Конец високосного года 67

- Ну, - говорю, - раз щиплется, мне кажется, можно уже экстубировать. Сабини?
Можно - не можно, но чертовски хочется оценить причиненные разрушения, и, понятно, хочется не только мне. Но за Сабини решающее слово, он здесь "царь горы",  и поэтому все смотрят испытующе,  вопросительно и чуть ли ни требовательно именно на него, а Корвин снизу вверх,  как мальчик, заслуживший порку от отца, но сознавшийся сам и поэтому надеющийся от неё отвертеться.
Сабини пожимает плечами - он не уверен, но склоняется к тому, чтобы уступить.
-Если думаешь, что рано... - говорю, но не успеваю договорить.
В отношении экстубации Сабини -  виртуоз, он даже не просит задержать дыхание, вздохнуть и покашлять, как делают все, он сам ловит вдох-выдох, и  быстрым  стремительным движением трубка, как змея в броске, вылетает из гортани пациента, не зацепленная зубами, как пальцы не успевают схватить роняемую между ними купюру - есть такая игра. И пациент  только и успевает издать короткий утробный звук - и уже дышит свободно, даже не закашлявшись, хотя кашель при извлечении трубки -это всегда, это даже так надо, чтобы воздушные пути очистились. Но пациенты Сабини не кашляют и не аспирируют слизь. И я вдруг осознаю,  какой крутой персонал у нас в "Двадцать девятом", и почему все чаще об этой больнице даже посторонние говорят: "Дом, который построил Грэг" -  у каждого из нас  какая-нибудь неповторимая фишка, а Хаус собрал нас всех, тщательно отсеивая и выбирая, как выбирают  драгоценные камни по соответствию стандарту  в сокровищницу Брахмапутры. Так и сейчас - Сабини вдруг склоняется к Лайзе Рубинштейн, одно стремительное движение - и трубка, покрытая слизью, уже в его руках, а Лайза, коротко всхрипнув, начинает дышать самостоятельно.
- Ну, - спрашиваю. - Как вы себя чувствуете? - и руки держу подальше, потому что щипнет и меня - и будет права.
Она пытается отвечать, но трубка слишком долго была в гортани -  получается только сип.
- Хорошо, -  говорю. - Просто кивните,  если "да". Вы видите?  Тем, другим, неоперированным глазом, вы нас видите?
Слабый кивок. Не сразу, как будто она засомневалась, "да"или "нет".
Корвин подступает к Лайзе со всей обстоятельностью, вооружившись иглой для проверки чувствительности.
Это выглядит необычно - рост не позволяет ему дотягиваться до ее лица и ног, не перемещаясь, а он нервничает, поэтому  делает торопливые броски туда-сюда и тычет иглой, следя за реакцией.  А все остальные, зная, что для него на карте, молча ждут и не вмешиваются, так что Корвин мультяшно мечется на фоне нас, как застывшего задника сцены. Это выглядит диковато и гротескно.
- Жуткий карлик пытает в застенке прекрасную пленницу, - не выдержав,  на ухо мне одним дыханием шепчет  Чейз,  и я тоже с трудом удерживаюсь, чтобы не фыркнуть .
Но в следующий миг становится не до фырканья ни мне, ни Чейзу - вся левая половина тела у Лайзы нечувствительна и неподвижна. Корвин из жуткого карлика становится мрачным карликом.  На фоне побледневшего лица его рыжая шевелюра особенно ярко смотрится.
- Это временно, не волнуйтесь, -  беззастенчивого врёт испуганному глазу Лайзы Варга. Обычно я такое враньё пресекаю и даже наказываю за него, но не сегодня. Мне не всё понятно - кровоизлияние в желудочек с левосторонней гемиплегией у меня, как говорят картёжники, "не мастит".
- Нужно МРТ, -  говорит Чейз. -  И доплер сосудов.
Значит,  и у него "не мастит",  а Хаус, способный живо выправить масть  - в инфекционном боксе.
