пользу моему народу, но вас сдерживает страх, что я воспользуюсь этими знаниями, чтобы навредить вам.

— Нет, — поспешно перебил он, — только моему народу.

— Хорошо. Но вы уже проявили доверие. Ты просто хочешь быть увереннее в том, что я сохраню тебе верность. Скажи мне, чего ты хочешь. Я поставлю на кон свою жизнь, я отдам её, если потребуется.

Его глубокие глаза пристально смотрели на меня. В тот момент Било
раскрыла душу, обретшую зрелость.

"Ты бы всё сделала ради своего народа!" — нетерпеливо воскликнул он. "Ты думаешь только о них! Лентала и Било могут сделать для тебя всё, но ты никогда не задумываешься о том, что могла бы сделать для Ленталы и Било."

Полураскаяние в этом страстном порыве заставило меня вскочить на ноги, и юноша медленно поднялся.

— Било! — сказал я. — Я и не думал, что такое возможно. Вы с ней — любимчики короля и королевы. У вас есть всё, что вы хотите. Я не понимаю. Поверь мне! Я могу быть другом.

Он смотрел на меня глазами, в которых боролись жалость и тревога.
со страхами. Вместо того чтобы обратиться ко мне, он повернулся к Кристоферу и
уверенно взял его за руку.

"Кристофер," сказал он, "я тебе нравлюсь — и Лентала?"

"О да!"

"Очень?"

Кристофер торжественно кивнул.

"Если... если мы захотим уехать с тобой и твоим народом, ты возьмёшь нас?"

"О, да!"

"И будешь добр к нам?"

"Ко мне?" Он повернулся ко мне, и Било тоже.

"Да, Кристофер".

"Он сделает", - был ответ.

Било, охваченный одним из своих неожиданных порывов, обнял Кристофера
и рассмеялся.

Я развернула его и, взяв за обе руки, с улыбкой посмотрела в его блестящие глаза.

«Покажи мне, как служить тебе и твоей сестре, Било», — сказал я. «Я один или мы с Кристофером вместе будем подчиняться любым твоим указаниям; мы будем делать всё, что ты скажешь, пойдём туда, куда ты направишь, — откажемся от любой защиты, кроме твоей. Разве наше доверие не полностью оправдано?»

 «Да, Йозеф — Чозеф», — шутливо ответил он. Затем, как вспышка: «Я
имею в виду мистера Тюдора».

«Джозеф — для вас», — ответила я.

Он изогнул губы, произнося «Ф», и наконец, с облегчением выдохнув, выпалил:

"Джозеф!"

Его мягкость поразила меня, и я, будучи от природы ласковой,
робкий только с женщинами, я забыла о своём стеснении и
обняла его. Но он не был со мной так же настойчив и
весел, как с Кристофером. Напротив, он сопротивлялся, а
потом отскочил в сторону.

 Я гадала, какие мысли одолевали его, пока он стоял
в стороне и смотрел на меня своим странным, немного насмешливым взглядом, и была поражена, когда он сказал:

«Лентала говорит, что Аннабель прекрасна и мила». Я не могла представить,
что навело его на мысль об Аннабель именно в этот момент, но поспешно согласилась. Он, казалось, был не совсем доволен, но продолжил:

"Она вам очень нравится?"

"Да, действительно, очень".

Он выглядел немного угрюмым, но вскоре оправился и пришел в себя.
прилив веселого настроения. Через короткое время он вдруг стал серьезным.

"Я должен идти", - сказал он. Нежно, умоляюще взглянув на меня, он спросил:
"Разве ты не будешь Сенатрой? «Кристофер поможет тебе».

«Да, Било, всё, что ты пожелаешь».

«Хорошо. Я буду приходить каждый день, может быть, три дня, и учить
Кристофера. Ты будешь наблюдать за нами. Когда вы с Кристофером останетесь одни, он
будет учить тебя. Но ты должна каждый раз одеваться как сенатор!»

"Конечно". Я испытал огромное облегчение. По какой-то непостижимой причине я
не хотел, чтобы мальчик обучал меня, поскольку это потребовало бы
неприятной потери достоинства перед ним.

"Хорошо! А через три или четыре дня", - на его лице появилось странно смущенное выражение
, - "не хотели бы вы поехать со мной - вы и милая старушка
Кристофер — увидеть — прекрасную — добрую — настоящую — Ленталу? — Он насмехался.


 — Да! — ответил я и попытался поймать его, но он ускользнул,
обрушив на меня каскад смеха.

 Значит, я был прав, предполагая, что Било готовил нас к
проникнуть в тайны, скрытые за крепостными стенами долины, и приподнять завесу, за которой была сокрыта наша судьба.

"Кристофер!" — воскликнул я от радости, схватив его за плечо. — "Ты
понимаешь?"

"Да, сэр."




Глава V. — Открытие ямы.

 — Наглость и бунт в лагере. Бунт предотвращён. Я готовлюсь к
опасной роли. Замышляю среди нас заговор с целью уничтожения колонии.--


КОГДА Кристофер начал моё обучение и проводил его с такой поразительной
тщательностью, моё чувство нелепости исчезло. Моя любовь к
приключениям в этих приготовлениях смешивалась с другими эмоциями,--
очарование опасности, ===желание рискнуть всем ради колонии,
и сильное желание увидеть Ленталу и разгадать тайну её поведения. Било был блуждающим огоньком.

В лагере возникли сложности. Хотя я старался проявлять свою власть мягко, временами приходилось быть суровым. Самой большой трудностью для меня была невозможность найти источник недовольства, которое незаметно распространялось среди молодых людей. Капитан Мейсон не заметил этого, и у меня не было возможности
поговорить с ним, но я решил быть более настойчивым и
найти доказательства, прежде чем поднимать этот вопрос.

Я сблизился с мужчинами, руководя работой на ферме.
Труд был изнуряющим из-за жары. По этой причине, а также
поскольку некоторые люди могли переносить эту работу лучше других и любили ее,
Я вызывал только добровольцев; но эгоизм со стороны тех, кто
уклонялся от нее, вызвал недовольство. Сначала я предположил, что это было
источником неудовлетворенности, но в настоящее время появилась более глубокая причина
в действии. В качестве проверки и для обеспечения справедливости я ввел систему
налогов для всех трудоспособных мужчин и потребовал, чтобы каждый
по очереди выполнял свою часть работы.

Таким образом, я наехал на Роули, который никогда не вызывался добровольцем. Когда я
однажды вечером сообщил ему, что на следующий день его очередь работать в поле, он уставился на меня в наглом молчании.

 Этот случай сам по себе не был значительным, но он заставил меня насторожиться, и я
поручил Кристоферу вести строгую и тайную слежку за лагерем. Необходимо было решить проблему с Роули, поведение которого угрожало гармонии и безопасности колонии.

Он не потрудился уйти от стола, когда я
на следующее утро созвал людей на поля, а остался сидеть
ленивая беззаботность. Аннабел не было видно. Мистер Ванкувер сидел рядом.
У Роули был подозрительно выжидающий вид.

Молодой человек не встал вместе с остальными и не собрался уходить, а просто
уставился на меня. Я подошел поближе и тихо сказал:

"Эти люди будут возмущены вашим отказом".

"Ты мне угрожаешь?" сказал он себе под нос.

«Придайте моему замечанию любую форму, какую пожелаете», — ответил я.

Он не мог скрыть своего гнева и страха, потому что, взглянув на лица сорока ожидающих, увидел на них
тревожное выражение. Мистер
Ванкувер выглядел удивлённым и раздражённым, изучая их.  Мужчины
среди тех, в ком разгорался бунт, были те, кем он всегда руководил и
командовал, - ремесленники, механики, клерки, все крепкие и энергичные,
и любящие честную игру.

- Избавь себя от дальнейших хлопот, - протянул Роули, пытаясь казаться
беспечным. - Я пойду, если захочу и когда буду готов.

Хотя мужчины не слышали его, они поняли, и поднялся ропот. Один из них сердито сказал: «Он слишком хорош, чтобы работать».

Затем началась потасовка.

"Арестовать его! Окунуть в реку! Слюнтяй!"

Внезапно появилась Аннабель. Мужчины сразу же прекратили драку, и она всё поняла
Она с первого взгляда оценила ситуацию. Её изумление возросло, когда она перевела сердитый
упрекющий взгляд с Роули на своего отца и увидела, что он молчит и бледен,
как будто впервые увидел дух простого
американца.

 Она подошла ко мне и сказала: «Не создавай сейчас проблем. Будь терпелив. Ты сможешь найти выход».

Я повернулся к мужчинам.

— Джентльмены, — сказал я, — должен напомнить вам, что колония не уполномочивала вас следить за соблюдением дисциплины. В данном случае это моя задача, и я предлагаю решить её так, как считаю нужным, без вашей помощи, если только я не обращусь к вам за ней. Ваше поведение и замечания
только что были мятежны и, если бы им позволили те, кто у власти,
помешали бы нам и отдали бы нас на милость дикарей. Предоставьте это дело
мне и будьте уверены, что я всё улажу. Мистеру Ванкуверу сегодня нужен
 мистер Роули. А теперь к нашей работе. Моя речь подействовала на мужчин
по-разному. Некоторые, бросив покорный взгляд на мистера Ванкувера,
который с любопытством наблюдал за мной, сразу же успокоились; другие выглядели
немного растерянными и непокорными и не радовались своему
послушанию. Они казались немного встревоженными, как будто что-то могло
что-то затевалось, а их не проинформировали. Всё это обострило мою бдительность.

 После рабочего дня я сомневался, стоит ли докладывать об инциденте капитану Мейсону, которого там не было. Я чувствовал, что
происходит что-то подпольное и что мистер Ванкувер был в центре событий. Я могла бы сделать скидку на то, что человек, сломленный невзгодами,
но я предположила, что мистер Ванкувер мог собраться с силами за те недели,
что мы провели в заточении.

 Оказалось, что так и было.  Когда Кристофер пришёл, чтобы отдать мне дрель,
в тот день он принес тревожную информацию из леса рядом с лагерем.
Мистер Ванкувер и Роули, чтобы побыть наедине, ушли в лес.
после того, как я ушел в поля, они поговорили. Все, что Кристофер смог узнать
, это то, что мистер Ванкувер вел секретные переговоры с
королем, и что гонец из дворца ожидается в определенном
месте в лесу через час.

В тот день мой урок был коротким. Я послал Кристофера к капитану Мейсону, чтобы
он доложил о том, что услышал, и сказал, что я займу место
родной в интервью, если это возможно, полагаясь на полноту моей
маскировка в Сэнатра. Кристофер должен был быть рядом на всякий случай.

Бортик в месте, где Г-Ванкувер, чтобы встретиться с родной, я
его перехватил. Мне было больно видеть, потихоньку уверенность, с которой он
подошел. Тем временем я осознавал большую опасность быть обнаруженным настоящим посланником,
поскольку знал, как ловко местные жители умеют выслеживать,
хотя я и увел мистера Ванкувера как можно дальше от места встречи. Но Кристофер, перенявший хитрость местных жителей,
знаю, как справиться с любой неловкой ситуацией.

 Обнаружение предполагаемого предательства мистера Ванкувера так сильнозадело меня
то, что во время интервью у меня были некоторые сомнения в себе. Простое решение,
предложенное путем удушения человека в лесу, продолжало давить на меня с
опасным упорством. Мы считали само собой разумеющимся, что его интерес к
колонии был велик; никто не следил за его свободой, которую он
использовал в заговоре.

Мне было заметно, собранные к тому времени мы усадили себе на
землю. Будучи в полном неведении относительно того, что произошло раньше, я
был вынужден соблюдать крайнюю осторожность, и, кроме того, существовала опасность, что я
выдам себя или он узнает, что я не местный.

«Почему не пришёл другой человек?» — спросил он в своей прежней властной манере.

 В замешательстве, не зная, какой уровень владения английским языком можно предположить, я пробормотал что-то невнятное, и он мог бы заметить несоответствие, если бы не был так поглощён разговором.

 «Каков план короля?» — спросил он.

 «Он хочет сначала узнать ваш», — ответил я.

Я был готов к его быстрому, слегка подозрительному взгляду. «Он знает, чего я
хочу», — резко ответил он.

"Другой туземец не знал. Он не очень хорошо объяснил это королю."

«Вот мой план, — продолжил мистер Ванкувер. — Я набираю хороших, сильных мужчин».
думаю, что капитан Мейсон ничего не делает, но сидит и ждет нас
все, чтобы быть убитым. Это секрет. Человек по имени Хобарт-мой лидер.
Молодые люди готовы уйти с ним из долины. Король прикажет
страже схватить их и отвести во дворец. Это позволит
избавиться от лучших бойцов в колонии.

"И на что, по мнению молодых людей, они пойдут?" Я поинтересовался.

— Какая разница, — раздражённо спросил он, — если они
будут не у дел?

 — Король должен знать, — твёрдо и решительно заявила я.

 — Я заставлю их думать, что они могут пройти мимо стражи; тогда они найдут способ
чтобы колония могла сбежать, и они вернутся и расскажут мне.

«Но они не должны возвращаться».

Мистер Ванкувер молчал, и его нетерпение росло. «Вы отправите их в ловушку?» — настаивал я. И снова его подозрительный взгляд. «Король хочет, чтобы они вернулись?» — спросил он.

 «Я не знаю». Но ему нужен ваш план.

«Если они не вернутся, — объяснил мистер Ванкувер, — капитана Мэйсона обвинят в том, что он не знал, что они должны были отправиться в путь. Тогда он потеряет власть.
 Колония распадётся».

На мгновение меня охватило жуткое осознание совершенства этого плана, но я
Я должен узнать, какую выгоду мистер Ванкувер ожидал от этого массового
жертвоприношения.

"Чего вы хотите от короля?"

"Обо мне, моей дочери и молодом человеке по имени Роули должны позаботиться,
и..."

"Вы имеете в виду, не убить?"

Он заёрзал и покраснел под моим вопросом и моим угрюмым
настаиванием.

Вместо ответа он поспешил продолжить: «Я покажу королю, как разрабатывать
золотые, серебряные, медные, алмазные и другие рудники и как получать
с них много денег. Я заключу договоры с другими странами, построю
крепости и создам ему сильную армию. Всё это нужно сделать рано или
позже, или остров будет захвачен".

"Что делать с другими белыми людьми?" Я потребовал ответа.

"Король знает".

"Если я не смогу сказать ему, он отправит меня обратно".

Справившись со своим гневом, мистер Ванкувер сказал: "Король знает".
что он сделал с другими потерпевшими кораблекрушение".

— Как ты думаешь, что он с ними сделал?

Он уставился на меня, борясь со своим терпением, и ничего не сказал.

— Ты думаешь, их отправили куда-то? — спросил я.

Его гнев прорвался наружу.

— Нет! — воскликнул он, а затем внезапно взял себя в руки.

— Значит, ты думаешь, они всё ещё здесь? — спросил я.Он вскочил в гневе. "Скажи королю, чтобы он прислал мне человека, который не дурак!"
он бушевал.

"Я скажу ему", - тихо сказал я, вставая и направляясь прочь; но он
остановил меня.

"Почему ты задаешь эти вопросы?" он сказал более спокойно.

"Король приказал мне. Он хочет знать, может ли он доверять тебе. Если вы хотите, чтобы этих людей отправили прочь, —

 — Я не хочу! Это всё испортит. Они пришлют армии и военные корабли,
и —

 — Тогда пусть останутся здесь — живыми?

 — Конечно, нет! Они убьют меня.

 Я знал, что получу от него такой ответ, но всё равно
новый импульс задушить его был почти непреодолимый.

"Я скажу королю:" я сказал должным образом, и отворачивался, когда еще
идея пришла. "Может быть, он сначала пошлет за человеком из твоего народа. Кого из
ты хочешь выставить перед молодыми людьми?"

"Тудор, помощник капитана Мейсона", - ответил он с ужасным
оперативность. «Тогда, как только молодые люди уйдут, мы с моей дочерью и Роули отправимся в путь, и я буду говорить и планировать с королём, пока солдаты будут выполнять здесь свою работу».

Юмор, который я нашёл в этой ситуации, был мне близок.
То, что он взял меня с собой, подняло мне настроение, и я подумала о другом.

"Король не передавал вам никаких вестей о Лентале, его вестнице?"

"Я говорил с этим человеком о ней. Я знал, что в ней есть какая-то тайна и что она близка к королю. Я попросил, чтобы её отправили со мной, чтобы мы вместе составили план."

Его молчание усилило моё беспокойство. "Что он сказал?"

— Она не должна ничего об этом знать, иначе она раскроет заговор.

Моё сердце бешено колотилось. Я приобрёл больше, чем потерял,
но мне было больно за Аннабель.

"Я должен идти, — сказал я. — В следующий раз я приду к тебе в хижину в
ночь. Не приходи больше в этот лес. Солдаты...

Он понял и, казалось, почувствовал облегчение. После того, как он исчез, я села за стол.
в оцепенении, пытаясь разобраться в этой путанице. Роули участвовал в заговоре, но
Аннабель была невиновна.

Какой-то звук заставил меня поднять голову, и я увидел Кристофера и капитана Мейсона
, стоящих передо мной. На лице Кристофера было обычное отсутствующее выражение, но
У капитана Мейсона был испуганный вид, как будто он увидел то, что не
предназначено для человеческих глаз. Казалось, он съежился от этого.

 «Прежде чем Кристофер вызвал меня, — глухо сказал он без предисловий, —
«Он нашёл туземца и отослал его прочь. Мы слышали каждое слово, которое
прозвучало между вами и мистером Ванкувером».




ГЛАВА VI. — Колдовство под контролем.

_Опасное настроение. Запутанная ситуация Аннабель. Героизм в скромных
обязанностях. Чудо, совершённое добротой. Предателям угрожают._


После того, как я оделась и мы вернулись в лагерь, не было произнесено ни слова, но в походке капитана Мэйсона не было прежней твёрдости. Что бы он сделал? Невозможно предугадать, на что способен человек, внезапно оказавшийся в отчаянном положении, и я вспомнила, как меня охватило желание задушить его.
Я. Очевидно, что сейчас мы с Кристофером не должны оставлять его одного ни на минуту. В моём воображении предстала такая сцена: капитан Мейсон,
собравший колонию, вкратце сообщает им, что один из них был пойман на
заговоре с целью уничтожить нас, указывает на мистера
Ванкувера и называет его преступником, приказывает мне собрать
отряд и повесить негодяя на глазах у толпы; и
Аннабель... Сможем ли мы с Кристофером остановить поток сейчас, пока плотина
напряжена? Я не боялся; нужна была более умелая рука.

Мы пошли в нашу хижину. Капитан Мейсон сел на табурет. Кристофер
дал ему немного воды, которую тот жадно выпил. Многозначительно взглянув на
Кристофера, я вышел из хижины.

У меня был хороший предлог привести Аннабель именно сейчас; я обещал Било
, что он увидит ее. Необходимо было заручиться согласием капитана Мэйсона, и я не сомневался, что он согласится со мной в том, что дружба между ней и Ленталой может помочь в решении наших проблем больше, чем все наши мужские хитрости и боевые навыки.

Я размышлял о невероятных трудностях, с которыми столкнётся Аннабель.
В этом была замешана она и смягчающее давление, которое она могла оказать на капитана Мэйсона. Мистер Ванкувер не представлял непосредственной опасности. Он уютно устроился в моей ладони.

 Аннабель хлопотала по лагерю.

"Где Кристофер?" — весело спросила она. "Ему пора разводить костёр для ужина."

"Он у капитана Мэйсона," — ответил я. "Разве ты не пойдешь со мной и не нанесешь визит
нашему президенту?"

"Мне?" - удивленно.

"Да".

Румянец залил ее щеки, но она колебалась лишь мгновение.

"Отцу будет все равно, я знаю", - сказала она и начала со мной.

Она была без шляпы, и колдовские сумерки окутывали её. Вдалеке монотонно шумел водопад. Сонное щебетание возвещало о том, что суетливые маленькие обитатели деревьев довольны своим днём. С берегов ручья доносился приятный шёпот воды и тростника. Лёгкое дуновение ветра раскачивало благоухающие кадильницы на деревьях, и каждый цветок источал аромат солнечного света, наполнявшего его чашу. Было приятно снова оказаться
рядом с Аннабель.

Я объяснил ей план завтрашней встречи с Било и произвел на нее впечатление
на нее снизошла важность сохранения этого в секрете. Она выказала радость
тихого ребенка в своем молчаливом согласии, но, должно быть, недоумевала, почему ее
отец не должен был знать.

"Приключение!" - воскликнула она. "И тайна! Это восхитительно. Знаете ли вы,
мужчины, обладающие такой свободой, насколько угнетающе сидеть взаперти в
этом лагере?"

Я не подумал об этом и был удивлен. Аннабель всегда была
жизнерадостной, и я не замечал других женщин.

 «Разве это не жизнь, — спросил я, — когда мужчины работают, а женщины ждут, когда мужчины
смелые, а женщины терпеливые?»

— Да, — ответила она, с улыбкой глядя на меня, — но разве это не
остаток дикости?

 — Возможно, — ответил я. — Однако Лентала, дикарка, в своей
независимости, похоже, решила некоторые современные женские проблемы. Я
надеюсь, что вы скоро с ней познакомитесь. Тогда вы с ней сможете
сформулировать кодекс для своего пола. Мы собираемся встретиться с капитаном Мэйсоном, чтобы получить его согласие на
вашу встречу с её братом. Так что вы должны проявить всю свою утончённость по отношению к
нашему президенту.

 «Я... я его боюсь», — заявила она с некоторым трепетом.

"Почему?"

 «Потому что он суровый, молчаливый, холодный и...».

«Это всё на поверхности. Это у него от морской службы.
В глубине души он нежен и добр, как женщина. Доверяйте ему. Ищите в нём лучшее и не обращайте внимания на остальное. Сейчас он встревожен и нуждается в вашем солнечном свете, который вы так хорошо умеете дарить».

Она благодарно улыбнулась, но в её вопросе слышалось беспокойство:

"Встревожен! Случилось ли что-то особенное?

«Потребовалось ли что-то особенное? У него много обязанностей».

Аннабель молчала, не решаясь, как я понимаю, задавать больше вопросов. Она
рассказала мне о том, чем занимались женщины из нашей компании
страдает терпеливо и молча во время тоскливых недель, что они
содержался в тюрьме. Аннабель должна иметь больше, чем любой другой; еще
она провела ее сердце и голову. Страх, должно быть, сидел на ее
подушка за счет множество долгий час ночи, но ее душа вышел вперед
с восходом солнца.

Кристофер сидел на лавочке у избы.

"Кристофер! - воскликнула Она, - огонь еще не принято," но не было никакого
ворчали в ее радужная улыбка.

"Нет, мэм", - ответил он, поднимаясь, но стоит на месте.

"Иди и приготовь это сейчас, пожалуйста", - сказала она.

"Все в порядке, Кристофер?" - Тихо спросил я.

Его медленный кивок провел сомнения. Всегда был в порядке, Кристофер, на
предположение, что речь в основном была глупая снисходительность, и что животные
другие, чем люди сделали себе внятное без него.

Он принес восхитительный напиток, который приготовил из диких фруктов, и
с весьма любезным видом угостил Аннабел. В ее голосе звучала музыка благодарности.

Аннабел бурлила от острот и болтовни. Вскоре мое встревоженное ухо
услышало внутри какое-то шевеление. Я знал, что мужчина, лечивший свою рану в сумерках,
знал о вторжении и понимал и возмущался моей уловкой,
когда я привёл Аннабель, чтобы обезоружить его.

"Кристофер", - сказала она, протягивая ему тыквенный сосуд, из которого она пила
, - "Пожалуйста, пойди разведи огонь и приготовь ужин. После этого,
найди отца; попроси его прийти сюда за мной".

Кристофер безмолвно переспросил меня, и я кивнул. Он заковылял прочь.

"Выходите и присоединяйтесь к нам, капитан Мейсон!" Я позвал.

Это не оставило ему выбора. Наступившая темнота скрыла серость его лица. Когда он вышел на улицу и
поздоровался с Аннабель с чопорной и величественной учтивостью, в нём
чувствовалась некоторая дряхлость, потому что он стеснялся женщин из высшего общества. Его неуверенность удивила
Аннабель, чьи чувства были остры и быстры, была подготовлена мной, и,
хотя она, очевидно, была потрясена, она храбро встретила эту ситуацию.

 После общей беседы, которую я затеял, чтобы показать, как Аннабель
страдает, как она мужественна и готова помочь, я увидел, что капитан Мейсон
смягчился. Затем я изложил ему план, касающийся Аннабель и
Било. У него перехватило дыхание, и он в изумлении уставился на меня сквозь
мрак. Абсолютная уверенность, с которой я попросил его согласия, намек на то, что её благоразумию можно доверять, и
Случайное замечание, что Кристофер одобряет эту идею, возымело действие. Аннабель импульсивно встала, схватила его за руки и взмолилась:

 «Пожалуйста, отпустите меня, капитан Мейсон. Кто знает, что хорошего из этого может выйти?»

Не думаю, что она заметила, как у него перехватило дыхание. Это был последний
ледок, который треснул.

"Да, вы можете идти. Но вы не будете делать ничего, кроме того, что одобрит мистер Тюдор?

 — Ничего, капитан Мейсон. Спасибо.

Она выпустила его руки и с улыбкой повернулась ко мне. Мне стало жаль её. Что она и её отец, между которыми
столь сильная привязанность, которая, таким образом, тайно развивалась в противоположных направлениях
, когда каждый обманывал другого, было ужасной вещью. Ни один человек
восприятие не могло предвидеть исход, и это вызывало у меня беспокойство, которое
она, должно быть, смутно видела.

"Ты не выглядишь довольным!" - сказала она в изумлении.

— Я слишком счастлив, чтобы просто радоваться, друг мой, — ответил я. — И пусть все
добрые ангелы помогут тебе — и защитят тебя!

Она уловила нотку торжественности и повернулась к капитану Мейсону.

"Неужели наше положение настолько серьёзно?" — спросила она его с лёгкой дрожью в
голосе.

"Жизнь не может иметь серьезных опасностей для такой храбрый в сердце, как твое", он
ответил.

Ном Ванкувер подошел. Я чувствовал, тигриный стелс в нем. Все
опасность от немедленного столкновения между ним и капитан Мэйсон был
изгнан Аннабель, но я знал, что в будущем опасностей. Я был
рад, что мы с ней стали партнерами в секретах и требованиях
обороны. С таким союзником, как Кристофер, и таким режиссером, как
Капитан Мейсон, мы бы рассказали о себе.

Капитан нахмурился, когда появился мистер Ванкувер. Этот джентльмен игриво
ругал Аннабель за то, что она убежала, и был несколько чересчур приветлив с
молчаливым, безответственным моряком. Вскоре он взял руку Аннабель под свою
руку и собрался уходить.

"Всего лишь слово, мистер Ванкувере", - сказал капитан Мейсон таким тоном, что перестал
мое дыхание.

"Ну?"

"Я случайно был свидетелем сцены сегодня утром, что мне не нравится.
Я хочу, чтобы вы услышали приказ, который я отдам мистеру Тюдору. Его голос был зловеще тихим.

 «Мистер Тюдор, — продолжил он, — прикажите Роули завтра отправиться с отрядом на место
преступления. Если он проявит хоть малейшее колебание, заковать его в кандалы и
Пошлите за мной. Любой, кто подорвёт дисциплину в этой колонии,
повесит себе на шею верёвку.

Аннабель вздрогнула и пошатнулась. Ноздри её отца раздувались от
насмешливой улыбки, но, увидев её состояние, он схватил её за руку,
успокоил словом и молча увёл прочь.




 Глава VII. Тайны на двоих.

_Странная встреча Аннабель и Било. Жестокое решение капитана Мэйсона.
Я рассказываю романтическую историю и предполагаю, откуда взялась Лентала._


 В ту ночь мы с капитаном Мэйсоном серьёзно поговорили в нашей хижине.

«Не думай ни на секунду, — сказал он, — что мои намерения в отношении Ванкувера
были нарушены из-за хорошенького личика женщины».

«Но она очень мила», — вмешалась я, желая отвлечь его от
того, что он задумал.

"То есть как человек думает". Я не смог сдержать улыбку на его
ungraciousness, особенно когда я увидел, что Аннабель влияние на него оказали
нарушениями его откровенность. "Если уж на то пошло, - продолжил он, - ее отец
слепо планирует ее уничтожение". В ответ на мой взгляд он объяснил:
"Как может человек позволить своей алчности и трусости выставить себя таким дураком!
Разве он не видит, что король использует его как инструмент, чтобы дезорганизовать и уничтожить лагерь, включая его самого и его отряд?

Я знал, как и свои собственные мысли, что на него, как и на меня, давило ужасное предчувствие судьбы, худшей, чем смерть, для всех нас; но мы не осмеливались говорить об этом. Оба видели наивную противоречивость
между желанием короля, чтобы остров не был открыт, и его обещанием отправлять нас по одному, как и мистер Ванкувер. Ни один иностранец, попавший на остров, никогда его не покидал, кроме нас.
Колония была жива и сегодня. Но каким ужасным образом они были
уничтожены? И почему нас так долго не трогали? Мы были пленниками
почти два месяца.

  Были ли эти страхи и догадки у других членов колонии, мы
старались не спрашивать и быстро пресекали любые неприятные намёки. Мы с капитаном Мэйсоном понимали, что сплочённость нашей колонии вкупе с нашим значительным количеством людей была единственной надеждой на нашу безопасность, а мистер Ванкувер тайно планировал уничтожить наше единственное средство защиты.

Мы сидели молча после последней речи капитана Мэйсона. Он
нарушил молчание, сказав:

«Ситуация сложная. То, что вы прервали план Ванкувера, и
то, что Кристофер прогнал туземца, требует от нас ответных действий.
 Король сделает вывод из того, что Кристофер сказал туземцу, что мистер
Ванкувер отказался от своего плана предать колонию, и мы
решили держаться вместе и сражаться до конца. Я полагаю, что
туземцы с нетерпением ждут своей жертвы. Что вы предлагаете, мистер
Тюдор?

«Полагаю, я должен продолжать играть роль королевского посланника и
сообщите мистеру Ванкуверу, что отправка молодых людей откладывается.
К счастью, мы это предотвратили".

"Мы ничего подобного не делали", - заявил президент. "Они должны выйти".
"Они должны выйти".

Изумление заставило меня замолчать.

"Они выйдут", - он снова врезался в меня.

"К их уничтожению - и нашему?" Я спросил.

— Нет. Но они должны пойти и понести наказание. Тогда они услышат
меня. Вы можете сделать это через туземного мальчика и его сестру. Пусть
она увидит, что их хорошенько выпороли и отправили обратно в колонию. Она
наш друг.

"Это немыслимо", - запротестовал я. "Риск слишком велик. Лентала
не может..."

"Не стоит недооценивать ее. Вы получили инструкции, сэр. Он поднялся.
- Я буду под рукой завтра, когда вы будете созывать людей на поле боя.

Я поднялся и стоял лицом к лицу с командиром, а не с союзником. После
мгновенной борьбы с отчаянно бунтующими эмоциями я осознал собственную
абсурдность и резко ушёл, не сказав ни слова, чтобы бороться за терпение и
мудрость под звёздами.

*****

 Роули с улыбкой вышел вперёд, когда я назвал его имя
На следующее утро Роули с остальными могли бы обезоружить меня, если бы я не заметила понимающий взгляд, которым они обменялись с мистером Ванкувером, и не поняла, что это значит. Я боялась за Аннабель, но она не появилась.

 В тот день Роули добросовестно работал в поле, но я видела, как он украдкой переговаривался с некоторыми из мужчин, и заметила всех, кому он оказывал такое внимание. Ни у кого из них не было виноватого вида, хотя они и скрывали его. Это свидетельствовало о проницательности мистера Ванкувера в
замыслах.

*****

Аннабель встретила Кристофера у ворот лагеря в тот день и пришла с ним
от него к Било и мне. Мальчик выказал странное беспокойство, когда они приблизились.
и, надвинув шляпу на глаза, остановился в неловком замешательстве.
Это озадачило меня, потому что ему не терпелось увидеть ее. Охваченная
волнением, Аннабель была поразительно красива, и, хотя была одета в
более грубый из двух костюмов, которые она спасла с места крушения, выдавал
в каждой черточке сквозила чистокровность, какой она и была. Увидев замешательство юноши, она пощадила его, одарив лишь улыбкой и пожатием руки, и непринуждённо сказала мне, протягивая изысканную орхидею:

«Посмотри, что я нашла по дороге. Разве это не прекрасно!» Я взял его и
попытался засунуть в петлицу, но она подошла и с искренним дружелюбием поправила его, заметив при этом:

 «Он очень похож на свою сестру, но меньше и не такой красивый и грациозный». Она не знала, что он понимает по-английски.

— Я благодарю тебя за Ленталу, — сдержанно сказал он, глядя на неё горящими глазами.

"О!" — воскликнула Аннабель в весёлом удивлении.  — Но ты слишком хорош собой для мальчика, Било!

Он не улыбнулся, но посмотрел на неё с обескураживающей серьёзностью и
Он перевёл взгляд с неё на меня, словно ожидая чего-то, что, как я догадался, было хитрым сговором между Аннабель и мной, который мог означать насмешку над ним. Я увидел, что Аннабель невинно ляпнула что-то не то. Очевидно, удовольствие, которого парень ожидал от этой встречи, было испорчено.

Словно слова были вырваны из него поразительной картиной, которую
представила Аннабель, он сказал бесцветным голосом:

«Ты красивее Ленталы».

 «Послушайте, как он нелоялен по отношению к своей сестре!» — со смехом воскликнула Аннабель, но
Я видел, что поведение мальчика испытывало ее самообладание. "Пойдем!" - добавила она.
"давай будем друзьями, потому что мы с Ленталой друзья, и я хочу, чтобы ты рассказал
мне о ней". Она умоляюще протянула руку, как капризному ребенку
.

Но он проигнорировал ее и опустил голову так низко, что поля шляпы скрыли его
глаза. Аннабель посмотрела на меня с вопросительным удивлением, но прежде чем я успел что-то сказать, — я был так же удивлён, как и она, — Било, не поднимая головы, спросил полуугрюмо, полувластно:

«Вы с Чозефом давно знакомы?»

"Год или около того", - быстро ответила Аннабел, стремясь показать ей свое
дружелюбие. "Он был очень добр. Я стала искусной наездницей под руководством
его учителя, и мы вместе танцевали и совершали долгие прогулки по окрестностям
. Он знает очень много интересного. Видите ли, он получил
образование в Вест-Пойнте, где молодых людей готовят на офицеров
нашей армии, и участвовал в войне, и...

Било вмешался, взмахнув головой и рассмеявшись, что было очень похоже на насмешку.

 Аннабель открыла глаза и с удивлением перевела взгляд с мальчика на меня.  Она
не смеется сейчас; тревога закрадывалась в ее лицо. Я мог думать о
нечего сказать, но был уверен, что два прекрасных душ бы найти
сторону.

Не поднимая лицо к Аннабель, Beelo медленно оглянулся на меня,
и уставился на меня серьезно и молча. Печаль прокралась в его глазах, и
с ее упрекать. Тайну он прикоснулся ко мне, как я уверенно возвращается
его взгляд.

А он не говорил, я делал. — Било, — любезно сказал я, — я тебя не понимаю, и мне не нравится твоё поведение. Ты хотел увидеть Аннабель. Чтобы угодить мне, она любезно взяла на себя труд прийти и попыталась быть с тобой дружелюбной.
Но ты обращаешься с ней грубо. Ты недостоин коснуться её руки.

Он вспыхнул и напрягся. На мгновение он задохнулся от страсти, а затем,
сцепив руки за спиной, откинув голову и плечи,
громко сказал, раздувая ноздри:

"Нет! Я недостоин коснуться её руки! Я рад этому! Ты посылаешь прекрасные
слова Лентале, у которой нет ни одного белого друга в мире! Затем ты
приводишь белую девушку к Било, чтобы Било увидел, как они отличаются,
и вернулся, чтобы посрамить Ленталу. Езда верхом! Танцы! Прогулка! Ах, Било —
маленький глупец, не больше жабы! Но он может быть полезен, — он может сделать Ленталу такой же дурой! И Лентала может быть полезна. Она может обмануть
короля Рангана. Она станет орудием белых людей, которые хотят
уйти! — он сделал паузу, переводя дыхание, но в его голосе было больше отчаяния, чем гнева.

Аннабель побледнела. Она бросила на меня взгляд, полный нового изумления, а
затем подошла, схватила Било за руку и насильно повернула его, чтобы он
посмотрел ей в глаза. Она вздрогнула, выпрямилась и странно посмотрела на меня,
как будто вспыхнул яркий свет.

«Это недоразумение», — спокойно сказала она нам с Било, извиняющимся жестом обнимая дрожащую фигурку. Мне она добавила: «Вы с Кристофером, пожалуйста, уходите. Я скоро вам позвоню».

Мы ушли, и, оказавшись за ширмой и вне пределов слышимости, я вопросительно посмотрел на Кристофера. Он добродушно моргнул, как собака на своего глупого хозяина.

— «Что это значит?» — спросил я.

 «Значит, сэр?»

 «Да».

 «Вы спрашиваете меня, сэр?»

 «Конечно».

 Он отвернулся, но не для того, чтобы выслушать, хотя, казалось,
этого требовала тайна. Я не вспомнил, что он был самым
галантный и наименее назойливый мужчина из всех, кого я когда-либо знал.

- Что ж, я скажу вам, сэр, - произнес он наконец в своей неторопливой, мягкой манере.;
- все будет в порядке.

Так, по-видимому, и было, когда Аннабель перезвонила нам, потому что эти двое
дружелюбно болтали, сидя на земле. Серьёзная ошибка Аннабель, из-за которой она поставила под угрозу мои планы, была ею с успехом использована.

 Кристофер ждал, чтобы проводить её обратно в лагерь; он вернётся, потому что Било сообщил мне, что есть вещи, о которых он хотел бы рассказать нам наедине. Прощание между ним и Аннабель было дружеским и долгим.
обещаю, но лицо Било не было совсем безоблачным. Держа Аннабел за руку
и пристально глядя ей в лицо, он сказал с легкой грустью:

"Тебя полюбил бы любой".

Аннабел покраснела и, смеясь, отвернулась.

- Я очень скоро увижу тебя снова! - крикнул мальчик.

Аннабел повернулась и послала ему улыбающийся воздушный поцелуй. Мальчик стоял и долго смотрел
на то место, где она затерялась среди деревьев.

"Она тебе нравится, Било?" — спросил я.

К моему большому удивлению, уголки его губ слегка опустились.

"Она очень красивая," — тихо сказал он.

"Разве это повод для грусти?"

«Да. Лентала никогда не будет такой же милой и красивой».

«Она такая же милая и красивая, как Аннабель, и... и... как бы это сказать?... более очаровательная».

Он отвернулся и замолчал. Через некоторое время он посмотрел на меня и сказал, внимательно наблюдая за мной:

«Но она принадлежит вашему роду, вашему миру».

"Мое сердце находит себе подобных, и это мой мир". Он снова отвернулся.
Пытаясь найти причину, почему все это имело для него значение, или почему он
, казалось, в какой-то мере обижался на Аннабел, старое подозрение, которое
поселилось в уголке моего сознания, всплыло наружу. Замечательное различие
между Ленталой и её братом, с одной стороны, и туземцами, с другой,
должно быть какое-то особое объяснение, и у Било, должно быть, есть секрет, который
он по какой-то причине охраняет. Мы с Кристофером, вероятно, были
единственными белыми людьми, которые прикоснулись к их жизни, и в них было
что-то, что знало и претендовало на своё. Это был голодный и ревнивый порыв.
Увидеть, что желанное общение зависит от более давнего притязания, такого как
у Аннабель, означало найти преграду. Я решил выведать тайну окольными путями.

 «Душа, которая находит себе подобных, находит свой мир, Било, — сказал я, — и
души не имеют ни расы, ни цвета кожи. Хотели бы вы услышать странную
маленькую историю?

"Да!" - с готовностью ответил он.

Я сел, и он сел лицом ко мне, проявляя живой интерес.

"Давным-давно белый человек - без сомнения, джентльмен - находился на корабле, который
бороздил моря. Разразился сильный шторм. Его корабль потерпел крушение,
и его выбросило на берег прекрасного тропического острова. Местные жители,
ревновавшие свою страну, постановили, что он должен разделить судьбу всех,
кто до него приплывал к этим берегам. Но по какой-то причине — возможно, это будет другая история, когда-нибудь — он
его пощадили, и король дал ему в жёны одну из местных девушек. У них родились двое детей, девочка, а потом мальчик, но их отец настолько сильно повлиял на них своими расовыми особенностями, что они оказались в незавидном положении — в некотором роде изгоями и, возможно, в опасности для жизни из-за глубоко укоренившейся ненависти местных жителей к белой крови. Поэтому король, пощадивший того человека, взял их под свою защиту, а поскольку у королевы не было детей, она полюбила их как своих собственных. Но со временем, когда дети выросли, в них начала проявляться белая кровь.
чтобы голодать ради своего вида и шептать о далёкой стране, откуда он
пришёл. Такова природа. Она позволяет нам отойти от плана, по которому
она нас создала, а затем посылает голос, который говорит внутри нас. Поначалу мы можем не понимать, что он говорит, но...

"Просто тоска?" — спросил Било.

"Только она. Мы очень чего-то хотим, но не знаем, чего именно. Мы
недовольны. Это приходит в юности, когда жизненные потоки бурлят,
а душа ещё не полностью пробудилась. Потом, когда она созревает и
успокаивается, она находит себе подобных и поселяется там, где...

— Через какое-то время. Но сейчас! — потребовал Било.

 Я с улыбкой проигнорировал его и вернулся к рассказу.

 «Наконец сестра стала взрослой, а брат — почти мужчиной. К берегам острова пристало гораздо больше белых людей, чем когда-либо прежде. Король избаловал девочку и мальчика, и они во многом поступали по-своему. Девушка потребовала
, чтобы ее взяли с королем посмотреть на потерпевших кораблекрушение. Это был голос
в ее сердце."

Било кивнул, а затем нервными пальцами начал плести домик из веток
на песке.

"Тебе нравится эта история?" Я спросил.

Он удивленно поднял глаза. "И это все, Чозеф?"

"Разве этого недостаточно?"

Он глубоко вздохнул. "Она пошла туда только для того, чтобы увидеть их?" - сказал он.

Я улыбнулась, глядя в его блестящие глаза. "Я расскажу тебе остальную часть истории"
как-нибудь в другой раз", - заметил я, довольный, потому что ни в одном пункте
он не раскритиковал мою догадку. "Есть одна вещь больше", я пошел дальше. "О
конечно, дети, усыновленные в родном платье, но кровь их отца
в них был светлее родного цвета, и которую необходимо преодолеть."

Его глаза загорелись ярче, губы приоткрылись. Нет
движение в его теле.

«Парень, как ты научился так хорошо красить светлую кожу, что она выглядит как у
туземца?»

С этими словами я схватил его за воротник блузки, чтобы разорвать её и увидеть
настоящий цвет его груди, прежде чем он успеет помешать мне.




Глава VIII. Рушащийся край.

_Ужас Било перед уготованной нам судьбой. Мой визит к мистеру
Ванкуверу под прикрытием. Аннабель бросила ему вызов, и он был посрамлён._


Билло убежал в лес, как будто за ним гнался сам Сатана. Это меня не обеспокоило. Я собрал его ветки и начал с трудом плести хижину.

Булькающий смех поднял мою голову. В двадцати футах от меня, в направлении,
противоположном тому, в котором исчез Било, я увидел, что он лежит на
земле, задрав пятки и подперев щеки руками,
озорно смеялся надо мной.

"Ты еще не ушел?" Спросила я. "Кристофер скоро придет, и я должна
сначала кое-что тебе сказать".

Он встал, осторожно подошел и остановился на безопасном расстоянии. Я
иногда задавался вопросом, вынес бы это любой другой мужчина
вообще. Негодяй знал, что я безумно привязался к нему.

- Что ты хочешь мне сказать? - спросил он, подползая ближе и
Он презрительно посмотрел на мои попытки построить хижину.

В нескольких словах я откровенно рассказал ему о своем опыте работы сенатором с мистером
Ванкувером. Он слушал, поглощенный и потрясенный.

"Я не знал, — выдохнул он. — Я рад, что ты мне рассказал. Ты ведь мне доверяешь,
не так ли?"

"Доверяю ли я тебе, Било? Я когда-нибудь подводил тебя?

«Нет, но ты всегда думаешь о своём народе, а не о Лентале и
Било».

«Ты научил меня думать о тебе и Лентале, иначе я бы никогда не рассказал тебе о мистере Ванкувере и его заговоре. Но разве ты не видишь? Король использует мистера Ванкувера, чтобы разрушить нашу колонию, Било».
агрессивная серьёзность. «Ты говоришь, что я должен тебе доверять. Я уже вверяю тебе свою жизнь и жизни более двухсот человек. Но ты ни на секунду не доверяешь мне».

Он был глубоко погружён в свои мысли и расстроен. Прежде чем я успел спросить его, в чём дело, подошёл Кристофер.

 «Очень скоро что-то произойдёт», — сказал Било. — Кристофер, что ты сказал туземцу, который пришёл к мистеру Ванкуверу?

Кристофер изобразил самую глупую из своих улыбок. Било
потянулся, взял палку и пригрозил ему.

"Ты знаешь, что я сказал. А теперь отвечай — быстро!"

"Я?"

— Я? — насмешливо переспросил Било и ударил его. Ближе всего к улыбке, которую я когда-либо видел на лице Кристофера, было
мерцание в его глазах.

