Ошибка

        В конце 80-х на колхозном рынке я услышал, что кто-то зовёт меня по имени. Обернувшись увидел, машущую вовсю, однокашницу Майку. Мы с ней не виделись давно, лет десять, после окончания школы. Подойдя ко мне она предложила дополнительную работу на полставки в радиокомитете диктором. Я, конечно, согласился, польщенный тем, что Майка считает меня грамотным для такой ответственной работы.
    На следующий день я пошел по рабочим делам и по дороге заглянул в радиокомитет. Председателя не было, и я зашел к заместителю, строгому молодому человеку и сказал, что меня Майя, моя однокашница, пригласила поработать диктором. Он очень удивился и спросил сколько мне лет. Я сказал, что мне 33. Он еще более удивился и велел мне подождать в приемной. Через некоторое время в приемную вошла важная дама лет 45 и прошла в кабинет заместителя, следом секретарша пригласила меня. В кабинете заместитель представил меня даме и сказал, что это Майя Тимофеевна и спросил :"Как же вы учились с ней в одном классе, если она старше вас?" Важная дама удивилась тоже. Настал какой-то неприятный, непонятный и щекотливый момент. То есть, со мной провели очную ставку, и я, вроде, оказался мошенником на особо секретном правительственном объекте.
      Заместитель уже поднимал трубку, чтобы вызвать серьезных товарищей, как в кабинет без стука, с ворохом папок, ввалилась моя Майка. Она оказывается работала здесь главным бухгалтером. Всё разъяснилось, и мы с Майей Тимофеевной, диктором пошли в наше помещение. Там она быстро ввела меня в курс дела и ушла на свою основную работу. Так вот почему меня взяли так быстро, им срочно нужен был диктор, потому что у Майи Тимофеевны была запарка на основной работе, а второго диктора не было.
      Вот так без подготовки я должен был начать работу диктора в полном одиночестве. Я сел в дикторское кресло, поправил микрофон и меня охватил тихий ужас от полной тишины, царящей в студии и захотелось убежать обратно в наш скандальный и шумный мир. Первый и дальнейший прямой эфир - это мандраж, адреналин. Всё дрожит, чувствуешь, что твой голос слышит вся долина, а то и вся республика. Но как только прозвучали наши позывные и я произнес: «Добрый день, дорогие товарищи! Наше областное радио начинает свою работу. Информационный выпуск". Сразу всё встало на свои места и уходить не хотелось.
     Я совсем немного проработал в этой организации и, в основном, у меня приятные воспоминания. Но как и на любой работе были и негативные моменты. Так однажды, все двадцать минут моего эфирного времени отдали под чтение опуса одного  большого человека. Я прочел всё от корки до корки и подумал:"Неужели кто-нибудь будет это слушать?" На следующий день убедился, что мое чтение тщательно слушали, а вернее внимательно прослушал один человек - сам автор, найдя ошибку в моей работе. Когда я пришел в комитет, то он напоминал разворошенный улей, все сновали, кричали, бегая туда-сюда. Увидев меня наш редактор гневно послала меня к шефу. Там выяснилось, что вместо слова "парадность", я произнес "народность". Я потребовал текст и указал на то, что в тексте стоит слово "народность". Шефа это обстоятельство несколько успокоило и он перевел дух. Получается виновата машинистка. Конечно шеф вызвал машинистку, естественно машинистка в курсе скандала, она влетела в кабинет шефа, оттеснила нас с шефом в угол и зависнув над нами всей своей сотней килограммов великолепного тела орала на нас как иерихонская труба:" Вот текст, читаайте, где тут "парадность!!!".
      Мы с шефом, подошедший редактор, второй диктор, главный бухгалтер начали изучать литературное произведение большого человека. Удивительно еще, что наша машинистка сделала всего одну ошибку. Много я видел корявых почерков, но этот оказался самым уродливым.Все присутствующие прочитали злополучную фразу в своем варианте и ни у кого не получилась искомая "парадность"
     Надо было как-то выходить из положения, но шеф не хотел никого наказывать. Он закончил заседание, позвонил в главный дом своему шефу, который был выше большого человека,любящего парадность и похоже на этом инцидент был закончен. Говорят даже шеф моего шефа тоже не смог прочесть вожделенное слово.