- И КТ лёгких, -  добавляю от себя по наитию .
Ну, может, я помешался на новой вирусной инфекции, но про характерные тромботические осложнения  помню. -  Где Ней? Мне нужен результат теста.
Ней вызывают по селекторной связи - такая же наша старомодная фишка, как мой негатоскоп и ртутный термометр Хауса. Но ведь работает!
Она появляется через минуту. Для своих габаритов движется так  бесшумно и проворно, как будто на колёсах катится. В руке целая стопка проштампованных распечаток, захваченных по моей просьбе.
- Ней, мне  нужны будут иммунограммы всех,  кто хотя бы однажды   дал положительный экспресс-анализ .
Не только Ней, но и все смотрят на меня озадаченно.
- Ты хочешь сказать, что Ньюлан не спрашивал об этом?
Недоумение нарастает.
- У каждого класса иммуноглобулинов, -  говорю я с видом лектора, - свои сроки нарастания и падения. То, что мы получили положительный экспресс-тест,  даёт нам возможность определить заболевание, но не его стадию и не время болезни. Я хочу знать, заразились ли наши гости от Айо или принесли свой вирус с собой.
- А какая, собственно, разница?- удивленно спрашивает Варга, и я улыбаюсь её удивлению:
-  Ты права. С точки зрения медицины - никакой.


В  комнате "утренников" и "колюще-режущей", нашей кают-компании, которая официально считается моим кабинетом, я раскладываю принесённые распечатки перед собой.
Экспресс-анализ -  неверная штука, поэтому и берём при подозрении или выздоровлении троекратно,  и попадаются как ложноположительные, так и ложноотрицательные - ещё неизвестно, что чаще. Мы тут все отчего-то решили, что наш нулевой пациент - Айо. Ну нет, отчего, как раз понятно: он уже болел, остальные ещё нет, но у новой вирусной инфекции инкубация довольно длинная, хотя, конечно, как и всегда, ее продолжительность зависит от вирусной нагрузки. Но что, если, действительно, кто-то из артистов подцепил вирус ещё там, в Эл-Эй? Тогда наш карантин никакой не внутрибольничной, и открыть мы его и не должны были  до первого заболевшего с положительным тестом.А тест требует времени и перепроверки, и у меня появляется та маленькая фора, в которую втиснулась операция Рубинштейн. А Сатана Айо причиной карантина считаться уже и не должен - мы его перевели с клиникой застойной, а не вирусной пневмонии, с заверением "ПП"о том, что он здоров,  и даже перестраховались - изолировали и взяли контроль. А по Наймайстеру тогда все наши контактные здоровы и отрицательны. И опять нет причин закрываться и не оперировать.
- Айо находился в строгой изоляции, -  неожиданно для самого себя  я произношу это вслух.
- Защитную речь на процессе репетируешь?
Корвин. Вот без разговора с ним я бы прекрасно обошёлся -недаром делегировал эту миссию Чейзу.
У нас с Кирьяном странные отношения -  больше всего подошло бы определение "болезненное любопытство". Сказать что мы друг друга терпеть не можем, нельзя, будет неправдой.  Терпим. Сказать что мы стараемся друг друга игнорировать -  тоже нет. У нас обоих своего рода зуд под копчиком, как у вивисектора: а дай-ка я ещё вот так ковырну ножом, что будет?  И это больше к Корвину относится. Но при этом мы - в одной команде и на одной стороне, и даже смотрим примерно в одном направлении. Но общаться нам при этом, как штангу толкать: и круто, и рекорд могут зафиксировать, но позвонки смещаются.
Не говоря уж о памятном оленьем бое за Ядвигу Блавски, чуть не окончившемся трагедией, и, собственно, самой Блавски и пресеченном: "А вы у меня забыли спросить, два идиота?".
- Типа того, - говорю.- А ты свою не сочиняешь?