"Я скажу тебе, — ответил он. — Я сказал ему, что мистер Ванкувер больше не хочет его видеть."
Это была длинная речь для Кристофера.

"Тогда что произошло?" нетерпеливо спросил Било.

"Я так поступил с ним". Кристофер скосил глаза и скорчил гримасу Било.
"Я не знаю". Этот поступок был настолько неожиданным и ужасающим, что Било
в тревоге отшатнулся, а затем покатился по земле от смеха.

Он сел. "Что этот человек сделал потом?"

«Сюда». — Лицо Кристофера выразило удивление и страх.

"Что тогда?"

"Он убежал."

Било задумчиво кивнул и сказал:

"Король подумает, что мистер Ванкувер передумал. Очень хорошо. Теперь он
не будет больше ждать. Он потребует одного из ваших людей."
Он был серьезен.

Он удивился, когда я сообщил ему о решении капитана Мейсона
разрешить молодым людям покинуть долину и о том, что Лентала
должен позаботиться об их возвращении, — у меня не хватило духу сказать
что-нибудь о грубом обращении с ними туземцев.

"Я скажу ей", - пообещал он. "Я думаю, она справится".

"Но ты уверен?" - С тревогой спросила я.

"Не волнуйся, Чозеф. Вы слишком серьезны, чтобы быть счастливым. Давайте поговорим о том,
первый человек, чтобы выйти, когда царь посылает за одним. Желаете ли вы, мистер
Ванкувер идти?" Возник вопрос, с острым взглядом.

"Нет, если его будут подвергать его опасности, или дать ему возможность
заговор против нас."

Beelo взгляд стал подозрительным. "Что ты ему должен, что он не
подвергаться опасности?" спросил он.

Видя тренд на его вопрос, я был раздражен, и сурово сказал:

«Это моё дело, и я не буду его обсуждать. Если в вопросах жизни и смерти, которые мы планируем, будет что-то мелочное и злобное, я остановлю всё прямо здесь или потребую, чтобы Лентала прислала ко мне кого-нибудь другого, если она не сможет прийти».

Било удивлённо уставился на меня. Он вопросительно повернулся к
Кристоферу и увидел более мягкие, но не менее осуждающие глаза. На секунду он заколебался, разрываясь между негодованием и неудержимым добродушием,
а затем со смехом бросил горсть песка в Кристофера.

 «Джозеф! — воскликнул он. — Я ничего не имел в виду, правда, не имел. И
Я буду хорошим." Поразмыслив, он спросил: "Кто лучший друг мистера Ванкувера?"

"Человек по имени Роули."

"Вы думаете, он знает план мистера Ванкувера?"

"Конечно, знает."

"Тогда пусть он будет первым."

За всем этим скрывалась тьма, но в умных глазах Било горел огонёк. Несомненно, его разум работал быстро, но речь его была медленной и прерывалась паузами. Они с Ленталой, очевидно, выполняли сложные задачи и шли на отчаянный риск, о природе которого я даже не мог догадываться. Должно быть, ими двигал какой-то глубокий мотив.

— Когда его заберут из долины, — сказала Било после паузы, — я хочу, чтобы вы с Кристофером тоже пошли со мной. Вы пойдёте?

 — Мы сделаем всё, что ты пожелаешь, Било.

 — Как аборигены.

 — Хорошо.

 — Это будет очень опасно.

 — Это пустяки.

- Ни одна живая душа не должна знать, кроме вашего капитана. Только не Аннабел, заметьте!
он резко добавил.

- Конечно, нет.

"И вы оба обещаете, что, если вашим жизням будет угрожать опасность, вы постараетесь
никого не ранить и не убивать, за исключением самого крайнего средства?"

Мы обещали.

— А теперь, — сказал Било, — я хочу, чтобы Кристофер немедленно пошёл со мной, и мы
сделаем плот. Когда мы выйдем из долины, то пойдём по
реке.

"Мы всецело согласны с этим, дорогой младший брат," твёрдо сказал я, "но
нужно кое-что понять. Во-первых, ни один человек, которого выведут из долины по приказу короля, не пострадает.

"Ты мне не доверяешь, Хозеф," обиженно ответил он.

— «Гораздо больше, чем ты доверяешь мне», — любезно, но решительно сказал я. «Хотя
я знаю, что в каждом твоём плане и поступке Ленталы есть мудрость и благородная цель, у меня есть серьёзные обязанности, и я знаю, что четыре головы
В этом вопросе лучше, чтобы нас было двое. Я не имею права действовать вслепую и требую, чтобы вы рассказали мне о своих планах.

Боль на лице Било усилилась, но в его глазах не было обиды.

"Дело не в том, что я тебе не доверяю, Чозеф," — сказал он с умоляющим
взглядом.

"Тогда в чём дело?"

Он выглядел загнанным в угол и выпалил:

"Вот зачем вы с Кристофером идёте со мной — чтобы уберечь от
беды человека, за которым пришлёт король, и..."

"Какая ему грозит опасность?" — настаивал я.

"Я не знаю! Я могу только предполагать!" — горячо сказал он. "Это..."
ужасно. Я думаю, ты понимаешь. И ты должен обсудить с Ленталой планы
спасения колонии.

Я собиралась продолжить разговор, но взгляд Кристофера
остановил меня.

"Прости, что причинил тебе боль, дорогой младший брат". Я взяла его за руку.
"Ты простишь меня?"

"Да", - с улыбкой.

Он поднялся, и его облегчение было омрачено тревогой. Это расставание было
первым грустным расставанием. Я тоже поднялся, и мальчик посмотрел мне в
лицо.

"Я доверяю тебе, — сказал он, — доверяю тебе свою жизнь, и жизнь Ленталы,
и жизни многих других."

"Да, и ты найдёшь меня достойным, дорогой младший брат."

— Я знаю. — Он убрал руку, взял Кристофера за руку, прижал её к своей груди и пристально посмотрел ему в глаза. — Ты любишь меня, старина
Кристофер?

— Меня?

Било мягко похлопал Кристофера по щеке.

"Ответь! Ты любишь меня?

— Да.

«Кристофер, — внушительно сказал он, — если бы моя жизнь была в опасности и ты мог бы спасти меня, отдав свою жизнь, сделал бы ты это?»

«Я?»

«Тебе не нужно отвечать, если ты не хочешь».

«Да, я бы умер за тебя».

Билло расхохотался, опустил свою большую голову и прижался к ней щекой. — Какой же ты глупый, Кристофер! — воскликнул он. — Пойдём.

Он отступил назад и снова повернулся ко мне.

"Чозеф, ещё кое-что! Ты снова увидишься с мистером
Ванкувером в качестве королевского посланника?"

"Да, если вы хотите."

"Так будет лучше. Скажи ему, чтобы он отправлял молодых людей, когда ему вздумается,
и чтобы они шли тем путём, которым вы вошли в долину."

"Я понимаю".

"Это все. До свидания". Он медленно пошел прочь с Кристофером, и
впервые я заметила, что он выглядел так, словно нес тяжелую ношу
для его силы.

*****

Изложив суть дела капитану Мейсону, я подготовил свою маскировку и
в тот вечер навестил мистера Ванкувера. Они с Роули жили в одной хижине.;
Аннабел спала в соседней. Ранее я позаботился отметить, что
поскольку Аннабель помогала молодой матери по уходу за больным младенцем,
она вряд ли помешала бы моему визиту.

Двое мужчин были поражены, когда увидели, что я молча стою перед ними
. В тусклом свете лампы с ореховым маслом я увидел, как лицо Роули побледнело, и
Я задавался вопросом, как он перенесёт испытание, которое ждёт его за пределами долины.

 «Ну что?» — нетерпеливо спросил мистер Ванкувер.

 После того как я объяснил ему, как отправлять молодых людей, я сообщил
Он сказал ему, что король почти готов принять человека, и добавил, что Роули
подойдёт. Мистер Ванкувер был разочарован тем, что сам не может пойти, но бодро ответил:

"Конечно. Мистер Роули будет рад пойти."

Мне понравилось, что молодой человек растерялся. Мистеру Ванкуверу — нет.

"Да, приятель, это возможность, которая выпадает раз в жизни!" — заявил он Роули.
"Опасности нет. Король предоставит охранную грамоту, не так ли?" - спросил он.
добавил, поворачиваясь ко мне.

"Полагаю, да. Ваш друг иначе не смог бы найти дорогу".

- Конечно! Соберись, Роули, и поблагодари свои звезды за хорошую работу.
форчун. Тебе будет что рассказать мне, когда ты вернешься. Несмотря на
все свои ободряющие манеры, мистер Ванкувер не мог скрыть презрения.
Мне он сказал: "Передай королю мою благодарность. Скажите ему, что его любезное предложение принято
с благодарностью и что мистер Роули будет готов в любое время.

Роули был синевато-белым.

— Очень хорошо, — слабым голосом сказал он. — Полагаю, мне придётся уйти, но кто знает, что со мной на самом деле сделают? Я не... — жестом мистер
Ванкувер прервал его нескромные речи.

 — Передайте королю мою благодарность и признательность, — резко сказал он.
в своем старом коммерческой основе. "Мистер Роули пойдете, когда он
вызвали".

Я поклонился и повернулся, чтобы уйти, но обнаружил, Аннабель, блокируя дверь. Ее
глаза расширились от удивления. Она никогда раньше не видела туземцев поблизости от лагеря
ночью, и никогда никого одного. С неожиданной твердостью она отказалась
пропустить меня.

- Отец, мистер Роули, что это значит? — Куда направляется мистер Роули?

Мужчины молчали. Интуиция подсказывала Аннабель, что пахнет предательством.


 — Капитан Мейсон знает об этом? — спросила она.

 Мистер Ванкувер первым пришёл в себя, но недооценил своего противника.
проницательность дочери.

"Не так громко, дочь. Все в порядке. Позволь мужчине пройти. Я все объясню."

Среди прелестей Аннабель была и некоторая опрометчивость. Она разрывалась между
любовью и долгом, и было бы интересно понаблюдать за результатом.
 Я был рад, что она продолжала преграждать мне путь.

— Если всё в порядке, — сказала она, — давайте мы втроём пойдём с этим человеком к капитану
Мейсону и...

— Хватит нести чушь, дочь! Ты понимаешь, что означает твоё отношение ко мне?

— Я не знаю, отец. Я... я не понимаю. Ты никогда раньше так со мной не разговаривал. Конечно...

"Эта глупость должна прекратиться здесь", - резко сказал ее отец, вставая и
направляясь к ней с явным намерением оттащить ее от двери; но
что-то в ее лице остановило его. Пришло время мне вмешаться, чтобы
она все не испортила. Риск заключался в том, чтобы донести мой голос до ее чувствительного
уха.

- Он знает, - хрипло сказал я.

- Капитан Мейсон?

Я кивнул.

«Пойдём со мной и скажи ему это», — потребовала она. Я снова кивнул.
 Раздражение и страх на лице мистера Ванкувера не ускользнули от внимания его
дочери.

"Я этого не потерплю!" — почти закричал он. Мне он сказал:

"Не уходи, или я..."

Я остановил его понимающим взглядом, который, как он правильно понял, означал
что было бы неплохо развеять ее подозрения, отправившись туда, и что на меня можно
положиться в удовлетворительном решении этого вопроса. По правде говоря, я
слишком наслаждался ситуацией, чтобы думать о более серьезных вещах. И я
никогда не видел Аннабель такой великолепной.

"Отец, - сказала она, - ты в долгу передо мной, а я в долгу перед тобой".

Встревоженное лицо мистера Ванкувера выдавало его затруднительное положение. Мог ли он доверять моей способности
обмануть капитана Мейсона? Его очевидная мысль. Опасность была
велика. Я был злорадно рад тому, как этот человек мучился.

Предположим, я бы проговорился капитану Мейсону: это означало бы виселицу для мистера Ванкувера, — я знал, что он думает именно об этом.
Я не мог устоять перед искушением помучить его.

«Я иду», — сказал я Аннабель.

Она колебалась, но её мужество окрепло, и она с безрассудным героизмом вышла, не взглянув на отца.

Я молча последовал за ней. Она не оглянулась, и я думаю, что она была рада, что мужчины остались в хижине. Высоко подняв голову, она шла, словно была выше звёзд и
они были её ступеньками. Однажды она остановилась. Я был уверен,
что любовь победила и что она скажет мне, что моя готовность уйти
удовлетворила её, и она прогонит меня; но она отчаянно продолжала идти.

 Светила яркая тропическая луна, и капитан сидел в её свете на
внешней скамье своей хижины. Он удивлённо поднялся.

— Капитан Мейсон, — задыхаясь, проговорила Аннабель, — я только что нашла этого туземца в нашем лагере и подумала, не знаете ли вы его.

Он узнал меня, но Аннабель не заметила, как сверкнули его глаза.
Он знал, что я совершил ошибку, позволив ей застать меня с её отцом.
Я был поражён деликатностью этого человека. Вместо того, чтобы задавать ей
вопросы, он потребовал объяснений от меня. С большой осторожностью, чтобы не выдать себя, я сказал, что у меня есть разрешение короля взять Роули с собой, чтобы он мог посмотреть на остров и добыть там немного драгоценных камней, которых там так много.

 . Лунный свет показал, что щёки Аннабель горели от стыда, потому что она сомневалась в своём отце. Хватит ли у капитана Мэйсона такта, чтобы залечить её раны?

 «Можно мне взять вас за руку?» — спросил он. Она удивлённо протянула ему руку. Когда он взял её и посмотрел в её прекрасное лицо, в его голосе послышалось
мягкость, нежность, которые, я уверен, были ей до сих пор незнакомы. «Это чудесно, что вы сделали, — самое благородное, самое смелое, что я когда-либо видел в своей жизни. Это было так не только потому, что это могло означать вопрос жизни и смерти, но и потому, что это было трудно сделать. Я горжусь тем, что знаю такую женщину и что она мне доверяет».

По её щекам текли слёзы, когда он отпустил её руку.

«Если вы так добры ко мне, капитан Мейсон, — сказала она, — пусть
это распространяется и на моего отца. Он не хотел ничего плохого, нарушая правила».

"У него особые привилегии, мисс Ванкувер. Я не обращу внимания на
инцидент".




ГЛАВА IX. - Опускается железная рука.

_ Беспокойство по поводу отсутствия Било. Беглецы возвращаются с позором. Мистер
Затруднительное положение Ванкувера. Разжигание мятежа. Арест. Беспощадная
Дисциплина._


На следующее утро молодые люди на участке мистера Ванкувера обменивались тайными взглядами
и репликами, а мистер Ванкувер и Роули демонстративно сохраняли безразличный вид.

 Аннабель появилась поздно; в ту ночь они с доктором Престоном были с больным ребёнком, но она выглядела гораздо более измождённой и подавленной, чем
ночь бдения обстоятельства. Я встретила ее приветливо, и ее спокойная улыбка
готово. Я не видел ничего, чтобы указать, что она заметила что-то необычное в движении.
Капитан Мейсон дал ей приятное лук.

Колонии были интегрированы в малых социальных групп, в частности
во время еды. Мы сидели на грубых скамьях в два длинных стола под деревьями.
Сегодня утром за завтраком произошла перестановка групп, чтобы
собрать заговорщиков в конце стола, где сидели мистер Ванкувер и
Роули. Аннабель сидела с детьми. Маневр мужчин не
сбежать от капитана Мейсона, который был на некотором расстоянии и за другим столиком,
жестко держась в стороне от всех социальных предпочтений. После
завтрака он незаметно взглянул на меня и ушел. Вскоре я последовал за ним и
нашел Кристофера с ним в нашей хижине.

"Вы заметили, мистер Тюдор?"

"Да. Сегодня они уйдут из долины. Лентала проследит, чтобы они
повернули назад. Что мне делать?

В его глазах появился весёлый огонёк. «Ты можешь отказаться от своего обычного плана
называть имена тех, кто пойдёт в поле, и объявить, что
нужны только добровольцы едут. Что будет жалеть таких идиотов, как на
список ускользает из поля предлогом головной боли. Подарить
их длинная веревка. Все прекрасно движется к кризису. Уводите
своих людей на поля. Кристофер останется здесь. "

С настойчивостью мелочей, влипающих в напряженную ситуацию
каждая мелочь утра маршировала со мной обратно к столам
. Я должен понаблюдать за тем, как ненасытные птенцы
на дереве растут, и посмеяться над их матерью, которая их ругает. Никогда раньше
услышал пение стольких птиц одновременно. Торжественный шум водопада
в воздухе витал дух субботы. Тени леса трепетали от
тайн и предзнаменований, а воздух был напоен ароматом множества
цветов.

Взгляд Аннабель показал, что она заметила, как мы вышли из-за столиков, но
мои радостные слова развеяли ее тревогу.

На некоторых лицах появилось облегчение, когда я объявил, что в тот день на поля пойдут только добровольцы. Мистер Ванкувер пристально смотрел на меня, а Роули нервничал. На мой призыв откликнулась небольшая толпа, а затем смущённо рассмеялась
Я окинул взглядом мужчин, добродушно посмеиваясь над ними, и в результате
вперёд вышло больше людей, чем обычно. Я не спускал глаз с мистера Ванкувера
и не удивился, заметив, как он то и дело бросает взгляд на
заговорщиков, заставляя виновных выйти вперёд вместе с
невиновными. Я знал, что он что-то заподозрил в том, что я отошёл от
привычного способа вызывать людей.

Работа в поле шла гладко, без каких-либо намёков на
проблемы. Заговорщики один за другим исчезали с моего
благословения. Роули остался. Это означало, что он хочет
мужества присоединиться к дерзкой экспедиции. Когда остаток отправился в поход.
я отправился в лагерь, где ожидал увидеть Било и Кристофера.

Время появления Било пришло и прошло. У меня было утомительным ждать,
и несмотря на мою уверенность в своем мастерстве, я забеспокоился, как бы ему
упал в трудности. Никогда раньше он не в состоянии следить
назначение. Его выносливость и мужество были необычайны. От его
дома во дворце до наших мест встреч было несколько миль,
не считая тех трудностей и изобретательности, с которыми он избегал разоблачения, и
тяжкий труд по подъёму на стену долины; и всё же он никогда не сдавался,
никогда не жаловался, никогда не упоминал о героизме, за который
стоял его проводник. Я с горечью обвинял себя и капитана Мэйсона в эгоизме,
принимая преданность и труд мальчика как нечто само собой разумеющееся
в нашей борьбе за побег. Теперь моё сердце было полно сочувствия к нему; я был недостаточно
благодарен. Если бы он был более агрессивным, менее мягким и робким, если бы он больше полагался на силу, чем на изобретательность, возможно, мне было бы легче. Задача, которую мне было так легко отправить
Лентала, говоря о недовольных, должно быть, была сурова с
ней и, должно быть, вовлекла в это своего брата.

Кристофер наконец-то приехал, но не Било. Мужчина сообщил, что в лагере всё хорошо; Аннабель была подавлена, пока капитан Мейсон не подбодрил её; мистер
Ванкувер был болезненно встревожен; никто из заговорщиков не вернулся.

Мы ждали, пока надежда на прибытие Било не угасла. Кристофер
слушал, но я боялась его расспрашивать. Наконец я заметила, что
нам пора идти, так как мы не можем ждать Било допоздна. Готовность, с
Кристофер согласился и заверил меня, что не ожидал увидеть этого юношу, но у меня не хватило духу спросить его, считает ли он, что причиной задержки были какие-то проблемы. Мы вернулись в лагерь.

 В ту ночь доктору Престону пришлось много работать, потому что молодые люди вернулись после наступления темноты. Весь день в лагере стояла тревожная тишина. Когда они прибыли, что было сделано как можно незаметнее, поднялся шум и поползли слухи. Я был с капитаном Мэйсоном,
который сидел молча и мрачно, пока я рассказывал ему о происходящем. Мы
нам обоим было любопытно посмотреть, что доктор Престон, тихий молодой человек с прекрасным
интеллектом, сочтет своим долгом после того, как срочность его приема закончится
. Через некоторое время он пришел, взволнованный и немного напуганный.

Он доложил, что серьезных ранений нет и что люди будут в порядке
примерно на следующий день.

- Что они сообщают? - поинтересовался капитан Мейсон. Блеск в его
глаз был потерян на серьезный молодой врач.

«Они мирно исследовали долину, капитан, — просто так, ради забавы, знаете ли, хотя у них была серьёзная цель — выяснить, что
Это могло бы пригодиться при побеге из колонии, когда на них напала
огромная орда дикарей, явно намеревавшихся забрать их силой. Наши люди, несмотря на численное превосходство противника,
удержали позиции, но схватка была ожесточённой. Они бы победили
без вмешательства веероносной, но её появление с личной охраной
положило конец сражению, и она отпустила туземцев.

Удивлённое внимание капитана Мэйсона сменилось острым интересом. —
Вестник короля? — переспросил он.

 — Да, тот, кого мы видели на пиру.

Президент кивнул. "Я полагаю, все они рассказали вам одну и ту же историю", - заметил он.
"Да".

"Спасибо".

Это все." - "Да". "Спасибо".

Уходя, доктор Престон удивился, что капитан масон должен
появляются так равнодушным.

Капитан Мэйсон объявил никаких планов относительно молодые мужчины, в тот вечер,
и не было ничего необычного в его подшипника следующее утро, когда
колонии собрались на завтрак. Все пристально следили за ним. Когда завтрак
закончился и мы встали из-за стола, он послал за мной Кристофера,
потому что я сидел поодаль. Когда я встал, у меня возникло сильное чувство
что-то необыкновенное вот-вот попадёт мне в руки, потому что я знал
натуру капитана Мэйсона и его доверие ко мне.

 Это живо напомнило мне о Било. Он видел во мне лишь
мягкую сторону. И действительно, несомненно, именно его мягкость,
его врождённая деликатность и утончённость сдерживали во мне
грубые черты, настолько глубока была моя привязанность к нему. И это никогда не
вызывало у меня раздражения, хотя поведение, которое оно почти вынуждало меня
проявлять, разительно отличалось от того, которым я обычно руководствовался. Пока я был
рад, что Било не присутствовал при том, что, как я знал, должно было произойти, и все же
его дух был со мной, и так сильно, что это было осязаемо. Вся моя
прогноз был наполнен его, и я не мог стряхнуть с себя ощущение, что
он действительно был рядом и наблюдал.

Поддавшись импульсу, я бросила натренированный взгляд в тени вокруг лагеря
и внезапно остановилась, потому что обнаружила, что его яркие глаза пристально смотрят на меня
из-за деревьев. Присмотревшись, я заметил, что за почти
осознанным озорством, сверкавшим в его глазах, скрывалось опасение. На мгновение я разозлился из-за того, что он оказался там, и попытался взглянуть на него
это бы его отпугнуло, но он скривился, глядя на меня, и я с тяжёлым сердцем отправился выполнять свой долг, стараясь выбросить его из головы.

 «Объявите тревогу, — распорядился капитан Мейсон, — и подробно расскажите о случившемся, опустив причастность к этому мистера Ванкувера. Затем отберите двенадцать надёжных людей в охрану и арестуйте всех молодых людей, которые нарушили правило». Займитесь деталями по своему усмотрению. Я возьму командование на себя после ареста.

 Повиновение начальству было законом моего обучения, но я был в ужасе и
задавался вопросом, понимает ли этот человек, что он может поднести спичку к
магазину.

Поскольку мистер Ванкувер находился в центре опасности, я взглянул на него. Он внимательно наблюдал за президентом. Я не забуду, как он выглядел, когда я призвал к порядку и продолжил речь. Он не мог сдержать эмоций, которые отразились на его лице:
ужас от того, что я оказался прав, ярость и гнев, чувство растерянности и унижения, но при этом он не испытывал открытого стыда, его охватил страх, что его наконец разоблачат как главного предателя.

 Я также наблюдал за Аннабель и видел, что она в замешательстве, когда я напомнил ей
судебный запрет короля и великая опасность пренебрежения им
ее украдкой бросаемые взгляды на отца; ее изумление, когда я намекнул на
заговор с целью подрыва авторитета капитана Мейсона и рассказал о его
тайная работа по уничтожению колонии; побледневшие
ее щеки, когда я описал попытку молодых людей ускользнуть из
долины, их избиение и связывание, и милосердие, которое пощадило
их, избитых и израненных, которые пробирались обратно в темноте в лагерь; и
ложь, которую они говорили, чтобы скрыть свое предательство и позор.

Когда я закончил, повисла напряжённая пауза, а затем я назвал имена виновных. Речь была настолько убедительной, что, как и предвидел капитан Мейсон, не было времени на немедленную реакцию в случае мятежа. Я вызвал охрану. Последовала гробовая тишина. Капитан Мейсон стоял молча и неподвижно, как камень. Я бросил взгляд на Било и увидел, что он проскользнул между деревьями, чтобы оказаться ближе.

Я отдал приказ охраннику выйти вперёд. Они с любопытством переглянулись,
некоторые с полуулыбкой посмотрели на меня
Капитан Мейсон, чтобы посмотреть, одобряет ли он. Его лицо ничего не выражало.
Я повторил приказ более властным тоном, и они медленно поднялись, глядя на меня с любопытством и некоторым удивлением, так как никогда не видели меня в таком расположении духа. То, что они увидели и услышали, ускорило их действия.
 В происходящем была внушительная торжественность, и она укрепляла их с каждой минутой. Я не торопил их, так как было ясно, что
в них нарастало чувство серьёзной ответственности.

 «Ленардо, выйди вперёд и сдайся на
арест», — резко сказал я одному из непокорных, добропорядочному молодому плотнику.

Он побледнел, затем покраснел и неуклюже повернулся к мистеру Ванкуверу. Но
этот джентльмен смотрел на меня со всей ненавистью своей души. Аннабель
съежилась, осознав значение безмолвного обращения Ленардо к ее отцу.
Не получив указаний от мистера Ванкувера, молодой преступник бросил
дрожащий, отчаянный взгляд по сторонам, выбирая своих виновных сообщников.
Все утешение, которое он получил от них, - это испуганный взгляд в ответ.

Пронзенный мужчина неуклюже поднялся на ноги, — я дал ему
время, — и с ухмылкой и пожатием плечами предпринял жалкую попытку
счесть арест шуткой.

— Встань лицом к тому концу шеренги, — приказал я, указывая рукой.

 — Пойдём, Генри, — сказал он одному из заговорщиков.  Бравада была явно показной.

 — Не разговаривать! — рявкнул я.

 Это заставило Ленардо выпрямиться, он вышел вперёд и встал там, куда я указал.

Молодой человек, к которому я обратился как к Генри, выпрямился с едва заметной
вальяжностью Ленардо, но мой резкий окрик «Живее!» заставил его
действовать энергичнее, и его ухмылка стала кислой.

"Хобарт!" — позвал я следующего. Я выбрал его третьим, потому что знал его
независимый, бунтарский характер, его храбрость и гордость и хотел
предстояло самое суровое испытание дисциплины.

Поскольку мы были хорошими друзьями и он знал, что я уважаю его,
он недоверчиво уставился на меня, но счел незнакомцем. Затем злобное выражение
вспыхнуло на его лице, и, все еще сидя, он теребил ручку стоявшего на столе тяжелого железного сосуда
, вызывающе глядя на меня.

Я подождал, а затем позвал его снова.

— «Я не позволю так себя одурачить!» — закричал он, поднимаясь, с пылающим лицом, крепче сжимая железный сосуд.

 — Вы двое стражников слева, выполняйте свой долг! — скомандовал я.

 Они нерешительно двинулись на него.
напугав женщин и детей, Хобарт отступил назад, размахивая
сосудом, и закричал:

 «Я свободный американский гражданин, вот он я! Я законопослушный человек и знаю свои
права! Отойдите-ка, — обратился он к охранникам, — или я...»

 «Ещё двое охранников слева. Живее! — крикнул я.

Выступление четырёх гвардейцев было прервано. Мистер
Ванкувер, сидевший в апатичном молчании, внезапно заговорил
с резкой отчётливостью:

"Хобарт, долг каждого из нас — подчиняться власти."

Молодой человек удивлённо открыл рот и тут же сник;
сосуд с грохотом выпал из его руки на землю.

- Я не хочу сейчас создавать проблем, - проворчал он, - но нас кто-то подло разыграл
и я...

"Молчать!" Я сказал.

Угрожающе вскинув плечи в сторону мистера Ванкувера, отчего тот еще больше побледнел.
джентльмен угрюмо вмешался Хобарт. Я быстро позвал
других преступников; все подчинились и встали в очередь лицом к охраннику. Затем я
обернулся к капитану Мейсону, ожидая приказаний.




ГЛАВА X. - Обнаружение Человека.

_ Стыд и ужас следуют за неповиновением. Вспышка насилия и ее последствия
Результат. Головы, ударившиеся о стену. Испуганное лицо Среди
Деревья._


Президент ничего не сказал, но подал знак Кристоферу, который
принёс корзину с концами верёвок и полосками ткани местного производства. Я
понял, что мне нужно делать, и при обычных обстоятельствах не думал бы ни о чём,
кроме дела, но теперь моё сердце охватил холод, потому что я подумал о
Било как об испуганном свидетеле.

Все вытянули шеи, чтобы посмотреть, что лежит в корзине, а затем послышалось
быстрой дыхание, а затем шипение, когда до тех, кто быстро соображал, дошла
правда.

 Взявшись за конец верёвки, я молча стоял лицом к толпе, пока
Воцарилась тишина. Затем я подошёл к Ленардо, первому в очереди, и сказал
стражнику:

«Кто-нибудь из вас умеет связывать человеку руки?»

В ответ каждый покачал головой.

«Тогда посмотрите, как это делается», — сказал я. И обратился к Ленардо: «Повернись спиной
и скрести запястья за спиной».

Кровь отхлынула от его лица. Он огляделся с пристыженным, умоляющим видом, его глаза расширились от ужаса, а взгляд взывал о защите от этого кошмара.

 «Повернись и скрести запястья», — прозвучала моя команда так же ровно, как и прежде.

 Пленник повиновался, его руки дрожали.

— Скрестите запястья, — сказал я таким тоном, каким кузнец мог бы обратиться к лошади, которую он подковывает.

Ленардо скрестил их.

— Смотрите, — повторил я стражникам, быстро наматывая шнур и завязывая его.

Хобарт пристально наблюдал за происходящим, его лицо становилось всё более бледным, глаза выпучивались, дыхание участилось. Один раз он бросил пылающий
взгляд на мистера Ванкувера, который поморщился под ним и сел с болезненным,
съежившимся видом. Я знал, что впереди высшее испытание дисциплины, и
Я проникся ситуацией.

"Свяжите следующего", - сказал я двум охранникам, вручая им полоску.
В то же время, не в силах больше удерживаться от взгляда на Било, я обнаружил
на его пораженном лице такое странное выражение, что оно на мгновение привело меня в замешательство
. Это выглядело одновременно ужасом и призывом. Но мой долг был ясен.

Я стоял рядом и наблюдал за неуклюжей работой двух охранников по связыванию
второй мужчина, который был более покорным, чем Ленардо, - хотя оба были мужественными
парнями, - подчинился быстрее.

Следующим был Хобарт. Он оглядывался, как загнанный в ловушку зверь, и покачивался и бормотал. Было ясно, что из-за приближающейся деградации
он терял рассудок.

Некоторым женщинам стало дурно от этой сцены, и они опасались трагедии со стороны Хобарта.
они ускользнули, некоторые тихо плакали, другие были очень бледны. Они спрятались в
кучке за складом, матери уводили своих детей.

"Еще один поворот. Туже. Работайте быстрее", - приказал я стражникам, связывающим
второго мужчину.

Они повиновались с нервным рвением.

Затем настала очередь Хобарта. Я стоял перед ним. Он знал, что делать без
мой заказ, и я молчал.

"Нет у нас никаких друзей среди вас такие люди?" проревел он, шагнув назад
и каждый закалки мышц. - Вы что, все трусы, что позволяете этим негодяям
издеваться над вами?

— Сдавайтесь, Хобарт, — перебил меня мистер Ванкувер.

Я повернулся к нему, но ничего не сказал, и его мертвенно-бледное лицо еще больше побледнело под моим взглядом.

— Нам не нужна ваша помощь, сэр, — холодно сказал капитан Мейсон.

Он вздрогнул; на мгновение его запавшие глаза оживились.

— Встаньте в строй, — сказал я Хобарту.

Он колебался, готовый подчиниться приказу мистера Ванкувера, но моя быстрая реакция
пресечение этого вмешательства повергло его в гневное отчаяние. "К
черт с тобой!" - крикнул он мне. "Ты хулиган! Ты, дворняга! Сюда, ребята",
обращаясь к своим товарищам в очереди: "Не будьте побитыми собаками! Мы свободны
Американские граждане, мы такие! Отстаньте! Он отступил еще дальше
и двинулся к столу. "Поддержите меня! Будьте мужчинами! Мы это уладим
дело! Вперед!" Шеренга заколебалась.

"Охрана, перестройте заключенных в шеренгу", - приказал я. Они выступили вперед.

"Деритесь, ребята! Садитесь за столы! Свирепые слова Хобарта
взволновали лагерь.

"Живее!" Я рявкнул стражникам. "Сначала схватите Хобарта".

- К столам, ребята! - крикнул Хобарт. - Ромер, - обратился он к крепкому молодому человеку.
член группы, - займись капитаном Мейсоном. Я позабочусь о Тюдоре!"

Хобарт набросился на Ромера, встряхнул его и крикнул: «За работу!»
а затем двинулся на меня, пока Ромер готовился к нападению.

Как и грубо рассчитал Хобарт, другие заключённые воспользовались моментом, чтобы напасть на охрану и столы, и они бросились на
меня, когда Хобарт налетел на меня.  Но он был слишком опрометчив и не обучен.

Сомневаюсь, что кто-то в лагере, кроме меня, видел, как произошло следующее. Раздался приглушённый треск, и ноги Хобарта оторвались от земли, его конечности взмахнули в воздухе, как будто он тонул, и он
Хобарт распростёрся на земле беспорядочной, дрожащей грудой. Взглянув на него, я увидел, что Ромера остановили в двух ярдах от капитана Мэйсона взглядом, которого он никогда раньше не встречал, и он стоял, уставившись на него, как идиот.

 Когда тело Хобарта ударилось о землю, из пятидесяти женских глоток вырвался низкий крик. Но вся толпа была парализована; было ясно, что Хобарта убили, и все
смотрели то на него, то на меня. Охранник отреагировал; заключённые были
покорны, кто-то был схвачен охранником за воротник, кто-то тяжело дышал,
земля под коленями, остальные стоят неподвижно.

- Руки прочь от пленников. Перестроиться в шеренгу, - приказал я.

Когда это было сделано, молодые люди стали угрюмыми, застенчивыми и молчаливыми, и
с благоговением глядя на неподвижное тело Хобарта на земле, я огляделся
по кругу, пока я не нашла мужчину, которого искала. Мой взгляд был в том числеотраженную
Капитан Мэйсон и нашел его флегматичный и неподвижно, как он наблюдал за моим
процедура.

"Доктор Престон, давай вперед", - сказал я.

Он отреагировал мгновенно.

"Пожалуйста, проверьте Хобарт челюсти и шеи," я режиссер. "Один или другой
может быть нарушена".

Как он отворачивался, чтобы повиноваться, он обнаружил красный ручеек справа от меня
силы.

— Вы ранены? — спросил он.

"Нет."

Он внимательно осмотрел лежащего на земле человека.

"Только ушиб и лёгкое сотрясение мозга," — объявил он.

"Вы двое," — быстро сказал я двум охранникам, — "свяжите и заткните рот Хобарту.
Вы знаете как?"

Они покачали головами, но под моим руководством выполнили то, что казалось неприятной задачей. Процесс заключался в том, что они связали
Хобарту руки и ноги, согнув его колени, просунув руки под них и просунув палку под колени и над руками, превратив его в беспомощный узел. Затем они засунули ему в рот полотенце и завязали его на затылке.

"Должен ли я что-нибудь сделать, чтобы привести его в чувство, сэр?" - спросил доктор. Было
Интересно услышать, как "сэр" сорвалось с его языка.

Я посмотрел на капитана Мейсона, ожидая указаний, но его лицо оставалось пустым.

- Нет, - сказал я. Затем двое охранников, "отвезти его в тени более
там, на земле", указывая на дерево рядом и на виду у
лагерь.

Тем временем связывание других пленников проходило быстро и
гладко. Когда все было закончено, я приказал отвести людей в тень и
выстроился позади Хобарта, который лежал на боку, охранники стояли рядом. Заключённые были очень серьёзными на вид.

Затем наступило затишье. Я считал, что подчинение людей — это просто лёгкая подготовительная работа перед каким-то серьёзным мероприятием, которое капитан
Мейсон будет руководить после того, как это будет сделано. Сначала я сомневался в своей мудрости, отказываясь от восстановительных мер в отношении Хобарта, но я сделал это в надежде, что это смягчит капитана Мейсона и произведёт впечатление на других заключённых и на лагерь в целом. Теперь мне предстояло столкнуться с неизвестными планами, но капитан Мейсон по-прежнему хранил молчание. Было
очевидно, что, поскольку воцарилась тишина, именно от него, а не от меня,
лагерь ждал следующего шага; все чувствовали его подавляющую
власть; его железная рука лежала на каждом сердце. Он спокойно сел
Он выпрямился и, не взглянув на меня, стал ждать. На его лице было
невозмутимое спокойствие, которое всегда отличало его в драматических ситуациях.

 Женщины, прятавшиеся в тени, осторожно выглянули, а затем присоединились к тем, кто был на
месте происшествия.  В том месте, где женщины стояли гуще всего, возникло лёгкое
движение, сопровождавшееся шёпотом, и раздался пронзительный сердитый голос.

"Да, я сделаю это! Вы меня не остановите! Я говорю, что это возмутительно, и я собираюсь
развязать этого мальчика и вытащить изо рта эту удушающую штуку. Она
приближалась, женщина средних лет, с решительным видом, и шла
прямо к Хобарту, не обращая внимания на меня, стоявшую рядом с ним. «Я просто хочу сказать вам, мистер Тюдор, что этого было достаточно, чтобы лишить его рассудка, и что это бесчеловечно и жестоко — держать его связанным, как животное. Если над _мужчинами_ в этом лагере можно издеваться и запугивать их, я дам вам знать, что есть _женщина_, которая не может этого терпеть». Я собираюсь развязать этого парня,
и...

Я шагнул вперёд и положил руку ей на плечо, пока она говорила,
но она сбросила её.

"Оставь меня в покое!" — закричала она. "Если ты хочешь ударить женщину до смерти,
ублюдок, так и сделай! Я тебе не позволю!"

Кивнув двум стражникам, я сказал: «Отведите её в хижину и держите там. Если она издаст хоть звук, свяжите её и заткните ей рот».

 «Ты зверь! Ты трус!» — закричала она, бросившись вперёд.

 Стражники осторожно схватили её, а она продолжала говорить и отчаянно вырываться.
 Но они утащили её, и из хижины не доносилось ни звука. Капитан Мейсон
не обратил ни малейшего внимания на этот инцидент, который сильно
ухудшил и без того мрачное настроение в лагере.

 Медленное, тяжёлое дыхание Хобарта стало ровным, затем участилось; его глаза
открылись и невидяще уставились в пространство.  На его лице проступило осмысленное выражение, и
Вместе с этим он начал бессознательно рваться из своих пут. Это ускорило его
приход в себя. Дикий, ясный взгляд, который на мгновение остановился на мне, показал, что он пришёл в себя. Его удивлённый взгляд на своё беспомощное состояние предшествовал попытке заговорить, которая превратилась в рычание, и он изо всех сил потянул за верёвки. Не добившись успеха, он повернул голову, чтобы посмотреть на связанных пленников. Затем его взгляд остановился на капитане Мейсоне, который не смотрел на него, и он яростно зарычал, причмокивая от боли.

Я украдкой огляделся в поисках Било и увидел, что он смотрит на меня.
что-то странное и чудовищное. Он был больше, чем я мог вынести, и на
отвернувшись, я обнаружил, сгущение туч, а потом услышала низкий
гром в отдалении.

Ярость Хобарт носил сам себя. Наступил черед унижения. Ближе к концу
пришел смиренный дух и немая мольба. Оживление пробежало по
толпе, и нетерпеливые, умоляющие взгляды были устремлены на меня со всех сторон; но
Я ждал. От унижения Хобарт опустился ещё ниже, потому что боль в сведённых судорогой
мышцах становилась всё сильнее и сильнее, заставляя его корчиться, стонать и напрягаться.
Но момент ещё не настал.  Я знал, что от этого зависит множество жизней.
Я был точен в своих действиях, и капитан Мейсон ни в коей мере не
препятствовал мне. Наконец, когда Хобарт перестал умоляюще смотреть на меня, я
сказал доктору Престону:

"Затычка — и ничего больше — может быть снята."

Он снял ее, и Хобарт выдохнул:

"Спасибо, доктор. Снимите остальные, пожалуйста."

Врач посмотрел на меня, но я не подал виду. Это вызвало движение в толпе,
и мне пришлось подавить его взглядом.

"Позвольте ему снять их, мистер Тюдор," взмолился заключённый.

Я кивнул, и он освободился. Он с трудом сел, доктор
Престон ассистировал. Его голова мотнулась, но он глубоко дышал и взял себя в руки
Доктор Престон пощупал его пульс.

"Можно ему воды и мокрое полотенце, сэр?" он спросил меня.

Я кивнул. Хобарт жадно выпил. Доктор Престон вытер ему голову и лицо,
и повязал мокрое полотенце на лоб.

"Принесите место для Хобарта", - сказал я охраннику.

Хобарт был поднят на него и сел лицом к толпе. У него был более
благородный вид, чем я когда-либо у него видел; он прошёл через чистилище.
Он открыто смотрел на людей, и наконец его взгляд остановился на мистере.
Ванкувер. Казалось, это имело глубокий смысл. Мистер Ванкувер сжался ещё сильнее, чем когда увидел, как опустилась железная рука.

Я подошёл к капитану Мейсону и доложил, что Хобарт пришёл в себя.

Капитан кивнул, вышел вперёд, я последовал за ним, и мы посмотрели на избитого человека, который с тревогой ответил нам взглядом.

"Можно мне сказать пару слов, капитан?" — спросил Хобарт.

— Конечно.

Хобарт повернулся ко мне. «Вы суровый человек, — сказал он, — но честный и
храбрый. Как и вы, капитан Мейсон. Я заслужил то, что получил, и даже больше. Но я сожалею о том, что сделал, и прошу вас простить меня».

На лице капитана Мейсона читалось искреннее восхищение, потому что он наблюдал, как ещё один сильный человек выходит из-под первого тяжёлого испытания, которое моряк проходил уже много лет.

"Можно мне сказать что-то мальчикам?" — спросил Хобарт.

"Конечно."

Хобарт повернулся лицом к своим сообщникам. В тишине он
посмотрел на каждого из них.

«Ребята, — сказал он, — мы совершили ошибку и начинаем за неё расплачиваться. Я не знаю, что с нами сделают, но, что бы это ни было, мы должны вынести это как мужчины. Мы заключили соглашение, когда пришли в эту долину, и
мы нарушили его. То, что мы сделали, могло стоить жизни каждому члену
этой колонии.

Он сделал паузу, потому что был слаб, и его разрывали сильные чувства.

"Ребята, если бы я был капитаном Мэйсоном и мистером Тюдором, если бы я защищал и доверял людям так, как они, и если бы они пытались подорвать мою власть и навредить другим, я бы привязал их к ближайшему дереву, и, да поможет мне Бог! Я бы их повесил.

Ни одно слово из этой поразительной речи не ускользнуло от внимания толпы. Когда
Хобарт закончил, он в отчаянии опустил голову.

После долгой минуты молчания капитан Мейсон взглянул на меня. Я подошёл к
Хобарту, который поднял на меня грустное лицо. Но когда он увидел мою улыбку и протянутую руку,
в нём вспыхнуло радостное удивление, и он пожал мне руку, как тонущий человек.

 Я отошёл. Затем капитан Мейсон взглянул на доктора Престона, и
сцена повторилась. Я не заметил намёка, который, должно быть, дал президент.
Но пока один из охранников подошёл и взял Хобарта за руку,
другие развязывали заключённых, и они тоже подошли по очереди.

 В глазах Хобарта стояли слёзы, и к тому времени, как он заговорил, его речь была прервана.
Капитан Мейсон подошёл и взял его за руку.

"Вы мужчина, Хобарт," — сказал он и, не замечая эффекта, который произвёл, повернулся к остальным заговорщикам. "Молодые люди, — продолжил он, — вы свободны.
Инцидент исчерпан."

Не взглянув на собравшуюся колонию, он отвернулся и пошёл в свою хижину.

Я поискал глазами Било и увидел, что он подаёт мне знак следовать за ним. Из толпы донеслось жужжание. На пепельно-сером лице мистера Ванкувера застыло напряжённое выражение.
 Аннабель уронила голову на руки, лежавшие на столе, и зарыдала.
 Со всех сторон на меня бросали украдкой взгляды, и я гадала,
не стал ли я изгоем. Эта мысль рассеялась, когда я встретил дружелюбное
отношение к своим поступкам, но я беспокоился из-за
Било.




 ГЛАВА XI. — Лицом к лицу с опасностью.

_ Лен-тала в затруднительном положении. Правдивая история предприимчивых молодых людей.
Мистер Ванкувер сталкивается с неизвестностью. Било отправляется в путешествие._


БИЛО был очень взволнован и разрывался от нетерпения, когда я приехал. Несмотря на
это, он смотрел на меня со странной смесью благоговения и страха.

"Хозеф!" - воскликнул он, "Ты ужасен и жесток! Я бы не смог
поверить..." У него перехватило дыхание.

"Какие новости, парень?"

Нежная забота в моём голосе успокоила его, и он посмотрел на меня с солнечной улыбкой.

"Ты ведь старый добрый Чозеф, не так ли?" — сказал он. "О, всё случилось!" — выпалил он. "Король ужасно зол на Ленталу за то, что она вчера помешала аресту молодых людей. Мне пришлось остаться с ней, и я не смог прийти. Я не знаю, к чему это приведёт, но король собирается сразу же довести дело до конца, прежде чем мы будем готовы! Чозеф! этих молодых людей не следовало выпускать из долины. Гато сейчас едет в колонию за человеком, и
вы должны немедленно отправиться туда, чтобы разобраться с этим. Вы должны решить, кто из мужчин
отправится ".

Его новость, переданная с придыханием, ошеломила меня. Нам обоим было важно
сохранять спокойствие.

"Расскажи мне, что случилось с молодыми людьми", - попросил.

"Они взобрались на стену и надеялись проскользнуть сквозь нее. Да ведь люди Сенатры
обрушились на них дождем! Лен-тала добралась туда так быстро, как только могла, со своей личной
охраной, но было уже слишком поздно, чтобы спасти их от ужасной порки.
Стражники связали их и вели во дворец, когда
прибыла Лентала. Теперь она боится, что король сделает то, что сделал
— пригрозил я, — либо заприте её, либо отдайте приказ, который свяжет ей руки, чтобы она ничего не могла сделать.

Я колебался. «Если она будет бессильна, Било, некому будет защитить человека, который отправится с Гато».

Его огорчение было пронзительным, и он устало опустился на землю.

— Лентала справится с любой задачей, парень, — тихо сказал я.

Он радостно посмотрел на меня. — Ты так сильно в неё веришь, Хозеф?

— Она — наша единственная надежда, парень, и она никогда не дрогнет; и у неё есть твоя мудрая маленькая головка и твоё смелое сердце, чтобы помочь ей.

Он решительно поднялся на ноги. «Она может сделать что угодно, если ты так о ней думаешь, Хозеф», — мягко сказал он. Через мгновение он снова стал энергичным и деятельным. «Многое будет зависеть от человека, которого ты отправишь», —
сказал он.

"Почему? Что его ждёт?"

В ответ он бросил на неё умоляющий взгляд. Его замечания о землетрясениях
и штормах озадачили меня, и, хотя я знал, что эта тема была ему неприятна, я был вынужден вернуться к ней. Я повторил слова капитана Мэйсона о том, что надвигается шторм. Било выпрямился.

"Капитан Мэйсон должен знать!" — воскликнул он. "Мудрецы короля сказали
ему то же самое. Чозеф, Чозеф! Это было бы ужасно!

- Почему, парень? Я не могу работать в темноте.

Его взгляд был умоляющим.

"Я должен знать", - сказал я. "Ты ведешь себя как ребенок, а это работа
для мужчин. Скажи мне, какое отношение к нам имеют шторм и землетрясение,
или я откажусь отдавать человека Гато, и мы будем сражаться.

— Чозеф! — испуганно воскликнул он, а затем, после паузы: — Люди
думают, что у Чёрного Лица должны быть все потерпевшие кораблекрушение, иначе оно сотрясёт землю землетрясениями и, возможно, пошлёт вулкан, чтобы всё уничтожить.
Но если землетрясение сильное, оно пугает людей. Так ты сможешь сбежать, если план Ленталы провалится. Я надеялся на сильное землетрясение.

 — У Чёрного Лица должны быть все потерпевшие? — повторил я. — Как?

 — Я не знаю! — отчаянно закричал он. — Лентала не знает. Это было
скрыто от нас. Но это нечто ужасное! Надвигается буря, но
возможно, она не принесет потерпевших кораблекрушение, и король больше не будет ждать. Он не может
контролировать людей".

"Какого человека мы должны послать, Било?"

"Того, кто храбр и ничего не боится", - быстро ответил он, изучая меня
странно.

— Тогда Роули не справится.

 — Нет, мистер Ванкувер.

 Я чувствовал, что это произойдёт. Конечно, он заслуживал любого риска, любой участи, но…

 — Вы думаете об Аннабель, — сказал Било.

 — Да. Она невиновна. Если Лентала не сможет удержать его подальше от короля
и уберечь от беды, я не…

— Ну-ну, Чозеф! — ласково сказал мальчик. — Она справится. Ты
отправишь мистера Ванкувера?

— Да.

— Хорошо! Тогда король подумает, что ты ничего не подозреваешь. Как только он уйдёт с Гато, вы с Кристофером приходите сюда, и тогда мы втроём выйдем из долины.

Тяжёлая рука капитана Мейсона всё ещё лежала на лагере, когда Гато, гигантский предводитель солдат, прибыл через час с отрядом своих людей. Мы с Кристофером встретили его, и он сообщил нам, что пришёл за человеком, которого нужно было вывести. Я отправил Кристофера за капитаном Мейсоном, которому сообщил о решении отправить мистера Ванкувера. Буря надвигалась медленно, что свидетельствовало о разрушительной подготовке. Мистер Ванкувер был в своей хижине с Роули
и Аннабель. Измождённое лицо Роули время от времени выглядывало наружу и посылало
напрягая взгляд у меня такой, как я видел на лицах осужденных
всматриваясь в клетки-решетки для любой мессенджер, который может нести
отсрочку. Они были не в курсе нашего решения, что г-н Ванкувере, должны
иди.

Президент, холодный и серьезный, пришел с Кристофером.

"Вызвать Мистера Ванкувере", - сказал он.

Все трое вышли. Мистер Ванкувер, хоть и был бледен, держался твёрдо и
сразу же обратился к капитану Мейсону. Роули был ужасен. Аннабель
привлекла моё внимание больше всего. Несомненно, мистер Ванкувер
пытался подготовить её к возможному отъезду, но у него плохо получалось.

Сначала она взглянула на капитана Мэйсона и увидела его непроницаемое лицо,
не обращавшее на неё внимания. Затем она посмотрела на меня и заметила то, что я не успел скрыть. С этого момента я понял, что моя боль из-за неё была заметна в моих глазах. Её поведение было обвинением, вызовом на откровенность, мольбой о защите.

 Президент сказал:

«Мистер Ванкувер, король послал за одним из наших людей. Это было бы моим
долгом пойти, если бы меня могли спасти. Ты пойдешь?

"Конечно", - последовал быстрый ответ.

Аннабель сжалась, а затем храбро шагнула вперед. Ее голос утратил свою
дрожа всем телом, она продолжила.

"Зачем посылать моего отца?" спросила она. "Неужели здесь нет молодых людей, которым хватило бы смелости пойти добровольцем?" - Спросила она.
"Неужели здесь нет молодых людей, у которых хватило бы смелости пойти добровольцем?"

Она нетерпеливо оглядывала толпу, не обращая внимания на удерживающую руку отца
на своей руке. Будучи женщиной, она никогда не могла понять, почему ни один
мужчина сделал знак, такой тяжелый вес от силы капитана Мейсона.

"Это позор!" - страстно воскликнула она. "Я думала, что в мире есть
больше мужественности и благодарности". Она повернулась ко мне. "Мистер
Тюдор, я знаю, что ты поедешь.

Я не мог этого вынести. - Могу я сказать ей по секрету, что я должен сделать? - Я
- спросила я капитана Мейсона вполголоса.

- Не сейчас, - ответил он. - Мисс Ванкувер, - сказал он вслух, - мистер Тюдор
не может поехать. Прошу напомнить вам, что вы не мешая
дело в свои руки".

Воспоминание об утренней сцене, когда женщину отослали прочь
под охраной, должно быть, было причиной того, что ее лицо побелело от страха, а затем
покраснело от гнева. Лев в её отце оскалился на капитана Мэйсона,
но тут же вспомнил.

"Дочь," властно сказал он, "пощади нас от дальнейшего унижения. Я
ухожу."

"Тогда я пойду с тобой!" воскликнула она.

Вся колония собралась, и все ожидали, что будет принято ещё одно решение,
но капитан Мейсон стоял в терпеливом молчании.

"Это невозможно, дитя!" — сказал мистер Ванкувер.

"Да, я поеду!" — воскликнула она.  "Я имею право поехать, и я поеду!"

Мистер Ванкувер вопросительно посмотрел на капитана Мейсона и увидел, что
голубые глаза его сузились. Он понял, что это значит: он должен немедленно
устранить свою дочь.

"Дитя, — уговаривал он, обнимая её, — это
невозможно, — возникнут опасности, которых не было бы, если бы тебя не было рядом."

"Я не могу этого вынести, я не могу этого вынести!" - всхлипывала она. Она изо всех сил пыталась
высвободиться. Роули подошел ближе. "Не прикасайся ко мне!" - закричала она. - Разве
здесь нет _человека_ ...

Взгляд капитана Мейсона заставил Кристофера повернуться к ней.

"Это я, мэм".

Отец отпустил ее, и она в изумлении повернулась к Кристоферу.
Аннабел чувствовала нелепость, но также и нежность. Она
увидела ангела за спиной клоуна. Улыбка сменилась слезами, когда она протянула
ему руку.

"Ты не должен уходить", - донесся его тонкий голос.

— Зачем?

 — Ты им нужен. — Он обвёл взглядом лагерь.

Она молчала, вытирая глаза.

"Да," — сказала она, — "но..."

"Эти дикари тебя съедят."

"Но мой отец..."

"Он не очень вкусный."

Кристофер дерзко указал на тайну, но его слова не привлекли внимания
никого, кроме мистера Ванкувера, который выглядел испуганным. Предложение
было, очевидно, для него новым.

- Очень хорошо, Кристофер, - сказала Аннабел, грустно улыбаясь, - я остаюсь.
Капитан Мейсон, - запинаясь, - прошу у вас прощения. Она повернулась к отцу
и обняла его. "Отец, иди. Я буду молиться за тебя". Она удержала его.
отстранившись, она долго смотрела ему в лицо. — Ты ведь вернёшься, правда?

— Конечно. Я увижу короля и знаю, что смогу устроить всё
благополучно для колонии.

Капитан Мейсон подозвал Гато. Мистер Ванкувер отвернулся в темноту и ушёл в сопровождении стражи.

 Когда он ушёл, Аннабель всё ещё смотрела ему вслед. Роули наблюдал за ней, ожидая, что она посмотрит на него и позволит утешить себя, но она его не замечала. Только
Кристофер знал, что делать.

— Он хочет вас, мэм, — сказал он.

Она вздрогнула.  — Что, Кристофер?

— И мама тоже.

— Да, да, я забыла. — Не взглянув ни на кого из нас, она подошла к больному ребёнку.

Колония начала оживать. После поспешного совещания с капитаном Мэйсоном
мы с Кристофером отправились на встречу с Било. Мы были готовы к его приходу,
когда он появился, запыхавшись. Мне стало не по себе, когда я заметил, что
он старательно избегал моего взгляда и не упоминал о сцене в лагере.

  «Нельзя терять ни минуты, — сказал он. — Идёмте за мной — осторожно».
Его манере сквозила нервная спешка.

"Beelo!" Я сказал, видя, что он был слишком взволнован.

Он стоял, тяжело дыша, пока у него в руках, но все-таки сдержал свое лицо
отвернулся от меня.

"Теперь со мной все в порядке", - сказал он.

Он пробирался сквозь джунгли так, словно каждый куст, каждое дерево и каждый поворот были ему знакомы, и держался той стороны долины, которая
привела бы нас под Склон.

Его ловкость поражала меня. Не то что Кристофер: его ловкость не уступала ловкости Било.
Мы были безмолвным трио.

Мы пересекли поперечный хребет и вошли на незнакомую территорию.
Глаза и уши Било постоянно были начеку. Время от времени он резко останавливался и задерживал дыхание, но ничего не появлялось.
Мы держались в самых глубоких тенях, которые ещё больше сгущались из-за
постоянно темнеющего неба. Я боялся ливня.

Без происшествий мы наконец добрались до нижнего конца долины. Я
пытался разглядеть отверстие, через которое должен был протекать ручей, но
даже когда мы остановились у скалы, никакого пролома не было видно.

Било опустился на землю. «Мы отдохнём», — сказал он.

Я счёл это приключение захватывающим, но не был готов к тому, как оно подействует
на Кристофера. В его обычно тусклых глазах появился разумный блеск; он
перестал сутулиться.

Через несколько минут отдыха Било поднялся и повел нас к ручью. Он был
глубоким и медленным и протекал под густыми нависающими ветвями. Мы
протолкался сквозь заросли и вскоре вышел на небольшую поляну недалеко от
берега, но укрытый от них. Бамбуковый плот, который они с Кристофером
сделали, лежал там.

Мы спустили его на воду. Кристофер достал шест из другого тайника,
взобрался на плот и опустился на колени на переднем конце. Мы с Било последовали за ним.

- Кристофер, - спросил парень, - ты видишь в темноте?

— Да, — и Кристофер оттолкнулся от берега.

 По мере того, как мы продвигались вперёд, растительность становилась гуще, и её тени в сочетании с дневным мраком погружали нас в ночь.  Вскоре я
Я понял, что мы, должно быть, преодолели расстояние между местом запуска и стеной.

"Где мы, Било?" — спросил я, но звук собственного голоса подсказал мне ответ ещё до того, как мальчик ответил:

"Под горой. Мы проходим через неё."

Описать мои ощущения было бы дерзко. Молчание Било было чем-то большим, чем просто тишина. Единственным звуком был свист шеста Кристофера, когда
он опускался и царапал, пока мы дрейфовали. Било, сидевший немного позади
сзади и сбоку от меня, подкрался ближе.

- Поговори, - взмолился он, придвигаясь еще ближе, пока наши руки не соприкоснулись.

"Очень хорошо, юноша. Хочешь, я расскажу тебе историю?"

Мы должны были на высокую пещеру, на мои слова пришли
обратно.

- Тише! - прошептал он.

Его рука нащупывала мою. Нас окутала совершенная темнота. Я
взяла его за руку. Его слегка затрясло, и я обнял его за плечи, притянул к себе и прижал его голову к своей шее. Теперь в нём не было прежней упрямой дикости. Бедняга! Несмотря на всю храбрость, которую он проявлял в прошлом, тишина и темнота этого мрачного коридора сломили его. Было приятно слышать его успокаивающее дыхание.
по его вздоху, по тому, как утихла дрожь, по крепкой хватке его руки.

 Очевидно, Било никогда раньше не совершал это путешествие, но я удивился, что, по крайней мере, его верхняя часть осталась неохраняемой и почему это не было дорогой для местных жителей. Я спросил его шёпотом.

"Это охраняется, - ответил он, - но когда начинается буря или землетрясение,
люди боятся, что то, что здесь находится, выйдет наружу; и, кроме того,
они думают, что буря охраняет лучше, чем они. Но они были недалеко
. Я знал, как их избежать.

"Да, но..."

"Лежать!" - резко вырвалось у Кристофера одновременно с глухим ударом.

Я прижал к себе Било и себя.

"Вверх," — сказал Кристофер.

Ударился ли он лицом или головой о низко нависающий камень? И всё же он подумал о нас.

"Ты ранен?" — спросил я.

"Нет, сэр."

"Ты ударился головой?"

"Рукой, сэр."

Возможно, какая-то непостижимая сила дала ему понять, что нужно поднять руку
и прикрыть голову в момент опасности. Я закончил свой вопрос, обращённый к
Билу:

 «Чего здесь боятся местные жители?»

 «Голосов, которые возвращают твои слова».

 «Конечно, они знакомы с эхом в горах».

 «Не с таким, Чозеф». Он никогда не называл меня так запросто. Я
Я прижал его к себе, и он прижался ко мне, как котёнок.

Это было действительно пугающее эхо. Иногда казалось, что даже наш шёпот множился и разлетался на крыльях, а потом возвращался с шорохом.

"Есть кое-что ещё хуже," — добавил Било.

"Что это?"

"Я не знаю. Они никогда мне не скажут."

... Я задавалась вопросом, почувствовал ли он внезапный скачок моего сердца. Должно быть, почувствовал,
потому что он прижался ближе, убрал свою руку из моей, погладил меня по щеке,
и прошептал:

"Мы будем храбрыми".

"Да, парень, но если бы мы знали хоть немного, мы были бы лучше подготовлены".
Он помолчал.

"Ты ничего не знаешь об этом?"

Я настаивал. "Ты не знаешь, что это?" - спросил я. "Ты не знаешь, что это?" - спросил я. "Ты не знаешь, что это?" "Ты не знаешь, что это?"

— Совсем ничего.

 — Но местные жители прошли через это благополучно, иначе они бы не знали.

 — Некоторые прошли, давно. Это был последний раз.

 — Некоторые прошли? Не все, кто начинал?

 — Не все. Остальные сошли с ума. Не говори об этом, дорогой Чозеф.

Несомненно Beelo был доведен до отчаянного конечности выбрать
это выход из долины. Он показал, как тесно обычные
выходы охранялись.




ГЛАВА XII.--Драматические Открытия.

_ Погруженный в таинственный ужас. Неизвестные силы Кристофера в действии.
Борьба за наши жизни. Отважные сердца терпят неудачу. Потерян дорогой человек._


Проход был извилистым. Тьма была непроглядной и такой плотной, что казалось, будто она сопротивляется и в ней трудно дышать. Это была такая тьма, которая проникает в сердце и гасит там свет.
  В колонии давно закончились спички, и у меня не было возможности зажечь огонь. Било тоже не позаботился о том, чтобы мы не заблудились в темноте.

 Все наши расчёты времени были потеряны, но мы шли медленно, и я знал, что путь должен быть долгим.До сих пор запахи были приятными: аромат нагретой солнцем воды смешивался с
запахом сырости под землёй. Но вскоре появился слабый
остроту вторгся холодный воздух. Я знал, что изменение дыхания Beelo по
что его чувство не было обнаружено в нем. Она предложила снова
который на моей памяти остановил. Кристофер не подал. С неослабевающим
бдительность, опираясь на восприятие гораздо острее, чем у меня, он держал
плот бесплатно в потоке, за исключением случайных ударов.

"Ты чувствуешь это, Кристофер?" - Спросил я.

— Да, сэр.

 — Что это?

 — Сэр?

 — Что это?

 Прежде чем он ответил, прошла секунда: «Огонь, сэр». Било сжался в моих объятиях.
 Поскольку Кристофер упомянул об этом, я знал, что это был огонь;
Я не могу сказать, откуда я это знал, потому что этот запах не был похож ни на один из тех, что я когда-либо
ощущал при горении.

"Вы знаете, что горит?" — спросил я.

"Вы, сэр?"

"Да."

Это молчание было длиннее предыдущего; Кристофер, должно быть,
прислушивался очень внимательно.

"Мир, сэр."

Било затрясся с тихим смешком и сжал мою руку; но я знал, что
В словах Кристофера был смысл.

"Мир?" Я тихо повторил.

"Да, сэр. Я слышу это.

Мы с Било выпрямились и напрягли уши.

"Я ничего не слышу", - сказал я.

— Я слышу, очень слабо, — с трудом переводя дыхание, ответила Било.

Это не имело никакого значения для стабильности работы Кристофера.
Запах постепенно становился все более явственным, и тогда я вспомнил чугуноплавильный завод,
который я видел в детстве. Вскоре я тоже услышал отдаленный рев, как от
печи, которая трещала, пока горела. Било снова подкрался ко мне поближе.
рука. Я чувствовала его учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание
рядом со мной.

Сквозь эти усиливающиеся ощущения пробивалась глубокая нота
падающей воды. Зачем спрашивать Било, слышал ли он когда-нибудь, что наш ручей
уходит под землю? Кристофер хладнокровно продолжал выполнять свою задачу.
резкие удары и царапанье его неутомимого шеста давным-давно сообщили мне,
что наш канал и берега образованы камнями, которые были неровными и
опасными. Сейчас и тогда плот бы вдруг качели, чтобы избежать
подводные камни, которые зондирований Кристофера не было обнаружено. В других случаях
движение резко останавливалось, пока человек, в руках которого были наши жизни
, не удостоверялся в правильности пути.

"Что ты думаешь об этой падающей воде, Кристофер?" Я спросил.

Он долго ждал, и его медленный ответ заставил меня похолодеть:

«Я не знаю, сэр».

«Вы будете ехать медленно, когда мы приблизимся?»

«Да, сэр».

Било сжал мою руку, чтобы заставить меня замолчать.

 Запах усиливался, рёв печи и грохот водопада становились всё
громче, и что-то новое и невероятно жуткое подкрадывалось ко мне. Это было очень тусклое свечение без видимого источника, не способное осветить что-либо, кроме себя. По-видимому, это была просто тьма в более угнетающей фазе. Напрасно я напрягал зрение, чтобы что-то разглядеть.
Кристофер, Било, плот, вода — всё, что мог сделать видимым свет,
но сияние было таким же непроницаемым, как и тьма.

Било разваливался на части под тяжестью этого всепоглощающего благоговения.
Я знал, что его слабость была вызвана тем, что он доверился посторонним — нам с Кристофером. Он прижался губами к моему уху и прошептал:

«Я боюсь».

«Успокойся, парень. Ты наш проводник, ты отвечаешь за нас».

«Да, я знаю». Он предпринял жалкую попытку взять себя в руки. «Этот
свет — разве ты не чувствуешь его, Джозеф?»

«Чувствую, дорогой мальчик, но меня зовут не Джозеф».

«Йозеф!» — торжествующе сказал он.

«Джозеф», — настаивал я.

«Мистер Тюдор!» — он вихрем бросился ко мне, обхватил руками за шею и
тихо рассмеялся. Старый Било снова был начеку, за исключением того, что, вернув себе храбрость, он был необычайно нежен и ласков. Я задавался вопросом, доживу ли я до конца его жизненного цикла.

 Откуда-то издалека донесся приглушенный звук взрыва.

 «Держись!» — крикнул Кристофер, резко развернув плот и ударив его о высокие выступающие скалы на берегу. — Вниз! — добавил он.


Мощный порыв ветра, словно от множества ураганов, пронёсся по коридору далеко впереди.
Я бросил Било лицом вниз и распластался на полу.  Затем последовал удар,
и швырнул Кристофера спиной на нас. Через мгновение он пришел в себя
. Удар, должно быть, повредил ребра Било, но он лежал неподвижно.

Это было сочетание сотрясение атмосферы и горячих газов,
в основном пар, которые потрясли нас. Я поднял голову, хватая ртом
дыхание. Beelo был инертным. Я поднял его. Одна рука слабо нащупала мою
шею и вцепилась в нее.

«Мы в безопасности!» — весело сказала я. «Где мой храбрый младший братик?»

Он только крепче прижал меня к себе. Говорить было трудно, потому что воздух
был наполнен удушливыми испарениями. Желание дышать было подавлено
инстинктивный страх вдохнуть.

Кристофер осторожно выдохнул, и мы снова поплыли. Полюс
наклонялся, щёлкал и скрежетал.

Но что-то изменилось. Рёв печи прекратился, водопад зашумел громче. Самым поразительным было неземное свечение пара,
заполнявшего туннель. Этот пар, быстро остывая в холодном проходе, становился
более непрозрачным, но светился ещё ярче. Вскоре
свет стал ярким и слегка освещал пространство, а воздух стал ароматнее.
 Я почувствовала дыхание Било на своей щеке и поняла, что он смотрит на меня.
мой, и рядом. Так и случилось, что после долгих поисков я увидел свет в его глазах. Я обнял его.

 «Я вижу, мой мальчик!» — радостно сказал я.

 Он начал медленно отстраняться. Я попытался удержать его, но
не смог. Постепенно он выскользнул из моих объятий и сел один.

Кристофер медленно обретал плоть в дымке, призрачный Харон на
Стиксе. Цвет свечения менялся от белого к розовому, иногда
проявляя голубовато-фиолетовый оттенок. Поверхность земли не знала таких
оттенков огня; они были по-королевски пламенными. Чёрные скалы над головой и
Обе руки приобрели смутные, мрачные очертания, и моему взбудораженному воображению
предстали гротескные образы. Пробелы, чуть более тёмные, чем
гримасничающие, угрожающие скалы, исчезли; я предположил, что это были
пещерные ответвления прохода, потому что из них доносились отголоски
звуков, издаваемых столбами.

 Температура начала повышаться, когда шум водопада усилился, свет стал ярче, а туман — слабее. Мы свернули за широкий поворот, и вдруг в кроваво-красном свете
появилось ужасающее зрелище. Наш ручей впадал в небольшое озеро,
которое яростно бурлило у водопада.
алая вода ярко светилась и низвергалась из темноты наверху. Рёв был оглушительным.

  Било в ужасе вскочил на ноги, его глаза горели красным безумием, охватившим пещеру, и потребовалась сильная рука, чтобы усмирить его.

Он вырывался из моей хватки, отчаянно указывая назад и умоляя вернуться, и боролся со мной с чисто животным отчаянием.Поведение Кристофера, хотя и выдавало необычайное воодушевление,
не выдавало страха, а лишь более мрачное восприятие нашей ситуации. С
Оглянувшись назад и убедившись, что я крепко держу Било, он
встал, гигантская красная фигура, и изо всех сил толкнул плот
вперед, в водоворот. Хрупкая конструкция погрузилась в волну, но
 Кристофер был уверен в своих силах. Водопад, низвергающийся в озеро, был хитроумно обходим, когда он плыл по краю озера, стараясь не задеть мокрые камни и не попасть в буруны.

Я благодарил Бога за то, что было светло, каким бы страшным он ни был; это помогало мне.
мой контроль над Било, который сопротивлялся все слабее, позволил
мне крепко ухватиться за плот, потому что была опасность соскользнуть
. Несмотря на дикую качку, Кристофер держался на ногах, как моряк;
и, хотя он стоял ко мне спиной, я видел по его быстрым движениям, что
все его хитрые силы были брошены на борьбу.

Откуда взялся свет? Казалось, он был в самом водопаде,
живое пламя в сердце его злейшего врага. Вода была радостно-ужасающе живой.

 Плот описал дугу в бассейне, выскользнул из кипящей пены,
и, прежде чем Кристофер успел что-то понять, плот подхватило течение, и он закачался и запрыгал за водопадом. Человек, столь сильный душой и телом,
в ужасе вскинул руки, потому что перед нами предстало нечто более ужасное, чем красный свет и водопад. Он выронил шест.
 Его середина ударилась о край плота, и наше единственное оружие защиты
улетело в воду. Било увидел катастрофу. Он отчаянно вцепился мне в шею, чуть не задушив, прежде чем я вырвался из его хватки.

[Иллюстрация: 0133]

 Кристофер огляделся в поисках шеста и увидел, как он покачивается на конце.
Он боролся с погружением в воду, которая захлестнула его с головой.
Это было в двадцати футах от него. Свирепая жажда самосохранения охватила
человека и преобразила его. Это был уже не терпеливый, кроткий Кристофер,
скромный, услужливый Кристофер, а загнанное в угол животное. Мои руки были связаны необходимостью заботиться о Било.

 Зрелище, которое лишило Кристофера самообладания, было глубоко в прошлом.
Он неопределённо тянулся из пещеры за водопадом.
Его не было видно, пока мы не обогнули водопад и не побежали за ним
он в водовороте. По-видимому, далеко позади — я не могу предположить, насколько далеко, — тянулся широкий, высокий, фантастически неровный туннель, заканчивающийся ямой с кипящей лавой на неизвестной глубине под уровнем туннеля, который сам по себе находился чуть выше поверхности озера. Из него доносилось глухое урчание, как от сильного кипения, прерываемое приглушёнными взрывами.
Из него поднимались тонкие, похожие на облака массы пара, словно
бледно-розовая дымка над далёкими горами. При движении он то сгущался,
скрывая что-то, то рассеивался, открывая что-то, постоянно меняя
свой облик.

Преобладающим цветом был глубокий прозрачный малиновый оттенок, какой можно увидеть в остывающем чугуне на литейном заводе или в большом кратере Килауэа; но вслед за взрывами поднималось голубовато-фиолетовое пламя. Именно красный цвет, просвечивающий сквозь воду, превращал водопад в поток жидкой малиновой краски, если смотреть на него спереди.

 Таким образом, это была воронка вулкана с боковым жерлом. Была ли это одна из остывающих кузниц Плутона? Была ли её нынешняя активность кратковременной? Было ли это началом сейсмической активности, которая могла обрушить вал долины в море?

Я не могу сказать, когда возникли эти вопросы. Срочность немедленной угрозы
потребовала всего внимания. Било был в экстазе ужаса, а
Кристофер отчаянно метался по сторонам, собрав все свое собранное разумение.
В шуме помех наши голоса были бесполезны. Мы были выброшены
из крупных вихрей в меньший крутятся между задней частью
осенью и туннель-рот. Это был более быстрый и головокружительный вихрь.
Вскоре нам показалось, что мы стоим на месте, если не считать непрекращающейся качки нашего судна, и что ревущее падение и грохочущий, пылающий туннель
Они раскачивались вокруг нас. Вместе с остальными мы проплыли мимо колышущегося шеста, живой,
безумной твари, которая кивала то в одну, то в другую сторону, осторожно приближаясь к ливню, ныряя под резкий поток воды и со злобной прытью выпрыгивая на несколько футов назад. В любой момент её могло задеть и раздавить.

 Была и другая опасность. Центробежная сила, с которой мы раскачивались в водовороте, выносила нас на периферию. С одной стороны были
скалы у входа в туннель; напротив был водопад,
самый слабый удар которого (поскольку он падал с высоты по меньшей мере
сто футов) означало бы конец. Наше раскачивание приближало нас к
обеим этим опасностям.

Что-то пробудилось внутри, преодолевая мою жалость к Било. Я встряхнул его и
хлопнул по щеке. Изумление и гнев вспыхнули в его глазах, а затем
в сильном негодовании он отполз в сторону и сел, свирепо глядя на меня. В
другое время эта комичная картина позабавила бы меня, потому что мальчик
при подобном обращении вел себя как гордый котенок. Добившись желаемого результата с Било, я подошёл к краю плота и
приготовился прыгнуть за шестом. Я ждал, пока плот не
развернуться и подвезти меня поближе. Прежде чем это произошло, две нежные руки
обняли меня сзади, щека прижалась к моей, и меня понесли
назад. Две маленькие крепкие руки держали меня за запястья. На мгновение
я оказалась беспомощной.

 Конечно, Кристофер знал, что чем ближе мы подходили к опасности, тем ближе
становилась надежда, которая была на полюсе. Он выжидал момент,
и он настал. Он присел на корточки на плоту, и его длинная рука вытянулась вперёд.
Нервы Било дрожали, пока Кристофер не поднялся; затем они успокоились, и он
отпустил меня.

 Кристофер учился на собственном опыте, и теперь его рука была увереннее
он ухватился за шест и вывел плот из водоворота. До сих пор в мои обязанности входило лишь слегка корректировать движения Кристофера, настолько он был внимателен ко всему; но теперь, когда он увидел, что мы с Било лучше приспособились к ситуации, он спокойно предоставил нам возможность делать это, обеспечив тем самым большую свободу передвижения.

  Он нашёл выход из заводи и поплыл вперёд. Медленно
мы пробирались сквозь мрачный, туманный свет, который становился всё бледнее по мере нашего продвижения.
Кристофер, должно быть, чувствовал тот же страх, что и я, — опасность
повторяющиеся взрывы - потому что он работал с меньшей осторожностью, чем раньше
и наши успехи были лучше. Через некоторое время свет стал слишком тусклым
, и я не смог разглядеть Било, сидящего с надутыми губами; а когда снова стемнело
, он подкрался ко мне и украдкой протянул руку к моей. Шумы
почти прекратились, и Било больше не боялся странного эха.

- Я рад, что все прошло, - вздохнул он, прижимаясь ко мне. — А ты разве не рад,
Хозеф?

— Джозеф.

Он обнял меня за руку и тихо рассмеялся.

— Да, я рад, — ответил я.

Казалось, прошло много часов с тех пор, как мы вошли в коридор, и я надеялся, что мы
Мы должны были выйти на берег утром следующего дня после нашего отплытия.

 Стали появляться новые условия. Выше по течению река была
медленной, с редкими порогами. Это были самые опасные места. Теперь мы обнаружили, что течение стало быстрее, а пороги —
более многочисленными и бурными. Скорость движений Кристофера возросла. Он больше не пытался уберечь нас от воды, капавшей с его шеста, когда он постоянно переставлял его и нащупывал опору.
Это заставило меня забеспокоиться.  Я подумал, что даже если бы у меня было лучше
Мы могли вернуться в долину по этому проходу, и двести пятьдесят колонистов смогли бы благополучно пройти через него.

Вскоре я почувствовал в воде турбулентность в том месте, где течение было слабым,
и услышал хриплый, рычащий гул, сильно отличающийся от звуков, которые мы оставили позади.

Било крепче сжал мою руку и, задыхаясь, сказал: "Оно пришло!"

— Тише!

Если не считать необычного плеска воды о камни, шум
стих. Я подумал, что в долине разразилась гроза и приближается
поток, но это было не похоже на то.

«Это прошло, Било. Что это было?»

«Нет, не прошло. Держись крепче. Сиди крепко, Кристофер!»

«Било, — нетерпеливо потребовал я, — ты должен сказать мне, что…»

Речь была прервана жутким хрустом, от которого задрожал ручей,
вода плеснула на камни и наполнила проход звуком, похожим на звон
разбитого стекла. Било снова был в ужасе.

"Тише, парень. Здесь ничего нет..."

"Не говори!" — отчаянно скомандовал он. "Придёт третий. Это самое страшное. Подожди!"

Секунды тянулись в ужасной тишине. Било с трудом дышал
судорожно преодолевая подавление, которым он пытался это удержать.

Наступил третий шок, и тогда, хотя я никогда раньше его не испытывал, я
понял, что это было. Казалось, весь мир вздымался, корчился и тряс
и скрежетал, и все это со страшным шумом. Землетрясение, мрачный брат
покинутого нами кипящего котла, держало нас в своих челюстях, и его мощь была очевидна
в легкости, с которой оно крушило и перемалывало камни вокруг
нас. Их обломки начали плескаться в воде и греметь на
плоту. Прямо перед нами огромный блок упал в реку и окатил нас
водой.

Било бросился на меня; я снова наклонилась над ним, чтобы прикрыть его.

Ещё один тяжёлый камень ударил по плоту в узком пространстве между
Кристофером и нами и пробил его насквозь, выпустив
гейзер воды через дыру.

Било охватил леденящий ужас. Он вскочил на колени и
крепко обнял меня за шею обеими руками.

«Мы умрём!» — слабо вскрикнул он и прижался губами к моим губам, безвольно повиснув у меня на руках. Я с тревогой нащупала его пульс. Он
трепетал.

"Кристофер!" — в тревоге позвала я, не понимая, что землетрясение
когда мы миновали поворот и тусклый свет сделал видимыми скалы впереди, я крикнул: «Кристофер! С Било что-то случилось!»

«Да, сэр», — ответил он с прежним спокойствием.

"Стой! Мы должны что-то сделать для него».

«Мы выходим, сэр».

Мы повернули за угол, и впереди засиял благословенный дневной свет. Плот выскользнул из прохода в спокойную воду, которая здесь, как и на другом конце, была
глубокой. Прекрасный день, хотя и пасмурный, был ярок для наших глаз,
когда мы плыли по нему, и нежно отражался в воде. Поскольку Било был без сознания,
Кристофер проявлял необычайную осторожность.
и как можно скорее закрепил плот в защищённом месте.

Я смотрел в лицо Било. Его голова откинулась назад, и, хотя его глаза были закрыты, губы были приоткрыты. Я с болью осознал, что в его лице появилось богатство и зрелость, которых я раньше не замечал.

"Сколько времени мы плыли?" — спросил я Кристофера.

«Около четырёх часов, сэр».

Я был удивлён. Мне казалось, что прошло гораздо больше времени.

Он подошёл, чтобы поднять Било, но я сам отнёс его на берег, положил на землю и склонился над ним. Кристофер стоял рядом, изучая его.
— спросил я его, но без особого беспокойства.

"Это всего лишь обморок, не так ли, Кристофер?"

"Да, сэр."

Чтобы дать ему подышать, я начал расстегивать его блузку.

"Я бы не стал, сэр," — вмешался Кристофер.

"Почему?" — спросил я, удивлённо подняв взгляд.

Он лишь молча смотрел на меня. Сначала я подумал, что Кристофер,
отличавшийся проницательностью, заметил, что Билло светлее, чем чистокровный туземец, и деликатно предупреждал меня, чтобы я не вторгался в тщательно охраняемую тайну. Я вспомнил историю, которую рассказал Билло,
и свои подозрения относительно чистоты его туземной крови. И что в этом плохого
что может случиться, если я узнаю?

 И тут на меня обрушилась правда с сокрушительной силой долгого
накопления. Его поведение в туннеле, его доброта и мягкость,
странное завершение сцены с Аннабель, когда они встретились, —
тысяча воспоминаний о том, что прошло незамеченным в напряжённой
обстановке, — обрушились на меня ослепительным светом. Я не знаю, когда Кристофер
узнал правду, но в его галантности он увидел бы мне ослепнуть, чтобы
могила ни слова от него предательства секрет Beelo это.

Шок ошеломил меня, и моя голова склонилась в почтении. Когда я снова
посмотрел в терпеливое лицо, теперь имевшее для меня такое милое и трогательное выражение
пафос, темно-синие глаза смотрели в мои; затем они повернулись
к Кристоферу, и все вокруг. Прежняя озорная, подтрунивающая улыбка
раздвинула идеальные губы. Глаза снова искали мои.

"Чозеф! Прекрасно быть мертвым!" Но голос держал разную музыку
из этого отрока, которого любила и который теперь ушел навсегда.




ГЛАВА XIII. Подготовка к кризису.

_На вражеской земле. Странный свет на стене долины. Мистер Ванкувер.
Визит к Лентале. Она рассказывает секрет, который я уже знаю._


Я бы уважил желание Било, чтобы она выглядела как мальчик, и должен продолжать твердить про себя: «Мальчик, юноша, дорогой младший брат». Я ни на секунду не должен думать о ней иначе. «Мальчик, юноша, дорогой младший
брат».

«О чём ты мечтаешь, Чозеф, и что это за слова, которые ты произносишь?» Это был весёлый голос Било.

Он сидел, а я стоял рядом с ним и смотрел на скользящую воду.
Я проснулся от знакомой насмешки и с улыбкой повернулся к нему.

"Дорогой мой!" — радостно воскликнул я.

"Ты забыл меня," — с сожалением сказал он. "А ты, старый Кристофер!
Разве ты не видишь, что я умираю от жажды?"

Кристофер сорвал два больших листа, сложил их в чашку и
принёс воды, которую Било жадно выпил. Он протянул руку, и
я помог ему подняться. Он попробовал пошевелить ногами.

"Так-то лучше," — сказал он.

Идеальная грациозность движений, изящная женская фигура, так искусно
скрывавшаяся, —

"Мальчик, юноша, дорогой младший брат."

— Снова мечтаешь и разговариваешь сам с собой! — воскликнул Било.

"Это было тяжёлое путешествие по туннелю, мальчик. Я немного потрясён."

"Это в прошлом. Потрясись в другую сторону." Он кружился вокруг дерева.

"Но как мы вернёмся, парень?"

— Сюда, — беспечно ответил он, взмахнув руками, как крыльями.

"Было землетрясение, Било."

Он резко остановился, и его глаза загорелись.

"Да!" — тихо, но внушительно воскликнул он.

На его лице появилась прежняя настороженность; он вглядывался и прислушивался, а затем
на его лице появилось уверенное спокойствие.

— Это хорошо, — сказал он, — если… — по его лицу пробежала тень, — если они
почувствовали это на поверхности.

— Они почувствовали, — вмешался Кристофер.

— Откуда ты знаешь? — резко спросил Било.

Кристофер указал на большой камень рядом с нами, на тропинку, по которой он
только что вырвался из зарослей и скатился с крутого склона, с которого его
сдуло.

 «Молодец, Кристофер!» — сказал Било. Он посмотрел на небо и уныло добавил:
- Но надвигается буря! После небольшого размышления он заметил,
как бы про себя: "Я не знаю, должно ли это изменить наши планы или
нет". Он сел, чтобы подумать, и начал организовывать побеги
на земле. "Нет Senatras будет в десяти милях от прохода", он
задумался. «Они боятся, потому что землетрясение зарождается здесь, и они убегают. Так что мы можем выиграть время. Мистер Ванкувер сегодня в безопасности; мы
не пойду _ туда_.

- Куда, дорогой младший брат?

Боль исказила его лицо. - На поляну напротив Лица. Если бы только
произошло еще одно землетрясение, или это произошло раньше!

"За одним обычно следует другое?"

"Часто. Иногда нет. Приди! Солнце будет находиться в ближайшее время, и мы
есть мили, чтобы пойти".

Мы спрятали потрёпанный плот и отправились в путь. Наш путь пролегал параллельно ручью, который с шумом несся по ущелью с крутыми склонами. Он
вытекал в живописную долину, покрытую густой зеленью. Там мы оставили его и
начали подниматься на гору на западе. Наступали сумерки. Било
мы бесстрашно шли по тропам в сгущающихся сумерках.

Время от времени мы останавливались, чтобы передохнуть. Долина, которую мы пересекли, лежала внизу, как
чёрно-зелёное море. Позади нас небо на востоке было рассечено
ровной вершиной нашей долины. Било внимательно изучал её.

"Ты не видишь там никаких признаков огня?" — спросил он, указывая на
поляну напротив Стены.

Их не было, и Било был доволен. Наше внимание было отвлечено от этого места слабой пурпурной вспышкой, которая промелькнула над гребнем над
речным руслом и быстро исчезла. Било стоял напряжённо и неподвижно,
и прошептал:

«Ты это видел?»

«Да».

Мы ждали, что он появится снова, но он не появлялся. Било больше ничего не сказал.
Свет исходил из подземного котла с лавой.

За стеной была самая тёмная часть неба. Под горизонтом
в том направлении бушевала молния, как мы могли судить по слабым отсветам
в далеких небесах и раскатам далекого грома.

Когда мы достигли вершины, почти наступила ночь. Спуск
было стремительным, с другой стороны, для Beelo ходили с Ли
знакомство. Наконец мы остановились в заброшенной хижине, спрятанной в глубокой
лес. Било остановился на пороге.

- Смотри, - сказал он, указывая на зарево в миле или меньше от нас, ниже по долине.
- Это главное поселение Сенатра. Королевский дворец, где
Живем мы с Ленталой, находится там. Мы посетим его сегодня вечером, если Лентала
согласится. Вы немного отдохнете здесь и что-нибудь съедите. После
посещения дворца вы будете спать здесь.

Он провел нас внутрь, закрыл дверь, раздул пламя из тлеющих углей
в очаге и зажег лампу на ореховом масле. Всю дорогу он был очень трезв и тих.
но теперь в его глазах заплясали огоньки.

"Это твой особняк!" он воскликнул.

Место было чистым и сладким, хорошие кровати листьев на
земляной пол, и пресная вода стояли в калебас. Beelo тащили вперед
в медный сосуд, и взял из нее обильный запас пищи.

"Разве она не хороша ... для девушки?" небрежно спросил он.

"Кто?"

"Лентала. Она делала все это".

С тех пор, как я увидел сцену в конце коридора, меня охватила печаль,
и я был не в настроении наслаждаться шутками Било, хотя
я был глубоко тронут усердием и нежной заботой, с которой
всё было сделано для нашего удобства. И всё же кое-что ценное
ушёл из моей жизни; моё сердце тосковало по этому юноше. Но он был здесь! В порыве извращённой радости я схватил Било за руки и поставил перед собой.

"Дорогой юноша," сказал я, "я иду во тьме. Поверь мне, братишка, я благодарен — более чем благодарен, чем можно выразить словами, — за мастерство и доброту, которые мы видели в тебе. Но у меня болит сердце,
а ты смеёшься надо мной.

На лице Било быстро нарастало что-то среднее между подозрением и смущением. Внезапно он закрыл мне рот рукой и храбро повторил одну из своих старых шуток.

"Кристофер, - сказал он, - ты когда-нибудь видел такого гуся? Такого старого
гуся?"

Я мягко убрал его руку.

"Я серьезно, мальчик".

- Тише! - шепотом скомандовал Било.

Его охота на меня была безжалостной, но боль в этом месте помогла мне.
я удержал свой взгляд. «Когда я упал в обморок…» — начал он и замолчал, увидев, что я ничего не выражаю лицом. Он повернулся к Кристоферу, который, не обращая на нас внимания, раскладывал ужин на коврике. Внимательные глаза Било снова обратились на меня.

"Дорогой младший брат, —"

"Нет, нет! Ни слова! —" перебил он. — У меня нет времени, а ты голоден.
Пойдём, Хозеф!

Он подвёл меня к ужину и заставил сесть на землю напротив
Кристофера. Было приятно, когда Било обращался со мной как с мужчиной. Его грубость
по отношению ко мне всегда смягчалась нежностью. У меня не было аппетита, но кто мог устоять перед Било? Он притворялся, что я инвалид и не могу сам себя обслуживать.
 Он гладил меня по щеке, запихивал еду мне в рот, болтал всякую чепуху, как будто
Я был ребёнком, и он ласкал меня с возмутительной снисходительностью. Мне ничего не оставалось, кроме как таять от его милых глупостей; и когда он увидел, что я пришёл в себя, он поцеловал меня в лоб и выбежал, крикнув:
что он вернется в скором времени.

Когда он вернулся, он был потрясающе живой. Там, казалось, нет конца его
стойкость.

"Это великолепно!" - воскликнул он, хватая Кристофера и наваливаясь всем телом.
кружась по хижине. "Это великолепно!" - продолжал он, унижая мое достоинство.
мальчишеской игрой. — Но у него перехватило дыхание, и он рухнул на землю, тяжело дыша.

 — Какие новости, Било? — спросил я.