- Уже нет. Клиника не укладывается в кровоизлияние в желудочек . Во-первых, это куда больше смахивает на центральную извилину, во-вторых, на тромбоэмболию ,а не кровоизлияние, и, в-третьих, тромботические осложнения характерны для новой вирусной инфекции.
Выбираю из кипы нужный листок. Корвин следит за мной глазами.
-  Ну? - спрашивает нетерпеливо.
-  Да. Экспресс-тест тоже положительный. Но на КТ у неё чисто.
- Тромботические  осложнения вызывает новый вирус, а не  вызванная им пневмония.
- А не вызванная ей гипоксия? - передразниваю я.
- Тогда бы у нас у всех с воспалением лёгких тромбозы были, независимо от возбудителя.
- Нужно МРТ, - говорю. - Тут Чейз абсолютно прав. Сами увидим, что там у неё творится. Но, что бы там ни творилось, разбор всё равно будет.
-  Когда и каким составом? - живо спрашивает Корвин, и я понимаю, что это сейчас очень важный вопрос для него - именно в такой постановке.
- После МРТ, -  говорю. -Расширенной хирургической бригадой. Без Варги.
- Ну, и без Ньюлана, надеюсь?
-  Надеюсь, - криво усмехаюсь я.
-  А ты его боишься, - вдруг уличает меня карлик. -Почему ты  его боишься? Нет, я знаю, что у вас старая любовь, но что он тебе сделает? Тебя ведь даже уволить просто так нельзя  - ты инвалид .
-  Я не за себя. Только, если ты заметил,  в "Двадцать девятом" инвалид не только я .
- И?
- Нас могут закрыть.
-  Закрыть?  Нас?  Клинику с долгосрочным контрактом на исследовательскую деятельность в области онкологии и трансплантологии?
-  А ты моё досье видел?  Или, может, досье Хаусе лучше? Наоборот,  будь мы целиком детище муниципалитета,просто сменили бы администрацию, но с "Двадцать девятым" они этого сделать не могут. А вот делицензировать  - могут. И у тебя очень не вовремя дрогнула рука, Кирьян.
- Что ты несёшь! - качает он рыжей, лохматой,  как у Питера Динклэйджа в "Игре престолов", башкой. - Когда такое может быть вовремя? Разве что на секции.
Решаюсь, наконец, приступить к допросу всерьёз:
-  Мне никто так толком и не рассказал, что случилось . Тебе помешала Варга?
Несколько мгновений он молчит...

-  Уилсон, ты вообще представляешь себе, как карлик может стать хирургом? -  вдруг спрашивает он, как-то очень легко, как будто начал совсем другой разговор, незначительный и не обязательный.
Молча смотрю на него.
- Никак, -говорит он, наконец.- У меня нет на самом деле ни диплома, ни лицензии.
-Что?! - моё сердце пропускает удар, и я напрягаю память. Да нет, видел я, видел эти его бумажки.
- Не бледней, - криво усмехается он. - Формально есть. Только я их получил не совсем по-честному. Ты же знаешь, я могу управлять, заставить сделать по-моему. Мне бы ни за что не разрешили работать, если бы я не использовал этот свой дар на каждой аттестационной комиссии. Хаус -  первый,  кто взял меня без этого.
-  Но ты... ты же учился ... оперировал?
- Конечно, учился, и,конечно, оперировал. И каждый раз чуть ли ни перед каждой операцией подновлял впечатление о себе. Говорю же, Хаус - первый, с кем не пришлось этого делать. А ты -  второй. Ты мне лёг под нож, и Хаус не возражал, хотя я знаю, ты для него больше, чем друг - ты для него вложение в карму, если хочешь .
- В смысле, предмет благотворительности? -  я даже немного отвлёкся от сути.