 Он сел, но у него ещё не хватало дыхания, чтобы говорить.

 — Мистер Ванкувер — в безопасности. Выглядит не очень — счастливым. Не видел — короля. О нет! Лентала, которая является ангелом, милой, доброй и
— Красавица, я просто умираю от желания увидеть тебя. И…

— Отдохни минутку, — перебила я.

Он слегка надул губы, а затем лукаво спросил: — Ты ещё не смягчилась, Хозеф?

Я покачала головой.

— Ты смягчишься, когда увидишь Ленталу, — сказал он с притворной грустью. "Разве
тебе не нравятся девушки?" он внезапно набросился на меня.

"Да", - сознательно пробормотала я.

"Тебе нравится Аннабель!" - с легким прикосновением к его языку.

"Когда-то мне очень нравился милый парень по имени Било, больше, чем любая девушка".

"Когда-то Било мне нравился!" Его сияющие глаза были как копья.

«Он мне всё так же нравится, когда он — Било».

По его реакции я понял, что тонкий лёд, по которому я шёл, треснул.

"А кто он, когда он не Било?"

"Маленький дьяволёнок."

Он рассмеялся. "Ты не совсем мёртв," — сказал он, и в его голосе появилась живость. "Мы должны идти. Большинство сенаторов уже легли спать. Идемте.

Он быстро повел нас в долину, одновременно инструктируя, как следует поступать.
отвечать, если его встретят. Местные жители не были ни словоохотливы, ни любопытны, и
мы прошли незамеченными, пока не достигли окраины поселения.
Там, в тускло освещенной хижине, мистер Ванкувер отдыхал под охраной,
— сообщил нам Било. Едва заметная фигура бросила вызов Било. Быстрый
ответ заставил фигуру исчезнуть из виду.

 «У нас нет времени сейчас встречаться с мистером Ванкувером», — сказал нам парень.

 Поворот на дороге, обсаженной хижинами, вывел нас на прекрасное шоссе,
широкое и белое, обсаженное благоухающими деревьями, которые склонялись над головой.
Тьма была бы непроглядной, если бы не рассеянный свет, который
освещал что-то белое впереди. Мы быстро направились туда и увидели
высокую каменную стену; свет исходил от двух фонарей на столбах,
где дорога поворачивала налево и шла у подножия стены.

Вместо того, чтобы следовать по главной дороге, Било свернул на узкую дорогу направо
. Заросли над головой были такими густыми, что свет от фонарей
вскоре пропал, но Било знал дорогу. Наконец он остановился и вставил
ключ в замок. Тяжелая деревянная дверь, обитая пластинами и окованная железом,
наводила на мысль о заднем проходе в архаичной крепости. Он провел нас внутрь и запер
дверь.

Приближение грозы принесло с собой молнии, которые усилились
Бил осторожно выглядывает из-за стены, чтобы посмотреть, что там. В
районе за стеной растительность была менее густой и более упорядоченной
чем в парке, через который мы пришли. Молнии сделали открыть
пробелы стыдно нашему гиду, который спешил к нам через них
тени. Ухоженные тропинки петляли и пересекались, но Било знал маршруты покороче
. Усиливающийся ветер способствовал незаметности нашего продвижения.

Он привел нас в тень низкой аркады, открытой с одной стороны и
закрытой с другой длинным каменным домом. Колонны были увиты
виноградными лозами. Здесь царила непроглядная тьма. Каменный пол не издавал ни звука под нашими ногами.

Било остановил нас, прошёл несколько шагов вперёд и постучал в дверь.
осторожно приоткрылась, но мы не могли видеть, что происходит внутри, когда Било вошёл. В очень
слабом свете он едва был различим.

"Лентала!" — прошептал он, — "они здесь."

Голос, более низкий и мягкий, чем у Било, но очень похожий на его, ответил:
"Да? Я уже отчаялась и раздевалась, чтобы лечь спать."

"Ты оденешься?" Било говорил нервно.

"Да. Скажи им, чтобы подождали немного. Они там в безопасности. Било,
король в ярости, потому что ты сбежал сегодня вечером. Он ждет тебя.
Иди немедленно. Это что-то о человеке из колонии. Меня возмутило
ее властное отношение к Било.

"Очень хорошо. Я вернусь, как только смогу", - мило ответил он.

Вернувшись к нам, он начал объяснять, но я сказала ему, что мы слышали. А
ободряюще руку каждому из нас, и он поспешил через
сад напротив Гостиного двора. Он остановился и вернулся назад.

"Не оставайся с Ленталой дольше десяти минут", - серьезно сказал он.
«Король может задержать меня. Если я не приду, вы сможете найти дорогу обратно?»

Я заверил его, что мы сможем, и что даже если он придёт, мы не позволим ему проводить нас до хижины.

Он благодарно сжал мою руку и вложил в неё ключ от ворот.
Она вошла в него и поспешила прочь, сказав:

«Подождите у двери Ленталы, пока она не откроет».

Вскоре она пригласила нас войти. Вместо варварского, но очень ей идущего наряда на пиру, с аккуратной курткой и короткой юбкой, расшитой золотом, она теперь была одета в простое свободное платье. Это отчасти компенсировалось глубоким вырезом на шее, великолепным поясом, состоящим из тяжёлой и искусно сплетённой золотой цепи, и ожерельем из чудесных бриллиантов.

Я не мог объяснить, почему эта ослепительная женщина, которая занимала так много места в моих мыслях, теперь казалась незначительной.
вторжение. Было мало того блеска, которого я ожидал. В
детски coquetries, небрежно бросить, в тонкостях, которые
у порхали так неосознанно, путем проведения Lentala я
вспомнил, - эти и тысячи других грации было в
sedater молодая женщина, улыбаясь на нас, и спокойно Гостиный нас.

Она приветствовала нас, предупреждающе приложив палец к губам.

"Мои слуги, - объяснила она низким, сочным голосом, - все в постелях и
спят. Но они недалеко, и мы должны быть осторожны". Есть
любопытное напоминание о точности Аннабель в этой новой Lentala.

Должно быть, она почувствовала мой дискомфорт, потому что немного расслабилась, и к ней постепенно вернулась часть её природной дикости.

 «Било всё мне рассказал, — сказала она. — Я не буду докучать тебе вопросами. И сегодня вечером мы не будем обсуждать никаких планов».

 Красота и богатство комнаты предстали перед нами в слабом свете подвесных ламп, которые, окутанные тонкими тканями, не отбрасывали теней и смягчали все контуры. Богатая отделка из кованого золота и серебра,
изящной бронзы и слоновой кости, драпировок и ковров была смягчена
изящество их безупречной композиции, а над этим, в свою очередь,
тонкий аромат изысканности. Моё изумление росло по мере того, как я осознавал
значение этого. Неужели эта девушка, такая невинная, нежная и
добрая, не _чувствовала_ ни преступления, ни крови, которыми были
пропитаны эти сокровища? И всё же только самый чистый из духов мог
очистить эту добычу из склепа, отбросив её мрачные намёки.

Она ходила взад-вперёд и тихо разговаривала, а я отвечал односложно.
Наконец я заметил, что она начинает нервничать.
раскат грома выявил причину. Она выглядела встревоженной и сказала:
"Гроза близка. Ты должен уйти, пока она не разразилась. Beela" - я отметил ее
странное произношение последнем слоге - "говорит, что если он не вернет
через десять минут вы должны идти без него, но я не могу думать об этом. Он
отсутствовал гораздо дольше."

Я попытался заверить её, что мы можем пойти одни, но она всё равно беспокоилась.
Мы с Кристофером встали. Она подошла и положила руку мне на плечо.

"Подожди немного." Она замялась, подбирая слова. "Тебе нравится
Била-Било?"

"Очень," — глухо ответил я.

Текучая мягкость появилась в ее прекрасных глазах, а вместе с ней и блеск
старой Ленталы - и Било тоже.

"Я собираюсь открыть тебе секрет", - продолжила она. "Ты сохранишь это? - спросил я. - А
ты, Кристофер? И ты не дашь знать Било?"

Мы поклялись друг другу. Она убрала руку, опустила взгляд и,
занявшись повязкой на поясе, очень тихо сказала:

"Било — не мальчик."

Ее пальцы застыли в напряжении. Я молчал. С трудом
она подняла на меня взгляд, и в ее глазах читалось сильное волнение.

"Било — девочка," — добавила она, как будто я не слышал. "Ее зовут
— Била, — она поймала мой холодный взгляд.

 — Тебе нравился мальчик Било, — продолжила она, — а девочка Била тебе не нравится?

 — Я… я с ней не знаком, — промямлил я.

 На мгновение Лентала, хозяйка пира, вернулась с озорной улыбкой,
а затем с притворной грустью. Я наслаждался игрой
выражений на её лице.

 «Но разве ты не видишь, — спросила она, — что, зная и любя мальчика, ты знал и любил девочку?»

 Мне было бы невозможно объяснить ей, что я не склонен к резким переменам, поэтому я промолчал.

"Она все время была девушкой Билой", - настаивала Лентала. "Это не могло быть".
в ней не могло быть ничего, кроме девушки, которая тебе была небезразлична". Она не
знаю, что она разговаривала с ветром.

- Конечно, - согласился я, очень неудобно.

Мой тон заставил ее повернуть с нетерпением прочь. С большим воодушевлением она продолжила:
с легкостью и мягкостью она расхаживала по комнате.:

«После всего, что она сделала! Я не понимаю…»

«Лентала!» — перебил я её, — «не пойми меня неправильно. Мне нравится…»

«Нет, не нравится!» — её голос дрожал. «Моя бедная малышка Била!
Я _знаю_, что она сумасшедшая, но она хорошая, она добрая. Она _должна_ была быть мальчиком. Я _сделал_ её мальчиком. Она не могла сделать то, что сделала...

«Лентала, пожалуйста...»

«...если бы она не была мальчиком. И теперь она опозорена и унижена!
 Не позволяй моей милой сестре узнать об этом. Это разобьет ей сердце. Бедняжка
маленькая Била!

"Это все неправильно. Я..."

"Даже ради меня ты мог бы быть великодушным. Это----"

Три шага привели меня к ней, и я был без сознания власти в
мой злой хватки на ее запястье, но ее язык и умолк. Она подняла свои
глаза под моим принуждением.

"Этого достаточно", - сказал я.

На мгновение наши силы сравнялись. Волновой озорной
и невинное удивление одушевляло ее, и она засмеялась с ликованием
нежный ребенок. Она была очень нравится ее сестра.

Пришел углубление гром-грохот.

- Ты должен уйти - сейчас же! Я иду с тобой. Я не позволю тебе...

— Ты не пойдёшь, — твёрдо сказал я.

"Я _должна_. Я _хочу_. Я _получу_..."

— Нет, Лентала. Спокойной ночи.

Когда я отвернулся, то во второй раз увидел на её лице выражение человека,
чья дорога уперлась в стену. Когда я улыбнулся и поклонился ей , как
Мы с Кристофером выходили из каюты, а она стояла там, где я её оставил, и безучастно смотрела на меня.




 ГЛАВА XIV.---Взгляд в бездну.

_Судьба, ожидающая мистера Ванкувера. Мы подшучиваем над туземцами. Мои нервы сдают. Пугающий намёк от Кристофера. Опасное место._


Проливной дождь с грозой был настолько благоприятным, что я решил
проверить обстоятельства жизни мистера Ванкувера и, если возможно,
выяснить его планы, поскольку после того, как я узнал о поле Билы,
её ужас и робость в отношении этих намерений стали понятны.
Теперь я должен взять инициативу в свои руки, поскольку работа была неподходящей для женщины.

Когда мы прибыли, у хижины мистера Ванкувера не было охраны, а
намокшая земля заглушила наши шаги. Моим побуждением было войти,
и осторожно выяснить правду; но я понимал, что риск был
велик. Крадучись вокруг хижины, мы подслушали разговор двух туземцев
у задней стены.

"Тише!" - продолжал один из голосов. "Он снова стонет и может
проснуться".

Через некоторое время другой заметил: "Он спит. Что ты
мне рассказываете?"

"Царь очень непросто. Все люди знают, что белый человек
вот."

— «Есть ли сухая древесина?»

«Да. Она хранится в соломенной хижине на восточной стороне поляны. Люди
требуют, чтобы белого человека отвели к камню».

«Это невозможно, пока бушует шторм».

«Да, но первый ураган никогда не длится долго. Король пообещал
Гато, что белого человека отправят на костер, как только закончится эта буря. Это может случиться завтра.

 — Белый человек что-то подозревает?

 — Несомненно. Он нервничает и стонет.

 — Что это за истории о Чёрном Лице?

 — Разведчики, посланные Гато, говорят, что он выглядит более свирепым, чем когда-либо.

— Понимает ли король, что народ восстанет, если он не согласится на жертвоприношение?

 — Я не знаю. Он молчит и глубоко встревожен. Опасность останавливает его в любом
направлении, в котором он может двигаться. Но Гато готов.

Меня охватил ужас, который я скорее почувствовал, чем понял, и, опасаясь, что могу выдать наше присутствие каким-нибудь опрометчивым поступком, я стал потихоньку отползать, когда обнаружил, что Кристофер, двигаясь так же, начал отползать раньше меня. Каждая ветка дерева была соблазнительной дубинкой, которой можно было размозжить голову дикарю и освободить пленника.

 Вместо того чтобы вернуться в нашу хижину, мы пошли к Мы поднялись на вершину стены, окружавшей нашу долину. Кристоферу не нужно было объяснять, чтобы понять мои намерения. Медленно и осторожно мы двинулись на восток, параллельно краю обрыва и на безопасном расстоянии от людей, которые могли его патрулировать. Время от времени мы останавливались, подползали ближе к краю, внимательно осматривались, молча возвращались и продолжали путь. Сила шторма немного ослабла, что ускорило наше продвижение, но сделало его более рискованным.

С истинным чутьем Кристофер направился прямо к тому, кем мы были
Мы искали — проём в лесу на вершине стены, обращённой к
Скале. Открытое пространство представляло собой гладкую, ровную скалу. Один сегмент почти круглого проёма был отрезан отвесным обрывом. Рядом с этим краем находилась искусно построенная круглая каменная платформа высотой около четырёх футов и диаметром около десяти футов. Когда мы обошли её, чтобы рассмотреть поближе, мы обнаружили на её вершине старые следы огня, которые не смыли дожди. Я узнал в нём тот объект, который видел из долины,
напротив Лица. Была луна, но от неё исходило лишь слабое свечение
Сквозь тучи пробивался свет; время от времени сверкали молнии, и мы могли лучше видеть. Воздух был удушливым.

  Мы подошли ближе к скале и стояли, вглядываясь в долину и ожидая света. Он появился и осветил Лицо. Мокрая, грязная, отвратительная, почти звериная маска, более отталкивающая, чем когда-либо, в сумраке бури, не сводила с нас глаз. Мы оказались на месте немыслимой трагедии, которая ожидала мистера Ванкувера.

 Мы обогнули восточную часть поляны.  Вскоре мы увидели приземистое строение из соломы, наполовину скрытое в лесу.  Это было
аккуратно сложенными поленьями. На лице Кристофера не отразилось удивления.


 После дальнейшего осмотра окрестностей и убедившись, что место
никому не принадлежит, мы нагрузились дровами из хижины и углубились
в чащу. Неподалёку я обнаружил глубокую расщелину.

 Мы сбросили в неё наши поленья; прежде чем до нас донёсся звук
падения, прошло много времени. Таким образом, после многих походов мы израсходовали всё топливо и
поспешили обратно в нашу хижину, чтобы поспать. Ночь уже миновала.

 Снова началась гроза, и я лежал без сна и слушал
Стихийные фурии в действии. Каждый нерв болел, и мне очень хотелось спать.
 Непредвиденные обстоятельства, связанные с ураганом, скорее всего,
предложат ещё более тяжёлую работу на завтра. Какими бы невинными шалостями ни занималась Била,
её глубокая серьёзность и понимание опасных рисков в этом
предприятии были искренними.

 Вместе с вихрями и ливнями раздался рёв
ураганного ветра и мощный раскат грома. Вспышка, грохот и гул сотрясли
небосвод. Наша хижина напряглась и вытянулась под напором, словно
вцепившись когтями в землю, чтобы удержаться. Большие деревья на склоне
позади нас раздался грохот.

Это был не просто ураган: это был торнадо; возможно, ещё хуже — тайфун. Многие корабли пережили худшее из этого; но мысленно я видел, как
коричневые люди рассаживались на мысах бухты и высматривали
шатающиеся, сломленные души на море, пока ветер, следующий за
ураганом, медленно гнал их к приятному пляжу, пяти сотням
мечников, жирному королю дикарей и пиру, а затем к переходу через
горы в охраняемый рай, откуда их «отправляли» домой — в их
вечные дома — по одному за раз! по одному за раз! Насколько
цивилизация достигла, она задушила невыразимую практику в
этих морях.

Даже буря в моих венах не могла остановить холод, который
бежал в моей крови. Должен ли был отец Аннабель быть только первым? Были ли мы
выжидающими, как откормленные свиньи, вместо того, чтобы быть в поле, прокладывая
путь к свободе и умирая, если придется, как подобает мужчинам?...

Я обнаружил, что слез с тюфяка и катаюсь по полу.

«Кристофер?» — позвал я, с трудом поднимаясь на ноги.

"Сэр?"

По звуку его голоса я понял, что он уже рядом со мной, но
невидим в темноте.

«Зажги лампу. Мы будем одеваться». Он повиновался, не сказав ни слова. Я лихорадочно искал свою одежду.

"Вот, сэр," — сказал он, указывая на мои мокасины, но не потрудившись подать их мне.

 Я забыл, что на мне было платье «Сенатра» и что мокасины были единственной частью одежды, которую я снял. Я совершила неумелый Роман сдачи
их, на муфты моей руке была сформирована лучше, для дубинкой просто
потом. Кристофер наблюдал за мной с легкой, усиливает терпение.

- Надень свое, - грубо приказал я.

Он еще больше усилил тупость в своем взгляде и замер.

— Быстрее! — крикнул я.

 — Сэр?

 — Быстрее, говорю! Ты тоже идёшь.

 — Я?

 — Да! Мы собираемся забрать мистера Ванкувера от этих тварей.

 Не меняя выражения лица, он сделал вид, что готовится. Сделав это, он подошёл к запертой двери, прислонился к ней широкой спиной и спокойно посмотрел на меня.

«Что ты имеешь в виду?» — в ярости спросил я.

«Сэр?»

«Отойди, Кристофер!»

«Я, сэр?»

В отчаянии я схватил медный сосуд и бросился на него. Ни один мускул на его теле не дрогнул; его обезьяньи руки безвольно повисли; его ладони были
Открыть. Но это была не его беззащитность, что остался со мной. Гораздо более мощным
была глубокая преданность в его глазах, которое проходит глубокая печаль, чем
обычно. Это было как капля холодной воды на мой жар, но не на мою решимость.
Со всей добротой я бы урезонила его.

"Кристофер, - спросила я, - ты знаешь, что они собираются сделать с мистером
Ванкувер?"

Он опустил свою формулу, и просто смотрел на меня.

Тогда я сказал ему, в сырых, боль в слова. Это был первый раз, когда они были
говорят один из сотрудников колонии.

Я был поражен его спокойствием, когда услышал их.

"Ты понимаешь?" Мне пришлось прогромыхать вопрос сквозь внешний шум.

Но он прислушивался к звукам, которых не производила гроза. Я ждал
нетерпеливо.

"Они не убьют его, сэр, если доберутся до вас".

"Почему бы и нет?"

"Вы моложе и толще".

Как и большинство других замечаний Кристофера, это было
заключительным выводом, без предположений и пояснений; но я понял.
В этих отрывистых словах он рассказал длинную и драматичную историю — о нашем слепом нападении, о том, как нас одолели и обезвредили, а затем об ужасном конце.
Я удивился этому и захотел обладать способностью видеть, как всё происходит.
его странно светящийся разум, его дальний свет за передней тьмой.

«И сухого дерева нет, сэр».

Последние льдинки в моей крови растаяли и побежали, тая, перед ним.  Я очень устал и обнаружил, что переступаю с ноги на ногу, как пьяный.
Языки пламени начали скользить по хижине и метаться туда-сюда с любопытными изгибами и поворотами. Некоторые из них были фиолетовыми, но
большинство — малиновыми. Появился светящийся пар. Раздался грохот
водопада, а затем — оглушительный подземный взрыв. Кристофер
был гигантской обезьяной, барахтавшейся в тонущем в море пара.

«Кристофер!» — закричал я, пытаясь ухватиться за стену, когда она проплывала мимо.

 Крепкая, нежная рука обняла меня — рука, настолько сильная, что
мои самые отчаянные попытки вырваться не могли ослабить её хватку, хотя я был очень
сильным человеком. Меня медленно опустили на кровать, и тихий, успокаивающий
голос раздался вместе с рукой, которая нежно закрыла мои глаза и удержала веки. Мне стало легче дышать.

*****

Был день, и Кристофер стоял в открытой двери, глядя
наружу. Дождь прекратился, но утренняя свежесть была приглушена
Над головой сгущались сумерки. Приятным ароматом кофе наполнилась хижина.
 Кристофер, казалось, не заметил, что я проснулся, и подал мне завтрак, но ничего не сказал. От тупой усталости соломенная постель казалась более привлекательной, чем мои ноги.

 Через час бодрое «Доброе утро!» Билы прозвучало тревожно, когда она вошла и увидела меня лежащим на спине; но её энергия пронзила меня и заставила улыбнуться и сесть. В её вопрошающем взгляде,
устремлённом на Кристофера, не было ничего, кроме безразличия. В её глазах промелькнула тень беспокойства, но она прогнала её.

"Хорошо!" - сказала она. "Я рада, что ты отдыхаешь. Ложись снова". Она
опустилась на солому рядом со мной и пригнула мою голову.

"Так-то лучше, Джозеф". Ее рука была на моем лбу.

"Джозеф", - настаивал я.

"Вам не нравится, как я говорю, ч-Dzhoseph?" насмешливо, ворует потихоньку
руки с моими и делая вид, что насмешливо смотрел на меня, пока вглядываясь в
мои глаза.

"Очень хорошо, Beelo. Ты как с царем и хорошо
отдохнули вчера?"

"Конечно. Вы думаете, что любой король------"

"Прекрати это".

— Что?

 — Проверяю, не заболел ли я. Даже если бы я умер, ты бы всё равно пришёл
верни меня к жизни.

 — Боже! Ты слышал это, Кристофер?

Благоразумный мужчина не ответил и даже не посмотрел на неё. Она скривила губы, глядя ему в спину, убрала руку и отошла на несколько дюймов. Неужели я оплошал после такой уверенности и осторожности Ленталы? Я взял себя в руки.

"Какие новости, братишка? «Что за игра и что за убийство сегодня?»

Её лицо стало серьёзным. «Что-то случилось с тобой с тех пор, как я видела тебя прошлой ночью, Хозеф».

Я рассказал ей всё, и она затаила дыхание от дерзости нашей работы.

"Я... я не должна была предлагать это," — сказала она с очаровательной
Она беспомощно посмотрела на нас с Кристофером с изумлением и восхищением. «Это было великолепно, Джозеф!» Её милая девичья непосредственность, такая естественная и неосознанная, вызвала во мне бурю эмоций, и мне было трудно притворяться, что я не замечаю её пола. «Теперь, — продолжила она, — мистер
 Ванкувер в безопасности, пока стоит плохая погода, а когда она прояснится, понадобится время, чтобы собрать сухие дрова». Сейчас мы ничего не будем делать.

 — Но мы должны быть готовы, — решительно возразил я, садясь. — Теперь это дело в моих руках и в руках Кристофера, а не в твоих, мой мальчик, потому что только мужчины могут планировать и делать такую работу.

Робкость в её взгляде была новой, но не менее очаровательной, чем её
смирение.

"Что ты собираешься делать, Чозеф?" — спросила она с насмешливым
преувеличением беспомощной надежды, которая была вполне искренней.

"Мы будем готовы тайно или силой забрать мистера Ванкувера, как только
ему будет угрожать реальная опасность. Мы приведём его в эту хижину и спрячем здесь. Но для его охраны понадобится человек из колонии. Я
собираюсь немедленно привести его сюда.

В её глазах вспыхнула тревога. «Нет, нет, Чозеф! Это невозможно.
Ты не смог ни найти дорогу, ни пройти мимо охраны. Я пойду." Аргументы и
убеждения были одинаково бесполезны; она знала, когда нужно быть твердой. "Я пойду", - было ее ответом на все, и она поднялась на ноги.
"Ты и..." - Спросил я. "Я пойду", - сказала она. "Ты и
Кристофер пойдем со мной на вершину стены, и там вы
скрыть возле охранника, и ждать. Я приведу этого человека почти к самому месту,
отправлю его вперёд и подам тебе сигнал. Ты должен отвлечь охранника и встретиться с ним; я последую за тобой. Если меня увидят, всё будет испорчено.

Я согласился и велел ей привести Хобарта.

"Било", - сказал я, - "ты понимаешь, что мы выполнили одну из
задач, ради которых ты вывел нас из долины, и, выполняя это,
узнали о судьбе, ожидающей нашу колонию".

Ее лицо сразу выросла ущипнул. "Не говорите об этом, Choseph!" - плакала она.
"Я не знаю, есть ли у вас или нет, и я не знаю, о чем ты
ум. Просто подумай о том, чтобы спасти мистера Ванкувера.

 «Конечно, дорогой мальчик, — согласился я, — но мы должны также придумать, как покинуть остров, потому что здесь нас ждёт что-то ужасное. Ты должен рассказать мне всё, что я должен знать. Я больше не буду танцевать под твою музыку.
тайны и сокрытия".

Это было так, как будто я ударил ее. Она уставилась на меня, ее глаза наполнились слезами, ее
губы дрожали.

"Чозеф, - ответила она, - есть вещи, которые ты должен увидеть и
услышать сам, и они придут сегодня вечером и завтра. Я возьму
тебя..."

"Я должна знать сейчас", - потребовала я, не осознавая резкости своего тона.

— Чоуз, я… — начала она.

— Вы обращались ко мне, сэр? — спросил Кристофер, стоявший позади неё.

— Нет, Кристофер. Мы подождём, дорогой младший брат. — Солнечный свет снова
заиграл в её глазах, и она торжествующе усмехнулась.
Я поняла, что Кристофер меня наказал.

"Теперь ты будешь хорошей, да, Хоуз?" Она сказала это в своей самой дразнящей манере, и я улыбнулась.

Мы отправились в путь под сердитым небом, по которому неслись тяжёлые тучи.
Это было осторожное путешествие. Казалось, сам воздух был наполнен ожиданием.
По дороге мы разработали план, как обмануть стражу.

Приближаясь к выходу из долины, Била проявляла хитрость рыси и бесшумность змеи. Каждый шаг она обдумывала,
чтобы не хрустнула ветка; листья на земле были примяты
дождь. Вскоре мы увидели стражников - сбившихся в кучу, непривычных к открытому пространству
и удрученных погодой. Там Била оставила нас в укрытии. Теперь я
понимал, каким опасностям она подвергалась в каждой поездке в долину.
Если они были такими трудными в этих условиях, то насколько более сложными они должны были быть
когда хорошая погода заставляла охрану быть настороже, а земля
шумела под ногами!

Била должна была предупредить нас о приближении Хобарта, трижды издав
определённый птичий крик. Ответный сигнал Кристофера должен был сообщить Биле, что
Хобарт в безопасности.

 Дикари, находившиеся в двадцати шагах от нас, — по меньшей мере две дюжины крепких
мужчины - по-разному сидели на корточках и бездельничали. Они были в
компактной группе и разговаривали тихими голосами, но с оживлением
необычным для этой расы. Я жестом пригласила Кристофера следовать за мной, и мы подкрались
поближе.

Только что сменный охранник принес важные новости.

"Так царь не собирается ждать", - сказал один, как будто
новостей было удивительно.

— Это правда, — последовал ответ. — Он боится, что земля может затрястись в любой момент. Кроме того, сегодня вечером, скорее всего, снова будет гроза, и тогда большой пожар будет невозможен.




Глава XV. Кнут в неумелых руках.

_Как мы перехитрили охрану. Схватка на мечах с туземцем. Роули
 преподносит мне сенсационный сюрприз. Трагедия мистера Ванкувера откладывается_.


 Я был поглощён разработкой плана спасения мистера Ванкувера, но чем больше я думал об этом, тем безумнее казалась мне эта затея. Предположим, мы
возьмём его с собой; разве весь остров не бросится на его поиски?

Я рассчитал, что Била и Хобарт должны были прийти через четыре часа.
Когда мы с Кристофером вернулись в наше первоначальное укрытие, прошло уже больше половины этого времени. Шторм, Чёрная Маска и мистер
Судьба Ванкувера была предрешена, в этом не могло быть сомнений. Если бы не непредвиденные обстоятельства, дело быстро подошло бы к кризису. Если бы необходимость в срочных действиях в отношении мистера Ванкувера возникла до возвращения Билы с Хобартом, этот молодой человек попал бы в ловушку, так как ему не с кем было бы встретиться, кроме дикарей. В каком бы направлении я ни повернул, я видел множество возможностей для роковой ошибки и дополнительных сложностей.

Решение одной из задач, возникших в ходе напряжённой работы,
состояло в том, чтобы расчистить путь для Хобарта. Я упомянул об этом Кристоферу, и
Я был рад его согласию.

 «Но как же мистер Ванкувер?» — спросил я.

 «Мы должны дождаться _её_, сэр», — ответил он, выслушав меня, и его тон был непреклонен.

 Раздался тройной птичий крик.  Мы подождали.  Он повторился.  Я проскользнул по тропе, которой пользовался стражник, и открыто подошёл к ним.  Они молча уставились на меня. Била сказала мне, что в случае крайней необходимости мы с Кристофером, чтобы объяснить особенности нашей внешности, которые не могла скрыть никакая маскировка, должны сказать, что мы с западной части острова, где немного белой крови смешалось с местной, в результате чего
другие отклонения от нормального типа, люди более агрессивные и
смелые, что давало им преимущество перед аборигенами в этом
отношении, и что иногда король призывал западных людей для
особых поручений.

«Почему вы не выполнили свой долг?» — сурово спросил я.

Стражники лишь тупо уставились на меня, не двигаясь и не говоря ни слова.

«Разве вы не видели, как Чёрное Лицо хмурится?» — продолжил я. «Немедленно отправляйтесь
и займитесь своим делом, иначе Лицо не станет ждать белого человека».

Они были впечатлены и напуганы. «Что нам делать?» — спросил один из них.

"Очистите камень на поляне и подготовьте его. Каждый из вас
уходите немедленно. Затем возвращайтесь сюда".

Они переводили взгляд с одного на другого, сбитые с толку, очевидно, приказ был необычным.
 "И оставить проход без охраны?" спросил тот же самый.

"Разве я не здесь?" Уходите немедленно!"

— Тебя послал Гато? — спросил здоровяк, приближаясь с мечом в руке. Его оружие было угрожающе поднято, и он задел им кусты, когда шёл.

 Не решаясь рисковать с ним и не имея достаточного опыта общения с этими людьми, чтобы понять их намерения,
Я проскочил мимо него, прежде чем он успел поднять оружие, выхватил меч у изумлённого туземца, отступил, чтобы толпа оказалась у меня за спиной, и повернулся лицом к тому, кто наступал на меня, и бросился на него с такой решимостью, что он отпрянул и инстинктивно выставил меч. Я обнаружил, что меч, который я держал в руках, был тяжёлым, широким и очень старомодным. Прежде чем мой неопытный противник понял, что
произошло, мой меч вырвался из его рук и отлетел в кусты, а острие моего меча
уперлось ему в грудь. Раздался взволнованный возглас.
В толпе началось движение, но прежде чем кто-то успел что-то сделать, я громко сказал своему пленнику:

 «Я подумываю о том, чтобы убить тебя. Немедленно веди свой отряд на поляну».

 «Да», — поспешно согласился он, с удивлением глядя на меня, и добавил, когда любопытство пересилило панику: «Они скоро придут с ним?»

 «Это не твоё и не моё дело». Если вы немедленно не уйдёте, я арестую весь отряд и отведу вас всех во дворец.

Они послушно ушли.

Возвращаясь к Кристоферу, я сделал крюк, чтобы пройти мимо того места, где должен был появиться Хобарт. Я велел Кристоферу оставаться на месте.
На небольшом расстоянии, так как одному было бы легче встретиться с Хобартом, чем двоим. Моя истинная причина, о которой я не упомянул Кристоферу, заключалась в том, что, будучи аборигеном, он выглядел очень свирепо. Я не хотел рисковать и выводить Хобарта из себя.

  К моему удивлению, над краем утёса показался Роули, а не Хобарт. Возможно, моё гневное раздражение отразилось на моём лице, потому что Роули,
бросив на меня испуганный взгляд и увидев, что я одна, набросился на меня,
пока я колебалась. Его прыжок был быстрым и стремительным, но я увернулась.
Я схватил его и начал говорить с ним вполголоса. Это не помогло. Роули снова прыгнул. Я поймал его на лету, и мой локоть, более тренированный, чем его, ударил его в горло, так что его зубы лязгнули, и он пошатнулся, задыхаясь.

Я снова заговорил, но он был слишком ошеломлён, чтобы слышать, и снова бросился на меня, уже более осторожно, с убийственным блеском в глазах, по-прежнему не обращая внимания на мои мирные слова. Естественная грация, с которой он начал искать брешь в моей защите, придавала его кошачьей лёгкости угрозу, от которой у меня по спине побежали мурашки. Он был
Он был настроен решительно, и его целью была моя трахея. Он не
колебался в своих действиях, которые я критически оценивал, занимая оборонительную
позицию. И тогда до меня дошло, что это было не безумие от страха и не
отчаяние загнанного в угол труса, а пробуждение в нём той высшей
мужественности, которую так долго сдерживала искусственная жизнь. Даже если бы он не заставил меня замолчать, игра была настолько
прекрасной и захватывающей, что мне хотелось прекратить попытки
объясниться и довести её до конца.

Поскольку его прыжки были поразительно ловкими и он мог приземлиться в любой момент,
я начал окружать его. Двигаясь в этом направлении, я услышал, как Кристофер
подал сигнал Биле, но не остановился, чтобы посмотреть, где он. Роули, должно быть, тоже
услышал его, потому что что-то побудило его действовать. Чтобы спасти
Билу из ловушки, в которую, как он предполагал, он попал, он должен был
немедленно прикончить меня.

Я увернулся от его следующего прыжка, но его пальцы царапнули моё горло. Затем он
оказался в моих объятиях. Короткие удары, которые он наносил мне в
рёбра, не причиняли вреда, но наносились с силой. Била поднялась
Она стояла на вершине и с первого взгляда всё поняла.

Но, как и Била, она видела только то, что это было нелепо.  Не потрудившись просветить Роули, который перестал расспрашивать, как только увидел, что она смеётся, она перешла от удивления к безудержному веселью.

Роули, стоявший поодаль от меня, в изумлении уставился на неё.  Не увидев Хобарта, я резко спросил на местном языке, где он.

"Капитан Мейсон послал это вместо нее," она ответила, после ее найти
дыхание.

Я был в ужасе. "Что ему подарить?"

"Нет, Choseph. Я полагаю, он думал, что ты поймешь.

Ошибка была невероятной. Мистер Ванкувер и Роули, заклятые враги колонии, были
отправлены с новыми возможностями для нашего уничтожения, а мы
взяли на себя ответственность за их жизни! Игра и без того была
достаточно сложной и опасной. Я был в ярости из-за действий капитана
Мейсона. Он знал о вражде между
Роули и мной.

"Почему капитан Мейсон послал его?" — спросил я.

— Он умолял меня прийти, Хозеф.

Это потрясло меня. Что же случилось с этим человеком, что так его изменило? — Что
он сказал? — спросил я.

"Я не знаю. Он мало говорил, хотя он был очень серьезно. О
как он сказал про себя несколько раз, она назвала меня трусом. Они
все думают, что я трус".

Кристофер подошел и безмятежно стоял рядом. Внезапно Роули
узнал во мне дикаря, который навещал мистера Ванкувера в лагере.
Он был спокоен, но ещё не знал, кто я на самом деле. Одно слово
Билы выдало нас с Кристофером. Это стало для молодого человека
потрясением. Я могла только догадываться, какие мысли терзали его,
видя, как краснеет его лицо от стыда. Я взяла его за руку.

"Мистер Роули, - сказал я, - мне жаль, что это произошло между нами".

Я прервал то, что он пытался пробормотать, рассказав Биле
как я избавился от охранника. "Они скоро вернутся", - добавил я. "Мы
должны уходить".

"Да, но сначала мы должны выяснить, обнаружили ли они пропажу
дерева. Чтобы поднять свежее топливо, потребуется несколько часов. Тебе не кажется, что это очень интересно, Хозеф? Боже! Как ты серьёзен!

Её беспечная дерзость выводила меня из себя, потому что опасность была велика.

"Жаль, что тебя некому было научить серьёзности," — выпалил я.

"Это было бы забавнее всего", - ответила она, забавляясь. "Не хочешь ли
попробовать?"

Ее милая лукавость заставила меня сделать наполовину сердитый, наполовину властный шаг
вперед, но взгляд остановил меня.

"Они идут!" - сказала она, и мы спрятались.

Дикари были более оживлены, чем прежде, и переговаривались между собой,
спрашивая, когда белого человека привезут из поселения и освободят ли их от караульной службы,
чтобы они могли наблюдать за происходящим. Было ясно, что они не
пропустили ни одного дерева.

Мы ускользнули. Когда мы подошли к нашей хижине, Била попросила нас подождать,
пока она отведет Роули в то укрытие.

  «Била, — твердо сказала я, — ты не понимаешь. Мы с этим мужчиной не можем
жить вместе».

 Она посмотрела на меня с подозрительной грустью. «Враги среди
своих, Чозеф!» Это лучшее, что могут сделать мудрые люди, когда на кону так много? С улыбкой я взял её за руку. «Спасибо, дорогой братик, — сказал я. — Я сделаю всё, что в моих силах».

 На глаза Билы навернулись слёзы, и теперь они были влажными.

 «Но вы с Кристофером не должны больше здесь оставаться. Разве вы не хотите?»
— хотел бы быть ближе к прекрасной, доброй, ангельской Лентале?

— Объясни, парень.

— Подожди, пока я вернусь.

Она бросилась в хижину вместе с Роули и вскоре вернулась.

— Первое, — сказала она, — это узнать планы мистера
Ванкувера. Хотя дрова и закончились, король не отступит, и
добыча новых дров займёт всего несколько часов. Когда мы обнаружим, что подготовка действительно идёт полным ходом, вы должны будете забрать мистера Ванкувера. До этого нам ещё многое нужно сделать. Мы направились к склону, с которого открывался вид на главное поселение, и по пути прошли мимо хижины.
где г-н Ванкувере состоялась. Beela исчезла внутри и вскоре вернулся
новость о том, что угрожает погода держал все в
состоянии неопределенности.

Избегая дорог, мы грудью озелененных высот и работала круглые
Подмосковье. Когда мы поднялись, взгляд расширился. Поселок тени
среди деревьев, сделала прекрасная фотография, которую я когда-либо видел. Я жаждал увидеть
под мягким солнцем, который сделает ее цвет более ярким;
но даже без этого сцена была впечатляющей. Это был большой
город, который рос скорее естественным путём, чем по плану. Широкий,
деревьев вдоль автомобильных дорог с кривыми, а не прямыми прокатилась вдоль
через него. Многие дома были из камня примерно на приколе, и с крыш
грязь и солома. Замечательные эффекты были достигнуты благодаря использованию местного камня
в различных цветовых вариациях. Необыкновенной красоты был приятный ручей,
протекавший через поселение.

Наиболее заметным был королевский дворец с его аксессуарами
здания и территория, обнесенная стеной. В отличие от всех остальных домов, дворец
был двухэтажным, очень большим и располагался на обширной
территории, обнесённой массивной каменной стеной. Я обнаружил, что Лентала
покои; они находились в крыле. Деревни с прилегающими фермами усеивали дальний склон и тянулись вверх по долине; в других частях острова, по словам
Билы, их было ещё больше.

 По мере того, как мы поднимались, на горизонте показался океан, и в гавани у подножия поселения
появилось современное морское судно. Моё сердце забилось чаще, когда я увидел его.

"Что это за корабль, Било?" Воскликнул я.

"Твой, Чозеф", - ответила она с ослепительной улыбкой. "Я ждала, что
ты найдешь его. Это то, что должно привести ваших людей домой, если большой
Надвигается землетрясение, и мы можем вывести их из долины. Король
хотел разрушить её, но Лентала убедила его не только сохранить её, но и привести в порядок, так как она может понадобиться ему в какой-то момент.

То, что она приберегла эту драгоценную информацию для столь драматичного случая,
в то время не произвело на меня впечатления. Только сейчас я понял, что её чисто женское стремление к театральности сыграло такую большую роль в её умолчаниях и откровениях.

У меня перехватило дыхание. Я схватила Кристофера за руку и попыталась заговорить, но
не смогла вымолвить ни слова и обнаружила, что он уже смотрит в сторону моря. Я
Я никогда не видел в его глазах такой тоски, такого далёкого и глубокого взгляда, как
тогда, когда он поднял их на меня.

 Я отвернулся от него и посмотрел на Билу, но увидел в её глазах пренебрежение и расчётливость.

"Дорогой младший брат," — сказал я и протянул ей руку, но она надулась и
заложила руки за спину.

"Я не твой дорогой младший брат," — сказала она, и её губы задрожали. «Я
дикарка. Ты подарила свою первую радость одному из своей расы». Боль на её лице была
глубокой.

"Прости меня, парень." Я был очень скромен, но её затуманенные слезами глаза были
отведены в сторону, а в горле стоял ком. Что я мог сказать? Как утешить её?
она понимает? "Било, я..."

"Это невозможно объяснить", - перебила она, печально отворачиваясь; и мы
пошли дальше в тишине.

Внезапно, без какой-либо видимой причины, она снова стала такой же солнечной и озорной
. Мне чрезвычайно хотелось узнать, что стало с
спасаемым грузом "Хоуп"; был ли его захват нами частью
плана, над которым мы работали. Но у меня не хватило смелости снова заговорить о сосуде, чтобы не видеть боли на лице Билы. С тех пор, как она вернулась из долины, я с нетерпением ждал от неё рассказа о каком-нибудь плане.
действие, которое она согласовала с капитаном Мейсоном, и теперь я предположил, что она отложила его до тех пор, пока мы не увидим наше судно. Тактично, но опрометчиво я закрыл ей рот.

"А теперь, — сказала она, — мы вернёмся и присмотрим за мистером Ванкувером. Как вы думаете, теперь вы знаете поселение и сможете пройти через него ночью?"

"Отлично," — удивляясь её проницательности.

— А вы, Кристофер?

 — Да, мэм.

 Несомненно, она преследовала очень разумную цель, знакомя нас таким образом с топографией поселения и присутствием наших
судно. С этой идеей я начал более тщательно изучать подходы
и магистрали, хотя я не мог составить никакого представления о средствах, с помощью которых
колония могла бы использовать их против подавляющей орды вооруженных
туземцев. Но хорошенькая головка Бил была полна проницательности.

С приближением вечера погода становилась все более угрожающей.
ночью Била оставила нас прятаться возле тюремной хижины и пошла принести
наш ужин.

Когда она вернулась и мы поели, она предложила нам с Кристофером
пойти посмотреть на пленника и узнать всё, что сможем. Гато
не было на дежурстве, и свет был тусклым. Оттуда мы должны были пройти к
заднему входу во дворец, где она нас встретит. Затем она ушла.

  Когда мы подошли к хижине, из-под земли выпрыгнула тень и
бросила нам вызов. Я ответил так, как учила Била, и стражник отошёл в сторону. Мы вошли, и двое туземцев, сидевших с пленником, лишь взглянули на нас. Я властным тоном велел им подождать снаружи, и они послушно ушли.

Мистер Ванкувер сидел на стуле, опустив голову в унынии, но
быстро выпрямился и окинул нас пристальным вопросительным взглядом.
в котором присутствовали страх, тревога и надежда. Было очевидно, что он
был глубоко подозрителен. Он был слишком проницателен, чтобы не видеть значимости
его держат под охраной в лачуге вместо короля
оценки.

Я спросил его, в Сэнатра английском языке, если ему комфортно. На его изможденном лице
промелькнул живой интерес.

"Это ерунда", - нетерпеливо ответил он. «Я хочу знать, почему меня держат
здесь».

«Ты правда хочешь увидеть короля?» — спросил я.

Он вздрогнул. «Что ты имеешь в виду?» — потребовал он.

"Как ты думаешь, зачем ты здесь?"

"Царь послал меня ... на конференцию." Пришел в свой красный свет
глаза.

"Конференции. Предположим, что он составил его ум, что он может распоряжаться
белые люди без вашей помощи, и именно вы будете первыми".

Желтизна, которая уже появилась на его лице с момента заключения
стала мертвенно-бледной, и вспыхнул красный огонек.

"Чтобы тебя отправили?" хрипло спросил он.

«Да. Отослали. Это такое же хорошее название, как и любое другое».

Я не обратил внимания на то, что Кристофер слегка потянул меня за рукав. Мистер Ванкувер вздрогнул,
как будто ему между рёбер воткнули нож.
Ему с трудом удалось перевести дыхание, чтобы заговорить.

"Разве король не знает, что я могу сделать его невероятно богатым на его золотых,
серебряных и алмазных рудниках? Разве он не понимает, что..."

"Возможно, он настолько богат, насколько ему нужно. Кроме того, он никогда не доверял
белым людям, и почему он должен доверять тому, кто предает своих друзей?"
Я не мог не уколоть его.

Он с трудом поднялся на ноги, и в каждой его черте читались ужас и отчаяние.