- В смысле, заткнись, дурак, ты ничего ты не понимаешь, -  беззлобно отгавкивается Кир.- Ладно, неважно, сами между собой разберетесь. Я о другом. Я, может, злобный карлик, а тебя вообще терпеть не могу - ты знаешь. Но я не психопат, я чувствую благодарность. И здесь, в "Двадцать девятом", я сам задрал планку ещё выше, потому что понимал, что иначе все мои регалии -  улики по делу о мошенничестве. И  я не ошибался, не лажал  - ты сам знаешь, что я никогда не ошибался. И что мне теперь, за эту девчонку-офтальмолога прятаться? Да, она раньше никогда не оперировала с карликом на одном столе. Да, это мешало нам обоим, и  ещё неизвестно, кому больше - мне или ей.  Что, предлагаешь заплакать и простить? И Рубинштейн тоже над нами поплачет?
-Ну, ладно, - говорю. - не плачь, и Рубинштейн плакать не предлагай. Но я должен знать. Как босс - пусть и номинальный.  Что ты замолчал? Давай, рассказывай. как было. Не лажал - и лажанул. Почему? Что там у тебя получилось?
К моему удивлению, он начинает рассказывать, больше не споря:
-  Варга ставила глаз,  готовила к помещению в ложе. Череп  был открыт с теменно-височной стороны, мне был доступ через трепанационное отверстие, и я выделял  прорастание вдоль зрительного нерва.  Чейз мне ассистировал,  следя  попутно, чтобы я шёл точно по границе здоровой ткани. Был подключен электронный визор с увеличением. Прорастание там оказалось несколько глубже, чем мы рассчитывали,  но это часто бывает -  никто не напрягся
Пациентка лежала на столе так, что мне фактически приходилось тянуться к своему полю через Варгу. Она чувствовала, что мешает мне, не могла отвлечься от того, что я -карлик, и старалась держать руки как можно ниже. Колерник это, по-моему, бесило, меня вообще-то тоже...
-  А Колерник ассистировала Варге?
-  Колерник занималась глазницей - старалась , чтобы ложе нигде ничего не перехлёстывало и не пережимало. Вот она ко мне привыкла и берегла ноги от моей подставки. А Варга - нет.
Ну и, в общем,в какой-то момент, когда Чейз клипировал сосуд под рассечение, а я должен был как раз рассечь ниже и быстро коагулировать ... Нет, это и всегда не раз плюнуть, это само по себе рискованное дело - сосуд-то  не маленький, а мы его исключаем - получается, и обескровливаем немаленький участок. И чем быстрее всё будет проделано, тем лучше для прогноза.  Вся надежда при этом на коллатерали. Но, судя по прохождению контраста - мы ведь тоже не вслепую туда полезли - они были.  Да что я говорю "судя по прохождению" -  я их виртуальную карту перед глазами держал, как свои пять пальцев.
Ну, вот, и мне бы свою подпорку подставить ближе, чтобы не тянуться, чтобы на согнутый локоть, но это надо было Варгу попросить подвинуться, а я...
- Постеснялся?
- Не то. Ну. просто думаю:  да ладно, мне всего каких нибудь пары сантиметров не хватает до полного комфорта - ерунда. И потянулся так -  там одно движение и нужно-то было. Точное. А равновесие вдруг ушло. Понимаешь, я не упал, даже не пошатнулся, но мышцы сыграли не так, рука дрогнула. И только слышу, Чейз что-то сдавленно не то пискнул. не то булькнул  - сказать не успел, и у меня гейзер из-под скальпеля.
Он своим скобочником заклацал, как ненормальный. Главное. ни Варга, ни Колерник не поняли ничего - ну, кровануло - и кровануло - бывает. Это у меня инфаркт, у Чейза - инсульт, и Хаус сверху сразу ринулся вниз, и я ему, Чейзу, всему миру  хриплю: "Я прошью, прошью - не трогайте!" Какая там подпорка - я уже у Чейза чуть ли ни на коленях сижу. Но прошил, замотал там как-то. И всё равно кровь в желудочек попала. и всё равно ишемия. Варга и Колерник продолжали ставить сферу, даже не отвлеклись на нас, только потом уже, когда вставили, поняли, что возникло осложнение - и вот зачем я теперь стал бы Варгу всем этим грузить?