 «Король послал тебя сказать это?» — выдохнул он.

 Я ничего не ответил.  Мужчина бросил безумный взгляд по сторонам, словно пытаясь оценить обстановку.
его силы вместе с его тюрьмой и быстро покончить со всеми сомнениями любыми
средствами. Тогда я увидел, что он лишился рассудка и что цель моего
разговора, которая заключалась в том, чтобы подготовить его к откровению,
которое я собирался сделать, чтобы он был начеку, не была достигнута.

 Кристофер, стоявший позади, обошёл меня, держась спиной к
слабому свету, как и я. Я не мог себе представить, что мистер Ванкувер,
находясь в отчаянном положении, воспользуется этим моментом, чтобы попытать счастья, но я не догадался, что красный свет означает
безумие. С хриплым проклятием он схватил свой тяжёлый табурет и прыгнул на меня, замахнувшись им обеими руками, чтобы раздавить.

 Прежде чем он закончил свой прыжок, на него обрушилось тяжёлое тело, и две гигантские руки выворачивали ему суставы и швыряли табурет над моей головой.
 Вбежали двое стражников, но я отослал их обратно. Кристофер не нуждался в помощи.

 Схваченный мужчина дико вращал головой и глазами и ругался, пуская пену изо рта. Он тщетно пытался вцепиться зубами в Кристофера;
он дико лягался; он извивался, как животное, которого душат.
Но оружия Кристофер знал, что милость сил, и он продолжал падать
успокаивающие слова. Как столб глубоко в землю, стоял Кристофер
в то время как его пленник выдохнул проклятие и положить яростной энергии в каждые
мышцы.

"Я знаю тебя!" - зашипел он на меня. "Ты тот адский туземный пес
который дурачил меня и шутил со мной в лагере. Дай мне вцепиться ему в глотку, ты,
бабуин!" - Кристоферу. «Отпустите меня! Позвольте мне умереть со свободными руками!»
Он обозвал короля, меня и всех местных жителей непристойными словами. «Из
соображений приличия и милосердия, — кипятился он, — убейте меня немедленно! Теперь я знаю, кто вы такие
Что вы собираетесь со мной сделать, вы, каннибалы!

Успокаивающий голос Кристофера был так же настойчив, как и его руки, и под их воздействием мистер Ванкувер постепенно сдавался. Кристофер уверял несчастного, что с ним ничего не случится. Человек, который мог бы противостоять такому убеждению, был бы не человеком, а кем-то похуже безумца. Проклятия мистера Ванкувера затихали, он перестал сопротивляться, и красный огонь в его глазах погас. Кристофер вернул его к реальности.

Он усадил мистера Ванкувера, умыл ему лицо и дал воды.
Нежно, но решительно он расшнуровал и снял с больного ботинки и
раздеть его. В руках Кристофера мужчина стал как ребёнок, и
когда его уложили в постель, он был совершенно послушен.

 Мистер Ванкувер не обращал внимания на Кристофера, но, очевидно, в конце концов до него дошло, что здесь было что-то странное, отличающееся от манер туземцев, — что-то более близкое и человечное. Он пристально смотрел на Кристофера, и когда тот
успокоился и отвернулся, мистер Ванкувер схватил его за руку и
удержал, пристально глядя ему в лицо, а затем прикрыл его
фигура, бросившая на него испуганный взгляд. Его глаза широко раскрылись от удивления.

"Кто вы?" — спросил он вполголоса.

"Вы знаете, сэр."

"Кристофер!"

"Да, сэр. Говорите тише."

"Что вы здесь делаете, так странно одетые?"

"Нас послал капитан Мейсон, сэр."

— Зачем?

 — Чтобы спасти вас, сэр. Не разговаривайте.

 Мистер Ванкувер тяжело дышал, и вены на его лбу вздулись.

 — Кого с вами послали? — слабо спросил он.

 — Его, сэр, — указал он на меня.

Я увидел, как в горле страдающего мужчины образовался комок, когда он
посмотрел на меня налитыми кровью глазами, приподнялся на локте и уставился
пока его дыхание не стало хриплым.

"Кто он?" — выдавил он, хватаясь за руку Кристофера.

"Мистер Тюдор, сэр."

Спазм охватил мистера Ванкувера, и по его телу пробежала дрожь. Его глаза закрылись, голова откинулась назад, рот приоткрылся, и
Кристофер опустил потерявшего сознание мужчину на подушку.




ГЛАВА XVI. Свет во тьме.

_Незначительные изменения в Биле. Поразительное открытие в дворцовых подвалах.
Подслушанные секреты в зале Совета. Запланированные срочные меры._


Вы опоздали! — беспечно поприветствовала нас Била, когда мы прибыли во дворец
ворота после ухода мистера Ванкувера. «Это показывает, как много вы думаете о
прекрасной, ангельской, милой, доброй Лентале, ведь сегодня вы будете спать в её покоях».

Мы как раз вовремя, потому что небеса разверзлись, и начался потоп.

 С большой осторожностью Била провела нас в покои Ленталы в дворцовом крыле. Очевидно, это было святилище, потому что оно сильно отличалось от комнаты, в которой Лентала нас принимала, и Била небрежно заметила, что, предоставив нам эту комнату, её сестра оказала нам особую услугу, поскольку сюда не допускались даже её слуги.

"Потому что, - продолжала болтать Била, зажигая красивые лампы, - это
то место, куда она приходит, чтобы вести в одиночестве жизнь, о которой мечтает, далеко,
далеко, где нет Сенатр, - жизнь, которая родилась в нашей крови
Чозеф, и которую мы можем видеть очень смутно и только в наших снах.
Но эта комната помогает Lentala мечтать о нем. Ты помнишь историю
ты сказал мне однажды? Сегодня вечером она изменила комнату, просто принеся эти диваны, чтобы вы с Кристофером могли на них спать.

Я почувствовал что-то новое в поведении Билы — нотку сентиментальности в её голосе.
В её голосе появилась мягкость, а в поведении — грациозность. Казалось, она боролась с этим и старалась быть мальчиком Било.
 Ей это отчасти удалось, но победная нота всё ещё звучала в её голосе.

 Она открыла дверь в соседнюю комнату и показала ванну.

"Твой оттенок «Сенатра» немного пострадал, — весело сказала она. — Смой его, он тебе сегодня не понадобится. Вот свежий запас на завтрашнее утро. Не забудь надеть его! Но тебе ещё многое нужно сделать перед сном. Я отведу тебя в зал Совета. Одевайся как можно быстрее
как можно скорее. Мне нужно кое-что изменить. Когда будешь готов,
трижды постучи в эту дверь.

"Спасибо, дорогой младший брат, но где Лентала?"

"Лентала! Думаешь, она может сидеть всю ночь и ждать посетителей?"

"Значит, мы увидимся с ней утром?"

Била суетилась, заканчивая приготовления для нашего удобства, но мой вопрос — возможно, мой тон — остановил её.

"Вы хотите её увидеть?" — спросила она.

"Конечно."

"Зачем?"

"Била! Ты можешь спросить? Если мы не будем видеть Ленталу каждый раз, когда приезжаем во дворец, в джунглях будет комфортнее."

Она отвернулась, делая вид, что будет больно.

"И поэтому тебе плевать на Beelo. Это не спать с ним под одной
крышей с ним".

"Но Било - часть моей жизни, дорогой мальчик. Каким бы далеким он ни был
, он всегда со мной. Куда бы я ни пошёл, моя дорогая маленькая
сестра держит меня за руку; и где бы я ни спал, его
сладкое дыхание касается моей щеки; и прикосновение его
лёгких пальцев к моим векам и звон его весёлого смеха в моём
сердце будят меня по утрам. В моих снах... — я
замолчал, потому что Била смущала меня своим
затаённым дыханием, с которым она слушала.

«В твоих снах, Чозеф?»

«Тогда Било приходит с другим. Он ведёт его за руку,
улыбается мне и говорит своим музыкальным голосом: «Этот тоже должен
тебе понравиться, старший брат, потому что это лучший друг Било».

Она подошла ближе и посмотрела мне в глаза.

"А тот, старший брат?"

- Это Лентала.

У нее перехватило дыхание, когда она отошла, и она немного помолчала.
пока наносила последние штрихи и собиралась уходить. У двери она
бросила на меня озорной взгляд и сказала:

"Тебе снятся забавные сны, Чозеф, но я скажу Лентале, что ты хочешь ее видеть
" и ушла.

Я уже заметил, что в этой комнате не было и намёка на дикость. Все предметы, которыми можно было пользоваться или которые можно было украсить, были изготовлены в высокоцивилизованной стране. Варварское великолепие приёмной здесь отсутствовало, и царила изящная, девичья простота. Чрезвычайно очаровательными были изделия её рукоделия и другие поделки, скопированные с иностранных образцов. Там было несколько английских книг, на которых виднелись следы частого использования. Я
взял один из них и обнаружил внутри изящный носовой платок и почувствовал жалость
к Лентале, которая так стремилась к тому, чего не могла понять.

Била появилась в другой одежде, когда я читал рэп, и была намного свежее
и умнее, чем я когда-либо ее видел. Она выглядела смущенной под моим
восхищенным взглядом и выразила удовлетворение улучшением моей
внешности.

"Било, ты хорошенькая, как девочка. Тьфу!"

Она притворилась, что не слышит, и занялась зажиганием фонаря.

"Они все спят в этом крыле", - сказала она. — Теперь мы пойдём. Послушайте, какой
шторм! Надеюсь, мистер Ванкувер будет в безопасности ещё один день. И всё же никакого
землетрясения.

Я почувствовал укол, но у меня не было возможности рассказать ей об этом.
инцидент в хижине. По правде говоря, я боялся, как бы она не придралась.
Кристофер раскрыл нашу личность мистеру Ванкуверу и мне самой
стало известно о его вероломстве.

Трудно сказать, в чем заключалась утонченность платья Бил.
В покрое одежды чувствовался мужской подход, но в Китае они могли бы
сойти за женские. Брюки и блузка были из тонкой темно-синей ткани
и были просторными. Вместо потрёпанной соломенной шляпы на нём был
подходящий по цвету красный тюрбан, а туфли были турецкими, красными и богато
расшитыми золотом. Блузка была с V-образным вырезом, и
галстук-пеньюар, сочетающийся по оттенку с тюрбаном и туфлями, был закреплен с помощью
великолепного бриллианта в нижней части буквы V.

Более вкрадчивым, чем все эти внешние вещи, был более мягкий голос девушки
и манеры. Там был намек на молодую маму в ее ласковый взгляд
и на ощупь, и на виолончели, обратите внимание на ее голос был по-прежнему пали мягче и
более плавное.

Зажигая фонарь, она сбила свой тюрбан, ударившись о мебель. Она выпрямилась и подняла руки, чтобы поправить его. Рукава были широкими и открытыми и соскользнули вниз, обнажив руки.

Я изо всех сил, чтобы удержать из моей головы очень вкусный
мысль о Beelo же метаморфоза, но самообман был больше
возможно. Я _must_ наслаждаюсь этим новым и приятным опытом. Единственный
долг, который я должен соблюдать, - это сдержать свое обещание Лентале, что я
не позволю ее младшей сестре узнать, что я знаю.

"Мы готовы?" - весело спросила Била, поднимая фонарь и
затемняя его тканью. — Пойдём. Не разговаривай, пока я не разрешу.
В этом крыле нужно быть осторожными, потому что слуги Ленталы могут проснуться.
Шум бури поможет нам, но веранда промокла. Мы должны
пойти другим путём.

Она открыла дверь, через которую вошла последней, и мы оказались в темноте, когда она её закрыла; но я смутно видел, что это был
коридор.

 «Мы пока не можем воспользоваться фонарём», — прошептала она, проведя рукой по моему
рукаву к пальцам. — Ты можешь найти дорогу, Кристофер?

— Да. — В шёпоте Кристофера всегда было что-то трагическое.

— Ты любишь меня, Кристофер? — дразняще спросила она, сжимая мои пальцы.

— Да, мэм.

Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не отдернуть руку и не
нажать в ответ, но я был поражён, когда она резко отпустила мои пальцы.
 Я ничего не видел, кроме слабого отблеска света сквозь ткань,
накрывавшую фонарь, но я властно схватил её за рукав, поднял руку, взял её
за руку и крепко сжал в знак протеста. Она не сопротивлялась.
Била была очень мила в темноте — я вспомнил наш путь через
горы.

Почти сразу же мы свернули на более длинную дорогу, о чём я догадался
по приглушённому эху наших шагов, и вскоре окутанный тьмой свет
Благодаря фонарю Бил были видны стены. Спустившись по темной
лестнице, она остановилась перед дверью, отперла ее, впустила нас внутрь, снова заперла
дверь и убрала ткань со света.

Эта комната представляла собой беспорядочный чулан, заполненный всяким хламом
сломанные вещи, местные и заграничные. Мусор интересовал меня меньше
, чем новая фотография Бил в восходящем свете фонаря
. Это придало её подбородку чарующую форму, подчеркнуло изящный изгиб
её губ, наполнило её изящные ноздри и подчеркнуло её глаза.
мистическая тень. Я снова попытался взять ее за руку, но безуспешно. Била на свету
была не такой, как Била в темноте.

Она остановилась и вздохнула свободнее.

"Теперь мы в безопасности на некоторое время", - сказала она. Было трудно слушать
спокойно ее слова, настолько сладким был их тон.

Она петляла и кружила по складам, мы следовали за ней, и она привела нас к двери, которую посторонний, скорее всего, никогда бы не нашёл. Она отперла её, пропустила нас внутрь и заперла за нами. Воздух был сырым и затхлым, и, несмотря на фонарь, в нём виднелись жутковатые пятна
фосфоресцирующий свет на стенах, в остальном пока невидимый. Помещение было
просторное, пол земляной. Это оказалось большое помещение, похожее на подвал
с низким потолком, поддерживаемым каменными колоннами, переходящими в арки, и
было вымощено камнем, оборудовано окнами с решетками, сухо и приятно. Здесь были
огромные склады: американские консервы в поразительном изобилии;
тюки с самыми разными тканями; современные сельскохозяйственные орудия,
машины и инструменты для столяров, плотников, краснодеревщиков,
обивщиков и многих других полезных профессий; а с одной стороны —
множество огнестрельного оружия и боеприпасов.

Била с удивлением смотрела на меня, потому что я не видел, чтобы местные жители использовали хоть что-то из
этого магазина.

"Разве ты не знаешь, что это такое, Хозеф?" — спросила она.

Я покачал головой.

"Это груз с твоего корабля."

Я потерял дар речи. Было ясно две вещи: во-первых, водонепроницаемые переборки «Надежды» не дали течь (что объясняло, почему она преследовала нас, а не затонула), а во-вторых, туземцы тщательно устранили все возможные повреждения, связанные с водой. Тщательная забота о грузе, скорее всего, распространялась и на само судно.

Я был глубоко тронут. Я пожал Биле руку, но что-то в моих глазах
сделало её размытой и нереальной. Я лишь смутно видел, как она
сияет от радости. Кристофер стоял в стороне, как деревянный истукан,
только глаза его были живыми. Если он и нуждался в каком-то выражении
моей почти жестокой радости, то никак этого не показал, а стоял в
жалком одиночестве, которое навсегда его окружало.

— «Мы должны идти, — сказала Била. — Пора на королевский совет».

Извилистый путь через ещё одно хранилище, заполненное, без сомнения,
По каменной лестнице, свернув в один коридор, потом в другой, и пройдя по короткому пролёту ступеней, мы наконец оказались на занавешенном балконе, с которого открывался вид на тускло освещённый зал заседаний, довольно большой и богато украшенный в диком стиле. Король сидел на троне лицом к нам, а перед ним полукругом на коврах, расстеленных на каменном полу, сидели старики и пожилые туземцы в великолепных одеждах. Король был одет ещё более роскошно, чем в день нашего приёма у него. У него не было личных слуг, и Била объяснила это
шепот, это был не государственный совет, а тайный, созываемый время от времени для особых целей, состоявший из избранных мудрецов и обычно проводившийся поздно ночью. Балкон, на котором мы сидели, предназначался для королевы и её подруг на государственных заседаниях. Прозрачные занавеси из изысканной местной ткани, искусно расшитые, были видны с нашей стороны, которая находилась в тени, но не с другой.

  Одна вещь чрезвычайно меня озадачивала. Дело в том, что ни один американский и
европейский предмет, вывезенный с затонувших кораблей, не использовался в своём первоначальном виде
ни один из местных жителей, кроме Ленталы и Билы.

"Потому что, — ответила Била на мой вопрос, — местные жители
в них не нуждаются и вполне довольны без них. Король мудр со своим народом, и они его любят."

Совещание продолжалось. Старик бормотал что-то, чего
я не расслышала, потому что его голос был слабым, а буря шумела. Король
кивнул другому, более молодому человеку, который выпрямился во весь свой великолепный рост.
 Расшитый золотом церемониальный плащ соскользнул с его могучего правого плеча и руки, когда он поднялся с поклона.

"В каком настроении сенатры, Гато?" - спросил король.

"Они очень нетерпеливы, сир. Идут перешептывания и небольшие тайные собрания.
Восстание витает в воздухе.

Король беспокойно заерзал. - А ваши солдаты? - спросил он.

«Пока что они у меня в руках, но на них, естественно, влияет
беспокойство людей, и им надоело ждать и охранять перевалы. Они никогда не
служили так долго. Они любят свои дома и фермы и не понимают, почему
они задерживаются. Если во время этого шторма произойдёт крушение, где
будут держать людей с корабля?»

— В долине полно места, — отрезал король, нетерпеливо махнув рукой. — И разве наши люди не знают, что эта толпа отличается от всех, кто попадал к нам раньше? Конечно, мы не можем позволить никому из них покинуть остров, потому что они подозревают о его богатстве и вернутся с солдатами и оружием и уничтожат нас. Но мы должны действовать осторожно. В отряде более ста пятидесяти отборных воинов, а их предводители, Мейсон и Тюдор, а также гигантская обезьяна
Кристофер, — проницательные, смелые люди, не знающие страха.

Мы втроём сидели близко друг к другу, Била — посередине. Одна из её
рук потянулась, взяла Кристофера за руку, сжала её и отпустила. Другая
рука нашла мою; я сжала её тёплую мягкую ладонь и не отпускала.

  «Каким-то таинственным образом, — объяснил Гато, — они перехитрили нас. Наш план состоял в том, чтобы расколоть их, используя старого предателя Ванкувера, но они, очевидно, раскрыли его предательство, и я только что узнал, что они отправили его в качестве нашего первого подношения Чёрной Морде, позволив ему думать, что он собирается предать их ради нас.

— Полагаю, — сказал король, — что он так же хорош для жертвоприношения, как и любой другой. Это на какое-то время удовлетворит народ, но он — первый и последний, кого мы получим из этой толпы без кровавой работы, а я не хочу, чтобы моих подданных убивали.

Он сделал паузу, и остальные ждали. Дыхание Билы участилось; её рука слегка дрожала.

Король продолжил:

"Мейсон, очевидно, подозревает, что людей, вывезенных из долины,
не отправят обратно, и поэтому он держит их вместе. Несомненно, они
вооружились и готовы сражаться. Мейсон не будет торопиться
не торопите нас, потому что они могут бесконечно долго оставаться там, где
они есть, мы не можем укрепить наши позиции против них, и время, рассуждает он,
может привести меня к тому, что я освобожу их всех разом.

Невозможно было не заметить доброту и благожелательность в голосе и словах
короля.

"Могу я говорить, сир?"

"Да, Гато."

— Я боюсь, что Ванкувер сходит с ума.

Король был встревожен.

"Он бормочет, — продолжал Гато, — временами у него безумный взгляд; он зовёт свою дочь и плачет, как ребёнок; он не может есть, а его сон прерывается громкими криками.

— И часто такое случается? — с тревогой спросил король.

— Нет, сир, только в редких случаях. Если его приведут к жертвенному алтарю, когда он будет в здравом уме, — ...

— Риск велик, — простонал король. — Люди возмутятся, если мы принесём в жертву безумца, а мы ничего не можем сделать, пока длится шторм.
Люди не могут собраться. Мы должны ждать. Вы, люди, отправляйтесь к Сенатрам
завтра и умиротворите их. Скажите им, что все будет хорошо. Они говорят
что Лицо угрожает, Гато?

- Да, сир. Какие-то дураки видели это и распространяют слухи об этом. Один из них
из его глаз течёт зелёная вода, а ещё говорят, что его рот
открылся и из него вырвалось фиолетовое пламя.

Била вздрогнула, и я тоже. Эта новость заставила короля вскочить на ноги.

"Это правда, Гато, — открытый рот и фиолетовое пламя?"

"Я не знаю, сир. Я этого не видел и не верю в это."

"Но это может быть правдой! Выясни это завтра утром и дай мне знать. Он
спускался с трона, и, хотя свет был тусклым, я заметил, что он
шатается и что лицо его осунулось.

 Остальные вставали.  Король повернулся к ним и сказал:

- Если это правда, то... - Он не договорил, но стоял в оцепенении. "
Совет окончен", - слабо добавил он и медленно покинул зал,
остальные последовали за ним.




ГЛАВА XVII. - Наказан женщиной.

_ Странная ошибка Ленталы. Била считает меня упрямым. Глубоко продуманный план
Гато. Кристофер и я, призванные служить старому королю_.


 В ту ночь я не мог уснуть. Откровения тайного совета были поразительны. Кое-что стало ясно. Например, что король был проницательным, добродушным, мягким человеком, гораздо более мудрым, чем его подданные, и
считая, что проще управлять ими, потакая их суевериям, чем
воспитывая их в соответствии со своим собственным пониманием. Другим было то, что он чувствовал себя
на грани кризиса, не видел способа предотвратить возможную катастрофу и
встречал ее с парализующим ужасом.

Лентала, свежая и сияющая, принесла нам завтрак. Если не считать ее цвета,
в ней не осталось и следа дикости. На ней было простое домашнее платье из тонкого белого льна в современном стиле. Её причёска была точно такой же, как у Аннабель.

 Это не улучшало её внешний вид. Если бы она была белой, это было бы
не было ничего неуместного. Но в этой свежей, милой утончённости
большая часть её дикого великолепия была утрачена, и я почувствовал острое
разочарование. Прежняя Лентала, несмотря на всю свою дикость, никогда
не казалась мне чужеземкой, а скорее напоминала о глубоко укоренившемся
принципе, лежащем в основе моего наследия.

  Она, казалось, ожидала комплимента, но как я мог быть с ней неискренним? Мы приятно поздоровались, но её одежда стала
препятствием между нами.

"Вам не нравится моё платье, мистер Тюдор?" — с сожалением спросила она.

"Оно восхитительно, Лентала, и..."

"Я сделала все это сама, по картинке в книге из твоего корабля! Я
подумала, что тебе понравится. Разве Аннабель не так одевается?"

- Да, но в туземном платье вашего прекрасного, насыщенного цвета... - Я запнулся.
я колебался, подбирая деликатные слова. "Аннабель
белая, ты знаешь", - сболтнул я.

Предвидя моё объяснение, она, трепеща, отвернулась ещё до того, как я
произнёс последние слова, и всё ещё держала в руках пустой медный поднос, на
котором принесла нам завтрак. Он с грохотом упал; она стояла ко
мне спиной, когда в замешательстве подняла его.

«Белая женщина!» — она не смотрела на меня. «Да, она может носить изящные вещи и быть милой, но смуглая дикарка…»

Я встал из-за стола и направился к ней.
 Она повернулась и вызывающе посмотрела на меня, отступая назад и сверкая глазами. В следующую секунду, мгновенно изменившись, что выдало её близкое родство с Билой, она мило улыбнулась и спросила с ноткой былого кокетства:

"Тебе бы больше понравилась Лентала, если бы она была белой и розовой, как Аннабель?"

"Как мне может больше нравиться белая Лентала, чем коричневая, если, в первую очередь, мне нравится Лентала?"

Она комично нахмурилась, пытаясь понять смысл этой
речи.

"Я имею в виду, — добавил я, смеясь над её недоумением, — что мне нравится Лентала, потому что она Лентала, а не потому, что она не кто-то другой."

Это был ещё один вопрос, и она сделала такое же кислое лицо, какое я много раз видел у Билы. Её лицо просияло, когда она бросилась в атаку:

"Я нравлюсь тебе, потому что я смуглая?"

"Это вопрос! Ты нравишься мне не потому, что ты не белая."

"А если бы я была белой, я бы тебе понравилась?" Она нетерпеливо топнула ногой.

"Я бы постарался," — вздохнул я.

Она слегка надула губы, вздёрнула подбородок, резко развернулась и с большим достоинством вышла. Это была Лентала на празднике!

 Била вошла, когда мы закончили завтракать. В своей грубой одежде и с туго заплетёнными волосами она так резко контрастировала с Ленталой, что на мгновение я не смог представить её девушкой, а только милым мальчиком, которого я потерял. В ней больше не было того сияния, и у меня защемило сердце, когда я увидел усталость и тревогу, которые она так храбро пыталась скрыть.

 «Что у нас сегодня на повестке дня, дорогой братишка?» — весело спросил я.

Она серьёзно посмотрела на меня. «Полагаю, ты получила то, что хотела. Ты видела Ленталу этим утром».

 «Да. Она принесла нам завтрак. Она ангел».

 «Фу!» — Биле было скучно. «Я её видела. Она выглядела ужасно в этой
одежде. Пыталась подражать Аннабель!» Ей следовало бы проявить больше здравого смысла. Я знаю,
тебе было противно.

"Било!"

"Не разговаривай! Я знаю."

"Ты устал и зол сегодня утром, парень."

Она плюхнулась в кресло, печально. "Женщины _such_ дураки!" она
ворчал.

«Теперь я с грустью узнаю, что Лентала не женщина, потому что она
никогда не была дурой».

Била посмотрела на меня с грустным укором и покачала головой.

"Только что, — продолжил я, — она была ярко-красной розой, сверкающей утренней росой.  Её улыбка заставила всех птиц запеть.  Она..."

"Чозеф!" Она топнула ногой, как Лентала, но на её хмуром лице появилась улыбка. — Ты же знаешь, она сама себя напугала, пытаясь выглядеть как Аннабель, — и с этим уродливым коричневым лицом!

 — Нет-нет, Било. Единственная проблема в том, что Лентала слишком скромна, чтобы понять, насколько она великолепна в роли Ленталы.

 — Но разве она не была Ленталой в этой дурацкой одежде?

«Она была настолько же меньше Ленталы, насколько ей удалось стать кем-то другим,
попытавшись ею стать».

Била выглядела такой же озадаченной, как и Лентала.

"Но её сердце разбито!" — воскликнула она. "Она говорит, что ты смеялся над ней
и говорил загадками!"

«Я смеялся вместе с ней, Било, а не над ней; и загадки были отчасти моими».

«Почему?»

«Искушение говорить Лентале красивые слова, которые могут показаться неискренними, очень велико».

Она встала в замешательстве, которое было наполовину шутливым, и попыталась скрыть свет в своих глазах.

"Пойдём, Хозеф! Сегодня много дел.

«Сначала я должен увидеть Ленталу».

Она не могла ошибиться в моей серьезности. "Почему?" - удивленно.

"Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за этого пустякового инцидента. Она слишком
чувствительна, - она неправильно поняла. Я должен увидеть ее, парень". Я начал для
двери.

"Choseph!" пришел, затаив дыхание. "Не надо!"

Я повернулся.

— Не смотри на меня так! — воскликнула она в искреннем испуге. Кристофер
направлялся к двери, к которой я подошёл.

"Как так?"

"Как будто... как будто ты собираешься выломать дверь и убить любого, кто встанет у тебя на пути!"

"Я хочу увидеть Ленталу."

"Ты не можешь!" Она... она разделась. Я скажу ей. Она будет довольна.

"Ты, парень? Спасибо".

Она начала делать некоторые препараты по комнате. "Вы должны быть
связали, Choseph", - сказала она, себе под нос. - Я никогда не знаю, что ты собираешься делать дальше.
Однако в ее голосе прозвучали нежные нотки.

Она подошла и встала передо мной, глядя мне прямо в глаза.

«Я собиралась поручить вам с Кристофером очень деликатную и важную работу на это утро, Чозеф, но боюсь, что ты совершишь какую-нибудь глупость и всё испортишь».

Я почувствовал укол. «Поверь мне, братик».

Она обеспокоенно покачала головой. «Ты не хитрый, Чозеф, ты не…»
хитрый и терпеливый. Вот что нужно сейчас. У тебя достаточно
смелости.

"Поверь мне, парень.

"Ты должен встретиться с королём Ранганом, Чозеф, и сделать всё, что он
пожелает. Ты можешь подумать, что не должен этого делать.

"Если ты говоришь, что я должен, я сделаю.

"Я так и говорю. Если ты откажешься, или проявишь вспыльчивость, или сделаешь что-нибудь, чего не сделал бы Сенатра
, все пропало. Ты понимаешь?

"Я не дурак, Било".

"Чосеф! Это был вспыльчивый поступок.

"Поверь мне, парень", - умолял я.

"Это очень опасная работа - ужасно опасная, если ты допустишь ошибку".

"Ошибки быть не может".

«Король очень подавлен. Он стареет, и проблема с колонией его угнетает. Хозеф, ты будешь думать о нём как о добром и мягком человеке, который желает добра?»

«Да».

«И ты будешь присматривать за Кристофером? Иногда он понимает больше, чем ты или я».

«Буду».

«Очень хорошо». Била почувствовала облегчение. — Теперь я объясню. Король
быстро угасает. Ему нужны такие друзья, как ты и Кристофер,
и...

 — Такие друзья, как _мы_, когда он держит нас как откармливаемый скот?

 — Чозеф! — резко воскликнула Била и сердито топнула ногой. Затем она
безнадёжно посмотрела на него.

Я взял ее за руки. "Пойдем, дорогая подруга", - взмолился я. "Это было последнее. Я
полностью в твоих руках. И помни, всегда есть Кристофер".

Она отвернулась со вздохом, и начал наносить последние штрихи к нашей
усилия по восстановлению чистоты в помещении. - Очевидно, она была
сбор сама, ибо в настоящее время она пришла и уселась лицом ко мне,
Кристофер стоял. Ее манера была серьезной.

«Дело в том, — сказала она, — что король всегда был добр к
Лентале и ко мне, и мы благодарны. Мы очень любим королеву. Мы бы
Мы отдадим свои жизни, прежде чем позволим, чтобы с ними что-то случилось.

Ее волнение заставило ее замолчать.

"Сейчас им угрожают серьезные опасности, — больше, чем они подозревают, — и
они возникли из-за вашего народа. Раньше только один или два
человека выбирались из-под обломков. Они не доставляли хлопот.

Ужас отразился на ее лице, и она отвернулась.

«Я всегда думала, что их отослали», — продолжила она. «Я ни разу
не заподозрила правду, пока незадолго до вашего приезда не умерла моя любовь к королю, и мне стало плохо. Я не
Я думаю, что королева знает правду и по сей день. Я думаю, что король давно бы
остановил это, если бы не Гато, который хотел использовать это, чтобы
держать местных жителей в дикости. Он плохой человек, обладающий большой властью. Когда
пришёл ваш большой отряд, он увидел возможность свергнуть короля, поднять
народ на восстание, убить короля и королеву и самому занять трон.

— «Гато подозревает, что ты знаешь об этом?» — удивлённо спросил я.


"Нет. В этом и заключается наша безопасность. Я бы никогда не заподозрил его,
если бы он не занимался любовью с Ленталой и не сказал ей, что женится на ней, если она
с ним она скоро стала бы королевой, чудовище! Потом мы понаблюдали и выяснили.

После задумчивой паузы она продолжила::

"Гато тайно будоражит народ. Я не сомневаюсь, что он
почти готов нанести удар. Я думаю, его план будет таким: дворцовая стража
это люди, которым он может доверять в выполнении своей работы; он убьет здесь всех,
а затем приведет армию в вашу долину и убьет всех, кроме нескольких. Он
оставит их для жертвоприношений. Именно он убедил короля использовать мистера Ванкувера в качестве вашего предателя. Но, в отличие от короля, ему всё равно
сколько туземцев может быть убито в битве с колонией, когда он провозгласит себя королём.

Она с любопытством смотрела на меня.

"А что мы с Кристофером будем делать?" весело спросил я.

"Позволь мне сначала кое-что тебе рассказать," ответила она, но с
колебаниями. "Тебе не будет больно со мной, Джозеф, и ты не рассердишься?"

"Конечно, нет, дорогой мальчик."

"Я говорил капитан Мейсон все эти вещи, когда я вошел в долине
в прошлый раз". Она с тревогой ждала.

"Я очень рад, что" я ответил ярко.

Она была гораздо легче, и наступила внезапная тире и сжала мою
силы.

— Ты действительно мой дорогой старший брат! — сказала она и скромно села на своё место. — Я сказала ему кое-что ещё, — продолжила она с большей уверенностью. — Он должен был подготовить всю свою колонию к немедленному переезду — не брать с собой ничего, кроме еды, которую они могли бы унести, но быть готовым в любое время дня и ночи беззвучно покинуть долину.

— «На корабль!» — воскликнул я.

Она улыбнулась. — Я посоветовала ему выбрать несколько надёжных людей, чтобы они
руководили походом.

 — Он сказал... — ?

 — Что он уже выбрал людей и рад, что Хобарт не
— Вы должны пойти со мной. Он сказал, что это будет полезно для Роули, и что вы поймёте.

В конце концов я понял. В способности капитана Мэйсона пробуждать в мужчинах мужественность было что-то почти волшебное.



— А теперь за работу, — продолжила Била. «Я отведу вас к королю как англоговорящих туземцев с гор за долиной на западе, которых вы не видели. Как я уже говорил вам, тамошние туземцы более дикие и свирепые, чем эти, они мало общаются с ними и в значительной степени независимы. Их кровь смешалась с
это история нескольких потерпевших кораблекрушение, и они ярче. По эту сторону находится
древняя раса, простая, нежная, скучная. Король гордится этим и желает
сохранить ее в чистоте. Но в этой чрезвычайной ситуации он будет рад другим людям,
особенно если они говорят по-английски.

"Он полностью доверяет Гато?" Я поинтересовался.

"Мне кажется, у него растут подозрения".

"А мы?"

«Вы должны стать доверенными лицами короля, узнавать,
независимо от Гато, обо всём, что происходит, быть готовыми защищать
короля и особенно вести переговоры с колонией, если возникнут какие-либо
проблемы. Всё понятно?»

- Почти. Мы должны охранять короля и поддерживать его власть любой ценой
?

Била с беспокойством посмотрела на меня. "Да, любой ценой", - медленно ответила она.

"Я думал о Гато", - объяснил я. "Мы должны прибегнуть к любым
мерам по отношению к нему, какими бы экстремальными они ни были, если у нас есть веские основания считать их
необходимыми?"

"Да", - несколько встревоженно. "Что ты имеешь в виду, Choseph?"

"Все, что может быть мудрым и разумным."

Она посмотрела вниз. Она ничего не ответила, но дала это предупреждение, по-прежнему не
глядя вверх:

- Не рискуй с ним. Когда ты нанесешь удар, что рано или поздно тебе придется сделать.
позже пусть удар будет быстрым и уверенным.

"Что станет с армией, когда он уберется с дороги?"

Этот вопрос встревожил ее. "Это очень неопределенно", - ответила она. "Под его началом
могут быть лидеры, пользующиеся его доверием. Они или один из них
могут принять командование и повести армию на дворец.

Она вскочила на ноги и огляделась.

"Давайте немедленно отправимся к королю", - сказала она. - Лентала рассказала ему о
тебе и пообещала доставить тебя туда к этому времени. Я боюсь, что Гато
уже вернулся со своим отчетом о Лице с открытым ртом и
фиолетовом пламени.

- Только одно, дорогой мальчик, - перебил я. - Сначала я хочу увидеть Ленталу
.

Ее способность к адаптации была так быстро, как у ребенка. Той серьезностью, которой она
носил мелькнуло в дразнить выверт рот.

"Зачем?"

"Ты прекрасно знаешь".

"Чозеф", - сказала она, торжественно качая головой в мою сторону, - "как ты можешь думать
о девушках в такое время, как это? У Ленталы было бы слишком много здравого смысла, чтобы
увидеть тебя сейчас. «Пойдёмте со мной к королю».




Глава XVIII. На помощь королю.

_Наша рискованная аудиенция у Его Величества. Он заверяет нас в своей преданности. Я
Открываю ему глаза. План Гато по убийству короля. Смелый поступок Кристофера._


По пути в королевские покои Била снова провела нас через
хранилища. Я воспользовался возможностью, чтобы зафиксировать в своей памяти точные места
где хранилось оружие и амуниция с нашего судна. Король никогда
не разрешал никому из своих подданных обращаться с огнестрельным оружием.

У самых сводов она показала нам темницу. На ее памяти такого не было.
она была занята, и мало кто, даже во дворце, знал о ее существовании. Это была искусно сконструированная тюрьма с зарешеченным окном для вентиляции и небольшим источником света, расположенным так, чтобы ни один звук не проникал снаружи. Дверь была настолько глухой, что даже при сильном ударе не было слышно шума.

Опасаясь, что кто-нибудь из слуг короля увидит её, Била дала нам указания, как идти, что говорить и делать, если нас остановят, и ускользнула, сообщив нам, что мы можем увидеть её лицо в маленьком занавешенном окне высоко в восточной стене комнаты, где король будет нас принимать.

Один за другим слуги, которых мы встречали по пути, смотрели на нас с любопытством и, как мне показалось, с подозрением, а после того, как мы проходили мимо, перешёптывались. Один из них тихо свистнул; двое вышли вперёд, остановили нас и потребовали предъявить документы и объяснить, что мы здесь делаем. Все эти люди были вооружены.

"Царь рассчитывает на нас", - был мой резкий ответ, но более эффективным был наш
холодная уверенность.

Таким образом мы подъехали к двери, которая была открыта, солдат в карауле. Больше
безапелляционно, чем другие, он потребовал наши имена и дела.

"Царь рассчитывает на нас", - повторил я, и собирался в; А вот сотрудник
поднимал на меня руку. Я бросил ее, и так смутил его, что мы были
в прежде чем он смог помешать. Он собрал некоторые юркостью, чтобы следовать,
но было слишком поздно, ибо царь увидел нас.

Я был потрясен его появлением при ясном свете дня. На
на пиру он выглядел не намного старше своего расцвета; тогда его глаза были яркими,
и он держался с повелительным достоинством. Теперь он погружался в
дряхлость.

"Я ожидал этих людей", - сказал он, и стражник удалился; но
Я знал, что он украдкой подслушивает под дверью.

Мы поклонились. Я мельком увидел лицо поощрения Beela на
окна.

Король отдыхал на диване; он беседовал с двумя пожилыми мужчинами, сидевшими перед ним на коврах. Они пристально смотрели на нас, когда король попросил их удалиться. Когда они ушли, Кристофер закрыл и запер дверь.
дверь, и встал к ней спиной. Удивленный и любопытный взгляд
короля был устремлен на него, передаваясь по его гротескной фигуре. От
Кристофер повернулся ко мне.

"Чего вы желаете?" Спросил он.

"Служить вам, сир".

"Как?"

«Тайно, узнавая многое, узнавая правду и любым другим способом».

«Для этого у меня есть люди».

«У вас есть Лентала, сир. Она знает, что мы нужны вам и что мы будем служить вам разумно, преданно и без страха».

«Без страха перед кем?»

«У каждого уважаемого человека есть враги, сир».

— У меня есть? Я не хочу гадать.

— Мы выясним.

— Лентала знает?

— Возможно, не наверняка, но мы все её любим, и у неё много способов
узнать что-то, ведь её не держат взаперти и в неведении, как ваше
величество. — Король оживился, на его лице появилось лёгкое
воодушевление.

— Где вы научились так говорить?

— Я не понимаю, ваше величество.

— Этот акцент. Это не чистый сенаторский.

— Это моя беда, сир. Давным-давно белый человек, американец,
сбежал от туземцев с помощью девушки-сенаторши. Она ушла с ним в
одинокие горы за деревней Суманали. Там
мой брат, — он указал на Кристофера, — и я родились. Мы говорим на языке нашего отца, а также на языке нашей матери.

 — На английском?

 — Да, сир.

 — Я имел в виду кое-что ещё в вашей речи — быстроту, ловкость.

 — Белый человек был умным и проницательным, сир.

— Как тебя зовут? — спросил он меня.

 — Джозеф, сир.

 — А его?

 — Кристофер, сир.

 — Это не сенаторские имена.

 — Наш отец был американцем, сир.

 Он подверг меня дальнейшему тщательному допросу, и я охотно отвечал.
Это медленно, но верно придавало ему сил. Я был
очевидно, новый и освежающий элемент, возможно, приносящий надежду. Он
выглядел довольным и спросил:

"У вас есть какие-нибудь подозрения?"

"У меня есть, ваше величество".

"В чем? и о ком?

- Не будет ли несправедливо, сир, высказывать простые подозрения?

Он на мгновение задумался и спросил:

— Вы знаете Гато?

— Да, сир.

— А Чёрное Лицо?

— Очень хорошо.

— А фиолетовое пламя?

— Да. Я видел его два дня назад.

— Где? — взволнованно спросил он, выпрямившись.

«Он скользил вдоль вершины долины, рядом с Лицом».

Беспокойство короля усилилось, но он заметил, что мои глаза не дрогнули.
под его острым взглядом.

- Более того, сир; мы с братом вошли в пролив через реку
сквозь стену. Мы увидели красное пламя и едва не проглядели мощный
взрыв.

Изумление короля заставило его вскочить на ноги.

- Расскажи мне еще! - потребовал он.

Я рассказал ему обо всем, что мы видели и пережили, включая
пылающий водопад, кипящий котел и землетрясение.

"Вы осмелились на этот пассаж!" - воскликнул он, переводя взгляд с одного на другого из нас.
в изумлении. "Это была белая кровь. Ни один другой мужчина в королевстве
— Я бы сделал это. Гато не мог заставить ни одного из своих людей пойти со мной, но мне очень хотелось
узнать.

Он говорил это отчасти сам себе, бесцельно расхаживая по комнате.

"Почему вы пошли?" — внезапно спросил он.

"Мы слышали, что больше никто не хочет, и мы хотели послужить вашему
величеству.

Когда король отвернулся, я взглянул на окно. Занавес на мгновение раздвинулся, и сияющее лицо Билы кивнуло и улыбнулось.

 «Да, — пробормотал король в глубоком волнении, — это значит, что
грядут перемены и кризис!» Он подошёл и встал передо мной.
Он задал мне вопрос: «Ты боишься Чёрного Лица, пламени и землетрясения?»

 «Ничуть, сир», — ответил я с улыбкой.

 «Все остальные боятся».

 «Ваше Величество не забыло, что наш отец был белым. Он научил нас многому мудрому».

Он был сражен взглядом, который, казалось, исходил от его совести, и
со стоном опустился на диван.

"Если бы я только был так же верен своему долгу и вел свой народ к свету!" - воскликнул он.
"Лентала умоляла меня об этом. Теперь я должен заплатить, я должен заплатить!" - воскликнул он. "Лентала умоляла меня об этом".

Мне не нужно было напоминать о моем обещании Биле, ибо мной владела жалость. Я посмотрел
Я подошёл к окну, и свет, льющийся оттуда, озарил мой разум.

 «Надежда есть всегда, сир, — бодро сказал я, — мы можем работать и надеяться».

 Он бросил на меня измученный взгляд. «Вы знаете, — сказал он, — Сенатры верят, что, если не принести в жертву белых людей в долине, больше не будет кораблекрушений и потерпевших кораблекрушение, и что Чёрное Лицо, следовательно, пошлёт ужасное землетрясение и извержения, которые доведут наш народ до безумия, охватят остров огнём и уничтожат жизни и фермы. Но как можно принести жертву? Люди думают, что нужно
Если я приведу с собой безумца, это приведёт Лик в ярость и вызовет ужасную катастрофу.
Невозможно привести ещё одного белого человека из долины, потому что колония скорее будет сражаться, чем отдаст его. Но если не будет принесена жертва, Сенатра восстанет из страха перед Ликом, армия взбунтуется, мой дворец будет захвачен, а королева, Лентала и я со всеми нашими друзьями и слугами будем преданы мечу.

«Для этого потребуется лидер, который должен быть предателем, ваше
Величество. Это должен быть выдающийся человек среди нас, и не только это,
но тот, кто уже составил свой план и готов нанести удар в любой момент.

Король в ужасе уставился на меня.

"Вы говорите с глубоким пониманием, — хрипло сказал он, — и вам есть что
ещё сказать мне. Продолжайте.

"Да, сир. Белые люди хотят лишь покинуть остров и уйти с миром. Они не причинят вреда, если им не противостоять; если же противостоять, они причинят вред только тем, кто им противостоит.

 — Откуда ты знаешь?

 — Я говорю со знанием, полученным от моего белого отца.

 — Но если им будет позволено уйти, они разнесут слухи о больших богатствах,
и сюда придут разрушительные корабли и армии.

— Позвольте мне, сир. Во-первых, с такими помощниками, как Лентала, мой брат и я, вы могли бы сделать остров неприступным. Это было бы гораздо разумнее, чем тот риск, которому вы сейчас подвергаетесь, ведь море даже во времена моего отца было полно кораблей, и великие державы охотились за новыми владениями. В любой момент может прийти корабль без помощи штормов. Она увидела бы этот большой и красивый остров и, несмотря на то, что её прогнали бы, сообщила бы об этом своей стране, которая послала бы корабли и людей, чтобы сокрушить нас.

 «Да, да. Но сможем ли мы подготовиться к обороне?»

"Это наш долг делать все, что мы можем, Сир. Но нет и не может быть
дополнительная защита. Пока мы сохраняем нашу нынешнюю отсталость, мы
будем считаться законной добычей любой нации. Если мы стремимся быть более
как великой страны, и отправить послов к ним и заключать договоры
с ними, они будут защищать нас друг против друга".

Это сильно впечатлил короля.

"Это звучит разумно", - сказал он с жалким видом мудреца, "но этим
можно заняться позже. Мы сталкиваемся с нынешним кризисом. Вы сказали,
что потребуется лидер восстания.

- Да, сир.

«Армия могла бы подавить любое восстание».

«Если сама армия восстанет?»

«Но Гато контролирует армию».

«И всё же она на грани восстания. Если Гато всемогущ со своими людьми и, несмотря на это, говорит, что не может их контролировать, — но ваше
величество лучше меня умеет делать выводы».

Король нервно вскочил на ноги.

"Легко понять, сир," продолжил я, "что амбициозный и беспринципный человек воспользуется
случаем, когда люди будут парализованы страхом перед Ликом или его гневом."

— Возможность для чего? — спросил король. — Чего бы он хотел, сир?
 Ваш трон был бы искушением, как и Лентала для мужчины, который
хочет красивую жену.

 Король вцепился в край стола.

"Он просил её у меня, — прорычал несчастный, как лев, грызущий
кость. — Я отказал ему. Она мне очень дорога. Я хотел, чтобы у неё был
лучший мужчина, которого она сама выберет. Потому что я позаботился о том, чтобы она правила моим народом, когда меня не станет.

Хотя я был очень удивлён, я не стал смотреть в окно и молчал, пока сломленный мужчина боролся со своей болью. Когда
Осознание неотложности ситуации заметно взбодрило его, он начал расхаживать по комнате и спросил:

"Нужно что-то делать немедленно. Что вы предлагаете?"

"Как ваше величество понимает ситуацию?"

"Мы на пороге революции. Задача — предотвратить её."

«Тем временем, сир, я заметил, что во дворце находится дюжина солдат Гато. Это принято?»

Король остановился и бросил на меня мрачный взгляд.

"Нет. Гато предположил, что будет безопаснее оставить их здесь на время в качестве охраны."

«Охраны для кого, сир?»

Намек в вопросе лишил его дара речи, и он стоял, уставившись на меня.

 «Я и не подозревал…» — он с трудом перевел дыхание, чтобы начать.  Затем: «Я понимаю,  я понимаю».

 Неминуемая опасность пробудила в нем дремлющие силы.  Он закалился и
расширился, и в его жилах забурлила боевая кровь.  Я сказал:

— Есть ещё кое-что, Ваше Величество. Белые люди в долине
способны, отважны и хитры. Некоторые из них уже сбежали и разгуливают по острову.

 — Невозможно! — в ужасе воскликнул он.

 — Я сам их видел, сир. Они прекрасно замаскированы.
«Туземцы». Быстрый взгляд в окно показал мне испуганное, но не осуждающее лицо.

"Вы уверены?"

"Абсолютно, сир."

"Как они выбрались?"

"Либо обманув людей Гато, либо с чьей-то помощью, конечно."

Стук в дверь прервал дальнейший разговор.

"Это Гато", - прошептал король. "Спрячься там", указывая на
занавешенную дверь в задней стене.

Мы немедленно скрылись. Это была прихожая. Через занавес
мы могли все слышать и видеть.

Вошел Гато.

"Какие новости?" король спросил дружелюбно, по-деловому.

— Всё спокойно, ваше величество.

— Как погода?

— Начинает проясняться.

— Хорошо! Если шторм привёл к каким-то разрушениям, на берег может выброситься кто-нибудь из потерпевших кораблекрушение. Это восстановит порядок.

Гато торжественно покачал головой. Король молча откинулся на спинку кресла, а затем спросил:

"Сколько у вас солдат во дворце и вокруг него?"

Мужчина был удивлен. "Двадцать, сир", - нерешительно ответил он.

"Отправьте их в Зал Совета и позовите Ленталу".

"Могу я спросить ваше величество ..."

Гато поймал на себе взгляд, который он не привык видеть. Это было очевидно по
по той медлительности, с которой он начал повиноваться, я понял, что он встревожен и
выигрывает время для новых планов.

Мы с Кристофером вышли вперёд, когда Гато ушёл.  Била выглядела немного напуганной, но я послал ей улыбку.

"Ты, — приказал мне король, — следи за его поведением с его людьми.  Ты, — обратился он к  Кристоферу, — следуй за ним в Ленталу и проследи, чтобы с ней ничего не случилось.
Я покажу вам дорогу. Не позволяйте ему увидеть вас. Идите со мной в
зал Совета сразу после того, как соберутся солдаты.

Била кивнула мне и опустила занавес. Король повёл Кристофера
Он вышел в приёмную, торопливо отдал ему распоряжения, открыл дверь, ведущую из этой комнаты, отпустил Кристофера и вернулся. К этому времени я уже выходил, заметив, что никто в коридоре не смотрит в мою сторону.

 Гато составил план, и, судя по его быстрой и решительной манере общения с людьми, он предполагал быстрое исполнение. В каждом случае он отдавал приказ, который, как я понял из пантомимы, включал Совет
Затем, наклонившись к уху мужчины, он добавил что-то, от чего тот вздрогнул, напрягся и неосознанно сжал руку в кулак.
Рукоять меча. Когда люди проходили мимо меня, чтобы собраться, король
неторопливо вышел в коридор и, пройдя мимо меня, остановился,
повернулся и спросил вполголоса:

«Что это за знаки?»

«Он приказал им убить тебя в зале Совета по его знаку».

«Хм!» — король направился в свои покои, куда и вошёл.

Когда он тихо вернулся, в коридоре не было солдат.
Он сунул мне в руку современный револьвер.

"Вы понимаете, как им пользоваться?"

"Совершенно верно, сир."

— Могу ли я доверить вам свою храбрость и рассудительность, чтобы вы использовали его в нужный момент и
не промахнулись?

— Можете, сир.

— Думаю, один выстрел решит дело. Если

— Нас будет трое, ваше величество.

Он кивнул, прошёл дальше и обернулся. Он преобразился и, казалось, с нетерпением ждал решающего момента.

"К этому времени Гато должен быть здесь с Ленталой", - сказал он.

Он медленно прошел в комнату для личных аудиенций, заглянул туда и побрел обратно.
вернулся. Рядом со мной он резко остановился, внимательно прислушиваясь.

"Вы слышали это?" - спросил он.

"Нет, сир".

«Это было похоже на рёв разъярённого животного».

Он снова пошёл гулять, но с растущим беспокойством.

«Я этого не понимаю», — сказал он.  Время от времени он останавливался и прислушивался.
Наконец он вернулся.

«Я послал за ней, — объяснил он, — чтобы объявить, что она является наследницей престола и наделена полномочиями принимать любые меры в этом кризисе, которые покажутся ей уместными.»

Я и не подозревала, что моё сердце может быть так тронуто этим человеком.

 Его нетерпение наконец-то взяло верх. «Пойдём и посмотрим, что их задерживает, — сказал он.

»Мы двинулись по коридору. У своих апартаментов он остановился, чтобы послать
слугу в Зал Совета с вестью, что он скоро появится. Мы
прошли совсем немного, когда встретили Кристофера.

"Все в порядке?" - спросил король.

"Да, сир".

"Лентала и Гато придут?"

"Нет, сир".

— Почему нет?

 — Он в темнице, сир.

 — В темнице! Заперт?

 — Да, сир.

 — Кто его туда посадил?

 — Я, сир.

 — Зачем?

 — Ваше Величество велели мне не дать ему причинить ей вред.

"Навредить ей! Он пытался?"

"Я был там. Она хочет видеть вас." Он повернулся ко мне. "И вас, сэр".

Мы втроём поспешили в её покои, где увидели, что она лежит на кушетке
в окружении нескольких испуганных женщин.

"Лентала!" — с тревогой сказал король. "Что случилось?"

Она выдавила из себя улыбку, протянула одну руку королю, а другую — мне,
быстро и крепко пожала мою руку, отпустила её, слабым голосом
попросила нас сесть и взмахом руки отпустила женщин.

"Что случилось, дитя мое?" король настаивал.

"Пришел Гато. Я была одна. Он не знал, что Кристофер был позади
него." Она говорила с трудом, часто делая паузы. "Он был
нетерпеливый. Он сказал, что любит меня и хочет меня. И если я не выйду за него замуж, он... он задушит меня здесь и сейчас... Что его люди ждут в зале Совета, чтобы убить тебя, если я откажу ему, а потом они убьют королеву... Я сказала «нет». Я доверяла Кристоферу. «Пальцы Гато вот так скрючились, — она показала на своих руках, — его глаза ужасно сверкали, и он бросился на меня... Кристофер подкрался, сказал мне: «Не кричи» — и прыгнул на Гато. Они схватились и покатились по полу. Гато рычал, как дикий зверь». Лентала закрыла глаза руками.
руки. "Я слышал, как что-то хрустело и ломалось. Я не мог смотреть. Затем раздался
ужасный писк. Кристофер снова сказал мне: "Не кричи". Это означало, что он
в безопасности. Я почувствовал, что падаю.... Когда я снова увидел, я лежал на
этом диване, и мои женщины были со мной. Гато ушел. Кристофер был.
В дверях стоял Кристофер. Я спросил его, где Гато. Он сказал: «В темнице». Больше он ничего не сказал, и я послала его за тобой». Она посмотрела на него и добавила: «Дорогой старый Кристофер!»

Его лицо ничего не выражало.

"Я могу чем-нибудь тебе помочь?" мягко спросил король.

"Нет, спасибо. Я просто немного потрясена и через несколько минут встану.
минуты".

"Вы хотели бы, чтобы пришла королева?"

"Нет. Это расстроило бы ее. Ни слова ей об этом!"

Король вывел нас из зала. У двери я оглянулся и удостоился улыбки.

Мы вышли молча, и король вошел в свои апартаменты, приказав нам
подождать минуту в коридоре.

Я перевела проницательный взгляд на Кристофера, и он встретил мой откровенный взгляд.

«Вы ранены?» — спросил я.

«Нет, сэр».

«Он сильно пострадал?»

«Он?»

«Да».

«Ему не нужен врач, сэр».

«Он спокойно пошёл с вами?»

«Да, сэр».

— За это его повесят, Кристофер.

 — Сэр?

 — Король повесит его за это.

Взгляд Кристофера рассеянно блуждал по коридору, и через некоторое время он тихо сказал:

"Это не причинит ему вреда, сэр."

Правда пронзила меня. Меня ввело в заблуждение абсолютное спокойствие Кристофера.

"Кристофер!" — воскликнул я, хватая его за руку и сжимая ее, но он выглядел скучающим.




ГЛАВА XIX. Сила белой крови.

_Чрезвычайная дисциплина, установленная королём. Его беспокойство по поводу
нашей преданности. Отец Ленталы. Мы должны помочь уничтожить наших друзей.
Землетрясения._


Хотя король был сильно потрясён, когда я рассказал ему, что произошло на самом деле
Когда он узнал, что случилось с Гато, его настроение быстро улучшилось, и он с любопытством посмотрел на
Кристофера.

"Почему ты сразу мне не сказал?" — спросил он.

"Это не в его правилах, сир," — объяснил я. "Он избегает разговоров."

"Это было чудесно," — размышлял его величество, пока мы медленно шли в
зал Совета.

Что-то нанесло ему страшный удар, и я догадался, что это была опасность,
которой подвергалась Лентала. Его лицо снова осунулось, походка
стала неуверенной, он шатался и бормотал что-то.

Когда мы приблизились к Залу Совета, он сказал:

"Входите и встаньте рядом со мной, по обе стороны."

Мы нашли солдат, сбившихся в кучку возле двери, расовая тупость
на их лицах читалось ожидание. Король бросил на них лишь
быстрый взгляд, проходя мимо них и поднимаясь на трон, - чтобы произвести большее
впечатление, без сомнения. Мы с Кристофером стояли по бокам.

"Постройтесь лицом ко мне", - сурово приказал король.

Солдаты удивленно переглядывались, подчиняясь, и
украдкой тревожно поглядывали на Гато. Это была отличная компания,
отобранная за храбрость и отвагу.

"Вы понимаете, - сказал король, - что я всегда являюсь верховным командующим
армия, включая Гато и любого другого офицера. Любой человек, который может быть
в вашем непосредственном подчинении, служит моим агентом, назначается и
смещается мной по моему усмотрению. Вся ваша верность мне.
Теперь вы признаете это, склонившись перед своим королем ".

Негодяи были ошеломлены. Они могли бы бросать бегающие взгляды вдоль строя
если бы им хотелось, и удивляться, и колебаться, если им угодно, но подчиняться они должны:
каждый мужчина чувствовал это нутром. Очередь двигалась вниз.

 Этикет требовал сохранять осанку до тех пор, пока король не
слово, призывающее восстать. Поклон состоял в том, чтобы встать на колени,
опереться локтями, широко выдвинутыми вперед, о пол, прижать ладони
вниз и упереться в пол лбом, - простое выполнение, если
быстро законченный, но мучительный, если его выдержать. В этом случае
король пренебрег приказом об освобождении; и это было неслыханно. В таком
положении люди ничего не могли видеть.

«Первый долг солдата, — продолжил он, — перед его королём. Становясь солдатом, он посвящает свою мужественность, свою силу, свою жизнь своему государю, то есть своей стране. Настоящий солдат рад умереть
ради счастья и безопасности своего короля. Его обязанности так же священны, как и обязанности сына по отношению к отцу. Достойный сын будет помнить о защите, которую дал ему отец. Если он услышит, что его отца оклеветали, он защитит его имя; если он ослепнет, он будет вести его; если ему будут угрожать, он будет защищать его, даже если наградой станет смерть. Так же и солдат со своим королём.

 В его голосе звучали глубокие чувства, и он говорил медленно, с паузами. Это было похоже на чтение отрывка из Библии, но
гораздо лучше, чем обычно.

"Король может быть добр к своим солдатам, и это принесёт ему их любовь.
Они верны своему королю и с удвоенной силой выполняют свой долг. Король может состариться и нуждаться в сильных, преданных руках молодых людей, которых он любит и которые любят его. Король может пошатнуться под тяжестью долгой службы своему народу; тогда его солдаты станут его опорой и утешением и с радостью в сердце исполнят его высокую волю. Змеи могут ползать в сорняках у королевского трона: его солдаты вытопчут сорняки.

Король не мог не заметить болезненную судорогу, пробежавшую по
его лицу. Он долго молчал.

«Сын, который услышит, как его брат плохо отзывается об отце,
осудит брата и пристыдит его. Если это не поможет, он накажет брата, если сможет; но если брат сильнее, послушный сын обратится к отцу, поскольку благополучие семьи находится под угрозой из-за недовольства одного из её членов». Если отец обнаружит, что один из его сыновей ставит под угрозу единство, процветание и безопасность семьи, он поступит с неверным сыном так, как того требует безопасность семьи.

На этот раз пауза была ещё длиннее. Тем временем терпение
Люди были близки к концу. Каким бы ни было их душевное состояние, физическое причиняло им мучительную боль.

"Некоторых людей побуждают поступать неправильно из-за беспечности или слепоты, не
осознавая серьёзности своих поступков и не предвидя ужасных последствий.
Другие слабы и легко поддаются влиянию; они ненадёжные орудия в руках своих лидеров, и стыд — их величайшее наказание. Другие жестоки и порочны в глубине души; поэтому они будут готовы предать тех, кто заставил их предать других. Все они — ядовитые змеи в траве
о королевском троне. И это гораздо хуже для солдата, чем для любого другого.


После еще одной паузы он сказал:

"Добрый и мудрый король не сразу поверит в зло своего народа.
Для него будет естественно думать, что все будут такими же мудрыми и добрыми,
как и он. Еще он должен быть бдительным, он не может защитить людей, если он
защищает себя. Если он обнаружит скандал, он может скрыть его, чтобы не подорвать
общую веру в силу и чистоту своего правительства. Если он
обнаружит, что кто-то из них неверен, он не предаст их измену огласке
повесив их перед народом, если только он не знает, что это предупреждение остановит других предателей. Нет, он будет милосерден и какое-то время подержит их в уединении, пока они не смогут выпрямиться и вновь стать мужчинами.»

То тут, то там тишину нарушали вздохи или сдавленные стоны. Король прислушивался.

"Тот, кто стоит справа, поднимется."

Парень с трудом поднялся на ноги и потянулся, разминая затекшие мышцы.


"Подойди и положи свой меч на помост," — приказал король.

Парень повиновался.

"Вернись в прежнее положение."

Вздрогнув, солдат взволновался. Он бросил на короля отчаянный, умоляющий взгляд
, но встретил взгляд с холодной суровостью, который заставил его повиноваться.

"Следующий, встань".

Представление повторилось с ним и с остальными по очереди.

"Всем встать", - сказал король. Они встали. «Сейчас я отведу вас в комнату во дворце, где вы сможете спокойно подумать о том, какими должны быть королевские солдаты. Ты, — приказал он Кристоферу, — иди рядом со мной впереди, а ты, — обратился он ко мне, — следуй за солдатами».

Величественная скорбь, словно благодать, снизошла на него, когда он медленно
Король возглавил процессию. Никогда ещё заключённые не были так надёжно скованы стальными цепями, как эти люди, хотя их конечности были свободны; и хотя в этом шествии была некоторая торжественность, оно было похоронный процессией, и тишина была громче, чем звуки множества медных труб.

 Король свернул в коридор, ведущий к подвалам, и спустился по лестнице. Это привело его и остальных к двери темницы. Он остановился, и Кристофер отпер её. Дверь широко распахнулась. Король и
Кристофер отошли в сторону, и мужчины вошли. Кристофер закрыл и
запер дверь.

— Ваше Величество! — воскликнул я. — Вы, конечно, не забыли, что
Гато…

— Сын мой, — спокойно ответил он, — то, что они уже пережили, облегчит им путь к тому, что они там найдут.

Не торопясь, король провёл нас обратно в комнату, где он нас принимал, и сел на диван. Он изучал нас.

Он надул щёки и поджал губы, пока его выпученные глаза
блуждали, а на лице появлялись и исчезали странные морщины.

 «Белая кровь, — проворчал он, глядя на меня. — Это объясняет твою проницательность. Белая кровь никогда не спит. Если она у тебя есть, хорошо; если
— против тебя, — ...

Он встал и посмотрел на меня. — Что ты любишь больше, сын, — прорычал он, —
белую кровь или коричневую?

— Ваше Величество видит наш цвет кожи. Мы пришли добровольно и предложили Вашему Величеству наши сердца, наши руки и наши жизни. И не забывайте, сир, что
Лентала послала нас.

"Я помню". Рычание умерло в нем, и он просветлел. Обеими руками
он вцепился в край дивана. "Чтобы сражаться с белым, нужна белая кровь".
"кровь", - сказал он. "Ваш отец говорил вам об этом?"

"Насколько я помню, нет, сир".

"Черная кровь, красная кровь, желтая кровь и коричневая кровь всегда падают
до этого, рано или поздно. Он ничего не говорил об этом?

"Думаю, что нет, сир".

"Вы знаете, что это правда?"

"Мой отец много рассказывал мне о большом мире".

"Тогда он сказал вам, что. И я знаю. Я видел это, когда уехала за границу на мой
молодежи. Я узнал это от отца Lentala это. Значит ли для вас что-нибудь то,
что ваша мать была сенатрисой?

«Достаточно того, что ваше величество и Лентала — сенатрисы».

Король пристально посмотрел на меня.

"Вы очень часто упоминаете Ленталу, — сказал он.

"Она представила нас вашему величеству."

«Здесь есть что-то ещё. В ней есть белая кровь». В тебе и в
«Белая кровь знает свою».

Его внезапное подтверждение моей догадки о Лентале застряло у меня в горле.

"Почему ты молчишь?" грубо спросил он. "Это неправда?"

Я могла только смотреть на него.

"Белая кровь находит и знает свою," продолжил он. «Двести пятьдесят человек с белой кровью удерживаются на этом острове огромной ордой людей с коричневой кровью. Мне нужен человек с белой кровью, проницательный, смелый и отважный, чтобы управлять этими двумя сотнями и пятьюдесятью людьми ради безопасности моего народа и моего острова. Но если я возьму человека с белой кровью
в его жилах, она встанет на сторону белой крови, которая угрожает мне.

«Неужели Лентала предаст и уничтожит ваше величество, королеву и всех остальных сенаторов, которых она любит, а также народ, которому она принадлежит, и страну, которая её взрастила?»

«Не по своей воле, ведь она дочь богов, но кровь, сын мой, кровь!»

«Сир, любовь, посеянная в юности, живёт вечно».

Он встал, чтобы справиться с отчаянием, и прошёлся по комнате.

"Да, это правда, — сказал он наконец. — Лентала доказала это. Я пощадил
ее отец, недостойным, потому что он остановился большой чумы, что было
уничтожают мой народ. Я сам был поражен, и он спас мне жизнь.
Я боялся его, потому что в нем была белая кровь, и из-за его мудрости
и силы. Он владел тайнами богов и не испытывал страха. Я
глубоко посеял в моем народе ненависть к белой крови; и я потребовал
, чтобы он не только переоделся туземцем, но и оставался на территории
дворца. Он многому меня научил, но я отказался следовать его
советам и обучать своих подданных. Он обучал Ленталу.

 — Он ещё жив? — спросил я.

«Он умер два года назад. Если бы он был здесь сейчас! Мы стали близкими друзьями. Преданность Ленталы островитянам почти граничит с идолопоклонством. Я знаю, как может любить белая кровь, но я знаю и то, как она может ненавидеть, и она знает это сама».

Он внезапно остановился и повернулся ко мне.

«Вы говорите, — простонал он, — что на острове разгуливают белые люди. Что они замышляют? Какие мины они под меня копают? Мои люди — дети, я сохранил их такими, да поможет им Бог! Мне нужно не только остроумие и смелость, чтобы сравняться с белыми людьми, но и преданность Сенатры».

— Ваше Величество знает Ленталу.

Он пристально посмотрел на меня. — Ты любишь Ленталу?

Меня охватило сильное волнение, и я не могла вымолвить ни слова.

"Она прекрасна и мила, — продолжил он. — Она стойкая, храбрая и способная. Не было женщины, которая могла бы сравниться с ней. Ты большой, сильный и храбрый. Она нашла тебя. Подобное находит подобное. Ты любишь ее так, как
мужчина любит женщину?

Я слепо боролся за остроумие и слова.

"Да, сир", - раздался тонкий, ровный голос Кристофера.

Мы оба удивленно обернулись. Он вежливо улыбнулся нам.

"Любит ли она его так, как женщина любит мужчину?" - спросил его король.

"Да, сир".

Его дерзость лишила меня дара речи.

"Я могу доверять ей - и тебе, - сказал мне король, - настолько, насколько можно доверять крови,
закаленной любовью и верностью, а это больше, чем она сама себе
может доверять. Я стар и сломлен. Подойдите, вы двое, и встаньте перед
мной ".

Мы повиновались, я удивился.

"У меня нет других мужчин, равных вам, и вы нужны мне. Ты должен служить
мне. Потрать время сейчас и вспомни о своей белой крови. Помни, что она
сильнее твоей коричневой крови, потому что сегодня я увидел, что она преобладает в тебе.
 Помни об этом, когда твоя преданность будет испытана выбором между белым и
Кровь и корица, белое будет сильнее. Только одно может спасти
тебя, меня и весь мой народ.

— И что же это, сир?

— Ваша мужская гордость, которая позволит вам увидеть, познать и преодолеть свою белую кровь,
служить и повиноваться своему королю до конца.

Он сделал паузу и посмотрел на нас, словно ожидая, что мы заговорим, но мы молчали.

«Белая кровь, — страстно продолжил он, — самая ужасная вещь в мире. Она сильна и хитра; она никогда не сдаётся; она преследует и неустанно сражается до конца света; она не знает ни пощады, ни жалости
выслеживает, грабит, подавляет, истребляет. Только одно может удержать
это в узде, и это противостояние белой крови. Коричневая кровь не может справиться
с белыми людьми в долине, но белая кровь может; и для этой
задачи боги послали мне белую кровь, смешанную с коричневой, посеянную в моей
почве и пустившую в нее глубокие корни. Это моя надежда и доверие ".

Его взгляд, полный нежной тоски, был устремлен на нас.

«Долг твоей крови Сенатры — быть верным своему королю; задача твоей белой крови — перехитрить и превзойти людей в долине. Я буду
Назначьте Ленталу главнокомандующей армией. Вы не должны делать ни шагу без её полного согласия, и вы будете беспрекословно ей подчиняться. Вы согласны?

"С радостью, сир."

"Сотня солдат охраняет перевалы со стороны долины, и их каждый день сменяют. В свободное от службы время они занимаются своими делами. Я
немедленно отправлю гонцов с приказом собраться за дворцовой стеной, на
королевском тракте, проходящем мимо главных ворот. Там я обращусь к ним
и передам командование Лентале.

Он пристально изучал меня. Его слова «перехитрить и превзойти
люди в долине" терзали меня изнутри, и я страстно желал потребовать
объяснений. В его добродушии сквозила дикая свирепость.
Перехитрить и превзойти людей в долине, - мой народ, моих друзей! Я
был бы его инструментом, чтобы предать и уничтожить их. Бездонная пропасть должна была
схватить его первой, и рука, которую он повернет к предательству и убийству,
отправила бы его туда.

Должно быть, на моём лице отразилось то, что я пыталась скрыть, потому что
король, взгляд которого становился всё более отчаянным и злобным, отступил на шаг.
 Откуда-то раздался резкий стук, от которого я вздрогнула и попятилась.
Я бросил взгляд на занавешенное окно, к которому король стоял спиной. Я
предполагал, что Била была с Ленталой, но она стояла у окна,
подняв руку в предостерегающем жесте. Это мгновенно вернуло мне самообладание.

 Король тоже услышал и резко обернулся, но занавеска была опущена.

"Что это было?" — спросил он.

"Мой большой палец, сир," — ответил Кристофер.

"Что вы с ним сделали?"

"Я сломал косяк".

"Почему?"

"Приятно, сир".

Его величество с любопытством оглядел ноги Кристофера. "Это, должно быть, большое заведение"
", - сказал он.

Кристофер стоял в кротком молчании. Король повернулся ко мне и увидел, что я
послушный.

"Этот мятежный взгляд был проявлением белой крови в тебе", - сказал он.

"Только на мгновение. Ваше величество может доверять мне.

Тем не менее, он был обеспокоен и покачал головой.

"Он больше не будет, сир", - сказал Кристофер.

"Откуда ты знаешь?"

"Я его знаю".

"Объясни".

"Он делает маленькие вещи короткими, а большие - длинными."

Моя улыбка повезло, потому что она положила конец короля
трагической тяжести.

"Я удовлетворен", - отметил он. "Итак, первым делом вам двоим
пока армия собирается, нужно выйти, найти и привести во дворец всех белых, которые сбежали. Следующие...

Предложение так и не было закончено, потому что раздался грохот и резкий,
пронизывающий толчок. Король напрягся, в страхе огляделся и схватился за
стол. Затем последовала лёгкая дрожь, которая быстро усилилась,
превратившись в колебания, а вместе с ними и в глубокий грохот. Это закончилось мощным толчком и сильным раскачиванием, сопровождавшимся хриплым взрывом. Камни дворца скрежетали и стонали. Стол
Я проскользил ярд, остановился и отскочил назад, когда король попытался схватить меня.

 Я обнаружил, что спотыкаюсь и пытаюсь найти опору, пока меня продолжает раскачивать, как и короля с Кристофером.  Они сели на пол.  Конечно, через мгновение всё успокоится.  Но вместо этого судорога переросла в ужасающий грохот, от которого мои ноги оторвались от пола, а тело ударилось о Кристофера. Он поймал меня одной рукой, а другой
отвёл летящий стол в сторону от короля.

Спазм резко прекратился, но угрожающая дрожь возобновилась.

"Будь осторожен!" прохрипел король; "третье — самое страшное."

Как и прежде, дрожь переросла в раскачивание, более сильное, чем когда-либо, и закончилась беспорядочными толчками, от которых мы скользили и падали, сражаясь с предметами, разбросанными по комнате.

Внезапно всё прекратилось.  Мы поднялись, сильно ошеломлённые.  У окна не было и следа Билы.

"Всё кончено, — слабо сказал король.  — Худшее за много лет. И что
это сделало? Это довело мой народ до безумия. Я вижу их.
Он терял самообладание и смотрел, словно на видение. «Они
начинают подниматься с земли. Многие выкапываются из своих разрушенных
хижины.... У них стучат зубы. Они смотрят друг на друга в
ужасе. Ни у кого нет сестры, брата, отца, матери, друга.
Все слепы и безумны.... Они бегают туда-сюда. Они...

А толку визг и рев, как дикие звери гонят внимание на
вокруг лесной пожар, позвонил через закрытую дверь комнаты. В
король слушал.

"Дворцовые слуги", - пробормотал он дрожащими губами. "Они
ищут меня - своего отца и защитника. Представьте себе, исходя из этого, что остров
кишит и стонет от ужаса, который наполовину является местью ".

Мужчина был вне себя.

«Пощадите, сир!» — взмолился я, но он не услышал.

"Ужас не ослабевает: он усиливается по мере того, как их кровь
свободно течёт после потрясения... Они начинают думать. Они смотрят друг на
друга и видят своих сородичей, а затем родственников и друзей... «Чёрное
лицо!» — тихо говорит один. «Да, Чёрное лицо!» — громче отвечает другой.

Король стоял, сложив руки и закрыв глаза.

"Это только начало", - говорят они. "Черное Лицо было отвергнуто"
пока оно смотрело свысока на изобилие. "Кто это отрицал? Небеса
звенят в ответ: "Наш отец, которого мы любили, наш защитник, которого мы
доверял, наш король, которого мы считали братом богов. Почему он
оскорбил Лик и бросил вызов его гневу? Какие ужасы или колдовство
совершили боги людей в долине, что наш король
заперся в своих покоях? '"

"Ваше Величество!" — позвал я, тряся его за руку.

Он открыл остекленевшие глаза и прислушался к шуму за дверью.

«Стражники покидают перевалы. Белые люди мудры; они
понимают и радуются. Они посылают разведчиков... Мои солдаты смешиваются
с моим ревущим, беснующимся народом. Все они толкаются и катятся по
Лужи дождевой воды на дорогах, превращающиеся в грязь. Они скрежещут зубами; они ужасно смеются, как идиоты. Их цель — дворец, и их король сидит там, ухмыляясь и бормоча что-то. Все беды из-за людей в долине. Белая кровь порождает всё, что есть в мире. Да падут на неё десять тысяч проклятий!

Он размахивал руками и метался из стороны в сторону. Я проснулся, охваченный
нетерпением, потому что, несомненно, в своём безумии он верно
увидел бурю на острове и потные толпы, надвигающиеся со всех сторон.
дороги, сходящиеся к дворцу. Мы с Кристофером обменялись взглядами
, и я кивнула в сторону двери, которую уже ломилась набитая воющая масса
.

"Пойдем", - сказал я, хватая шатающегося короля за талию и таща
его в прихожую. Я втолкнул его внутрь и запер дверь за
занавеской.

Когда я обернулась, Кристофер, держа руку на ключе от двери в коридор
, прислушивался. В окне не было никаких признаков Билы.

"Что происходит?" — спросил я.

"Она, сэр."

"Она там?" — с тревогой спросил я.

"Да, сэр."

"Открой дверь" я приказал, отступая назад, чтобы охранять прихожей.

Он открыл ее, отбрасывая позади него у стены.

Сделано это было настолько неожиданно, что те, прижимается она попала в
номер. Следующий обрушился на них, и еще больше на этих, выдавливая
ужасные звуки изо ртов самых нижних и вызывая
неприятные гримасы на их лицах. Через секунду проход был забит доверху, и куча продолжала расти. За ней стояли обезумевшие
мужчины и женщины, оглушительно крича и сражаясь за
уменьшающийся проход к королю.

Давление снаружи немного ослабло, и один из самых проворных мужчин
запрыгнул на кучу и с воплем прыгнул на пол; но Кристофер
вышел из укрытия, и удар, который он нанёс, сбил искателя приключений.
Следующий, менее проворный, чем первый, перелезал через кучу и
остановился, когда его задело летящее тело первого, потому что
Кристофер поднял его и швырнул через кучу в творящийся за ней
хаос. Следующий мужчина отпрянул и скатился на пол коридора.

Я искал Билу, но она была вне зоны доступа.

Прежде чем другой маньяк успел взобраться на кучу, Кристофер стащил тело с извивающейся массы и вышвырнул его наружу. За ним последовал ещё один, и ещё, и ещё, и они сменяли друг друга так быстро, что никто не осмеливался начать стрельбу. Кристофер обливался потом, и мягкость в его глазах сменилась яростью.

 Всё это охладило коридор. Кристофер, не дожидаясь, пока на дне кучи
найдут сломанные рёбра, расчистил место и вышел вперёд. Никто не может сказать, насколько его неземные бледные глаза,
мрачное выражение лица и необычная фигура были связаны с тем, что
Я последовал за ним. Я подошёл к двери. Когда он приблизился к толпе,
которая в безмолвном ужасе отпрянула, воцарилась тишина. Он схватил по человеку в каждую руку,
с силой прижал их головы друг к другу, встряхнул их, поставил на ноги,
оставил их в оцепенении и тут же схватил ещё двоих и поступил с ними
так же. Третья пара и четвёртая потирали ноющие головы. Кристофер
пронесся сквозь толпу с двумя длинными сильными руками, словно косами,
срезая широкую полосу, отбрасывая в сторону женщин, отправляя мужчин в
крутое пике, прижимая других к стене и подчиняя их своей воле.
контр-паника собственного изготовления. Он наткнулся на двух мужчин с
внешний вид персонажа, и приказал им закончить работу и отправить
люди в своих каютах. Они тут же повиновались ему. Наконец он
неторопливо вернулся ко мне, спокойный, но отдувающийся.

Била приближалась с противоположной стороны. Я шагнул вперед,
радуясь встрече с ней.




ГЛАВА XX. - Привычка скрываться.

_Била претерпевает изменения. Восстание народа.
Угрызения совести Билы. Я заявляю о себе. Удивительное откровение короля._


Какие новости, друг мой? — весело спросил я.

"Мы пойдем в королевскую приемную и поговорим", - ответила она, глядя
на Кристофера. "Дорогой старина Кристофер!" - сказала она глубоким и нежным голосом.

"Да", - заметил я. "Я оставил короля в приемной". Мы с Кристофером
последовали за ней в приемную.

"Его сейчас там нет", - ответила она, усаживаясь, "но с
королевой. Кристофер, пойди и встань дальше по коридору, напротив
апартаментов королевы, и подожди короля. Эти сумасшедшие могут снова вырваться на свободу.
когда они услышат толпу за стеной.

Он вздрогнул.

"Кристофер!" - позвала она. Он обернулся. "Ты любишь меня?"

"Да, мэм".

«Вот и всё».

Я никогда не видел её такой спокойной и уравновешенной, такой богатой высшими качествами,
такой непостоянной, стремительной, но мудрой женщиной-ребёнком, которая была
моим солнышком, моей дразнилкой, моей подругой. Она стала сдержанной и
любезной женщиной. С болью я осознал, что это была более правдивая и
прекрасная Била. Было и другое чувство — огромная потребность
в моей жизни.

На ней было элегантное платье, которое могло бы подойти и женщине, и мужчине, но всё в ней говорило о нежности и грации, которые могут быть только у прекрасной женщины. Я устал от этого глупого притворства. Мы
Я слишком сблизилась с ней, чтобы и дальше терпеть этот абсурдный барьер.

 «А теперь расскажи мне новости, дорогая Била», — попросила я.

 Она слегка вздрогнула, услышав это произношение своего имени, но не сразу повернулась ко мне.

 «Когда началось землетрясение, — сказала она, — я побежала к королеве, потому что такие вещи ужасно пугают её.  Когда всё закончилось, слуги подняли шум. Я заперла покои королевы и не впустила их.
Но их шум напугал её даже больше, чем землетрясение, потому что они
колотили в её двери. Впускать их было нельзя. Вскоре пришёл король
Он вошёл через чёрный ход, и, хотя он был сильно потрясён, необходимость успокоить королеву вернула ему самообладание. Сейчас они вместе и спокойны. Затем я вышел в этот коридор, где слуги толпились у двери. Я ничего не мог с ними поделать. На мгновение я испугался, когда дверь открылась, но, увидев план Кристофера, я понял, что всё в порядке. Тогда я пошла и заперла ворота, ведущие на территорию дворца.

 «А что впереди, Била?»

 «Самое худшее», — тихо ответила она, но бросила на меня медленный озорной взгляд.
из-за этого повторения ее женского имени. "У нас есть немного времени до того, как
придет король", - весело добавила она, "и нам нужно отдохнуть". В ее взгляде был
вызов.

"Но мафия наступает!" Я протестовал.

"Король сказал мне, что ты и Кристофер, и я должна быть спокойной, пока он
собирает. И тогда он придет за тобой".

Я придвинул свой стул к ней, взял её за обе руки и сказал:

"Я должен признаться, дорогая подруга."

"Серьёзно, Джозеф?" — воскликнула она в притворном испуге, произнося моё имя
совершенно правильно.

"Ты же знаешь. И ты только притворялся, что не понимаешь по-английски.
— Знакомо ли вам это?

Она мелодично, мурлычуще рассмеялась. Любой мужчина был бы достоин похвалы за то, что сдержался и не ударил её по лицу. С этого момента она говорила по-английски с безупречным акцентом.

 «В чём дело, Джозеф?»

«Я давно кое-что знал, Била, и обманывал тебя, думая, что ничего не знаю; но я делал это, потому что ты, очевидно, хотела, чтобы я тебя обманул. Всё могло бы пойти не так, если бы я рассказал тебе о том, что знаю. Но это время прошло. Ты простишь меня за то, что я тебя обманул, дорогая?»

Всё, что делало её чудом драгоценной женственности, было живо.
 В её бархатистой гортани было то же сладостное трепетание, что я видел раньше.  Конечно, она наслаждалась своим маленьким триумфом, зная, что хотя бы на какое-то время её обман удался, и она трепетала при воспоминании об этом.  После этого пришло раскаяние.  На её губах застыла полуулыбка, хотя в глазах была печаль.

«Ты добрый и великодушный, Джозеф, за то, что не упрекаешь меня;
и я не думаю, что в твоём большом сердце есть хоть капля упрёка».

«Упрекаешь, милая девочка? Я понимаю, что ты чувствуешь из-за необходимости
обмана. Твоё желание — мой закон, и следовать ему — не столько долг, сколько
привилегия».

В сиянии, озарившем её небесные глаза, было лёгкое недоумение.

"Ты сам всё понял, Джозеф?"

"Да, дорогая."

"Это удивительно. Ни Кристофер, ни Аннабель дала тебе
маленький намек? Они знали".

"Не маленький". Должно быть, боль от того, что они скрывали от меня секрет,
отразилась на моем лице, потому что Била поддразнивающе рассмеялась. Это восстановило меня.
"Ты обещал Аннабель не говорить мне, - сказал я, - а Кристофер
молчаливый... и джентльмен. Это объяснение?

"Да". Легкое смущение охватило ее, и она мягко убрала свои
руки и сидела, глядя на меня с нежным удовлетворением. - Я тоже должна кое в чем признаться,
Джозеф. Она изо всех сил старалась выглядеть хоть немного встревоженной. - В чем,
дорогой?

— Джозеф! — воскликнула она, нахмурившись и топнув ногой. — Как я могу думать, когда у тебя в глазах и в голосе _это_! Я не буду смотреть и не буду слушать. — Она повернулась ко мне спиной.

 — Что у меня в глазах и в голосе, дорогая?

Она посидела немного, а затем медленно повернула голову и посмотрела на меня, словно озадаченная.

— Ты не должен дразнить меня, Джозеф.

Она увидела мою улыбку и снова отвернулась.

"В чём признание?" — спросил я.

"Давай вернёмся к началу. Было две настоящие причины, по которым я притворялся мальчиком. Во-первых, это давало мне больше свободы передвижения по лесу и для того, чтобы взобраться на стену долины, а во-вторых, это делало меня менее заметным для стражников — я мог бы сбежать, если бы они меня обнаружили. Честное слово, дорогой Джозеф, я не собирался долго вас обманывать.

Она осторожно оглянулась на меня, потому что я молчал. Дешёвое негодование
Узнав, что меня обманули без необходимости, я, должно быть, выдал себя, потому что милая девушка взяла меня за руки.

"Джозеф, — начала она.

"Тогда зачем ты это сделала, дорогая? — спросил я.

"Джозеф, в то время я приняла твою неосведомлённость за глупость, за тупость, за такое отсутствие понимания, которое делает мужчину или женщину недостойными. Но я обнаружил, что это вовсе не
тупость. Какое-то время я отказывался верить, что у человека может быть
то, что я увидел в тебе.

Если я когда-либо и видел изумлённую нежность, то только в её глазах.

"Что это было, дорогая?" — с тревогой спросил я.

«Твоё доверие, которое видит только истину, и, невольно принимая в своё сердце ложь вместе с истиной, делает ложь истиной благодаря твоему доверию».

Я молчал, глубоко благодарный Богу за то, что он послал такую женщину в этот мир и в мою скудную жизнь.

"Итак, Джозеф, я продолжал обманываться, пока не исчезли все сомнения в том, кто ты есть. Я рад, что сделал это, и сожалею, что не могу придумать больше
испытаний. В этой речи было немного её милой шаловливости. «И теперь,
когда настало время исповеди и понимания, — ты начал это,
помните, - я должен сказать, что один из обманов, сыгранных с вами, - Они были...
они были действительно безвредны, не так ли, дорогой Джозеф?

"Совершенно верно", - улыбнулся я.

-... в том, что в одном из них не было необходимости. Было так забавно разыгрывать их.
разыгрывать тебя, Джозеф! Я ничего не мог с собой поделать. Я знаю, это было жестоко, но ты
всегда был нежным и добрым, и я знала, что ты простишь меня. Джозеф,
ты бы простил мне _всё_, не так ли?

"Да, дорогая моя."

"Было так приятно видеть, как ты доверчиво проходишь через
все трудности, которые тебя одолевают."

"Дорогая!" — воскликнул я, чувствуя, как у меня кружится голова, а руки ноют от желания обнять её. — "Я всего лишь
человек. Твоя сладость...

Она отодвинула свой стул перед моим приближением.

"И ты ни в малейшей степени не представляешь, - продолжала она, - как часто мне приходилось
перескакивать от одного "я" к другому, и насколько это было захватывающе".

Я мало что понял из ее болтовни, кроме музыки ее голоса
и той очаровательной картины, которую она создавала.

«Тебе не интересно узнать, какой из обманов был ненужным?» — спросила она, пытаясь выглядеть обиженной.

"Конечно, интересно."

Она подошла и встала рядом со мной, глядя мне в лицо и тепло сжимая мою руку в своих.

"Била," — ответила она.

«Била?» — после озадаченной паузы; затем, подумав, что она дразнит меня, я
рассмеялся.

Она, казалось, испытала облегчение и радостно сказала: «Я рада, что ты
понимаешь и прощаешь меня... Но сначала ты её невзлюбил».

«Била стала для меня очень дорогой, и поэтому я медленно привыкаю к тебе». Но с приходом Билы во мне зародилась новая привязанность.

«Бедный Джозеф! И в ней не было необходимости. Теперь я жалею, что я...».

«В ней? В ком?»

«В Биле».

Я был немного озадачен, но вскочил на ноги, ослеплённый
осознанием того, что в этот момент явились все земные
чудеса.

"Не сразу, дорогая, - сказал я, - но со временем она становилась все более необходимой
чем моя жизнь. Мое сердце находится в благодарность за Lentala ноги для отправки
мне ее милая сестрица".

Она была поражена в статую, и смотрел на меня как на какой-то странный
существо с другой планеты.

Я стоял в молчаливом страдании. Как бы я причинил ей боль?

Она прошлась по комнате и бросилась на колени перед
диваном, закрыла лицо руками и разразилась смехом, смешанным с
рыданиями. Я сел на диван и ласково положил руку ей на голову
.

- Била, - взмолился я, - прости меня. Дай мне знать, что я сделал такого, что причинило боль.
ты.

"Нет", - воскликнула она. "Я бы ни за что на свете не согласилась! Мое сердце разрывается
от радости!"

Несомненно, ни один другой смертный не смог бы вложить такие поразительные противоречия в
так мало слов. Моя рука нашла ее руку; она крепко сжала ее.

"Ах ты, милый старина Джозеф!" - сказала она. "Чозеф, Чозеф!"

Это была явная истерика; храбрая душа слишком долго находилась в изнуряющем напряжении
. Я привлек ее к себе, склонил ее голову к своему плечу и прижался своей
щекой к ее щеке.

"Дорогая!" Сказал я.

Она не сопротивлялась и постепенно успокоилась.

"Милая, - продолжал я, - мы прошли вместе через множество испытаний, и
впереди ещё больше. Дни были мрачными, пока не появился Било. Он проник в моё сердце с надеждой, отвагой и любовью. Когда он ушёл, я испытала потрясение. Не знаю, но, возможно, я бы никогда не полюбила тебя, если бы не он. Он был солнечным путём, ведущим к тебе, и теперь я осмеливаюсь положить свою любовь и свою жизнь к твоим ногам.

Вздох, вырвавшийся из её приоткрытых губ, не угрожал моему
беспокойству, но она не ответила. Её рука мягко отвела мою от её
щеки, и она встала. Она мгновение изучала меня.

"Давай поговорим, Джозеф. Возможно, мы поторопились." Я заметил, что она говорит с пациентом
В её голосе слышалась усталость. Она села рядом со мной и после короткого молчания продолжила:
«Я никогда не любила мужчину, пока... Это было невозможно
здесь. Но вы знали красивых, милых женщин».

«Да».

«И они вам очень нравились».

«Очень».

Она опустила взгляд, и её губы слегка дрогнули.

«Вы давно знаете Аннабель. Вы были близки с ней; вы часто и подолгу разговаривали».

«Да».

«Она красивая и милая».

«Исключительно».

«И образованная, и любезная, и с хорошими манерами, и с бархатным голосом».

«Всё это».

— И она добрая, и нежная, и у неё высокие принципы.

— Верно.

— Она принадлежит твоему народу, твоему миру.

Я лишь улыбнулся.

— Джозеф, — она подняла на меня грустные глаза, — ты любил её когда-то, а теперь любишь меня?

— Я никогда не любил Аннабель, дорогая, но я люблю тебя.

«Почему ты не любил её? Как ты мог не любить её?»

«Потому что я ждал тебя».

«Ты никогда не говорил ей, что любишь её?»

«Нет. Но, дорогая Била, я не могу так говорить об Аннабель».

Её глаза вспыхнули. «Она любит тебя!»

«Это неправда, и никто не имеет права говорить такое о
женщина, не зная, что её любовь взаимна».

Била прикусила губу и с трудом поднялась на ноги.

"Вы жестоки!" — воскликнула она. "Я имею право — женское право — верить в то, что без них невероятно."

Выражение оскорблённого достоинства, которое она при этом приняла, было настолько восхитительным, что я
побоялся, что моё обожание перевесит суровость, которую я с таким трудом изобразил на своём лице.

"Что же здесь невероятного, дорогая?"

Она нетерпеливо отвернулась.  Думаю, она сделала это, чтобы скрыть улыбку, но
была слишком осторожна, чтобы ответить.  Вместо этого она достала из-за пазухи маленькую
Она взяла туалетный набор, который я подарил Лентале в день праздника, и серьёзно
посмотрела на своё отражение.

"Если бы я была красивой, как Аннабель, — начала она.

"Била!"

"— или Лентала, и —"

"— Била!"

"— и была розовой и белой —"

"— Била!"

Она скорчила себе в зеркале такое же лицо, как у Ленталы, и
внезапно повернулась ко мне.

"Джозеф, Лентала была красивой, доброй, честной и ангелом."

"Она и сейчас такая."

Она вернула шкатулку на грудь.

"Думаю, ты когда-то почти любил её."

Я промолчал. Била озорно рассмеялась; маленькие чертенята были
В её глазах плясали искорки.

"Джозеф, я серьёзно. Подумай, потому что было бы неразумно действовать поспешно сейчас и страдать всю оставшуюся жизнь. Аннабель была бы идеальной женой.
 Она не стала бы устраивать розыгрыши и детские шалости. Ты понимаешь её, а она знает тебя. Я всего лишь дикий, необузданный дикарь.

— Что-нибудь ещё, дорогая? — устало спросил я.

 Она перевела дыхание и продолжила: — А вот и Лентала. Когда-нибудь она станет королевой и будет очень богатой. С таким положением и богатством она была бы
великолепной женщиной в Америке, а её муж был бы самым счастливым человеком на
мир; ведь вместе со всем этим он получил бы гораздо более ценное сокровище — её любовь.

«Когда-нибудь к ней придёт достойный мужчина, Била».

«Разве ты не считаешь её… очаровательной?»

«Я так думаю».

«Подумай ещё раз, Джозеф: ты бы предпочёл её бедную, незнакомую, дикую младшую сестру?»

«Да». Но какое право мы имеем так свободно обращаться с именем Ленталы,
особенно если она не имеет к этому никакого отношения?

Била снова обиделась, но сдержалась.

"Тебе было бы стыдно за меня перед людьми твоего круга."

"Ты одна из моего круга, дорогая Била, и тебе было бы стыдно за меня.
за себя, за всё, что мне дорого.

«Предположим, Джозеф, что я откажусь покидать этот остров».

«Высшей честью в моей жизни было бы остаться здесь с тобой».

Она стояла, тая от счастья.

Её розовые губы были совсем рядом.  Я был бы глупцом, если бы упустил такую возможность, а она не была настороже.  Она слишком поздно отстранилась. В том, с каким достоинством она поднялась на ноги, была новая нежность.
Я тоже встал. Она смотрела на меня с тоской, которая проникала во все потаённые уголки моей души. Никогда она не была так прекрасна, как в этот момент.

«Дорогой Джозеф, подожди ещё немного. Есть кое-что... чего ты не знаешь,
хотя я... думала, что ты понимаешь. Теперь я не смею... меня переполняет страх».

«Любовь не знает страха, милая».

«Не за себя, а за своих близких. Джозеф, ты простишь меня?
 Это было глупо с моей стороны, и мне очень, очень жаль». Твоя вера
пристыдил меня. Уважаемый Иосиф, Я------Но сначала позвольте мне рассказать вам кое-что еще.
Колонии теперь должен шествовал к выходу из долины, я объявил капитан
Мейсону, что сильное землетрясение было бы для него сигналом к немедленному началу работы.
Аннабел приезжает, и...

Дверь открылась перед королем и Кристофером. Его Величество, хотя и был встревожен и
сломлен, одарил нас одобрительной улыбкой - возможно, из-за того, что он
прочел на наших лицах.

"Собираются мои обезумевшие люди", - сказал он. "С твоей стороны было мудро
запереть ворота, дитя мое. Когда толпа увеличится, она начнет
штурм. Это будет самое подходящее время для моего появления. Я выведу солдат из толпы и поставлю их под ваше командование.

Это меня удивило. «Простите, сир. Я понял, что Ваше Величество час назад сказали, что командование будет у Ленталы».

«Так и было».

— Но ваше величество только что сказали, что это должна быть Била.

— Била? Я не мог этого сказать, потому что не знаю такого человека.

Я был встревожен состоянием короля, а Била в сильном волнении пыталась
что-то сказать. Нужно было вывести его из этого потрясённого состояния.

— Это Била, сир, сестра Ленталы.

— У неё нет сестры, — чётко ответил он и резко повернулся к Биле.
— Лентала, ты опять подшучиваешь? — Он поспешил увести её, пока она пыталась заговорить.




Глава XXI. По обе стороны стены.

_Толпа у дворцовых ворот. То, что король услышал через стену.
 Лентала призывает Кристофера спасти её. Король отрекается от престола. Да здравствует королева!_


 ПРИВЫЧКА — сильнейшая сила в живой природе. Хотя я был потрясён,
стремление к неотложной цели осталось, и я пошёл к ней со всей доступной мне волей.

Гул толпы — самый ужасный из звуков — оглушил меня, когда
мы с Кристофером вышли из дворца на территорию. По широкой извилистой дорожке,
проходящей между деревьями, мы подошли к запертым главным воротам.
вид. Это была массивная конструкция из дерева, железа и засовов с маленькой
калиткой, которая была закрыта.

Король, один, в короне и парадном плаще, ждал нас у ворот. Он
жестом велел нам поднять лестницу на стену.
Мы так и сделали.

"Сейчас я поднимусь один, — сказал он спокойно, но печально, — и поговорю с ними. Люди пошли за тяжелой балкой, чтобы протаранить ворота.
Здесь плотно собралась толпа. Это сделает атаку на ворота
на какое-то время невозможной. Вполне вероятно, что солдаты соберутся и
расчистят рабочее место.

"Что мы можем сделать, сир?" Я спросил.

— Сейчас ничего. Самое большее, на что я могу надеяться, — это удержать ситуацию до возвращения Ленталы.

 — Она уехала?

 — Да. Что-то насчёт белых людей. Я не смог её удержать. Она была уверена, что мы сможем сдержать толпу.

 — А план вашего величества... —?

«Я выйду на стену и поговорю с ними. В нужный момент
я позову тебя. Если я буду ранен, вы с братом отступите
во дворец. Защищайте его любой ценой».

Его скорбь была слишком велика, чтобы её мог сопровождать страх, и она
выглядела внушительно, а измождённость усиливала её.

«Толпа быстро разрастается, — сказал он совершенно спокойно. — Если в ближайшее время не произойдёт отвлечение внимания, многих раздавят у ворот и у стены».

Видя, что он стоит без движения, я подумал, не настолько ли он оцепенел, чтобы быть неспособным действовать; но он развеял мои сомнения.

"Если лучники пробьются сквозь толпу, многие будут ранены или убиты. Я прислушиваюсь к звукам».

Его холодность и четкость впечатляют. Кристофер невозмутимо, был
изучая наш сервис.

"Там пришел луч-перевозчиков", - сказал король. "Они очень взволнованы,
и не работают слаженно... Один упал, на него наступили, и он
пострадал... Теперь они продвигаются вперёд. Они слепо
проталкиваются сквозь толпу... Женщина ранена.

 Король стоял спиной к лестнице и стене. Он смотрел в
пространство позади меня, прислушиваясь... Эй! Да, это он — один из капитанов Гато, крупный, сильный мужчина с громким голосом. Он только что прибыл, пробираясь сквозь толпу, и зовёт солдат, говоря им, что я убил Гато. Я был добр к этому человеку. На
если Гато уберут с дороги, он увидит возможность занять место своего лидера
осуществить свой план и узурпировать трон....
Солдаты сплачиваются. Они беспощадно бороться за проход к
капитан.... Это головотяпство, жестокий работы".

"Разве это не тот момент для вас, чтобы появиться, Сир?" Нам приходилось кричать.

"Нет".

"Позвольте мне подняться".

"Нет". Он был тверд и спокоен. "Подождите. Солдаты невольно
готовят мой момент. У меня там есть как сторонники, так и враги. Если бы я
показал себя сейчас, это усилило бы безумие. Мои друзья и враги
Сразу же начнётся борьба между группировками. Они не услышат, не захотят услышать мой голос. Я позволю солдатам расчистить путь.

Мы ждали.

"Почему они не взбираются на стену, сир?"

"Это будет позже, с помощью солдат."

Он стоял и слушал. Это было испытанием для моей переменчивой натуры, и почти безумное желание оказаться по ту сторону стены в самой гуще схватки
раздирало меня изнутри.

Король достал ключ, протянул его мне и спокойно сказал:

«Этот ключ открывает хранилище с грузом с корабля белых людей, включая оружие. Если я паду, вы с братом будете знать, что делать».
что делать, чтобы защитить дворец. Но не спешите. Будьте милосердны,
если можете. Эта вспышка продлится недолго. Сильные землетрясения
могут повториться в любой момент, а красный огонь и фиолетовое пламя на
вершине заставляют меня думать, что может произойти извержение вулкана."

"Что тогда будет?"

«Белые люди воспользуются возможностью сбежать из долины, если они уже не начали. Это будет означать уничтожение всей партии, потому что все сенатры, включая армию, нападут на них. Тогда мой народ будет доволен, и порядок будет восстановлен».

Моё уважение к его проницательности придало его словам сокрушительную силу. Но что
это значило, что Лентала велела капитану Мейсону вывести колонию?

 Я двинулась к трапу, побуждаемая желанием действовать, но
кто-то крепко схватил меня за руку. Извиняющийся предупреждающий взгляд напомнил мне,
что Кристофер никогда не спал, когда его возлюбленная была в опасности.

 Король ничего не заметил, настолько он был поглощён своими мыслями. Загадка обострила его чувства и заставила нахмуриться.

"Я этого не понимаю," — сказал он.

"Что, сир?"

"Хотел бы я знать, что Лентала в безопасности."

"Как она может быть в опасности, ваше величество?"

"Ее белая кровь. Это делает ее слишком смелой". Он оглядывался по сторонам, но
к нему вернулась его поза сосредоточенного слушания. "Вот опять!" - воскликнул он
.

"Что, ваше величество?"

Он некоторое время не отвечал; затем: "Вы это слышите?"

"Да".

"Это новая проблема. Это началось на окраине толпы и
приближается... Я ничего не могу разобрать.

Он был на пределе внимания и какое-то время молчал.

"Разве ты не слышишь голос? Это не Сенатор! Его крики — разве ты их не слышишь,
друг?... Люди в ужасе отступают от него... Разве ты не
слышишь?

"Да, сир."

"Они кричат: "Демон, посланный Чернолицым! Он заберет наших
детей, и голодное Лицо сожрет их!" Разве ты не слышишь этого?

"Итак— Что-то в этом роде, сир.

— Люди охвачены страхом... Женщины пытаются сбежать. Разве вы не слышите их крики?

— Да, сир. Разве не пора подниматься на стену?

— Нет. Невозможно предугадать, к чему приведёт эта диверсия.

Повисла пауза.

«Он приближается к воротам, мыча. Вы ведь слышите его?»

«Да, сир». Моё сердце забилось, потому что я узнал голос.

"Он кричит по-английски: «Они вывели меня, чтобы съесть!» Он думает, что мы
каннибалы!" — в ужасе воскликнул король.

"Все белые люди в долине так думают, ваше величество."

Он вспыхнул от негодования, но его внимание снова было сосредоточено на происходящем снаружи.

«Он называет меня вождём каннибалов, — продолжил король, — и пробивается к воротам. Он кричит, что должен войти первым, что он найдёт меня и задушит... Он маньяк.
 Туземцы в ужасе от этой болезни. Шум стихает. Разве
ты не заметил?

— Да, сир, а теперь я спасу безумца.

Я направился к лестнице, но король крепко схватил меня за руку.

— Ты что, дурак, хочешь всё испортить? — закричал он в внезапном гневе.

Он снова взял себя в руки и прислушался. «Замечательно!» — сказал он. «Некоторые из
людей, видя, как легко он расчищает путь, приветствуют его как вожака.
 Это не солдаты... Носильщики снова продвигаются вперёд,
потому что безумец расчищает путь. Они несут бревно на
плечах... Они постепенно приближаются к воротам. Разве вы не слышите,
как кричит этот сумасшедший?»

— Да, сир.

«У ворот, должно быть, собралась большая группа солдат, ожидающих
носильщиков, но они молчат. Должно быть, они совещаются, что делать.
Они обнажают мечи».

- Сир! - Воскликнул я. - Я не позволю этому случиться.

- Подождите, - безапелляционно приказал он. - Что это? - спросил я. Он слушал еще больше,
затаив дыхание, чем раньше. "Странно!... Странно!... Это..."

"Что это?" - Что это? - спросил я в ярости нетерпения.

— Я не понимаю, — продолжил он после паузы. — Что это может быть? Землетрясения нет. Вы его почувствовали?

 — Нет, сир. Но я не могу...

 — Подождите. — Он схватил меня за руку. — Это ведь не могут быть белые люди из долины!

Он пошатнулся, и я воспользовался моментом, чтобы вскочить на лестницу. Но я забыл о Кристофере. Он развернул меня лицом к королю.

Убитый горем монарх стоял в напряжении, вызванном безымянными
страхами. Но он вздрогнул, когда что-то новое достигло его слуха.

"Нет, — сказал он, — не они. Что-то другое. Они становятся всё
тише... Это женщина... Они приветствуют её. Она говорит. Разве ты
не слышишь её голос?"

Я слышал лишь неясные звуки.

"Она позорит женщин.... И послать их подальше.... Она-моя
друзья!... Знаете ли вы голоса?" Он схватил меня за руку и смотрел в мои
лицо.

- Нет, сир.

- Она пробивается сквозь толпу мужчин....
Она называет их дураками, трусами, неблагодарными.... Они ошеломлены.... Только
«Ни у одной женщины на всём этом острове не хватило бы смелости сделать это».

«Сир, если вы…»

«Она зовёт, умоляет; она говорит, что я добрый, мудрый отец для всех них».

Я повернулся к Кристоферу и увидел поразительную перемену. Он больше не был скучным, терпеливым, ожидающим человеком. Все его нервы были на пределе.

Рот короля был открыт, глаза выпучены, он крепче сжал мою руку.


"Послушай!" — скомандовал он. "Она..."

"Сир, вы должны подняться на стену. Мы должны спасти её!"

"Нет, нет! Ей почти ничего не угрожает. Да пребудут с ней боги...
Тише! Что это?.. Они идут вперёд с балкой. Она стоит на ней прямо... Вы слышали это?

 — Что, сир?

 — Солдаты наступают с обнажёнными мечами.

Я с силой вырвался из рук короля и бросился к лестнице, но огромная рука легла мне на плечо и отбросила назад. Над
утихающим шумом раздался ясный, бесстрашный зов снаружи:

"Кристофер! Кристофер!"

Он ждал этого. Его ответ прозвучал громко и далеко, и он
прыгнул на лестницу.

"Приходи, когда я позову," — сказал он нам.

Через мгновение он был на стене. В следующее мгновение он намеренно сбросил
лестницу на землю. Он мгновение изучал внешнюю сцену,
пригнулся и прыгнул в водоворот.

Пять тысяч глоток разинули рты при виде этого зрелища.

"Ворота, сир! Дайте мне ключ от ворот!" Я закричал.

"Нет! Это было бы равносильно смерти. Лестница!"

Я знал, что Кристофер, должно быть, поступил разумно, бросив лестницу
. Сделал ли он это просто для того, чтобы задержать наше восхождение? Когда она была поднята,
король вмешался, не дав мне ухватиться за перекладины.

"Сначала твой король", - сказал он.

— Поднимайтесь, сир, во имя всего святого, — воскликнул я, проклиная про себя задержку и собственное бессилие.

 — Оставайтесь внизу, пока я не позову вас, — сказал его величество.

 — Ваше появление в это время может погубить нас всех.

 Смутно осознавая, что он прав, я стиснул зубы и стал ждать.

Тем временем, что же происходило с Кристофером и Ленталой в этом водовороте
слепой ярости толпы за стеной, и что означали стоны людей
и лязг металла? Кристофер мог бы спасти ей жизнь, пока король
не отвлек бы внимание, но что мог сделать человек, когда у него
на груди сотня мечей?

Когда король Ранган с достоинством и расстановкой ступил на широкую
вершину стены, полуденное солнце засияло во всём своём великолепии и
окутало его своей славой. Он медленно повернулся лицом к толпе, поднял руку и
крепко сжал её в кулак.

Его видели прежде в такой же впечатляющей позе, и раздались громкие
крики, в которых смешались восхищение и насмешка; они продолжались,
пока он не поднял руку; затем постепенно перешли в низкий рёв
прибоя после шторма и затихли, нарушаемые лишь отдалённым
грохотом приближающихся к дворцу полчищ. Король окинул взглядом
Он обвёл взглядом толпу и сказал:

«Ваш король состарился, служа своему народу, и теперь...»

«Гато! Гато! Дайте нам Гато!»

«Каждый верный подданный посвящает свою жизнь служению своему королю».

«Дайте нам Гато!»

Король стоял в гробовом молчании.

«Покажите нам Гато!» Мы должны его увидеть! Мы должны его заполучить!"

Ранган поднял обе руки, и воцарилась тишина.

"Хорошо," — раздался его низкий голос. "Вы получите Гато."

Не успел я оправиться от удивления, как он повернулся ко мне, бросил мне ключ и совершенно серьёзно приказал немедленно привести Гато.

«С моим братом и Ленталой всё в порядке, сир?» — взмолился я.

"Да, но иди немедленно!"

Я помчался через двор и дворец к двери темницы, которую, добравшись, распахнул и, не видя ничего внутри, резко сказал:

"Приведи Гато." Мой голос эхом отразился от пустоты.  «Поторопись!» — крикнул я.

Ажиотаж начался рост. "Что происходит?" украли голос.

"Принеси Гато!" Я кричала, с яростью в голосе, Что принес незамедлительный
ответ.

Тени приняли смутные очертания, наклонились, подняли что-то тяжелое и
торопливо зашаркали к двери.

- Мне на плечо! Я постучал.

Они положили его на пол. Я захлопнул дверь, запер её, поднялся по
ступеням и подошёл к подножию лестницы.

 Король всё ещё обращался к толпе, но его взгляд упал на меня в ответ на мой
зов.

"Поднимите его," — приказал он. Снова повернувшись к толпе, он сказал:
«Гато здесь. Вы увидите его, он будет вашим. От него вы узнаете,
что значит предать своего короля.

Я был почти на вершине лестницы, которая прогибалась и трещала под
двойным весом. Король сделал мне знак остановиться.

"Где лестница, которую я заказал?" — спросил он у тех, кто был снаружи.

"Здесь, сир", - ответил текучий голос, который сладко разнесся по стене и
проник в мое сердце.

"Положите это, вы, мужчины. Хорошо. Теперь у тебя будет Гато".

Я взобрался на вершину.

"Поставьте его лицом к народу", - приказал король, чтобы все слышали.

Я поднял застывшего Гато на ноги и, прижав его спиной к своей груди и обхватив руками, повернул лицом к толпе.
Неверие в происходящее сначала лишило их дара речи. Они переглядывались, и в глазах их читался ужас. Его Величество спокойно наблюдал;
 затем он заговорил в благоговейной тишине, и в его голосе звучали горе и жалость.

«Вы позвали Гато. Смотрите на него! У богов длинные и быстрые руки
для тех, кто нападает на вашего короля и на вас, о мой народ!»

По толпе прокатился стон; он стих, оставив после себя
невероятно впечатляющую тишину.

"Вы хотели увидеть Гато; вы увидели его. Вы требовали его; вы его получите." Он отдал мне приказ.

Я поднял Гато на руки и направился к воротам, где скопились солдаты
. Король громко закричал:

"Неверные солдаты короля, уведите своего предводителя!"

[Иллюстрация: 0253]

Я швырнул Гато между ними. Тяжелое тело ударилось обо что-то, - я
не видел чего. Лентала стояла между солдатами и воротами.
Ни Кристофера, ни мистера Ванкувера нигде не было видно. Люди,
включая солдат, были глубоко поражены.

"Lentala!" раздался голос короля.

Путь к подножию лестницы открылась, и король дал ей руку на
топ. Глубокая печаль была в ее глазах, когда она повернулась, на мгновение
на меня.

Король, всё ещё держа её за руку, потянулся и за моей. Стоя между нами, он обратился к толпе:

"Люди мои, эти двое и тот, кто спрыгнул со стены,
испытан огнём. Они бы умерли за своего короля, если бы он только дал им слово.
Вы видели Гато. Взгляните на них!

Он посмотрел на напуганных солдат и продолжил:

"Солдаты короля, если бы я только поднял руку, тысячи моих верных и любящих людей разорвали бы вас на месте. Что же делать,
дети мои, — обратился он к толпе, — с почтенными и достойными доверия сыновьями, которые
охотятся на своего отца, чтобы убить его ножом убийцы?

Ропот, который быстро нарастал, и волнение, которое начинало закипать,
предупредили короля.

"Тише! — воскликнул он. — Король может простить. Мои солдаты никогда не были плохими.
сердце; их увели. Солдаты короля, поднимите руку в знак
вашей преданности.

Все повиновались. Помимо тех, кто стоял у ворот, многие были в
толпе.

"Ваш неверный предводитель ушёл, я назначаю Ленталу, мою дочь,
командующей армией.

Все вытянули шеи. Солдаты не скрывали своего удивления, но в знак благодарности за королевское помилование
выкрикнули, что согласны.

Король положил руку на голову Ленталы.

"Теперь я заявляю: я стар и слаб, и горе этого дня
приблизило меня к концу. Этому верному и мудрому
«Храбрая и преданная, так сильно любимая и уважаемая всеми нами, я слагаю с себя полномочия правителя своего народа». Он снял с себя корону и плащ и надел их на неё. «Повинуйтесь ей, как вы любите её, и мир и безопасность будут с вами. Отныне она ваша правительница». Он поднял обе руки и, помедлив, воскликнул: «Поклоны и приветствия королеве Лентале!»

По собравшимся пробежала дрожь, и все опустились на землю. Я стоял на коленях у её ног, прижимая её пальцы к своим губам и пытаясь
что-то сказать.

  «Джозеф!» — прошептала она, слегка сжав мою руку.
— Не делай этого! Как я могу плакать, когда ты такой нелепый! — Слёзы
катились по её щекам. Она повернулась, положила руки на плечи
короля и склонила голову, в то время как оглушительные возгласы «ура»
раздавались в небе.




Глава XXII. Остроумие и отвага на первом плане.

_Новый правитель принимает командование. Наши планы побега рушатся. Жертвы
доставлены на жертвенный алтарь. Смелый поступок оборачивается трагическим событием._


Прошло некоторое время, прежде чем Лентала смогла поднять взгляд на своих подданных.
Отречение короля — завершающий штрих в смелой дипломатии с
то, что он обратил кризис в свою пользу, обрушилось на неё как гром среди ясного неба. Я
задумался о том, как это повлияет на её тщательно продуманные планы по спасению колонии, ведь, хотя это и дало бы ей необычайную власть, это резко ограничило бы её безответственную свободу действий. Более того, это вынудило её быстро перестраиваться. Её власть ни над народом, ни над армией не была прочной. Я знал, что
её проницательный ум уловил новые сложности и что она
поняла, что мудрость короля соответствует потребностям времени. Она подарила мне
Она бросила на меня испуганный взгляд и просияла, когда я улыбнулся.

 С ободряющими словами старик разжал её руки, отступил назад и оставил её лицом к лицу с толпой.  Так она и стояла между нами в одиночестве.  Это был жестокий момент для девушки, но она боролась, чтобы выполнить свой долг.  Это длилось недолго. Её голос, поначалу дрожащий,
стал чистым и звонким, доносясь до самых дальних рядов толпы;
и по мере того, как она говорила, он становился всё более округлым и
полным, наполняясь богатством, которое я знала.

"Спасибо вам, мой народ. С глубочайшей любовью я принимаю корону и
Я клянусь своей жизнью, что буду носить его достойно. Только любите и доверяйте мне так же, как вы любили и доверяли доброму отцу, который правил нами так долго и так милосердно, и вы увидите, что я верен вам. Эта великая перемена обрушилась на нас в трудное время. Ни король, ни королева не могут править народом без его согласия, любви и доверия. Дайте мне время показать, что я достоин всего этого от вас. Я по-прежнему буду прислушиваться к советам доброго
человека, который возложил на меня корону, и его способных советников. Но я
буду доверять вашим сердцам и умам больше, чем всей мудрости
дворец. Я буду больше доверять вашему доверию ко мне, чем своей власти над вами.

"Мы все знаем, что у нынешних волнений есть особая причина. Но
будьте терпеливы. Проблема не так уж сложна, и вы можете положиться на меня и
моих советников, которые её решат. Каждый ваш нетерпеливый поступок
показывает недоверие к вашему правительству, и если вы опрометчиво сделаете
что-нибудь, что ослабит власть короны, вы подвергнете себя опасности. Белые люди в
долине только и ждут момента, когда власть будет уничтожена, а наш народ
будет в смятении, чтобы выйти и посеять хаос среди нас. Они стоят
вместе, как один, и сохраняем хладнокровие и не боимся. Это величайшая сила, которой могут обладать люди, живущие сообща. Если бы вы проявили свою волю сегодня, сколько из вас осталось бы в живых завтра? Наш прекрасный остров был бы обагрён кровью — кровью нашего народа.

Она замолчала на мгновение, чтобы оценить эффект. Раздался тихий испуганный ропот.

«Но ничего не случится, если мы сами сохраним хладнокровие, будем держаться вместе
и доверимся короне. Армия сегодня вечером расположится лагерем у стен дворца,
и будут приняты все меры для поддержания порядка в королевстве. Всё будет хорошо
хорошо, если вы сами будете спокойны. Поэтому я приказываю всем вам немедленно вернуться домой и оставаться там в тишине и покое. Неважно,
что могут наступить бури, или земля задрожит, или под землёй вспыхнут
пожары, не бойтесь; доверьтесь своей королеве и своей армии, потому что
мы ничего не боимся. Будьте такими же храбрыми и весёлыми, как мы. Все ваши проблемы будут решены, все ваши разумные желания будут исполнены, но это должна сделать ваша королева. Она подняла руки, как Ранган, и внушительно добавила: «А теперь иди с моей любовью и моим благословением».

Ещё одна волна преданности и любви захлестнула толпу; она начала распадаться, успокаивая и разворачивая запоздалых пришедших; но раздался пронзительный крик:

«Жертвоприношение! Дайте нам жертвоприношение!»

Это подействовало мгновенно. Толпа остановилась, и крик разнёсся по многим голосам: «Жертвоприношение! Жертвоприношение!» Королева повернулась к старому Рангану, и он почти незаметно кивнул. Лентала замешкалась, снова повернувшись лицом к толпе, но не
стала смотреть на меня. Она подняла руку.

"Будьте терпеливы!" — воскликнула она.

"Жертвуйте! Жертвуйте!"

"Вы получите..."

Остальное потонуло в угрожающем крике. Лентала стояла ошеломленная, и
в последовавшем за этим жужжании и движении потеряла всякую возможность, о которой она могла бы мечтать,
продолжить речь. Так она и стояла, пока все еще шумная толпа
расходилась. Беспорядки возобновились, но до какой степени, я не мог
догадаться. Последние зеваки часто останавливались, чтобы поглазеть на маленькую группу людей на стене
и армия выстроилась в солдатские шеренги перед воротами.

— Армия приветствует королеву, — скомандовала Лентала.

Она изящно взмахнула мечом, и солдаты от души откликнулись на
клятва, которую она дала им как солдатам королевы. Жестом пригласив
нас следовать за собой, она спустилась по лестнице, открыла ворота и
впустила армию на территорию. Затем, после отправки освобождать
солдат в темнице, она подняла дворец на ноги с приказом
приготовить для армии пир и ночлег.

Ранган был молчаливым наблюдателем за ее стремительными движениями. Я не был полностью удовлетворён тем, что увидел на его лице, но в остальном я видел восхищение. Очевидно, она позволяла ему
остаются пока он должен быть удовлетворен тем, что она может взять
командование армией. Когда все успокоилось, она попросила его пойти к жене
и он, пошатываясь, ушел, качая головой и что-то бормоча себе под нос.

Она приказала армии разойтись. Мужчины выразили свое облегчение с
детской непоследовательностью и разбежались кто куда. Это оставило нас одних.
Её сияющий взгляд, обращённый на меня, внезапно сменился с королевской
суровости на вызов Билы. Она была моей маленькой коллегой по работе в
долине.

 Что-то возникло между нами; осознание этого отразилось в
её взгляд, и мне было больно и без этого. Обмануть меня так без необходимости, как это сделала Била, казалось безрассудным и жестоким. Как бы это ни казалось неразумным, я был так глубоко потрясён, что мне требовалось время, чтобы прийти в себя. Я видел хитрость и мягкость в старом Рангане. Я видел его ненависть к белому человеку и безжалостную дикость, которую скрывала его показная доброжелательность. Это заставило меня с недоверием относиться к местной крови, которая составляла половину Ленталы. К милой, детской Биле, которую я любил, добавилось что-то, что...

 «Чозеф!»

Я вздрогнул, но не смог выдавить из себя улыбку, когда посмотрел на неё,
хотя это была Била, которая позвала меня.

"Разве ты не хочешь узнать, что со мной случилось?" — спросила она, не обращая внимания на моё
равнодушие.

"Да, ваше величество."

Она слегка напряглась, услышав это обращение, и незаметно отошла в сторону,
уступив место королеве.  С ноткой холода она сказала:

«В начале беспорядков я предвидел, что охрана мистера Ванкувера
уйдёт, поэтому я пошёл присмотреть за ним, но он уже ушёл,
оставшись один. Я последовал за ним. Это привело меня к толпе. Когда я
оказавшись там в опасности, я позвал Кристофера. Его дерзкий прыжок со стены
и ярость, с которой он обрушился на толпу, привели в замешательство толпу.
Ему помогли несколько верноподданных, которых вдохновило его поведение. Я не
знаешь, сколько черепов он треснул, но никто не погиб. Я указал
люди для него молчание. Никто не мог противостоять ему. Когда он позвал короля, чтобы тот взошёл на престол, он взял на себя ответственность за мистера Ванкувера и ускользнул.

Я кивнул, но она, должно быть, заметила мою благодарность за то, что она так рисковала ради мистера Ванкувера. Несомненно, именно поэтому её глаза сверкнули.
но в тот момент я не знал почему. Я подумал лишь о том, что нужно немедленно заняться двумя
вопросами первостепенной важности и что, возможно, её планы были нарушены.

"Что случилось с Кристофером и мистером Ванкувером, ваше величество?" — спросил я.

"Я велела Кристоферу отвести мистера Ванкувера в хижину, где его ждал мистер Роули, — ответила она, — а затем отправиться на встречу с колонией.

— «Спасибо. Что делать с колонией и что мне делать?»

Она подняла глаза, и в них не было и следа Билы. «Я должна была
— Я попросила капитана Мейсона, — ответила она, — чтобы каждый член колонии
принёс как можно больше еды, и сказала ему, что вы с Кристофером
встретитесь с ним в первую же ночь после землетрясения на
определённом перевале к западу от поляны, где находится жертвенный
алтарь, и что, поскольку туземцы будут деморализованы землетрясением,
вы сможете без особого риска провести их мимо поселения к вашему
кораблю, который можно будет сразу же отплыть.

Должно быть, на моем лице отразились удивление и благодарность за ее продуманный план, но в ее голосе не было тепла, когда она добавила:

«К счастью, обстоятельства сложились так, что я могу убрать армию с твоего пути. Настоящая опасность исходила оттуда».

Вот почему она впустила солдат на территорию дворца и заперла ворота. Мог ли кто-то другой так блестяще разрешить опасную ситуацию? Но я лишь молча смотрел на неё, и на её лице не было и следа прежней дружелюбности. Возможно, это была моя вина.
В моих ушах звенел призыв к жертве; я вспомнил кивок старого
Рэнгана; я вспомнил беззащитное положение Роули и мистера
Ванкувер; и коричневая кровь в королеве Сенатре необъяснимым образом отличалась от коричневой крови в Биле.

"Ваше Величество," сказал я, "я сейчас пойду и посмотрю, всё ли в порядке с мистером
Ванкувером; затем я пойду и позабочусь о том, чтобы для колонии было открыто свободное пространство,
и договорюсь, чтобы мистер Ванкувер и Роули присоединились к нам, когда мы будем спускаться по восточной стороне поселения к гавани."

— Да, — согласилась она. Я отвернулся, но она остановила меня. — Ты
поймёшь, — сказала она, — что многие люди на острове не знают о том, что
произошло здесь сегодня. Я отправлю гонцов, но всё равно
Весь остров не охватить. Все знают, что белого человека держали в качестве жертвы Чёрному Лицу, чтобы остановить землетрясения и предотвратить извержение. Если землетрясение повторится, даже люди, которые видели, как меня короновали, могут выйти из-под контроля. Если это случится, я не буду настолько уверен в армии, чтобы доверить ей предотвращение жертвоприношения. Есть только один способ.

Она замолчала и выжидающе посмотрела на меня.

— В чём дело, ваше величество?

Она ещё больше нахмурилась. — Давайте спокойно рассмотрим ситуацию. Если
сегодня вечером возникнет какая-то серьёзная помеха, колония может пройти
доплыть до судна без риска. С другой стороны, люди встревожены и обеспокоены; они не будут спать спокойно; многие могут разъезжать повсюду. Если кто-то из них увидит, что колония спасается бегством, поднимется крик, который разнесётся от одного конца острова до другого.
 Это будет означать мгновенное скопление толпы, которой не сможет противостоять ни одна сила, и колония будет уничтожена.

"Я понимаю, Ваше Величество. «Что может помешать этому?»

«Жертва в лице мистера Ванкувера и Роули». Она говорила холодным, деловым тоном.

Мой ужас, должно быть, был очевиден. «Ваше Величество, — с жаром сказал я, — прежде чем это произойдёт, каждый житель нашей колонии умрёт, сражаясь».

Она пожала плечами. «Это ваше дело. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из _моих_
людей погиб в таком столкновении». Интересно, как сильно вы беспокоитесь о безопасности мистера Ванкувера, когда он планировал уничтожить колонию.

Я заметил её усмешку и разозлился, но промолчал.

"У него очень очаровательная дочь, — продолжила она.

Унижение, которое она мне навязывала, было невыносимым, но я
Я мог быть терпеливым, ведь в моих руках была жизнь всей колонии; и всё же мне было неприятно видеть эту сторону натуры Ленталы. Хуже всего было то, что я не мог возразить ей. Мистер
Ванкувер вполне заслужил такую судьбу, как и Роули; их встреча, несомненно, обеспечила бы нам побег на «Надежду». Но Лентала не видела в моём отношении ничего, кроме заботы об Аннабель, и неверно истолковала это. Я едва сдерживался, чтобы не сорваться.

 «Думаю, мы понимаем друг друга», — заметила она после паузы.

— Вы хотите сказать, — вскричал я в порыве страсти, — что собираетесь приказать принести в жертву мистера Ванкувера и Роули?

Она пристально посмотрела на меня. Позже я вспоминал, как смягчилось её лицо, как оно
выражало страдание и безмолвную мольбу, но тогда я этого не заметил.

"Он не появляется", - она тихо сказала, "что я призвал, чтобы сказать вам,
больше моих планах на сегодня. Вы полностью проинформированы о том, что вы
можете предпринять, пытаясь доставить колонию на корабль сегодня вечером. Ее манеры были
полностью манерами королевы по отношению к своему подданному. "Я думаю, вы до некоторой степени понимаете
Я сделал всё возможное, чтобы спасти жизни ваших людей и помочь им покинуть остров. Я добавлю, что некоторые доверенные мне туземцы постараются обеспечить вам безопасный путь к кораблю. Но одно дело — строить планы, а другое — воплощать их в жизнь в условиях паники. Невозможно предугадать, что может произойти до утра. Мои разведчики будут информировать меня каждые несколько минут.

Повисла неловкая пауза. Она опустила голову и стояла в ожидании. Мне показалось, что весь мир, который я любила, внезапно исчез. Я знала, что за женщиной, стоявшей передо мной, была моя дорогая Била
Она стояла, милая и смеющаяся, вся светясь от радости и женственности. Только дурак
отпустил бы её.

"Била!" — сказал я.

Она вздрогнула и подняла на меня печальные глаза.

"Ты не пойдёшь с нами на «Надежду»?"

"Сейчас мой долг здесь, и я не могу думать ни о чём другом."

"Неужели твое неожиданное возвышение до королевского титула перечеркивает все прошлое?" Я
спросил.

Она прикусила губу. "Я не ожидала этого от тебя", - сказала она с грустью.

"Значит, это Аннабель?" Я настаивал.

Она ответила не сразу. "Вы снова увидите ее сегодня вечером," она
мягко сказано.

"Конечно, но------" я увидел, что это бесполезно, и спрашивает, если она была
отпуская меня. "Конечно, я буду вас видеть также," сказал я.

Она улыбнулась, но это была не улыбка Бил; это была улыбка женщины.
которая знает, что такое забота.

"Возможно", - ответила она. - "Да, конечно, я думаю. А пока до свидания",
и протянула руку.

Я взял его и сначала не хотел отпускать, но она со вздохом, который пыталась скрыть, отвернулась и медленно пошла ко дворцу.

С тяжёлым сердцем, но полный решимости увидеть Ленталу до отплытия колонии — если ей когда-нибудь повезёт, — я отправился по своим делам.
долг.

Первой задачей было убедиться, что мистер Ванкувер в безопасности, потому что могло произойти много непредвиденных обстоятельств, которые могли застать Кристофера врасплох. Я пошёл в хижину, где Била оставила Роули, но там никого не было. Должно быть, Кристофер повёл двух мужчин к перевалу, чтобы встретить прибывающую колонию.
Поднявшись на вершину долины, я посмотрел на восходящую луну. Когда
Я подошёл на расстояние нескольких сотен ярдов к тому месту, где должна была появиться колония, — это было то самое место, где Роули напал на меня, — и услышал тихий стон мужчины, за которым последовал его жалобный детский лепет. Сначала я
Я удивился, что Кристофер оставил своих подопечных в таком беззащитном месте, ведь оно находилось совсем рядом с главной тропой, ведущей к жертвенному камню.

 «Она скоро придёт?» — жалобно спросил мистер Ванкувер.

 «Очень скоро. Будь терпелив», — любезно ответил Роули.

 В полумраке мужчин было не видно, но говорить вслух было неблагоразумно. Однако я не осмеливался показываться на глаза, чтобы не ввергнуть мистера Ванкувера в
шумиху. Если бы туземцы искали его, они легко могли бы выследить его
до этого места, и колония могла бы быть обнаружена из-за его присутствия.
Мистер Ванкувер снова нарушил молчание.

— Она ведь не подозревает меня, правда?

 — Она была и всегда будет вашей преданной дочерью.

 — Я знаю. — В его голосе не было безумия. — Поднимите мне голову. Она разрывается. Роули, я проклят. Какие у меня были видения! В одном из них пришли двое мужчин, похожих на туземцев, но говоривших по-английски. Один из них говорил
о моём предательстве и моей смерти. Я пытался убить его. Другой
помешал мне, и тогда я увидел, что это были Тюдор и Кристофер. И сегодня
тот, кто был похож на Кристофера, спас меня из ада безумцев. Но как
я мог оставаться в той хижине, когда Аннабель приближалась?

Грохот и дрожь земли подстегнули меня. Я подбежал к краю
стены долины. Это привело меня почти к самому Чёрному Лицу. Я
заметил слабый, странный свет на деревьях; теперь я увидел его
источник — пурпурное пламя, вырывавшееся из отверстия под Лицом. Оно
поднималось вверх, как перевёрнутый флаг, окутывая Лицо и придавая ему
жуткую живость.

Снизу донеслись слабые крики ужаса, которые быстро стихли, и вскоре из долины
прибыл авангард колонии. Дрожь земли прекратилась, пламя
угасало.

Поначалу было трудно заявить о себе. Подошла Аннабель.
они с капитаном Мейсоном и Кристофером задержали мое раскрытие
плана побега.

"Где мой отец?" она немедленно спросила.

Я сообщил ей и узнал, что Кристофер рассказал ей все, что знал сам
.

"Отведи меня к нему", - умоляла она.

Я ответил, что было бы безопаснее привести его к ней. Направляя
Кристофер, чтобы принести носилки, с которых только что сняли женщину,
я ушёл с ним, пока небольшая процессия поднималась на вершину.
 Под спокойным внешним видом Кристофера скрывалось сильное беспокойство.

Мистер Ванкувер и Роули исчезли! Поспешные поиски поблизости
не привели к их обнаружению. Мы спустились к тропе, ведущей к
поляне, где приносились жертвы. Там мы обнаружили поток
молчаливых, мягконогих туземцев, спешащих к поляне. Нам с Кристофером не потребовалось никаких слов
, чтобы объяснить ситуацию.
Мудрый план Кристофера трагически провалился. Туземцам не составило труда выследить Кристофера до хижины, а затем Роули и мистера Ванкувера до того места, где я их нашёл.

Я на мгновение растерялась. Только Лентала знала, куда
Кристофер должен был отвезти мистера Ванкувера, и она настаивала на его
пожертвовании как на самом надёжном способе спасти колонию! Эта мысль была
отвратительной. Но было немыслимо, чтобы у Билы хватило духу на такое, —
милой, нежной Билы! И разве Лентала не рисковала жизнью, пытаясь
спасти мистера Ванкувера от толпы?

Кристофер выбыл из моей головы, но теперь я наблюдала за ним, и он был далеко. Я ждала, зная, что к этому времени две жертвы были
уже у алтаря, и что землетрясение, произошедшее несколько минут назад
придало яростный импульс происходящему. Я могу мысленно увидеть главную
поселения и ее отдаленные районы кишат, как прошептал известие прилетело
из уст в уста, что два белых жертв для жертвоприношения были
нашли.

Кристофер только повернулся ко мне.

"Им придется раздобыть дрова, сэр", - сказал он.

"Да. Это займёт время, но людей много.

Лентала сказала, что её разведчики будут часто докладывать, но была вероятность, что они либо скроют от неё нынешнее передвижение, либо
сообщить ей новости слишком поздно. Даже если бы она отправилась в путь в этот
момент, она не успела бы прибыть вовремя, чтобы остановить жертвоприношение. И всё же она должна быть проинформирована. Если она откажется ехать, то я должен знать...

 «Кристофер, — сказал я, — иди и скажи королеве». Я ничего не сказал о
своём отчаянном плане.

 Кристофер странно посмотрел на меня. "Да, сэр", - ответил он. "И вы можете
спасти их".

Он посмотрел на меня с собачьей любовью и исчез.

Я вернулся капитан Мейсон, избегая Аннабель, и быстро разместили
всю ситуацию перед ним. Его пасть застыла в лунном свете. Я
Я мог представить себе его мысли, которые, без сомнения, совпадали с мыслями Ленталы, и я
понял, какой ужасный риск грозит колонии, если фанатики откажутся
от жертвоприношения и начнут поиски, которых колония не сможет избежать, — если только мой план не окажется успешным до последней детали или королева не успеет вовремя привести армию, чтобы предотвратить битву. И ещё был могучий Кристофер, человек отважный, находчивый и решительный. Я привёл эти аргументы капитану
Мейсон указал на Аннабель, которая стояла в одиночестве и страдала, ожидая своего отца.

"Ты, Хобарт и я совершим рывок", - настаивал я. "Это только
шанс, и мы должны торопиться. Доктор Престон могут быть приняты в тайне, и
можно спокойно подготовить людей, чтобы бороться в случае необходимости. Они все вооружены;
дикари не являются".

В ответ он позвонил доктору Престону и предъявил ему обвинение, как я и предлагал,
особенно предупредив его, чтобы он не тревожил колонию. Затем он отправился в
Аннабель и успокоила её. Я одолжил у моряка хороший
нож, и мы отправились в путь.

  Мы спустились к тропе и обнаружили, что она по-прежнему кишит ползучими тварями.
Орда, двигавшаяся с неслышной быстротой. Затем я двинулся по прямой через густой лес, ведя за собой капитана Мэйсона и
Хобарта. Добравшись до края поляны и спрятавшись, мы увидели, что сотни дикарей уже собрались, и к ним подходили новые.

— Вот они, — сказал я, указывая на большое открытое пространство между
камнем для жертвоприношений и плотной толпой людей, выстроившихся полукругом,
те, что впереди, сидели. Между камнем и туземцами
стояли двое обречённых, едва различимые в лунном свете. Тот, что лежал на земле
несомненно, это был мистер Ванкувер, возможно, без сознания. Роули, хотя его
руки были связаны за спиной, сидел прямо, спокойно глядя в лицо своим мучителям.

Поскольку капитан Мейсон и Хобарт были без маскировки, я один должен вывести этих двоих
мужчин наружу. Мои спутники доставят их в колонию; я останусь, чтобы
разобраться с проблемой и отвлечь погоню. Капитан Мейсон выглядел очень серьёзным,
но Хобарт был полон энтузиазма; я мог догадаться, что его израненная душа жаждала исцелиться, разделив мой риск. Я тосковал по Кристоферу, по его дальновидности, стойкости, быстрой руке.

«Я помню, — объяснил я, показывая, почему мне не следует сразу бросаться в бой, — что в скале, где сидят мистер Ванкувер и Роули, было кольцо. Они, должно быть, прикованы к нему. Я должен подождать, пока их не освободят».

Мы знали, что задержка приведёт к увеличению толпы и опасности.

 Конечно, кражу древесины обнаружили. Хижина, в которой он укрывался, исчезла; её шесты и сухая солома уже были сложены на алтаре. Жертвоприношение было отложено лишь на время, потому что двадцать туземцев возвращались с сухими дровами, которые они собирали. В погоне за ними один из них
Он подошёл к нам, и я приготовился, но в своём рвении он прошёл мимо, ничего не замечая.
Священник у алтаря принял дрова, осмотрел их, отбросил бесполезные и аккуратно сложил костёр, который постепенно разгорался.

Толпа молчала.  Вот она, религия в своём первозданном виде, — первобытный человек, использующий пытки и убийства для молитвы с большим почтением и верой, чем я видел в некоторых современных способах умиротворения или обращения. Перед ними, на другом конце туманной долины,
стояла воплощённая Сила, чей гнев нужно было усмирить. Могла ли белая
кровь Ленталы позволить себе такую форму поклонения?

Сквозь деревья виднелась неопределенная черная масса Лица. Через
небольшие промежутки времени раздавалось низкое подземное рычание и легкие сотрясения
земли. Это было так, как будто подземные боги собирали свои
силы.

Наконец работа жреца была выполнена. Он медленно подошел к закованным в цепи людям,
встал над ними и поднял руку. Четверо мужчин вышли вперед, за ними последовали
еще четверо, которые заняли позиции позади него. Ещё двадцать человек подошли и выстроились
в ряд вокруг алтаря.

Первые четверо преклонили колени, и цепи с лязгом упали. Роули поднялся без
помощь. Будучи немым из-за кляпа, он жестами умолял мистера Ванкувера, предлагая себя в качестве жертвы. Между священниками и четвёркой состоялся тихий разговор, в конце которого он жестом приказал, чтобы мистера Ванкувера тоже подвели к камню. Когда двое мужчин наклонились, чтобы поднять его, а двое других взяли Роули под руки, священник начал торжественно читать молитву в минорной тональности и медленно повел их к костру.
Ванкувер на плечах у двух мужчин, Роули идёт твёрдой и прямой походкой.

У алтаря священник прекратил пение, которое подхватили
толпа; но, хотя там было много сотен голосов, они звучали так тихо и в таком прекрасном унисоне, что их было едва ли больше, чем голосов дюжины мужчин. Пока это продолжалось, священник взял сосуд с тлеющими углями, раздул их и поджёг солому по четырём углам. Очевидно, жертв должны были связать и подбросить в огонь, когда он разгорится.

Когда священник отступил назад, чтобы посмотреть, как разгорается пламя, я выскочил на
открытое пространство.

Я помню, что огонь обжигал мне лицо, когда я добежал до Роули и
схватил его за панталоны, и что на лице священника отразилось изумление.
комично. Кроме того, я чувствовала онемение в правой руке. Я
используется кулаком, возможно, более энергично, чем необходимо. Двое или трое
туземцы лежали ничком, когда я взвалил мистера Ванкувера на плечо и позвал Роули,
и вскоре темнота леса скрыла нас.

Позади нас поднялся рев, сдерживаемый изумлением; тысяча дьяволов
открыли глотки и бросились в погоню.




ГЛАВА XXIII.--Великая Катастрофа.

_А бессильный правитель ставит перед собой мятеж. Смерть суверенных
Требовали. Армия Под Моим Командованием. Жертва Кристофера. Финал
Катаклизм._


ПОСЛЕ тяжелой пробежки я перекинул мистера Ванкувера через плечо Хобарта.
Не было необходимости ускорять движение к колонии. Я повернул назад, чтобы встретить преследователей
и быстро побежал, пока не столкнулся с первым. Прежде чем они меня заметили
Я спрыгнул на землю и старательно осматривал ее, когда
они подошли и остановились, остальные бежали позади.

"В какую сторону?" - спросил первый.

— Отойдите! — сказал я. — Я нашёл след.

Они подчинились, но мой нож был наготове на случай непредвиденных обстоятельств. Я сделал вид, что потерял след, но снова его нашёл, прошёл несколько шагов и
объявил, что беглецы обратились и направился к тропе.
"Что принесет их в ловушку, - прибавила я, - для людей до сих пор
поднимались на поляну. Я буду следовать за беглецами и дать
сигнализация. Вы, мужчины, распространяться вверх и вниз здесь, потому что они могут вернуться.
Когда другие приходят с поляны, поверните их обратно, ибо они
испортить след и я не могу найти его снова. Тогда ты тоже возвращайся, если
не получишь от меня вестей в ближайшее время. Немедленно отправь человека к священнику и
скажи ему, чтобы он удерживал людей там, заказал ещё дров и приготовился
ради жертвоприношения. Я человек из Суминали и могу выслеживать, как собака.

Я уже собирался уходить, но остановился, чтобы убедиться, что они поняли. — Вы слышали новости из дворца? — спросил я.

  — Нет.

— Король отдал корону Лентале, а также командование армией.

Это их удивило. "Где Гато?" - спросил один.

"Он ослушался короля и мертв", - ответил я. "Расскажи новость
священнику. Разнеси ее среди толпы". Он был на моем языке, чтобы добавить, что
королева скоро явится с армией и разогнать толпу, но есть
были в нем опасности, и я держу себя в руках. Достаточно представить, что
Я прекратил погоню.

[Иллюстрация: 0275]

Добравшись до дороги, ведущей к поляне, я увидел суматоху и узнал, что армия быстро приближается. Люди не знали, как отнестись к этой новости: означало ли это, что жертвоприношение состоится или будет отменено.

Отставшие бросились бежать, спасаясь от армии, которая приближалась рысью, а Кристофер бежал впереди. Он увидел меня, развернулся и
поднял руку. Я знала, что его взгляд, брошенный на моё лицо,
рассказал ему всю историю. Моё сердце забилось сильнее, когда я увидела Ленталу, парящую в небе.
паланкин из алого бархата без накидки, украшенный королевскими знаками отличия.
На ней было то же платье, в котором она была на празднике, с добавлением
короны. В руке она держала обнаженный меч, изящный и поджарый.

"Дорогу королеве!" - время от времени выкрикивал мужчина, бежавший впереди
королевы и позади Кристофера.

Увидев сигнал Кристофера, она подняла меч, и паланкин
остановился. Она с тревогой смотрела на пламя в алтаре, но её взгляд упал на меня, и на лице её отразилась удивлённая радость.

"Я не опоздала?" — спросила она по-английски.

"Нет, ваше величество. Всё хорошо."

— Чозеф! — задыхаясь, воскликнула она, отбросив меч и схватив меня за обе руки.

Это был публичный скандал.  Солдаты уставились на нас.

Я бросил на неё предостерегающий взгляд и сказал: «Ваше Величество!»

Она отпрянула с ледяным достоинством.  Солдат поднял её меч,
вытер его, как будто это было лицо ребёнка, опустился на колени и протянул ей. Она
сердито вложила его в ножны, бросила на меня уничтожающий взгляд
и открыла рот, чтобы заговорить, но я заставил её замолчать, внезапно
склонившись в поклоне. Я бы многое отдал, чтобы увидеть её лицо
во время долгой паузы, прежде чем она велела мне встать. Я серьёзно посмотрел на неё.
ее сердитый, подозрительный взгляд.

"Сейчас не время и не место смеяться надо мной", - резко сказала она.

"Прошу прощения у вашего величества".

Она изучала меня. - Полагаю, вы видели Аннабел? - спросила она.

- Да, ваше величество.

- И разговаривали с ней?

— Да, ваше величество.

 — Вы были рады увидеться?

 — Очень, ваше величество.

 — Она прекрасна, как всегда?

 — Да, ваше величество.

 Она осмотрела великолепный драгоценный камень на рукояти своего меча,
взглянула на меня с невозмутимым видом и потребовала рассказать, что произошло. Я
так и сделал, и она просияла, забыв об Аннабель.

«Я поведу армию на поляну, — сказала она, — прекращу эту
бессмыслицу и отправлю людей домой».

Она сказала это уверенно, либо игнорируя опасность, либо не зная о ней.
Очевидно, её целью была защита колонии, но я предположил, что потребуется сила, превосходящая её. Кристофер стоял рядом и молча слушал.

Её величественное появление произвело сильное впечатление на беспокойную толпу, когда она встала в паланкине в
перекрестном свете луны и алтарного огня и подняла меч, чтобы привлечь внимание. Она рассказала им о своём короновании,
взывая к их доверию, она приказала им разойтись по домам. Но она ничего не сказала
о жертвоприношении.

В толпе не появилось никаких признаков послушания, она бросила на меня взгляд, в котором
искала руководства. Я знал, что момент критический и риск велик,
но это казалось единственным выходом. Я взглянул на армию. Она поняла,
мгновение поколебалась и приказала солдатам очистить место. По рядам пробежало лёгкое движение и гул, но вперёд никто не двинулся. Затем раздался крик, который мгновенно подхватили, и он превратился в рёв:

 «Жертвоприношение! Жертвоприношение!»

Лентала спрыгнула на землю, отмахнулась от носильщиков паланкина и, обнажив меч, встала лицом к лицу с солдатами, высоко подняв голову и сверкая глазами.
Я знал, что она понимала: из этой отчаянной ситуации есть только один выход, и она пыталась найти его, не признаваясь в поражении. Она явно понимала, что, хотя старый Ранган глубоко укоренил в солдатах чувство преданности, ей мешали как недостаток опыта в обращении с ними, так и давление толпы, которая требовала принести в жертву мятежника.
вспышку, с которой у солдат не хватило бы духу справиться, поскольку они сочувствовали движению. Мне пришлось действовать.

Я бросился вперёд и преклонил перед ней колени.

"Встань," — сказала она, протягивая надо мной свой меч.

Когда я поднялся на ноги, она отдала мне свой меч и сказала, и её голос звучал ясно и далеко:

"Я должна пойти к своему народу и успокоить его. Ты был другом короля Рангана; ты тот, кто сбросил Гато со стены, — Гато, который был неверен своему государю. Я назначаю тебя командующим моей армией, пока я буду среди своего народа.

Я взял её меч и тут же повернулся лицом к озадаченным рядам, пока Лентала
уходила прочь; но только после того, как я увидел, что Кристофер наблюдает;
он поймёт, что я отдал её под его защиту.

К счастью, на берегу и во время похода в долину я
внимательно наблюдал за тем, как Гато обращается со своими людьми. Они были грубыми солдатами, и их строевая подготовка была детской, но благодаря моему обучению я знал, насколько важна дисциплина, и помнил тактику Гато. Более важным, чем любые эволюции, которые они знали, был дух того, кто ими командовал.

Я отдал приказ построиться в роту, так как люди стояли в беспорядке. Как я и ожидал, некоторые из них уставились на меня, а другие — на быстро растущую толпу перед ними.

 Следует пояснить, что организация Гато сильно отличалась от организации цивилизованных стран. В то время как численность армии составляла почти половину от численности современного полка, и хотя имелось некоторое представление о вспомогательных подразделениях, отсутствие реального боевого опыта превращало организацию в не более чем тупую, напыщенную толпу, а младших офицеров — в простых исполнителей.
и сил в общем порядке. Все офицеры были просто
""генеральские кадры.

Я сделал все, что мог с такой машиной. Повторив свой приказ
еще более резким тоном и видя лишь неловкую, неуверенную видимость
повиновения, я подскочил к офицеру, которого я могу назвать
подполковник, ужалил его в щеку плоской стороной моей рапиры и отправил
его кружиться по рядам. Другой офицер тут же получил такую же пощёчину, и ещё одну, пока я продолжал выкрикивать приказы. Четвёртый, угрюмый грубиян, принял удар, не поморщившись, и в
Он обеими руками начал поднимать меч, чтобы разрубить меня. Он так и не понял, что заставило его меч с грохотом упасть на землю, и его внимание тут же переключилось на кровоточащую рану на руке. Это привело в чувство застывший в оцепенении полк; все младшие офицеры бросились выполнять свои обязанности.

  Затем, проносясь вдоль фронта, я орудовал мечом, рубя солдат по животам, и приказал построиться в каре. При других обстоятельствах было бы забавно наблюдать, как офицеры
борются за второстепенные должности, которые ещё не заняты. Очевидно, такого никогда не было
прежде от них не требовалось таких стремительных движений; моя рапира
постоянно сверкала, и люди вздрагивали, когда она оказывалась рядом.

Установив таким образом контроль, я оказался перед дилеммой.

Я хотел повернуться к ним лицом, чтобы они не видели, как
толпа быстро приходит в неистовство, но тогда они оказались бы лицом к
алтарному огню, который горел впустую, напоминая им, что народ обманули. Но выбора не было; я должен был оказаться там, где смогу противостоять буре, надвигающейся на Ленталу и Кристофера. Не было времени на то, чтобы вернуться и предстать перед толпой; я должен был рискнуть
неловкость от перестроения.

Команда развернуться была быстро исполнена, и солдаты, казалось, были удивлены, обнаружив, что я снова стою перед ними. Нужно было
занять их простейшими манёврами, которые они могли понять, и я немедленно приступил к их выполнению.

Это не отвлекло моего внимания от волнения, царившего вокруг
Ленталы. Я видел плотную и возбуждённую толпу, окружавшую её;
Я слышал крики о жертвоприношении, призывы к армии присоединиться к восстанию; я слышал её чистый, ровный голос; время от времени я мельком видел
о Кристофере, стоящем как скала позади нее; и все это время мой меч
размахивал, а мои приказы заставляли армию работать. Это было бы
лишь вопросом времени, когда я смог бы обратить это на службу королеве,
но опасность угрожала.

Внезапно вокруг Ленталы поднялся переполох. Прежде чем я смог повернуть
за команду офицер, следующий по рангу и перейдите к Lentala помощь,
Кристофер, неся её на плече, прорвался сквозь толпу, на бегу обогнул меня слева и бросился к алтарю, объятому пламенем

Не пытаясь понять его действия, но видя, что он зачем-то привёл королеву в тыл армии, я мгновенно отдал приказ своим людям, приказал обнажить мечи и закричал:

"Армия королевы, на защиту королевы!"

Приказ был подхвачен всеми подчинёнными офицерами. И снова я оказался лицом к лицу с ними, в то время как толпа с воем надвигалась на меня сзади; но двойная линия стояла твёрдо, как стена, преграждающая путь королеве. Тогда я понял, что держу их в руках, но не осмеливался рисковать и должен был посмотреть
что делал Кристофер. Кувыркающаяся толпа остановилась перед обнаженными
мечами.

Когда Кристофер добрался до алтаря, он остановился и обернулся, он и его
ноша выделялись ярким силуэтом на фоне красной кучи углей. Она
казалось, была без сознания, потому что безвольно повисла у него на плече, ее руки
повисли. Остановка толпы и пауза Кристофера способствовали его
неожиданному рывку, заставившему толпу замолчать. Посреди этого поднялся
Голос Кристофера, чтобы все слышали:

"Мы принесем в жертву королеву! Королеву!" С этими словами он швырнул ее на землю.
Он швырнул её на землю и начал яростно рвать на ней верхнюю юбку на полосы, очевидно, чтобы связать её.

 Толпа видела всё это через открытые ряды моих солдат. Я был не менее потрясён, чем дикари, смелостью этого поступка и
 жестокостью, с которой Кристофер его совершил. И я не пытался помешать солдатам повернуть головы и посмотреть. Моей задачей было немедленно найти свой выход из этой драмы, которую разыгрывал Кристофер. Это произошло раньше, чем
я был готов. Как Кристофер, после привязки, которая потребовала
В тот момент, когда Ленталу несли к костру, она начала сопротивляться и
крикнула:

«Мои солдаты, спасите меня!»

Я проскочил сквозь ряды, отдав приказ развернуться и
бежать во весь опор. Но я опередил солдат, ударил Кристофера
мечом и поймал Ленталу, когда она падала. Мне потребовалось
всего мгновение, чтобы перерезать путы, но этого было достаточно,
чтобы я потерял контроль над ситуацией. Блестящая уловка Кристофера помогла
спасти королеву от толпы, и я знал, что ничто другое не имело для него значения. На самом деле я всегда считал, что он
Он намеренно выбрал это время, чтобы отдать свою жизнь ради неё.

 Как сказал старый король, туземцы были детьми, и внезапное
пробуждение чувств в пользу королевы было даже больше, чем могли спокойно вынести
солдаты, у которых была хоть какая-то дисциплина. Их охватила волна
страстной преданности. Я стоял перед Ленталой с мечом в руках,
обращаясь лишь к толпе. Кристофер лежал лицом вниз на земле, как и
упал. Я знал, что он не ранен и может бороться за свою жизнь. Никто не мог бы понять это лучше, чем он
что толпа отомстит ему, но никто не мог лучше понять этого.
понимал, что его сопротивление может поставить под угрозу королеву. Он просто
ради нее пошел на смелую игру, выиграл, а потом лег умирать.

Я не мог этого вынести, как и Лентала, которая все понимала. Без колебаний
она оставила меня и склонилась над ним, чтобы принять удар, и
была осторожна, чтобы он не догадался о ее намерениях. Я сделал всё, что мог,
крича, приказывая солдатам строиться, угрожающе размахивая мечом.
Это возымело эффект, и теперь я не могу с уверенностью сказать, что это
не сработало бы.

Внезапно я с тошнотворным ощущением почувствовала, как земля задрожала у меня под ногами. Странное головокружение, шаткость заставили меня пошатнуться. Солдаты тоже пошатнулись, и их намерение разорвать
Кристофера на части, казалось, ослабло; но ничто не могло противостоять давлению толпы позади них. Я едва успела схватить Ленталу и вернуться к алтарю, прежде чем Кристофер, чей взгляд
Лентала и я в безопасности, начали подниматься, когда шатающаяся орда набросилась на него.


С трудом передвигаясь, спотыкаясь на каждом шагу, я донес её до
краю поляны, на стороне по направлению к колонии, и спрятал нас обоих
тени. Когда я подняла ее, она уткнулась лицом в мое плечо
и вцепилась в меня обеими руками за шею.

"Что это?" - спросила она.

"Извержение вулкана".

"Где Кристофер?"

Я приложил руку к ее губам, и она задрожала, прижимаясь ближе. Она молчала, пока землетрясение усиливалось, и наконец спросила:

 «Ты видишь это, Хозеф?»

 Я наблюдал за ним с тех пор, как мы сели.  «Да.  Это у устья реки.  Кажется, что гору там сдуло, и... »

«Остановись!» — закричала она, прижимаясь ко мне.

 Несомненно, извержение произошло в кипящем котле, который мы
прошли под горой. Его первая волна уже прошла, и землетрясение
ослабевало, но я подумал, что вода из ручья в долине и из
багрового водопада, должно быть, стекает в раскалённую
глубину, и что это ещё не конец.

Продукты извержения уже падали вокруг нас с огромной высоты, на которую их выбросил взрыв. Горячие камни всех размеров
сыпались дождём. Если бы лес не был влажным, он бы загорелся в
тысяче мест.

Как дикари на поляне были, но различима. Нет
определенность вышли из массового по-прежнему многолюдно и навороченные, где у нас была
слева Кристофер. Все, кто был достаточно близко, чтобы я мог видеть, сидели, уставившись на
Лицо, которое теперь явно мстило; все стонали и
выли, и падали ниц от страха.

Темно-красное пламя с шумом поднялось из эпицентра извержения.
когда из дрожащей земли донеслись новые раскаты грома и рева. Поднимающееся пламя погрузилось в быстро распространяющийся покров дыма и пепла
от первоначального взрыва. Край огромного облака был бледным в
лунном свете, но нижняя поверхность отражала багровое пламя.
 Всё приобрело этот ужасный оттенок. Зелёная листва стала грязно-фиолетовой, как при
гниении; коричневые лица аборигенов выглядели так, словно их
избили до полусмерти.

 Появился ещё один свет, и он пробудил ещё более коварный ужас. Пурпурное пламя, извиваясь, струилось из множества независимых отверстий,
расположенных по всему краю долины, и окутывало багровый столб.
 И самым удивительным из всего этого было само великое Лицо. Багровый столб
Свет упал на него сбоку и так резко очертил его черты, что он показался мне живым чудовищем невообразимой свирепости. Но это было ещё не самое худшее. Из-под лица снова вырвалось пурпурное пламя, и его стало ещё больше. Поднимаясь и распространяясь, оно окутало лицо тонкой пеленой, сделав его ужасным.

[Иллюстрация: 0287]

 Падение тяжёлых камней прекратилось, но нас начали забрасывать более мелкие. Я накинул свой плащ на голову Ленталы и сломал ближайшие
ветки деревьев, чтобы прикрыть её тело, потому что камни были
очень острыми.

Жар усиливался как из-за излучения багрового столба, так и из-за
отражения от навеса. Пламя вырывалось из леса рядом с
извержением, потому что жар высушивал листья.

Когда земля раскололась по многим швам под давлением, пар
вышел из многочисленных трещин на противоположной стене долины, рядом с Лицом.
Землетрясение усилилось; стоны местных жителей превратились в
неистовые крики.

— Тебе хуже, Джозеф?

Она была Билой с той самой сцены у алтаря, и я почти забыл о Лентале. Было приятно чувствовать её дыхание на своей шее, когда она
прижалась, как испуганный ребенок.

"Будь храбрым", - сказала я. "Помни, мы благополучно прошли через проход".

"Я так и сделаю, Джозеф", но я почувствовала рыдание у себя в груди.

Усиливающаяся жара начала творить в воздухе дикое безобразие. Поднимались небольшие
вихри, закручивая листья вверх. Внезапно они
прекратились, оставив после себя зловещее затишье. Затем раздался стремительный, вихревой рёв,
сопровождавшийся треском деревьев, — шум торнадо. Я огляделся.
 Почти на одной линии с луной поднимался вращающийся столб,
подхватывающий вырванные с корнем деревья, поднимая их высоко в небо и сбрасывая вниз
разрушительно. Этот монстр, схватив которого, мы бы погибли,
поднимался по склону к вулкану и, казалось, собирался пронестись по
поляне. Я не знал, что делать, и не хотел, чтобы Лентала видела,
что происходит, но, должно быть, я неосознанно подал тревожный знак,
потому что она молча затаила дыхание и крепче сжала меня.

Пока я беспомощно озирался по сторонам, из леса к нам, пошатываясь, вышло необычное видение
лохмотья и отчаяние.
Оглядываясь по сторонам. Ее вытаращенные глаза нашли меня, и она в страхе остановилась.

"Аннабель!" Я закричал.

Лентала вскочила на ноги, забыв о страхе, и на мгновение застыла в изумлении;
затем, бросившись вперёд, она обняла Аннабель прежде, чем я успел
до неё добраться.

"Где мой отец?" — спросила Аннабель, узнав нас обоих.

"Он в безопасности с капитаном Мэйсоном в колонии, дорогая," — ласково ответила Лентала.

Я подтвердил её слова, и, поскольку она была потрясена гораздо сильнее, чем
Лентала, я взял её к себе и усадил на землю. Я сел рядом с ней, взял её за руку и стал рассказывать ей весёлые истории о её отце и мистере Роули. Она засомневалась и ушла из колонии
поищите её отца до возвращения капитана Мэйсона с ним.

 Она тихо всхлипывала от благодарности. Теперь требовалась женская ласка, и я огляделся в поисках Ленталы. К моему удивлению, она исчезла. Это встревожило меня. Я поискал её, не выходя из
Аннабель, я обнаружила, что торнадо вырвал с корнем деревья на
противоположной стороне поляны и разваливался на куски, падая в долину; но я не могла предположить, какой ущерб он нанёс поляне, если вообще нанёс, и Лентала испытывала сильное беспокойство.
из-за этого моя обязанность заботиться об Аннабель стала раздражать меня. Даже в лучшем случае
обломки торнадо падали вокруг нас и на поляну,
а усиливающийся мрачный вой указывал на жестокие последствия,
в которых могли быть замешаны и Лентала, и Кристофер. И опасность для нас с Аннабель была велика. Я делал всё, что мог, чтобы защитить её от
беспощадного дождя из обломков деревьев.

 Я не мог отказаться от надежды ради Кристофера.
Хотя я и считал, что он лег, довольный, чтобы отдать
свою жизнь за Ленталу, извержение дало ему возможность
что он должен был быть готов. Если он жив и где-то возле
зоны опасности Lentala, она будет заботиться. Я мог бы принять нет
другой веры, чем он был.

Аннабель достаточно безопасной и тихой, я отметил прогресс
катастрофой, зная, что Кристофер позволил бы мне услышать от него вскоре,
если на всех. Дрожь земли стала ремиттирующей и более
насильственный характер. Крики туземцев перешли в отчаянные стоны.
 Скользкая земля сделала их бегство невозможным, даже если бы их не парализовал страх.  Кроме того, странный свет, падавший на Лицо,
этого было достаточно, чтобы держать их в состоянии зачарованной беспомощности.

 Столб вулканического огня укоротился, потому что всё ещё расширяющийся купол
толстел снизу вверх.  Рёв стал громче, с периодическими
взрывами, которые сотрясали горы, окружавшие западную часть долины, и расширяли брешь, образовавшуюся после первого извержения. Фиолетовое пламя нашло
новые выходы, озарив противоположную стену долины мертвенным светом, и
распространилось из-под Лица, придав ему невыразимую
отвратительность.

То, что последовало за этим, было ещё хуже. Полог внезапно
затмил луну и стал похож на огромный гриб на кроваво-красной ножке. Яростные порывы ветра обрушивались то тут, то там с сокрушительной силой,
сея хаос в лесу и среди туземцев. То и дело раздавался резкий одинокий крик
того, на кого падал камень или брызгала разъедающая грязь. Временами из-за клубов
палящего газа доносился гул голосов. Собирались тучи. Молнии сверкали между ними и
кронами деревьев; раскаты грома усиливали шум. Я старался не
думать о колонии.

— Где Лентала? — воскликнула Аннабель мне в ухо, выводя меня из полузабытья.


"Она пошла на поляну, — рискнула я.

"Иди и найди её, — испуганно попросила Аннабель, отстраняясь от меня.

"Как я могу оставить тебя?

"Я в безопасности здесь и буду ждать тебя. Иди!

Я повиновался, с трудом добравшись до поляны и споткнувшись о коленопреклонённых или распростёртых на земле дикарей. Моё сердце подпрыгнуло от радости, потому что рядом, бесстрашные и преданные, работали Лентала и Кристофер, по-видимому, невредимые, и делали всё возможное, чтобы успокоить обезумевших
туземцев, подбадривая их, перевязывая их раны и отправляя их на
службу к другим, тем самым быстро создавая центры управления и помощи,
которые разрастались с волшебной скоростью. Я подошёл ближе, но те, кто был мне дорог,
не заметили меня, настолько они были поглощены своим делом. Я никогда
не видел такого прекрасного выражения на лице Ленталы, и я решил, что
отныне между нами не будет глупых преград. Кристофер увидел меня
первым, но никак не отреагировал. Затем Lentala, и там было божественное
свет в ее испуганные, счастливые лица.

"Вы пришли ко мне, не так ли, Джозеф?", - сказала она, схватив мою руку.

"Аннабель обнаружила, что ты пропал, и послала меня найти тебя".

Ее лицо побледнело, и она выпустила мою руку. Каким бы ужасным ни был этот момент.
ее ребячество разозлило меня. Сейчас было не время для кокетства.
дисциплина.

"Она хочет ваше величество", - сказал я. "Привести ее к вам?"

Её глаза сверкнули, но она ответила: «Отведи меня к ней».

Я попытался взять её за руку, чтобы вести за собой, потому что земля
ходила ходуном, и в красном свете было неприятно смотреть по сторонам,
но она шла одна и так же уверенно, как и я. Когда мы подошли к
Деревья содрогнулись от тошнотворного толчка, не похожего на те, что были раньше.
 Кристофер бросился мимо нас к Аннабель, крича:

 «Ложись — на живот!»

 Я схватил Ленталу и бросился вперёд, но не успели мы добраться до
 Аннабель и Кристофера, как рухнули с оглушительным грохотом.

*****

 «Очнитесь, сэр», — раздался тонкий голос откуда-то издалека.

Я смог открыть глаза лишь на мгновение, когда Кристофер
сильно встряхнул меня, потому что на моё лицо падали тёплые липкие капли; но
я встретил тьму, которую знают слепые. В голове у меня застучало от боли.
Я покачнулся, когда Кристофер оттащил меня в укрытие и прислонил к дереву.

"Где мы?" — спросил я. Мои нащупывающие руки наткнулись на распростёртое тело слева от меня.
Я открыл глаза, и мир померк.

"Не двигайтесь, сэр."

"Они оба здесь?"

"Да, сэр."

"Живы?"

— Да, сэр.

— Чозеф! — слабо донеслось из-под моей руки.

Я обнял её и поднял на руки.

— Где Аннабель, Кристофер? — спросил я.

— Справа от вас, сэр.

— Без сознания?

— Да, сэр.

Лентала лежала без сознания у меня на руках. Дождь грязи с навеса
Вокруг нас что-то шуршало и плескалось. Земля была неподвижна, и не было слышно
никаких звуков, кроме слизистого шлёпанья.

"Вулкан остановился, не так ли?"

"Да, сэр."

Я задал следующий вопрос, убеждённый, что ослеп: "Есть ли хоть какой-то свет?"

"Нет, сэр."

Лентала схватила меня за руку. — Я рад, Чозеф! Я думал, что ослеп.

— Что случилось, Кристофер? — спросил я.



— Мир взорвался, сэр.

— А потом?

— Тьма.

Дождь потушил лесные пожары, и капли дождя смешивались с шипением раскалённых камней. Делать было нечего, кроме как
подождите. С тихой поляны донеслись вопли. Лентала отодвинулась
.

- Бедные дети! - сказала она. - Теперь я могу учить их лучше. Есть хороший
жизнь впереди для меня здесь". Очевидно, она была думать ни о чем другом, и
она сказала, что это самый простой искренностью. В течение всех этих мрачных месяцев она
каждый план и действие были направлены на ее собственное и наше бегство с острова.
Я думал, что она приняла корону как временное средство для
восстановления порядка и спасения колонии, но теперь я знал, что, хотя она по-прежнему
собиралась благополучно отправить нас прочь, она разорвала все остальные связи и
она отдаст свою жизнь там, где она нужнее всего. Поведение людей
во время извержения стало последней каплей в её решении. Это
было отказом от всех её надежд и мечтаний; это был отказ
от меня.

 Я посидел немного в тягостном молчании и взял её за руку. Она
ответила на мой жест, но он отличался от всех, что она когда-либо мне дарила. Он
стал крепче, передавая безмолвное послание о завершении.




Глава XXIV. Расставание.

_Глава, полная неожиданностей. Судьба Чёрного Лица. История двух девушек.
Требуется — соправительница короны. Била возвращается
В конце концов._


В поведении Кристофера было что-то зловеще-торжественное, когда он
пришёл однажды прекрасным утром с приглашением от королевы на обед с ней и Аннабель. Я знал, что капитан Мейсон сообщил её величеству, что через два часа колония, которую после великой катастрофы принимали с королевским размахом во дворце и прилегающих к нему зданиях, пройдёт мимо, чтобы попрощаться с ней. Мои неотложные обязанности по погрузке
груза «Надежды» удерживали меня вдали от королевы и Аннабель,
которые стали моими преданными подругами; но более сильным препятствием была она
Холодная сдержанность Её Величества при исполнении королевских обязанностей была
чрезвычайно суровой. Уничтожение Чёрного Лица в результате извержения
было радостно воспринято как небесное благословение на её восхождение на
престол, и аборигены боготворили её.

 Ничто не казалось более ясным, чем её желание, чтобы я сделал всё возможное,
чтобы её восхождение на престол прошло как можно более гладко.нация, чтобы забыть о том, что произошло между нами.

 Поэтому, будучи уверенной, что она проведёт прощание приятно,
и ценя её доброту за то, что она пригласила меня, и тактичность за то, что она позаботилась о присутствии Аннабель, я отправилась туда с таким твёрдым сердцем, на какое только была способна.
 Мы с Кристофером давно сняли маскировку.  Он молча провёл меня в отдельную комнату, где Лентала мечтала о яркой жизни вдали отсюда. Стол был изящно накрыт на троих, и, поскольку не было
прислуги из местных, я знал, что Кристофер будет подавать. Ранган был
ближе к концу своих дней, и Роули постоянно ухаживал за глубоко
пораженным мистером Ванкувером.

Войдя, я услышала, как королева и Аннабель с удивительной веселостью болтают
в соседней комнате, дверь в которую была закрыта
занавеской. Что бы они ни обсуждали, это было прервано моим появлением.

-Чозеф! - с вызовом донеслось из-за занавески. Это был голос Билы, хотя все следы её исчезли после извержения.

"Ваше Величество," — ответила я.

"Чепуха! Ты не собираешься вести себя прилично?" Это был голос Билы, который отчитывал и
нетерпеливый топот ее ноги. - Я не совсем готова. Аннабель будет
развлекать тебя.

Аннабель вышла. Блеск в ее глазах и румянец на щеках
свидетельствовали о том, что она была взволнована, несмотря на все усилия казаться непринужденной.
Странные манеры Кристофера уже заставили меня насторожиться, и я поймала
понимающий взгляд, которым одарила его Аннабель. Мое сердце подпрыгнуло. Неужели королева решила отречься от своего королевства и отправиться с нами? Это так поразило меня, что на мгновение я перестал прислушиваться к болтовне, доносившейся из другой комнаты.

"Хозеф!" — донеслось оттуда. — "У тебя что, ни ушей, ни языка?" Голос
В её голосе звучало такое воодушевление, какого не было даже у Билы. «Я тут пытаюсь
догадаться, почему я так счастлива, а ты даже не проявляешь
никакого интереса».

 «Я был бы рад узнать», — ответил я.

«Аннабель, её отец и мистер Роули решили не уезжать,
и Аннабель с мистером Роули собираются пожениться!» — выпалила она,
затаив дыхание, как ребёнок, спешащий сообщить важную новость.

Так вот в чём был большой секрет. Но почему они скрыли это от меня? Внутри у меня воцарилось
молчание. Я улыбалась Аннабель, которая очаровательно покраснела.

— Кристофер!

— Ваше Величество.

"Не говори так. Я ненавижу это. Ты любишь меня?"

"Да, мэм".

"Но ты собираешься бросить меня". Она сказала это печально.

"Нет, я не собираюсь, мэм".

Внутри что-то с грохотом упало на пол, а затем наступила
внезапная тишина.

В глазах Аннабель появился странный, яркий огонек, когда она
изучала меня. В изумлении я посмотрела на Кристофера. Взгляд с
которых он встретил мой был одним из благожелательная доброта.

"Милый старина Кристофер!" - тихо донеслось из другой комнаты; затем, после небольшой паузы.
"Как мистер Тюдор справится без тебя?"

"Нет, мэм".Он сделал смелый ответ, а спокойно связи
меня.

Можно ли поверить, что я не осмелился увидеть вызов Ленталы, и что
что-то, с чем я не мог совладать, держало меня молчаливым дураком в кресле?
Несомненно, кроме меня должны быть мужчины, которых любовь делает смиренными и робкими. Я
видел, как мужчины любили в другой мере; Я видел, как любовь делала их
смелыми и безрассудными.

Кристофер ловко усадил меня спиной к занавесу. Поэтому
я не видела сигнала, который, должно быть, получила Аннабель, стоявшая лицом к занавесу,
потому что она под каким-то предлогом отошла, взяв Кристофера с собой.

Голос королевы раздался рядом с занавеской, когда она, задыхаясь от страха, позвала: «Чозеф!»

«Ваше Величество».

Не успел я подняться, как она налетела на меня, как вихрь, закрыв мне глаза руками и прижав к сиденью. Она положила голову мне на макушку. Мне казалось, что от биения моего сердца я задохнусь.

Во время молчания я сидел в оцепенении. Одна мягкая рука держала мои глаза закрытыми;
 другая скользнула вниз и прижалась к моим губам. Я знал, что Била
вернулась, и я был готов к любому её поступку.

"Choseph", - сказала она своим милым, ласковым голосом: "сиди тихо и не
пытайтесь говорить. Вы не гораздо интереснее, когда ты молчишь. И
затем, я не хочу, чтобы меня прерывали, потому что я собираюсь рассказать вам историю.
Она о двух девушках и мужчине. Кивните, если хотите это услышать.

Я кивнул.

"Девочек зовут Била и Лентала. Мужчина воображает, что он есть или _was_.
влюблен в одну из этих девушек". Голос над моей головой стал очень
впечатляющим. "Теперь, сэр, вы тот самый мужчина".

Кивните.

"Мы легко согласимся, что Лентала гораздо более достойна и сдержанна,
чем Била".

Кивните.

«И никогда не была такой непостоянной и необычной».

Киваю.

"И что Била груба и дерзкая, носит нелепую одежду и
притворяется кем-то другим."

На какое-то время я застыла, так счастлива я была от её восхитительной выходки;
потом я с энтузиазмом кивнула.

Я знал, что она пытается сдержать смех; она демонстративно вздохнула
и сказала: «Ты с этим согласен. Это ещё не всё. Она лжёт, она бессердечна и жестока».
Я неподвижно стоял, затаив дыхание, а затем злобно кивнул. Последовала долгая, напряжённая пауза. Я больше не мог этого выносить.

— Чозеф! Остановись! Ты повредил мне запястье, — и она снова схватила меня в охапку.
 — Вот так. Успокойся. Что ж, — со смиренным вздохом, — полагаю, этот глупец
продолжит любить Билу и ненавидеть Ленталу и в конце концов разобьёт
сердце бедной Лентале.

Не уверен, что мне полностью удалось подавить смех.

— «Значит, это должна быть Била», — продолжил нежный голос. «Но, Хозеф,
предположим, что эта сумасшедшая на самом деле сильно отличается от той, какой она тебе казалась, и ты обнаружишь, что она обманула тебя в важном деле, — ты не можешь быть уверен, что знаешь её всю».
маскировка — разве ты не считаешь её недостойной твоего доверия и любви?

Очень решительное покачивание головой, тихий смех надо мной и лёгкое поглаживание по голове.

"Джозеф, ты же знаешь, что у тебя были подозрения насчёт её умения красить вас с Кристофером.

Я почти забыл об этом, но поскольку её отец был белым, а мать — индианкой, её кожа нуждалась в покраске, чтобы выглядеть как у индианки. Я никак не отреагировал на её речь.

"Послушайте, представьте, что маленькая девочка, родившаяся в какой-нибудь другой стране,
попала на этот остров вместе со своим отцом. Она могла быть смуглой,
или… или почти что угодно. Когда она подрастёт, может возникнуть необходимость в том, чтобы
придать ей цвет кожи местных жителей. — Последовала пауза, а затем последовал
торопливый вопрос: — Она всё равно останется той же девочкой, не так ли?

Я кивнул просто чтобы угодить ей, потому что её болтовня значила для меня не больше, чем
то, что Била играла и дразнила меня.

"Подумай, Джозеф. — Она была по-настоящему серьёзна. «Однажды, когда Лентала оделась как Аннабель, ты был шокирован и сказал несколько странных вещей, из-за которых она почувствовала себя очень несчастной и смущённой, и она боялась рассказать тебе всю правду. И по другим причинам она решила, что лучше будет продолжать притворяться.
«Обман. Может ли что-то новое, что ты узнаешь о ней, изменить
твоё отношение?»

Я покачал головой, но был озадачен и встревожен.

"Тогда, — мягко сказала она, прижимаясь своей нежной щекой к моему виску, —
не имеет значения, какого она цвета на самом деле?»

Конечно, я покачал головой. Для меня было невозможно принять абсурдное предложение
и моя простая ложь не могла повредить ее милой игре.

Она выпрямилась, глубоко вздохнув. "Это обещание", - сказала она.
"Есть кое-что еще. Теперь, не важно, если, проявляя к ней любовь и жалость
ради бедных взрослых детей, которые нуждаются в ней, она позволяет этим островитянам безобидно называть её королевой, когда они имеют в виду свою предводительницу, свою учительницу, свою мать, — разве она не останется всё той же Билой, ничуть не пострадав от принятия этой любви, доверия и долга?

Я почтительно кивнул.

"Но, Джозеф, она бы знала, что совершенно неспособна выполнить эту задачу.
Она бы спотыкалась, она бы много раз падала. Наступали тёмные
часы, когда она в горьком одиночестве тосковала по мудрой голове
и надёжной руке, ведь нужно было не только управлять, но и цивилизовать народ.
Джозеф, сердце женщины — это женское сердце, будь то под игрушечной короной или под настоящей.

Я никак не отреагировал. Последовала долгая пауза, глубокий вдох и внезапная смена тона.

"Джозеф, предположим, что однажды большой, красивый кавалер с нежным сердцем и сильной рукой прибудет в бедное маленькое королевство и увидит, как его королева терзается из-за проблем, которые кажутся ей такими серьёзными, а ему — такими незначительными. Мне кажется, он был бы рад предложить ей свои услуги. Она могла бы сделать его своим премьер-министром.

Я вырвался, встал и посмотрел на неё. Она смотрела на меня с удивлением.
красивая молодая белая женщина, испуганная и краснеющая, с тысячей
испуганных чертиков в глазах, отступала назад. Я был глубоко
потрясён.

"Прости меня, Джозеф." Это было нежно, с тоской, из прекрасных
губ Билы, в её милом голосе. И это были её глаза, её
тонкий, аристократический нос и светлые волосы. И она была так же
изысканно одета, как и Аннабель.

"Choseph!" - кричала она, топая в страсть, а я смотрел молча.

Поэтому преодолевая слабость одолевали меня, что я должен был успеть на вершине
стул.

"Конечно, я понимаю", - сказал я неровно и продолжил, запинаясь, с
паузами: "Я мог бы догадаться, но ... заветный идеал очень реален для
меня. Когда я потерял Белу и нашел Ленталу, я потерял то, что полюбил.
Нет, не потерял, - я очень глуп и бестолков.

- Нет, Джозеф. Ее улыбка была ослепительной.

«Это никогда не было бы потеряно, пока я жив, и осталось бы, если бы она умерла. Это Лентала, а не Била, отправила Билу прочь, а потом и меня».

«Ты знаешь, что я думал, Джозеф. Я хотел быть добрым. И до сегодняшнего дня я даже не подозревал, что Аннабель неравнодушна к мистеру Роули. Я думал, что она
она любила тебя, и ты был очень привязан к ней, пока не появилась Била. Я
решил, что для тебя будет лучше вернуться в свою страну, жениться на
Аннабель и забыть Билу.

Эта милая речь всё объясняла, но я не мог чувствовать себя непринуждённо в присутствии её сияющей красоты, как с Билой, женщиной-ребёнком, феей, которая могла проникнуть в сердце мужчины и остаться там навсегда. Мне удалось сказать прямо:

 «Я понимаю. И теперь, когда всё прояснилось, могу ли я остаться и сделать всё, что в моих силах и в моей преданности, чтобы помочь вам?»

Она смотрела на меня с любопытством и легким беспокойством. - Просто
потому что я попросила тебя? - требовательно спросила она.

- Это мое самое заветное желание.

В ее глазах по-прежнему было странное выражение. Я не осмеливался истолковать это так, как велело мое сердце.
Я никогда раньше не любил женщину, и мне нужно было время, чтобы
собраться с духом. Внезапно меня охватило желание шагнуть вперёд, взять её за руки и заглянуть ей в глаза.

"Позволь мне остаться, — взмолился я.

"Я был бы рад и горд, если бы ты осталась, Джозеф. Ты знаешь, что капитан Мейсон вернётся с «Надеждой» как можно скорее и привезёт учителей
и священник из Америки, а Аннабель и мистер Роули поженятся.

Я не знаю, что она увидела — или что заставила её увидеть её чувствительная гордость — в моём лице, но она быстро отняла руки и отступила назад, её глаза сверкнули, а щёки покраснели.

"Джозеф! Я и представить себе не могла, что ты мог подумать, что я имела в виду... _это!_"

"Это была моя любовь, моя радость, моё дорогое сердце. Когда придет священник...

Вошли Аннабель и Кристофер. Королева бросилась к ней, обняла и
поцеловала, а затем, встав перед Кристофером, воскликнула
дразнящим голосом:

— Кристофер, ты ведь любишь меня, не так ли?

— Да, мэм, — спокойно ответил он, расставляя стулья для обеда.
************************